– Я не поеду, – упрямо твердил Дерби, а Кейли завязывала ему галстук, не обращая на его слова никакого внимания.

– Этим утром Саймон должен был давать присягу перед вступлением в новую должность. Торжественная церемония, посвященная специально этому событию, была запланирована сразу после церковной службы.

– Нет, ты поедешь, – сказала Кейли, все еще мучаясь с галстуком. – Ты дал мне слово прошлой ночью и поздно отступать.

– Прошлой ночью ты была... мы... – Дерби слегка покраснел. – Ты вынудила меня.

– Тем не менее, – засмеялась Кейли, – ты обещал.

Она провела руками по могучим плечам Дерби, разглаживая ткань его безукоризненно чистого костюма.

Дерби вышел из дома с угрюмым лицом. Он помог Кейли сесть в кабриолет, забрался сам и взял в руки вожжи, за все это время не проронив ни слова.

Кейли не смогла долго выносить это тягостное молчание.

– Твой отказ присутствовать на церемонии не заставил бы Саймона изменить решение, – сердито заметила Кейли, когда они ехали по узкой извилистой дороге, ведущей к дому Уилла и Бетси, который лежал в четырех милях от их собственного.

Ангус был единственным членом семьи, который не собирался присутствовать на торжестве. Он остался дома только потому что был слишком болен, чтобы совершать поездки.

Дерби с деланной сердитостью посмотрел на жену и тут же расплылся в стыдливой улыбке.

– Я не могу понять, миссис Элдер, какое влияние вы на меня оказываете, хорошее или плохое?

– Хорошее, – авторитетно заверила его Кейли и погладила по руке.

Последние несколько дней она, не щадя сил, трудилась над скульптурой и не совершала больше пугающих перемещений из одного века в другой. Кейли была вполне довольна жизнью – о чем еще могла она мечтать? Только о том, чтобы все оставалось как есть.

Дерби смотрел на дорогу невидящим взглядом, его лицо снова приняло серьезное выражение.

– У тебя не вызывает беспокойства то, что Саймон станет префектом? – спросил он. – Кроме него у Этты Ли никого нет, к тому же он первенец Ангуса. Если с ним что-нибудь случится, как переживет это Ангус?

Кейли положила голову на плечо Дерби, пытаясь хоть немного утешить его.

– Мне тоже не нравится это, – призналась она. – Но я могу понять желание Саймона сделать что-то, что он считает важным для себя. Кроме того, это не наше дело, и не нам решать, не так ли? Я сомневаюсь, что ты был бы рад вмешательству в твою жизнь, Дерби Элдер.

– Он должен принимать в расчет Этту Ли и Ангуса, – настаивал Дерби.

– Я согласна, для Этты Ли было бы трагедией, если бы кто-то причинил Саймону неприятности или тем более убил бы его: для всех нас это стало бы тяжелым ударом. Но она не одинока в этом мире – у нее есть я и ты, Уилл и Бетси, и преданный ей дедушка. А Саймон не может жить, во всем угождая Ангусу, ты ведь не очень-то утруждал себя этим.

– Меня удивляет, что среди женщин так мало адвокатов, – с иронией заметил Дерби. – Мужчина никогда не сможет привести столько доводов, сколько сможет женщина.

Кейли улыбнулась, хотя любое событие, подтверждающее будущее, к которым относилось и назначение Саймона, заставляло тревожно биться ее сердце.

– Чтобы ты знал, в двадцатом веке среди адвокатов будет гораздо больше женщин, как и среди докторов.

Дерби долго сидел молча. Кабриолет качался и подскакивал на примитивных пружинах, единственная лошадь, косматая серая кобыла из конюшни Трипл Кей, монотонно кивала головой.

– Тот мир лучше? – неожиданно спросил Дерби. – Я имею в виду мир, из которого ты пришла.

Кейли не смогла заставить себя солгать.

– Да, во многом.

