Глава четырнадцатая

— Честно говоря, — недовольным тоном промолвила принцесса Фейн, — у меня нет ни малейшего желания присутствовать на турнире. Неужели я должна попусту тратить свое драгоценное время только из-за того, что у папы день рождения? Пусть Гар бездельничает, если ему больше нечем заняться, а я сейчас вместе с Дурмом осваиваю очень сложный магический ритуал. Мне не до пустяков! Я не могу сидеть полдня сложа руки, в душном павильоне с людьми, которых я терпеть не могу, и смотреть на то, как какие-то дурачки соревнуются друг с другом. Не забывай, мама, что у меня есть более важные занятия!

Королева вздохнула.

— Поверь мне, дорогая моя, празднование дня рождения твоего отца — это для нас тоже серьезная работа, не менее важная, чем изучение практической магии. Бери пример со своего брата. Гар давно понял, что праздничные церемонии играют большую роль в жизни государства.

— Да, Гар годится только для проведения официальных церемоний и торжеств! — пренебрежительно сказала Фейн. — Но раз он с удовольствием участвует в них, зачем понадобилось еще и мое присутствие?

Фейн ненавидела пышные многолюдные торжества и празднества и предпочла бы отметить день рождения отца в узком семейном кругу. Во время шумных церемоний она чувствовала себя не в своей тарелке. Фейн слышала, как люди перешептываются у нее за спиной. Они считали принцессу молодой и еще неразумной. Глупцы! Ей было уже шестнадцать, и она владела тайнами магии!

— Зачем ты с пренебрежением отзываешься о брате, Фейн? — с укором сказала королева. — У него много дел и обязанностей, которые не ограничиваются участием в церемониях и торжествах. Кроме того, неужели ты думаешь, что Дурм приехал бы на празднование дня рождения твоего отца, если бы оно не имело огромного значения для благополучия Лура?

Состроив недовольную гримасу, Фейн взяла с серебряного подноса пирожок с крабовым мясом.

— Дурм — лучший друг папы. Он приехал сюда, чтобы не обидеть его.

Дана снова вздохнула и заботливо убрала завиток со лба дочери.

— Значит, Дурм не хочет обижать твоего отца, а ты готова это сделать.

Фейн вспыхнула.

— Я вовсе не это хотела сказать, — начала оправдываться она.

— В таком случае думай, прежде чем что-нибудь сказать. В этот день ты могла бы уделить больше внимания своим родителям. Мне неприятно сознавать, что я воспитала дочь такой себялюбивой.

— Твои упреки несправедливы, мама! — возмутилась Фейн. — Я хочу только одного — вернуться к своим занятиям!

— Знаю, — грустно промолвила королева. — Но твои занятия никуда от тебя не уйдут, дорогая моя.

Фейн хотела что-то возразить, но тут на трибунах, до отказа заполненных зрителями, поднялся рев. Сидевший на открытой площадке королевского павильона Борн обернулся и позвал жену и дочь занять свои места.

— Хватит сплетничать! Идите к нам! Эшер вырвался вперед и вот-вот одержит победу над Конройдом!

— Прошу тебя, Фейн, — тихо сказала королева.

Принцесса заметила, что мать выглядела усталой. Она сильно постарела за последние месяцы. У Фейн вдруг сжалось сердце от жалости к ней. Она крепко обняла мать и поцеловала ее в щеку, от которой исходил тонкий аромат фиалок.

— Прости меня, мама, не хотела огорчать тебя. Просто я сейчас сама не своя. Вчера вечером Дурм сказал, что я готова совершить первый в своей жизни обряд заклинания погоды. Поэтому и нервничаю.

— О, — промолвила королева, изумленно глядя на дочь, — теперь я понимаю, в каком состоянии ты находишься.

— Обещаю, что не испорчу папе праздничный день.

— Я верю тебе, моя дорогая. Кроме того, я знаю, что ты приготовила папе какой-то подарок, но держишь это в тайне. Мне не терпится увидеть его.

Фейн усмехнулась.

— Да, у меня действительно есть подарок для папы.

Она рассмеялась и, шурша шелками, вышла к отцу на открытую площадку павильона, усыпанную цветами.

— Что ты такое говоришь, отец? Полагаешь, что Эшер выиграет Кубок Короля? Скажи, сколько бокалов вина ты поднял сегодня за свой день рождения? Эшер никогда в жизни не одержит победу над таким наездником и искусным воином, как Конройд Джарралт!

Вместе с королем на площадке сидели придворные, а также принц и Главный Маг Дурм. Придворные вежливо рассмеялись, услышав слова Фейн.

— Ты недооцениваешь Эшера, — с улыбкой сказал принц. — Он хорошо подготовился к турниру. Эшер каждый день метал копье и ездил верхом.

— Неужели? А почему ты сам так плохо подготовился? В первом круге соревнований ты поразил всего лишь одну цель! Я могла бы достичь такого результата с завязанными глазами!

И Фейн действительно сделала бы это, если бы ей разрешили участвовать в турнире. Но ей запрещали подвергать свою жизнь и здоровье опасности. Будущую Заклинательницу Погоды берегли как зеницу ока. Что было бы, если бы она во время бешеной скачки упала и сломала себе шею?

Гар улыбнулся.

— Я в этом не сомневаюсь, — промолвил он.

В глазах принца отразилось понимание и сочувствие. Фейн вскипела. Ей не нужна была жалость калеки! Еще немного, и она бросилась бы на брата и выцарапала бы глаза, которые замечали много лишнего. Но тут Фейн вспомнила о своем сюрпризе ко дню рождения отца и улыбнулась. Она еще покажет им своим коготки!

— Конройд и не подозревал о том, что Эшер опасный соперник, — заметил следивший за соревнованиями король.

Искоса посмотрев на отца, Гар самодовольно усмехнулся.

— Я говорил тебе, что этот парень многого стоит!

— Да, помню. — Борн похлопал сына по плечу. — А я тебе не верил. Однако ты оказался прав. Эшер удивительно умный, трудолюбивый и честный человек. И к тому же хороший друг.

— Да, превосходный друг, — согласился Гар. — Я, пожалуй, не справился бы со своими обязанностями, если бы у меня не было такого помощника.

Борн неожиданно обратился к Главному Магу:

— Вы разделяете наше мнение, Дурм?

— Да, конечно, — поспешно ответил Главный Маг.

Фейн, которая в этот момент делала вид, что наблюдает за соревнованиями, закатила глаза. Она знала, что Дурм лукавит. На людях он хвалил Эшера, но наедине с Фейн поносил и его, и бесталанного Гара, которого считал калекой. Дурм презрительно относился к олкам, называя их сбродом, не имеющим магических способностей. Несмотря на привязанность Дурма к королю, он не мог изменить свое отношение к принцу и его подопечным.

На трибунах снова раздался восторженный рев. Когда крики немного стихли, судья соревнований громогласно возвестил о результатах.

— Конройд Джарралт поразил три цели из трех! Это был великолепный заезд! Состязание продолжается! Замените мишени!

Фейн радостно засмеялась.

— Вот так-то! Твой драгоценный Эшер еще не победил! Я ставлю на Конройда.

— Какой напряженный поединок, — промолвила Дана, увлекая дочь на свободное место рядом с Дурмом. — Давно уже на турнире не было столь ожесточенной борьбы. Соперники не желают уступать друг другу. Дорогой, — обратилась она к Борну, — как ты думаешь, кому сегодня достанется Кубок Короля?

* * *

Дарран наблюдал за турниром, устроенным в честь дня рождения короля, с особой площадки, на которой разместились обитатели дворца, придворные и чиновники, служившие в канцелярии. Им разносили закуски, охлажденное пиво и сладости. Косясь на сидевшего рядом Уиллера, Дарран утешал себя тем, что не один он страдает сегодня от этого невыносимого зрелища.

Секретарь принца издал печальный вздох. Присутствие на празднествах дня рождения монарха доставило бы ему куда большое удовольствие, если бы не одно «но» — успешное участие в турнире этого выскочки Эшера. Даррану было невыносимо видеть триумф невежественного простолюдина.

Уиллер, который злился не меньше своего начальника, беспокойно заерзал на стуле. В наряде из золотисто-синего атласа, напудренный и надушенный помощник Даррана напоминал толстого павлина.

— Ради всего святого, давайте уйдем отсюда, — взмолился он. Победа Эшера в турнире была бы ударом по его и без того уязвленному самолюбию. — Еще пять минут, и, клянусь, у меня голова лопнет.

Дарран снова вздохнул и, развалившись на стуле, вытянул свои длинные ноги.

— Мы уйдем лишь после того, как его величество покинет свой павильон. Прекрати дергаться, иначе я урежу твое жалованье за дерзость и излишнюю нервозность.

Уиллер насупился.

— Откуда у Эшера такая самоуверенность? — промолвил он, бросив негодующий взгляд на мускулистую фигуру помощника принца. — Как он посмел вступить в состязание за Кубок Короля! Подумать только, этот олк без всякого смущения соревнуется с представителем доранской знати! А ведь он ничем не лучше нас с вами! Да что там! Он намного хуже, чем мы!

Дарран с опаской огляделся вокруг и наступил Уиллеру на ногу, заставляя его замолчать. На площадке находилось много приятелей Эшера.

— Говори тише. Мы здесь одиноки в своей ненависти к этому человеку. Нас не поймут.

Уиллер обиженно засопел.

— Да, вы правы. Но что же нам делать? Я не выношу этого выскочку. Он уже больше года мозолит нам глаза. «Дай ему веревку, и он сам повесится», — так вы сначала говорили. Все это время мы вставляли ему палки в колеса, мы дали ему столько веревок, что ими можно опутать все королевство. А он цел и невредим! Его высочество привязался к нему, невежественный народ обожает его!

На тонких губах Даррана заиграла улыбка.

— Терпение, Уиллер! Даже у самой длинной дороги есть конец.

— Я знаю, Дарран, но когда все это кончится? Мое терпение на пределе!

— Не раскисай, — сказал Дарран и жестом подозвал к себе проходившего мимо слугу. Было жарко, и ему хотелось пить. Кроме того, только добрая кружка крепкого пива могла помочь ему высидеть до конца состязаний. — Поверь, Уиллер, терпение всегда вознаграждается.

* * *

Эшер похлопал Сигнета по потной шее и улыбнулся Дафне, сидевшей рядом с Мэттом на траве у веревок, которыми была огорожена арена. Дафна улыбнулась ему и, по-кошачьи щуря глаза, бесцеремонно, в свойственной ей нагловатой манере, помахала рукой. Она уже поздравляла его с победой, несмотря на то, что турнир еще не завершился. Взглянув на нее, Эшер почувствовал, как забилось учащенно сердце, и отругал себя. «Тебе нельзя сейчас думать о ней! — сказал он себе. — Ты должен выиграть Кубок!»

Мэтт поднял сжатые кулаки высоко над головой и прокричал слова приветствия. Беллидон и другие конюхи, сидевшие рядом с ним, поддержали конюшего криками и свистом, не обращая внимания на негодующие взгляды, которые бросали на них доранцы.

Неподалеку от Эшера лакеи вбивали в торф деревянные колышки, готовя поле к завершающему этапу поединка между ним и Конройдом Джарралтом. Соперникам предстояло на полном скаку вонзить копья в крохотные деревянные мишени. Дурацкая забава. Что бы сказал отец, если бы увидел, что его сын занимается подобной ерундой? Но им овладел азарт. Ему хотелось победить в этой схватке, метко поразив все цели.

Эшер нетерпеливо ждал, когда начнется состязание. Сидевшие на трибунах и траве зрители, олки и доранцы, возбужденно гудели, словно потревоженный рой пчел. Королевский оркестр играл бодрые марши. Сидевший на возвышении судья соревнований сдувал пену с кружки пива, которую ему только что принесли. Конройд Джарралт покрикивал на слуг, седлавших для него свежую, более норовистую лошадь. Эшер усмехнулся, стараясь, чтобы Джарралт этого не заметил. Конройд был спесив и вспыльчив и всегда жестоко мстил за мнимые и настоящие обиды.

Джарралт решил взять свежую лошадь… Эшер презрительно фыркнул и снова погладил Сигнета по серебристо-серой шерсти. Он не стал бы обижать своего коня подобной заменой.

Поставив последний колышек, лакеи торопливо удалились с арены. Судья допил пиво и вышел на середину поля. Эшер хорошо знал и ценил этого человека, одевшегося сегодня, как и полагалось судье, в пурпурную тунику. Его звали Рубен Крамп, он был старшиной Гильдии мясников.

— Прошу внимания, дамы и господа! — крикнул судья.

Глубоко вздохнув, Эшер постарался расслабиться перед стартом. Шум на трибунах постепенно стих. В наступившей тишине слышалось лишь позвякивание конской сбруи. Норовистая лошадь под Джарралтом нетерпеливо переступала с ноги на ногу. Всадник натянул поводья, пытаясь удержать ее на месте, и она скосила на него налитый кровью глаз.

— Ваше величество, дамы и господа! — продолжал судья. — Остался последний тур, в котором наконец станет известно имя победителя! Господину Джарралту и мастеру Эшеру предстоит поразить по шесть мишеней!

Раздались бурные аплодисменты. Эшер повернулся в сторону королевского павильона, поклонился в седле, подняв сжатый кулак над головой, а потом послал Дафне воздушный поцелуй. Она сделала вид, что не заметила этого. Дафна была крепким орешком.

— Господа, вы готовы? — спросил судья.

Эшер и Джарралт подняли копья. Их взгляды встретились. Заметив в глазах доранца выражение лютой ненависти, Эшер улыбнулся. Какой же глупец этот Джарралт! Зачем зря растрачивать эмоции? Ведь этот поединок всего лишь игра, и победитель награждается оловянным горшком.

Музыканты заиграли мелодию в быстром темпе, и судья поднял над головой яркий пурпурный флажок.

— К началу, господа! — скомандовал он.

Эшер сжал ногами бока Сигнета, направляя коня к колышку, обозначавшему исходный рубеж. Джарралт сделал то же самое.

— Начинаете на счет три, господа! — напомнил судья и, сделав паузу, подал команду: — Раз… два… три!

Рубен бросил флажок, и тот упал на землю, как подстреленная птица. Толпа взревела. Лошади, сорвавшись с места, помчались вперед, стуча копытами по поросшей зеленой травой земле.

Эшер забыл обо всем на свете: о Джарралте, Дафне, глупости и тщетности игры, в которой участвовал. Он забыл о том, что за ним наблюдают король, королева, принц, друзья, принцесса, Главный Маг, враги… Он слышал лишь топот копыт и полностью сосредоточился на одной цели: на полном скаку вонзить копье в середину колышка. И выиграть Кубок.

— Конец первой попытки! — возвестил судья. — Мастер Эшер поразил цель, у господина Джарралта промах!

С трибун неслись радостные крики и бурные рукоплескания. Эшер опустил копье, ожидая, когда лакеи уберут поврежденный колышек. Джарралт тем временем ругал свою лошадь. Эшер считал, что его соперник поступает неразумно. Отец Эшера часто говаривал: «Плох тот работник, что в своих неудачах обвиняет инструмент. Запомните это, ребята, и никогда не поступайте так!» Эшер хорошо усвоил тот урок.

Он считал Джарралта никчемным работником и удивлялся, что король назначил этого человека членом Тайного Совета и прислушивается к его словам.

Настало время второй попытки. Эшер уже предвкушал тот момент, когда станет победителем и вместе с Дафной и другими друзьями отправится праздновать успех в «Зеленого гуся».

Однако удача на этот раз улыбнулась Джарралту, а Эшера обошла стороной. Он промахнулся.

Соперники вернулись на исходные позиции. Впереди у них была последняя, решающая попытка.

— … три! — скомандовал мясник.

— Три! — отозвались эхом трибуны.

Красный флажок снова упал на землю. Джарралт вонзил золотые шпоры в бока коня, поранив его до крови. Сигнет сам бросился вперед, его погонять не требовалось.

В голове остались только обрывки мыслей. Поразив копьем свою мишень, Эшер увидел краем глаза, что Джарралт промахнулся, и возликовал. Отец гордился бы им в эту минуту!

Музыканты заиграли веселую мелодию, зрители восторженно взревели. С гордо поднятой головой, держа копье наперевес, Эшер медленно поехал вдоль трибун. Розовощекие олкские девицы бросали ему цветы. Беллидон и другие конюхи делали вид, что ничуть не удивлены его победой и не придают ей значения. Мэтт, наоборот, орал как сумасшедший, приветствуя победителя. Дафна пронзила сердце героя улыбкой, когда он проезжал мимо.

Сидевшие на отдельно огороженной площадке новые приятели Эшера, с которыми он служил во дворце, прыгали от восторга, вскочив на сиденья стульев. Эшер поднялся в стременах и помахал им рукой. Увидев кислые лица Даррана и Уиллера, юноша едва не расхохотался. Какие они жалкие и нелепые.

Подъехав к королевскому павильону, Эшер перешел с рыси на шаг. Потрясая в воздухе копьем, он приветствовал короля, сидевшего со своими родными и приближенными на высоком помосте. Борн с улыбкой аплодировал ему. Стоявший рядом с ним Дурм не стал изображать фальшивую радость и безучастно смотрел на победителя. Зато Гар широко улыбался своему другу, искренне радуясь за него. Они подмигнули друг другу. Эшер учтиво поклонился ее величеству и ее высочеству принцессе Задире.

Миновав королевский павильон, Эшер спешился и передал поводья мальчику-конюху. Впереди церемония награждения. Для получения завоеванного Кубка юноша направился в центр арены, куда уже вышли король, судья турнира и раздосадованный Конройд Джарралт.

Борн пожал Эшеру руку так, словно они были ровней или старыми друзьями.

— Убедительная победа, прими мои поздравления!

Эшер поклонился.

— Благодарю вас, ваше величество. Для меня это большая честь.

— Возьми, этот Кубок по праву принадлежит тебе, — промолвил Борн и вручил Эшеру награду.

Золотой Кубок, украшенный несколькими небрежно обработанными драгоценными камнями, годился разве что для того, чтобы налить в него воду и поставить пару сорванных на клумбе нарциссов. Публика снова зааплодировала, и Джарралт, выслушав слова сочувствия, произнесенные королем, быстро удалился. На поле выбежали гимнасты, клоуны и акробаты.

— Пойдем со мной, — сказал Борн Эшеру. — Мой сын хочет лично поздравить тебя, а потом мы тебя отпустим, чтобы ты мог отпраздновать победу с друзьями.

Мэтт и Дафна уже ждали его в условленном месте, чтобы отправиться в «Зеленого гуся», но служба превыше всего, и Эшер вежливо согласился пройти в королевский павильон.

Они пошли через поле. Рука Борна лежала на плече Эшера. Внезапно король пошатнулся, всем телом навалился на спутника, и юноше пришлось несколько шагов почти тащить монарха на себе. Впрочем, охватившая Борна слабость быстро отступила, хотя лицо его и осталось белым как мел, а на лбу выступили капельки пота.

— Со мной все в порядке, — сказал он. — Наверное, выпил за обедом слишком много вина. Праздничные тосты могут пошатнуть чье угодно здоровье. Никому не говори об этом приступе, хорошо?

Эшер хотел что-то сказать, но лицо Борна вдруг посерело, глаза заволокло туманом, и он лихорадочно вцепился в плечо своего спутника.

— Ваше величество…

Король, нахмурившись, убрал руки.

— Со мной все в порядке.

Эшер кивнул, потупив взор. Он не имел права возражать королю, если не хотел, чтобы его бросили за решетку, но решил рассказать о недомогании Борна Гару, как только увидит его. Принцу бояться ареста не приходилось.

В королевском павильоне Эшера встретили аплодисментами. Придворные, обступив победителя турнира со всех сторон, начали поздравлять его и осыпать комплиментами. Теперь, когда король проявил к этому выходцу из низов свое расположение, они наперебой выражали ему свое восхищение и уважение.

Эшер делал вид, что принимает похвалы за чистую монету. Встретившись взглядом с принцем, который в это время, посмеиваясь, потягивал вино, он закатил глаза.

Придворные расступились, и к Эшеру подошла королева в расшитом драгоценными камнями наряде из голубовато-серебристой парчи. Обняв его, она прижалась на мгновение к щетинистой щеке победителя турнира своей нежной благоухающей щекой.

— Трудно представить, дорогой Эшер, что всего лишь год назад вы не знали, за какой конец нужно брать копье.

Борн засмеялся.

— И с какой стороны подходить к лошади.

Король все еще был бледен. Неужели никто вокруг не замечает, что он серьезно болен?

— Он прекрасный ученик, — с самодовольной улыбкой сказал принц.

Ему сейчас было явно не до отца, и Эшер решил немного проучить его.

— Это потому, что шталмейстер Мэтт отличный наставник.

Все весело рассмеялись, поняв, что Эшер осадил принца. Однако в его добродушной шутке не было ничего обидного для Гара.

— Вот так-то, Гар! — смеясь, воскликнула Дана. — Ты здесь ни при чем, не надо набиваться в учителя! Это будет для тебя хорошим уроком.

Гар с усмешкой отвесил своему помощнику поклон.

— Спасибо за науку.

Эшер поклонился в ответ.

— Одной благодарностью не отделаетесь, ваше высочество. С вас сто тринов.

Придворные снова расхохотались, а Гар застонал.

— Вот пройдоха! Зачем только я связался с тобой? Ну, хорошо, я тебе заплачу.

— Отлично, ваше высочество!

— Это было захватывающее соревнование, — промолвила Дана, держа руки Эшера в своих. — Мы все очень довольны, что вы выиграли.

Одетые в роскошные наряды придворные, среди которых были одни доранцы, закивали своими светловолосыми головами в знак согласия.

— Спасибо, ваше величество, — поблагодарил ее Эшер и поцеловал королеве руку.

Она была искусной лгуньей, но он все равно любил ее. Поцеловать ей руку считалось большой дерзостью, почти неприличным поступком, но Дана улыбнулась, и никто не посмел посмотреть косо на нарушителя этикета. Только Дурм слегка нахмурился. В этот момент в павильон вошел Джарралт, и королева направилась к нему. Она вежливо приветствовала проигравшего, произнеся приличествующие случаю слова сочувствия. Когда придворные столпились вокруг Конройда, Эшер улучил удобный момент и отступил, пятясь, к дальней стене, у которой рос пышный папоротник.

— Итак, победителем турнира оказался хитрый маленький помощник Правителя олков? — раздался рядом с ним вкрадчивый голос.

Эшер резко обернулся и увидел Фейн.

Принцесса, в элегантном наряде из золотистого шелка, сидела на стуле с высокой спинкой и перебирала тонкими изящными пальцами три прозрачных шара, в которых горел волшебный огонь. Синие глаза Фейн настороженно смотрели на Эшера. Она была прекрасна, как серебристая льдина, как новый гарпун или шторм на море. И так же опасна, как они. Страшно было даже подумать о том, что может натворить эта особа, когда вырастет и станет Заклинательницей Погоды.

— Завидуете, ваше высочество? — подняв брови, спросил он.

На лице принцессы появилось выражение досады, но ее голос оставался все таким же спокойным и ровным:

— Еще бы! Я всю жизнь мечтала тыкать палкой с металлическим наконечником в деревянные колышки!

Фейн начала жонглировать шариками, и Эшер подивился ее ловкости и мастерству. Волшебный огонь не опасен. С помощью колдовства доранцы зажигали его вместо свеч. За последний год Эшер не раз видел, как это делается. Впрочем, при желании доранцы могли и устроить пожар, используя тот же огонь.

Фейн отличалась поразительной проницательностью и умела читать мысли собеседника по выражению его лица.

— Ну и кто кому завидует сейчас? — с лукавой улыбкой спросила она и, наклонившись вперед, заговорила доверительным тоном: — Признайтесь, Эшер, разве вы никогда не испытывали соблазна заняться магией? Отвечайте честно, я никому не скажу.

Эшер похолодел. Она хотела уличить его в преступлении, за которое казнили Тимона!

— Нет, — твердо сказал он.

Фейн наклонилась ближе к нему.

— Держу пари, у вас были такие попытки.

Он с удовольствием отшлепал бы ее, но не мог себе этого позволить, поэтому только покачал головой.

— Простите, ваше высочество, но я говорю правду.

Фейн сделала вид, что сильно удивлена. Огонь внутри шариков призывно замерцал.

— Чего вы боитесь, Эшер? Неужели думаете, что мой брат позволит отрубить голову своему лучшему другу? Даже за нарушение священного закона Барлы? — ехидно спросила она. — Мне кажется, этого не сделает даже король.

Что за игру затеяла коварная девица? Ему не нравился горевший в ее глазах опасный огонь.

— При всем уважении должен сказать, что вы говорите глупости. Его величество никому не позволит безнаказанно нарушать закон.

Фейн надула свои хорошенькие губки.

— Но папа так любит вас, Эшер! Я видела, что ему очень хотелось обнять вас и прижать к сердцу, как второго сына. А знаете, у вас много общего с Гаром!

«Вот стерва!» — с негодованием подумал Эшер. Едва сдержавшись, он поклонился принцессе.

— Мне было очень приятно поболтать с вами, ваше высочество, но меня ждут друзья, поэтому разрешите откланяться…

Поняв, что у нее ничего не вышло, Фейн резко сменила тактику.

— О нет, Эшер, не уходите! — воскликнула она. Фейн дунула на светящиеся шары, и они превратились в бабочек и улетели. — Мы с Гаром приготовили особый подарок для короля. — Найдя глазами брата, она позвала его: — Гар! Иди сюда, ты мне нужен!

Извинившись перед своими собеседниками, принц подошел к сестре.

— Что ты хотела?

Фейн нетерпеливо взглянула на него.

— Ты принес то, о чем я тебя просила?

— Да, но…

— Отлично. Неси сюда.

— Но это же просто смешно, — пробормотал Гар, пожимая плечами, но все же выполнил просьбу сестры.

Подойдя к своему стулу, он встал на одно колено и достал из-под него палку.

— Покажи мне ее, — потребовала Фейн. Осмотрев палку, она осталась довольна ею и с улыбкой вернула брату. — Великолепно!

— Но зачем она тебе? — начиная сердиться, спросил Гар. — Перестань играть в таинственность и скажи наконец…

— Я уже говорила, что это будет сюрприз, — перебила его Фейн и, грациозно встав со стула, взяла принца за руку. — Пойдем со мной.

Эшер, углубившись в заросли папоротника, следил за принцем и принцессой, которые направились прямо к королю. Он не желал участвовать в затее Фейн, и ему не нравилось, что Гар позволяет сестре помыкать собой. Почему принц считает, что Фейн не способна причинить ему зло? Эшеру это казалось непостижимым. Он часто спорил с Гаром на эту тему, но тот продолжал слепо доверять сестре.

Подойдя к отцу, Фейн взмахнула рукой, и в воздухе разорвалась хлопушка, заставив всех замолчать. Чувствуя, что взоры всех присутствующих устремлены на нее, принцесса улыбнулась.

— Ваше величество, дамы и господа, в этот праздничный день мы с братом хотим преподнести королю особый подарок. Пожалуйста, Гар, вручи его!

Смущенный Гар с недоумением взглянул на сестру. Придворные замерли, ожидая, что будет дальше. Их глаза светились весельем. Гару некуда было деваться. Фейн снова подставила его.

— Ну же, Гар, — поторопила его сестра. — Вручи отцу наш подарок, ты держишь его в руках.

Гар перевел растерянный взгляд с Фейн на палку. Принц готов был провалиться сквозь землю. Он чувствовал себя полным глупцом.

— С днем рождения, ваше величество, — пробормотал он.

Борн взял протянутую палку.

— Спасибо, сынок. Не знаю, что и сказать.

— Не надо ничего говорить, — промолвил Гар, сгорая со стыда.

В павильоне установилась гробовая тишина.

— Позвольте я скажу несколько слов, ваш величество, — нарушила ее Фейн. — Эта палка символизирует нашу жизнь без вас, мертвую, сухую, бесплодную. Гар сам выбирал этот подарок. А теперь дайте эту палку мне!

Взяв ее, Фейн закрыла глаза и сосредоточилась. Бурая сухая палка задрожала и вдруг стала зеленой, словно ее внезапно облили краской.

Все присутствующие ахнули от изумления, зачарованно глядя на чудо, свершившееся у них на глазах.

Губы Гара скривились в подобии улыбки, кулаки разжались. Эшер тихо застонал, наблюдая за сценой унижения друга.

Превратившаяся в живую ветку палка покрылась почками, они лопнули и из них появились клейкие ярко-зеленые листочки. На конце ветки вырос бутон, который через мгновение раскрылся, и все помещение наполнилось ароматом распустившегося серебристо-золотистого мерцающего цветка.

Придворные бурно зааплодировали, а Фейн, сделав реверанс, протянула ожившую ветку отцу.

— Ваше величество, эта благоуханная роза символизирует эпоху вашего правления.

Растроганный Борн взял из рук дочери цветущую ветку.

— На этот раз я действительно едва не лишился дара речи. Спасибо, доченька. И тебе, Гар, спасибо. Я благодарю вас обоих.

— Я тут ни при чем, ваше величество, — сказал Гар и отступил в сторону.

А Фейн, празднуя свой триумф над посрамленным братом, обняла отца.

— Я так боялась, что у меня ничего не выйдет! — воскликнула она, наблюдая за тем, как ее цветок переходит из рук в руки. — Мы с Дурмом несколько недель работали над этим сюрпризом. Правда, Дурм?

Суровое лицо Главного Мага озарилось улыбкой.

— Я никогда не сомневался в способностях своей ученицы, ваше высочество.

Слушая комплименты в свой адрес, Фейн полуобернулась и с победной улыбкой взглянула на брата. А затем в поле ее зрения попал стоявший в сторонке Эшер. Улыбка моментально сошла с лица принцессы, и она на мгновение словно окаменела. Эшер видел, как Фейн вспыхнула от стыда и, резко вскинув подбородок, отвернулась. Толпа придворных тут же обступила ее плотным кольцом, укрыв от глаз юноши.

Эшер бросился к Гару.

— Улыбайтесь, иначе она одержит победу, — прошептал он.

— Она уже победила, — с обреченным видом промолвил побледневший Гар. — Как всегда.

Внезапно их разговор прервали пронзительные крики.

— На помощь! Король! Король!

То был голос Дурма. Эшер узнал его с большим трудом. Толпа придворных расступилась, и юноша увидел Борна. Его лицо было пепельно-серым. Держась за сердце, король пошатывался и хватал ртом воздух. Через мгновение он рухнул к ногам Главного Мага.

— Ваше величество…

Дурм, упав на колени, приподнял голову Борна. Гар бросился к отцу.

— Я сбегаю за лекарем, — сказал Эшер, обернувшись к королеве.

В ее огромных глазах застыло выражение тревоги.

— Быстрее! — слабым голосом промолвила она.

Откинув тяжелый полог, он выбежал из павильона.

 

Глава пятнадцатая

В полдень, направляясь в трактир, чтобы пообедать, Уиллер столкнулся в вестибюле Башни с посыльным.

— Письмо его высочеству от Главного Мага, — сказал посыльный, протягивая свиток.

Уиллер взял письмо и отпустил посыльного. Он был недоволен тем, что ему помешали. Как бы не опоздать. Если в трактире Фингла вовремя не занять столик, можно остаться без обеда. Уиллер грустно взглянул на винтовую лестницу. Неужели придется подниматься в покои принца? Делать это ему совсем не хотелось. После празднования дня рождения короля принц уже целую неделю ходил сам не свой и мог ни за что накричать на любого, кто попадался ему на пути.

Все с пониманием относились к его высочеству, зная, что Гар обеспокоен состоянием отца. Мрачное отчаяние принца передавалось остальным обитателям Башни. Даже горничные время от времени запирались в кладовых, чтобы поплакать вдалеке от посторонних глаз. Уиллер не понимал их. Зачем так сильно нервничать и волноваться? Никс, королевский лекарь, официально объявил о том, что король обязательно поправится. Начальник Уиллера, Дарран, верил лекарю и не разделял опасений принца. Может быть, именно поэтому между его высочеством и Дарраном в последнее время словно пробежала черная кошка.

Уиллер тяжело вздохнул. Он всем сердцем надеялся, что король скоро выздоровеет и жизнь в Башне войдет в привычное русло.

