Прочтя записку Кики Страйк по первому разу, я почувствовала себя назойливой надоедой, которую уличили в том, что она заглядывает к соседям в окна или роется в их мусоре. Но очень скоро я проглотила стыд и решила, что поймаю Кики на слове. Наша бесконечная игра в прятки начинала меня утомлять, и я была готова получить ответы на свои вопросы добрым старым традиционным способом. В следующий же понедельник я намертво прилепилась к окну, выходящему на школьное крыльцо, высматривая Кики. Едва я заприметила наконец ее черную меховую папаху, мозг мой так и запульсировал от нетерпения. Но вот прозвенел первый звонок, парта Кики была по-прежнему пуста, а передо мной — сюрприз, сюрприз! — легла контрольная на тему супружеской жизни короля Генриха VIII. Пока я пыталась вспомнить, которым из жен удалось сохранить голову на плечах, а которым — нет, в школе совершилось преступление. К тому времени, как я сдала свой листок, ответив от силы на половину вопросов, в коридорах уже стоял шум и гам. Я вышла из класса и бочком-бочком протиснулась мимо группы девятиклассниц, что сбились в стайку рядом с туалетом.
— Говорят, замок взломали, пока она на уроке плавания была, — взахлеб рассказывала одна из девочек.
— Да кто ж оставляет такие ценности в раздевалке? — удивилась другая.
— Так ведь она ж не просто в шкафчике его бросила как попало: бери, кто хочешь! — фыркнула третья девица. — А в шкатулке заперла, дура ты набитая. А ключ она носит на шее, не снимая.
— На той неделе у Эрики Уиттикер теннисный браслет увели, — сообщила еще одна. — И шкафчик-то вскрыли так ловко, профессионалу впору! Небось, какая-нибудь из стипендианток постаралась.
— Боже ты мой! — охнула одна из девиц, лихорадочно хватаясь за мочки ушей. — Я ж изумрудные серьги в шкафчике оставила! — Да на твои дерьмовые побрякушки, Кортни, никто и не польстится, — фыркнула первая девочка. — Все отлично знают, что это подделка.
— От души надеюсь, что пропажа так и не отыщется, — шепнула подруге стоявшая рядом стипендиатка. Они понимающе поулыбались друг дружке и тут же замерли от страха, заметив, что я все слышала.
— Да что происходит-то? — полюбопытствовала я у сокурсницы по классу алгебры, что, к слову сказать, стояла, прислонившись к моему же шкафчику. При обычных обстоятельствах девица бы меня просто проигнорировала, но такой аппетитной сплетней кто же не поделится! — Кто-то спер кольцо Сидонии. — Она кивнула в сторону надменной девятиклассницы с иссиня-черными волосами и золотистыми глазами, что как раз выходила из кабинета директора в конце коридора.
— Это сегодня утром случилось? — уточнила я, внезапно почувствовав, как почва уходит из-под ног.
— Ага. Ты погоди: сегодня нас всех ждет то еще шоу, — проговорила моя сокурсница, недобро ухмыляясь. — Воровке, считай, крышка.