– Тебе когда-нибудь хочется вернуться?

– Нет, – не задумываясь, выпалила Кейли. Ей не нужно было долго искать ответ, она давно знала его.

– А если бы меня здесь не было, ты думала бы так же? – допытывался Дерби.

Очевидно, это было утро дилемм и трудных вопросов. Кейли облизнула губы, она часто делала это, когда задумывалась над чем-то, затем покачала головой.

Дерби держал одной рукой вожжи, а в другую взял ладонь Кейли. Их пальцы переплелись.

– Если со мной что-нибудь случится, – тихо произнес он, – дай мне слово, что ты вернешься обратно.

Ее горло сдавил спазм.

– Это не делается по заказу, Дерби, – с трудом вымолвила она. – Это не так просто, как прийти на станцию, купить билет и сесть в поезд.

Дерби сжал ее пальцы.

– Ты не допускаешь, что это... ну... своего рода умение или сила, которыми ты пока не овладела? Не исключено, что перемещением во времени можно управлять. Как ты считаешь?

Кейли никогда не задумывалась над тем, что этот процесс может быть подчинен ее желанию, и сомневалась в верности такой теории, но она зародила в душе Кейли слабую надежду.

– Что натолкнуло тебя на эту мысль? – ответила она вопросом на вопрос.

Дерби пожал плечами.

– По-моему, почти все, что происходит с нами, является результатом того или иного выбора, который мы сами сделали, решений или поступков, которые мы совершали, даже когда происходящее кажется случайным.

Кейли размышляла об этом весь остаток пути, пока они не добрались до дома Уилла и Бетси. У дома стоял фургон, запряженный четырьмя лошадьми. Парадная дверь распахнулась, и во двор шумной гурьбой высыпали дети. За ними шел Уилл, одетый в свой лучший костюм. Он помахал Дерби и Кейли шляпой и одного за другим усадил детей в фургон. Последней вышла Бетси. На ней было прелестное платье розового цвета, а в руках она держала большую корзину. Уилл забрал у жены корзину и подошел к кабриолету.

– Бетси собрала здесь кое-что для пикника, – сказал он, улыбаясь. – Лучше пусть корзина будет у вас, а то мальчишки съедят все еще до того, как мы приедем в город.

Дерби засмеялся и поставил корзину с провиантом за сиденье. От нее исходил чудесный запах.

– Ты, наверное, их совсем не кормишь, – засмеялся Дерби.

– Черт возьми, – не без гордости возразил Уилл, – они едят как саранча.

– Уилл, – ласково позвала его Бетси, она уже села в фургон, – мы опоздаем, если будем долго валандаться.

– Я предпочел бы пропустить службу в церкви, – Уилл понизил голос до заговорщического полушепота. – Может, вы скажете, что у вас ось сломалась?

Дерби снял шляпу и шлепнул ей Уилла.

– Ты неисправимый грешник, Уилл, – засмеялся он.

Кейли забрала у Дерби шляпу он, видимо, забыл, что это была не та мятая шляпа, в которой он объезживал лошадей – расправила ее и попыталась напустить на себя чопорный вид, но знала, что ее выдают смеющиеся глаза.

– Двухчасовая проповедь будет полезна для ваших душ, – сказала она, насколько могла, серьезно.

Уилл и Дерби застонали в один голос.

В городской церкви яблоку было негде упасть. Дерби пропустил Кейли вперед и проводил ее на переднее сиденье, затем вернулся к дверям и взял под руку топтавшуюся у входа Тесси. Он почти силой усадил ее на скамью рядом с Кейли, а сам сел с другого боку, вытянув ногу, чтобы у Тесси не было возможности убежать. Она долго ругалась вполголоса, порываясь уйти, а Дерби сидел с самодовольным видом и еще поддразнивал се.

Кейли подумала, что, наверное, никогда еще не любила своего мужа сильнее.