За его спиной хлопнула массивная входная дверь Башни. Вздрогнув от неожиданности, Уиллер обернулся и увидел Эшера. Шагая по вестибюлю, тот на ходу снимал пропахшие конским потом перчатки.

— Что это у вас? — насмешливо спросил он. — Никак снова любовное письмо? А Дарран об этом знает?

— А, это вы, — пренебрежительным тоном протянул Уиллер. — Где пропадали?

Впрочем, он сам мог предположить, где проводит время проклятый выскочка. Наверняка кутит ночи напролет и волочится за женщинами. Этот подонок перекладывает на плечи других свои обязанности!

— Не твое дело! — коротко бросил Эшер, засунув перчатки за пояс кожаных брюк.

Уиллер хмыкнул, решив не поддаваться на провокации.

— Из дворца только что доставили письмо, адресованное его высочеству, — сообщил он, протягивая свиток. — Отнесите ему это послание.

Эшер состроил недовольную гримасу.

— Сам отнесешь. Я вам не слуга.

Уиллер вскипел от гнева, но постарался сдержать себя. Он считал, что хорошие манеры превыше всего, воспитанный человек никогда не прибегает к насилию, даже если оно оправданно.

— Но вы слуга его высочества, как бы прискорбно это ни было! Надеюсь, вы знаете, что такое хорошие манеры? В покои принца нельзя входить в подобной одежде. Неужели вы не могли принять ванну и переодеться с дороги, прежде чем переступать порог Башни? От вас несет конским потом!

Эшер усмехнулся. О, с каким наслаждением Уиллер нанес бы удар в ненавистное наглое лицо!

— Этот запах лучше, чем вонь от туалетной воды с лавандой или розовым маслом. Ты ведь каждое утро душишься ею. Недаром тебе пишут любовные письма. Или, может быть, авторы этих посланий интересуются рецептами твоих благовоний?

Уиллер едва сдержался, чтобы не ответить наглецу грубостью на грубость. Он знал, что принц не потерпит неуважительного отношения к своему помощнику, а потому решил прибегнуть к коварным методам борьбы — дать врагу еще одну веревку…

О, как было бы здорово, если бы на сильной загорелой шее негодяя затянулась петля и его тело задергалось в воздухе!

— У меня срочное дело, — сказал Уиллер. — Будьте так добры, отнесите это письмо его высочеству. Его надо доставить немедленно. Таково распоряжение Главного Мага.

Выражение высокомерия исчезло с лица Эшера при упоминании о могущественном Главном Маге, втором после короля влиятельном человеке в королевстве.

— Хорошо, давай его сюда.

Взяв письмо, Эшер быстро поднялся по винтовой лестнице. Проводив его презрительным взглядом, Уиллер поспешно вышел из Башни. Если поторопиться, то, возможно, еще можно успеть и найти свободный столик в трактире Фингла.

* * *

Эшер взбежал по винтовой лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Он давно свыкся с запахом конского пота, но духи били в нос. Еще немного, и его бы стошнило. После общения с Уиллером хотелось принять горячую ванну.

Гар работал в библиотеке. Его письменный стол был завален пожелтевшими старинными рукописями, пергаментными свитками и стопками исписанной мелким аккуратным почерком бумаги. Не только пальцы, но и прядки белокурых волос принца перепачкались чернилами.

Эшер замешкался у порога.

— Я же предупреждал, Дарран, — не отрывая глаз от листа бумаги, взревел Гар, — чтобы мне не…

— Я не знал, что вы никого не хотите видеть, — перебил Эшер, входя в комнату. — Не надо на меня кричать, а то я ведь могу обидеться.

Он опустился в удобное кресло, стоявшее напротив письменного стола, за которым сидел принц.

— Прости, — поморщившись, промолвил Гар. — Дарран все утро не давал мне покоя. Подожди, надо кое-что закончить…

Эшер тяжело вздохнул. Принца окружали горы книг. После несчастья, случившегося с королем, Гар заперся в библиотеке и не выпускал пера из рук. Эшер считал все это глупостью. Принц изнурял себя работой. Того и гляди, занедужит, как и его отец, и сляжет. И понятно, что именно его, помощника принца, придворные обвинят во всем, если Гар заболеет от переутомления. Принц уже шесть дней не выходил из Башни. Баллодэр застоялся в конюшне. И если конь захворает, в этом тоже не будет ничего удивительного.

Выглядел Гар плохо. Ему явно не хватало свежего воздуха: исхудал, черты лица заострились, вокруг глаз и рта залегли морщинки. Все это время принц не навещал отца и был напряжен, как натянутая струна, которая в любой момент может порваться.

Неурядицы начались как раз в том момент, когда Эшер хотел сказать принцу, что ему пора возвращаться домой, в Рестхарвен. Теперь он не мог этого сделать, поскольку король был серьезно болен, а принц пребывал в тяжелой депрессии. Волей-неволей приходилось ждать, когда его величество выздоровеет.

Гар все строчил и строчил, поскрипывая пером, и как будто забыл о своем помощнике, который между тем погрузился в глубокие раздумья.

Честно говоря, Эшер не ожидал, что ему будет так трудно решиться покинуть Дорану. В первое время его мучила ностальгия, но затем он постепенно свыкся с жизнью вдали от дома и в душе даже радовался тому, что вынужден задержаться в столице на неопределенный срок. Эшер завел новых друзей среди членов гильдий, стражников, обитателей дворца, прислуги. Дарран и Уиллер, конечно же, не входили в число его приятелей, но к Мэтту и другим конюхам Эшер относился очень тепло. Горничные и кухарки были для него как сестры и тетушки.

А Гар? Что связывает его с принцем?

Эшер задумчиво смахнул прилипший к колену комочек сухой грязи. Если бы год назад кто-нибудь сказал, что он будет относиться к доранскому принцу как к брату, Эшер поднял бы такого человека на смех. Но теперь ему было не до смеха. Он отдавал себе отчет в том, что любит Гара больше, чем Зета, Вишуса или кого-либо еще из своих родных братьев. Проклятие! Такой расклад не входил в его планы. И виноват во всем был сам Гар со всеми своими достоинствами и недостатками, с честностью, преданностью близким, мужеством и ранимостью. Его одержимость лошадьми, книгами и историей подкупала. Его чувство юмора и душевная чуткость могли тронуть любое сердце.

После казни Тимона Спейка атмосфера в Луре изменилась. Страсти накалились до предела. Весь народ — как олки, так и доранцы — испытывал страх. В те дни Гар трудился не покладая рук. Чинил заборы, строил мосты, ремонтировал дороги, успокаивал людей, заботясь о том, чтобы тревоги и опасения не переросли в массовые волнения. Эшер видел, как Гар возложил цветы на могилу Эдворда Спейка, скончавшегося через три для после того, как в его родной город доставили тело казненного сына.

Эшер помогал людям вместе с принцем. Он улаживал споры и конфликты, радовался удачам и утешал в беде. Он гулял на свадьбах простых олков, защищал их интересы перед королем и членами Тайного Совета. Он научился слушать их. И все это благодаря принцу. Кроме того, за это время Эшер стал богатым, влиятельным и более мудрым человеком.

Он понимал, что навсегда останется в неоплатном долгу перед Гаром, и не мог уйти, бросив друга в беде. Но, с другой стороны, не мог и нарушить данное отцу слово. В довершение всего не давали покоя мысли о Дафне.

Впервые в жизни Эшер влюбился. И надо же такому случиться, что избранницей его сердца стала Дафна! Почему именно эта угловатая, язвительная девушка пленила его? У него не было ответа на этот вопрос. Даже в пьяном угаре он не назвал бы Дафну красивой. И тем не менее она запала ему в душу. Ее таинственные глаза, ее кривящиеся в усмешке губы, ее стройная шея, ее жестикуляция волновали его. Она вызывала в нем целую гамму чувств, будила бурю противоречивых эмоций, заставляя смеяться, грустить, думать, сердиться.

Но была ли то любовь? Эшер утвердительно отвечал на этот вопрос. Когда он находился рядом с Дафной, когда он смотрел на нее, душа у него пела. Прежде такие эмоции ему доводилось испытывать лишь в те минуты, когда он шел в лодке под парусами по глади спокойного моря. При мысли о расставании с Дафной падало сердце и пересыхали губы.

Смог бы он прожить без Дафны? Нет, жизнь без нее была для него немыслима, как жизнь без моря.

Эшер чувствовал, что тоже нравится ей, хотя она не говорила об этом открыто. Они виделись три-четыре раза в неделю, и Дафна всегда справлялась о его самочувствии и настроении. Они вместе гуляли по окрестностям, и девушка давала ему книги и потом интересовалась, что он думает о прочитанном. Эшер ощущал, что он не безразличен ей.

Но Эшеру очень хотелось, чтобы она более определенно выразила свою симпатию к нему.

Возможно, Дафна была в этом отношении такой же робкой и застенчивой, как и он. Эшер хорошо понимал ее нерешительность, боязнь признаться в своих чувствах. Он тоже скрывал их, боясь получить отказ. Впрочем, времени в запасе у него много, можно и подождать — ведь ухажеров у Дафны нет, уходить ей не к кому. Поэтому Эшер постоянно откладывал важный разговор.

По существу, он избегал говорить о своих чувствах. Но время шло, приближался момент неизбежного расставания, и Эшер не знал, что ему делать в сложившейся ситуации.

Эшер много раз представлял себе эту сцену. Признавшись Дафне в любви, он заключит ее в объятия и поцелует… На ее щеках вспыхнет яркий румянец, она будет поражена и обрадована.

— Чему улыбаешься? — Голос Гара вернул его к действительности.

— Да так, не обращайте внимания. Просто задумался.

Гар отложил перо в сторону и, откинувшись на спинку стула, потянулся.

— Ты куда-то ездил сегодня?

— Да, навестил братьев Гиган.

— И что дальше?

— Потолковал. Думаю, они осознали свою ошибку. Как только поняли, что мы не дадим им спуску, сразу же запели по-другому.

— Превосходно. Значит, извозчики больше не будут повышать плату за проезд в этом году. Какие штрафы предлагаешь ввести за неоправданное нарушение прежней договоренности?

Эшер пожал плечами.

— Думаю, извозчикам следует ввести тридцатипроцентную скидку для постоянных клиентов до конца осени. Я уже составил список тех, кто заслуживает этой скидки. Может, передать его Даррану?

— Тридцать процентов… — нахмурившись, промолвил Гар, — не многовато ли? Помню, при обсуждении этого вопроса мы остановились на двадцати процентах.

— Согласен, двадцати было бы вполне достаточно, если бы они меньше возражали и спорили. Еще десять процентов я накинул им за несговорчивость!

— Представляю, как они расстроились.

Эшер усмехнулся.

— Не без этого. Но я пригрозил им судом, если они не выполнят наши условия, и в конце концов они уступили.

— Таким образом, братья Гиган доказали, что жадность и глупость не всегда идут рука об руку, — заметил принц. — Прекрасная работа, Эшер. — Его взгляд упал на письмо, лежавшее на коленях помощника. — Что это?

Эшер бросил ему свиток.

— Письмо от Дурма.

Гар изменился в лице.

— Глупец! Неужели ты думаешь, что дела Гильдии извозчиков важнее послания Главного Мага?

Развязав ленточку на свитке, принц развернул его и пробежал глазами. Его взгляд затуманился.

— Итак, чего хочет от вас старый чародей? — спросил Эшер, барабаня пальцами по подлокотнику кресла.

Гар бросил свиток на стол.

— Король желает видеть нас, — глухо промолвил он и, повернув голову, уставился в окно с цветными стеклами, за которым раскинулся сад.

— Значит, ему уже лучше, — сделал вывод Эшер. — Великолепно! — И тут же удивленно нахмурился. — Вы сказали «нас»? То есть вас и меня? Это еще зачем?

Гар резко встал и направился к двери.

— Я должен переодеться. Тебе, кстати, тоже надо привести себя в порядок. Прими ванну и надень что-нибудь более подходящее для визита к королю. От тебя несет конским потом. Через десять минут встретимся внизу в вестибюле.

— Хорошо, — проворчал Эшер, направляясь вслед за принцем к двери. — Но дайте мне хотя бы пятнадцать минут. Кроме того, вы не ответили на мой вопрос. Зачем я понадобился королю?

Однако принц так и не ответил. Пробормотав проклятие, Эшер поспешно спустился в свои покои.

* * *

Главный Маг ждал их в приемной, светлой просторной комнате, и был чернее тучи: уголки губ опущены, на лице мрачное выражение. Коричневый балахон, скрывавший полноту фигуры, висел на нем, как на вешалке.

— Я вижу, вы не особенно спешите, — промолвил Главный Маг, и его холодные серые глаза скользнули по Эшеру. — Его величество ждет вас. Не затягивайте разговор. Его величество идет на поправку, но он быстро устает.

— Никс уже поставил диагноз? — не обращая внимания на укоризненный тон Дурма, нетерпеливо спросил принц. Он привык к тому, что Главный Маг вечно недоволен им. — Что стало причиной лихорадки?

— Подозреваю, — сложив руки на животе, молвил Дурм, — что причиной недомогания явилось сильное переутомление и упадок сил. Корону носить нелегко, ваше высочество. Даже самые сильные порой устают от бремени лежащей на них ответственности.

— Почему вы все это время не допускали меня к отцу? — сердито спросил Гар.

Дурм развел руками.

— А зачем? У его кровати постоянно дежурили я и Никс. Этого было вполне достаточно. Его величество считает, что визиты посторонних доставят ему лишнее беспокойство.

Гар вскипел от ярости.

— Это я-то посторонний? Я — его сын, Дурм!

Главный Маг похлопал принца по плечу. Стоявший поодаль Эшер внимательно наблюдал за этой сценой. Покровительственная улыбка Дурма казалась ему фальшивой.

— И как хороший сын, вы должны отстаивать его интересы. А теперь давайте перейдем к делу, из-за которого я позвал вас сюда. Его величеству предписан строгий режим, и очень скоро для него наступит время послеполуденного сна.

Гар кивнул и, переглянувшись с Эшером, подмигнул ему. Дурм повел их в покои короля и первым переступил порог его спальни. Но когда Эшер хотел последовать за ним, Главный Маг остановил его, схватив за локоть.

— А вы куда?

Эшер вырвал свой локоть не грубо, но решительно.

— Сударь, в записке говорилось, что его величество хочет видеть не только принца, но и меня.

Дурм пожал плечами.

— Как все больные люди, король не соизмеряет свои желания со своими возможностями. Его величество слишком слаб и не сможет принять вас. Подождите за дверью.

— Эшер! — нетерпеливо окликнул Гар своего помощника из глубины комнаты.

Дурм усмехнулся. В его глазах зажегся угрожающий огонек.

— Простите, сударь, но принц зовет меня, — промолвил Эшер и прошел в спальню.

Закутанный в одеяла, Борн сидел на кровати. Его глаза на бледном, изнуренном лихорадкой лице глубоко запали. В последний раз Эшер видел монарха во время суда над Тимоном Спейком. Но тогда его величество был в пышном наряде. Сейчас же он выглядел болезненным и жалким на фоне постельного белья, без короны и других символов власти. Сквозь седые поредевшие волосы проглядывала кожа черепа. И все же в его взгляде и осанке еще сохранилась величественность.

В комнате с плотно закрытыми, занавешенными окнами горел камин, расположенный в дальнем конце помещения. От пылающего пламени исходил сильный жар. В огонь добавляли благовония, и от них в воздухе стоял аромат. На стенах висели лампы, освещавшие комнату волшебным огнем. Сидевшая на стуле рядом с постелью больного мужа королева вышивала салфетку на пяльцах. Увидев Гара и Эшера, она улыбнулась им и встала.

— Не буду мешать, господа, — сказала Дана и поцеловала мужа. — Не переутомляйся, дорогой. И помни, что Никс запретил тебе волноваться.

Борн поморщился.

— Как я могу это забыть, дорогая, когда его наставления и предписания уже сидят у меня в печенках?

— Когда поговоришь с отцом, зайди ко мне, Гар, — обратилась королева к сыну. — Мне кажется, мы не виделись целую вечность.

— Конечно, мама, я скоро к тебе зайду, — промолвил принц и поцеловал руку матери.

Когда дверь за ней закрылась, он подошел ближе к кровати отца. Эшер держался у него за спиной.

— Ты посылал за мной, отец, — сказал Гар.

— Да, сынок, присядь. — Король похлопал по сиденью стоявшего рядом с кроватью стула и перевел взгляд на друга своего сына. — Как дела, Эшер?

Юноша откашлялся и подошел ближе к изголовью.

— У меня все отлично, ваше величество. Очень рад, что вы идете на поправку.

— С чего ты это взял? Я знаю, что выгляжу ужасно, и не надо убеждать меня в обратном. Впрочем, я не сержусь на тебя за эту невинную ложь. Поговорим позже, а сейчас мне надо сказать пару слов Гару.

— Хорошо, ваше величество.

Эшер отошел в сторонку, а принц опустился на стул, на котором недавно сидела его мать, и приложил тыльную сторону кисти ко лбу отца.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Нормально. Не надо беспокоиться обо мне, со мной все будет в порядке.

— А Дурм утверждает, что ты серьезно болен.

Борн снова поморщился, и Гар заметил, что у него за время болезни сильно ввалились щеки.

— Что бы там ни говорили Дурм и Никс, я знаю, что со мной все будет хорошо. И сейчас я чувствовал бы себя намного лучше, если бы не глотал все эти пилюли да порошки, которыми меня пичкают.

Гар нахмурился.

— Дурм говорит, что я ничем не могу помочь тебе сейчас, но я ему не верю. Скажи, что я могу сделать для тебя?

— Если бы ты выполнил одну мою просьбу, я был бы очень признателен.

— Какую? Говори, я сделаю все, что смогу!

— Ты должен отправиться в поездку на побережье.

Эшер встрепенулся. На побережье? Именно сейчас? Но зачем? Разве что… Король посылал Гара в Вествейлинг на ежегодный праздник Большого Улова. Ситуация осложнялась. Еще недавно Эшер планировал вернуться домой к этому празднику. Среди многолюдной толпы легко затеряться, спрятаться от братьев, а потом тайком подойти к отцу и посвятить его в свой замысел. Но теперь из-за непредвиденных обстоятельств все шло кувырком. Гар глубоко задумался.

— Хочешь, чтобы я съездил на побережье? — переспросил он, и его лицо прояснилось. — О, я все понял! Приближается время праздника Большого Улова, но ты не сможешь присутствовать на нем.

Борн покачал головой.

— Лекарь запретил мне вставать. Я проведу в постели по крайней мере еще одну неделю. А потом мне еще долгое время придется избегать больших нагрузок. Кто-то должен поехать в Вествейлинг вместо меня. Кроме того, живущие на юге Лура олки долгое время не видели тебя.

Эшер оторопел. Неужели король повредился умом во время болезни? Разве Гар справится с задачей, которую его величество возлагал на него? На празднике Большого Улова ему придется петь, но принц не в состоянии вытянуть ни одну ноту.

Гар был поражен не меньше своего помощника.

— Я не уверен, отец, что сумею выполнить твое поручение должным образом. Может быть, будет лучше послать на побережье Фейн? Ведь в отличие от меня она…

На лице Борна появилось выражение недовольства.

— Магия здесь ни при чем, Гар. Праздник Большого Улова требует демонстрации силы и мощи государства. Он учрежден в честь заключения древнего договора между олками и нами. В этот день олки восхваляют щедрость океана, радуются большим уловам, наградой Барлы за соблюдение условий договора. На торжествах должен обязательно присутствовать член королевской семьи. Ничего, что у тебя не слишком звучный голос и ты лишен магических способностей. Не это главное. Этим ты…

— Этим я не испорчу праздник? — закончил за него Гар с искаженным горечью лицом. — Конечно, не испорчу. Иначе ты не просил бы меня поехать на побережье. Я прав?

Кровь прилила к лицу короля.

— Гар! — одернул Борн сына, укоризненно качая головой.

— Прости меня, отец, — глухо сказал принц, — но оба мы знаем правду.

— Правда состоит в том, что я хотел, чтобы ты съездил в Вествейлинг вместо меня и принял участие в праздничной церемонии. Вот и все. Ты Правитель олков, Гар, тебе по статусу положено посещать подобные мероприятия.

— А Фейн — будущая Заклинательница Погоды Лура, и ей тоже не мешало бы показаться на празднике рыбаков.

— Твоя сестра очень занята, — сказал Борн, нетерпеливо теребя пальцами одеяло. — И даже если бы у нее было свободное время, я предпочел бы, чтобы на побережье отправился ты, а не она. Не понимаю, почему ты пытаешься возражать. Ты как-то странно себя ведешь. Быть может, за время моей болезни случилось что-то такое, о чем я не знаю?

Эшер подавил тяжелый вздох. «Не случилось ничего особенного, — думал он, — если, конечно, не считать того, что король при смерти, Фейн вот-вот станет Заклинательницей Погоды, а Дурм старается не пустить принца к постели умирающего отца».

Гар встал со стула, с шумом отодвинув его от кровати.

— Прости, если я веду себя невежливо или вызывающе. Не хотел обидеть тебя, отец. Неделя была очень трудной, возможно, я просто сильно устал.

Король с болью посмотрел на сына. Он знал, что гордость не позволит Гару предъявить претензии родителю.

— И ты прости меня, сынок. Мне жаль, что причинил тебе столько беспокойства своей внезапной болезнью. Но я скоро обязательно поправлюсь, обещаю тебе. Прошу тебя, Гар, сядь. Давай все спокойно обсудим, как разумные люди.

Принц не нашел в себе сил возразить человеку, стоявшему одной ногой в могиле. Он снова опустился на стул и взглянул на отца, стараясь не хмурить брови.

— Я никогда не заставлю тебя делать то, что тебе не нравится, — сказал король, положив ладонь на колено сына. — Если не желаешь представлять меня на празднике в Вествейлинге, так и скажи.

— Дело не в этом, отец. Итак, когда мне нужно ехать?

— На следующей неделе, сынок. Договорись с Дарраном, он организует поездку и введет тебя в курс дела. Дарран досконально знает всю церемонию праздника. Было бы хорошо, если бы ты взял его с собой.

Гар поморщился.

— Это обязательно?

— Перестань! Дарран неплохой человек.

— Я и не говорю, что он плохой. Ты так сильно его любил, что подарил мне в день моего совершеннолетия.

— Он очень трудолюбивый и знающий чиновник, и тебе нужен был как раз такой человек в качестве секретаря, мой мальчик. Признайся, я не ошибся в выборе. Твоя канцелярия работает, как хорошо отлаженный часовой механизм.

Гар тяжело вздохнул.

— Да, это так. Но Дарран такой суетливый и нудный. И еще он всегда одевается в черное.

— И тем не менее только он может рассказать все, что тебе нужно знать о празднике Большого Улова, и о твоей роли в нем. С его помощью ты разучишь слова гимна Большого Улова.

— А может быть, я лучше воспользуюсь услугами Эшера? Он же рыбак и хорошо знает церемонию праздника.

Борн кивнул.

— Не сомневаюсь, что Эшер будет очень полезен в этой поездке. Более того, я надеюсь, что он, как всегда, окажет тебе неоценимую помощь. Но Дарран знает всю процедуру изнутри, и ты не сможешь без него обойтись. Поверь, ты должен взять его с собой.

— Ну, хорошо, — наконец сдался Гар. — Он поедет со мной. — Помолчав, принц добавил: — Не беспокойся, отец, я не подведу тебя. Клянусь, все будет в порядке.

— Знаю, сынок. — Король откашлялся и улыбнулся. — А теперь поторопись к своей матери, она с нетерпением ждет тебя. Королева очень скучала по тебе. А я пока поговорю с твоим помощником.

— Хорошо, отец, — сказал Гар и, прежде чем уйти, бросил на Эшера строгий взгляд.

«Не утомляй его! Будь вежливым и не груби!» — Эшер прочитал в глазах принца суровое предупреждение и, подавив тяжелый вздох, подошел к изголовью кровати.

 

Глава шестнадцатая

Борн показал на стул, и Эшер послушно сел.

— Хочу поблагодарить тебя за то, что помог королеве в тот день, когда со мной случилось несчастье, — сказал Борн.

Эшер пожал плечами.

— Я не сделал ничего особенного, ваше величество.

— И тем не менее королева сказала мне… — Борн осекся, и его лицо исказилось от боли.

Испуганный, Эшер наклонился вперед. На лбу короля выступил пот, кожа приобрела желтовато-зеленый оттенок.

— Ваше величество, — с тревогой в голосе пробормотал он.

Борн молча показал рукой на хрустальный стакан с водой, стоявший на прикроватном столике. Эшер напоил короля, обняв его за плечи и слегка приподняв голову.

— Спасибо, — прошептал Борн, сделав три глотка. — Ты не мог бы подбросить в камин дров и поворошить угли, чтобы огонь разгорелся сильней? Из-за проклятой лихорадки меня постоянно бьет озноб.

Из-за духоты и жары в комнате рубашка липла к спине, но Эшер выполнил просьбу короля. Когда пламя разгорелось, воздух снова наполнился душным ароматом благовоний. По спине снова побежали ручейки пота.

Король тяжело вздохнул.

— Я люблю сына, Эшер. Каждый день меня посещают грустные мысли… — Король осекся. — Не пойми меня неправильно, дочь я тоже люблю. Когда умру, она станет замечательной Заклинательницей Погоды. Фейн не даст Стене рухнуть, не сомневайся в этом.

— Я знаю, ваше величество, — сказал Эшер и, набравшись храбрости, добавил: — Но Гара любит народ.

— Фейн еще молода, — с мягкой улыбкой заметил Борн. — Ей всего лишь шестнадцать лет. Она еще научится хорошо вести себя и нравиться людям. Гар на шесть лет старше, у него было время отшлифовать манеры.

Эшер постарался скрыть свои эмоции. Слова короля не убедили его. Какая разница — шесть лет или шесть месяцев? Фейн и за шесть веков не станет такой же участливой и доброй, как принц. Принцесса, несомненно, наделена магическими способностями, но это не прибавляет ей теплоты и сердечности. Однако говорить об этом Борну было бессмысленно. Отцы обычно не видят недостатков своих детей.

— Вам виднее, ваше величество.

— Признаюсь, — слегка нахмурившись, продолжал король, — нашей семье сначала не понравилось, что Гар взял к себе на службу Воина.

Эшер удивленно посмотрел на короля. Неужели Борн пригласил его для того, чтобы поговорить о событиях годичной давности?

— Но вы же знаете, ваше величество, что я вовсе не Воин. Принц называет меня так для того, чтобы немного позлить.

Король улыбнулся.

— И ты действительно злишься, когда он тебя так называет?

Эшер пожал плечами.

— Да нет, но делаю вид, что злюсь, чтобы доставить ему удовольствие.

Борн рассмеялся, но тут же закашлялся и сделал еще глоток воды.

— Сначала я думал, что Гар совершил ошибку, но потом стал внимательно наблюдать за вами и понял, что мой сын поступил правильно, назначив тебя помощником. Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями.

— Правда? — осторожно спросил Эшер. — Мне приятно это слышать, ваше величество.

Борн кивнул.

— Мой сын теперь менее одинок, он меньше уединяется в библиотеке, больше улыбается. Мне кажется, ты доказал ему, что жизнь без магии остается жизнью, наполненной радостью. Рядом с тобой он забывает о своем увечье.

— Разрази меня гром! — забыв об учтивости, воскликнул изумленный Эшер. — Но принц вовсе не калека!

Грустно взглянув на него, Борн не промолвил ни слова.

— Он не калека, ваше величество, — снова заговорил Эшер на этот раз вежливым тоном. — Хотя, я знаю, люди называют его увечным. Да и сам он считает себя ущербным. Но принц полноценный человек, он добрый и самоотверженный. Гар работает не покладая рук на благо Лура. Он готов, если это понадобится, положить жизнь на алтарь отечества.

— Я знаю это, ведь он мой сын, — спокойно сказал король. — Но дело в том, что Гар лишен магических способностей, а доранец, не умеющий колдовать, это не доранец. Точно так же, как птица без крыльев, не настоящая птица. Ведь главным отличительным признаком птицы является способность летать. Ты со мной согласен?

Эшер потупил взор.

— Да, — пробормотал он. — И все же я считаю это несправедливым.

— И это ты говоришь мне?! Человеку, произведшему на свет Гара? Он кровь от крови и плоть от плоти моей!

— Упаси, Барла! — испуганно воскликнул Эшер. — Я не считаю вас ни в чем виновным, ваше величество. В том, что у Гара отсутствуют магические способности, нет ничьей вины. Так получилось. А искать в этом виновных — значит, лить воду на мельницу таких людей, как Конройд Джарралт.

Губы короля дрогнули, и он снова положил руку на колено Эшера.

— Гар как-то сказал мне, что превыше всего ценит твою честность. Он доверяет тебе так, как никогда никому не доверял, поскольку знает, что ты всегда говоришь правду, вне зависимости от того, хочет он или нет слышать ее.

Эшер медленно поднял голову и увидел улыбку на лице короля.

— Я считаю, что лгать принцу не имеет смысла, ваше величество.

Улыбка исчезла с лица Борна.

— Могу ли я рассчитывать на то, что мне ты тоже не будешь лгать?

— Конечно, ваше величество.

Борн откинулся на подушки.

— Гар сказал, что ты собираешься пробыть в Доране не больше года. Таковы твои планы.

Эшер кивнул, чувствуя, что у него пересохли губы от волнения. Чего хочет от него король?

— Да, это так.

— Но ты живешь здесь уже больше года. Может быть, твои планы изменились?

— Нет, ваше величество. Честно говоря, я думал об отъезде сегодня утром. Хочу в ближайшие дни уехать домой в Рестхарвен.

Борн, опустив глаза, стал разглядывать свои исхудавшие безжизненные руки.

— Скажи, что может заставить тебя передумать? Ведь у тебя же есть какие-то желания, которые я мог бы выполнить…

— У меня только одно желание, ваше величество: я хочу вернуться домой.

— Я мог бы приказать тебе остаться, — промолвил король, не поднимая усталых глаз.

У Эшера упало сердце.

— Да, ваше величество, вы можете это сделать.

— Я не понимаю, — подняв наконец глаза на своего собеседника, сказал король, — разве тебе здесь плохо? Тебе не нравится твоя должность? Или с тобой здесь грубо обращаются?

— Нет, ваше величество. Меня здесь все устраивает, и это чистая правда.

— В таком случае почему ты хочешь уехать? Ты же знаешь, что Гар сильно расстроится, если ему придется расстаться с тобой. Если ты настоящий друг принца, то не станешь причинять ему боль. Ты нужен ему, Эшер. Более того, ты нужен олкам. Ты же умный человек, и знаешь, что за это время тебе удалось приобрести вес и влияние в обществе. Разве может сравниться со столичной жизнью существование в глуши, в маленькой рыбацкой деревушке?

Эшер растерялся от такого напора.

— Мой отец живет в рыбацкой деревушке с самого рождения, ваше величество, — промолвил он. — И сейчас он с нетерпением ждет моего возвращения домой.

Борн тяжело вздохнул.

— Понимаю…

— Я дал слово, что вернусь через год, и должен сдержать его. Да, разлука причинит боль Гару, но у меня нет другого выбора. Я люблю отца, и он тоже сильно привязан ко мне. Если я не вернусь, то заставлю страдать его не меньше, чем принца.

— Если ты действительно нужен отцу, то тебе, конечно же, надо вернуться домой.

Казалось бы, после этих слов короля Эшер должен был ощутить облегчение, но вместо этого он почувствовал себя вдруг предателем.

— Я никогда не забуду того, что сделал для меня принц, ваше величество. Благодаря принцу я разбогател, у меня появилась роскошная одежда, я стал читать книги. У меня прекрасная породистая лошадь. Я многое узнал и приобрел бесценный опыт. Я завел множество друзей. Если бы не Гар, всего этого у меня не было бы.

— Когда ты собираешься сообщить ему о своем отъезде?

— В ближайшее время.

— Повремени с этим, — попросил его король. — Сообщи ему о принятом решении после поездки в Вествейлинг. Я хочу, чтобы там все прошло без сучка и задоринки. Гар еще ни разу не был на этом празднике, он не видел ни побережья, ни океана. В детстве он просил меня взять его с собой в Вествейлинг, но мы с королевой…

Король смущенно умолк. Эшер понял, что он хотел сказать. Королевская чета стеснялась своего лишенного магического таланта ребенка и не желала, чтобы народ видел его.