Кто-кто, а Сидония Галацина была не из тех, кого можно грабить безнаказанно: это вам в Аталантской школе кто угодно подтвердил бы. Это она-то, последняя принцесса в роду монархов и монархинь венценосного семейства бывшей Покровии, ныне живущего в изгнании! А кольцо, что Сидония так тщательно прятала, было не просто украшением. Перстень с огромным бриллиантом нежнейшего розового оттенка встарь украшал пальцы бессчетных королев; по слухам, он сверкал на правой руке высокородной Софии в ночь ее трагической гибели накануне коронации. София, к слову сказать, приходилась Сидонии родной тетей. Так что все умы занимал не факт воровства как таковой. Пропажа драгоценностей — это дело житейское, с кем не случается! Но всем отчаянно хотелось знать, у кого хватило дурости связываться с Сидонией, неофициальной тиранкой Аталантской школы. Злобная до мозга костей, Сидония — или Принцесса, как ее все называли, — была ослепительно-красива, богата и до невозможности обаятельна. Большинство взрослых находили ее неотразимой — с ее-то ямочками на щеках, европейским акцентом и безупречной манерой одеваться! Одна сердечная улыбка или звонкий девичий смешок — и все подпадали под ее чары. Мало кто способен был разглядеть, что природа наделила Сидонию, в придачу к сердцу, насквозь пропитанному ядом, еще и врожденным талантом портить жизнь ближним. По моим прикидкам, не кто иной как Сидония спровоцировала по меньшей мере дюжину нервных срывов и как минимум один случай крапивницы. О ней слагали легенды: кто, как не Сидония, выжила из Аталанты пять стипендианток еще только в приготовительном классе начальной школы! Принцесса разгуливала по школе в окружении четырех девочек, что рабски подражали ей во всем. Если она приходила в школу в укороченной норковой шубке, то на следующий день все остальные являлись в точно таких же мехах — ни дать ни взять хищная стая холеных белок. Если Сидония делала себе новую прическу, все четверо следовали ее примеру, неважно, шел им такой стиль или нет. Но, какими бы дурами набитыми они себя ни выставляли, задевать подруг Принцессы ох как не стоило! Подобно всем прочим ученицам, лишенным защитного слоя сшитых по авторской модели одежд, я благоразумно держалась от них подальше. Да и Пятерка, как сами они себя называли, меня как правило не трогала. Эти гарпии предпочитали добычу полегче. В меню у них всякий день значилось по стипендиатке. Я бы о Принцессином перстне даже задумываться не стала бы, если бы только кража не попахивала Кики Страйк. Такую дурацкую ошибку совершить мог только новичок; к тому же на момент совершения преступления Кики на уроке отсутствовала. Обнаружив в ней криминальные наклонности, я не то чтобы обрадовалась; но мне было ужас как любопытно знать, как ей это удалось. Справиться с двумя замками — это вам не фунт изюма; не каждая семиклассница на такое способна! Так что, как только прозвенел звонок на второй урок, я крадучись сбежала вниз, в раздевалку при бассейне, и внимательно исследовала дверцу Принцессиного шкафчика. Никаких следов повреждений я не обнаружила; кодовый замок казался ничуть не менее надежным, нежели все прочие.
— Ты что здесь забыла? — раздался у меня за спиной злобный голос. Я обернулась — и в животе у меня забурчало: передо мной стояла девица из числа Пятерки, девятиклассница по имени Наоми Трогмортон. Наоми выпала великая честь быть лучшей подругой Принцессы — а заодно и ее персональной девочкой для порки. Все сходились на том, что Наоми — самая хорошенькая из Пяти, но при этом она была беднее всех прочих, и Принцесса смотрела на нее примерно так, как смотрят на нечто, плавающее в общественном туалете. И обходилась с ней соответственно. Благодаря Наоми, прибытие в школу Пятерки сделалось своего рода ежедневным утренним шоу. Ничто так не бесило Принцессу, как появление лучшей подруги в особенно выигрышном платье. Сидония, не моргнув и глазом, отправляла Наоми домой переодеться — всякий раз, когда ей казалось, что подруга ее того и гляди затмит. В течение последующих нескольких дней над Наоми гадко подшучивали — чтобы та хорошенько усвоила урок. Заглянешь, бывало, в туалет — а там Наоми рыдает, вместо того, чтобы в класс идти. Впрочем, все доброжелатели очень быстро научились оставлять ее в покое. Даже до глубины души задетая, Наоми была опасна.
— Эй, Сидония! — крикнула Наоми. — Я поймала воровку. По кафельному полу зацокали невысокие каблучки. Из-за угла вышла Принцесса — и неторопливо направилась ко мне. Нежно улыбнулась, демонстрируя свои фирменные ямочки — и резко толкнула меня к шкафчику.
— Я тебя знаю? — глумливо осведомилась она, оглядывая меня с ног до головы своими золотисто-желтыми глазищами. И до чего же зловеще прозвучал ее вопрос! Я помотала головой, слишком напуганная, чтобы произнести хоть слово.
