Патрик лениво развалился на низенькой тумбе во дворике напротив входа в апартаменты, которые они занимали со дня возвращения во дворец вот уже две недели. Его внимание было поглощено весьма легкомысленным занятием: он чистил маленьким десертным ножом апельсин, но говорил при этом о вещах вполне серьезных.

Хотя бы раз в жизни, Шарлотта, прислушайся к голосу разума. Ты в положении, и я был бы последним идиотом, если бы позволил тебе снова пересекать пустыню верхом. По правде говоря, чудо уже то, что ты не выкинула еще в первый раз.

Шарлотта вздохнула. Халиф еще слаб и не скоро поправится, но уже ясно, что это вопрос времени. Патрику нечем здесь заняться, и он рвется вернуться с командой в Испанию, чтобы закончить ремонт «Чародейки».

— Я полагаю, мое обещание быть осторожной вряд ли тебе убедит? — не унималась она.

Патрик отложил в сторону нож и отправил одну сочную дольку в рот.

— Вы абсолютно правы, миссис Треваррен, — отвечал он, старательно разжевав и проглотив апельсин, дабы его слова казались внушительнее. — Оно совершенно меня не убедит. Во-первых, у вас нет никакого представления о том, что значит «быть осторожной». Во-вторых, ваши обещания не стоят и ломаного гроша.

Щеки Шарлотты порозовели от негодования.

— Я могу быть хитрой, но никогда не была бесчестной, — возразила она.

Ее муж ухмыльнулся, наслаждаясь очередной долькой сочного, ароматного плода.

— О нет, моя дорогая, я никогда не сомневался в чистоте твоих помыслов. Но, увы, путь к их достижению часто бывает у тебя весьма извилист.

Шарлотта постаралась не поддаваться возмущению. Она хотела во что бы то ни стало отправиться с Патриком в Испанию, но не сомневалась, что давить на него бесполезно — ссорами она ничего не добьется. Он явно решил при необходимости даже запереть ее, а ей совсем не улыбалась перспектива вновь оказаться пленницей.

— Я буду находиться в гареме, как и в прошлый раз? — спросила она невинным голоском, но что-то в ее тоне насторожило Патрика, с прищуром посмотревшего на нее.

— Вряд ли. Думаешь, я забыл, как ты перелезла через стену и чуть не угробила себя в пустыне, пока Халиф не нашел тебя?

А она подумала об Ахмеде, вероломном брате султана, запертом теперь в тесном каземате в старой части дворца, и содрогнулась, взглянув на Патрика. Конечно, условия содержания будут совершенно различными, но суть-то остается одна. Она снова узница.

Патрик привлек ее к себе и положил ей в рот дольку апельсина. По ее языку растеклась ароматная прохлада.

— Где же ты собираешься меня держать? В коробке, как ручную мышь?

— Как ни глупо это звучит, — отвечал он, снова угощая ее, — я уверен, что смогу доверять тебе, если ты будешь чем-то занята во дворце.

Шарлотта наслаждалась чудесным фруктом, борясь с поднимавшейся в ней волной возбуждения от близости Патрика.

— Чем-то занята? — переспросила она. — Например?

Он снова усадил ее подле себя на тумбе.

— Кохран отправляется со мной, следовательно, он не сможет быть лекарем при Халифе. Мне станет гораздо спокойнее, если я буду знать, что за моим другом присмотришь ты.

Возможно, капитан говорил совершенно серьезно или просто Шарлотте очень хотелось в это поверить, но ей гораздо больше нравилось присматривать за кем-то другим, чем самой оставаться объектом для присмотра.

— Это правда? — спросила она.

— Это правда, — почему-то хрипло отвечал Патрик, касаясь ее лица пальцами, пахнущими апельсином, — А я успею вернуться и забрать тебя отсюда еще до того, как ты сможешь разлюбить меня.

«Невероятно», — подумала Шарлотта. Ее сердце уже ныло от мысли о неизбежной разлуке с мужем.

— Я всегда была уверена, что место жены подле мужа, особенно если она в положении, но вижу, что у меня нет выбора. Я обещаю оставаться здесь.

