Настоящее

Рэм

— Ладно, что случилось? Чего ты хочешь? Мне пришлось ради этого одеваться. Я не смог найти чистые боксеры, так что вынужден был выйти без трусов под этими старыми трениками, поэтому…

Я тут же останавливаю его.

— Господи, я не так уж и благодарен тебе за красочное описание, чувак.

Он садится на стул напротив меня. В зале тихо. Обычное дело для воскресного вечера. Из музыкального автомата раздается какая-то старая песня, и, кроме нее, никто и ничто не нарушает тишины.

— Я прочитал.

Это все, что я говорю. А потом сижу и смотрю, как его лицо, до этого утомленное и апатичное до чертиков, вдруг загорается, словно лампочки на рождественской елке.

— Ну, и что она говорит?

— Ну, ребята, вы не вляпались ни в какие неприятности? — Кристен ставит бутылку перед Джеком.

Джек упирается локтями в стол и улыбается ей.

— А я когда-нибудь вляпывался в неприятности? — спрашивает он.

— А кто на прошлой неделе устроил экстремальные гонки с тем парнем, Фишером из Типтона? — говорит она, упирая руки в бедра.

Джек смотрит на нее с изумленным выражением лица.

— Клянусь, девочка, ты знаешь меня, как прочитанную тысячу раз книгу. Почему мы до сих пор не женаты?

Кристен закатывает глаза и переключается на меня. Вглядывается в меня несколько секунд, а потом склоняет голову набок.

— Ты говоришь об Эшли, не так ли?

Я прищуриваю на нее глаза.

— Что?

Она поворачивается к Джеку.

— Всякий раз, когда у него такое лицо, я слышу ее имя, — говорит она и вновь переключает внимание на меня. — Это действительно не секрет, сладкий.

— Хорошо, ты нас раскусила, — говорит Джек, вскидывая вверх руки.

— Проклятье, Джек, — говорю я, опуская глаза и качая головой.

— Не волнуйся, малыш, — говорит Кристен, опуская руку мне на плечо. — Я уже знала это.

Она оставляет нас, и я бросаю хмурый взгляд на Джека.

— Меня она никогда не называет сладким… или малышом, — говорит Джек, провожая ее взглядом.

Я игнорирую его, потому что он явно игнорирует меня. И, черт возьми, я не говорю об Эшли, во всяком случае, не столько, чтобы иметь при этом особенное «лицо».

— Эй, Крис, у тебя здесь осталось что-нибудь из еды? — обращается Джек к Кристен.

— Кухня закрыта, — кричит она через плечо.

— Что-нибудь, — просит он.

В ответ ему тишина, и его взгляд, в конце концов, возвращается ко мне.

— Итак, ты прочитал ее?

— Да, — говорю я, кивая. — Она, или Джен, заканчивает…

— Джен?

— Да, главная героиня, — поясняю я. — Ее зовут Джен. Но, в любом случае, она заканчивает…

Возвращается Кристен и бросает на стол пачку чипсов. Джек смотрит на Кристен взглядом, полным обожания, но я не могу утверждать, сарказм ли это или реальное положение вещей.

— Я люблю, когда ты готовишь для меня, детка, — говорит он.

Кристен отмахивается и закатывает глаза.

—Да-да. Не ешь слишком быстро. Это все, что ты получишь.

Джек разрывает пакет и, запрокинув голову, высыпает себе в рот половину содержимого упаковки. Между тем, Кристен поворачивается ко мне.

— Знаешь, ты подлетел слишком близко к солнцу.

Я смеюсь. Может, звучит и нервно, но, все равно, это смех.

— Что это должно означать?

— Это значит, что ты играешь с огнем. Ты обожжешься.

— Проклятье, девочка, — смеюсь я, — прекрати говорить загадками.

Она улыбается и пожимает плечами.

— Слушай, мне неизвестно, что между вами двумя произошло. Все, что я знаю, — она ушла. И не пойми меня неправильно. Я любила Эшли и не понимаю, почему вы двое не вместе. Я всегда думала, что вы поженитесь и заведете детей. И даже выбрала платье для свадебной церемонии, — она делает паузу, а потом продолжает. — Но она причиняет тебе боль, Рэм. Она огонь. Ты должен просто смириться с этим.

— Кристен, — говорю я, — Эшли не огонь… по крайней мере, не в этом смысле.