— Хорошо, но, боюсь, Гар сам обо всем догадается, когда увидит, что я собираю вещи.

— А ты их пока не собирай. Как только вы уедете на побережье, я отдам необходимые распоряжения. С тобой произведут полный расчет, ты не потеряешь ни куика, поверь мне.

Эшеру вдруг стало не по себе. Точно такие же чувства он испытывал накануне отъезда из Рестхарвена.

— Хорошо, ваше величество, я дождусь окончания праздника Большого Улова.

Щеки короля порозовели. Он был доволен тем, что ему удалось уговорить Эшера.

— Спасибо. Что же касается праздника…

— Я буду во всем помогать принцу, — пообещал Эшер. — Если, конечно, старина Дарран не станет вставлять палки в колеса. — Он состроил недовольную гримасу. — А ему обязательно ехать с нами, ваше величество?

Борн усмехнулся.

— Да, он знает, как правильно провести этот праздник. Мне жаль, что ты скоро покинешь нас. Надеюсь, когда-нибудь ты вернешься в столицу вместе с отцом.

— Ваше величество… — прошептал растроганный Эшер и опустился на колени у кровати больного. — Я не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Знакомство с вами для меня огромное счастье. Даже если бы я не разбогател в столице, то все равно был бы искренне рад тому, что побывал здесь. Я никогда не забуду вас и вашего сына.

— Нам обоим повезло, Эшер. Я считаю большой удачей то, что встретился с тобой. — Король привлек Эшера к себе и прижался сухими горячими губами к его лбу. — Да благословит тебя Барла. Твой отец — счастливый человек.

— Спасибо, ваше величество, — поблагодарил его Эшер и вышел из спальни.

Гар ожидал его в смежной комнате.

— Ну, наконец-то! — воскликнул он, и они направились к выходу из королевских покоев. — О чем ты говорил с королем?

— Он хотел убедиться, что вы справитесь с проведением праздника Большого Улова, — сказал Эшер. — Его величество просил меня во всем помогать вам.

Гар фыркнул.

— Даже в туалете?

— Нет, конечно. Я же не хочу, чтобы Дарран приревновал меня к вам.

Гар усмехнулся.

— Или Уиллер, — сказал он и расхохотался.

Его напряжение тут же спало, выражение лица смягчилось, взгляд прояснел. Эшер засмеялся вместе с ним.

* * *

После утреннего сообщения о том, что его величество чувствует себя хорошо, завсегдатаи «Зеленого гуся» подняли за здоровье короля не один бокал. На закате, когда лавки и магазины закрылись, трактир наполнился олками, готовыми до утра радоваться скорому выздоровлению короля и восхвалять за кружкой пива несокрушимую крепость Стены Барлы.

Никто не боялся, что Стена может рухнуть. Все жители королевства знали, что их король является сильным магом и не допустит, чтобы Стена разрушилась. Если же с королем все-таки что-нибудь случится, его место займет принцесса Фейн. Она уже сейчас была готова стать Заклинательницей Погоды. Разве это недостаточный повод для небольшой пирушки?

Дафна видела, как Мэтт пробрался сквозь шумную веселую толпу посетителей к барной стойке и взял еще две кружки крепкого пива. Несмотря на радостные новости о том, что король идет на поправку, ей было не до веселья. Девушка пребывала в мрачном настроении.

Целый год у нее не было видений и вещих снов, но теперь они вернулись вновь. Этой ночью Дафне снились злые глаза, ожидающие новых событий, и ветер ярости, срывающий листья с деревьев в Черном лесу. Она видела кровавые звезды, падающие с неба, и слышала женский плач.

Со дня ее последнего ужасного видения прошло много времени, и Дафна уже начала сомневаться в том, что оно и вправду было. Она начала сомневаться в силе Пророчества. А что, если Эшер не тот, кого они ждали, не Невинный маг? Что, если она, Наследница Джервала, ошиблась?

«Жди, — советовала ей Вейра. — Прошло шестьсот сорок четыре года, что по сравнению с такой бездной времени еще один год? Пророчество начнет сбываться по своей воле, дитя мое, а не по нашей. Ты не ошиблась, Эшер — тот, кого мы ждали, его время скоро наступит. Наберись терпения».

И Дафна стала ждать. Она ждала, заполняя свои дни работой, а по ночам передавала свои знания Эшеру, ничего не объясняя ему и не раскрывая страшной тайны. Она обучала юношу тому, что, по ее мнению, могло пригодиться ему в будущем, когда настанут Последние Дни. Ей было приятно проводить с ним время. Они много разговаривали, шутили, смеялись. Это скрашивало ожидание. И постепенно Дафна поняла, что находит счастье в общении с ним.

Но теперь, похоже, ожидание подошло к концу. Ей оставалось лишь с тоской вспоминать ночи без страшных сновидений. Проснувшись от собственного крика в кромешной тьме, она вдруг с ужасом поняла, что Последние Дни наступили, и начался отсчет времени, приближающего мир к катастрофе, к хаосу. От осознания этого Дафне становилось не по себе. Ее терзали тяжелые мысли. Чувство было такое, словно у нее на плече сидел и каркал, предвещая беду, черный ворон. И от пронзительного голоса вещей птицы ей некуда было спрятаться и негде укрыться.

Однако она умело скрывала тревогу. Грызя жареные с чесноком орешки, Дафна ждала Мэтта, отошедшего за пивом к барной стойке. Он уже возвращался за столик с двумя полными кружками в руках. В трактире играл оркестр. Веселая живая музыка сменилась грустной, плавной мелодией. Внезапно кто-то, подошедший сзади, взял Дафну за руку.

Обернувшись, она увидела Эшера.

— Это моя любимая мелодия, — прошептал он ей на ухо, и от его дыхания дрогнули завитки волос на ее виске. — Потанцуй со мной.

Она не видела, как он вошел. И прежде чем успела что-нибудь сказать или сделать, Эшер увлек ее за собой на маленькую танцевальную площадку трактира, где уже кружились пары, крепко обнял, и она ощутила исходящий от него запах, такой родной и притягательный… Дафна, конечно же, понимала, что не должна поддаваться соблазну. Эшер — не для нее. Ее удел — жить в полном одиночестве, поскольку ее призвание совсем в другом…

И все же она прижалась лбом к его широкой груди и позволила музыке на некоторое время овладеть ею. Эшер крепче сжал ее в объятиях, и впервые за последние дни Дафна ощутила себя в полной безопасности. «Дура!» — одернула она себя, и волшебство этого чудного мгновения исчезло.

Дафна отпрянула от Эшера, решив держать дистанцию.

— В кои-то веки ты вышел из дворцовых покоев в город погулять среди простолюдинов? — насмешливо промолвила она. — Я должна чувствовать себя польщенной или просто удивиться этому факту?

Эшер нахмурился.

— Не нахожу в этом ничего забавного. Я как проклятый торчал в Башне всю неделю, приглядывая за принцем, который дни и ночи корпел над никому не нужным переводом. И все это мне порядком недоело.

— Гар просто сходил с ума от беспокойства об отце, и ему требовалось хоть чем-нибудь занять себя, — сказала Дафна и, помолчав, спросила: — Его величеству действительно лучше?

Эшер кивнул и притянул Дафну ближе к себе.

— Да, по крайней мере ему было намного лучше сегодня утром, когда я виделся с ним. Его величество выглядел усталым, но, похоже, Никс прав: он постепенно идет на поправку.

— Ты виделся сегодня утром с королем? — удивилась Дафна. — В его спальне? Но зачем он позвал тебя к себе? Чего хотел?

Эшер не сразу ответил. Некоторое время он молчал, покусывая губу.

— Гар едет на побережье, в Вествейлинг. Приближается время праздника Большого Улова, и поскольку король еще слишком слаб, чтобы участвовать в нем, его заменит принц. Я еду вместе с Гаром, мы отправляемся в путь через три дня.

— Как интересно! Я буду с нетерпением ждать тебя. Расскажешь, как прошел праздник, когда вернешься.

— Дело в том… что я не вернусь.

В зале было сильно накурено. Вокруг танцевали влюбленные парочки. Но Дафна ничего не замечала. Слова Эшера оглушили ее, и она застыла на месте как громом пораженная.

Эшер тоже остановился. Они, не отрываясь, смотрели в глаза друг друга.

— Извини, что ты сказал? — промолвила Дафна и не узнала собственный голос.

— Я покидаю Дорану и возвращаюсь в Рестхарвен. Я еще не знаю, поселюсь ли там или переберусь в другую рыбацкую деревушку. Все будет зависеть от отца. Ну, и от братьев, конечно. Но…

— А принц знает о твоих намерениях? — хрипловатым голосом спросила Дафна.

«Спокойнее!» — предупреждал ее внутренний голос, но она не могла справиться со своим волнением. Эшер пожал плечами.

— Нет еще.

— Ты ничего не сказал ему? — изумилась Дафна.

Эшер слегка смутился.

— Я собирался сообщить ему о своих планах, но король попросил меня пока не делать этого. Однако Гар прекрасно знает, что я с самого начала планировал пробыть в Доране не больше года.

— А мне ты об этом никогда не говорил.

Эшер нахмурился.

— Думал, что тебе ни к чему знать о моих планах. Так легче жить. Но Гара я известил о своих намерениях.

Дафне хотелось наброситься на Эшера с кулаками, хотелось закричать во все горло: «Ты должен был сказать мне о том, что собираешься уехать навсегда!» Но она сдержалась.

— А если принц прикажет тебе остаться?

— Он этого не прикажет. Гар дал мне слово, что отпустит меня, если я решу уехать.

— И ты принял такое решение… — Ее сердце разрывалось от боли. — Но почему ты ни разу не обмолвился о том, что собираешься вернуться домой? Я думала, что ты мне друг.

— Мы действительно друзья, — грустно промолвил Эшер. — Ты, Мэтт и Гар стали мне за это время близкими людьми.

Дафна сердито вскинула подбородок.

— Так почему же ты с таким пренебрежением относишься ко мне?

— Не сердись, Дафна…

Эшер погладил ее по щеке. Она взяла его за руку и повела сквозь шумную толпу к выходу. Вскоре они оказались на пустынной улице, освещенной заревом, стоявшим над цепью далеких волшебных гор. Это светилась Стена Барлы, вздымавшаяся высоко над горами и терявшаяся среди звезд.

— Ты не можешь уехать, — горячо заговорила Дафна. — Ты нужен Гару.

— Но отцу я нужен еще больше.

Дафна глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и унять сильное сердцебиение.

— Откуда ты это знаешь? Но даже если и так, то у твоего отца есть еще сыновья. А у Гара только один близкий человек — ты. Подумай, что с ним будет, если ты уедешь. Ты его правая рука. Ты самый влиятельный олк в королевстве. Если беспокоишься об отце, пошли за ним. Ты сможешь окружить его заботой здесь, в столице.

Эшер покачал головой.

— Он не захочет жить вдали от океана. Этот климат убьет его. Отцу нужен соленый воздух и бушующие волны.

— Все равно ты не можешь просто так взять и уехать!

— Мне нужно вернуться домой, — мрачно промолвил Эшер.

Подойдя к нему ближе, Дафна положила ладони ему на грудь.

— Прошу тебя, не уезжай!

С обветренного лица на Дафну мрачно смотрели глаза Эшера. Он уже открыл было рот, чтобы сказать окончательное слово, но тут его взгляд упал на ее ладони, лежавшие у него на груди, и лицо Эшера прояснело. В нем зажглась искра надежды.

— Поедем со мной, — сказал он, накрыв своими ладонями кисти ее маленьких рук.

Из трактира доносился шум, сквозь открытые окна и распахнутую дверь на улицу падал свет. Руки у него были теплыми и шершавыми от мозолей. Мурашки пробежали по спине Дафны от его прикосновения. Ее бросило в жар. Она медленно и неохотно высвободилась.

— Не говори глупостей.

Но надежда не покидала Эшера, и он с нежной улыбкой смотрел на Дафну.

— Выслушай меня, пожалуйста. Я знаю, что у тебя книжная лавка, что ты любишь читать. В Рестхарвене, честно говоря, трудно найти книги. Но мы сможем хорошо устроиться там. Я теперь богатый человек, мы купим книжную лавку на побережье, и уверяю, через месяц или два к тебе будут ходить толпы народа точно так же, как это было здесь.

Отшатнувшись от него, Дафна покачала головой.

— Ты пьян.

Однако Эшер не слушал ее, увлеченный своими мечтами.

— Или ты могла бы приехать в гости, — продолжал он, — и остаться, если бы тебе понравилось у меня.

— О, Эшер… — пробормотала Дафна, не зная, плакать ей или сердиться на него.

— Ты очень много работаешь и ко всему относишься слишком серьезно. Неужели ты думаешь, что от тебя зависит целостность и несокрушимость Стены? Нет, Дафна! Безопасность королевства — головная боль короля и Фейн, ты не должна беспокоиться об этом. Поедем со мной! Ты мне дорога… Я не хочу расставаться с тобой.

— Ты пьян, — повторила Дафна, — или сошел с ума. Я не могу все бросить и уехать с тобой на побережье. Зачем ты просишь меня об этом?

Эшер покраснел, как мальчишка.

— Может быть, все дело в Мэтте? — спросил он. — Ты влюблена в него?

Дафна рассмеялась.

— Не будь смешным! Я не влюблена в Мэтта.

— Значит, дело во мне… — мрачно сказал Эшер и отступил от нее. — Говори, не бойся, не надо жалеть меня. Я не разрыдаюсь и не убегу куда глаза глядят, узнав жестокую правду.

Дафна поняла, что Эшер страдает из-за нее. Почему она раньше не догадалась о том, что он влюблен в нее? И что ей теперь делать? Солгать, сказав, что он для нее ничего не значит? Или назвать истинную причину, из-за которой она не может покинуть Дорану? Но у нее нет права рассказывать Эшеру о Пророчестве. Она не может нарушить данную клятву.

Или взять и отправиться вместе с ним поехать на побережье? В Пророчестве говорилось, что Наследница Джервала должна вести за собой Невинного мага. Может ли Дафна бросить книжную лавку, Мэтта, столицу и последовать за Эшером в Вествейлинг? Да, она готова пойти на такой шаг, если это потребуется. Но Эшер должен находиться в Доме Узурпатора, в Башне, во дворце. Рестхарвен — его прошлое, а не настоящее и будущее.

Закрыв глаза, Дафна постаралась заглянуть в глубину своей души и услышать внутренний голос, который всегда направлял ее, предсказывал события и вел за собой… «Отпусти его, — услышала она. — Он вернется».

— Вот вы где! Что происходит? — раздался рядом с ними растерянный голос.

Это был Мэтт. Дафна тут же открыла глаза. Только Мэтта здесь не хватало!

— Ничего, — ответил Эшер. — Просто я уезжаю.

— Уже? Но к чему такая спешка? Ты же знаешь, что владелец трактира угощает всех в твою честь!

— Я уезжаю совсем, Мэтт. Мне нужно вернуться домой, на побережье.

Ошеломленный Мэтт ближе подошел к ним.

— Нет, это невозможно! Дафна, скажи ему, что он не должен уезжать!

Цепкие пальцы девушки впились в предплечье Мэтта.

— Успокойся. Это его жизнь, и он волен поступать, как знает. Я не могу заставить его остаться.

Эшер повернулся и пошел прочь.

— Дафна! — воскликнул Мэтт. — Что он делает?! Останови его! Скажи ему правду!

Дафна долгим взглядом проводила Эшера. Вскоре его фигура слилась с густой тенью. Ее охватили грусть и усталость.

— Еще не время, — промолвила она, сокрушенно качая головой.

Быстро оглядевшись вокруг и убедившись, что они одни, Мэтт показал на зарево над горами.

— А я думаю, что это время уже наступило, — понизив голос до шепота, промолвил он. — От хаоса нас отделяет лишь эта проклятая колдовская Стена. Когда она рухнет под напором той силы, которая таится по ту сторону гор, нашей единственной надеждой останется только Эшер. Он должен знать о своем предназначении.

— И он узнает об этом, — заявила Дафна. — Но не сейчас.

— И ты позволишь ему уехать? Дафна, ты ведешь себя неправильно. Эшер должен знать всю правду о себе. Если ты не откроешь ему тайну, это сделаю я.

Повернувшись, Мэтт решительно зашагал по мощенной булыжником улице.

Неразумный, слепой Мэтт… Дафна бросилась за ним.

— Не делай этого! — крикнула она.

Мэтт остановился. Дафна знала, что он подчинится ей.

— Он думает, что уезжает навсегда, — сказала она, догнав своего друга. — Но это не так. Эшер вернется.

На лице Мэтта отразилось смятение чувств.

— Кто это сейчас говорит? Владелица книжной лавки Дафна или Наследница Джервала?

— И та, и другая, — ответила Дафна. — Ты должен верить мне, Мэтт. Эшер обязательно вернется.

Мэтт провел рукой по своим коротко постриженным волосам.

— Доверие трудно заслужить, Дафна. Рано или поздно мы должны будем все рассказать Эшеру. — Он взглянул туда, где возвышался дворцовый комплекс. — И поведать ему о Пророчестве.

— Ты прав. Но для этого еще не пришло время.

— Еще не время! Еще не время! — в ярости сжав кулаки, воскликнул Мэтт. — Ты постоянно твердишь одно и то же. Вот уже год, как я слышу это, Дафна! Все это время мы лжем ему! Когда это прекратится? Почему мы не можем прямо сейчас рассказать ему обо всем?

— Мы не сделаем этого, — холодно сказала Дафна, хотя у нее разрывалось сердце от боли. Но она не могла дать воли своим чувствам. — Еще рано.

Некоторое время Мэтт буравил ее сердитым взглядом. В этот момент он ненавидел Дафну. Но постепенно гнев его утих, и он провел мозолистой ладонью по лицу, борясь со своим отчаянием.

— Прости, Дафна, я не хотел обидеть тебя. Ты лучше знаешь, что делать… — Он застонал. — Я совсем запутался. Зачем только ввязался в эту историю?

Дафна улыбнулась, чтобы ободрить его, и подошла ближе.

— Мы все ввязались в нее, — промолвила она, положив руки на сильные плечи Мэтта, — и ты, и я, и Эшер. Таково наше предназначение. И теперь менять в нашей жизни что-либо уже поздно.

 

Глава семнадцатая

— Не верю собственным глазам, — сказал Мэтт, наблюдая затем, как Эшер убирает конский навоз вилами.

— Почему не веришь? Что в этом такого? Я и раньше убирал за лошадьми, — буркнул Эшер.

— Ты прекрасно понимаешь, что я хотел сказать. — Мэтт пнул дверцу стойла.

Отведя Сигнета в сторонку, Эшер продолжил свое занятие. Во дворе за его спиной текла своим чередом обычная, будничная жизнь. Эшер сам не знал, что заставило его прийти сюда и заняться уборкой конского навоза. Может быть, он сделал это на прощание, сознавая, что ему больше никогда не представится возможность поработать на дворцовой конюшне? Именно отсюда началось его восхождение. Эшер чувствовал, что должен прийти сюда перед отъездом.

— Понимаю, — согласился он, искоса поглядывая на Мэтта.

— Ты виделся с Дафной после того разговора у трактира?

— Нет.

Эшер продолжал упорно трудиться, нагружая мешки навозом. Он не желал больше видеть Дафну. Ему было больно вспоминать о том, как он уговаривал ее поехать с ним на побережье. Ее ответ взбесил его. Чем скорее он забудет эту девушку, тем лучше.

— А ты собираешься снова встретиться с ней?

Эшер перешел к очередной куче навоза. Этот красавчик Сигнет оставляет после себя груды дерьма.

— Нет, — буркнул юноша.

Мэтт в сердцах снова пнул дверцу стойла.

— Но почему? Ты же завтра уезжаешь. Она обидится, если ты не попрощаешься с ней.

— Вряд ли.

— Послушай, Дафна твой друг! Как ты можешь…

— Значит, могу! — раздраженно крикнул Эшер. — Я не хочу ее видеть, это ты в состоянии понять?

И Мэтта вдруг осенило. Только теперь он догадался о том, какие чувства испытывает друг к Дафне. Догадался и изменился в лице.

— Ох, дружище, прости, — пробормотал Мэтт. — Почему ты мне об этом раньше не сказал?

Эшер яростно вонзил вилы в кучу навоза и сгрузил его в мешок.

— Потому что не хотел. Да и какое все это имеет значение?

— Большое! Когда ты понял, что… — Мэтт смущенно замолчал.

Тяжело вздохнув, Эшер прислонился к перегородке.

— Не знаю, — вздохнул он, задумчиво вороша устилавшую пол солому острыми зубьями вил. — Для меня это как гром среди ясного неба. — Юноша взглянул на Мэтта. Меньше всего ему хотелось сейчас увидеть сочувствие в глазах друга. — Я уговаривал ее уехать со мной.

— Прости, мне следовало предупредить, что Дафна никогда не согласится покинуть Дорану.

— Она сама сообщила мне об этом. На, держи! — Эшер протянул Мэтту вилы и поволок кожаный мешок с навозом к выходу из стойла. — Выпусти меня!

Мэтт распахнул дверцу стойла и посторонился.

— Жаль, что я раньше не догадался о твоих чувствах к Дафне.

— Почему жаль?

— Я рассказал бы тебе кое-что.

Эшер схватил за ворот пробегавшего мимо помощника конюха Фалка и, всучив ему мешок с навозом, обернулся к Мэтту.

— Что именно? — спросил он. — Не обижайся, дружище, но, по-моему, ты суешь нос не в свое дело. Нарочно, да?

— Да нет, — с рассеянным видом, словно не слыша приятеля, сказал Мэтт. — Я просто хотел сказать, что мог бы предостеречь тебя от тщетных попыток завоевать сердце Дафны. Дело в том, что эта женщина не похожа на всех остальных.

— Что ты хочешь этим сказать?

Мэтт потупил взор.

— Она не создана для дома и семьи, Эшер. Ее призвание — книги. Это дело всей ее жизни. Поэтому ее место здесь, в столице.

— Я все это знаю.

— Даже если бы ты остался в Доране, это ни к чему бы не привело.

— Ты так в этом уверен? — сунув руки в карманы, усмехнулся Эшер.

Мэтт начал раздражать его. Зачем нужны друзья, если они постоянно лезут в твою жизнь?

— Ты хотел спросить, говорила ли мне об этом сама Дафна? — Мэтт положил руку на плечо Эшера. — Нет. Но этого и не нужно. Я слишком хорошо ее знаю. Мы давно дружим и иногда говорим по душам. Дафна — скаковая лошадь, а не племенная кобыла.

Несмотря на раздражение и закипавшую в нем злость, Эшер рассмеялся.

— Я бы поостерегся называть ее в глаза лошадью, Мэтт. Если она кобыла, то ты тогда мерин.

— Надеюсь, ты не передашь ей мои слова. Поверь, Эшер, ей нет дела до мужчин.

— До всех или только до меня?

— До всех.

— Значит, ты говоришь это не из-за ревности…

— Да ты что! Как ты мог подумать? Я и Дафна? Упаси Барла! Я никогда не стремился быть с ней.

Эшер бросил на друга подозрительный взгляд.

— А не врешь?

— Нет, честное слово.

Мэтт протянул Эшеру руку, и тот, все еще хмурясь, пожал ее.

— Ну, хорошо, а теперь мне пора. Мне еще предстоит встреча с этим проклятым Дарраном. Надо проверить, все ли готово к завтрашнему отъезду.

Эшер направился к выходу, но голос Мэтта заставил его остановиться.

— Если дома что-нибудь не сложится, мы всегда рады снова видеть тебя…

— Не беспокойся, Мэтт, все сложится, ведь я действую по плану и с самого начала знал, что поживу в столице какое-то время, а потом вернусь домой.

— Да, но ты довольно долго отсутствовал, обстоятельства могли измениться.

— Не думаю.

— И все же помни, мы ждем тебя здесь.

Настойчивость друга удивила Эшера. Обычно спокойный, сейчас конюший выглядел взволнованным. Юноша не ожидал от него такого напора.

— В чем дело? — спросил он, остановившись у дверей конюшни. — Ты что-то от меня скрываешь?

— Нет, конечно, нет, — поспешно заверил его Мэтт. — Что я могу скрывать от тебя? Просто пытаюсь выразить дружеские чувства.

Произнести слова прощения всегда бывает трудно. Эшер помолчал, собираясь с духом.

— Ты всегда был хорошим другом, старина. Помогал мне с первого дня знакомства. Я тебя никогда не забуду.

Мэтт грустно улыбнулся одними глазами.

— Надеюсь.

Эшер опаздывал, ему нужно было идти.

— Мы еще увидимся напоследок завтра утром. Сигнет должен быть оседлан к семи часам, не забудь.

Выйдя за ворота конюшни, Эшер быстро направился к Башне.

* * *

— А, это вы, — язвительным тоном промолвил Дарран. — Боюсь, пропустили большую часть обсуждения.

— Простите, — пробормотал Эшер, входя в канцелярию принца. — Был занят.

— Как бы то ни было, но я не намерен терять время попусту и повторять то, что мы уже обсудили. Я введу вас в курс дела, когда мы закончим.

Уиллер тихо засмеялся. Он сидел рядом с экономкой, служившей в Башне, госпожой Хемшоу, и поставщиком дворца Транделом.

— Хорошо, — буркнул Эшер, прислонившись к стене.

Дарран дал слово Транделу, и тот сообщил, что все необходимое для длительного путешествия уже доставлено во дворец. Продукты и другие припасы можно загружать в повозки. Выслушав поставщика, Дарран повернулся к экономке.

— Вы хотите еще что-нибудь добавить, госпожа Хемшоу?

Экономка встрепенулась, как потревоженная наседка.

— Я хотела бы напомнить, что его высочество до сих пор не отдал распоряжений по поводу своего гардероба. Пока он не определится, какую одежду возьмет с собой, я не смогу упаковать его багаж.

Дарран озабоченно засопел, его ноздри широко раздувались.

— Ясно, — сказал он и выразительно посмотрел на Эшера.

— Перестаньте буравить меня взглядом, — сказал Эшер. — Я не нянька принцу.

— Но ради пользы дела могли бы помочь ему собраться в дорогу, — сказал Дарран.

— Только и всего? Ну, хорошо, я ему помогу.

— В таком случае совещание окончено, — сказал Дарран. — Мне остается лишь сделать одно объявление. После долгого обсуждения и консультаций с его высочеством я принял решение взять Уиллера с собой в эту историческую поездку на побережье. Он будет нашим официальным летописцем и опишет все события, свидетелем которых явится сам. На Уиллера возлагается почетная обязанность вести дневник и фиксировать каждый момент торжественной процессии его высочества.

Уиллер взвизгнул от восторга, как девчонка.

— О, Дарран! Спасибо! Огромное спасибо тебе!

«Да уж, спасибо тебе, Гар, удружил!» — сердито думал Эшер, с кислой миной наблюдая за тем, как госпожа Хемшоу и Трандел поздравляют Уиллера. Он знал, что Дарран и его помощник превратят поездку из Дораны в Вествейлинг в самое нудное путешествие на свете.

* * *

На следующее утро Гар и его свита встали рано, на рассвете, и вышли во двор, чтобы подготовиться к отъезду. Их ждали четыре закрытые повозки и карета. Дарран обошел всех кучеров, осмотрел экипажи и отдал последние распоряжения. Увидев это, Эшер верхом объехал всю вереницу повозок и громко прокричал приказы, противоречащие распоряжениям Даррана.

Наблюдая за ними, Гар едва сдерживал улыбку. Во дворе суетились грузчики, конюхи, курьеры и лакеи. А вокруг собиралась толпа народа, желающего проводить принца в далекий путь. В парке уже собралось множество людей — обитателей дворца и городских жителей. Принцу было приятно такое внимание. Искренняя любовь народа согревала его душу.

Гар отправлялся в путь с тяжелым сердцем. Он боялся подвести отца, не справиться с его заданием, сделать что-нибудь не так, выставить себя дураком в глазах жителей побережья. Это огорчило бы короля, укрепило бы его во мнении, что сын ни на что не способен.

Королева, как всегда, прочитала мысли принца.

— Жаль, что эти поездки членов королевской семьи не вносят в календарь официальных мероприятий, — промолвила она. — Я знаю, что олкам, живущим на побережье, очень дорог их праздник. Но по каким-то причинам Тайный Совет постоянно устраняется от его проведения. Вот и на этот раз члены Тайного Совета не удосужились даже проводить тебя в путь. Знаешь, обычно когда твой отец отправлялся на побережье для проведения праздника Большого Улова, Конройд тоже не находил нужным проститься и помахать ему вслед. — Королева улыбнулась. — Надеюсь, ты не расстроился?

Они стояли на ступенях крыльца Башни, рассеянно наблюдая за царившей вокруг суетой и стараясь не выдать охватившее их чувство тревоги. Королеве с ее большим опытом придворной жизни лучше удавалось притворяться, скрывая волнение. Гар сильно нервничал.

Впрочем, принц считал, что тревога лучше страха и растерянности.

— Я ничуть не расстроился, — заявил он. — Дарран сразу же сообщил мне о том, как члены Тайного Совета относятся к поездкам на побережье. Поэтому у меня было время, чтобы справиться с разочарованием. Впрочем, в этом есть и положительный момент: если бы в проводах участвовали члены Тайного Совета, то вся церемония шла бы строго по протоколу и длилась бы в пять раз дольше. Знаешь, я даже рад, что они сейчас храпят в теплых постелях и не мешают нам.

Королева засмеялась.

— Жаль, конечно, что отец не смог лично проводить тебя и благословить перед дальней дорогой. Он рвался сделать это, но Дурм и Никс категорически запретили ему вставать с постели. Думаю, они правильно поступили.

Принц сжал руку матери.

— Хорошо, что отец не вышел сегодня во двор. Вчера мы все обсудили за ужином. Он потратил много сил на то, чтобы спуститься в столовую и побыть с нами за столом. Теперь их надо восстановить. Я доволен, что отец сейчас спокойно спит.

Дана поцеловала сына в щеку.

— Ты правильно рассуждаешь.

— Но я думал, что Фейн и Дурм выйдут проводить нас, — продолжал он.

Дана замялась и, чтобы скрыть свое смущение, поправила, опустив глаза, широкий вышитый рукав своего наряда.

— Она занята учебой, Гар, ты же знаешь. А Дурм не отходит от нее ни на шаг.

— Ты хотела сказать, что она ревнует отца ко мне, а Дурм, как обычно, оправдывает ее.

— О, Гар, мне так хотелось, чтобы ты забыл ту глупую историю с ожившей и расцветшей сухой веткой! Я понимаю, что Фейн вела себя некрасиво. Клянусь тебе, я строго отчитала ее за это…

— Ошибаешься, мама, та история не произвела на меня никакого впечатления.

Это было неправдой. Гар до сих пор переживал при воспоминании об инциденте, произошедшем на праздновании дня рождения короля. Почему он вел себя тогда, как слепец или круглый идиот? Почему позволил Фейн сыграть с ним злую шутку? Она его единственная сестра. Ему так хотелось любить ее…

Пальцы матери сжали его руку.

— Дорогой мой… — промолвила она, но тут раздался хруст гравия рядом с ними.

Обернувшись, они увидели подошедшего к крыльцу Даррана. На нем лица не было.

— Простите меня, ваше величество и ваше высочество, но я должен известить вас о большой неприятности…

— В чем дело, Дарран?

— Я нигде не могу найти Уиллера, — чуть не плача, сказал Дарран. — Я уже все обыскал, но он как сквозь землю провалился…

Гар нетерпеливо поднял руку, приказав секретарю замолчать.

— Эшер! — крикнул принц.

Эшер, дававший в это время наставления конюху, ударил пяткой Сигнета в бок, заставив его повернуться.

— Да, ваше высочество?

— Ты знаешь, где Уиллер?

— А разве я должен об этом знать? — Эшер кивнул в сторону Даррана. — Это в его компетенции!

Гар усмехнулся.

— На этот раз ты ошибаешься. Найди Уиллера, Эшер! Я приказываю.

Эшер, нахмурившись, поклонился в седле.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Когда Эшер и Дарран удалились, Гар тяжело вздохнул.

— Дарран действует мне на нервы, и я не могу ничего поделать с этим, — признался он матери. — Если бы я не опасался рецидива болезни у отца, то нарушил бы его распоряжение и оставил Даррана во дворце.