— Ты ведь не из девятого класса? — Из седьмого, — с трудом выдавила я.
— Фу-у! — фыркнула она, отходя на шаг назад — как если бы опасалась заразиться. — Как тебя зовут? — Ананка Фишбейн.
— А тебе идет. Противное имя — в самый раз для мерзкой девчонки. Наоми раболепно хихикнула.
— А теперь давай сюда мое кольцо, — потребовала Принцесса.
— Но, Сидония, я не брала никакого кольца.
— Фу-уу! Она назвала меня по имени. Не смей фамильярничать, свинюга, понятно? — Принцесса ткнула пальцем в складку детского жирка, от которого я все еще надеялась избавиться. — Но если ты ничего не крала, тогда зачем пытаешься открыть мой ящик? — И вовсе я не пытаюсь. Я просто хотела понять, как ей это удалось, — всхлипнула я.
— Кому ей? — раздраженно прорычала Принцесса. Дверь в раздевалку распахнулась, и от стены к стене эхом прокатился голос директрисы:- Что, ради всего святого, здесь происходит? Девочки, почему вы не в классе? — А мы поймали воровку, укравшую мое колечко, — сообщила Принцесса, разом перевоплощаясь в прелестную деточку, всеобщую любимицу. — Мы как раз собирались отвести ее к вам! — В самом деле? — равнодушно обронила директриса. Сюсюканье Принцессы не произвело на нее никакого впечатления; она принадлежала к числу тех немногих, кто оставался неуязвим для Принцессиного обаяния. Директриса поглядела на меня сверху вниз — и с трудом сдержала улыбку. — Ты ведь из класса мисс Джессел. Та самая девочка, что мечтает изучать гигантского кальмара. Ананка, если не ошибаюсь. Я молча кивнула.
— Кальмар, надо же, — хихикнула Наоми.
— Довольно, — отрезала директриса. — Ну что, Ананка, в том, что говорят эти самозваные блюстительницы порядка, есть хоть крупица правды? — Нет, мэм, я ничего не крала.
— Грязная маленькая лгунья! — настаивала Принцесса. — Мы своими глазами видели, как она опять пыталась взломать мой ящик. И вы только гляньте, во что она одета! Лишний доллар-другой ей явно не помешают.
— Ананка, будь так добра, выверни карманы, — вздохнула директриса. Я выложила на скамейку содержимое карманов: три монетки в двадцать пять центов, заколка-пряжку, одна штука, фиксатор от «молнии» и комок ваты, и позволила директрисе по-быстрому меня обыскать.
— Насколько я могу судить, она говорит правду, девочки.
— Может, ее стоит раздеть догола? — услужливо предложила Наоми.
— Вы обе возвращайтесь в класс, а я тут пока поработаю детективом, — отрезала директриса. — Иди сюда, Ананка. Давай-ка заглянем к тебе в шкафчик. Директриса повела меня к лестнице: краем глаза я заметила выражение лица Принцессы. Глаза навыкате, ноздри раздуваются, губы растянуты в подлую ухмылочку…
— Тебе крышка, кальмариха, — чуть слышно прошептала она. Вопреки всякому здравому смыслу, меня стошнило точнехонько на директрисины туфли. Наверное, если бы я наябедничала на Кики Страйк, это избавило бы всех от множества хлопот. Мать Принцессы кипела от ярости: в общество богатых наследниц Аталантской школы затесалась вульгарная воровка! По ее настоянию были досмотрены все другие шкафчики и ранцы; вещи стипендиаток «прошерстили» с особым тщанием. Дочку слесаря подвергли допросу «с пристрастием» — куда там святой инквизиции! — и на протяжении многих дней все только и делали, что пялились на руки друг дружки. Все это время я держала рот на замке, внушая себе, что доносчик хуже вора. Но в глубине души я просто-напросто слишком ненавидела Принцессу, чтобы помогать ей. После того, как меня самым тщательным образом обыскали, а кольцо так и не нашлось, я наивно полагала, что Пятерка оставит меня в