Роба Плачущего Монаха хлопала на ветру. Он ехал по пастбищам богатой молочной фермы, которую Красные Паладины превратили в свое временное убежище. От его седла тянулась веревка, на другом конце которой плелась маленькая кобыла с двумя всадниками – связанными и окровавленными отцом и сыном. Монах знал, что их зовут Бивнями – существа с темными волосами и короткими рогами, растущими из-под ушей. Уникальные отпечатки ног и характерный мускусный запах помогали выследить их, но отнюдь не превращали в легкую добычу. О нет, напротив. Плачущий Монах гордился тем, что смог взять двоих живьем, и то были самые серьезные бойцы фейри. Их пленение – позор для всего клана. Монах видел, как многие фейри перерезали себе глотки, лишь бы не попасть живыми в руки врага.

Группа паладинов, чьи руки были покрыты кровью после забоя коров, остановилась, глядя на монаха. Он не обратил на них ни малейшего внимания.

Разведывательный отряд поднял пыль из-под копыт, удаляясь прочь по приказу отца Кардена, который, увидев монаха, улыбнулся и окликнул его.

– Мой мальчик! Мой дорогой мальчик! – проговорил Карден, крепко обнимая Плачущего Монаха. Продолжая держать его за плечи, Карден впился в лицо монаха пронзительным взглядом голубых глаз. – Ты в порядке?

– Да, отец, – прошептал монах.

– Очень хорошо, – ответил Карден, продолжая вглядываться в лицо монаха, но не зная, что еще сказать. Его слова звучали холодно, точно порыв восточного ветра, и, что бы он ни увидел в лице Плачущего Монаха, это заставило его сжать челюсти.

– Нас проверяют, всех нас. Мы должны быть сильными, мой мальчик. Зверь проснулся и развернул свои знамена, он хочет посеять в нас страх и сомнение, ибо кормится от них.

– Да, отец, – кивнул монах. Карден еще крепче сжал его плечо.

– Но наша любовь сильнее ненависти. Любовь всегда побеждает. Нерушимая цепь, которую являет собой наша связь, в конце концов задушит Зверя.

Он улыбнулся, а Плачущий Монах склонил голову.

– Да, отец.

Дрожащий вопль агонии донесся от конюшен вдали, и монах заметил над ними спираль черного дыма. С порывом ветра пришел и запах – резкий, едкий аромат горящей плоти, хорошо знакомый монаху. Карден заметил, как дернулись губы монаха, и удовлетворенно кивнул:

– О да, так пахнет исповедь. Нам очень повезло, что брат Солт вновь в наших рядах, он прибыл из Каркассона несколько дней назад.

Плачущий Монах повернулся к конюшням. При упоминании брата Солта на его лице отразилось напряжение, едва заметное, однако отец Карден заметил:

– Мне нужны самые лучшие воины на передовой, огонь и сталь. Вместе вы являете собой пылающий меч Господень.

Монах не ответил.

– А теперь расскажи мне о Ведьме Волчьей Крови.

– Они двинулись на юг к Горам Минотавра.

– Они? – повторил Карден.

– У нее есть спутник. На телах убитых братьев раны от меча и от топора. Они попали в засаду.

– Итак, у нее есть союзники, – Карден сплюнул, зашагав по грязи. – Меч служит маяком. Каждый рассвет, который она не встречает на кресте, – это новый день для чумы, отвоевывающей территории. Ты понимаешь?

Плачущий Монах кивнул. Благодушие исчезло с лица Кардена.

– Я молюсь, чтобы ты понимал, – он посмотрел на пленников. – Итак, кого ты привез нам?

– Эти двое, – капюшон монаха развернулся в сторону несчастных на кобыле, – прятались в кустах у озера.

– В самом деле? – Карден смерил их взглядом. – Маленькие шпионы Зверя. Я видел таких прежде.

Карден приблизился к пленникам.

– О да, – большим пальцем он стер кровь со щек мальчика, – мы уже слышали о них. Они раскрашивают лица кровью животных в ее честь, – Карден снова повернулся к монаху. Его губы сжались в тонкую полоску.

– В ее честь, – повторил он. Монах не ответил, и Карден похлопал мальчика по плечу.

В этот момент раненый отец собрался с силами и ткнул сапогом руку Кардена. Священник отскочил назад, а Плачущий Монах в мгновение ока обнажил меч и…

– Стой! – приказал Карден. К ним уже приближались Красные Паладины, и Плачущий Монах был готов убивать так, как научен, но Карден только отряхнулся.

– Живьем они нам полезнее. Скоро они ощутят жар Божьего света… Тащите их вниз и разденьте.

Красные Паладины вытащили Бивней из седла и сорвали с них одежду, подставляя грудь фейри холодному ветру. У отца слева возле ребер зияла аккуратная рана – его проткнули насквозь до самой спины. Он дышал, издавая влажные хрипы, а лицо серело. Карден ткнул пальцем в рану, и Бивень поморщился.

– Этот долго не протянет, – упрекнул Карден Плачущего Монаха. – Твоя рука слишком крепка, мой мальчик, – отец Карден развернулся к конюшне и глаза его заблестели. – Впрочем, неважно, эта свинья все равно будет визжать. Ну, вот и брат Солт!

Двое Красных Паладинов сопровождали брата Солта от конюшни. Он опустил руки в ведро, полное воды, обтер бритую голову и плеснул себе на лицо, растирая накрест зашитые глаза. Руки монах высушил о робу, затянул пояс и позволил помощникам вести себя к пастбищам, где стоял Карден. Один из послушников нес под мышкой что-то, завернутое в кожу.