Принц ожидал, что после этих слов мать одернет его, прочитает нотацию, но она вдруг схватила его под руку и увлекла в сторонку, к стене Башни, где их никто не мог слышать.

— Что случилось, мама? — всполошился Гар.

— Молчи и слушай меня, — сказала королева. — Ты постоянно шутишь, но, боюсь, я не смогу разделить твоего веселья.

— Что ты хочешь этим сказать? Тебе не понравилось слово «рецидив»? Оно встревожило тебя? Ты считаешь, что болезнь отца опасна? Но ведь Дурм и Никс утверждают…

— Я знаю, что они говорят, и верю, твой отец действительно идет на поправку. Но ситуация, мой дорогой, очень сложна, и поэтому мне не до шуток.

— Сложна?

— Да, Гар. Заклинание погоды можно сравнить с обоюдоострым мечом. Каждый раз, когда ты используешь его, тебе не уберечься от ран и порезов. Твой отец терял кровь капля за каплей на протяжении всего этого времени, начиная со своего первого заклинания дождя.

— Но, мама!

Гару хотелось остановить его, и если бы не люди вокруг, он прижал бы пальцы к ее губам. Принцу не хотелось слушать все это. Разговор о здоровье отца вызывал у него холодное отчаяние.

— Он сильно изменился, Гар, — продолжала королева, не обращая внимания на протест сына. — История с этим парнем из Бейсингдауна подкосила его. Ты представить себе не можешь, что творилось с королем. Он переживал, плакал во сне. Ему было тяжело оттого, что пришлось вынести смертный приговор этому мальчику.

— Я о многом догадывался, мама. Мне и самому пришлось нелегко. Я до сих пор вижу страшные сны.

— Твой отец устал, Гар, у него больное сердце. Он надорвался, и заклинание погоды дается ему с каждым восходом все тяжелее. Я умоляла его отойти от дел, но он не слушает меня. Борн говорит, что Фейн еще слишком молода… Он, конечно, прав, и все же… Мне кажется, ей нужно попрактиковаться, прежде чем она с полным правом займет трон и станет полновластной Заклинательницей Погоды. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не совсем… — нахмурившись, сказал Гар.

В глазах королевы читалось выражение силы и решительности. Она понимала, что причиняет сыну боль, но чувствовала себя обязанной высказаться до конца.

— Я знаю, что ты обижен на Фейн, она нанесла тебе душевную рану. Но тем не менее ты должен смотреть правде в глаза: от твоей сестры скоро будет зависеть благополучие королевства. Не упрекай ее в том, что она не вышла проводить тебя сегодня. Чем упорнее Фейн будет заниматься, тем скорее она сможет взвалить на свои плечи обязанности Заклинательницы Погоды. А это значит, что Фейн освободит твоего отца от тяжелой работы. Он воспрянет духом, Гар, и к нему вернутся силы. По сравнению с этим твое уязвленное самолюбие — ничто!

Гару стало трудно дышать.

— Да, мама, ты права, мое самолюбие — ничто…

— Твоя сестра должна в полной мере освоить искусство заклинания погоды, только тогда из нее выйдет хороший маг. Я уверена, Фейн не допустит, чтобы Стена рухнула, и на нас обрушились ужасы, таящиеся по ту сторону гор.

Гар взял холодные руки матери и крепко сжал их.

— Шесть столетий назад наши предки во главе с Барлой бежали от тирана Моргана… или Морга, как его еще называют, — промолвил он. — Но тиран давно мертв, мама. Теперь его именем пугают лишь непослушных детей. Нам доподлинно неизвестно, что происходит по ту сторону Стены и действительно ли за ней таятся ужасы.

Дана вырвала руки, с упреком глядя на сына.

— Но мы не можем быть совершенно уверены, что нам ничего не угрожает, Гар! Кто знает, какое наследие оставил после себя такой могущественный маг, как Морган? Возможно, он создал династию тиранов под стать себе. Стена защищает нас от безжалостных расправ, жестоких пыток и убийств. Неужели ты думаешь, что твой отец стал бы столь самоотверженно защищать Стену, подвергая опасности собственное здоровье и жизнь, если бы сомневался в необходимости этого? Неужели ты думаешь, что я разрешила бы своей дочери пойти по его стопам, повторить его судьбу, если бы не видела в этом крайней необходимости?

Слова матери до слез растрогали принца.

— Ты права, мама, — дрожащим голосом промолвил он. — О, если бы я только мог помочь отцу!

Дана порывисто обняла сына и прижала его к своей груди.

— Прости меня, дорогой, — прошептала она. — У меня сердце разрывается на части. Мне не следовало заводить с тобой этот разговор.

— Не надо, мама, не относись ко мне, как к малому ребенку, я уже взрослый сильный мужчина. Когда вернусь, мы поговорим на эту тему и найдем способ помочь отцу сохранить силы. Обещаю тебе.

Из толпы народа, собравшегося, чтобы проводить принца в далекий путь, раздался смех. Дана выпустила сына из объятий и обернулась. Вскоре они увидели, что явилось причиной веселья.

Со стороны хозяйственных построек по направлению к Башне по усыпанной гравием дорожке шел Эшер. Он вел в поводу Сигнета, через седло которого был перекинут Уиллер. Его жирное тело трепыхалось и подрагивало, как желе, короткие толстые ножки бились в воздухе.

— Спусти меня на землю! — вопил он. — Кретин! Идиот! Варвар!

Эшер, не обращая внимания на его пронзительные крики, спокойно вел своего коня, держа его под уздцы. Остановив Сигнета у крыльца Башни, Эшер ухмыльнулся.

— Я нашел его, ваше высочество, — доложил он принцу и стащил Уиллера на землю.

— Вижу, — вздохнув, сказал Гар. — В чем дело, Уиллер? Где вы пропадали? Я жду объяснений.

Помощник секретаря, тяжело дыша, неуклюже поклонился. Его лицо было багровым от напряжения и пережитого позора, по лбу и щекам струился пот.

— В-ваше высочество, в-ваше величество, — запинаясь, промолвил Уиллер. — Это все он! Он во всем виноват!

Уиллер показал пальцем на Эшера.

Эшер выкатил глаза в притворном изумлении. Но тут к принцу и королеве подбежал Дарран, похожий на разгневанную курицу, бросившуюся на защиту цыпленка.

— Уиллер говорит правду, ваше высочество! Эшер с первого дня проявляет неуважение ко мне и моему помощнику. Он…

— Он запер меня в сарае, чтобы опозорить перед всеми! — забыв об учтивости и перебивая своего начальника, воскликнул Уиллер.

Эшер вздохнул со смиренным видом.

— Я этого не делал, — заявил он.

— Ладно, обсудим позже, — устало махнув рукой, сказал принц.

— Но, ваше высочество… — запищал Уиллер.

— Позже, я сказал! — отрезал Гар. — Пора отправляться в путь.

Уиллер с удрученным видом поклонился.

Гар снова повернулся к матери.

— Передай королю, что я не подведу его, — промолвил он. — Пусть поправляется. Он нужен стране.

— Да благословит тебя Барла, мой дорогой, — глядя в глаза сына, сказала Дана. — Помни, что родители полностью доверяют тебе и верят в твои силы.

Поцеловав Гара, она отступила от него. Несмотря на выражение спокойствия на ее лице, принц чувствовал, что мать сильно встревожена.

— Я вернусь через несколько недель, — пообещал Гар.

Подойдя к своей лошади, которую один из конюхов держал под уздцы, принц сел в седло.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — с усмешкой промолвил Эшер, обращаясь к королеве, — я пригляжу за принцем. Будьте уверены, он не простудится и не занозит ногу.

— Я знаю, что вы позаботитесь о нем, — сказала Дана. — До свидания, Эшер.

— До свидания, ваше величество, — попрощался с ней Эшер и, сжав кулак, прижал его к сердцу.

Кавалькада тронулась в путь, за ней с грохотом покатились повозки. Народ провожал принца и его свиту громкими криками, пожеланиями счастливого пути.

— Ты взволнован? — спросил принц, скакавший рядом со своим помощником.

— Нет, — ответил Эшер, не поворачивая головы.

Его взгляд был прикован к толпе народа, провожавшего принца. Гар удивленно приподнял бровь.

— Нет? Разве не екает сердце при мысли о том, что ты скоро снова увидишь океан, по которому соскучился в долгой разлуке? По-моему, Эшер, ты безнадежен.

— Не знаю, — рассеянно пробормотал Эшер, шаря в толпе глазами.

Девушки бросали цветы всадникам. Эшер привычным жестом поймал розу с обрезанными шипами и заложил ее за ухо. Черноволосая красавица, бросившая цветок, покраснела и радостно засмеялась.

— Кто-то должен был прийти сюда, чтобы проводить тебя? — спросил принц.

Эшер резко повернул голову.

— Нет, — раздраженно буркнул он.

Больше он не разглядывал толпу. Его взгляд был устремлен вперед, на дорогу, которая вела из города.

* * *

Дафна раскладывала магические предметы в своей крохотной квартирке над книжной лавкой. Окно в маленькой гостиной, заваленной книгами, было открыто, и занавески колыхались от ветерка, в котором чувствовалось благоухание жасмина.

Дафна поставила на стол большую серебряную тарелку, наполненную до краев дождевой водой, три закупоренных стеклянных пузырька, веточку танала с сухим листочком. Это растение имело еще одно название, но его никто никогда не произносил вслух.

Дафна оторвала листочек и стала жевать его. Он был горьким на вкус, и рот наполнился слюной. Она долго жевала, не глотая. Если бы Дафна проглотила листочек, то впала бы в безумие. Наконец она выплюнула остатки растительной массы на тряпку, которую позже должна была сжечь, и, запрокинув голову и закрыв глаза, стала перекатывать во рту горькую слюну. Когда горечь почти впиталась, девушка выплюнула слюну на ту же тряпку.

В глазах потемнело, хотя на улице ярко светило солнце. Дафна взяла первый пузырек и вылила из него три капли ароматной жидкости в дождевую воду. Вода вспузырилась и окрасилась в кровавый цвет. Затем Дафна добавила в серебряную тарелку четыре капли из второго пузырька. Вода вскипела, и над ней поднялись струйки охристого пара. От тарелки пахнуло могильной землей.

Настала очередь третьего пузырька. Его содержимое обладало наиболее мощной силой. Дафна добавила всего лишь одну каплю, и вода сгустилась, словно кисель. Теперь от нее исходил неприятный кислый запах. Ноздри Дафны раздувались, как у лошади, почуявшей запах родного дома. Она улыбнулась.

Когда пар рассеялся, она увидела, что вода в тарелке стала черной. В ней отражались окружающие предметы. Дафна увидела свои горящие глаза в золотистом ореоле, бездонные и мудрые. Девушка распростерла ладонь над водой и громко произнесла имя того человека, чей образ она вызывала:

— Эшер!

Несколько мгновений черная вода оставалась без движенья. Дафна походила на кошку, подстерегавшую у норки мышь. Глубоко вздохнув, она ждала.

И вот наконец в воде вспыхнул свет, он прорезал мрак, словно яркий луч, падавший из другого мира. По поверхности воды пробежала рябь, и на ней возникли смутные образы, которые через несколько мгновений приобрели четкие очертания.

Дафна увидела Эшера, Гара и всю свиту. Они скакали по улицам города, приветствуя жителей, вышедших, чтобы проводить принца в дальний путь. Гар с улыбкой махал рукой, а Эшер был невесел, хотя и пытался это скрыть.

Дафна долго сидела над тарелкой, наблюдая за проводами принца. Сердце сжималось от боли. Она знала, что Эшера ждут страдания. Ему доведется пережить крушение заветной мечты. Вскоре после этого он вернется в столицу. Пророчество должно непременно исполниться.

Дафна в страхе и отчаянии погрузила руки в воду, и картина тут же исчезла. Вода снова стала обыкновенной. Голова раскалывалась от страшной боли. Она закрыла лицо мокрыми руками и расплакалась.

 

Глава восемнадцатая

Выехав из Дораны, Гар и его свита переправились через реку Гант, миновали Шафрановые холмы и оказались на равнине. Места были живописные. Перед путниками расстилался зеленый ковер с голубовато-желтовато-коричневыми вкраплениями. Крохотные разноцветные птички, похожие на драгоценные камни, порхали в сочных цветущих травах. Над благоухающими цветами кружили яркие бабочки. Потревоженные кролики разбегались при приближении всадников, пугая лошадей.

После полудня остановились на привал. Пока повара готовили обед, слуги поставили палатку, чтобы принцу было где укрыться от палящего солнца. На пол постелили роскошный ковер ручной работы. Витавший в воздухе аромат цветов смешивался с аппетитным запахом жаркого из оленины.

Но прежде чем приступить к трапезе, принц решил разобраться с текущими делами. Сидя на стуле среди мягких подушек и держа в руке бокал вина, Гар принял Даррана. Секретарь выглядел еще более желчным, чем всегда. Уязвленное самолюбие, вероятно, лишило его радости жизни.

— Я поговорил с Эшером, Дарран, — промолвил принц, — и он сказал мне, что Уиллер был заперт в сарае случайно.

Дарран возмущенно запыхтел.

— Я не сомневался, что он именно так и скажет, ваше высочество.

— Вы намекаете на то, что Эшер лжет мне?

Дарран потупил взор и некоторое время молча разглядывал узор на ковре у своих ног.

— Если это не так, ваше высочество, — снова заговорил он, подняв глаза на принца, — значит, Уиллер лжет мне. Одно из двух.

Гар протянул свой бокал, в котором были остатки вина, секретарю. Немного поколебавшись, Дарран снова наполнил его, взяв графин со столика.

— У Эшера порой бывают странные шутки, — признал Гар, пригубив вино.

— Странные, ваше высочество? — фыркнув, переспросил Дарран. — Осмелюсь заметить, это слишком мягко сказано.

— Ладно, Дарран, не будем спорить об эпитетах.

Дарран тут же отвесил поклон со смиренным выражением лица.

— Как вам будет угодно, ваше высочество.

— Давайте забудем об инциденте, Дарран, вся эта история мне изрядно надоела. Впереди у нас важные дела. Ступайте и постарайтесь хорошенько отдохнуть, прежде чем мы снова отправимся в путь.

Снова поклонившись, секретарь удалился. Через несколько мгновений в палатку вошел Эшер.

— Вы утихомирили эту старую ворону, Гар? — спросил он, наливая себе бокал вина.

— Да. Ради всего святого, не называй его так!

Эшер пожал плечами.

— Ладно, не буду.

— А что касается этой истории с Уиллером…

— Да? Вы приняли какое-то решение?

— Я хочу, чтобы ты извинился перед ним.

Эшер встрепенулся.

— Что? Это еще с какой стати? Сколько раз я должен повторять, Гар, что не запирал этого идиота в сарае?

— А я и не говорил, что это сделал ты.

— Прекрасно! В таком случае мне не за что просить прощения.

— Тебе не следовало выставлять Уиллера на всеобщее посмешище, Эшер. Это было некрасиво с твоей стороны. Ты занимаешь высокую должность, и люди следят за каждым твоим шагом. Ты не должен давать волю своим чувствам, как бы Уиллер ни раздражал тебя. Несдержанность может привести к плачевным последствиям.

— Но это же была всего лишь шутка, Гар.

— Неудачная шутка, Эшер. Уиллер служит в моей канцелярии. Издеваясь на ним, ты наносишь оскорбление мне. Неужели ты не подумал об этом?

— Не понимаю, о чем вы говорите! Безобидная шутка. Никого она не оскорбляла!

Гар резко поставил бокал на стол.

— Неужели год службы во дворце тебя ничему не научил? Любой твой поступок, любое слово может нанести вред, не забывай об этом. А теперь ступай к Уиллеру и попроси у него прощения. Или возвращайся назад во дворец. Выбирай!

Эшер плюхнулся на стул.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно.

— Гар, что с вами? — с озабоченным видом спросил Эшер. — Я вас не узнаю.

Юноша хорошо изучил принца за год знакомства и ясно видел, что с Гаром творится что-то странное.

«Что со мной? — с горечью думал Гар. — Да ничего особенного! Просто у моей матери разрывается сердце от боли, моя сестра — законченная эгоистка, а отец медленно убивает себя ради блага королевства. Вот и все».

Гар не мог поделиться с Эшером своими тревогами, он не хотел взваливать на плечи помощника дополнительный груз забот и волнений. Кроме того, Гару казалось, что, если он расскажет о семейных неурядицах постороннему, это будет предательством по отношению к его отцу.

Заставив себя улыбнуться, он покачал головой.

— Все в порядке, Эшер. Просто у меня разболелась голова. Возможно, все дело в том, что я страшно проголодался. Прошу тебя, не упрямься, извинись перед этим нудным типом. Иначе Дарран и Уиллер всю поездку будут ныть и изводить меня своими жалобами. Ты ведь не умрешь от того, что произнесешь несколько слов извинения.

— Честно говоря, я не уверен в этом, — заявил Эшер, вставая.

— Ну, если я ошибаюсь и ты действительно замертво упадешь к ногам Уиллера, то, обещаю, мы устроим тебе пышные похороны.

— Нет уж, не надо, — сердито сказал Эшер и снова сел. — Послушайте, мне действительно жаль, что все так вышло. Я не собирался поднимать Уиллера на смех, мне просто хотелось совсем немного, беззлобно подшутить над ним. Я думал, вы улыбнетесь, увидев его на Сигнете… Как видно, я ошибся в своих расчетах.

Оправдания Эшера обезоружили Гара. Гнев утих, и в груди шевельнулось чувство вины.

— Мне тоже жаль, что все так получилось, — признался он. — Ты прав, в последнее время я стал вспыльчивым и раздражительным. Эта поездка… пугает меня. — Принц печально улыбнулся. — А я не привык бояться.

— Но чего вы боитесь? Ваш отец идет на поправку, он скоро выздоровеет, это ясно, как божий день. Можете не волноваться.

Принц снова заставил себя улыбнуться.

— Я перестану волноваться только после того, как ты принесешь свои извинения Уиллеру.

Эшер скорчил недовольную гримасу и снова встал.

— Ну, хорошо… Чего только не сделаешь ради вашего хорошего настроения…

Эшер направился к выходу из палатки, небрежно держа бокал в руке. Вино расплескалось, и несколько алых, как кровь, капель упало на ковер. Знак показался Гару недобрым. Он тяжело вздохнул и сделал несколько глотков из своего бокала.

Трое таких разных людей со сложными характерами, как Эшер, Дарран и Уиллер, могли доставить ему в поездке массу неудобств и неприятностей. Гар нахмурился. Но тут он живо представил жирный, обтянутый шелком зад Уиллера, колыхавшийся на спине Сигнета, и чуть не подавился вином. Его начал душить безудержный смех.

* * *

Эшер направился к тому месту, где над большими котлами с кипящим варевом колдовал Флейви Бэннет. На большой скамье уже стояли пять подносов с горячим жарким, завернутыми в полотенца буханками свежеиспеченного хлеба и мисками с зеленым салатом. Повар, облизав жирные пальцы, взглянул на юношу.

От аппетитных запахов заурчало в животе.

— Ты уже наверняка набил свое брюхо, Флейви, — сказал он, — а принц вот-вот упадет в обморок от голода. Долго еще ты собираешься мучить нас?

Бросив на помощника принца виноватый взгляд, повар вытер руку о фартук.

— Клянусь, что через пять минут все будет готово, Эшер.

— Хорошо, но если не сдержишь свое слово, я тебе накостыляю, так и знай.

Взяв с подноса кусочек оленины, он отправился на поиски Уиллера.

Эшер нашел этого слизняка в карете, где тот делал записи в большую тетрадь в кожаном переплете. По-видимому, это и был дневник, который ему поручили вести.

— Что вам от меня надо? — раздраженно спросил Уиллер, увидев Эшера.

— Я хотел сказать, что это не я запер вас в сарае. Вы сами закрылись в складском помещении, чтобы пошарить в коробках и найти ту, где хранилось печенье.

Уиллер устремил на Эшера возмущенный взгляд.

— Как вы смеете! Я не вор! Я вошел в складское помещение для того, чтобы…

— Думаете, мне интересно вас слушать? Заткнитесь и дайте мне спокойно извиниться перед вами!

— Извиниться? — с издевкой в голосе переспросил Уиллер. — Вы хоть понимаете значение этого слова? И потом, почему я должен принимать ваши извинения? Ведь вы даже не соизволили…

— Хватит визжать! — угрожающим тоном промолвил Эшер. — Иначе я засуну вам эти извинения в задницу. Понятно?

Уиллер усмехнулся.

— Засуньте их себе. Мы оба прекрасно знаем, что вы нисколько не раскаиваетесь в содеянном. Вы пришли сюда только потому, что вас заставил это сделать его высочество.

Эшер сжал в руке бокал с такой силой, что тот едва не треснул.

— А как вы узнали об этом? Шпионите за мной, а? Подкрадываетесь, как крыса, и подслушиваете мои разговоры с принцем?

Лицо Уиллера пошло красными пятнами.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Эшер усмехнулся. Он был рад тому, что уличил Уиллера в неблаговидных поступках. Теперь ему по крайней мере не придется извиняться перед этим слизнем. Поставив ногу на подножку кареты, Эшер перегородил выход из нее. Уиллер оказался в ловушке.

— Думали, что я ни о чем не узнаю и ничего не замечу? Считали меня слепым, как летучая мышь, и глухим, как пень? Но я все видел! Я видел, как вы с Дарраном пытались вставить мне палки в колеса и поссорить меня с принцем. Но, поверьте, я не дурак. Я разгадал ваш замысел и сумел выйти сухим из воды.

Кровь отхлынула от лица Уиллера.

— Это клевета! Вы наговариваете на меня! Вы лжец! Вы постоянно лжете!

Эшер, усмехнувшись, допил залпом остатки вина.

— Вы слизняк, Уиллер. Я мог бы раздавить вас, но мне не хочется пачкать сапоги вашей слизью!

Уиллер наклонился вперед. Чернильница, стоявшая на откидной полке, перевернулась, и чернила залили красные подушки сиденья. Однако он не замечал этого, в его глазах светилась ненависть, пухлые руки сжимались в кулаки.

— Будьте осторожны, Эшер, — прошипел он. — Или вы думаете, что я — единственный, кто ненавидит вас? Множество людей терпеть вас не могут, но им не хватает храбрости заявить вам об этом. А знаете, почему вы не нравитесь им? Потому что вы неприкосновенный. Вы общаетесь на равных с его высочеством. И тем не менее вы — один из нас, а доранцы никогда не будут относиться к вам, как к соплеменнику.

Эшер рассмеялся.

— Я никогда не хотел принадлежать к их числу. Это вы об этом мечтаете, Уиллер, а не я.

Уиллер вздрогнул так, словно получил удар в лицо.

— Это клевета! Заберите свои слова назад, Эшер! Я требую этого!

Покачав головой, Эшер убрал ногу с подножки кареты. Уиллер сверлил его злобным взглядом, задыхаясь от ярости.

— Вы — жалкий человечишко.

Уиллер рванулся с сиденья. Тетрадь, перо и чернильница упали на пол. Помощник секретаря дрожал всем телом. Он был готов вцепиться в горло своему обидчику.

— Лучше себя пожалейте! Обещаю, настанет день, когда вы припомните мои слова!

Протянув руку, Эшер похлопал Уиллера по пухлой, гладкой щеке.

— Не надо угрожать. Ваши угрозы — бессмысленное сотрясение воздуха. У вас не хватит ни мозгов, ни духу осуществить их.

Уиллер отпрянул от него, и Эшер расхохотался. Потеряв равновесие, толстяк свалился на пол между двух сидений и застрял там, как сосиска в булочке.

Негромко насвистывая, Эшер направился назад к палатке принца. Гару уже подали обед, и он с наслаждением поглощал мясо, хлеб с маслом и салат. В палатке был накрыт стол. На белоснежной скатерти сверкали серебряные блюда и приборы. От аппетитных запахов горячей пищи потекли слюнки. Он умирал от голода. Кивнув слуге, Эшер без приглашения сел за стол.

— Ну, что, виделся с Уиллером? — с набитым ртом спросил Гар. — Он удовлетворен?

— О да, — сказал Эшер, беря из рук слуги тарелку с горячим мясом. — Он остался доволен.

Принц не уловил в голосе своего помощника саркастических ноток.

— Отлично, — сказал Гар, поднимая свой бокал. — А теперь ешь побыстрее, скоро отправляемся в путь.

Эшер закатил глаза.

— Хорошо, ваше высочество, как вам будет угодно.

Гар швырнул в него корку хлеба, и Эшер рассмеялся.

* * *

Пообедав, они снова отправились в путь и ехали по равнине до самого заката. Когда уже начали сгущаться сумерки и на небе появились звезды, путники добрались до деревушки Флет-Айрон, где находился постоялый двор «Кричащая сова». Остановились на ночлег. Несмотря на непривычную обстановку, принц заснул быстро — путешествие утомило его.

Проснулся он через несколько часов от шума дождя, барабанившего по крыше. Странно. Откуда мог взяться дождь? Король еще слишком слаб, чтобы заниматься погодой. Дурм запретил ему на время делать это. Но тут Гара осенило. Фейн! Это она воспользовалась представившейся возможностью заняться магией.

В течение трех месяцев Фейн осваивала искусство заклинания погоды и прошла обряд посвящения в Заклинательницы. В честь этого во дворце устроили праздничный обед. Сидя за столом, король светился от гордости за дочь, а растроганная королева даже всплакнула. Тогда Гар тоже радовался успехам сестры, но сейчас, после разговора с матерью, уже не знал, как относиться к такой активности Фейн.

«Твой отец терял кровь капля за каплей на протяжении всего этого времени, начиная со своего первого заклинания дождя», — вспомнил он слова матери.

Гара пугала мысль о том, что рано или поздно из отца вытечет вся кровь, и он умрет. Чувствуя, что задыхается от боли и страха, принц стал убеждать себя в том, что мать не права. Король непременно выздоровеет! Дурм и Никс в один голос утверждали это. Главный Маг — лучший друг короля, он не мог лгать, выдавая желаемое за действительное…

Но если Дурм верит в выздоровление короля, тогда зачем совершил обряд посвящения Фейн в Заклинательницы Погоды на год раньше запланированного времени? Почему Фейн приступила к магическим действиям в Палате Заклинания? Может быть, хотела спасти отца, продлить ему жизнь, взяв на себя его обязанности?

Гар беспокойно ворочался в постели, слушая, как в окна барабанит дождь, вызванный его сестрой. Принца одолевали тревожные мысли.

Его сестра впервые совершила обряд заклинания погоды. Гар, казалось бы, должен был радоваться и гордиться ею. Несмотря на ссоры и взаимное непонимание, он все же любил Фейн, хотя она часто выводила его из себя. Принц отдавал сестре должное. Она пожертвовала многим ради своего призвания. Фейн лишилась детства, отказалась от нормальной жизни, от своих девичьих грез. Ему следовало ценить это и не обижаться на нее за злые шутки и проказы. Магические способности Фейн и ее верность своему долгу были залогом всеобщего благоденствия.

Беспокойные мысли так и не дали Гару снова уснуть. Слушая шум дождя, он лежал без сна до самого рассвета.

* * *

На следующее утро, быстро позавтракав, принц и его свита снова отправились в путь по дороге, ведущей на побережье. Там располагались небольшие города и деревни — Вествейлинг, Рестхарвен, Динфингл, Бибфорд, Чеврок, Риллингкумб, Тэттлерс-Иар и Струан-Кейвс. Во всех восьми населенных пунктах жили рыбаки, однако часть побережья оставалась необитаемой. Эшер рассказывал принцу, что берега там неприступные и выход в море затруднен бурным течением и опасными рифами, о которые могут разбиться рыбачьи лодки.

Слушая рассказы о суровой жизни рыбаков, Гар не очень-то верил другу. Он не мог представить себе подобные условия жизни. При мысли о постоянной смертельной опасности, грозившей рыбакам, у него захватывало дух. Ему не терпелось увидеть океан, неукротимую стихию, воспитавшую таких людей, как Эшер.

Вторую ночь провели в городке Чиллингботтоме, торговом центре области, носившей название Динглс. Местные жители в основном занимались коневодством. На третий день путешествия вечером им устроили торжественную встречу с парадом и духовым оркестром жители городка Сламли-Корнерс. Здесь процветало бумажное производство. В городке находилась фабрика, на которой из целлюлозы делали бумагу для нужд королевства.

С каждой остановкой условия становились все более суровыми. Дарран постоянно жаловался на жесткие кровати в гостиницах и на постоялых дворах. Гару путешествие начало казаться однообразным. Он потерял счет городкам и деревням, через которые они проезжали и в которых останавливались. Его утомляли жители, высыпавшие навстречу процессии, и необходимость пробовать всевозможные угощения, которыми их бесконечно потчевали радушные хозяева.

Отец, по-видимому, забыл предупредить его об этих досадных особенностях путешествия.

От долгого сидения в седле у Гара болели ягодицы и поясница. Поэтому часть пути он ежедневно проделывал бегом, держа Баллодэра под уздцы. Это помогало не только размять затекшие мышцы, но и сбросить лишний вес, который принц начал набирать от обильных застолий.

Эшер, наблюдая за Гаром, открыто посмеивался, а остальные молчали, не смея отпускать замечания в адрес принца. Но Гар порой ловил на себе их насмешливые взгляды.

По мере приближения к побережью Эшер становился все более замкнутым и молчаливым. До Вествейлинга было уже рукой подать. Последнюю ночь им предстояло провести в городке под названием Минчинг. В тот день Эшер едва ли проронил несколько слов и ни разу не улыбнулся, что не могло нравиться принцу. Подобное настроение портило Гару все удовольствие от поездки и праздника Большого Улова.

Принц не собирался мириться с таким положением дел и решил вечером начистоту поговорить со своим помощником и выяснить, что его угнетает.

* * *

Добравшись до Минчинга, всадники спешились на постоялом дворе «Проказливая ворона». Спрыгнув на землю, Эшер почувствовал ломоту во всем теле. Путешествие длилось уже почти две недели, и за это время он сильно натер себе ягодицы и бедра. Кроме того, от долгого сидения в седле страшно болела поясница. Помочь могло только одно — ночь, проведенная в горячей ванне. Эшер боялся, что иначе не сможет больше сесть в седло.

У входа принца и его свиту ожидали широко улыбающийся владелец «Проказливой вороны» мастер Гренфолл, его сияющая жена и их семеро детей. У Эшера не было настроения общаться с ними, и он отправился на конюшню, чтобы проследить за тем, как устроят лошадей, поставят повозки и карету в каретный сарай и разместят в безопасном месте ценные вещи, которые они везли с собой на побережье.

Справившись со своей задачей, юноша вошел в здание постоялого двора, где находились гостиница и трактир, с черного хода. До его слуха доносились шум суеты, вызванной приездом принца, и взволнованные голоса слуг. Эшер понимал, что ему следовало бы присоединиться к компании Гара, Даррана и Уиллера, но не смог заставить себя сделать это. На него вдруг навалилась страшная усталость.

Спросив у горничной, где находятся отведенные принцу комнаты, он поднялся туда в надежде найти там выпить.

Завтра они будут в Вествейлинге. Эшер ни на минуту не забывал об этом.

К счастью, в небольшой комнате, в которую он вошел, никого не было. Эшер без труда нашел настойку и устроился в удобном кресле. Кроме него, здесь стояли маленькое пианино и полированный стол красного дерева. В камине весело потрескивал огонь.

Эшер разулся и вытянул к огню длинные ноги. Мысль о том, что завтра он увидит Вествейлинг, не покидала его.

Больше года он мечтал о том, как снова встретится с отцом, как увидит в его глазах радость и гордость за сына. Но теперь, когда момент встречи был совсем близко, Эшер вдруг испугался.

Он боялся, что скопил мало денег и их не хватит, чтобы купить несколько лодок. Боялся, что братья перейдут ему дорогу из подлости и злости, настроят отца против него и разрушат его счастье. Боялся, что отец не захочет уехать с ним…

Все эти страхи были, конечно, неоправданными. По-настоящему тяготило совсем другое. Сейчас он жалел о том, что пошел на поводу у короля и не сообщил Гару о своем намерении вернуться навсегда домой, покинув службу во дворце. Что будет с принцем, когда он наконец-то узнает об этих планах? Эшеру было даже страшно подумать об этом.