Служба, действительно, была долгой, и Кейли казалось, она не высидит до конца. В маленьком помещении было так душно и жарко, что она чуть не задохнулась, а от неподвижного сидения на неудобной скамейке из необработанной древесины заболели кости.

Когда святой отец прочел последнюю молитву, Тесси пихнула Дерби в живот соломенной сумкой, протиснулась в проход и покатилась к дверям. Дерби последовал за ней, бросив озорной взгляд на Кейли, которой тоже не терпелось выйти на свежий воздух.

Тесси стояла на улице, под дубом, тень от листвы делала ее платье пестрым. Она изо всех сил старалась придать своему лицу сердитое выражение, но даже когда она грозно потрясла пальцем перед носом Дерби, ее темные глаза светились благодарностью.

– Да вы просто обезумели, – набросилась она на Дерби, – совсем обезумели!

– Прости меня. – Дерби молебно сложил руки и засмеялся. – Меня охватил приступ негодования.

Она опять шлепнула его сумкой, а потом сама расхохоталась и посмотрела на Кейли, как бы ища в ней союзницу.

– Вы вышли замуж за брата самого дьявола, мисс.

– Я думал, ты уехала из города, не попрощавшись, – Дерби уже не шутил, хотя с его лица еще не сошла улыбка. – Если ты ищешь работу, то можем предложить тебе работать у нас, будешь помогать Мануэле.

– Я вас и так долго терпела, мистер, – с нарочитой серьезностью ответила Тесси и похлопала пухлой рукой по сумке. – Я уже купила билет. Поеду домой, в Миссури, к сестре. У меня есть деньги, что вы мне дали, а у нее – домик и клочок земли. Мы прекрасно заживем.

– Я рад за тебя, – сказал Дерби и наклонился, чтобы поцеловать свою старую подругу. Тесси попыталась было сопротивляться, но потом сдалась и, всхлипнув, заключила его в крепкие объятия. Когда она отпрянула и посмотрела в лицо Дерби, в ее глазах стояли слезы.

– Берегите себя, Дерби Элдер. У вас теперь есть прекрасная жена и настоящий дом. И дайте шанс мистеру Каванагу, слышите? Этого хотела ваша мать.

– Ты всегда была добра ко мне, Тесси. – Дерби сжал ее руки, но не дал никаких обещаний. – Спасибо тебе за это.

Тесси достала из рукава платья скомканный платок и приложила его к глазам. Она помахала Дерби на прощание рукой, кивнула Кейли и поспешно зашагала по дороге.

Дерби долго смотрел ей вслед.

Кейли обняла его за пояс.

– Знаешь что? Я не просто люблю тебя, Дерби Элдер, я тебя обожаю. Можешь быть уверен.

Он посмотрел на нее, поцеловал кончик ее носа и повел обратно в приход, где благочестивые прихожане, вероятно, вовсю обсуждали последнюю неприличную выходку разбойника Дерби Элдера.

Уилл достал из кабриолета корзину с провизией, Бетси расстелила на траве одеяло и начала наполнять тарелки для мальчиков и Этты Ли. Саймон, выглядевший как заправский законник, подсел к ним, используя вместо стула бревно. Он помахал Дерби и Кейли, подзывая их присоединиться.

Принятие присяги должно было состояться на парадной лестнице церкви после пикника. Саймон, как сообщила Бетси, собирался произнести короткую речь.

– Почему ты не предложил Тесси поесть с нами? – Бетси вопросительно посмотрела на Дерби, когда дети съели то, что было положено им на тарелки, и принялись гоняться друг за другом по церковному двору, смешавшись с толпой других детей и издавая воинственные кличи, словно несколько армий сошлось в отчаянной битве.

– Она все равно не осталась бы, – с сожалением в голосе ответил Дерби.