покое. Куда там! Изо дня в день наглые девицы преследовали меня по пятам, терпеливо выжидая своего часа. Куда бы я ни шла, Принцесса либо кто-нибудь из ее прихвостней всегда держались рядом. Они засиживались в библиотеке, нашептывая: «Кальмариха!» — из-под прикрытия старых журналов «Лаки». Когда я шла по коридору из класса в класс, они шествовали за мной развернутым строем и разражались издевательским хохотом, если я вдруг спотыкалась или роняла книгу. Дошло до того, что я и в туалет не могла заглянуть без того, чтобы за мной не увязалась половина девятиклассниц. Невзирая на все мои усилия себя обезопасить, мой персональный Судный день настал первого апреля. Если не считать гниющего кальмара, подброшенного мне с утра в шкафчик, учебный день выдался относительно мирным. Прозвенел последний звонок; собиралась я нарочито медленно, надеясь, что тем временем все разбегутся восвояси и здание опустеет. К тому времени, как я заперла шкаф и двинулась к выходу, в коридорах повисла жутковатая тишина. Но вот я вышла во двор — и сразу поняла, куда подевался народ. Все были там, все ждали меня — а возглавляла толпу Пятерка, разодетая в пух и прах и готовая к бою. Принцесса шагнула вперед; на губах ее играла что ни на есть ослепительная, рассчитанная на учителей улыбка.
— Ага, вот и ты, кальмариха! Ну наконец-то! — воскликнула она с деланной сердечностью, подхватывая меня под руку и наклоняясь совсем близко. Пахло от нее фиалками и зубной пастой. — А мы-то тебя просто обыскались! — Я попыталась высвободиться, но Сидония лишь крепче стиснула мою руку и со сверхчеловеческой силой развернула меня лицом к толпе. — Мы уж подумали, ты занята, тыришь еще чьи-нибудь побрякушки! Какой-нибудь пустячок-другой — в дополнение к этому твоему сногсшибательному ансамблю. Дай-ка угадаю, откуда такая роскошь! «Гудвилл» прошлого сезона, не иначе? Или, может, ты бомжа ограбила? Принцесса помолчала, словно дожидаясь ответа. Я лихорадочно подыскивала слова — эх, отбрить бы ее какой-нибудь эффектной колкостью! — но под взглядами стольких глаз в голове моей не осталось ни единой мысли. Я стояла, точно немая. Не мой «звездный час», одним словом.
— Да ладно, ладно, — продолжала между тем Принцесса. — Держи свои секреты «высокой моды» при себе. Послушай, мы тут хотели кое-что с тобой обсудить. Мы к тебе давно приглядываемся: так вот, положа руку на сердце, ты же всю школу компрометируешь. Кальмариха, а кальмариха, когда ты наконец на диету сядешь? Ты разве не понимаешь, что рядом с такими толстухами даже мы смотримся не лучшим образом? Пока Сидония осыпала меня тонко продуманными оскорблениями, я вдруг заметила в толпе Кики Страйк — вот же она, стоит с краю! Вот уже много дней я ее не видела, а тут, понимаете ли, явилась — не запылилась. В отличие от других девочек, завороженно наблюдающих за развитием событий — кто в восторге, а кто и в ужасе, — Кики, не обращая внимания на происходящее, невозмутимо писала что-то в черной тетрадке. Она стрельнула в меня взглядом, вырвала страницу, аккуратно ее сложила. Вручила записку девице из числа Пятерки, шепнула что-то ей на ухо — и исчезла в толпе. Записка тут же перешла в руки Сидонии; ее подруга просто-таки слюнки пускала от возбуждения.
— Вот, мне передали. Сказали, тут та-акое говорится про нашу Кальмариху! Сидония торопливо развернула записку — так, чтобы было видно и мне.
— Ну что, посмотрим? На чистом листке значились три лаконичных фразы:
«Ты зря тратишь время. Она тут ни при чем. Загляни в сумочку к своей лучшей подруге».