Гар будет не просто разочарован. Он наверняка накинется на Эшера с упреками и обвинениями, будет ругать его, кричать и требовать объяснений. Принц бывал страшен в гневе.

Дверь открылась, и в комнату вошел Гар.

— Вот ты где, — промолвил он и направился к столу, на котором стоял графин. — Я повсюду искал тебя.

Сидевший развалившись в кресле Эшер принял более приличную позу.

— У меня разболелась голова, — сказал он, — и мне захотелось остаться одному.

— Как я тебя понимаю. До этой поездки я не знал, что радушием и гостеприимством можно замучить человека до смерти.

Эшер усмехнулся.

— Люди безумно рады видеть вас.

Сделав глоток, Гар подошел к пианино и, сев за него, пробежал пальцами одной руки по клавишам. Задумчиво улыбнувшись, он поставил стакан на инструмент и заиграл причудливую мелодию. Эшер никогда не слышал подобной музыки в «Гусе», где постоянно играл небольшой оркестр.

— Я, казалось бы, должен чувствовать себя польщенным таким восторженным приемом, но суета и ажиотаж сильно утомляют меня.

— Ваше появление в этих краях вызвало всеобщее волнение, — заметил Эшер. — Но волнуются не только местные жители. Слуги из вашей свиты тоже сильно нервничают. И немудрено, завтра мы прибудем в Вествейлинг, куда съехалось множество народа со всего побережья. Многие из нас сегодня ночью не сомкнут глаз. Пожалуй, только Дарран будет спать как убитый. Эта старая ворона беспокоится только о себе.

— Я сейчас думаю не о Дарране.

Эшер внимательно посмотрел на принца поверх стакана с бренди.

— А о ком же? Обо мне? Не волнуйтесь, у меня тоже крепкие нервы.

Гар заиграл другую мелодию. Это была популярная песенка, которую часто исполняли в трактирах.

— Скажи, Эшер, — неожиданно промолвил принц, — что тебя тревожит? В последнее время ты сам не свой. Только не лги мне, я хочу знать правду. Тебе не хочется ехать на побережье? Ты боишься встречи с близкими? Если это так, то зачем ты согласился ехать со мной? Нужно было остаться. Дарран справился бы с ролью няньки не хуже тебя. Может быть, ты теперь в душе обвиняешь меня в том, что я заставил тебя принять участие в этой поездке?

Эшер долго молчал, слушая музыку. Он давно уже ждал удобного случая, чтобы сообщить принцу о своем решении вернуться домой. И вот такая возможность представилась, но он не хотел использовать ее, боясь реакции Гара.

— Дело не в этом…

— А в чем же тогда?

Король просил дождаться конца праздника, чтобы раньше времени не расстраивать принца. Вспомнив об этом, Эшер пожал плечами.

— Ни в чем.

Гар помрачнел. Перестав играть, он уставился на помощника. Воцарившаяся тишина начала тяготить обоих.

— Ты лжешь. Я хочу знать, что с тобой происходит.

— Ничего особенного. Это мои проблемы, Гар, и вас они не касаются.

Гар встал из-за пианино и, подойдя к окну, в приступе гнева саданул кулаком по стене.

— Какой же ты идиот! — резко повернувшись, воскликнул он. — Неужели не понимаешь, что я пытаюсь помочь тебе?

— Я не просил вас об этом! Тем более что вы не в состоянии мне помочь.

— Ты этого не можешь знать, — плюхнувшись в кресло, заявил Гар. — Большую часть своей жизни я помогал людям. Почему ты считаешь, что я не смогу помочь тебе?

Эшер бросил на принца сердитый взгляд.

— Потому что это особый случай, Гар! И вообще это не ваше дело!

— В таком случае я сделаю так, что это будет моим делом.

Эшер чувствовал, что попал в безвыходное положение.

Глубоко вздохнув, он сжал кулаки и постарался успокоиться. Волнение могло помешать ясно мыслить.

— Не надо, иначе сами пожалеете.

Гар рассмеялся, недоверчиво поглядывая на своего помощника.

— Это угроза?

Эшер понял, что совершил ошибку. Нужно было солгать, придумать какую-нибудь историю, объяснявшую его дурное расположение духа. Мог бы, например, сказать, что у одной из повозок расшаталось колесо или что Сигнет потерял подкову, и это сильно его расстроило. Но теперь упорное нежелание Эшера назвать причину своего мрачного настроения разожгло любопытство принца. И он знал, что Гар не успокоится, пока не узнает правду.

— Ну, хорошо. Вы действительно хотите знать, почему у меня плохое настроение? Я скажу правду, но предупреждаю: она вам не понравится.

— И все же правда лучше, чем бесстыдная ложь. Я заслужил, чтобы ты был честным со мной.

— С этим я не спорю. — Эшер глубоко вздохнул. — Итак, вот вам правда. После окончания праздника Большого Улова я не поеду с вами назад в Дорану. Я больше года служил у вас, Гар, и теперь настало время возвращаться домой, в Рестхарвен.

 

Глава девятнадцатая

В комнате воцарилась напряженная тишина, которую нарушало лишь потрескивание огня в камине и чьи-то шаги в коридоре.

Гар вдруг рассмеялся.

— Очень забавно. Что это ты придумал? Сначала пугаешь меня своим мрачным видом, а потом сообщаешь дурные новости. Давай покончим со всеми проблемами разом. Говори, в чем дело, чего тебе не хватает, и пойдем ужинать. Можешь не скромничать.

Эшер поставил стакан на стол.

— Дело не в скромности. Я действительно ухожу от вас, простите меня.

В комнате снова стало тихо. Гар судорожно вздохнул.

— Ах ты, ублюдок… — процедил принц, откинувшись на спинку кресла.

— Не надо, Гар…

Принц побледнел, в глазах вспыхнул гнев.

— Я всегда считал себя проницательным человеком, хорошо знающим людей, но ты одурачил меня. Поздравляю! Ты вкрался ко мне в доверие, целый год был для меня незаменимым помощником, моей правой рукой. И все это время ни разу не обмолвился о своих планах, о желании вернуться домой и купить лодки. Ни разу! Вместо этого ты изображал верного преданного друга. Я давал тебе все новые и новые поручения, расширял сферу твоей ответственности, нагружал работой. И, конечно же, увеличивал жалованье. Оно выросло и два раза! И вот прошел год, и ты заявляешь мне о том, что уходишь, хотя до этого упорно молчал о своих намерениях оставить службу. Как это понимать?

— Мне в голову не приходило, что я должен постоянно твердить вам об этом, — начал оправдываться Эшер. — В начале нашего знакомства я предупредил вас, что пробуду в Доране не больше года.

— Тем не менее ты прожил в столице больше года, — сказал Гар, стараясь не терять самообладания. — Годовщина твоего прибытия в Дорану прошла. Что я должен был подумать, видя, что ты никуда не собираешься уезжать? Я не знал, забыл ты о своих первоначальных планах или изменил их.

— А почему вы прямо не спросили меня об этом?

— Зачем? Ты должен был сам сообщить мне о своих планах. Но ты молчал и продолжал получать жалованье как ни в чем не бывало. И я, конечно, пришел к определенным выводам. Я думал, что ты решил остаться у меня. А что еще я мог подумать, когда ты продолжал упорно работать и вместе со мной строить планы на будущее? Три дня назад мы обсуждали, как должна проходить церемония закладки нового здания собраний Гильдии кровельщиков. Помнишь? Мы еще решили, что речь на ней будешь вместо меня произносить именно ты.

— Я все помню, — сказал Эшер. — А вы помните о том, что я не хотел обсуждать эту церемонию и хотел отложить разговор? Я предлагал вернуться к нему позже, после возвращения из поездки в Вествейлинг. Но вы не стали слушать меня. Вы настояли на своем. Точно так же, как и сейчас.

— Может быть, ты вообще не собирался говорить мне о том, что решил вернуться домой? Может быть, ты хотел улизнуть под шумок, не поставив меня в известность?

— Неправда! Я собирался рассказать вам о своих планах. За кого вы меня принимаете?

Гар улыбнулся.

— Вот мы сейчас и выясним, что ты за человек, — сказал он.

«Паскудник!» — подумал Эшер и, порывисто встав, начал расхаживать по комнате. У него чесались кулаки.

— Я давно хотел обо всем рассказать вам, но ваш отец… — Эшер замялся.

Принц встрепенулся.

— Что сделал мой отец? Договаривай, — потребовал он.

— Король взял с меня слово, что я сообщу вам о своем уходе со службы после праздника Большого Улова.

— Понятно…

Резко повернувшись, Эшер бросил на него сердитый взгляд.

— Вы должны были сами спросить меня о моих планах, Гар! Я сказал бы вам правду. Но вместо этого вы сделали свои выводы, решили, что мои планы изменились, хотя я не говорил вам об этом! Неужели вы думали, что я соблазнился столичной жизнью, роскошной одеждой, всей это мишурой и решил остаться? Что я забыл об отце, о своем обещании позаботиться о нем в старости? Именно так вы думали обо мне? Как вам не стыдно, Гар!

По лицу принца пробегали пляшущие отблески и тени от горевшего в камине огня.

— А как же то обещание, которое ты дал мне? — спросил он.

Эшер пнул стоящий рядом с ним стул, и он отлетел к стене.

— Вы прекрасно знаете, что я сдержал его! Я сказал, что пробуду в столице год, но прожил в Доране даже больше. Я работал не покладая рук. Я служил вам верой и правдой. Вам не в чем упрекнуть меня. Вы не зря платили мне деньги. Я честно заработал их. Ни один трин, который я получил, не достался мне даром.

Гар насмешливо приподнял бровь.

— И тем не менее ты оставил свои деньги в столице и уехал без них на побережье. Какое упущение!

— Неужели вы считаете меня идиотом? Деньги везут следом за мной. Ваш отец… о, простите, его величество распорядился доставить мне их к концу праздника.

Гар нахмурился.

— Надо же какой заботливый и предусмотрительный… — прошептал принц. — Да пошли вы оба…

Раздался стук в дверь, и она тут же распахнулась. В комнату вошла служанка в чепце и переднике. Она везла впереди себя столик на колесиках, уставленный напитками и блюдами, от которых исходил аппетитный запах. Увидев принца, она сделала книксен.

— Ваше высочество, примите угощение от хозяина и хозяйки заведения. Это ужин для вас и вашего помощника.

Гар кивнул.

— Передайте своим господам, что я им благодарен.

Служанка быстро сервировала стоявший в комнате стол, поставив на него приборы, блюда с горячей пищей и откупоренную бутылку вина. Справившись с этим, она снова сделала книксен.

— Спасибо, — сказал принц. — Нам не надо прислуживать за столом, вы свободны.

Покраснев от смущения, девушка удивленно посмотрела на Гара.

— Как вам будет угодно, ваше высочество. Приятного аппетита.

Как только дверь за девушкой закрылась, Гар сел за стол, налил себе бокал вина и снял крышку с первого попавшегося блюда. То был фаршированный лосось в укропном соусе.

Эшер подошел к столу и сдержанно кашлянул.

— Гар, я никогда не говорил, что навсегда останусь с вами. Вспомните, я предупреждал вас о том, что через год вернусь домой.

Гар попробовал рыбу, а затем снял крышку со второго блюда. Там была жареная утка. В третьем оказалось овощное рагу. Принц положил себе на тарелку всего понемногу.

— Ужин остынет, — промолвил он.

Эшер начал злиться. «Избалованный глупый индюк, — думал он. — Строит из себя жертву. Ну, конечно! Он же принадлежит к сильным мира сего, а они часто забывают, что у других людей есть своя жизнь, личные планы, обязательства перед близкими».

— Вы хотите, чтобы я поужинал вместе с вашей свитой? Вы отправляете меня в конуру? Но боюсь, ваши псы обглодали уже все брошенные им кости и мне вряд ли удастся чем-нибудь поживиться.

Гар подцепил кусочек мяса на вилку, отправил его в рот, тщательно переживал и проглотил.

— Мне кажется, Эшер, у нас с тобой разные интересы, — наконец промолвил он. — Поэтому тебе будет лучше за пределами этой комнаты.

Эшер вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Он отправился на конюшню, где всегда чувствовал себя как дома. Аппетит совершенно пропал, и ужин больше не интересовал его. Теперь он мечтал только об одном — поскорее вернуться домой и навсегда забыть принца и всех остальных доранцев.

* * *

Дверь комнаты закрылась, и принц остался один. Он резко отодвинул тарелку в сторону. Если бы он съел еще кусочек рыбы или утки, его, пожалуй, стошнило бы.

Гару до сих пор не верилось, что отец действовал у него за спиной. Король и Эшер составили заговор против него. Все это время Эшер держал в секрете свои намерения. Думать об этом было больно.

Принц представил, как все могло происходить. Отец и Эшер, наверное, жалели его, называли «беднягой Гаром».

«Я вынужден поручить ему проведение этого праздника, — говорил король Эшеру. — Но это, конечно, большой риск. Поэтому прошу тебя, не говори ему о своих намерениях вернуться домой, хорошо? Гар расстроится и все испортит. Это будет нашей маленькой тайной.

— Конечно, ваше величество, как вам будет угодно, ваше величество, — отвечал Эшер.

— Отлично, я заплачу тебе за услуги».

Как они могли так подло поступить с ним? Как мог отец причинить ему такую острую боль? Почему он относится к нему, как к калеке?

Гар долго сидел в тишине, устремив невидящий взор на накрытый стол. В комнате сгущались тени, в камине догорали дрова, превратившись в тлеющие угли. Принц не ложился спать. Он ждал Эшера, который в любую минуту мог вернуться, чтобы вступить с ним в спор, доказать свою правоту или, может быть, попросить прощения. Впрочем, Эшер мог и разбушеваться. Гар не удивился бы, если бы помощник набросился на него с обвинениями и упреками и начал в сердцах бить посуду. Эшер отличался вспыльчивостью, они часто ожесточенно спорили, но всегда в конце концов приходили к согласию.

Однако на этот раз он не вернулся. Ужин остыл и теперь годился только на корм поросятам. Огонь в камине погас, свечи догорели. Вздохнув, Гар отправился спать.

* * *

— Итак, что тебе удалось разузнать? — сгорая от любопытства, спросил Уиллер Даррана.

Они стояли у готовой отправиться в путь кареты. Поблизости не было ни души, и их никто не мог услышать. Тем не менее Уиллер постоянно озирался.

Дарран бросил на него снисходительный взгляд.

— Ты ведешь себя как заговорщик, Уиллер, — упрекнул, он своего подчиненного.

— Нет. Мы вовсе не заговорщики. Мы — люди, исполняющие свой долг.

Вместо ответа Дарран подозвал слугу, и тот, приблизившись, распахнул перед ними дверцу карету и опустил подножку. Секретарь принца сел в экипаж, и Уиллер последовал его примеру.

Удобно расположившись на мягком сиденье, Дарран разложил складной рабочий столик, достал из ящика бумаги, надел очки и углубился в чтение.

Уиллер понимал, что Дарран ведет свою излюбленную игру. Он дразнил помощника, разжигал в нем нетерпение и любопытство. Вместо того чтобы поделиться важными сведениями, делал вид, что работаете документами. Уиллеру ничего не оставалось, как только подыграть своему начальнику. Подавив тяжелый вздох, он взял программу проведения праздника в Вествейлинге и стал дорабатывать ее. Однако его постоянно отвлекали посторонние мысли.

В окно кареты он видел Эшера, который с недовольным видом отдавал какие-то распоряжения конюху, пробуя, как натянута подпруга Сигнета. Помощник принца явно пребывал не в духе.

Уиллер заметил движение у черного хода гостиницы, откуда вышли хозяин постоялого двора и его высочество. Принц был чернее тучи. Уиллера охватила радость. Возможно, слухи верны, и между Гаром и Эшером действительно пробежала черная кошка. Наконец-то дружба этих двух столь непохожих друг на друга людей дала трещину.

Он просиял.

— У тебя все на лице написано, — упрекнул его Дарран.

— Вы неправильно истолковали мою улыбку, я… Дарран приподнял брови.

— Я прекрасно разбираюсь в людях и в их реакциях, — возразил он. — Учись прятать свои эмоции, мой мальчик. Человек, умеющий управлять собой, правит миром.

— Вы правы, Дарран, — пробормотал Уиллер и поджал губы.

— Перестань дуться, — промолвил начальник, и его тонкие губы изогнулись в довольной улыбке. — У нас действительно есть повод для радости. Наше терпение наконец-то вознаграждено. Все вышло так, как я и предсказывал.

Уиллер некоторое время озадаченно молчал, а потом покачал головой.

— Простите, Дарран, но я не совсем вас понял.

Улыбка стала шире.

— Эшер ушел со службы.

Уиллер был настолько потрясен этим известием, что на минуту потерял дар речи. У него перехватило дыхание.

— Нет… — наконец выдавил он из себя. — Этого не может быть. Я не верю, что это правда! Вы ошиблись…

Дарран бросил на него насмешливый взгляд.

— Я редко ошибаюсь, мой друг. Эту новость мне сообщил его высочество, так что никакой ошибки быть не может.

Эшер получил отставку? Но не в этом состоял их план! Они хотели раздавить его, унизить, уничтожить, предать позору. Неужели Дарран позволит наглецу уйти безнаказанным? Этого нельзя допустить.

— Он останется в Вествейлинге после окончания праздника, — сообщил Дарран и, заметив, что Уиллер все еще никак не придет в себя, спросил: — В чем дело? Что с тобой? Наша заветная мечта наконец-то исполнилась. Мы больше не увидим этого деревенщину при дворе, а память о нем скоро поблекнет. Я очень рад такому повороту событий. Если ты умный человек, то будешь радоваться вместе со мной.

— Все это так, Дарран, — промолвил Уиллер, стараясь унять боль в сердце. Он никак не мог расстаться с мечтой о том, что Эшера предадут публичному позору. — Я тоже очень рад.

Он улыбнулся, но в улыбке сквозило разочарование.

Во дворе раздался громкий голос Эшера:

— По коням! Приготовиться к отъезду! Сегодня нам предстоит преодолеть большой участок пути!

Уиллер откинулся на мягкие подушки сиденья. Успокаивала мысль о том, что отставка неприятна Эшеру, и он переживает сейчас так же сильно, как и сам Уиллер, у которого рухнули надежды на месть.

«Будем надеяться, что этот ублюдок еще получит свое», — думал он.

* * *

Ехали молча. Среди слуг быстро распространился слух о том, что Гар и Эшер повздорили и теперь находятся в натянутых отношениях. Впрочем, это было видно невооруженным глазом. Принц и его помощник не разговаривали и даже не смотрели в сторону друг друга. Лица обоих хранили холодное, отчужденное выражение. Слуги удивленно переглядывались, пожимая плечами.

День казался бесконечным. Принц и его свита выехали на ведущую к побережью дорогу и через полтора часа увидели океан. Если бы не напряженная атмосфера, Гар и его слуги замерли бы в восхищении и долго любовались бы открывшимся им живописным видом, вспоминая рассказы Эшера о выходах в открытое море.

Однако Эшер даже не посмотрел в сторону берега. Принц тоже не проявил к океану никакого интереса. Всадники, храня угрюмое молчание, продолжали путь.

Привал на обед устроили на открытой, продуваемой всеми ветрами равнине, пропахшей морской солью. Здесь повсюду виднелись заросли низкого, стелющегося по бесплодной земле кустарника, между которым высились валуны и скалы. Лошадям явно не нравились ни этот пейзаж, ни климат. Они отгоняли хвостами назойливых мух и недовольно мотали головами.

Гар обедал в гордом одиночестве под установленным слугами большим зонтом от солнца. Эшер благоразумно старался держаться подальше. Взяв ломоть хлеба и кусок сыра, он устроился в тени, которую отбрасывала одна из сопровождавших их повозок, и стал не спеша есть. Его лицо хранило мрачное выражение.

Привал длился около часа. Когда путники снова собрались в дорогу, Дарран напомнил им, что, прежде чем въехать в Вествейлинг, придется еще раз остановиться, чтобы переодеться в нарядное платье и подготовиться к торжественной встрече с местными жителями.

Утомительное двухнедельное путешествие подходило к концу.

* * *

В Вествейлинге принца и его свиту ждал радушный прием. Все рыбаки побережья съехались сюда, чтобы приветствовать высокого гостя. На Главной улице городка устроили украшенный разноцветными лентами помост, на котором играл духовой оркестр в составе пяти музыкантов. Люди стояли вдоль тротуаров, сидели на деревьях и выглядывали из окон домов, мимо которых проезжал принц и его люди. Всем хотелось увидеть светлоголового юношу, сына короля, приехавшего из далекой, казавшейся рыбакам сказочной столицы. Воздух в Вествейлинге пах солью и рыбой.

Мэр города, поднявшись на помост, произнес речь, а затем под звуки духового оркестра и восторженные крики народа по Главной улице проследовали одетые в яркие наряды принц и его свита. Местные власти скромно шли за ними.

Гар взмахом руки приветствовал рыбаков. Искоса взглянув на шагавшего рядом Эшера, он нахмурился.

— Улыбайся, я приказываю тебе, — бросил он.

Эшер тут же изобразил на лице вымученную улыбку, и принц снова поднял руку в приветственном жесте. Гара терзали тревожные мысли. Он знал, что любовь толпы обманчива. Что будет завтра во время праздника Большого Улова? Будут ли рыбаки точно так же тепло приветствовать его?

Подняв глаза к небу, принц прижал к губам священное кольцо и стал молча молиться Барле: «Умоляю тебя, смилуйся надо мной, не дай мне завтра оплошать. Если у тебя есть ко мне хоть капля любви, помоги справиться с нелегкой задачей…»

* * *

Вечером в честь гостей устроили пир. На него пригласили весь город. Столы для важных персон накрыли на рыночной площади Вествейлинга, а простой народ пировал на близлежащих улицах. Разноцветные фонарики, висевшие на деревьях, окнах домов и вывесках магазинов, освещали мощенные булыжником улочки. Столы ломились от вкусных блюд, и в воздухе стоял соблазнительный запах жареного мяса. Повсюду виднелись большие бочки с вином и пивом. Сегодня никому не возбранялось не только выпить, но и хлебнуть лишнего.

Вокруг стоял шум оживленных голосов, слышалась музыка, нескладное пение, взрывы смеха. О будничной жизни можно на пару дней забыть. Пришла пора веселиться, наслаждаться вкусной пищей и выпивкой.

На рыночной площади атмосфера отличалась большей сдержанностью, но и там царило всеобщее веселье. В центре площади играл духовой оркестр. На столах были дорогие скатерти и посуда.

Главный стол находился на возвышении. Все остальные приглашенные долго ждали, пока принц и его свита займут свои места, и в конце концов начали завидовать своим родственникам и друзьям, которые пировали на улицах, не зная никаких забот. Особенно их смущала заносчивость одного из гостей, одетого во все черное Даррана, надменно поглядывавшего на рыбаков. Этот человек был настолько высокомерен, что, наверное, когда смотрелся в зеркало, обращался к себе на «вы». За Дарраном следовал, как тень, жирный, ярко разодетый помощник, который тоже сильно раздражал рыбаков. Слуги из числа жителей Вествейлинга неохотно обслуживали эту парочку.

Впрочем, рыбаки старались не смотреть в их сторону, чтобы не портить себе настроение. Кроме них, за главным столом сидели мэр со своей супругой, власти прибрежных городов и сел, а также принц и его помощник, олк. Некоторые из присутствующих местных жителей смутно помнили его и недоумевали, как такой человек сумел сделать столь головокружительную карьеру? На олке была причудливая столичная одежда, в ухе у него посверкивала серьга, пальцы были унизаны перстнями, драгоценные камни которых вспыхивали огнем в свете горящих факелов. Он не произнес ни слова, его лицо было чернее тучи. Никто не мог припомнить имени этого человека. Как его звали? Кто его родня? Откуда его дом?

Слуги сновали между столами проворнее, чем чайки, налетевшие на рыбьи потроха, валявшиеся на берегу. Они приносили кувшины с вином и пивом, меняли блюда и тарелки, а между делом слушали разговоры гостей, удивлялись и переглядывались. Пир продолжался, и никто не заметил, как на ночном небе появились яркие звезды.

* * *

Эшер сидел, низко склонив голову над кружкой с пивом, и ругал себя за глупость. За ним наблюдали сотни любопытных глаз. Он стал центром всеобщего внимания, и ему это не нравилось. Стоило ему днем открыть рот, как рыбаки сразу же поняли, что он местный. Надо было помалкивать.

Впрочем, не в одном говоре дело. На пиру присутствовал судья из Рестхарвена, старый моряк Вем. Ему хватило одного взгляда, чтобы узнать земляка. Увидев Эшера, он едва не упал с лавки от изумления. Эшер старательно избегал встречи с ним, чтобы не посвящать Вема в свои планы. Впрочем, старый судья и не осмелился бы в присутствии принца встать со своего места и подойти к главному столу, чтобы поговорить с земляком. Только это и утешало.

— Перестань хмуриться, — услышал он знакомый голос принца, в котором сейчас звучала злость. Гар наигранно улыбался. — Я же разрешил тебе остаться на побережье. Чего еще надо? Почему ты дуешься? Оставайся здесь и будь навеки проклят!

Эшер с недоумением посмотрел на принца. Что Гар хотел услышать от него в ответ на свои слова? Что он пошутил? Что останется с ним и вернется в столицу? Что у него нет собственной жизни, личных планов и амбиций? «Неужели он хочет, чтобы я ходил за ним, как привязанный, до конца своей жизни? — думал Эшер. — Если Гар рассчитывает на это, значит, он полный дурак».

Духовой оркестр снова заиграл, и громкая музыка помешала ответить принцу.

Гар отвернулся и пригласил на танец супругу мэра Вествейлинга. Дама покраснела от удовольствия и с восторгом приняла приглашение. «Вот глупая корова, — с отвращением подумал Эшер, — радуется так, словно принц — неземное существо и не будет в танце наступать ей на ноги, как это делают все обычные кавалеры. Зря надеется!»

За этой парой на свободное место посреди площади направились и другие местные жители, и вскоре Эшер услышал шарканье десятков ног и стук каблуков по мостовой.

Увидев, что принц ушел танцевать, Вем отбросил салфетку и решительно встал. Заметив это, Эшер отодвинул тарелку с почти нетронутым угощением в сторону, вышел из-за стола и, повернувшись, бросился прочь. Судья окликнул его, пытаясь остановить, но Эшер уже исчез в ночи.

Юноша быстро добрался до гавани. Зайдя за ограждение, где у причала стояли рыбацкие лодки, он полной грудью вдохнул соленый морской воздух. Широкий каменный пирс уходил далеко в океан и напоминал указывающий на горизонт перст. Там, вдали, виднелась стена рифов, о которую, не достигая побережья, с грохотом разбивались огромные пенные волны. В детстве Эшер часто встречал на мысе восход солнца, глядя на линию горизонта, туда, где вода встречалась с небом. Его всегда мучил вопрос: что там, за рифами? Но этого никто не знал. Да это и не интересовало никого. Главным для его земляков был хороший улов.

Отсутствие любознательности в людях выводило его из себя. Но таковы все, живущие как на побережье, так и в столице. Все озабочены только насущными проблемами, никто не задумывается о том, что находится за оберегавшей их Стеной Барлы или частоколом рифов в океане. Люди верили, что Лур — прекрасное королевство, лучше которого не сыскать, и их не манили неведомые земли.

Дафну и Гара тоже не интересовали вопросы, которыми порой задавался Эшер.

Красота океана завораживала его. Сегодня, когда они выехали на побережье и впереди блеснула кромка воды, глаза Эшера невольно наполнились слезами. Он понял, что правильно поступил, вернувшись домой. Сердце забилось при виде родного края. Что ни говори, его родина здесь, а не в большом и шумном городе.

Завтра, когда праздник закончится, он разыщет отца, встанет перед ним на колени и попросит прошения за долгое отсутствие и за то, что все это время не давал о себе знать. Отец, конечно, сначала рассердится, но быстро успокоится и простит блудного сына. Они с отцом всегда хорошо понимали друг друга.

А потом для них начнется новая жизнь.

Но прежде нужно помириться с Гаром. Не хотелось расставаться с ним врагами после года совместной работы и крепкой дружбы. Принц был хорошим человеком, правда, немного вспыльчивым, порой излишне беспечным. Эшер разочаровал его своим решением уйти со службы, поэтому сейчас принц сердился на него. Но, как и отец, Гар был отходчивым и добрым и не умел долго злиться.

Эшер услышал за своей спиной женский смех и, обернувшись, увидел подвыпившую влюбленную парочку. Молодые люди шли обнявшись. Девушка была невысокой и пухленькой, а молодой человек отличался крепким телосложением. Сразу видно, привык к физическому труду. Глаза девушки светились от счастья, а губы рдели от поцелуев.

Глядя на них, Эшер поймал себя на том, что думает о Дафне. У него защемило сердце. Он шевельнулся и вспугнул целующуюся парочку. Молодые люди засмеялись и исчезли во мраке.

Эшер тряхнул головой. Если ему не суждено быть с Дафной, то он может посвятить жизнь заботе о другом человеке — об отце, например. Главное, что он вернулся домой, на побережье, и больше никогда не уедет отсюда.

За спиной раздались шаги. И они приближались. Эшеру не надо было оборачиваться, чтобы узнать подошедшего человека.

— Вы преследуете меня? Берегитесь, люди могут всякое подумать. Не боитесь сплетен?

— Наконец-то мы избавились от вас, — раздался гнусавый голос Уиллера. — Жаль, что для этого потребовалось так много времени.

— Убирайтесь, иначе я сброшу вас в воду!

— И тогда возникнет вопрос, сам я прыгнул туда или меня кто-то столкнул с причала?

— Никто не будет задаваться подобными вопросами, — успокоил его Эшер. — Вы так туго набили брюхо и выпили столько вина, что вполне могли бы упасть с причала в воду, потеряв равновесие, и пойти ко дну как камень.

Уиллер тихо засмеялся. Эшер заметил, что помощник секретаря благоразумно держится от него на расстоянии.

— Надеюсь, вы не ожидали, что ваша отставка всех сильно огорчит, что вас будут умолять остаться? Что в честь вас устроят прощальные торжества? Хотя, пожалуй, я мог бы назвать имена по крайней мере двух человек, которое не пожалели бы денег на то, чтобы устроить прощальную вечеринку и возблагодарить Барлу за то, что она надоумила вас покинуть столицу.

Эшер глубоко вздохнул. Ему стоило большого труда справиться с гневом и подавить в себе желание задушить этого мерзкого слизняка, заставив его замолчать раз и навсегда. Он оскалился, так и не сумев улыбнуться.

— Мы проработали бок о бок целый год, и все это время мне было невдомек, что вы такой любитель острых ощущений.

Уиллер снова засмеялся.

— Не тратьте попусту время, вам не удастся запугать меня. Я вас не боюсь. — Помощник секретаря повернулся и пошел прочь. — Спокойной ночи, Эшер, — бросил он на ходу через плечо.

С рыночной площади все еще доносились шум, звуки музыки, смех. Там продолжалось веселье. Эшер долго стоял на причале, глядя вдаль.

Прошло много времени, прежде чем он встрепенулся и, повернувшись, направился в дом мэра, где гости расположились на ночлег. Завтра трудный день, праздник Большого Улова, на котором ему предстоит в последний раз исполнить обязанности помощника Правителя олков.

 

Глава двадцатая

— Еще раз повтори, чья это была идея, — потребовал Гар, беря влажное полотенце из рук Даррана.

— Его величества, насколько я знаю, — сказал Дарран и добавил с сочувственной улыбкой: — Возможно, ваше высочество, вас утешит тот факт, что его величество тоже плохо чувствовал себя перед тем, как впервые выйти к участникам праздника Большого Улова.

Сидя на краешке стула перед тазом, в который его только что вырвало, Гар вытер ладонью холодный пот со лба. Его трясло, несмотря на то, что в комнате, залитой утренним светом, было тепло. Мэр отвел принцу лучшие помещения в своем доме. До начала праздничной процессии, которую должен был возглавить Гар, оставалось менее часа, а принца все еще тошнило. Его выворачивало наизнанку, словно девственницу в первую брачную ночь.

— Врешь ты все, — пробормотал он, с кислым видом поглядывая на своего секретаря.