— Спасибо. — Он придвинулся поближе и наградил ее легким поцелуем.

Это так поразило Шарлотту, что она чуть не упала с тумбы. Благодарность была последним, чего она могла бы от него ожидать, да к тому же сейчас, после выигранной стычки, когда капитан имел полное право быть довольным собою.

Он засмеялся, глядя в ее распахнутые от удивления глаза, и снова поцеловал ее, на этот раз более чувственно. Теперь они оба чуть не соскользнули с тумбы на пол… но тут из дверей комнаты раздался голос.

— Прошу прошения, сэр, — скачал Кохран смущенно, — но на рейде стоит корабль, и выглядит он подозрительно.

Патрик мгновенно оказался на ногах, Шарлотта ощутила, как напряглись его мускулистые руки, легко поднявшие ее с тумбы.

— Ты опознал его? — спросил капитан у старпома.

Полуобернувшись к Шарлотте, он остановил ее коротким строгим взглядом, красноречиво говорившим: лучше ей не болтаться сейчас под ногами и держать свое мнение при себе.

— Ничего определенного, капитан, просто мне не правится его вид. Нутром чую здесь что-то не так.

Патрик стремительно удалился, а Шарлотта осталась на месте, хотя и сгорала от любопытства. Но не стоит лишний раз попадаться на глаза мужу в такой серьезный момент: он может снова лишить ее свободы под предлогом безопасности.

Кохран почтительно коснулся лба, как бы отдавая ей честь, и последовал за капитаном.

Через несколько секунд работы над собой, хотя она и подчинилась приказу мужа, ей до смерти не хотелось отсиживаться в тылу, когда, похоже, назревали важные события. Шарлотту все же решила, что лучше всего заняться полезной деятельностью, и направилась в апартаменты Халифа.

Рашид находился там, не спуская настороженного взгляда воспаленных глаз с лица султана.

— Что-то случилось? — спросил евнух, услышавший суету в коридорах.

Его бронзовые пальцы сжались на рукоятке кинжала, и весь его вид не оставлял сомнений, что он будет сражаться насмерть, защищая своего хозяина.

Шарлотта удивлялась такому проявлению верности, которого не приходилось ожидать от раба, оскопленного самими же хозяевами. Она встретилась с ним глазами.

— На рейде стоит незнакомый корабль, и мистер Кохран беспокоится.

Рашид оставил в покое клинок, но озабоченность его не покинула. Он снял со лба султана компресс, прополоскал, отжал над стоявшей рядом миской и снова положил на голову Халифу.

— Это могут быть пираты, — размышлял он вслух, — или друзья Ахмеда, поспешившие присягнуть новому правителю.

Халиф застонал во сне и пробормотал что-то нечленораздельное.

— Пираты? — судорожно вздохнув, переспросила Шарлотта. Она уже имела достаточно драматичный опыт общения с этими отверженными, скитающимися по морям, и отнюдь не жаждала его возобновлять. — Вряд ли они настолько глупы, что отважатся атаковать дворец…

— Мне надо пойти самому взглянуть, что случилось, — решился Рашид. Он вынул из ножен кинжал и вложил его рукоятку Шарлотте в руку. — Прошу тебя оставаться здесь, возле султана. Если кто-нибудь попытается сюда проникнуть, убей его.

Шарлотту поразила хладнокровная жестокость приказа.

— Нельзя же убивать всех подряд! Это может быть Алев или кто-то еще из женщин.

Темные глаза Рашида, как всегда, оставались непроницаемыми.

— Весь дворец полон предателей и шпионов, — сказал он. — Гарем тоже не защищен от предательства. Никто, кроме меня, капитана Треваррена или мистера Кохрана, не должен пытаться проникнуть в эту комнату.

— И, по мнению Патрика, эта комната — самое безопасное убежище для его беременной жены, — пробормотала себе под нос Шарлотта, глядя вслед уходящему евнуху. Она осталась наедине со спящим Халифом.

Султан снова застонал и дернулся во сне, и Шарлотта пододвинула пуфик, чтобы сесть рядом с софой.