У Сидонии отвисла челюсть; ее драгоценные ямочки растаяли на глазах. Профессионально наманикюренная ручка судорожно смяла записку в комок.
— Кто это написал? — завизжала она, являя сбитой с толку толпе свою истинную демоническую сущность.
— Вон та девчонка, — пролепетала напуганная подхалимка, указывая на пустое место. Море девочек отхлынуло в разные стороны, избегая указующего пальца. — Ну, то есть, она вот тут была, а теперь нету. Она мне и передала записку.
— Кто такая она? — не отступалась Сидония.
— Не знаю.
— Как это не знаешь? Ты что, слепая? Или дура безмозглая? Как она хоть выглядела-то? — Да я ж к ней не приглядывалась толком; вроде бы невысокая такая…
— Заткнись, идиотка никчемная! — прорычала Принцесса, отталкивая девочку. — Наоми! А ну-ка, иди сюда! Немедленно! Принцесса выхватила у Наоми сумочку — и вывалила все, что в ней было, на траву. Расшвыряла содержимое ногой и, нагнувшись, подобрала кошелечек. Там внутри и обнаружилось кольцо с розовым камнем.
— Я… я сама не знаю, как оно туда попало, Сидония, правда, — пролепетала Наоми, жарко краснея с головы до пят. — Небось, эта странная девчонка мне его подсунула. Принцесса недобро сощурилась.
— Что значит «странная»? — тщательно выверенным тоном осведомилась она.
— Беловолосая такая, на привидение смахивает. Жуть просто: глянешь — мороз по коже. И сдается мне, где-то я ее уже видела.
— Пошли, — приказала Сидония, грубо дергая Наоми за руку. — А с тобой я еще разберусь! — рявкнула она мне в лицо — и зашагала, расталкивая толпу, к серебристому «Бентли», что дожидался ее у школьных ворот. После ухода Принцессы толпа разбилась на дюжину маленьких группок — девочки, охая и ахая, бурно обсуждали происшедшее с подругами. По счастью, я перестала быть главной достопримечательностью: все гадали, что было в записке и кто — ее таинственный автор. Я прошла через гомонящую ораву школьниц, выскочила на улицу — и наконец-то почувствовала себя в безопасности. В мыслях у меня прояснилось нескоро — к тому времени я миновала не один квартал. Знала я одно: случилось настоящее чудо, и благодарить за него надо Кики Страйк. К тому времени, как я добралась до старого собора святого Патрика, что высился в нескольких кварталах к северу от моего дома, уже давно завечерело. По-настоящему темно в Манхэттене почти не бывает; там даже ночью царят вечные сумерки. Но собор стоял в глубине улицы, вдалеке от фар проезжающих машин, и словно прятался в тени массивной стены, что окружала как храм, так и кладбище при нем. Весь комплекс наводил на мысль о средневековой крепости: верхняя ее часть терялась на фоне беззвездного неба. Всякий раз, как мне случалось пройти мимо, ворота собора оказывались запертыми, удавалось лишь краем глаза рассмотреть кладбище, загроможденное мшистыми могильными плитами и мраморными памятниками — что за соблазнительное зрелище! Как всегда, я замедлила шаг и вгляделась в темноту. И тут из-за высокого дерева слева от входа кто-то выглянул: во мраке смутно замаячило бледное лицо. Я чуть не взвизгнула и бросилась было бежать, но не сделала и нескольких шагов, как любопытство превозмогло страх перед темнотой. Я повернула назад к собору, внушая себе, что я не видела ничего такого, чего не смог бы объяснить учебник для восьмого класса. Я робко толкнула створки — и ворота открылись. Я подошла к дереву, и, к вящему моему ужасу, бледное лицо вновь возникло передо мной, словно из ниоткуда — усмехаясь самым что ни на есть нечестивым образом.
— Привет, — сказало оно. Я отпрыгнула и споткнулась о могильную плиту. Лицо рассмеялось, и только тут я разглядела, что оно является неотъемлемой частью невысокой девчушки, волосы которой забраны под капюшон черной куртки.