— Нет, это чистая правда, уверяю вас, ваше высочество. Мне пришлось оказывать вашему отцу те же услуги, какие я оказываю сейчас вам.

— Неужели? Оказывается, ты верный слуга, Дарран. У тебя наверняка есть более приятные занятия, которым ты сейчас мог бы посвятить свое время.

— Неправда, ваше высочество, — промолвил Дарран, убирая таз и грязные полотенца. — Прислуживать вам — для меня большая честь.

Гар чувствовал, что тошнота постепенно отступает. Возможно, преодолеть ее помогал страх.

— Ты считаешь для себя большой честью наблюдать, как я извергаю то, что съел за завтраком? Дарран, тебе явно не хватает впечатлений, тебе нужно больше развлекаться.

Секретарь вежливо засмеялся и взял использованное влажное полотенце, которым принц отер лицо.

— Ваше высочество, я начал служить во дворце маленьким мальчиком, еще до рождения вашего отца. Сначала был курьером, а потом постепенно начал подниматься по служебной лестнице. Когда ваш отец взошел на трон, я стал служить ему, а потом перешел в вашу канцелярию. Я готов быть вам полезен в любом качестве. В королевстве Лур нет второго олка, который был бы так предан вам и кому бы вы могли бы полностью доверять. Поэтому я считаю для себя большой честью службу у вас.

Гар осторожно выпрямился на стуле, прислушиваясь к тому, что творится внутри. Тошнота вроде бы отступила, и он глубоко вздохнул.

— Хорошо, пусть будет так, — промолвил принц.

Дарран поклонился.

— Я приготовил вашу одежду. Если вы, конечно, не передумали…

— Как я могу передумать? Возглавить праздничное шествие — моя обязанность, — пробормотал Гар, глядя на разложенную на столе одежду — ярко-зеленую шелковую рубашку, расшитый золотом темно-синий жилет и шерстяные брюки цвета морской волны.

— Вы — принц, ваше высочество, — со льстивой улыбкой напомнил Дарран. — И поэтому вольны поступать, как вам заблагорассудится. Но я, конечно, не советовал бы вам этого.

— Я и не собираюсь пренебрегать своими обязанностями. Король спустит с меня шкуру, если я не выполню его распоряжение. Но помечтать-то можно!

— Конечно, можно, ваше высочество. Но не могли бы вы одновременно и мечтать, и одеваться? Через полчаса мы должны выйти из дома.

Гар, кивнув, надел рубашку и стал застегивать ее.

— Ты виделся сегодня утром с Эшером? — спросил он.

Дарран напрягся.

— Да, ваше высочество, он завтракал вместе со слугами на кухне.

— А ты выразил ему от моего имени неудовольствие за то, что он, никому ничего не сказав, неожиданно покинул вчера пир?

— Да, ваше высочество. Эшер заявил, что это не мое дело.

— Прямо так и сказал?

Дарран фыркнул.

— Нет, ваше высочество, он выразился в более грубой форме.

На впалых щеках секретаря проступил румянец. При воспоминании о разговоре с Эшером в нем начинал закипать гнев.

— Понятно, — нахмурившись, промолвил принц.

— Осмелюсь дать вам один совет, ваше высочество. Не берите с собой на торжественную церемонию Эшера. От него не будет никакого толка. Его поведение ясно говорит о том, что он больше не желает служить вам. Более того, его присутствие может навредить вам и бросить тень на ваше высочество. Ведь еще неизвестно, что выкинет этот непредсказуемый человек на глазах у тысяч рыбаков.

Надев брюки, принц заправил в них подол рубашки.

— Нет, я не могу последовать твоему совету, — сказал он. — Эшер поклялся, что будет служить мне до конца праздника, и я должен заставить его сдержать слово.

На самом деле то была своеобразная месть. Принц знал, что участие в празднествах станет для Эшера настоящим мучением, и не хотел избавлять его от неприятных эмоций.

— Как вам будет угодно, ваше высочество.

— Подай мне жилет, — приказал принц.

Дарран выполнил его распоряжение и помог надеть жилет.

— Вы вольны поступать по своему усмотрению, ваше высочество.

— Да, Дарран, я свободен в своих действиях, — раздраженно сказал Гар. Вежливость секретаря, который, пусть и в учтивой манере, постоянно критиковал его, действовала на нервы. К Даррану трудно было придраться. — Надеюсь, ты поостережешься распускать слухи и сплетни о моей ссоре с Эшером, когда мы вернемся в столицу! Знай, что я этого не потреплю!

— Ваше высочество, — с обидой в голосе промолвил Дарран, — у меня нет склонности к сплетням.

Гар взял из рук секретаря венец из белого золота — символ власти, который передавался от отца к сыну в королевской семье.

— И постарайся больше не раздражать меня.

Дарран поджал губы.

— Я спущусь через несколько минут, — сказал принц, давая понять секретарю, что он может идти.

Секретарь с гордым видом удалился. Когда за ним закрылась дверь, принц снова положил венец в большой, обитый бархатом футляр и, взяв расческу, привел в порядок волосы. Взглянув на себя в зеркало, он остался доволен своим внешним видом и наконец надел венец.

Дверь за его спиной неожиданно распахнулась, и в комнату вошел Эшер.

Принц нервно поправил на голове золотой венец, который постоянно сползал набок и не желал сидеть ровно.

— В чем дело? — спросил он, не поворачиваясь к вошедшему, которого видел в зеркале.

— Я зашел, чтобы удостовериться, что все в порядке.

Эшер был в наряде фиолетово-синих тонов из шелка, парчи и кожи. Его густые черные волосы имели ухоженный вид, на ногах поблескивали тщательно начищенные полусапожки. В нем ничего не осталось от простого рыбака.

— Естественно, у меня все в порядке, — проворчал Гар. — Или ты думал, что я без твоей помощи не смогу собраться и предстать в надлежащем виде перед жителями этого полудикого края?

Эшер тяжело вздохнул и, захлопнув дверь ударом ноги, прошел в глубину комнаты.

— Не надо разговаривать со мной в таком тоне. Мне неприятно это слышать накануне разлуки с вами. Или вы хотите, чтобы я попросил прощения? Хорошо, я прошу у вас прощения. Этого мало? Хотите, чтобы я признал, что был не прав? Хорошо, я признаю это. Мне, по-видимому, следовало постоянно напоминать вам о том, что я скоро уеду домой, тогда бы вы привыкли к этой мысли и не обижались на меня теперь. В любом случае, как бы вы ни дулись, это ничего не изменит. Что сделано, то сделано. Неужели мы не можем расстаться друзьями?

Поправив венец на голове, Гар отступил от зеркала и окинул себя придирчивым взглядом. Он выглядел просто великолепно. Именно так и должен выглядеть принц крови, представитель правящей династии, хранитель Законов Барлы, защитник трона, противник Морга и его соратников. Жаль, конечно, что он не наделен магическими способностями, но всех высот достичь невозможно.

Принц искоса посмотрел на недавнего друга.

— Измени свои планы.

Тень пробежала по лицу Эшера.

— Не могу.

После этого Гару оставалось одно — навсегда забыть о дружбе с этим человеком. Друзья так не поступают.

— Я опоздаю, ты задерживаешь меня. Спускайся вниз и жди вместе с остальными.

Эшер поклонился с подчеркнутой учтивостью.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Выйдя из комнаты, он аккуратно, стараясь не стучать, закрыл за собой дверь.

Сорвав венец с головы, Гар в сердцах швырнул его в стену.

Однако принц не мог позволить себе долго горевать о потере единственного друга. Ему предстояло выполнить важную миссию. Его высочество ждали тысячи подданных короля. Настало время праздника, и Гару надлежало возглавить праздничное шествие.

Кто такой Эшер? Гар не желал больше знать этого человека!

* * *

Тем временем за сотни миль от Вествейлинга, в столице королевства происходили важные события. Король нарушил предписания лекаря и Главного Мага и решил вызвать дождь с помощью магического обряда. Скоро он понял, что еще очень слаб, и из его глаз потекли старческие слезы. Никс и Дурм оказались правы: ему не следовало вставать с постели. Но правитель страны волен поступать так, как считает нужным. Никто не имеет права указывать ему! Борн винил себя в том, что пошел на поводу у советников. Его дочь еще не готова к заклинанию погоды, и все же она уже подставила обнаженное горло под острый нож, который постепенно должен был обескровить ее. Заклинатели Погоды дорого платили за свои привилегии.

Сквозь стеклянный потолок Палаты заклинания погоды проникал свет осеннего солнца. Его лучи падали на паркетный пол, трясущиеся руки короля и карту Лура, которая указывала Борну, куда посылать дождь, где взращивать теплом семена и где земля нуждается в холоде и снеге.

Боль становилась все сильнее, и королю становилось все труднее совершать магический обряд. Борн упал на колени, а потом опустился на четвереньки. Покрывшись потом, он всматривался в карту на полу. Его взгляд упал на побережье и нашел город Вествейлинг. Там сейчас с важной миссией находился сын короля. Вспомнив о нем, Борн улыбнулся.

И сила взыграла в нем, в жилах вскипела кровь. Вокруг серебристых волос, прочертив в воздухе огненную дугу, начали потрескивать синие искры.

— Гар, — прошептал король, — проведи праздник Большого Улова вместо меня, сделай так, чтобы в сети попадалось больше рыбы, чтобы народ был счастлив и здоров. Воспой вместо меня и наполни меня гордостью!

Небо вдруг дрогнуло, и солнце скрылось за набежавшими облаками.

— Гар! — воскликнул король, сжимая голову руками и проклиная свою власть над людьми и стихиями. — Помилуй тебя Барла… спаси и сохрани…

Через мгновение в Палате стало темно, небо заволокли черные тучи.

* * *

Празднично украшенная рыбацкая лодка колыхалась на волнах у причала весело, словно девушка перед своей первой в жизни вечеринкой. С сильно бьющимся сердцем и пересохшими от волнения губами Гар представил, как выйдет в бескрайнее море, в голубые просторы.

Накануне гнев помешал ему хорошо разглядеть океан. Он не обратил внимания, что вода простирается до самого горизонта. И вот теперь у Гара появилась возможность полюбоваться морскими далями.

Морскую стихию не мог усмирить даже Заклинатель Погоды. Она пугала принца своей первозданной дикостью и необузданностью. При мысли, что придется ступить на борт лодки, у него начинали дрожать поджилки.

Украдкой взглянув на помощника, принц заметил в его глазах восторг и жажду риска. Океан неудержимо манил его к себе, заставив навсегда распроститься со столичной жизнью.

Стоявший рядом мэр Вествейлинга сдержанно кашлянул, напомнив принцу о его обязанностях.

— Итак, ваше высочество? — промолвил он.

Гар отвернулся от завораживающих волн.

— Все готовы?

Они стояли на подиуме, возведенном в конце пирса в гавани Вествейлинга — Дарран, Уиллер, сановники, представители местных общин. Вся гавань, набережные и близлежащие улицы были заполнены народом. Празднично одетые мужчины, женщины и дети с нетерпением смотрели на власть имущих в ожидании начала праздника. Вокруг царила необычная тишина, как будто все затаили дыхание.

Над подиумом развевался флаг.

— Да, мы все готовы, ваше высочество, — промолвил мэр.

— В таком случае давайте откроем праздник. И да благословит нас Барла!

Мэр с улыбкой кивнул, и Гар, сделав глубокий вздох, простер руки к нему. Запрокинув голову, он закрыл глаза и громко нараспев произнес:

— Возрадуйтесь!

Его голос устремился в безоблачное синее небо. И тишину тут же взорвал крик многоголосой толпы:

— Мы радуемся!

Праздник Большого Улова начался.

* * *

В спальне короля толпились люди.

— Вы утверждали, что он идет на поправку! — бушевала королева, сверля лекаря сердитым взглядом. — Вы говорили, что самое страшное уже позади!

— Так оно и было, ваше величество! — оправдывался лекарь Никс. — Но королю пришла в голову безумная идея — встать с постели и заняться заклинанием дождя!

Никс вскрикнул от неожиданности, когда Борн ткнул его ослабевшей рукой в бок.

— Я же сказал тебе, чтобы ты крепко держал его! — накинулся лекарь на своего растерянного помощника. — Для нас с тобой это не король, а прежде всего пациент! Держи его!

— Гар, мой мальчик! — кричал король, вырываясь из рук помощника лекаря, который пытался удержать его на кровати. — Постарайся справиться со своей миссией! Я знаю, ты сможешь!

За занавешенными окнами бушевала непогода. В окна стучал град.

Фейн, которая недавно оправилась от болезни, снова почувствовала себя плохо и, сжав ладонями виски, разрыдалась.

— Мне больно! — воскликнула она. — Потоки энергии вышли из-под контроля, они извиваются и переплетаются между собой, как змеи, жалят и жгут мое тело! Режут его, как острые ножи! Остановите их, Дурм, остановите!

Дурм покачал головой.

— Это не в моей власти, — глухо промолвил он. — Король держит погоду в своих руках и меняет ее по своей воле, вернее, по воле своей болезни. — Дурм повернулся к Никсу. — Прервите магическую связь Борна со стихией, слышите? Сделайте это немедленно, иначе мы погибли!

— Я сделаю все, что будет в моих силах, — испуганно промолвил Никс.

Дурм оскалился в злобной улыбке. На улице ударила молния, и раздались оглушительные раскаты грома.

— Вы должны справиться со своей задачей, иначе я разжалую вас в повитухи и сошлю в деревенскую глушь, — сказал Главный Маг перепуганному лекарю.

* * *

Гар чувствовал, что растворяется в гармонии пения. Он стоял на подиуме, вцепившись в поручни, и слушал тысячеголосый хор. Принц сам завел эту мелодию, а затем ее подхватила толпа, и теперь он мог умолкнуть и слушать. Он мечтал об этом моменте. По его щекам струились слезы. Свежий соленый ветер не мог осушить их. Почему отец не предупредил его о том, что это так прекрасно? Наоборот, Борн говорил, что дает сыну трудное поручение.

По щекам Эшера тоже текли слезы. Он продолжал петь, и его хрипловатый баритон смешивался с глубоким тенором мэра и довольно чистым сопрано его супруги. Остальные представители власти вторили им.

Освещенная солнцем толпа выводила стройным хором мелодию священного гимна.

— Возрадуемся, — пели рыбаки, — восхвалим щедрый океан! Пусть укрепится сила рыбаков, пусть будет обильным улов! Да усмирятся волны и очистится небо!

Казалось, даже деревья, склонив кроны, слушали это пение. И рыбы выпрыгивали из воды, чтобы уловить слова гимна. Сначала их было немного, а затем вся вода вокруг гавани запестрела ими. Их чешуя переливалась всеми цветами радуги в лучах солнца.

— Смотрите, нас услышали! — закричали рыбаки, простирая руки. — Океан показывает нам свои сокровища, он щедр! Нас ждет сытая счастливая жизнь!

Толпа постепенно оживилась.

* * *

Король в изнеможении откинулся на подушки, и королева тронула лекаря Никса за рукав.

— Сделайте хоть что-нибудь! Это невыносимо!

Принцесса Фейн сидела на корточках в углу комнаты. По ее искаженному болью лицу текли слезы. Дурм опустился на пол рядом с ней и обнял за плечи. Смотреть на него было страшно, глаза Главного Мага горели яростью. Содрогнувшись, Никс отвернулся и коснулся дрожащими пальцами руки ее величества, которая, казалось, была готова вонзить в него острые ногти.

— Я не могу увеличить дозу настоя анютиных глазок, ваше величество, — промолвил он. — Больной очень слаб, сильное лекарственное средство может убить его.

— Мы не можем допустить, чтобы он умер в бреду! — воскликнула перепуганная королева.

Никс прижал ладонь к вспотевшему лбу. Все присутствующие — ее величество, Главный Маг, принцесса, помощники лекаря — с надеждой и страхом смотрели на него. Окна во дворце сотрясались от бушевавшей непогоды, вызванной магическими действиями бредившего короля.

— Мы должны немного подождать, ваше величество, — умоляющим голосом промолвил лекарь. — Совесть не позволяет мне дать больному еще одну дозу снадобья.

Королева хотела что-то возразить, но тут стены каменного дворца дрогнули под напором ураганного ветра. Фейн в ужасе вскочила на ноги.

— Что это? — прошептала она.

Пол под их ногами заходил ходуном, мебель начала двигаться, ковер словно ожил и сполз к стене. Стоявший между окнами маленький столик стремительно переместился к двери и с грохотом ударился о створки. Чувствуя, что теряет равновесие, Никс ухватился за портьеру, силясь устоять на ногах.

— Спаси и сохрани нас Барла! — закричала королева, прижимая к себе дочь. — Неужели Стена рухнула, и мы погибнем?!

Дурм, шатаясь, подошел к окну и взглянул в сторону далеких гор.

— Нет, — промолвил он, пряча свой страх, — но земля сотрясается так, словно превратилась в живое существо. Ничего подобного прежде никогда не случалось.

Взгляды всех присутствовавших устремились на короля. Он метался в бреду, тело била дрожь, и Дорану сотрясало точно так же, как и больного.

* * *

Гар и не предполагал, что перед ним когда-нибудь предстанет подобное зрелище: толпа олков, распевающих священный гимн, и выпрыгивающая из воды рыба. Вокруг царила приподнятая атмосфера. Принцу казалось, что его сердце разорвется от восторга.

Гимн в честь Большого Улова достиг своего апогея. Все присутствующие слились в общем громогласном хоре, олки взялись за руки, чувствуя, что их сердца бьются в унисон. Каждый из них мечтал о лучшем будущем. Их сердца наполнялись надеждой под торжественную музыку.

* * *

Никс сжался, увидев у своего носа кулак Главного Мага.

— Глупец! — крикнул Дурм, и его голос потонул в грохоте рушащейся крыши и звоне разбитых стекол. — Неужели ты ждешь, когда я своими руками задушу его величество и тем самым остановлю разбушевавшуюся стихию, которая может привести нас к катастрофе?

По лицу королевы, ударившейся лбом об угол камина, текла кровь.

— Ну сделайте хотя бы что-нибудь, Никс! — умоляла она.

Струи ливня проникали сквозь разбитые окна в комнату. Брызги воды потушили не только свечи, но и волшебный огонь в светильниках. Никс закричал от боли, когда острый град осколков вонзился ему в щеку.

— Что я могу сделать? — вскричал он, прижав к себе коробку с лекарствами.

— Господин Никс, взгляните на короля! — воскликнул один из помощников лекаря.

Борн в этот момент открыл глаза, рот его был широко разинут. Он походил на сумасшедшего.

— Возрадуйтесь! — взревел он. — Возрадуйтесь, возрадуйтесь, возрадуйтесь!

Тем временем лилово-черные грозовые тучи на небе вступили в непримиримый бой. Сверкали молнии. Град величиной с куриное яйцо побил всю листву в садах и все растения на огородах. Лужайки были испещрены ямками и рытвинами. На столицу обрушился ливень.

— Возрадуйтесь! — снова и снова кричал король.

Борн резко приподнялся на кровати, и помощники Никса бросились к нему, пытаясь удержать больного.

— Гар! — кричал король. — Гар!

Оглушительный удар грома расколол небо над головами собравшихся, яркая молния ослепила их. Король рухнул на мятые простыни и оцепенел. Землетрясение тут же прекратилось.

Дрожащий от страха лекарь взглянул в окно с разбитыми стеклами. Черные грозовые тучи стремительно удалялись на юг, небо светлело на глазах. Солнечные лучи играли в лужах и на осколках стекла. Налетевший теплый ветерок играл с занавесками. В ушах у лекаря звенела тишина. Всхлипнув, Никс постарался взять себя в руки. Долг врачевателя заботиться о своих пациентах…

Бледный как мел, король неподвижно лежал на кровати.

— Ваше величество, — прошептал Никс.

Близкие короля и помощники лекаря тоже понемногу приходили в себя.

— Ваше величество… — повторяли они за Никсом, с надеждой вглядываясь в лицо Борна.

Король не отвечал. Его лицо быстро синело. Полузакрытые глаза были устремлены в одну точку.

Никса снова бросило в дрожь, комната поплыла у него перед глазами.

— Ваше величество… — с ужасом произнес он.

* * *

От приветственных криков собравшихся в гавани рыбаков, казалось, расколется небо. Люди в восторге бросали в небо шапки и топали по булыжной мостовой.

Взволнованный Гар взглянул на Даррана и, вспомнив о протоколе, обернулся к мэру, который должен был провести гостей на следующую праздничную площадку. В конце причала их уже ждала лодка с командой в три человека. Принц поздоровался с капитаном и матросами и обменялся с ними рукопожатием.

По традиции член королевской семьи в этот день должен выйти в море на рыбалку. Гар с опаской посматривал на хрупкое суденышко, стараясь не выдавать охватившего его страха. Почему оно такое узкое? Неужели для такого случая нельзя было построить более солидную лодку?

— Все будет хорошо, — тихо промолвил Эшер, придерживавший лодку за корму, чтобы она меньше качалась, и принц мог вступить на ее борт. — Вас ждет небольшая прогулка. Вы даже испугаться как следует не успеете. Вытащите пару сетей с рыбой и вернетесь назад. Обещаю, с вами ничего не случится.

Принц холодно посмотрел на своего помощника.

— Неужели ты думаешь, что я возьму тебя с собой?

Сочувственная улыбка сразу же сошла с лица Эшера, и его взгляд стал ледяным.

— Только дурак отказывается от протянутой ему руки помощи, — прошептал он.

— Ты дорого заплатишь за эти слова, — тоже шепотом ответил ему принц.

Эшер хмыкнул. Но в этот момент капитан Креммер ударил в колокол, приглашая всех занять свои места.

— Ваше высочество, пора, — сказал Дарран.

И Гар, собравшись с духом, поднялся на борт лодки. За ним последовали Эшер и местные власти. Дарран и Уиллер остались на причале. Матросы, засучив рукава, быстро подняли якорь и приготовили рыбачьи сети. Их лица сияли от радости.

— Встаньте у мачты и ни к чему не прикасайтесь, — сказал Эшер, бесцеремонно подталкивая принца в центр лодки.

Гар и не собирался бросаться на помощь морякам. У него не было никакого желания расхаживать по палубе и напевать веселые песни, как это делали местные жители. Лихорадочно вцепившись в мачту, он застыл, словно испуганный жеребенок, боящийся отойти от матери…

Однако через несколько минут принц начал потихоньку осваиваться и перестал постоянно думать о пучине, разверзшейся под дном судна, и расстоянии, которое отделяло их от безопасного берега. Принц почувствовал, как обдувает лицо приятный свежий ветер, заметил улыбчивые, довольные лица вокруг. Матросы с ловкостью бывалых рыбаков забросили сети в море.

Один из них открыл крышку люка, ведущего в трюм. Заглянув в чрево судна, принц с отвращением отшатнулся. В трюме стоял застарелый запах рыбы. Гар закрыл рукой рот и нос, стараясь не вдыхать жуткую вонь.

Увидев это, моряк рассмеялся, и принц улыбнулся в ответ.

— Вам здесь нравится, ваше высочество? — спросил матрос. — Сегодня прекрасный день для выхода в море, правда?

— О да, погода просто замечательная, — согласился Гар. — Я уверен, что прекрасно проведу сегодня время.

— Конечно! В этом нет никакого сомнения. Морские прогулки — чудесная вещь. А сейчас будьте осторожны, мы начинаем выбирать сети.

Команда, напрягая все свои силы, вытащила из воды полные рыбы сети. Слаженные действия рыбаков напоминали причудливый танец. Принимая привычные позы, матросы становились то на мысок, то на пятку. Многолетнее занятие рыбным промыслом закалило их тела. Это были сильные, трудолюбивые, ловкие люди.

Прижавшись к мачте, Гар с завистью смотрел на них. Всех связывала суровая мужская дружба, все они были членами большого братства. А он, принц, с детства обречен на одиночество. И теперь, после того как Эшер покинул его, Гар еще больше страдал от этого.

В отличие от него у Эшера были товарищи, приятели и друзья. Он родился среди рыбаков и был частью их братства. Разве можно винить его за то, что он вернулся к привычной жизни? Да, в столице Лура у Эшера было все, но он тосковал по родным краям, по морю, без которого не мог жить. Теперь Гар прекрасно понимал олка.

Рыбаки высыпали еще живую, трепещущую рыбу в трюм. Всего они выбрали четыре сети. Эшер помогал им в тяжелой работе. Его покрытое потом лицо светилось радостью. Гар впервые видел своего помощника в таком восторженном настроении.

— Ну, как вы тут, ваше высочество? — спросил он принца, вытирая руки о свои роскошные брюки из дорогой ткани. — Все в порядке?

Комок подкатил к горлу Гара, он не мог ничего произнести, поэтому просто кивнул, натянуто улыбнувшись. Принц полностью признал свое поражение, борьба была бесполезна. Он понял, что не сможет вернуть единственного друга.

Порыв сильного ветра качнул лодку, и Гар, испугавшись, что упадет, прижался к мачте, стараясь устоять на ногах.

— Эх, вы! — усмехнувшись, воскликнул Эшер. — Держитесь крепче, океан шутить не любит!

Принц открыл было рот, чтобы прокричать в ответ что-нибудь язвительное, но налетевший снова сильный ветер накренил лодку. Вокруг раздались тревожные голоса.

— Помилуй нас, Барла! — воскликнул капитан Креммер, указывая рукой в сторону гавани. — Посмотрите туда!

Гар повернул голову и оцепенел.

— Да защитит нас Стена от грозящих бед, — прошептал он, чувствуя, как сжимается сердце от ужаса.

Безоблачное синее небо над Вествейлингом стремительно затягивалось фиолетово-черными грозовыми тучами. Время от времени вспыхивала алая молния, похожая на язык змеи. С берега доносились вопли и визг перепуганных, впавших в панику людей. На глазах у застывших в ужасе членов команды и гостей небо над причалом раскололось, и в праздничную толпу ударила молния. Беззащитные местные жители кричали от боли и безумного страха. Укрыться от взбесившейся стихии им было негде.

Подбежав по качающейся палубе, Эшер схватил Гара за руку.

— Эта буря родилась не над океаном, — сказал он. — Она пришла из внутренних районов страны. Что происходит, Гар?

— Не знаю… — глухо ответил принц.

— Нам надо возвращаться, — заявил Эшер и, выпустив руку Гара, повернулся к Креммеру: — Капитан! Поворачивайте назад! Мы должны помочь людям!

— Но чем мы можем им помочь? — воскликнул Креммер. — Мы не в состоянии помочь даже себе! Вряд ли при таком шторме нам удастся добраться до берега живыми! Взгляните!

Все взоры снова обратились к берегу. У Эшера все пересохло во рту.

— Отец… — шептал он. — Отец, что с тобой сейчас?

Штормовой ветер быстро гнал к ним черные тучи. У причалов уже поднимались и пенились огромные волны. Небо чертили ослепительные молнии, разя своими стрелами и сушу, и море.

— Сделайте же что-нибудь, ваше высочество! — взревел мэр Вествейлинга. — Или мы все сейчас пойдем ко дну!

— Я не могу! — воскликнул Гар, ненавидя себя за беспомощность и мэра за то, что тот обратился к нему.

Эшер крепко стиснул его запястье.

— Вы в этом уверены? Может быть, все же попробуете?

Гар вырвал у него свою руку.

— И это мне говоришь ты, человек, который знает меня лучше других?! — с горечью вскричал Гар. По его лицу текли струи хлынувшего дождя, который все усиливался.

Эшер отпрянул от него.

— Простите, — пробормотал он, но ветер отнес его голос в сторону.

Гигантские волны и ветер играли рыбацким суденышком, как скорлупкой. Эшеру казалось, что спасения уже нет. Никто не мог избавить их от верной смерти.

— Я не могу спасти вас! — крикнул Гар, глядя в бледные лица тех, кто находился с ним в одной лодке. — Простите меня…

Через секунду им было уже не до разговоров. На море начался свирепый шторм.

 

Глава двадцать первая

На палубу падали камни, осколки, град. Вокруг полыхали ослепительные молнии, от оглушительных ударов грома закладывало уши. У причалов волны закручивались в воронки, и в них исчезали стоявшие на рейде суда. Молния убила мэра городка Чеврок, попав ему в голову. Увидев обугленное тело, принц почувствовала тошноту. Его вырвало прямо на палубу. Затем судно накренилось, и Гар, упав, начал скользить к корме. Он тщетно пытался зацепиться за что-нибудь, но пальцы натыкались лишь на какие-то обломки и рыбью чешую. Понимая, что его сейчас выбросит за борт, Гар истошно закричал. Но тут судно накренилось в другую сторону, и он заскользил назад, к носу лодки.

Несмотря на страшный рев стихии, принц слышал, что другие находящиеся в лодке люди тоже громко кричат.

По лицу текли теплые ручейки. Коснувшись их, он взглянул на пальцы и увидел кровь.

— Гар! — прогремел голос Эшера.

Принц повернул голову.

— Лежите! Не вставайте! — крикнул Эшер. Он сидел у борта лодки, вцепившись в сети. — Так безопасней!

По его подбородку текла кровь. Гар невольно засмеялся. Безопасней? На лодке не было безопасных мест! И как будто в подтверждение этой мысли на суденышко, едва не перевернув его, обрушилась гигантская волна. Гар уцепился за какое-то бревно. Кто-то с истошным воплем промчался мимо него и упал в люк загруженного рыбой трюма.

Парус с громким треском разорвался, и мачта покачнулась. Волны кидали лодку из стороны в сторону. Она то взмывала на гребень, то падала в бездну. Гара подбросило вверх, и он очутился на ногах.

— Осторожно! — раздался чей-то крик. — Сзади!

Но принц повернулся слишком поздно. Вращающаяся вокруг мачты рея с оставшимися на ней обрывками паруса с глухим стуком ударила его в грудь. Гар отлетел к борту лодки и, не удержавшись, кувырнулся через него в бушующий океан.

Ледяные волны сомкнулись над ним. Соленая вода обжигала носоглотку, жгла глаза и забивала уши. Оглохший и ослепший Гар продолжал бороться за свою жизнь, отчаянно трепыхаясь и чувствуя себя песчинкой посреди разбушевавшейся стихии. В голове проносились обрывки мыслей. «Я тону… Будет ли Фейн плакать на моих похоронах? Впрочем, еще вопрос, придет ли она на них…»

Через несколько мгновений Гар прекратил сопротивляться, понимая, что должен смириться с неизбежным. Он ждал смерти в темной глубине вод среди морских водорослей.

Но тут острая боль выдернула принца из полуобморочного состояния. Кто-то тянул его за волосы на поверхность воды.

Гар пошевелил тяжелыми, как будто налившимися свинцом руками, и они натолкнулись на что-то мягкое и податливое. Человек. Принц понял, что не один, что рядом с ним в ледяной воде находится кто-то еще. Сильная рука обхватила принца за грудь, и скоро его голова оказалась над поверхностью воды. Судорожно глотнув воздуха, Гар закашлялся.

— Не бойся, я держу тебя! — прохрипел ему в ухо Эшер. — Крепко вцепись в меня!

Стуча зубами от холода, Гар убрал мокрые волосы с лица и взглянул на черное грозовое небо. Шторм не утихал, высоко вздымающиеся волны были похожи на Стену Барлы, готовую рухнуть на пловцов и раздавить их. Внезапно небо прочертила яркая вспышка; Эшер вскрикнул от боли в глазах и на мгновение потерял сознание.

Очнувшись, принц решил, что ему снится сон. Мягкие лучи солнца ласкали пропитанную солью кожу. В ушах больше не стоял вой ветра. Изумленный Гар открыл глаза и увидел, что шторм прекратился.

Над головой было чистое голубое небо. Вокруг простиралась спокойная водная гладь. Неподалеку на волнах мирно покачивалась рыбачья лодка.

— Эшер! Вы где? — раздался с нее чей-то озабоченный голос. — Вы нашли принца?

Рука, обхватившая Гара за грудь, слегка расслабилась.

— Да! Мы здесь! — крикнул Эшер. — Вытащите нас из воды!

— Держитесь! Мы идем на помощь!

Гар снова взглянул в безоблачное небо, и сердце пронзила острая боль. На глаза набежали слезы.

«Отец! — пронеслось у него в голове. — Отец…»

Свет померк. Гар снова лишился чувств.

