Нимуэ и Мерлин прогуливались по увядшим садам замка Греймалкин под лучами бледного утреннего солнца. Некогда цветущие вишни и груши, грядки с мангольдом, фенхелем и луком-пореем – все теперь было высушено и превратилось в шелуху.

– Боюсь, что замок Греймалкин оставил нам скудную добычу, – пожаловался Мерлин. – Но ты ведь Ведьма Волчьей Крови, так? Почему бы тебе не использовать твою мощную связь с Сокрытым, дабы устроить нам великолепный пир?

Нимуэ покачала головой:

– Все не так просто – по крайней мере, в моем случае. Этот дар… он поражает меня, точно молния. Он приходит, когда ему угодно.

– Жаль. Это редкий дар, усиленный магией меча, и ты могла бы стать поистине грозной колдуньей, если бы не твой страх.

Эта реплика заставила Нимуэ напрячься. Мерлин, казалось, ничего не заметил и продолжал:

– Ты точно как твоя мать. У нее был настоящий талант к магии, а она потратила его на то, чтобы служить повитухой крестьянам.

Серебряные лозы поползли по шее и щеке Нимуэ.

– Еще одно дурное слово о моей матери, и ты увидишь поистине опасную магию, старик.

Мерлин заметил, что несколько увядших растений у их ног свернулись кольцами, точно змеи перед броском. Он одобрительно кивнул.

– Гнев – хороший стимул, но он редко бьет в цель и слишком быстро затухает. Куда лучше сдаться и позволить дару вести тебя.

Нимуэ поняла, что ее провоцируют, и немного успокоилась. Она одарила Мерлина кривой ухмылкой.

– Вообрази то, чего ты жаждешь достичь, – посоветовал он.

– Сказала же, я не могу это контролировать! – резко ответила Нимуэ.

– Потому что контроль – не твое дело. От тебя требуется лишь намерение. Позволь Сокрытому воплотить его.

Нимуэ отвернулась от Мерлина и обхватила себя за плечи. На мгновение она успокоилась, вдохнув морской воздух, и протянула руку, воображая цветущий зеленый сад. Серебристые метки Эйримид потянулись вверх по ее щеке.

Мерлин заметил какое-то движение в траве. Сильные стебли пробивались сквозь пласт сорняков, крошечные бутоны расцветали, превращаясь в плоды мангольда и капусты. Ветви фруктовых деревьев заострились, покрылись рябью зеленых листьев, засверкали спелыми вишнями и золотисто-коричневыми грушами. Всего за несколько мгновений Нимуэ превратила заросли в цветущие сады.

Мерлин сорвал грушу с одного из деревьев и протянул Нимуэ. Она осторожно откусила.

– Это первый урок тебе, юная Нимуэ.

Она с удовольствием вгрызлась в плод, пачкая улыбку грушевым соком. Пребывая во тьме, она позволила себе каплю надежды.

Мерлин подал Нимуэ миску с тушеным мясом. Они сидели в Большом зале прямо на полу, перед ревущим Пламенем фейри.

– Я известен многими талантами, Нимуэ, но никак не умением готовить, – сознался Мерлин. – И боюсь, у нас нет ложек.

Нимуэ заметила, что его взгляд то и дело обращался к мечу, лежавшему в ножнах у стены.

– Все еще жаждешь заполучить его, не так ли? Несмотря на то, что это чуть не убило тебя?

– Меч был выкован для защиты народа фейри. Это он жаждет крови и заражает этой жаждой всякого, кто владеет им.

– Или всякую, – поправила Нимуэ, хотя и кивнула, соглашаясь. – С ним я чувствую себя сильной. Непобедимой, если точнее, – она воспользовалась тремя пальцами как ложкой, зачерпывая тушеное мясо. – Не могу представить, чтоб я захотела отдать его. Все равно кому.

– Именно с этим тебе и следует бороться, – кивнул Мерлин.

– Почему ты оставил мою мать? Как все кончилось?

– Есть некоторые вещи, которые я предпочел бы оставить при себе, Нимуэ, – Мерлин поерзал, явно ощущая неудобство. – Даже между членами семьи. Я рассказал тебе больше, чем кому бы то ни было за последние пятьсот лет.