— Вот так, — произнесла она, словно успокаивая одного из своих младших братьев, увидевших страшный сон, — не волнуйтесь, Вы в полной безопасности. — И она, внимательно осмотрев кинжал, отложила его с содроганием.

Халиф открыл глаза, удивленно взглянул на нее и пошутил:

— О Рашид, как ты изменился!

Шарлотта постаралась тут же ответить, чтобы не дать султану догадаться, что Рашид покинул его из-за угрозы пиратского налета. Она взяла его исхудавшую руку, стараясь найти силы, чтобы улыбнуться в ответ на шутку.

— Как вы себя чувствуете?

Султан вздохнул.

— Так, словно я трое суток пролежал голым на песке под палящим солнцем. Вы не смогли бы утолить мою жажду несколькими глотками воды?

Шарлотта наполнила из хрустального графина пиалу и поднесла ее к потрескавшимся губам султана. В его карих глазах она заметила след замешательства, вызвавший у нее тревогу.

— Вы не хотели бы что-нибудь поесть? Я могу послать за свежими фруктами или сыром.

Халиф покачал головой и снова откинулся на шелковые подушки.

— Нет, мрачно ответил он, — я не голоден. — Он взял ее руку. Теперь, по прошествии времени, лубки с его пальцев уже сняли, но раны все еще были покрыты струпьями, а новые ногти только начали отрастать. — Пожалуйста, — продолжал он. Я бы не хотел оставаться один.

Она улыбнулась и кивнула, чтобы подбодрить его, от души надеясь, что они не станут частью добычи для банды мародерствующих пиратов. Хотя ее страхи, пожалуй, напрасны, подумала она. Если даже на борту таинственного корабля окажется шайка головорезов, Патрик с командой смогут дать им достойный отпор.

— Я не собираюсь покидать вас, — мягко отвечала она, вспомнив, как ее мачеха, бывшая отличной сиделкой, умела успокаивать больных, легко достигая своей целя с помощью ласковых слов и сочувствия. В очередной раз Шарлотта с особенной теплотой вспомнила Лидию.

— Тогда поговорите со мной, — словно малое дитя, попросил Халиф. — Расскажите мне о тех местах, откуда вы родом.

Неожиданные слезы подступили к глазам Шарлотты, и, проглотив комок в горле, она сказала:

— Я выросла в маленьком городке под названием Гавань Куад.

— Гавань Куад, — повторил Халиф, не выпуская ее руки и глубоко вздыхая.

Шарлотта постаралась овладеть своими чувствами. Когда она вернется в штат Вашингтон, она соберет всех своих юных братьев и кузин и подробно расскажет им обо всем; о султанском дворце, о корабле Патрика и о пиратах. Тогда уж она сможет дать волю чувствам и вести себя, как хочет, а не так, как того требуют обстоятельства.

— Это очень красивое место, — задумчиво продолжала она. — Там растут деревья с такими густыми кронами, что даже удивительно, сколько в них скрывается белок. Они всегда зеленые — в основном это ели, кедры и сосны, — и на фоне голубого неба их кроны кажутся чернильно-черными. А вода! Она совершенно синяя, а иногда бывает — я имею в виду Пугетский пролив, конечно…

— Там есть горы? — голос Халифа был хриплым. Шарлотта потрогала его лоб, невольно повторяя жест, перенятый у Лидии. Она беспокоилась, так как ее пальцы коснулись сухой и горячей кожи.

— Да, — тем не менее продолжала она. — От нас видно гору Олимпик, возвышающуюся над хребтом Пениннсьюла. Зимой они все покрыты снегом, а летом белые шапки остаются лишь на вершинах. Иногда их склоны кажется пурпурными. — Она остановилась, прислушиваясь к подозрительным хрипам в легких Халифа. — А если повернуться в сторону материка в ясную солнечную погоду, то вы увидите гору, которую индейцы зовут Тахома.

— Я бы хотел повстречаться с индейцами… — прошептал Халиф. От слабости он впал в состояние беспокойной полудремы, не приносящее отдыха.