* * *

Дорана была охвачена ужасом. Жители города — и олки, и доранцы — заполнили площади и улицы, мостовые были усыпаны обломками, битым стеклом, осколками цветочных горшков, черепицей с крыш. Вокруг стоял гул множества встревоженных и испуганных голосов. Капитан Оррик и его стражники пребывали в таком же страхе, как и все остальные, но тем не менее пытались навести подобие порядка. Необходимо было успокоить жителей, потушить несколько возникших пожаров и спустить воду из переполненных сточных канав и труб, чтобы предотвратить затопление улиц.

Дафна тоже вышла на улицу. Во время землетрясения на нее упали шкафы и книги, и теперь все тело было в ссадинах и синяках. Расспросив знакомых и убедившись, что с ее друзьями все в порядке, она направилась на дворцовую конюшню, чтобы повидаться с Мэттом.

В парке, на территории дворца, лежали поваленные и вырванные с корнем деревья. Однако Башня осталась целой и невредимой. Только увидев ее, Дафна поняла, что в глубине души страшно боялась увидеть на этом месте груду синих и голубых камней.

Во дворе конюшни суетились люди. Лошади нервно ржали и били копытами в перегородки своих стойл. Многие из них были ранены.

— Где Мэтт? — спросила Дафна конюхов, и они молча показали в сторону пастбища.

Подхватив юбки, девушка побежала по тропинке, ведущей к лугам, на которых обычно паслись кони.

Мэтт лежал на траве с перепачканным кровью лицом и раной на лбу. Он сжимал в объятиях неподвижное тело молодого парня. Дафна заметила, что руки и рубашка Мэтта тоже в крови.

— Это Беллидон, — глухо сказал Мэтт, подняв на Дафну глаза, полные боли. — Пытался спасти жеребят, один из них сильно лягнул его… Вот смотри…

На затылке парня чернела кровавая рана. Дафна знала Беллидона, восемнадцатилетнего юношу, помогавшего Мэтту. Она часто встречала его в «Гусе». Беллидон не раз предлагал ей сыграть с ним в карты на деньги, но она отказывалась, не желая попусту тратить деньги, заработанные нелегким трудом.

— Он мертв, Мэтт, — промолвила она, — у него пробит череп.

Конюший кивнул.

— Знаю, — сказал он и, повернув голову, посмотрел на пасущихся неподалеку лошадей.

Проследив за его взглядом, Дафна увидела, что одно из животных неподвижно лежит на земле. Над ним кружились мухи.

— Это Гром. Он сломал обе передние ноги, и мне пришлось перерезать ему горло…

Дафна отвела глаза от страшной картины.

— Нам нужно поговорить. Мэтт тяжело вздохнул.

— Что случалось, Дафна? — с болью в голосе спросил он. — Это конец? Стена Барлы начала рушиться? Король умер?

— Не знаю. Никаких официальных заявлений не было. Вокруг творится безумие. И хотя Стена все еще на своем месте, я думаю, что это начало конца.

— А что же Эшер?

— О нем я тоже ничего не знаю. Мне неизвестно, где еще, кроме столицы, бушевал ураган. Я пыталась найти Эшера при помощи магии и узнать, что с ним, но мне это не удалось. С Вейрой я тоже никак не могу связаться. Возможно, удастся вечером, когда все успокоится.

Кивнув, Мэтт посмотрел на мертвого Беллидона.

— Ты не предвидела этого?

Опустившись рядом с ним на тропу, Дафна согнула ноги и уткнулась лицом в колени.

— Нет, Мэтт, — ответила она глухим голосом. — Я ничего не знала об урагане.

— Как думаешь, что все это значит?

— Даже не представляю. — Дафна подняла голову. — Но думаю, скоро все прояснится. Может быть, Вейра сумеет ответить на этот вопрос, надо обязательно связаться с ней.

— Да, попытайся сегодня вечером. А как ты пережила эту страшную бурю?

Дафна махнула рукой.

— Со мной все в порядке. А вот моя лавка сильно пострадала. Шкафы разбиты, книги свалены в одну кучу. Стекла выбиты, большая часть половиц выломана.

— Главное, что ты цела и невредима.

Дафна только сейчас заметила, что Мэтт еще не отошел от шока. Она не ожидала, что он окажется настолько впечатлительным. Дафна всегда считала Мэтта своей опорой, тем плечом, к которому можно прислониться в трудную минуту.

Несмотря на его вялое сопротивление, она осторожно разжала его руки, сжимавшие мертвого Беллидона, и оттащила труп в сторонку. Мертвое тело оказалось на удивление тяжелым.

— Вставай, Мэтт, — мягко сказала она. — Нам надо перенести Беллидона в прохладное место. Кроме того, тебе пора вернуться к своим обязанностям. Лошади нуждаются в твоей заботе, а конюхи в твоем руководстве. Они ждут тебя.

Мэтт, встрепенувшись, встал и, подхватив Беллидона на руки, молча зашагал к конюшне. Дафна последовала за ним.

Она молилась о том, чтобы с Эшером все было в порядке.

* * *

Дарран дрожащими руками всыпал горчичный порошок в стоявший перед ним тазик с горячей водой. Поднимавшийся от воды пар сразу же приобрел резкий едкий запах, от которого стали слезиться глаза.

«Старый дурак! — ругал он себя, размешивая порошок деревянной ложкой, которую ему дал повар мэра. — Хорошо еще, что принц не погиб. Но все равно ты не оправдал доверия их величеств. Впрочем, теперь надо думать только о хорошем и не травить душу мыслями о том, как и что могло бы произойти».

Дарран добавил еще немного порошка в желтовато-коричневую воду и снова, щуря глаза и сопя, стал водить ложкой.

Сидевший за его спиной в глубоком кресле, закутанный в одеяло, Гар зашевелился и кашлянул. Дарран не знал, простудился ли принц или у него нервный приступ от пережитого в океане ужаса. «Ты должен был остановить его, — говорил себе секретарь. — Кому нужны эти старые традиции, пережитки прошлого? Ты должен был сесть в лодку вместе с принцем, а не полагаться на этого выскочку Эшера! Ты же прекрасно знаешь, какой это ненадежный человек!» С тех пор как Гар узнал, что он не такой, как все другие доранцы, за ним нужен был глаз да глаз.

Дарран хорошо помнил тот день, и его события не раз являлись ему в кошмарных снах. Гару было в ту пору пять лет, он был красивым ребенком, походившим на свою мать.

— Нет! — кричал мальчик, узнав правду о себе. — Я не калека! Не калека! Не калека!

Постепенно он отдалился от родителей, стал избегать Главного Мага и все больше времени проводил на конюшне.

— Оставьте его в покое, — говорил король голосом, полным жалости и тоски. — Чем быстрее он свыкнется со своей судьбой, тем лучше.

Он старался не упрекать принца и не наказывать его за провинности. Борн запрещал сыну только одно — носиться верхом сломя голову по полям и лесам, поскольку боялся за его жизнь.

Дарран служил тогда младшим секретарем и редко бывал в личных покоях королевской семьи. Но он был настолько предан своему господину, что своими руками зарезал бы лошадь принца и выпил бы ее кровь на завтрак, если бы это могло исправить положение — то есть даровать Гару магические способности.

За спиной Даррана снова раздался надрывный кашель. Вообще-то принц был человеком выносливым, с крепкими нервами, но шторм и ледяная вода могли подорвать любое здоровье. Секретарь глубоко вздохнул и тут же сам закашлялся от едких паров горчицы. Ножная ванна была готова. Добавив еще немного горячей воды, Дарран взял таз и понес его принцу.

— Ну вот, ваше высочество, сейчас вы попарите ноги, — с улыбкой сказал он. — Горячая ванна с горчицей быстро избавит вас от простуды.

На все еще бледном лице принца были хорошо заметны ссадины и царапины. Когда бесчувственного, полуживого Гара привезли из гавани, Дарран сразу же нагрел для него воды и первым делом хорошо вымыл принца, не уставая благодарить Барлу за то, что сохранила его высочеству жизнь.

Закутанный в одеяла Гар с трудом поднял тяжелые веки и взглянул на секретаря.

— Где Эшер?

За годы службы при дворе Дарран научился скрывать эмоции.

— С ним все в порядке, — с невозмутимым видом ответил он. — Поставьте ноги в таз, ваше высочество, и вам сразу же станет лучше.

— Мне не нужна эта проклятая ножная ванна! — взревел Гар. — Если ты не хочешь, чтобы я заставил тебя выпить эту бурду, немедленно убери таз!

Дарран с бесстрастным выражением лица взял таз и перенес его на стол. Он понимал, что принц сильно расстроен и срывает на нем зло. Гар не хотел обижать своего секретаря.

— Я подвел их, Дарран, — глухо пробормотал он.

Секретарь обернулся.

— Кого, ваше высочество?

Принц устремил взор в окно.

— Соплеменников Эшера, — грустно сказал он. — Тех, кто был со мной в лодке, и тех, кто оставался в городе. Когда начался ураган, мэр умолял меня сделать хоть что-нибудь, чтобы спасти их. Но я не смог помочь им, я оплошал… Бесполезный, никому не нужный калека…

— Не надо казниться, ваше высочество, — растерянно пролепетал Дарран, не зная, как успокоить Гара, — даже Дурм не смог бы усмирить такую стихию!

Но принц не слушал его.

— Я потерял венец, нашу семейную реликвию, — сокрушался он. — Теперь он лежит где-то на дне моря в гавани Вествейлинга.

— Не надо убиваться. Главное, что вы остались живы. Королева будет безумно рада, что вы избежали верной гибели. Вы ей намного дороже, чем золотой венец.

— Король подарил мне его на двенадцатилетние. — В голосе принца теперь звучала боль. — Я поклялся хранить венец, как зеницу ока, и обещал отцу…

— Теперь это не имеет значения, ваше высочество…

— Нет, это имеет огромное значение, глупый старик! — вскричал Гар. — Венец был фамильной реликвией, частью истории Лура. Как ты можешь говорить, что его утрата не имеет никакого значения!

— Как вы не поймете, глупый мальчишка, что ваша жизнь намного важней! — вырвалось у Даррана.

В комнате установилась мертвая тишина. Придя в ужас от собственной несдержанности, Дарран отвернулся к окну.

— Дарран… — промолвил наконец Гар.

— Я помню день, когда вы родились, — глухо сказал секретарь, — ваша матушка разрешила мне взять вас на руки. Вы были таким крохотным. Я видел, как вы улыбнулись мне.

Гар с изумлением слушал своего старого секретаря. Принцу всегда не хватало мудрого опытного наставника.

— Дарран… — снова промолвил он и замолчал, не зная, что сказать.

— Я думал, что вы утонули! — в отчаянии воскликнул Дарран. — Я думал, что мне придется везти ваше тело назад в столицу, к вашей матери! Или сообщить ей, что вы навсегда остались в пучине океана…

Горячие слезы брызнули из глаз старика. Они текли по его щекам неудержимым потоком. Дарран, стыдясь своих чувств, закрыл лицо руками. «Как стыдно! Какой позор!» — думал он, но ничего не мог с собой поделать.

— Перестаньте, успокойтесь, — промолвил принц, — я же не утонул. У меня даже нет серьезных ран, только несколько царапин и легких ушибов. Я знаю, что вы пережили несколько ужасных часов, но теперь уже все позади. — Гар помрачнел. — Вы прекрасно понимаете, Дарран, что означает этот шторм. В столице произошли трагические события.

— Но мы не можем быть в этом совершенно уверены, — прошептал он.

— К сожалению, Дарран, такие природные катаклизмы происходят только в одном случае… — сказал принц. — Выводы напрашиваются сами собой. Его величество…

Гара захлестнули эмоции, и он, не договорив, закрыл лицо рукой. Услышав глухие рыдания, Дарран нарушил правила придворного этикета и, подойдя к принцу, обнял его за плечи.

— Не надо, успокойтесь, — пробормотал он, чувствуя, как по его собственному лицу текут слезы.

Принц отстранился от него. Его лицо было исполнено твердой решимости.

— Как обстоят дела в городе, Дарран? Говорите правду!

Дарран боялся этого вопроса. Поправив измятый жилет и воротник, он немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем глубоко вздохнул.

— Плохо, — наконец промолвил он. — Полсотни жертв. Кто-то из жителей утонул, кого погребли под собой обломки зданий. Есть и такие, кто погиб в давке, когда обезумевшая от ужаса толпа бросилась из гавани а город. — Дарран невольно содрогнулся, вспомнив обезображенный труп пожилой женщины, который видел на улице. — Много раненых. В палатках и уцелевших зданиях открыты госпитали, где им оказывают помощь. Сюда должны приехать доранские врачеватели, за ними уже послали, но одной Барле известно, когда они доберутся до побережья. Это олкская часть страны, ваше высочество. У них свои целители и знахари, которые сейчас делают все, что в их силах, чтобы поставить на ноги пострадавших. Но их возможности ограничены.

— Какой ущерб нанесен имуществу?

— Огромный. Повалены сотни деревьев, с домов сорваны кровли и выбиты стекла в окнах. Стоявшие в гавани рыбацкие лодки затонули.

— Королевская казна возместит местным жителям весь ущерб, — пообещал принц, зябко кутаясь в одеяло.

Дарран провел дрожащей рукой по лбу. «Мой бедный мальчик, — думал он. — А кто возместит твои потери?» Сердце секретаря разрывалось от боли при мысли о невосполнимой утрате, которую понес Гар.

— Конечно, ваше высочество, — промолвил он. — Я прикажу Уиллеру составить списки пострадавших, которым положена компенсация.

Принц слабо улыбнулся.

— Ваша деловитость делает вам честь, Дарран. — Лицо Гара посуровело. — Я должен вернуться в столицу. Отправляюсь завтра на рассвете. А сегодня мне надо заняться неотложными делами, установить объем ущерба и отдать дань уважения погибшим. А вы с Эшером займитесь подготовкой к отъезду.

— Вы хотите отправиться в путь завтра? — с ужасом спросил Дарран. — Но это невозможно! Вы едва не утонули, ваше высочество. Вам необходимо пройти осмотр и набраться сил перед дальней дорогой. У вас много ссадин и ушибов.

Принц нетерпеливо махнул рукой.

— Не говорите глупости! Целители должны заниматься серьезно пострадавшими людьми, а я легко ранен. За свою жизнь я не раз падал с лошади и шишки набивал посерьезнее.

Дарран, приосанившись, с недовольным видом выпятил нижнюю губу.

— Я не одобряю такое поведение, ваше высочество.

Принц встал на ноги, придерживая на груди одеяло. Глаза его горели опасным огнем.

— Я не нуждаюсь в вашем одобрении, Дарран! Я просто сообщаю вам о своих намерениях и отдаю распоряжения! В эту трудную минуту я нужен матери, и поэтому должен вернуться к ней, вам это ясно?

Дарран сумел побороть в себе страх перед гневом принца и решил стоять на своем:

— Вы нужны здесь, ваше высочество.

— Я знаю. Но душевное состояние матери для меня важней. Вы останетесь здесь вместо меня и будете действовать от моего имени. Делайте все, что сочтете необходимым. Я без колебаний поддержу любое ваше решение. А мне необходимо вернуться в Дорану.

Поняв, что проиграл, Дарран поклонился.

— Как вам будет угодно, ваше высочество.

— А где Эшер? Мне нужно поговорить с ним.

— Я не знаю, где он, ваше высочество. Он покинул дом мэра, ничего не сказав мне. Говорят, Эшер отправился на поиск своих родных, о судьбе которых ему ничего не известно.

Принц некоторое время молчал с мрачным выражением лица.

— Ясно, — вздохнув, наконец снова заговорил он. — Мне понятна его обеспокоенность. Этого следовало ожидать. С ними все в порядке?

Дарран удивленно приподнял бровь.

— Я этого не знаю, ваше высочество. По моему мнению, Эшер не должен был уходить без вашего разрешения. У него есть свои обязанности, которые…

— О чем вы говорите, Дарран?! — сердито воскликнул принц. — Какие обязанности? Речь идет о судьбе близких. Эшер правильно сделал, отправившись на их поиски. Ведь его родственники могут оказаться в числе пострадавших.

Дарран считал, что принц слишком снисходительно относится к Эшеру, этому наглому выскочке. У Гара было доброе, отзывчивое сердце, разжалобить которое мог любой расчетливый проходимец.

— Понятно, ваше высочество.

Принц снова опустился в кресло.

— Вы же знаете, Дарран, что Эшер спас мне жизнь, — сказал он.

Дарран не разделял этого мнения. Он полагал, что Эшер сделал это случайно. Оказавшись в силу обстоятельств в воде, он помог принцу выбраться из морской пучины. Такой поступок никак нельзя назвать героическим.

Поклонившись, Дарран не смог сдержать насмешливой улыбки.

— Да, ваше высочество.

Принц бросил на секретаря недовольный взгляд.

— Он действительно сделал это, Дарран! Если бы не Эшер, я бы непременно утонул.

Секретарь продолжал недоверчиво смотреть на Гара.

— Я обязан Эшеру своей жизнью, — добавил принц.

— Да, ваше высочество, — снова произнес секретарь.

Гар взмахнул рукой и откинулся на спинку кресла.

— А теперь оставьте меня. Пошлите королеве письмо с голубиной почтой. Известите ее о том, что я жив и здоров и возвращаюсь домой. Как только появится Эшер, сразу же пришлите его ко мне.

Дарран снова поклонился. Он мог бы снова возразить принцу, но ни к чему хорошему это бы не привело.

— Хорошо, ваше высочество. Вам прислать что-нибудь поесть?

Принц пожал плечами.

— Не знаю… Может быть, немного супа.

— Слушаюсь, ваше высочество.

— И еще, Дарран…

Секретарь обернулся на пороге.

— Да, ваше высочество?

Принц нахмурился.

— Сделайте мне все же горячую ножную ванну с горчицей. Эта уже остыла.

— Слушаюсь, ваше высочество, — пряча улыбку, промолвил Дарран. — Как прикажете.

* * *

— Берегись!

Взглянув вверх, Эшер увидел падающую с крыши черепицу и отскочил в сторону. Красные керамические квадраты с грохотом упали на мостовую и разбились на сотни осколков. Сверху на Эшера взглянул встревоженный человек, лицо которого было в ссадинах.

— Вас не задело? — спросил он.

— Нет, все в прядке, — ответил Эшер и продолжил путь.

Он спешил. Если бы он останавливался на каждом шагу, чтобы помочь людям, то никогда не добрался бы до «Танцующего дельфина», где каждый год на время праздника останавливались его родственники.

Это была скромная гостиница, и именно поэтому отец Эшера любил ее. Обойдя завалы и груды мусора, он миновал несколько улиц и наконец подошел к «Танцующему дельфину». Ураган пощадил этот район. Стихия, словно живое существо, нанесла удар по ведомой одной лишь ей цели и не тронула другие места. Эшеру не хотелось задумываться над тем, что все это могло означать. Размышлениям пусть предается Гар, а у него другие дела.

С сильно бьющимся сердцем Эшер взглянул на здание гостиницы. Ее вывеска покосилась от порывов штормового ветра. Два стекла на верхнем этаже были разбиты, но Хирам, владелец «Дельфина», уже успел забить их досками.

Кое-где на крыше не хватало черепицы. Ветер выдернул с корнем большое дерево у торца здания. Эшер помнил его с детства. Теперь корни походили на скрюченные пальцы старца. Пожалуй, это был весь ущерб, нанесенный гостинице. У него отлегло от сердца. Он любил это место, и было бы жаль, если бы стихия разрушила заведение.

Перейдя улицу, по которой двигались телеги и вьючные лошади, груженные строительными материалами, Эшер вошел в ворота и направился по дорожке к крыльцу гостиницы. Ему казалось, что сердце от волнения вот-вот выскочит из груди.

— Эшер! — окликнул его стоявший на пороге Хирам.

Это был человек плотного телосложения, с большим животом и жесткими вьющимися волосами, в которых уже проступала седина. На нем был темно-зеленый фартук. Увидев Эшера, Хирам шире распахнул дверь гостиницы.

— Разрази меня гром! Хеппл говорил, что видел тебя в свите этого расфуфыренного принца, но я не поверил ему. Я наводил справки о тебе, но твои родные сказали, что ты исчез год назад, и с тех пор от тебя нет никаких известий. И вот ты здесь! Однако, судя по твоей странной одежде, ты больше не рыбак. Хеппл был прав, ты водишь дружбу с доранцами?

— Скажи, Хирам, — нетерпеливо заговорил Эшер, — мои родные здесь? Что с ними? Боюсь, что отец…

Хирам сокрушенно покачал головой, уступая Эшеру дорогу.

— Прости, я, как всегда, слишком много болтаю. Вы все хотите знать о судьбе своих родных, это и понятно… Если бы ты знал, как нам с женой трудно приносить вам плохие вести. Мы всегда так сильно переживаем…

— Прекрати болтовню, пока я тебе не вырезал язык и не поджарил его! — раздался хорошо знакомый Эшеру голос.

Мгновенно замолчав, Хирам повернул голову и взглянул на говорящего.

Невольно сжав кулаки, Эшер переступил порог «Танцующего дельфина», готовясь к встрече с братьями.

 

Глава двадцать вторая

Хирам осторожно, бочком, отступил в сторону, и Эшер увидел торопливо спускающихся по лестнице людей. Шагая по ступенькам, они громко топали обутыми в крепкие ботинки ногами. Впереди, как всегда, шел Зет…

— Зет! — воскликнул Хирам. — Посмотри-ка, кто пришел!

Остановившись на лестнице, Зет кивнул.

— У меня самого есть глаза, Хирам, я все отлично вижу.

Хирам смущенно кашлянул.

— Ну и отлично. Как я понимаю, вам нужно поговорить, поэтому не буду мешать.

Нервно хихикая, владелец гостиницы удалился. Закрыв за собой входную дверь, Эшер взглянул на братьев. Все они сейчас предстали перед ним — Зет, Абел, Джоша, Вишус, Нико, Беде. Братья мрачно смотрели на Эшера. Он сразу же заметил, что на них нет ни царапины, и, несмотря ни на что, обрадовался этому. Сделав шаг вперед, Эшер сунул руки в карманы и покачал головой.

— Невежливо с твоей стороны, Зет. Зачем нагрубил Хираму? Это ведь его гостиница, — промолвил он.

Зет обнажил зубы в улыбке.

— Ты вернулся домой, чтобы обучить меня хорошим манерам, малыш?

Эшер решил не обострять обстановку.

— Не будем ссориться, Зет, — сказал он. — Я приехал, чтобы повидаться с отцом.

Улыбка Зета стала шире. Он спустился наконец в вестибюль, и остальные братья последовали его примеру. Эшер заметил, что Зет сильно постарел, в его волосах появилась седина, а на лице прибавился новым шрам. Он тянулся вниз от левой брови по веку и дальше до середины щеки.

— У тебя странный выговор, малыш, и платье чудное. Ты откуда такой взялся, а?

Они и раньше играли в эту игру. Стоя напротив друг друга, сжимали кулаки и цедили сквозь зубы угрозы. Выигрывал тот, у кого больше выдержки и храбрости. Вспомнив далекое прошлое, Эшер едва не расхохотался. Он больше не боялся братьев. Разве мог испугать его Зет теперь, после года глухого противостояния Конройду Джарралту и Главному Магу? По сравнению с ними старший брат выглядел безобидной мошкой.

— Не пыжься, Зет, скажи лучше, где отец? Мне надо видеть его.

— Тетчер говорил, что видел тебя в свите принца, — словно не слыша его, промолвил Зет. — Моряк Вем рассказывал, что ты на пиру сидел за одним столом с белобрысыми. Значит, теперь якшаешься с ними?

— Я не намерен отчитываться перед тобой, Зет. Те времена прошли. Я хочу видеть отца. Где он? Наверху в комнате? В таком случае пропусти меня к нему. И не вставай у меня на пути.

Зет переглянулся с братьями.

— Его нет наверху, малыш.

Сердце сжалось от ужаса. В глазах братьев он увидел угрюмый огонь, и на душе вдруг стало неспокойно.

— В таком случае, где же он, Зет? Я хочу знать.

Зет вздохнул. Некоторое время он молчал, рассматривая свои коротко подстриженные ногти, а затем вскинул взгляд на Эшера и снова заговорил:

— Он там, куда ты его отправил, наш милый братишка, в холодной земле.

Кровь громко застучала в висках Эшера.

— Что значит, в земле? — пробормотал он.

— Прекрати задавать дурацкие вопросы! — вскипел Зет. — Отец мертв. Он погиб еще восемь месяцев назад. На него рухнула мачта и раскроила ему череп. Он раскололся пополам, как подгнившее яблоко.

— Нет… — прошептал Эшер. — Нет…

Ему не хотелось верить Зету и мириться с жестокой реальностью. Но по выражению лиц остальных братьев, он видел — все, что говорит Зет, чистая правда.

Зет тяжело вздохнул.

— Не расстраивайся, перед смертью отец прошептал твое имя. Ему было легко умирать, ведь твое неожиданное бегство из дома подкосило его еще раньше, правда, парни?

Братья дружно подтвердили это.

— Старик сильно переживал, — продолжал Зет. — Все время повторял одно и то же: что случилось с моим Эшером? Куда он уехал? Почему бросил меня? Честно признаюсь, малыш, все это уже начало действовать мне на нервы. Но отец не унимался. Более печальной картины я в жизни своей не видел. Этот гордый человек ночами напролет рыдал, заливая горе крепким пивом, и повторял твое имя.

— Нет, — в отчаянии прошептал Эшер. — Этого не может быть. Я оставил ему записку. Я спросил…

— Записку? Я ничего о ней не знаю, малыш. А сейчас помолчи и дослушай мой рассказ до конца. На чем я остановился? Да, так вот. Старик целыми днями говорил только о тебе, сводя нас всех этим с ума. И вот однажды из-за рифов налетел шторм. Страшный ветер обрушился на побережье, закидав нас ледяным дождем и градом. Отец стал утверждать, что в его завываниях он слышит твой голос, твой зов. Остановить старика мы не успели. Он сел в лодку и поплыл искать тебя. Мы с Вишусом вышли в море следом за ним, но не смогли вовремя прийти на помощь, так как находились в другой лодке. Мысли о тебе отвлекали отца, а ты знаешь, что в море нельзя отвлекаться, это грозит большими бедами. Море не прощает невнимания. Впрочем, ты сильно изменился. — Зет окинул Эшера с головы до ног презрительным взглядом. — Наверное, уже забыл все, что знал когда-то. Теперь ты похож на доранца.

Эшер судорожно сглотнул. В ушах у него шумело, голова кружилась.

— Я не понимаю… — пробормотал он. — Я оставил записку Джеду, он должен был передать ее отцу. Там все объяснялось. Если бы отец получил записку, у него не было бы повода для тревоги и переживаний.

— В ту ночь, когда ты ушел из дома, малыш, Джед выпил лишнего и разбил голову. Повредился рассудком и стал дурачком. Ни на что больше не годен, как только сидеть на лавке, пялиться на прохожих да слюни пускать.

Это известие ошеломило Эшера. Джед был другом детства, товарищем по играм и проказам. Он вспомнил его веснушчатое лицо и озорные глаза, и на глаза набежали слезы…

— Ты лжешь, я не верю тебе! Ты выдумал все это, чтобы сделать мне больно.

Зет, перестав улыбаться, сделал шаг по направлению к младшему брату. Его глаза горели ненавистью.

— Если бы я хотел сделать тебе больно, то слова бы мне не понадобились, малыш. Ты должен был предупредить нас о своих намерениях, прежде чем бежать из дома!

Однако Эшер не сдавался:

— Если бы я рассказал вам о своих планах, вы попытались бы остановить меня.

— Конечно, мы бы намылили тебе шею и никуда не отпустили! Ты не должен был покидать семью. Твоя жизнь принадлежит нам. Твое тело, твоя сила, каждый твой вздох! Мы направляли бы твои действия, диктовали бы тебе правила.

— Но это были бы твои правила, а не мои, — пробормотал Эшер и не узнал собственный голос.

— Отец погиб из-за тебя, малыш, — сказал Зет. — Лучше бы ты вонзил нож ему в сердце, это было бы милосерднее. Но ты предпочел поступить иначе, ты убивал его медленно, не спеша.

У Эшера перехватило дыхание.

— Я никого не убивал! Я просто уехал!

Повернувшись, Эшер направился к выходу.

— Ребята, за мной! — взревел Зет.

Братья набросились на Эшера, как стая волков. На него посыпался град ударов, его били кулаками и пинали ногами, рвали волосы и одежду. Он упал на пол. Схватив Эшера за ноги, они поволокли его вверх по лестнице, словно барана на заклание. Преимущество было на их стороне, и Эшер не мог справиться с ними. Ничего не изменилось за эти годы, и он снова чувствовал себя мальчишкой. Точно так же братья поступали с ним в детстве. Ему нечего было противопоставить им.

Услышав, как звякнула пряжка ремня, который снимал Зет, Эшер закусил нижнюю губу до крови. Под одобрительные возгласы братьев Зет нанес первый удар.

* * *

Утолив ярость, братья выволокли Эшера в разорванной одежде из гостиницы и бросили в канаву. Уже сгустились сумерки, и улица была безлюдна.

— С этого дня ты нам больше не родня, — тяжело дыша, заявил Зет, прежде чем отойти от Эшера. — И Рестхарвен для тебя чужая деревня. Сунешься туда, тебе несдобровать. Мы оповестим о своем решении всех жителей побережья. Ты больше никогда не выйдешь в море, малыш. Возвращайся в столицу к своим белобрысым приятелям. Здесь ты никому не нужен. Проваливай.

Эшер взглянул в ненавистное лицо брата. С его губ готовы были сорваться горькие слова: «По какому праву ты гонишь меня? Я тоже любил отца и переживаю его смерть!» Но грудь исторгла только глухой стон.

Братья по очереди плюнули на него и вернулись в «Танцующего дельфина». Дверь за ними захлопнулась.

Лицо заливала кровь, струившаяся из раны на голове. Губы задрожали, и из глаз брызнули слезы.

— Отец… отец… — почти беззвучно шептал он.

* * *

Эшер не знал, сколько прошло времени. На ночном небе появились яркие звезды. Взяв себя в руки, он сел, превозмогая боль во всем теле, и попытался поправить разорванную рубашку. От жилета остались одни клочья, и Эшер бросил их в канаву. Встав на ноги, он двинулся по улице, держа курс на ближайшую пивную. Каждое движение причиняло острую боль, с губ срывались невольные стоны.

Сев в темный угол в пивной, Эшер потратил все оставшиеся деньги на выпивку. А когда они кончились, владелец заведения выставил его за дверь.

Была глубокая ночь. Бредя по пустынным улицам, Эшер думал о том, что его никто нигде не ждет. Темные окна домов казались холодными и чужими. И тут он вспомнил, что в доме мэра ему отвели комнату, в которой можно переночевать. Эшер не задумывался о том, что будет с ним дальше. Прожить бы сегодня, а завтра — будь что будет.

По дороге его несколько раз вырвало прямо на мостовую. Добредя наконец до дома мэра, Эшер обнаружил, что дверь черного хода заперта. Впрочем, этого следовало ожидать. Сил поднять руку не было, и он несколько раз ударил в дверь ногой.

Открыл Дарран.

— Где вы шляетесь? — прошипел он. — Его высочество беспокоится о вас.

— Да пошел ты… — пробормотал Эшер и прошел дом.

Наткнувшись в полутьме на стул, он перевернул его, упал и застонал от боли. «Надо еще выпить», — мелькнуло в голове.

С трудом встав, Эшер заковылял дальше. Теперь ему хотелось только одного — скорее упасть на постель. Увидев перед собой лестницу, он начал, покачиваясь, подниматься по ней. Подъем давался с большим трудом. Ступеньки казались крутыми, перила — слишком шаткими.

Секретарь принца шел следом за ним. Почуяв запах спиртного, Дарран поморщился.

— Как вы посмели вернуться сюда в таком состоянии? Своим поведением вы оскорбляете его высочество! Вы отвратительный…

— Заткнись, паршивец! — взревел Эшер. Ему вдруг хотелось ударить Даррана, заставить его замолчать, стереть в порошок. Пусть даже потом возникнут неприятности. Какое это теперь имеет значение? Он повернулся, сжимая кулаки. — Заткнись или я сам заткну тебе рот!

— Как вы смеете! — возмутился Дарран. — Да вас за такие слова выпороть мало!

Эшер горько усмехнулся.