Джек бросает на меня быстрый взгляд с самодовольной улыбкой, и, вздохнув, мы оба ухмыляемся.

— Рэм, другого пути нет. Огонь есть огонь, — говорит она с легкой улыбкой.

Невольно моя ухмылка сменяется тяжелым вздохом. Иногда я жалею, что они все знают. Все они предполагают, что здесь нет моей вины, но я — нет. Я был бы счастлив все им объяснить, но даже Эшли не хочет, чтобы я узнал ее тайну, так что у меня просто нет права говорить кому-то об этом.

— Спасибо за разговор, Крис, — говорю я.

— Угу, — бурчит она, хватая пачку соли с верхней полки бара. Я смотрю, как она отходит и начинает заполнять маленькую солонку на столе через два от того, за которым сидим мы с Джеком. — Все, что я тебе скажу: когда тебе звонит прошлое, не отвечай, — говорит она. — Оно не скажет ничего нового.

Я снова смеюсь, но мой смех неискренний. Знаю одно: она не общалась с моим прошлым. Я киваю в ее сторону козырьком кепки и возвращаю внимание Джеку, который уже прикончил пачку чипсов.

— У нее там цитатник или что-то в этом роде? — спрашиваю я.

— Возможно, — возможно он, нисколько не удивляясь вопросу. — Ладно, так каков вердикт?

— Книга не закончена.

— Что?

Я качаю головой.

— Она не закончена.

— Как она может быть не закончена? Разве не все книги заканчиваются?

Я чувствую, что непроизвольно пожимаю плечами.

— Эта — нет. Я имею в виду, что они не воссоединились, либо не воссоединятся никогда.

— Хммм, — он покусывает нижнюю губу.

— Но она надписала ее, — говорю я.

Он смотрит на меня, словно не понимает.

— Ну?

— Она надписала так: это сто́ит?

— Это сто́ит? — повторяет он.

Я киваю.

Он приподнимает плечи и дарит мне удивленный взгляд.

— Это сто́ит — чего?

— Ну, когда я сначала увидел это, то не понял, о чем она говорит. Но потом я добрался до последней страницы, где прямо перед финалом книги Джен — девушка — спрашивает парня, сто́ит ли оно того — стоит ли оно того, чтобы быть с ней. И, насколько я могу судить, это единственный подобный вопрос в книге.

Глаза Джека округляются, и могу сказать, что он схватывает буквально на лету.

— Вау, — говорит он, кивая головой. — Ты должен на него ответить?

Я качаю головой и вздыхаю.

— Я не знаю.

— Подожди, почему она спрашивает об этом у тебя? Я имею в виду, ты явно любил ее. Ну, а если ты любил ее, то это, как минимум, того стоило, да? Так почему она об этом спрашивает?

Я ничего не говорю.

— Ты ведь любил ее, — он склоняет голову набок. — Ты любил ее? Да, Рэм?

Я киваю.

— Да. Да, конечно.

— Тогда как она могла не знать этого? Вы двое были, как вечно возбужденные Джонни и Джун, ну, или что-то в этом роде. (Примеч. Джонни Кэш и Джун Картер — знаменитые исполнители музыки в стиле кантри, признаны эталоном романтической любви и величайшей парой ХХ века). В городе не было ни одного человека, который бы не знал, что ты любишь…— он остановился. — Нет, погоди минутку. Позволь мне начать сначала, — он поднял вверх палец. — Нет ни одного человека в городе, который не знал бы, что ты все еще любишь Эшли Уэскотт.

Я ничего не говорю. Просто кусаю внутреннюю сторону щек.

— Кроме нее, — добавляет он. — Знают все, кроме нее.

Между нами на мгновение воцаряется звенящая тишина.

— Это так, правда? — он качает головой. — Почему так получилось, Рэм? — его взгляд внезапно становится обвиняющим.

Я коротко вздыхаю и оглядываю бар. Кристен в дальнем углу все еще заполняет маленькие солонки. Она вне зоны слышимости, а больше в баре нет никого. Прикрыв ладонью рот, сижу так около секунды, после чего опускаю руку на стол. Все это время Джек в упор смотрит на меня, словно готовится к тому, что я могу сказать. И правильно делает.

— Что ты сделал, Рэм?

Я качаю головой и смотрю на небольшую вмятинку на поверхности стола.

— Я ничего не сделал.