Шарлотта несколько минут не решалась выпустить его руку, чувствуя, что над его жизнью нависла угроза, совсем не связанная с пиратами. Обернувшись, она обнаружила, что неслышно вошедший Патрик смотрит па нее. Выглядел он встревоженным.

Она осторожно положила на постель руку Халифа и пересекла комнату, чтобы тихонько переговорить с мужем.

— На нас собираются напасть пираты?

Патрик мрачно уставился на нее, словно она говорила на непонятном ему языке.

— Патрик! — всполошилась Шарлотта. Если ей угрожает оказаться с перерезанной глоткой или увезенной в другой гарем, она, по крайней мере, хотела бы об этом знать.

— Нет, то есть я не уверен. Они отправляют к берегу шлюпку с двумя людьми, а мы с Кохраном будем ждать их на пристани. — Взор Патрика обратился на спящего друга. — Как чувствует себя Халиф?

Шарлотта скрестила руки и испытующе посмотрела на Патрика, смущенная его поведением.

— Ему хуже, — сказала она честно. — У него жар, и мне не нравится, с каким трудом он дышит.

Патрик молча подошел к ложу больного и пощупал его лоб.

— Проклятье! — произнес он. — Уж не подцепил ли султан заражение крови или что-нибудь в этом духе, как ты думаешь?

Она подняла с мраморного пола миску, вода в которой уже нагрелась и приносила страждущему мало облегчения.

— Это больше похоже на пневмонию, — возразила она. — Я видела, как от нее умирали лесорубы и женщины, только что родившие детей. Болезнь набрасывается на изможденный организм.

Казалось, что взгляд капитана способен прожечь стены.

— Халиф может умереть! — прошептал он сквозь зубы, и незнакомый с ним человек мог бы сейчас испугаться за участь Шарлотты. — После всего, что пережил, он может умереть.

Только спустя несколько долгих секунд Шарлотта отважилась взять Патрика за руку.

— Мы ведь не знаем еще наверняка. Я только предполагаю, а уж меня не назовешь авторитетом в медицине.

Патрик не отрывал взора от Халифа, словно гипнотизируя неведомого врага, предлагая ему принять телесное обличье и выйти на честный поединок. Прошло немало времени, пока он снова посмотрел на Шарлотту, и она смогла различить отчаяние на дне его синих глаз.

— Мне нужно быть сейчас на берегу вместе с Кохраном, — сказал он, положив руки ей на плечи. — Постараюсь вернуться как только смогу.

Она кивнула, все еще держа в руках миску. Когда Патрик вышел, она выплеснула ее содержимое во двор и дернула за шнурок колокольчика, чтобы позвать служанку.

Рашид вернулся раньше Патрика и застал Шарлотту обмывавшей свежей холодной водой лицо, торс и подмышки Халифа.

— Что происходит? — спросила она хриплым шепотом. Был жаркий послеполуденный час, и во всем дворце стояла мертвая тишина, как и всегда в это время.

Евнух потеснил Шарлотту, чтобы помочь ей держать и поворачивать султана.

— Я всего лишь раб, — проворчал он. Страх за жизнь хозяина сделал его сварливым. — Я не могу знать обо всем.

— Неправда, — возразила Шарлотта. — До тебя первого доходят все слухи, что носятся по дворцу. Неужели слуги ничего не говорили о том, что за корабль стоит на рейде?

Рашид попытался запугать ее одной из своих гримас.

— Слуги знают еще меньше моего. Прекрасно. — Шарлотта постаралась взять себя в руки, глубоко вздохнув. Пригладив волосы и одернув платье, она сказала: — Стало быть, мне надо самой выйти на берег и разузнать, что там творится.

Евнух остановил ее, не успела она пересечь и половины комнаты. Шарлотта удивилась, с какой грацией и легкостью двигался этот крупный человек.

— Капитан не желает, чтобы ты вмешивалась.

Шарлотте до смерти надоело выслушивать, чего желает и чего не желает капитан. Она вырвалась от Рашида.

— Возможно, тебе и нравится быть рабом, — не выдержала она, — а мне — нет!