Он снял сюртук и повесил его на шест ограды церковного двора, галстук он снял еще раньше и казался Кейли особенно привлекательным в своей белой рубашке без ворота, простом жилете, черных брюках и начищенных ботинках. Портупея, которую он обычно носил на поясе, лежала под сиденьем кабриолета. Саймон уступил свое место Кейли, а Уилл принес для Бетси деревянный ящик из фургона. Каждый держал в руках тарелку с ломтиками ветчины, бобовым салатом и кусочками пирога из сладкого картофеля.

– По крайней мере, ты дал жителям Редемпшна новую тему для пересудов, благодаря тебе им будет, о чем поговорить, – сказала Бетси с одобрительной улыбкой. Она, конечно, была в курсе того, что Дерби провел Тесси в церковь и усадил в передний ряд.

– Их это не должно шокировать, ведь они всегда ожидают от меня каких-нибудь выходок, – резонно заметил он.

Кейли испытывала неземную радость оттого, что сидела здесь, рядом с мужчиной, которого боготворила, в кругу людей, ставших ее семьей. Если бы она могла ухватиться за это мгновение, остановить время, задержать его хоть ненадолго, она сделала бы это, чтобы дольше вкушать светлые минуты наслаждения, запомнить родные голоса, прозрачную синеву неба, аромат летней травы.

У Кейли слезы навернулись на глаза, и, как на грех, Дерби сразу же заметил их. Он опустился перед ней на колено, отставив в сторону тарелку.

– Кейли? Что с тобой, дорогая?

– Просто я очень счастлива! – с трудом проговорила она сквозь слезы и всхлипывания.

Все дружно засмеялись.

– Прими мои поздравления, брат, – Уилл, сидевший на краю одеяла, похлопал Дерби по спине. – Мне знакомы все эти признаки. Можешь быть уверен, ты скоро станешь отцом.

Лицо Дерби просветлело.

– Кейли... это... Это возможно?

Его вопрос еще больше развеселил общество, и на этот раз Кейли засмеялась вместе со всеми.

– Конечно, это возможно, – сказала она всхлипывая и смеясь одновременно.

У нее были и другие признаки беременности, которые она замечала уже не первую неделю. Дерби взял ее ладонь в свои руки.

– Ты думаешь, это так и есть? – продолжал допытываться он, не веря своему счастью.

– Да, – кивнула Кейли.

Дерби встал, поднял Кейли на ноги, обхватил за талию и, издав громкий торжествующий клич, закружил ее как сумасшедший. Кейли ухватилась за его шею и чувствовала себя на седьмом небе от счастья, хотя знала, что скоро его может сменить скорбь.

Принятие присяги прошло, как и полагается, в очень торжественной и серьезной обстановке, несмотря на то, что несколькими минутами раньше все от души веселились. Когда Саймону нацепили значок, он произнес слова клятвы, положив руку на Библию, и пообещал по мере своих сил отстаивать законы государства и нации. Затем новый префект города произнес короткую, но искреннюю речь.

Когда он закончил, граждане Редемпшна закричали громкое «ура» в его честь, и каждый захотел пожать Саймону руку. Уилл и Дерби кричали громче всех и были первыми в толпе, ринувшейся поздравлять вновь назначенного стража закона и порядка. Кейли внимательно наблюдала за ними во время церемонии. Их лица, с такими похожими профилями, были суровыми и озабоченными, они переживали за брата.

– Надо отвезти детей домой, – тихо сказала Бетси, беря под руку Уилла, когда торжество подошло к концу. – Пойди спроси Саймона, может Этта Ли переночует у нас, ведь он, наверное, захочет остаться в городе и уладить какие-то дела в своей конторе.

Уилл кивнул и пошел к Саймону. Дерби уже собрал вокруг себя ватагу племянников. Он закинул их по одному в фургон, нарочито пыхтя от натуги, что ужасно забавляло мальчишек.

– Всем оставаться на месте, хулиганы, – приказал Дерби, вызвав взрыв веселого детского смеха.