Джек вздыхает.

— Это из-за того, что я сказал ей прямо перед тем, как она ушла, — признаюсь я.

— Подожди минутку. Так ты знаешь, почему она ушла?

Я ничего не говорю. Думаю, это лучший ответ на его вопрос.

— Все это время… — продолжает он, — все это чертово время, пока мы все сидим здесь и гадаем, почему эта девушка вернула ключ, закрыла банковский счет и уехала из города, ты знаешь причину? — он делает паузу, чтобы перевести дух. — Рэм, что ты ей сказал?

Я смотрю в потолок и, на миг зажмурив глаза, выдаю:

— Я сказал, что никогда не любил ее.

— Что? — практически кричит он.

Мои глаза распахиваются, и я тут же замечаю быстрый взгляд Кристен в нашу сторону. Подняв руку и покачав головой, даю ей понять, что все нормально. Кажется, это срабатывает, потому что она возвращается к своему прежнему занятию.

— Что? — снова говорит Джек, как будто я не расслышал его с первого раза. К счастью, на этот раз он не кричит.

— Я был не в себе. И она искала повод, чтобы сбежать. Я просто подумал, что дам ей его.

— Что? — он проводит рукой по волосам, смотрит вокруг, а затем устремляет свой взгляд обратно на меня. — Почему? Почему ты был не в себе? И почему она искала повод, чтобы сбежать?

Я пытаюсь рассмеяться и небрежно пожимаю плечами.

— В этом городе это вопрос на миллион долларов, не так ли?

— Черт, Рэм! — теперь он в нетерпении. — Я, вроде как, твой лучший друг. Разве я не должен знать о таких вещах? Лучшие друзья знают друг о друге то, что больше никому не известно, верно?

Я выдыхаю и секунду смотрю на него. Действительно не знаю, почему я никогда не рассказывал ему. Он бы сохранил тайну Эшли, я знаю. Но опять же, я принципиально никогда никому не рассказывал. Конечно, никто никогда и не спрашивал. Либо они слишком боялись, либо им просто нравилось верить в свою собственную версию.

— Что она сделала? — спрашивает он.

Мой взгляд снова падает на Кристен в дальнем углу зала и задерживается там на несколько секунд. Я вижу, как немного соли просыпается на стол. Она берет щепотку и бросает ее через плечо, а остальное смахивает на пол. Потом я обращаю внимание на часы рядом. Обыкновенные черно-белые офисные часы, спешащие на пятнадцать минут и висящие на стене, оклеенной выгоревшими обоями. Без них стена смотрелась бы пустой. Их секундная стрелка издает несколько ритмичных щелчков, после чего мои глаза перемещаются на повтор какой-то старой игры в маленьком телевизоре над нами. А потом ничего не остается. Не остается ничего, что помогло бы мне увильнуть ответа.

— Она любила кое-кого еще, — переведя дыхание, говорю я.

Он сужает глаза, но ничего не говорит.

Мое сердце разгоняется, но, несмотря на это, по моим венам стало разливаться какое-то спокойствие. Я никогда не говорил об этом вслух.

— Она изменила тебе? — он выглядит так, будто слова даются ему с трудом.

— Нет, — быстро отвечаю я, — нет, она не изменяла.

— Тогда какого черта ты несешь? — спрашивает он.

Я скрещиваю на груди руки и ищу ответа на потолке. Несколько мгновений спустя возвращаю взгляд на Джека.

— Оуэн, — говорю я. — Она любила Оуэна.

У Джека такой вид, будто он увидел привидение. С лица сползает краска, челюсть отвисает.

— Как? — спрашивает он.

Чувствую, как мои щеки раздуваются, и я с силой выталкиваю из них воздух.

— До того, как она переехала сюда. В Миннесоте. В школе.

К нему, кажется, начинает приходить понимание. Он слегка прикрывает рукой рот. В остальном он словно одеревенел, глаза прикованы к чему-то в противоположной стороне бара, а потом снова мечет взгляд на меня.

— Открытки?

Я просто киваю головой.

— Это была она.

— Ничего себе, — говорит он, кажется, частично переварив эту информацию, — так же, как и я год назад. — Ничего себе. Прости, приятель. Это… Я не видел, чтобы она туда ходила.

Я просто сижу и тяжело вздыхаю.

— Да, — говорю я. — Ну, я тоже.