— Вы опоздали, меня уже выпороли без вас…

Но Дарран не слушал его.

— Вы должны немедленно… — Но тут секретарь осекся и, глядя на верхнюю площадку лестницы, поклонился. — Простите, ваше высочество, я не сразу заметил вас…

Оглянувшись, Эшер увидел Гара, одетого в синий стеганый халат. Принц с мрачным выражением лица смотрел на них.

— Эй! Белобрысый, привет! — махнув рукой, крикнул ему Эшер.

— Он пьян, ваше высочество, — сказал Дарран.

Гар приподнял бровь.

— Правда? — Принц вздохнул и провел ладонью по лицу. — Ступайте к себе, Дарран, и ложитесь спать. Я сам разберусь с Эшером.

Секретарь замешкался.

— Идите, я сказал! — поторопил его Гар, и Дарран удалился.

— Баиньки-баю! — крикнул ему вслед пьяный Эшер.

Схватив помощника за грудки, принц тряхнул его с такой силой, что у Эшера чуть не свалилась голова с плеч.

— А ну, заткнись и ступай за мной! — приказал Гар.

Ворча и спотыкаясь на ровном месте, Эшер поплелся за принцем по коридору. Гар втолкнул Эшера в свою комнату, вошел сам и закрыл дверь за собой.

— От тебя воняет блевотиной и пивом, — сказал он, устремив на своего помощника тяжелый взгляд.

Эшер пожал плечами и прислонился к стене, боясь упасть.

— Ну и что? Так воняет от каждого, кто всю ночь беспробудно пьет, — заявил он.

— Меня не интересуют твои похождения. Иди умойся и приведи себя в прядок. Тебе нужно протрезветь, на рассвете мы отправляемся в путь. Я возвращаюсь в столицу.

— Хотите, чтобы я ехал с вами? Но я больше не служу у вас.

— Ты будешь служить у меня до тех пор, пока я сам не отправлю тебя в отставку.

Эшер растерянно заморгал.

— Но почему вы так неожиданно прерываете свой визит? Зачем нам возвращаться в столицу, ведь мы только что приехали на побережье?

На скулах Гара заходили желваки.

— Король умер, — глухо сказал он.

Эшер вздрогнул. Ему страшно хотелось выпить. Боль усиливалась, во рту чувствовался неприятный привкус.

— Как вы об этом узнали? Зет сказал?

— Я не знаю никакого Зета. Лучше замолчи и послушай меня. Мы…

— Но если вам сказал об этом не Зет, то тогда… — бормотал Эшер.

— Я приказал тебе замолчать! Ты не слышишь меня? Мой отец умер.

Эшеру вдруг стало смешно. Такое совпадение показалось ему забавным, и он захихикал.

— Ваш отец умер? Правда? И мой тоже! Наконец-то у нас появилось что-то общее. Ну, надо же!

Принц ударил его по лицу.

Прикоснувшись к уголку разбитого рта, Эшер взглянул на пальцы и увидел кровь. Он вытер ее подолом рубашки и нетвердой походкой направился к двери. Ему нужно было немедленно пропустить стаканчик-другой.

— Остановись! — крикнул принц.

Подбежав сзади к помощнику, он оттолкнул его к стене ударом в спину. Прижавшись щекой к обоям, Эшер застонал от боли. Спину жгло как огнем.

— Что это такое? — подойдя к нему, спросил принц.

С трудом открыв глаза, Эшер взглянул на него. Гар с ужасом смотрел на свои руки, которыми только что ударил Эшера. На них остались следы от крови.

— Ничего.

— Покажи мне свою спину! — потребовал Гар.

— Нет.

— Покажи, я тебе говорю, или я позову на помощь Даррана!

Эшер понял, что Гар действительно сделает это, и, дрожа всем телом, сбросил с себя рваную шелковую рубашку.

У Гара перехватило дыхание, когда он увидел спину друга.

— Кто это сделал?

— Никто.

— Эшер, скажи мне правду. Покушение на тебя равнозначно покушению на меня самого. Я хочу знать имя этого подонка!

— Оставьте, все это ни к чему, — грустно сказал Эшер.

Его охватывала тоска при мысли о том, что он никогда больше не увидит Рестхарвен, свой отчий дом, отца.

— Я требую, чтобы ты назвал его имя!

— Я сам упал и ушиб спину.

— Я тебе не верю.

— Это правда.

— Ты лжешь.

— Повторяю, я упал.

Гар, придя в бешенство, снова толкнул его и повалил на пол. Эшер снова почувствовал жуткую боль и засмеялся, чтобы не заплакать. Принц наклонился над ним, сжав кулаки.

— Это не смешно, — процедил он сквозь зубы.

— Я знаю, — промолвил Эшер и, прижавшись щекой к полу, продолжал смеяться.

В коридоре раздались шаги, и через мгновение дверь распахнулась.

— Дарран? — нахмурившись, промолвил принц. — Что вы здесь делаете? Я же велел вам ложиться слать!

— Простите, ваше высочество, но я хотел удостовериться, что с вами все в порядке.

— Ну, раз уж вы пришли, то сходите за лекарем. Разбудите его и приведите сюда. Немедленно!

— Слушаюсь, ваше высочество.

Дверь за Дарраном закрылась. Гар опустился на пол рядом с Эшером.

— Твой отец умер? — тихо спросил он.

Эшер прекратил смеяться.

— Да.

— Во время шторма?

— С ним произошел несчастный случай. Еще восемь месяцев назад.

— Прими мои соболезнования. А как ты узнал об этом?

— Мне рассказали братья.

— Это братья избили тебя?

— Они винят меня в смерти отца.

— Понятно, значит, тебя избили братья…

Ковер пах пылью и морской солью.

— Это пустяки, Гар. Самое страшное заключается в том, что теперь я изгой. Зет и другие братья запретили мне появляться дома. Я больше не выйду в море и не увижу Рестхарвен.

Физическая боль не могла сравниться с душевными страданиями Эшера.

— И на какой срок тебя отлучили от дома?

— Навсегда.

Гар возмущенно передернул плечами.

— А разве они смогут помешать тебе вернуться на родину?

«Еще как смогут! — с горечью подумал Эшер. — Более того, по неписаному закону рыбаков, они должны это сделать».

— Да, — ответил он.

— Но они несправедливо поступают с тобой. Рыбацкий промысел — опасное занятие, ты сам не раз говорил об этом. С твоим отцом случилось несчастье, но ты не виноват в этом, Эшер. Не беспокойся, я все улажу.

На душе потеплело, но он все равно покачал головой.

— Вы ничего не сможете изменить, Гар. Рыбаки живут по своим понятиям. Если вы вмешаетесь, наживете себе врагов.

— Но за что они избили тебя до полусмерти?

— Ерунда, — отмахнулся Эшер. — Со мной бывало и похуже.

— Правда? Когда?

Эшер вздохнул, и его грудь тут же пронзила острая боль.

— Давайте не будем об этом.

— Что значит, не будем? Тебя чуть не убили, выгнали из дома собственные родственники, и ты хочешь, чтобы я это так оставил?

— Но я прошу вас не вмешиваться в это дело.

Гар что-то сердито пробормотал себе под нос. В комнате установилось молчание.

— Что ты собираешься дальше делать? — наконец снова заговорил принц.

«Сначала хорошенько напиться, — подумал Эшер, — а потом найти доранского волшебника, который мог бы повернуть время вспять. И тогда Джед был бы здоров, а отец жив». Но он не мог так ответить Гару и поэтому пробормотал, глотая слезы:

— Не знаю.

— Я выезжаю на рассвете, ее величеству нужна моя помощь.

— Ясно.

— Я возьму с собой Мишна или Фитча.

— Вы возьмете с собой меня.

— Нет, ты не должен…

Эшер застонал и сел на полу.

— Вы возьмете с собой меня, — повторил он, стараясь говорить громко и убедительно, но его голос походил на мяуканье полузадушенного котенка.

Гар покачал головой.

— Ты сошел с ума, посмотри на себя. Ты не выдержишь столь долгое и трудное путешествие.

— Я должен уехать! — вцепившись в рукав принца, горячо заговорил Эшер. — Я не могу оставаться здесь! Как вы не понимаете?

Опомнившись, он разжал пальцы и выпустил рукав Гара. Принц глубоко задумался, а затем кивнул:

— Ну, хорошо. Ты поедешь со мной при условии, если лекарь разрешит тебе это.

— Да ну его, лекаря! Я в полном порядке.

Гар сокрушенно покачал головой, глядя на своего друга.

— Я не настаиваю, чтобы ты оставался у меня на службе. Сам решай, что тебе делать дальше. Но признаюсь, ты вполне устраиваешь меня как помощник Правителя олков. Мне бы хотелось, чтобы ты продолжал исполнять свои обязанности на этом посту.

Отвернувшись, Эшер саркастически усмехнулся. А что еще ему остается делать? Его лишили права выбора. Куда ему ехать, кроме столицы? Жизнь загнала его в тупик. Рыбаком ему уже никогда больше не быть, а с работой помощника Правителя олков он справлялся вроде бы неплохо. Ничему другому он так толком и не научился.

Эшер поднял голову.

— Я останусь на службе. Кроме меня, вряд ли кто-то еще сработается с такими занудами, как Дарран и Уиллер.

Гар хмыкнул.

— Ты сильно преувеличиваешь их недостатки. Впрочем, я искренне рад, что ты остаешься.

Эшер со стоном понурил голову. Он чувствовал, что если срочно не выпьет, то полезет на стену. Взглянув на Гара, он заметил темные круги у него под глазами.

— Вы уверены в том, что король умер? — спросил Гар.

Принц, помрачнев, кивнул.

— Уверен.

Он хотел еще что-то сказать, но тут дверь распахнулась, и в комнату вошел Дарран вместе с лекарем. Эшеру пришлось позволить врачу осмотреть свои раны и ушибы. Пока врачевали раны физические, он на время забыл о душевных.

* * *

Через несколько часов Эшер и принц уже сидели в седле. В предрассветных сумерках двор казался призрачным. Рядом с лошадью Гара суетился Дарран.

— О, ваше высочество, как бы я был рад, если бы вы послушались меня и остались здесь! — восклицал он.

Принц нахмурился.

— Я уже неоднократно это слышал. Хватит бубнить одно и то же! — оборвал он секретаря.

Дарран обиженно поджал губы.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Казалось, секретарь сейчас расплачется.

— Я положил вам в седельную сумку туго набитый кошелек, — продолжал он, — а также съестные припасы — хлеб, сыр и колбасу. — Дарран повернулся к Эшеру: — Следите за тем, чтобы принц ночевал в тепле, в удобных постелях, а не на обочине дороги, под кустом или в чистом поле. Вы отвечаете за него головой, слышите?

У Эшера не было сил и желания спорить.

— Да, — вздохнул он.

Из-за спины Даррана выглядывал Уиллер, его заплывшие жиром глазки злобно поблескивали.

— Спасибо за заботу, Дарран, — сказал принц. — Эшер знает свои обязанности. А вам сейчас лучше сосредоточиться на предстоящей работе. Не забывайте, что вы должны действовать от моего имени. Говорите с людьми мягко и уважительно и проявляйте милосердие.

Дарран кивнул.

— Хорошо, ваше высочество. Счастливого пути! Передайте от меня поклон ее величеству.

— Передам, — пообещал Гар и повернулся к стоявшим неподалеку хозяевам дома. — Благодарю за гостеприимство. Мне очень жаль, что я вынужден срочно покинуть вас.

Мэр и его пышно разодетая супруга поклонились.

— Если у вас будут какие-нибудь просьбы, обращайтесь к Даррану, — добавил принц и подъехал к Эшеру. — Ты уверен, что сможешь держаться в седле? — тихо спросил он.

Эшер кивнул. Его седельные сумки были набиты порошками, пилюлями, пузырьками с микстурами и растирками.

— Да, не беспокойтесь.

— Имей в виду, жалеть не буду, — предупредил принц.

— Я вас об этом и не прошу. — Эшер взглянул на верхушки деревьев, освещенные первыми солнечными лучами. — Солнце уже восходит. Мы отправимся сегодня в путь или нет?

Пришпорив коней, всадники выехали со двора. Впереди их ждало долгое путешествие в столицу.

* * *

Дорога пролегала через местность, над которой, оставляя разрушительные следы, пронесся свирепый ураган.

Глядя на поваленные деревья, сорванные крыши домов, обломки хозяйственных построек, принц упорно молчал. Он не пытался оказать помощь местным жителям или утешить их. Всадники останавливались на привал лишь для того, чтобы подкрепиться, справить нужду или дать отдохнуть усталым лошадям. Никто из встречавшихся им по дороге людей не узнавал принца. Гар был в простом кожаном костюме для верховой езды и коротком плаще с капюшоном, который скрывал цвет его волос, поэтому все принимали его за олка.

Когда солнце уже начало клониться к закату, Гар заявил, что им пора устраиваться на ночлег. Остановившись, всадники огляделись.

— Вон там стоит уцелевший сарай. Мы можем переночевать в нем, — сказал Эшер.

— Хорошо, — промолвил Гар и направил Баллодэра к деревянной постройке, темневшей поодаль. — Не бойся, я ничего не скажу Даррану.

В соломе, устилавшей пол сарая, шныряли крысы, через дыры в крыше проглядывало небо, но путники были рады и такому крову. Расседлав лошадей и дав им двойную порцию овса, они сели на охапку соломы и поужинали сыром и колбасой. В сарае стояла полутьма. У принца были с собой свечи и огниво с кремнем, но он решил не зажигать огонь.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Гар, искоса поглядывая на своего спутника.

Эшер пожал плечами.

— Нормально, — ответил он.

Гар устроился на постели из соломы.

— Если все будет хорошо, — чихнув от пыли, сказал он, — то мы доберемся до Дораны за неделю.

— А вы подумали о лошадях? Если мы загоним их, Мэтт нам этого никогда не простит.

— Знаю.

Порывшись в седельной сумке, Эшер достал пузырек со снадобьем, облегчавшим боль, и, морщась, сделал пару глотков. Через некоторое время боль стихла. Он облегченно вздохнул и тоже растянулся на соломе, подложив под голову вместо подушки седельную сумку.

От усталости ломило тело. Перед глазами кружились фиолетовые пятна. Эшер постарался расслабиться и заснуть.

— Мне было пять лет, когда Дурм подтвердил то, о чем все уже догадывались, — раздался в темноте голос принца. — Пережив первый шок, я стал жить в вечном страхе. Боялся, что родители разлюбят меня, отдадут в приемную семью, может быть, даже к олкам, которые, как и я, не обладают магическими способностями. Сам не знаю, почему мне в голову приходили подобные мысли… Но я был уверен, что стал большим несчастьем для родителей и для всего королевства. Королевской чете в отличие от других доранских семей разрешено иметь только одного ребенка, одного наследника… И поэтому отец должен был передать власть мне, калеке, лишенному магического дара.

— Странные законы, — усталым голосом промолвил Эшер. — Мне кажется, было бы разумнее иметь по крайней мере двоих детей — одного наследника, а другого про запас.

— Не забывай о нашей истории, о ереси Тревойла. В ту эпоху королевство едва не погибло из-за междоусобной борьбы братьев и сестер за право наследовать титул Заклинателя Погоды.

— А они не догадались просто бросить жребий?

Гар хмыкнул.

— Через три месяца после того, как было установлено отсутствие у меня магических способностей, отец взял меня на прогулку верхом, что стало для меня настоящим подарком. Мы отправились к подножию гор, и на привале отец сообщил, что у меня будет сестренка. Я удивился, поскольку думал, что буду единственным ребенком в семье, как предписано нашими законами. Отец сказал, что от меня требуется только одно — любить и беречь свою маленькую сестренку. Я должен был заботиться о ней, помочь ей стать величайшей в истории Лура Заклинательницей Погоды.

— Вам повезло, — насмешливо заметил Эшер.

— Помню, как отец поцеловал меня в лоб и сказал со слезами на глазах: «Я всегда буду любить тебя, Гар. Не знаю, почему у тебя нет магического дара, но я уверен, что это неслучайно. Барла уготовила для тебя какое-то важное предназначение, сынок. Я чувствую это в своем сердце. Нам нужно набраться терпения и ждать, когда прозвучит зов судьбы».

— Вы поверили королю?

— Да, я знал, что он действительно любит меня.

— А ваше предназначение? В чем оно заключается? Барла подавала какие-нибудь знаки?

— Нет, но отец свято верил в него. — Гар понизил голос до шепота. — Он умер… умер… Я не знаю, как мне пережить его смерть…

Снаружи раздался крик совы, вылетевшей на ночную охоту. Стоявшие в сарае лошади настороженно подняли головы, прядая ушами. Издали доносился лисий лай.

«Я тоже не знаю, как пережить смерть отца», — подумал Эшер, но не стал произносить эти слова вслух. В памяти невольно всплывали воспоминания о прошлом.

— Всего лишь один раз в жизни я видел, как мой отец плакал, — промолвил он. — Это произошло в день похорон мамы. Как сейчас помню, моросил мелкий надоедливый дождь. Когда тело предали земле и все, кто хотел, сказали прощальное слово, люди разошлись по домам. Один отец остался стоять у свежей могилы. Через некоторое время он упал на колени прямо в грязь и заплакал, повторяя дорогое имя: «Амаранда, Амаранда…»

— Сколько лет тебе тогда было?

— Восемь, совсем еще мальчишка. Видя, что отец не встает с колен, я опустился на землю рядом с ним, и он обнял меня. Такое случалось нечасто. «Не горюй, папа, — сказал я, — все будет хорошо. Когда я вырасту, то разбогатею и куплю тебе лодку. Мы назовем ее Амарандой и выкрасим в любимые мамины цвета — зеленый и синий. Кроме нас, никто никогда не ступит на борт этой лодки. Зету и остальным братьям мы разрешим лишь издали любоваться ею. Это будет только наше с тобой судно — твое и мое. Обещаю, папа, что так все и будет».

Гар тяжело вздохнул.

— Я сочувствую тебе, Эшер. Мне жаль твоего отца и твоего друга… Как, кстати, его зовут?

— Джед, — выдавил из себя Эшер.

Он хотел найти Джеда и взять на себя заботу о нем, но у него не было времени.

— Пойми, ты ни в чем не виноват.

— Я знаю. А теперь давайте спать. Впереди трудный день, и мы должны хорошо выспаться и набраться сил.

Гар не стал возражать. Через некоторое время его дыхание стало ровным и глубоким. Во сне он несколько раз пробормотал имя своего отца. В конце концов Эшер тоже забылся тяжелым сном. До рассвета было еще далеко.

 

Глава двадцать третья

— Ну, что? Ты видишь его? — спросил Мэтт, заглядывая через плечо Дафне.

Дафна оттолкнула его локтем.

— Не мешай мне! Молчи! Я должна сосредоточиться.

За окном маленькой гостиной сгущались сумерки, смягчая очертания города. Дафна была недовольна собой. После урагана прошло уже пять дней, а она до сих пор не сумела найти отражение Эшера в своем волшебном тазике. Раз двадцать Дафна совершала магический обряд, жевала и сплевывала лист танала, но у нее ничего не получалось. Голова раскалывалась от боли, в ушах шумело. Но все ее старания были впустую.

Сначала ей мешали отголоски непогоды, а потом витавшие над городом флюиды занимавшихся магией доранцев. Они пытались устранить последствия катастрофы, восстановить ущерб, нанесенный шквалистым ветром, наводнением и землетрясением. Даже Камень Круга в эти дни не смог помочь ей. Дафне удалось выйти на связь с Вейрой лишь сегодня утром. Разговор получился короткий. Дафна успела лишь убедиться, что ее наставница цела и невредима, и сообщить о том, что она и Мэтт тоже не пострадали.

Мэтт все еще горевал о смерти Беллидона и гибели жеребенка. Дафна ничем не могла его утешить. Сейчас ей необходимо было найти Эшера. В этом заключалась ее главная задача, на выполнении которой ей следовало сосредоточиться. От нее требовалось определить, жив ли он и возвращается ли в столицу.

— Ну, ладно, — сказал Мэтт. — Ты тут занимайся своим делом, а мне пора вернуться на конюшню. Биллем — хороший парень, но без меня с работой не справится.

Дафна едва сдержалась, чтобы не вспылить.

— Но ты же собирался поужинать со мной. Нам надо поговорить!

Он отвернулся.

— Я не могу сегодня, давай встретимся завтра.

— Завтра?! — воскликнула Дафна, выходя из себя. — Ты что, сдурел, Мэтт? Оглянись вокруг, вспомни о том, что произошло! Неужели ты не понимаешь, что все это означает?

Мэтт похудел и осунулся за последние дни, щеки его ввалились, под глазами залегли тени. Ссадины и порезы на теле зажили, но душевные раны до сих пор давали о себе знать. Прежняя упрямая и слепая вера сменилась сомнениями.

— Я не знаю, что все это означает, — заявил он раздраженно. — Ураган принес неисчислимые беды, много людей погибло. Погибли дети, Дафна! А что сделали мы с тобой? Что мы вообще могли сделать? Ничего!

— Это не наше дело! И ты это отлично знаешь. В наши обязанности входит наблюдать за обстановкой и ждать, а также вести за собой Эшера, делать все, чтобы исполнились слова Пророчества. Это он рожден вершить великие дела, а не мы.

Мэтта бросило в дрожь. Отшатнувшись от Дафны, он принялся расхаживать по комнате.

— В таком случае найди его! Прекрати читать мне нравоучения и займись делом! Нам надо убедиться, что он жив, что он не попал в беду. Если с ним что-то случилось, то…

Усилием воли Дафна подавила в себе растущее раздражение.

— Неужели ты думаешь, что если бы Эшера не было в живых, я не знала бы об этом? Или ты решил, что я утратила дар ясновидения?

— Не знаю. Но события часто идут вразрез со словами Пророчества.

Вцепившись в рукав его рубашки, Дафна дернула Мэтта за руку.

— Эшер жив. Садись рядом и молчи. Дай мне сосредоточиться, и я докажу тебе, что все идет по плану.

Мэтт сел на стул рядом с Дафной. Она пожевала еще один листок танала, выплюнула зеленоватую кашицу и снова начала мысленный поиск Эшера. На этот раз ей удалось напасть на его след.

Эшер ехал по дороге, в стороне от которой стояла разрушенная ураганом деревня. Везде валялись вырванные с корнем деревья. Он сидел в седле, опустив плечи и понурив голову.

Дафна сжала руку Мэтта.

— Он возвращается. Я вижу его, — прошептала она.

— Слава Барле! — дрогнувшим голосом произнес Мэтт. — Значит, с ним все в порядке?

Дафна чувствовала, что Эшера пронизывает боль. Он страдал от физических и душевных мук. Но сейчас это не имело никакого значения. Главное то, что слова Пророчества сбывались. Эшер возвращался в столицу.

Дафна помешала воду в тазике, и видение исчезло.

— Да, у него все замечательно, — ответила она.

Вздохнув с облегчением, Мэтт провел рукой по лицу.

— Ты не представляешь, как я рад, — промолвил он, но, взглянув на Дафну, осекся.

— Все в порядке, Мэтт, — сказала она, поймав на себе его встревоженный взгляд. — Я тоже волнуюсь, на карту поставлено будущее королевства. Эшер уже близко. Они продвигаются очень быстро. Завтра к вечеру или самое позднее послезавтра утром они будут здесь, в столице.

— Они?

Дафна нахмурилась.

— Эшер едет вместе с принцем. — Она тряхнула головой, чтобы избавиться от подавленного настроения, которое владело Гаром и Эшером и передалось ей. — Ступай на конюшню, ведь ты же собирался вернуться туда. Я позову тебя, когда ты будешь мне нужен. — Дафна дотронулась до висевшего на шее Мэтта кулона — волшебного камешка, с помощью которого всегда могла позвать друга. — Если почувствуешь, что я зову тебя, немедленно приходи. Я всегда сильно беспокоюсь, когда ты не отвечаешь на мой зов. Если будешь и дальше вести себя так, пожалуюсь на тебя Вейре.

Мэтт залился краской стыда. Сразу после урагана Дафна два раза призывала его к себе с помощью волшебного камешка, но Мэтт не мог бросить лошадей и не откликался на призывы.

— Обязательно приду, — пообещал он и, положив руку ей на плечо, озабоченно покачал головой. — Ты выглядишь усталой.

Дафна действительно очень устала. В последние дни она много работала — приводила в порядок книжную лавку, помогала соседям, а по ночам ее мучили кошмары. Она просыпалась на рассвете в холодном поту, исполненная дурных предчувствий.

— Я лучше останусь, — сказал Мэтт. — С лошадьми ничего не случится. Сварю сейчас суп и мы поговорим за столом.

Дафна предпочла бы, чтобы ее друг ушел. У нее кружилась голова и перед глазами после употребления листьев танала вспыхивали золотистые искорки. Хотелось остаться одной и лечь в прохладную постель, чтобы попытаться заснуть.

Она тряхнула головой.

— Нет, лучше уходи. Займись лошадьми. Возможно, скоро тебе придется надолго покинуть их. Со мной все будет в порядке.

Мэтт коснулся мозолистой рукой щеки Дафны.

— Ты в этом уверена?

Встав, она отвернулась от него.

— А разве когда-нибудь на твоей памяти я теряла уверенность в себе?

Мэтт засмеялся. Дафна этого и добивалась. Взяв свою куртку, лежавшую на подлокотнике дивана, он шагнул к двери.

— Как только Эшер вернется, сразу же дай мне об этом знать.

— Хорошо, — сказала Дафна и плотно закрыла за ним дверь.

Облегченно вздохнув, она разделась, приняла теплую ванну и нырнула в постель. Сил на чтение не осталось, поэтому девушка задула свечу и вскоре провалилась в глубокий сон.

* * *

— Посмотри! Отсюда уже видна Дорана, — сказал Гар, указывая рукой на горизонт.

Эшер и хотел бы, но не мог привстать на стременах. Он словно врос в седло, испытывая боль во всем теле. Вглядевшись туда, куда показывал принц, он ничего не увидел.

— Где вы ее видите?

— Посмотри внимательней! Видишь блеск между деревьями на горизонте? Это заходящее солнце отражается в окнах дворца. Считай, что мы уже дома. Нас отделяют от столицы несколько миль.

— Ясно, — промолвил Эшер, утирая рукавом потное небритое лицо.

Для принца Дорана была домом родным, для него — чужим городом. Впрочем, он тоже радовался, что скоро сможет отдохнуть и отоспаться в удобной постели. Эшер натянул поводья, и Сигнет высоко вскинул голову. Бедное животное тоже выбилось из сил. Мэтт придет в ярость, увидев, в каком состоянии лучшие лошади его конюшни. Ему придется долго приводить их в порядок.

— Надо прибавить шагу, — сказал Гар. — Давай пустим лошадей рысью.

Голос его прозвучал едва слышно, чуть громче шепота. Принц чувствовал себя не лучше своего помощника. Красные от усталости глаза глубоко ввалились, грязные волосы висели сосульками. Если бы Дарран увидел его сейчас, то наверняка упал бы в обморок.

— Рысью? — Эшер застонал. — У меня страшно болит спина и раскалывается голова.

— А ты думаешь, я чувствую себя намного лучше? Приободрись! Давай хотя бы чуть добавим. Если мы… — Он закашлялся, как чахоточный.

Когда приступ закончился, Гар, тяжело дыша, взглянул на своего спутника.

— Жалею, что взял тебя с собой. Ты очень слаб.

— Я прекрасно себя чувствую, — с угрюмым видом заявил Эшер и тут же невесело рассмеялся, поскольку это была явная ложь.

Пришпорив коней, они поскакали вперед, по направлению к городу, очертания которого вставали на горизонте. Оба слишком устали, чтобы продолжать разговор. За поворотом всадники въехали на городскую дорогу, проходившую по открытой местности. Здесь последствия пронесшегося урагана были не так заметны, и отсюда открывался вид на город, залитый закатным солнцем.

Дорога в поздний час оставалась пустынной, и всадники быстро приближались к Доране.

Через некоторое время они увидели огораживавшую столицу крепостную стену, выглядевшую целой и невредимой, как и мощные городские ворота.

— Неужели ураган пощадил Дорану? — пробормотал Эшер, вглядываясь вперед.

Сигнет замедлил шаг, но Эшер не стал подгонять обессилевшего коня. Гар, следуя его примеру, отпустил поводья Баллодэра.

— Вряд ли, — сказал принц. — Должно быть, Дурм организовал магов и чародеев, и они с помощью магии восстановили разрушенные постройки. Сейчас, наверное, жизнь в столице уже вернулась в привычное русло.

Эшер нахмурился. «Со смертью короля Борна жизнь уже не вернется в привычное русло», — подумал он. Теперь занять трон предстояло принцессе Фейн. Эта девушка могла натворить много бед. Сейчас в столице, должно быть, происходили интересные события.

Только вот участвовать в них Эшер не собирался. Он приехал в столицу для того, чтобы заработать денег, купить лодку и обрести душевный покой. Но судьба распорядилась иначе, обошедшись с ним в высшей степени несправедливо.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — промолвил принц. — Как только мы убедимся, что обстановка в Доране нормализовалась, я отпущу тебя на все четыре стороны. Ты сам решишь, что делать дальше. Я не стану удерживать тебя на службе. Ты был рыбаком, работал конюхом, думаю, тебе будет нетрудно найти себя в жизни.

Эшер искоса посмотрел на принца.

— И куда, по-вашему, я мог бы устроиться на работу?

Губы Гара скривились в усмешке.

— Ну, не знаю… Может быть, в книжную лавку Дафны? Ей наверняка нужен рассыльный.

У Эшера сжалось сердце. Он старался не думать о Дафне, но принц напомнил ему о ней.

— Я наверняка не все знаю, — осторожно сказал Гар. — Вы с ней…

— Мы всего лишь друзья, — поспешно перебил его Эшер. — По крайней мере были ими до недавнего времени. Не знаю, как она относится ко мне сейчас.

— Вы поругались перед твоим отъездом?

Эшер вздохнул.

— Мы просто расстались.

— Мне нравится Дафна, — задумчиво сказал Гар. — Она — необыкновенная девушка. Слишком хорошая для тебя. Послушайся моего совета, Эшер, как только вернешься в город… — Гар вдруг осекся. — Что это?

Со стороны города им навстречу на полной скорости неслась карета. В тишине вечерних полей слышался стук конских копыт и свист хлыста, которым кучер стегал лошадей.

Переглянувшись, всадники пришпорили коней. Несмотря на сильную усталость, Сигнет и Баллодэр перешли на галоп. Карета приближалась, и вскоре путники увидели, что это открытый экипаж, в котором кроме кучера находятся еще двое. Пассажиры стояли, что было очень опасно, учитывая с какой скоростью неслась карета. Эшер и принц заметили, что оба машут руками и что-то кричат. Еще немного и Гар узнал королеву. Ее распущенные светлые волосы развевались на ветру.

А рядом с ней стоял… У принца перехватило дыхание.

— Помилуй нас Барла, — прошептал он и, натянув поводья, остановил Баллодэра.

Эшер остановился рядом с ним. Ошеломленный Гар смотрел на приближавшийся экипаж. Не доезжая до окаменевших всадников, королевский кучер Мэтчер остановил лошадей. Дверца экипажа распахнулась.

— Отец?! — вскричал Гар и быстро спешился.

Отец и сын бросились в объятия друг друга. Король был еще слаб и заметно шатался, но был счастлив видеть Гара. Они плакали, смеялись, хлопали друг друга по спине. Их радость не знала предела.

Эшер невольно вспомнил недавний разговор со старшим братом. «Где отец, Зет? Я хочу это знать». — «Он там, куда ты его отправил, наш милый Эшер, в холодной земле».

Подбежав к мужу и сыну, королева стала обнимать их обоих. Все трое, улыбаясь сквозь слезы, что-то кричали друг другу.

Через некоторое время королевская чета и их сын разжали объятия и направились к ожидавшему их экипажу. Когда они сели в него и закрыли дверцу, Мэтчер ударил хлыстом по крупам лошадей, и коляска тронулась в путь. Ее пассажиры продолжали оживленно разговаривать, никто из них ни разу не оглянулся.

Проводив экипаж взглядом, Эшер нагнулся и взял поводья Баллодэра.

— Пойдемте, ребята, — сказал он лошадям и пришпорил Сигнета.

Они вошли в городские ворота вслед за королевским экипажем.