В глазах у Рашида вспыхнуло такое пламя, что она тут же пожалела о своих словах. Прикусив губу, Шарлотта попыталась было извиниться, но еще более мрачное выражение уязвленной гордости на лице евнуха быстро иссушило поток ее красноречия. Она вернулась к ложу Халифа, не сказав ни слова, — максимальная уступка обстоятельствам, на какую она была способна.

Прошло около часа в неловком молчании, пока не явился слуга, пригласивший ее к Патрику, и Шарлотта встретилась с мужем в отведенной для них комнате, рядом с покоями султана.

Капитан выглядел рассеянным, нетерпеливым и необъяснимо равнодушным к ней. Он беспорядочно заталкивал свои немногочисленные пожитки в арабские седельные сумки, с которыми обычно путешествовал верхом.

Шарлотта всполошилась.

— Ты уезжаешь? — Слова сами собой складывались в фразы обвинения и упрека. — А как же осложнения у Халифа? А как насчет пиратов в заливе, которые только и ждут возможности перерезать нас всех прямо в постели?

Патрик повесил кожаные сумки через плечо, и в глазах его полыхнул мрачный юмор.

— Это рыбаки, — вздохнул он, — а не пираты. Они уже неделю в море и зашли сюда запастись пресной водой, вот и все. А что до Халифа, я ведь могу положиться на вас с Рашидом.

Ее пронзила горечь при мысли о разлуке с Патриком, пусть и короткой, но она быстро оправилась. Она должна переносить невзгоды с высоко поднятой головой и не подавать виду, как уязвима. Это нужно для их ребенка, которому только предстоит появиться на свет.

— Я понимаю, — сказала она как можно более сдержанно.

Патрик задумчиво смотрел на нее. Шарлотта ждала, что он скажет ей на прощание, что любит ее или даже что ему ненавистна разлука, но он так и не произнес ни слова. Он просто обнял ее и поцеловал, а потом вышел, так ничего и не сказав напоследок.

Такое молчаливое прощание Глубоко ранило Шарлотту, hi) она была не из тех женщин, которые в подобных случаях способны заливаться слезами. Ее здоровая натура всегда брала верх и не давала ей распускаться.

Зная, что возле Халифа дежурит Рашид, она поспешила по лестнице к окну, из которого могла видеть, как Патрик со своими людьми скачет по освещенной сумеречным светом пустыне.

Шарлотта где-то слышала, что это плохая примети смотреть вслед тому, кого любишь, пока он не скроется из виду, но ей всякий раз хотелось еще мгновение видеть Патрика, потом еще мгновение…

Когда он въехал на высокую дюну и обернулся к ней в прощальном приветствии, сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди и она не смогла подавить глухого рыдания.

Она взмахнула рукой ему в ответ, повернулась и пошла во дворец.

Халиф проснулся через час с небольшим. У него был сильнейший жар, и он находился в полубредовом состоянии, но Шарлотте удалось уговорить его выпить несколько глотков бульона и холодной воды, после чего он впал в беспокойное забытье.

Шарлотта от усталости тоже начала грезить наяву, но Рашид вернул ее на землю, взяв за локоть.

— Идите отдохните немного, миссис Треваррен, — сказал он. — Я разбужу вас, если увижу, что ему становится хуже.

Шарлотта была с ним согласна. К тому же ей хотелось немножко побыть одной и помечтать о будущем ребенке. Она кивнула и вышла из султанской опочивальни. Но прежде чем вернуться к себе в комнату, она подошла к окну, обращенному на море, и смотрела на темные волны.

Грозный силуэт корабля по-прежнему четко виднелся на водной глади, и от его присутствия Шарлотту вдруг пробрал холод, хотя ночь была теплой. «Рыбаки». — убеждала она сама себя. Ведь Патрик с мистером Кохраном встречались с незнакомками и решили, что те не представляют опасности,

Хотя живот ее пока оставался плоским, у Шарлотты появилась привычка прикладывать иногда к нему руки, словно для того, чтобы почувствовать трепет новой жизни, зародившейся в ней. Она снова взглянула на судно и снова вздрогнула, но напомнила себе, что беременные женщины часто бывают подвержены всяким надуманным страхам и причудам.