– Здесь Самюэл и Натан, – доложил он Бетси, потирая ладони как после тяжелой работы. – Боюсь, что Ангус и Билли на крыше отхожего места и отказываются спускаться.

– Как бы не провалились, – забеспокоилась Бетси, но ее глаза при этом искрились смехом.

Этта Ли несмело подошла к Дерби и потянула его за рукав.

– Вы не могли бы помочь мне забраться в фургон, дядя Дерби? – попросила она.

Дерби наклонился, взял в ладони ее личико и чмокнул племянницу в лоб.

– Конечно, мог бы, принцесса, – ласково ответил он. – И обязательно помогу. Может быть, хоть ты культурно повлияешь на своих неугомонных братьев.

Он посадил ее в фургон с такой нежностью, будто девочка была сделана из самого хрупкого хрусталя.

К тому времени, как Дерби и Кейли вернулись домой, уже смеркалось. Дерби сразу же направился к хлеву, посмотреть, как там дела, а Кейли пошла в дом, чувствуя себя довольной, но очень уставшей.

Мануэла занималась стряпней – со времени обеда прошло уже довольно много времени, и Кейли порядком проголодалась, – а за столом сидел отец Амброс.

Кейли нравился этот человек, и она была искренне рада его визиту.

– Как прошло торжество? – спросил священник, поднимаясь со стула.

– Замечательно. Народу было видимо-невидимо, наверное, весь город собрался, – ответила Кейли.

Она немного смущалась, ведь отец Амброс венчал их с Дерби, но ни Дерби, никто из членов его семьи не были ревностными католиками и редко посещали церковь.

Священник улыбнулся, будто прочел ее мысли.

– Я думаю, Саймон будет хорошим префектом. Он сильный, честный и очень порядочный человек.

Кейли вздохнула. Сейчас, когда сгущались сумерки, все уже не казалось таким радужным, как днем. Она ощущала тревогу не только за себя, но и за Дерби, и за Саймона, и за Ангуса. За всех.

– Дерби и Уилл беспокоятся за него, – призналась Кейли.

Она молча взялась помогать Мануэле готовить ужин, но Мануэла покачала головой, и Кейли села за стол рядом с гостем.

– Я знаю, – тихо сказал отец Амброс.

Кейли закусила губу, чтобы сдержать неожиданно нахлынувшие слезы. Мануэла зажгла лампу и поставила между ними, не говоря ни слова.

– Дитя мое... – начал священник, но не успел договорить, как открылась дверь и вошел Дерби.

– Добрый вечер, Амброс, – весело приветствовал он священника, подходя к комоду, на который Мануэла поставила таз с водой и положила кусок мыла.

– Добрый вечер, Дерби, – кивнул Амброс.

Отец Амброс остался на ужин, и когда все сели за стол, произнес молитву.

После ужина Кейли оставила священника наедине с мужем обсуждать цену на скот и прочие дела, а сама ушла в спальню, разделась, умылась и забралась в постель.

Она не слышала, когда лег Дерби, но когда она проснулась среди ночи и услышала одинокое завывание то ли волка, то ли койота, доносившееся откуда-то издалека, Дерби лежал рядом. Кейли стало не по себе от этого воя, и она прижалась поближе к мужу, его мягкие непослушные волосы щекотали ей щеку.

Возможно, он был прав, подумала Кейли, вспоминая его слова о том, что у нее может быть выбор, остаться в девятнадцатом веке или вернуться. На всякий случай она сконцентрировала всю свою волю на единственной мысли: дожить до глубокой старости вместе с Дерби.

На следующее утро Пабло вернулся из школы раньше обычного верхом на коричневом осле отца Амброса. Кейли работала над скульптурой, а Мануэла стирала рядом. Дерби с помощниками клеймили скот на пастбище.

– Почему ты не в школе? – строго спросила Мануэла, когда сын слез с осла и привязал его к концу бельевой веревки.