– Я слышал стук копыт по земле, – улыбнулся брат Солт, мягко пожимая руку Плачущему Монаху. От него разило кислым духом, выдававшим его ремесло. – Я знал, что это едет мой брат.

Плачущий Монах отнял руку.

– Глаза слабы, им нельзя верить. Они выдают наши сердца и легко смягчаются – вот почему я в последнюю очередь слушаюсь глаз. Человек рыдает, как дитя, стоит коснуться его глаз, и потому я своими не пользуюсь. Так я могу лучше служить Господу.

Кулаки Плачущего Монаха сами собой сжались, и Карден осторожно коснулся плеча Солта, направляя его к пленникам.

– Брат Солт, монах привез нам гостинцы.

Руки брата Солта нетерпеливо зашарили по обнаженной коже Бивней, заползли под мышки, коснулись ушей, спины. Он наткнулся на раны отца и недовольно хмыкнул.

– Бесполезен. Придется начать с мальчика, и тогда отец заговорит. Ты знаешь меня, дитя? – спросил Солт у Бивня, которому, как полагал Плачущий Монах, еще не исполнилось и четырнадцати. – Слышал прежде мое имя? Ты слышал о брате Солте и его «кухне»? Позволь, я представлю тебе моих друзей.

Помощники Солта развернули кожаный сверток, демонстрируя семь железных инструментов.

– Я называю их Божьими пальцами. Каждый носит имя в честь одного из Архангелов – Солт вытащил инструмент длиной примерно в руку, конец которого венчало нечто вроде штопора. – Это Михаил. Когда я опускаю Михаила в огонь, он начинает светиться белым, ибо белый свет – это свет истины, ибо Михаил открывает истину. Ему ты солгать не сможешь, – Солт сунул клеймо обратно в кожаный карман и ущипнул мальчика за нос. – Не переживай, нынче вечером вы познакомитесь поближе.

– Нет! – отец бросился к сыну, но Красные Паладины с легкостью сбили его с ног. – Я расскажу все! Он ничего не знает!

Отец продолжал кричать, уткнувшись лицом в грязь. Повинуясь знаку Кардена, паладины потащили Бивней через поле к конюшням. Мальчик молчал, низко опустив голову и постоянно спотыкаясь.

Еще один порыв холодного ветра проник под робу Плачущего Монаха, и он вздрогнул. Карден с неудовольствием отметил это и подошел ближе к монаху, чтобы их не могли услышать.

– Тебе следует помолиться. Мы возвели кресты на горящем поле, что за сараем. Иди. Молись столько, сколько потребуется.

Плачущий Монах едва заметно кивнул, будто бы смутившись, вскочил на лошадь и направил ее в сторону пустых крестов на пастбище, как ему и приказали.

Он неподвижно простоял на коленях три часа, пока его братья рубили деревья и распиливали их, чтобы наделать еще крестов. В конце концов их подняли и выстроили неровной линией вокруг монаха, словно остов леса. Становилось все холоднее, ветер хлестал по лицу, и прочие паладины предпочли укрыться в домах, подле огня. Плачущий Монах оставался недвижим, будто статуя.

Луна уже стояла высоко над его головой, когда отец Карден вышел на пастбище и опустился на колени рядом с Плачущим Монахом. Помолившись в тишине несколько секунд, он повернулся к монаху, чьи щеки были мокрыми – от настоящих слез.

– Я горжусь тобой, сын мой, твои дары принесли свои плоды. Они оба были шпионами, как я и подозревал, разведчиками, которые рыскали по тайным тропам возле Королевского тракта и переправляли фейри, которым удалось ускользнуть от нас. Их тайное убежище на юге, в Горах Минотавра, возле Шлаковых Ворот. Должно быть, там сотни ублюдков фейри, а может, даже больше. Наверное, ведьма собирает их. Но теперь мы можем вырвать заразу с корнем.

Плачущий Монах покачал головой:

– Я подвел тебя, отец.

– Каким образом, дитя мое?

– Я больше не чувствую Его Свет. Я зову Его, но тянусь вперед – и там только тьма, и… – монах поколебался, и Карден потрепал его по спине.

– Поведай мне.

– Словно у меня в животе сидит змей. Он корчится и извивается, и это отравляет меня.

– Он говорит с тобой?

Монах кивнул.

– И что же он говорит?

– Я боюсь произносить это вслух.

– Тебе нечего бояться, сын мой. Ты – сияющий клинок, несущий свет, в центре решительной битвы против Владыки Тьмы. Неужели ты полагал, что сможешь избежать его прикосновения? Неужели думал, что его отрава не коснется тебя? Зверь не рвет плоть, он питается душами.

Монах вздрогнул, сражаясь с подступившими эмоциями, но голос отца Кардена оставался мягок.

– Так исторгни же со словами этот яд, пока он не разъел тебя изнутри.

– Он говорит мне… что я ангел тьмы.

– Разумеется, он именно так и скажет, – отец Карден усмехнулся и прижал лицо монаха к груди, – потому что таким видят тебя наши враги. Ты – очистительный клинок Господа, мой дорогой бесценный мальчик.

Плачущий Монах обнял единственного отца, которого знал, сжимая в кулаках его робу. Карден мягко покачивал его в объятиях. Ветер хлестал вокруг их тел.

– Боюсь, я возложил на тебя непосильную ношу. Эта работа покрывает наши сердца тьмой, но нужно продолжать сражаться. Так направь же свои силы на поиски этого меча! Принеси мне голову ведьмы и Зуб Дьявола, – голос Кардена звучал успокаивающе, когда он назвал монаха по имени.

– Мой дорогой мальчик! Мой Ланселот.