Шарлотта наконец вошла в свою спальню о, какой пустой показалась она без Патрика! быстро почистила зубы, умылась и лила спать. Она грезила о всаднике, едущем через пустыню, залитую лунным светом, и душа ее была вместе с ним телом она оставалась во дворце.

Утром Халифу стало легче, хотя он сильно ослаб. Шарлотта читала ему вслух, то и дело уговаривая выпить еще чашечку свежей воды, и рассказывала про своего отца, дядю, братьев и сестру. Когда вскоре после полудня султан уснул. Рашид пришел сменить ее у постели больного. Он был весьма озабочен.

— Что случилось? — шепотом спросила Шарлотта.

К ее удивлению, евнух не старался уйти от ответа.

— Это все тот корабль, — сказал он, хмуря брови. — Они давно уже набрали воды, сколько им было нужно. Им больше незачем оставаться здесь.

— Надеюсь, люди Халифа несут стражу вокруг дворца.

Рашид кивнул.

— И все же мне это не нравится. У Ахмеда есть могущественные друзья, готовые на предательство — и вокруг дворца, и внутри его.

Шарлотте стало не по себе. Ей с самого начала был отвратителен брат султана, отъявленный негодяй и тупица. Последние же события доказали ею вероломство по отношению к Халифу и дьявольскую жестокость:

— Нам лишь остается быть бдительными, — только и сказала она.

Желая побыть в женском обществе, Шарлотта направилась в ту часть дворца, куда кроме женщин имели доступ лишь евнух и сам Халиф, хотя часть обитательниц гарема отнюдь не испытывала к ней дружеских чувств. Однако стоило ей войти в хамам, как вокруг собрались все султанские жены. Они горели желанием узнать, каково состояние Халифа, хотя многие откровенно завидовали ее привилегированному положению.

Пользуясь тем, что она была переводчицей, Алев постаралась поскорее удовлетворить их любопытство и увела Шарлотту в дальний уголок сада, где рос старый вяз. Шарлотта прикоснулась к его мощному стволу, вспоминая обстоятельства своего побега. Конечно, многие назвали бы ее попытку провалившейся, но, по крайней мере, она до конца боролась за свою свободу, а не сидела в бездействии, оплакивая судьбу.

Алев с неожиданной силой сжала ей руку.

— Говорят, что теперь ты любимая жена Халифа, что отныне ты не живешь в гареме оттого, что делишь с ним ложе. Это правда?

Оскорбление, проникло в самое сердце Шарлотты и растеклось ядом по жилам.

— Я замужем за капитаном Треварреном! — отчеканила она. — И я верна своему мужу. И ложе мое находится в той комнате, где мы спим с Патриком.

Алев замигала, почувствовав растерянность. Однако она мгновенно справилась с собой и продолжала:

— Так, может, ты передашь султану весточку от меня? Ты просто скажешь ему, что его сыновья живы и здоровы и что я умоляю позволить навестить его и убедиться, что он поправляется.

Гнев Шарлотты несколько поостыл. Если бы Патрик был столь тяжко болен и ей не разрешали его видеть, она возненавидела бы всех окружающих.

— Я передам все, о чем ты просишь, — мягко сказала она. — Вот только Рашид не допускает к нему никого, кроме Патрика и меня, и не думаю, что его удастся переубедить.

Голубые глаза Алев вспыхнули.

— Рашид просто полный дурак! — возмутилась она. — Он всего лишь евнух, он раб, а я скоро стану матерью двух наследников престола. Халиф разрешит мне войти в его комнату, если ты попросишь об этом его самого.

Шарлотта только молча кивнула, потупив глаза, так как знала, что просьба Алев наверняка встретит отказ, и испытывала лишь сочувствие к этой женщине.

Ближе к вечеру Шарлотта выкупалась в приготовленной Алев ванне, переоделась в чистое платье и вместе с другими женщинами выпила кофе со сладостями. Одна из невольниц играла на арфе прелестную мелодию, а другая подпевала ей на одной грустной повторяющейся ноте.

Это была заунывная жалоба заключенного в клетку вольного существа, и сердце Шарлотты разрывалось от боли.