– Отец Амброс отправил меня домой, – ответил мальчик, глядя то на мать, то на Кейли. – Он велел оставаться дома, потому что в одной усадьбе обнаружили скарлатину. И он дал мне эту записку для миссис Элдер.

Кейли, прервавшая работу при появлении Пабло, взяла у мальчика записку и прочла ее вслух.

«У Рейни скарлатина. Они живут в Деннисон Крик. Пожалуйста, как можно скорее направьте туда доктора Беллкина и предупредите Саймона и Уилла, чтобы они не выпускали детей из дома».

Скарлатина – болезнь, которая должна была отнять у Кейли ее собственного ребенка. Кейли почувствовала тошноту. Качаясь, поднялась она на ноги, и инстинктивно приложила к животу руку, как бы защищая еще не родившегося ребенка.

– Господи, – прошептала она, и ничего не видя перед собой, повернулась к пастбищу, где работал сейчас Дерби. – Господи.

Мануэла подхватила ее, крепко удерживая за талию, и отдала команду сыну:

– Мистер Элдер там, – она указала на огонь костра, мерцавший вдалеке. – Приведи его сюда.

Пока Мануэла помогала Кейли дойти до дома, Пабло отвязал осла и поспешил к Дерби.

– И нет никаких лекарств, – сокрушалась Кейли, думая о первом больном. Будут ли еще? А если заболеет Этта Ли или кто-нибудь из мальчиков Уилла и Бетси? – Что может сделать доктор, если нет лекарств?

– Вам нужно успокоиться, – уговаривала ее Мануэла, когда они вошли в гостиную, в которой не часто бывали, поскольку в их полной хлопот жизни праздники были редки. – Нехорошо так волноваться.

Кейли села в кресло-качалку, зажав рукой рот, чтобы не дать волю эмоциям. Мануэла была права: ей нельзя расстраиваться, но Кейли сомневалась, что сможет долго сдерживать все поднимающийся прилив паники, всколыхнувший ее душу.

Мануэла вышла. Кейли энергично раскачивалась в кресле, борясь с истерическим страхом. Услышав шаги в кухне, она поняла, что пришел Дерби. Кейли не успела встать с кресла, как он уже оказался в гостиной, подошел к ней, весь в грязи и в саже, потный с головы до ног.

– Ты должна пообещать мне, Кейли. – Он наклонился к ней, упершись руками в ручки кресла и остановив лихорадочное раскачивание. – Ты останешься здесь, с Мануэлой, что бы ни случилось. Ты обещаешь?

Она кивнула в оцепенении, сопротивляясь желанию схватить Дерби за руку и не отпускать его.

– Ты... ты будешь осторожен?

– У меня уже была скарлатина, дорогая, – нежно успокаивал ее Дерби. – Я не заболею снова.

Кейли пыталась вспомнить, делали ли ей в детстве прививку против скарлатины. Некоторые болезни, типа оспы, практически не существовали в конце двадцатого века, и вакцинация уже не была необходима.

– Я люблю тебя, – это все, что Кейли смогла сказать в тот момент, но по глазам Дерби она видела, что этого было достаточно.

Когда он уехал, Кейли снова вышла во двор, опять взялась за скульптуру. Она работала неистово, отчаянно, пока не село солнце и не заныли мышцы рук.

К ужину Дерби не вернулся. Кейли ела хлеб с сыром и нарезанные дольками яблоки, которые положила перед ней Мануэла, потому что понимала, что должна поесть, но совершенно не чувствовала вкуса еды.

Дерби вернулся домой после десяти; было уже совсем темно. Он едва держался на ногах от усталости. Кейли выбежала во двор встречать его.

– Как Рейни? – озабоченно спросила она с порога, держа перед собой фонарь.

– Пять малышей, – тихо сказал Дерби.– Четверо умерли.

Кейли зажала рот свободной рукой, стараясь заглушить стон отчаяния, вырвавшийся у нее из груди при этом скорбном известии.

