Таверна называлась «Одинокая лошадь Красного Глаза», но Нимуэ решила превратить ее в собственный Большой зал, чтобы переместиться поближе к главной площади, где фейри готовились покинуть город. Весь в поте и грязи, Артур зашел туда и с удивлением обнаружил, что Нимуэ совсем одна, если не считать измотанную официантку Ингрид – праправнучку того самого Красного Глаза. Неулыбчивая женщина коротко кивнула Артуру, когда он подвинул стул, подсаживаясь к Нимуэ.

– Здесь тихо, – заметил он.

– Не так тихо, как в том ужасном замке, – промолвила Нимуэ, потягивая вино. – Старейшины разошлись по своим кланам, – она сделала еще глоток.

Чудовищность той жертвы, которую Нимуэ намеревалась принести, все еще давила на Артура.

– Ты уверена, что не хочешь…

– Прекрати, – перебила его Нимуэ. – Я очень хочу.

Она рассмеялась, одновременно сдерживая слезы.

– Я очень хочу поехать с тобой.

Артур прижал ее голову к груди, касаясь губами ее уха.

– Не заставляй меня проходить через это.

Они соприкоснулись щеками, губами.

– Жалеешь, что вернулся?

– Довольно сожалений. Ты не моя королева и не отдаешь мне приказы. Ты – мой друг, – он смахнул ее слезы большим пальцем.

– У меня есть секрет, – созналась она. – Я никогда не плавала на корабле, но всегда хотела выйти в открытый океан. Увидеть что-то такое, без конца и края, доплыть туда, где небо соприкасается с землей. Просто чтобы… почувствовать себя песчинкой в огромном море.

– Это не очень-то похоже на мечты Небесного Народа, – поддразнил Артур.

– Да уж, я предатель собственного клана, – созналась она. Прищелкнула пальцами. – Вообще-то мы разминулись на несколько дней. Я и мой корабль. Это было как раз в тот день, когда мы с тобой познакомились.

– Значит, этому суждено было случиться. Представляешь: ты бы пропустила все веселье!

Нимуэ закрыла лицо руками и мрачно рассмеялась. Она потянулась к Артуру, и он долго баюкал ее в объятиях в полной тишине. Затем они в последний раз поцеловались, она медленно встала, протянула ему руку, и они вышли из таверны.

Шумная толпа фейри затихла, пока Артур и Нимуэ шли сквозь нее, вцепившись друг в друга. Те, кто понимал жертву Нимуэ, тянулись к ней, касались плеч, дети пытались ухватить ее за руку. Иные кланялись или бормотали молитвы на своем наречии. Нимуэ всем улыбалась: она не могла допустить, чтоб они увидели ее страх.

Когда они остановились, Нимуэ развернула к себе Артура и крепко поцеловала. Дотронулась до лица, глаз, коснулась вспотевшего лба, шеи, мокрых волос, сбившихся в колтуны возле уха. Она старалась запомнить каждую деталь. Когда Нимуэ отстранилась, Артур заслонил глаза от солнца ладонью, а затем взобрался на Египет. Лошадь повернула длинную шею в сторону Нимуэ, и та почесала ее, целуя в нос.

Раздался громкий визг, и сбоку на дорогу выехал Рос верхом на гигантском кабане. За ним шли воины-Бивни. Толпа благоразумно уступила дорогу страшному зверю, который сердито рвал поводья. Подъехав к Артуру, Рос кивнул Нимуэ:

– Будах нэр лом сут! Вех дура м’шет!

Могван, сидящий верхом на лошади, привычно перевел:

– Если паладины попытаются помешать нам, мы заставим их поплатиться!

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Нимуэ, касаясь груди возле сердца. Рос ответил ударом кулака в грудь.

Нимуэ в последний раз сжала руку Артура и попятилась, кивнув Фавнам у ворот. Решетка начала подниматься со стальным скрежетом, и процессия двинулась вперед. Нимуэ смотрела; одним махала рукой, другим кланялась. Она узнавала в лицо каждого, кто покидал Шлак, выезжая на Королевский Тракт. Сердце у нее ушло в пятки. Собственная судьба мало заботила ее в эту минуту – все мысли обратились к тому, что ждет впереди фейри. Они смотрели на нее с верой – а она, быть может, посылала их гореть на крестах.