— Для церковной службы поздновато, ты не находишь? — молвила Кики Страйк, выходя из-за дерева и откидывая капюшон.
— Что ты тут делаешь? — задала я дурацкий вопрос.
— Тебя жду.
— А, — отозвалась я, пытаясь собраться с мыслями. В Кики и впрямь ощущалось нечто нездешнее. При ближайшем рассмотрении кожа ее казалась слишком бледной, а черты лица — слишком уж безупречно изваянными. На диво хорошенькая — и до невозможности странная, вот какая она была. Поскольку ничего другого мне в голову не пришло, я сдуру ляпнула:- Зачем ты украла кольцо? Кики изогнула бровь.
— Ты что, за сегодняшний день так ничему и не научилась? Дурно обвинять людей в преступлениях, которых они не совершали.
— Значит, насчет Наоми все правда? — Конечно. История настолько пикантная неправдой быть просто не может.
— А откуда ты узнала, что кольцо — в сумочке у Наоми? — Мне многое известно, — небрежно обронила Кики.
— Про Пятерку? — В том числе, — отозвалась она не без иронии.
— К чему ты ведешь? То есть ты и про меня что-то знаешь? Мгновение она молчала. До странности светлые глаза внимательно вглядывались в мое лицо, как если бы Кики выискивала что-то, ей уже известное.
— Посмотрим-посмотрим… Я знаю, что друзей у тебя — кот наплакал. Я знаю, что ты — не такая, как все. И, сдается мне, ты со скуки помираешь, иначе не тратила столько времени, меня выслеживая. Знаю я и еще кое-что — и потому склонна думать, что ты мне небезынтересна. Я понятия не имела, полагается ли мне испугаться или почувствовать себя польщенной. Никто и никогда ровным счетом ничего интересного во мне не находил.
— А это… хорошо или плохо? — А это, мисс Фишбейн, тебе решать. Кики вручила мне листок бумаги — и зашагала к выходу, оставив меня перед пустым храмом: обдумывать вопросы, которые я не успела задать. На полпути к воротам Кики обернулась и помахала мне на прощанье — особым, очень знакомым жестом. Жест этот характерен для представителей королевского семейства Британии — и, как ни странно, в точности так же, помнится, сложило ладошку существо, что выползло из провала перед моим домом. Шок едва не сбил меня с ног, точно взбесившаяся антилопа-гну. Это была Кики Страйк, ну конечно же, она! Выходит, я — не единственная, кто видел Город-Призрак. Кики пробралась туда первой. В первое мгновение я почувствовала себя так, словно все, ради чего я трудилась, не покладая рук, у меня подло похитили. Затем я опустила взгляд на листок.
— «„Cafe Des Amis“, суббота, 9-00», — гласила записка. Итак, я приглашена на завтрак. Кики Страйк устроилась за столиком снаружи, разложив перед собой страницу сплетен из «Нью-Йорк пост». Ветер трепал газету, грозя унести ее прочь, но громадная чашка кофе с молоком надежно удерживала лист на месте. На голове Кики красовался зеленый замшевый беретик, лихо сдвинутый набок, а накрахмаленный воротник формы цвета хаки едва не утыкался в газету.
— Ты опоздала, — отчитала меня Кики, даже не потрудившись поднять глаза. — Если ты собираешься работать со мной, придется тебе поучиться пунктуальности.
— Кто сказал, что мы будем вместе работать? — буркнула я.
— А как иначе ты рассчитываешь отыскать Город-Призрак? — небрежно парировала Кики, послюнив палец и переворачивая страницу.
— Значит, ты нашла другой вход, да? Кики созиволила наконец-то поднять голову: глаза ее опасно поблескивали, точно айсберги на закате.
— На сегодня у нас дел невпроворот, — отрезала она, проигнорировав вопрос, и встала. На ней была полная герлскаутская униформа, включая ленту через плечо, густо увешанную значками — спереди и сзади.