– И доктор не мог помочь? – В ее голосе звучало плохо скрываемое волнение.

– Было слишком поздно. У меня ушел почти целый день на его поиски. Оказалось, это не единственный случай, и у доктора уже было полно работы.

Немного оправившись от шока, Кейли поставила лампу на ступеньку, чтобы подойти к Дерби и обнять его.

– Не надо, – остановил он ее, подняв вверх руку.

Кейли оцепенела.

– Но ты говорил мне...

– Я говорил, что уже болел скарлатиной, – прервал ее Дерби нежным, но не допускающим возражений голосом.– Но я был в доме Рейни, после того как заехал к Саймону и Уиллу, – доктору была нужна помощь, и кроме меня некому было оказать ее. Я могу быть разносчиком заразы, Кейли.

В сотый раз Кейли пыталась вспомнить, делали ей в детстве прививку от этой болезни или нет, но все тщетно.

– Как мы узнаем?

– Доктор Беллкин сказал, нужно подождать, пока эпидемия не уйдет, – ответил Дерби.

У Кейли сердце оборвалось. Она могла перенести все что угодно, но только когда Дерби был рядом.

– Мальчики Уилла и Бетси и Этта Ли...

– С ними все в порядке. Бетси и Уилл оставили Этту Ли у себя.

– Я не ожидала такого, – сокрушенно покачала головой Кейли.

– Никто не ожидал, – в голосе Дерби была смертельная усталость. – Спокойной ночи, дорогая. Постарайся отдохнуть.

Сказав это, он повернулся и зашагал к хлеву.

Кейли подумала, что не уснет этой ночью, но, едва коснувшись щекой подушки, она погрузилась в глубокий сон, сон без сновидений.

Утром, выглянув в кухонное окно, она увидела Дерби. Он присел у костра, который обычно разводили по утрам его помощники-ковбои, и пил кофе из металлической кружки. Он был очень близко, так близко, что Кейли даже видела, как было напряжено его лицо и могла разглядеть соломинки, приставшие к грязной одежде, но она не решалась подойти к нему. То, что она чувствовала в этот момент, пугающе напоминало ощущения, которые она испытывала стоя по одну сторону зеркала, когда Дерби был по другую.

Кейли ничего не оставалось, как работать над скульптурой, и это хоть немного отвлекало ее от мрачных дум. По ночам, когда она не могла заснуть, а такое случалось часто, она открывала дневник и подробно излагала на бумаге события своей жизни.

Из Трипл Кей пришла весть о том, что Ангус шел на поправку, а от Уилла и Бетси – печальная новость: маленький Самюэл слег со скарлатиной. Уилл перегородил часть дома, и Бетси сама ухаживала за мальчиком.

Кейли пришла в смятение, когда Дерби сообщил ей об этом, стоя на расстоянии двадцати футов от нее. Она разрыдалась и побросала инструменты на траву.

– Прекрати, – приказал ей Дерби.

– А что, если он умрет? – Кейли давилась слезами. – Что, если Самюэл умрет? А что будет с ребенком, которого носит в себе Бетси?

– Мне нечем успокоить тебя, – честно признался Дерби. – Но Уилл и Бетси выдержат все, что бы ни случилось, такие они люди. Ты никому не поможешь слезами, Кейли, и меньше всего это принесет пользы тебе самой и нашему ребенку.

Кейли понимала, что он прав, но от этого ей не становилось легче. Она была романтичной дурочкой, влюбленной в девятнадцатый век, но на самом деле совсем не знала его. Она не принимала во внимание скарлатину, оспу, дифтерию и тысячи других беспощадных убийц, свирепствовавших в то время.

– Я ненавижу это место, – произнесла она исступленно, не помня себя от отчаяния. – Ненавижу.

Дерби замер на мгновение, на его лице застыло горькое выражение. Не произнеся ни слова утешения или упрека, он развернулся и медленно зашагал прочь, ни разу не оглянувшись.