Лишь когда последняя повозка исчезла за воротами и решетка снова опустилась, Нимуэ ощутила сокрушительный размах собственного плана. «Что же я наделала? Я приговорила их к смерти». Как могло случиться, что она чувствовала себя матерью целого народа? Собственный клан никогда не принимал Нимуэ. Ее отталкивали, судили за шрамы на спине и за неконтролируемую связь с Сокрытым. «Мы неидеальны», – размышляла Нимуэ. Б’улуф или старейшины в ее деревне – все способны презирать или вспоминать древние обиды. Как и человечья кровь, они боятся того, что не могут постичь. И все же они были удивительными: Нимуэ вспомнила, как сияли лица фейри в самую первую ночь, которую она провела в пещерах с Морганой и Артуром. Фейри воплощали красоту и мудрость Сокрытого, они слушали, как бьется сердце самой земли, умели различать голоса животных. Они были одновременно зеркалом и окном в другие миры. Отец Карден видел в фейри монстров, а Нимуэ – древние семьи, сохранившие глубокую связь с Сокрытым и Старыми Богами, у которых были свои танцы, и магия, и языки, и ремесла, и истории. Красные Паладины хотели уничтожить Фавнов и Луннокрылых, Бивней и Небесный Народ, хотели выжечь все краски, пока мир не станет серым, словно пепел, оставшийся от Дьюденна. Нимуэ не вынесла бы такой трагедии.

«Даже если я умру, – подумала она, – оно того стоило. Их необходимо защитить».

Она прошла весь путь – от изгоя до королевы.

Нимуэ окинула взглядом площадь, где остались только люди. Они смотрели на нее с восхищением и страхом, с любопытством, кто-то – с отвращением. Лорд Эктор скривился и повернул коня к замку, который намеревался вернуть себе.

Первую милю от Шлака караван шел в жуткой тишине. Артур не слышал ни птичьих криков, ни жужжания мух в кустах. Да, было уже довольно холодно для животных – и все же в этом ощущалась какая-то жуть. Даже порывистые ветра, обычно гулявшие в Горах Минотавра, казалось, стихли, когда процессия шла через долину. Позади Артур слышал только неторопливый грохот колес, стук лошадиных копыт, топот сапог и равномерные шаги кабана Роса. Впереди виднелись голые деревья и высокие холмы.

Первым сигналом тревоги стала застава Красных Паладинов. Пятеро братьев с тонзурами стояли под знаменами Ватикана, держа на плечах цепы и тяжелые булавы; и сверлили их караван убийственными взглядами.

– Спокойнее, Рос, – прошептал Артур, зная, что Бивни ждут любого сигнала от своего предводителя и что Росу трудно уйти от схватки. Однако Рос молчал, и это тревожило Артура еще больше.

Когда процессия подъехала к паладинам на пятьдесят футов, те начали выкрикивать ругательства. У них было много оскорбительных названий для разных кланов: «визгуны», «тараканы», «сучильщики», «кровавые клювы», «загонные свиньи». Они старались вывалить все, спровоцировать фейри на вспышку, которая повлекла бы за собой настоящее нападение.

Рос не сводил глаз с дороги. Когда они миновали заставу паладинов, он сдавил пятками бока кабана, и тот издал такой пронзительный вопль, что содрогнулись вершины горных пиков, а Красные Паладины поспешили укрыться за деревьями. Артур боялся ответной реакции, но монахов было не видать, и тогда он одобрительно хмыкнул. Рос фыркнул в ответ. Однако хорошее расположение духа они сохраняли недолго, потому что уже спустя милю были вынуждены ехать прямиком через лагерь паладинов.

Сестра Айрис ехала в четверти мили от Артура, прибившись к хвосту каравана. Она не принадлежала ни к какому клану, никто конкретно не искал ее, так что уже несколько дней она бродила меж разных кланов. И никого не взволновало, что она отбилась от процессии. Пока все смотрели вперед, Айрис нырнула в высокую траву и соскользнула по насыпи, затем вытащила из-под плаща украденный длинный лук, сжала стрелу и направилась обратно к Шлаку.