— Ты — герлскаут? — издевательски фыркнула я. — А ты для них не старовата будешь? — Может, и так, да только в морскую пехоту меня не берут. — Кики перебросила мне через стол пухлый сверток. — Вообрази себе, сегодня ты тоже герлскаут. Мы пойдем инкогнито.
— Ни за что! Мне — напялить эту дрянь? — Два года назад меня с треском выперли из герлскаутов, после того, как я поделилась с отрядом иллюстрированным изданием «Анатомии человека». Да в гробу я эти герлскаутские тряпки видела! Кики сверкнула на меня глазами.
— Если идешь со мной — надевай, — отрезала она. Десять минут спустя я вышла из туалетной комнаты кафе в синтетической униформе, что немилосердно жала в самых неподходящих местах. Официантка расплылась в улыбке.
— Ах ты, моя лапушка! Я в детстве тоже была герлскаутом! — Я не герлскаут, я тайный агент, — буркнула я.
— Ой, как мило! — просияла она. Я с трудом подавила желание дать ей хорошего пинка и потопала на улицу, где уже дожидалась Кики. Она придирчиво оглядела меня сверху донизу и поправила на мне воротник.
— Недурно, — усмехнулась она. — Форма тебе к лицу. Вот над осанкой неплохо бы поработать. Первой остановкой на пути нашего следования стал сход герлскаутов в подвале полуразвалившейся церкви в Морнингсайд-Хайтс: ее древняя колокольня зловеще кренилась в сторону невысоких домишек через улицу. В подвале пахло плесенью и нафталином; собрание уже началось. Группка ничем не примечательных девчонок уселись в круг, на манер индейцев, на холодном бетонном полу. Одна-две подвинулись, освобождая нам место.
— Кики, ты как раз вовремя, — заметила пухленькая, приятная женщина в форме вожатой. Форма, к слову сказать, сидела на ней из рук вон плохо. — Лус Лопес как раз собирается рассказать нам о своем последнем изобретении. Подбодрим ее! Герлскауты послушно похлопали. Угрюмая девочка с длинными, вьющимися волосами, схваченными сзади в тугой «хвостик», поднялась на ноги, стремительно вышла вперед и остановилась перед столом, накрытым истрепанной простыней с выцветшими изображениями мультяшных персонажей. Неожиданно эффектным жестом Лус сорвала со стола простыню — и явила взглядам крохотный электронный прибор. И обратилась к зрителям — говорила она быстро, но при этом тщательно подбирала слова.
— Данное изобретение прошло испытание в полевых условиях и было признано в высшей степени эффективным. У моей мамы перед домом — маленький садик. За последние несколько месяцев кто-то разорял сад. Вообще-то мне до цветов дела нет, но мама очень расстраивалась. Свидетельства говорят сами за себя. Лус достала из кармана стопку «Полароидных» фотографий и пустила их по кругу. На снимках с разных ракурсов были запечатлены жалкие останки садика. На тротуаре тут и там валялись искалеченные тюльпаны и раздавленные луковицы. Десятки разноцветных, изящных анютиных глазок увядали на ветровых стеклах припаркованных тут же машин, а с ветки дерева свисала гирлянда душистого горошка.
— Я лично сразу заподозрила одну нашу соседку, миссис Гонсалес. Она мою маму терпеть не может, а сестрам вечно говорит гадости. Но доказательств у меня не было, а моя мама слишком вежлива, чтобы обвинить миссис Гонсалес в лицо. Я пробовала последить за садиком, но на ночные дежурства меня не выпускали, а вандализм имел место уже после того, как меня забирали домой. И тут меня осенило. В помойке рядом с домом я нашла старый бэби-монитор и, внеся кое-какие усовершенствования, преобразовала его в тот самый аппарат, что вы видите перед собой — подслушивающее устройство ближнего действия. Лус взяла прибор со стола и подняла повыше, чтобы всем было видно.