– Но я ведь не только твоя дочь – я Ведьма Волчьей Крови. А ты не просто мой отец, но еще и Мерлин-волшебник, советник короля Утера Пендрагона. Если ты ждешь, что я отдам меч смертному королю, то я должна действительно верить тебе. И хотя эта встреча очень много значит для меня (правда очень), но я все еще не уверена, что могу… могу доверять тебе.

Печаль коснулась глаз Мерлина. Пламя фейри задрожало, и тени снова сомкнулись вокруг них. Нимуэ услышала шепот возлюбленных, который опять перенес их в прошлое.

Мерлин шел подле Ленор через Железный Лес, и она аккуратно направляла его. Он споткнулся, схватился за ее руку, прижимая ее к груди.

– Ты быстро выздоравливаешь, – сказала она.

– Благодаря тебе. Ты спасла меня.

Ленор покраснела.

– Любая жизнь священна для Сокрытого.

– Я мало забочусь о собственной жизни: судьба и без того потратила на меня много лет. Однако ты возродила мою душу, а я боялся, что потерял ее насовсем, – Мерлин коснулся ее щеки, но Ленор старалась не смотреть ему в глаза.

– Я обещана другому.

– Но ты не любишь его, – сказал Мерлин.

– Да, не люблю.

Он кивнул:

– Мне кажется, тебе больше по душе сломанные вещи.

Она наконец подняла взгляд и посмотрела прямо в его серые древние глаза.

– Да, это так.

Мерлин обнял ее, касаясь губами ее шеи, уха, щек, губ.

Вспышка света – и новое воспоминание: Мерлин и Ленор, обнаженные и сплетенные в объятии на одеялах. Их тела золотились в свете свечей. Снова мерцание огней. Мерлин проснулся в своем укрытии от звуков, наполняющих храм. Мужской голос отчитывал Ленор.

– Старейшины спрашивают, а я не знаю, что ответить, потому что ты действительно ведешь себя странно.

– Я согласна с тобой, Иона, – успокаивающе ответила Ленор.

– И эти пересуды опасны, а мне это не по душе. Ты закрылась от всех, пренебрегаешь своими обязанностями. Лекарственные сады умирают, а храм заброшен. Ты что-то скрываешь от меня?

– У меня… нет, совсем нет… Я не собираюсь отвечать на детские сплетни, – Ленор изо всех сил старалась защититься.

– И это сбивает меня с толку. Ты проводишь ночи в храме, я этого не могу понять – и не одобряю. Ты должна вернуться в деревню и вести себя как подобает. Ты поняла?

– Иона, ты не…

Свет снова замерцал, и Нимуэ увидела Мерлина, кружащего по храмовому саду. Между лекарственными травами и цветами росли сорняки. Стоя на коленях, он шептал заклинания, чертил пальцами древние символы, чтобы направлять мысли…

И ничего не происходило.

С еще большим усердием он убеждал корни расти глубже, а цветы распускаться, но его слова были пусты, а усилия тщетны. Сад не менялся.

– Нет, – прошептал он.

Снова вспышка света. Мерлин бушевал в Железном Лесу, отчаянно бормоча заклинания, вызывающие ветры и молнии, но лес оставался безмолвным, а небо – спокойным.

После очередной вспышки Нимуэ увидела, как Ленор входит в Затонувший Храм. Мерлин сидел у алтаря, бормоча что-то себе под нос.

– Мерлин?

Темные глаза сверкнули.

– Где меч?

Ленор отступила на шаг, испуганная его резкостью.

– Ты в порядке? Что случилось?

– Думала, что сможешь заманить меня в ловушку, здесь, в этой вашей убогой деревушке? А? Так ты собиралась со мной поступить? – Мерлин вскочил на ноги и угрожающе направился к ней.

– Я понятия не имею, о чем ты, – проговорила Ленор.

– Ты отняла у меня меч! Против моей воли! – взревел Мерлин.

– Меч убивал тебя! Ты умирал на этом самом полу! Боги, что на тебя нашло?

– Вместе с ним ушла моя магия! – голос волшебника прерывался от волнения. – Моя суть! Верни его!

– Ты не можешь мыслить ясно, твой разум отравлен…

Мерлин опрокинул алтарь, раскалывая древние камни.

– Я требую, чтобы ты вернула меч! Сейчас же!