Артур, едущий впереди каравана, увидел, что вдоль дороги симметричными рядами воткнуты в землю зажженные копья, а сотни всадников-паладинов стоят между деревьями, со всех сторон окружая караван. У Артура душа ушла в пятки. Им не пережить лобовой атаки. Он поклялся провести к морю столько человек, сколько сможет, но не мог не поддаться ощущению полной безнадежности. На сердце у него болело, оттого что он больше никогда не увидит Нимуэ.

Кабан зарычал, чувствуя надвигающуюся угрозу. Рука Артура легла на меч.

– Продолжаем движение, – приказал он в сторону каравана, физически ощущая, как в рядах фейри нарастает паника. Рос схватился за боевой молот.

– Нет, Рос! – прошептал Артур.

Лошади паладинов, стоящие меж деревьев, нервничали: Артур мог видеть, как хлещут хвосты и дергаются головы коней. Одной искры хватило бы, чтоб запалить этот пожар. Кто-то приказал паладинам уступить дорогу, но Артур чувствовал, что это мало поможет. Им нужен был только повод – хватит малейшей вспышки.

Он отвлекся на стук копыт и увидел впереди другое войско. Колонна всадников ехала с севера, готовясь встретить караван лоб в лоб.

«Все кончено», – подумал Артур.

– Только не они, – на ломаном английском проговорил Рос.

Но это была правда: приближающиеся всадники ехали под знаменами Пендрагонов.

«Не верю».

Караван снова двинулся вперед, и колонна солдат разделилась надвое, с обеих сторон защищая процессию от паладинов. Артуру показалось, что он вот-вот расплачется, когда один из солдат короля кивнул ему, и все же он ответил зеркальным наклоном головы, сглатывая невольный комок в горле. Ропот страха превратился в облегченное бормотание, когда фейри осознали, что люди короля приехали, чтобы защитить их от Красных Паладинов. Кто-то ликовал, кто-то плакал, некоторые воспользовались шансом швырнуть ответное оскорбление паладинам. Караван поехал дальше, и люди короля были по обе стороны, оберегая его.

Король Утер сдержал свое слово.

«Я не должен был оставлять ее. Это я подтолкнул ее, я уговаривал ее отдать меч Пендрагону». Артур взглянул на толпу благодарных фейри, у которых и без того было не слишком много поводов для радости в последние месяцы. Это – безусловная победа, он был прав: фейри выживут благодаря смертному королю. «Однако цена слишком высока. Одно дело – выставлять на торги меч. Но не Нимуэ. Только не ее. Я должен вернуться».

Фейри все еще не были в безопасности – по крайней мере до тех пор, пока не окажутся на корабле. И он, Артур, давал ей обещание. Однако он не мог прекратить гонять в сознании различные картины: «Вот, она приезжает в лагерь Утера, они берут ее под стражу, забирают меч, привозят ее отцу Кардену и его Красным Паладинам… и что дальше?» Его мутило от одной только мысли. Они пожертвовали свою волчицу на корм львам.

Остаток пути походил на странный, горько-сладкий сон. Воодушевленные фейри радовались, праздновали, откидывая мысль о неопределенности собственного будущего, наслаждались миром и милостью настоящего. Караван скатился вниз по холмам; по мере приближения к морю воздух насыщался капельками тумана. Скалы из песчаника, веками подвергавшиеся порывам разрушительных прибрежных ветров, обретали все более причудливые острые формы, лес стал ровнее, а затем и вовсе превратился в волнистые поля дикой травы.

Сквозь туман проступила мачта с парусом, на котором сияли три короны дома Пендрагонов. Радостный вопль прокатился по рядам фейри, и даже Артура коснулось волшебство этого момента. Рос сгреб его в объятия, чуть не раздавив на радостях. По всей береговой линии обнимались друг с другом фейри из разных кланов, дети указывали пальцами на корабли и кричали, а родители плакали, не скрывая облегчения и благодарности.

Артур же, стирая собственные слезы, мог думать только о Нимуэ.