— Миссис Гонсалес — особа весьма и весьма разговорчивая. По моим наблюдениям, в свободное от разорения соседских садов время, она часами просиживала жирную задницу в кухне, сплетничая с подругами. Так что, установив в кухне «жучок», я должна была рано или поздно услышать, как негодяйка похваляется расправой с мамиными цветами.
— Я подружилась с Рози, дочкой миссис Гонсалес. С ней вообще никто не разговаривает: эта Рози такая противная, вечно в носу ковыряет. Спустя несколько дней я напросилась к Рози на arroz con leche. Стоило Рози отвернуться — и я установила прибор под раковиной в кухне. Теперь мне оставалось только настроить сканер на нужную частоту и дождаться, пока миссис Гонсалес сознается в своих преступлениях.
— Но, Лус! — перебила до глубины души возмущенная вожатая. — Никто не имеет права устанавливать подслушивающие устройства в частных домах! Ты вообще понимаешь, что совершила уголовное преступление? Нелегальная деятельность в рядах герлскаутов недопустима! — Герлскауты, — отвечала исполненная праведного негодования Лус, — верят в истину, справедливость и американский образ жизни. Чем мой поступок противоречит первому, второму и третьему? Я считаю, вандализм в чужих садах классифицируется как антиамериканская деятельность и не иначе. Кики наклонилась ко мне.
— Вот и наш первый рекрут, — шепнула она, запуская руку в рюкзак и извлекая на свет золотистый конверт, надписанный именем Лус.
— Рекрут? — переспросила я.
Как оградить себя от подслушивания
Ты правда надеешься, что твоя недавняя беседа с подругой Петунией — беседа самого что ни на есть личного свойства! — останется строго между вами? Но как можно быть уверенным, что, пока ты поверяла подруге свои cокровеннейшие, и может быть, даже кровавые тайны, некое третье лицо не ловило каждое ваше слово? Есть сотни способов подслушать чужие разговоры: в том числе и такие, что обойдутся тебе немногим дороже гамбургера. К счастью, в большинстве стран такого рода действия считаются противозаконными. Однако если твоей недоброжелательнице отчаянно нужна информация о тебе, она нарушит закон, не моргнув и глазом. Так не упрощай ей жизнь! Научись остерегаться следующих устройств:
Стетоскопы. Изобретательный преступник подслушает разговоры сквозь стены и двери с помощью самого обыкновенного стетоскопа. Однако, если твои враги не принадлежат к медицинскому сообществу, разжиться стетоскопом непросто. К сожалению, не так уж сложно заменить его самодельным устройством, состоящим из воронки (или верхней части пластиковой бутылки из-под лимонада) и резиновой трубки.
Записывающие устройства с речевой активацией. Полки ближайшего магазина канцтоваров наверняка завалены дешевыми разновидностями этих примитивных шпионских устройств. Найдутся среди них и такие, что не больше спичечного коробка: их легко спрятать в кармане, в сумочке или даже в лифчике.
Радиотелефоны. Подумай дважды, прежде чем поверять свои секреты по радиотелефону. Если это не цифровик, тебя кто угодно подслушает с помощью всего-то навсего полицейского сканера. (Собственно говоря, немало инвалидов, прикованных к дому, держатся в курсе последних сплетен, подключаясь к разговорам соседей).
Устройства наблюдения за детьми. Эти симпатичные приборчики можно с легкостью обратить во зло: самые лучшие «жучки» получаются именно из них. Если вы находитесь в радиусе действия, «аудионяня» передаст каждое ваше слово по воздушным волнам, где ваш разговор можно подслушать при помощи полицейского сканера или других бэби-мониторов.
Конференц-связь. Предположим, какие-то люди хотят подслушать разговор между тобой и твоей подругой. Если их телефон поддерживает услугу многосторонней (или трехсторонней) связи, они могут позвонить тебе и дождаться, пока ты ответишь. Как только ты скажешь «алло», они по-быстрому наберут номер твоей подруги. Каждая из вас подумает, что позвонила другая, а подлое третье лицо между тем, удобно откинувшись в кресле, будет спокойно слушать, о чем вы беседуете.