Однако Ленор твердо стояла на своем.

– Меч уничтожен – и это спасло тебе жизнь!

– Лгунья! Ты уничтожила меня! Обманула! – теряя силы, Мерлин рухнул на землю.

Она бежала прочь, стремясь укрыться от его безумия в тайных туннелях под храмом. Ленор приблизилась к мечу, спрятанному под алтарем в ножнах Арауна, задаваясь вопросом, стоит ли вернуть его Мерлину или же оставить богам. Ее рука потянулась к рукояти, и, когда пальцы сжались вокруг кожаной оплетки, она прошептала:

– Покажи мне, – и видения наполнили ее разум. Рот Ленор открылся в беззвучном крике, а глаза расширились от ужаса.

Последняя вспышка света. Ленор, пошатываясь, вошла в храм. К Мерлину, казалось, уже вернулось некоторое самообладание, и он потянулся к ней.

– Ленор, прости, я… – но она резко прервала его:

– Я хочу, чтобы ты покинул это место и никогда не возвращался. Я выхожу замуж за Иону.

– Прошу тебя, я был не в себе! – умолял Мерлин.

– Убирайся или я прикажу вышвырнуть тебя вон! – Ленор повернулась к Мерлину спиной.

– Довольно!

Мерлин вскочил и попятился. Нимуэ надвигалась на него.

– Что она видела? Что показал ей меч?

– Я больше ничего тебе не должен.

Однако Нимуэ такой ответ не устраивал.

– Здесь не все – и ты знаешь это. Что такого она могла увидеть, что ужаснуло ее?

– Я устал от этих игр! – прорычал Мерлин. – Ты увидела достаточно!

– Неужели? – Нимуэ схватилась за рукоять меча.

– Что ты делаешь? – взволнованно спросил Мерлин. – Нимуэ!

Она обхватила меч обеими руками и торопливо обратилась к нему:

– Покажи мне то, что показал моей матери.

Поток образов захлестнул сознание Нимуэ.

Тысячи пожаров охватили город, от Терм Каракаллы до Мавзолея Августа, и оттого вокруг Рима клубился оранжевый ореол. Странная голубая молния описала дугу над черными облаками дыма, скрывающими звезды. Отчаявшиеся, оголодавшие римляне бежали в поисках безопасного места: чудовищные захватчики хлынули через Саларианские ворота, и казалось, что все кошмары стали явью. Варвары летали на прозрачных крыльях, словно гигантские насекомые, рыскали, как леопарды, сверкая огненными зрачками, топтали землю раздвоенными копытами, пятнали рога кровью невинных.

Легионеры отступили по Мосту Фабриция и укрылись за мраморными колоннами храма Юпитера. Базилика по ту сторону Тибра вспыхнула огненными шарами. Огненный водопад освещал сотни тел, тонущих в реке.

Центурион на коне призвал на помощь своих ауксилариев, и тут голубая молния ударила, поражая одновременно коня и всадника, обугливая плоть и доспехи.

Захватчики взвыли, взорвались победными криками, и темный принц-победитель Мирддин – более молодой и жестокий Мерлин – проехал сквозь пламя на своем гигантском серебряном олене, размахивая Зубом Дьявола, Мечом Силы. Глаза Мирддина горели синим огнем, как и стрелы, которые он посылал во врагов. Он направил меч на колонны храма Юпитера, и вихрь холодного огня уничтожил здание вместе с женщинами и детьми, укрывшимися там.

– Живых не оставлять! – проревел Мирддин, галопом пересекая площадь, рубя бегущих римлян: центурионов в доспехах и остальных, в одеждах мирных жителей, старых и молодых, вооруженных и беззащитных.

Мирддин выкрикнул что-то, подняв голову к небу и вызывая дуги молний, осыпая огненными копьями все живое, куда бы ни падал его сверкающий синевой взгляд. Хлопья красного пепла покрывали его боевое одеяние. Глазами, вокруг которых виднелись черные круги, он впился в Зуб Дьявола – семя его честолюбия, клинок, который повелевал армиями, побеждал императоров и заставлял королей варваров преклонять колено. Меч слился с плотью Мирддина. Не было ни руки, ни рукояти, ни запястья – только обугленный кусок плоти и сталь, ставшая ее продолжением.