Дэйн знал, что не найдет Глориану, но в глубине души надеялся на ее возвращение. Бездействие давило на него, и он продолжал отчаянные поиски. Когда он упал наконец на кровать в верхней комнате башни, умирая от усталости и отчаяния, то все равно не оставил своих поисков даже во сне. Он бродил в темноте и тумане своих снов, зовя Глориану.
Она все время ускользала от него, но Дэйн, чувствовал ее незримое присутствие. Ему казалось, что он слышит ее голос, вдыхает ее неповторимый аромат. Когда первые лучи восходящего солнца коснулись его лица, Кенбрук проснулся. Сон не принес с собой отдыха, и Дэйн поднялся таким разбитым, будто вовсе не ложился.
Некоторое время он сидел на краю постели, не отрывая глаз от того столика, за которым сидела Глориана, когда исчезла в первый раз на его глазах. То, что он увидел, было абсолютно невозможно. Дэйн вздохнул и пригладил волосы. Он был оглушен, но ни на минуту не сомневался в том, что происшедшее не было плодом галлюцинации или колдовства. Кенбрук был солдатом и перевидал на своем веку много странного и непонятного, он привык доверять своим глазам, да и сейчас нисколько не сомневался, что они его не обманули.
Он поднялся, подошел к стулу, на котором обычно сидела Глориана, и, опершись на его спинку, погрузился в воспоминания. Здесь, сидя за столом, она ела, играла в шахматы, смеялась... Дэйн знал, что Глориану забрал тот, другой мир, из которого она явилась.
Отчаяние, охватившее Дэйна, было таким невыносимым, что у него перехватило дыхание, ему казалось, что на его горле сомкнулись ледяные костлявые пальцы. Перед глазами полыхал огонь.
Внезапно в дверь постучали, и видение исчезло, вспугнутое этим громким звуком. Скрипнули заржавленные петли.
- Дэйн? - раздался голос Гарета, хриплый от волнения и беспокойства. Лампа в его руке осветила погруженную во мрак комнату. Гарет осторожно подошел к брату. - Где твоя жена? Господи, неужели ты веришь всем этим россказням...
Дэйн медленно обернулся и молча взглянул в лицо своему брату. В своей тревоге он позабыл о страшной опасности, грозящей Глориане по ее возвращении. Джудит, ее служанка, конечно же, разболтала всем о случившемся в церковном саду. Это могло только ухудшить и без того сложное положение. Любой намек на колдовство мог привести к непоправимым последствиям. Невежественные люди все странные и непонятные явления объясняли промыслом сатаны.
- Черт возьми, - воскликнул Гарет, - ты будешь говорить или нет?!
Дэйн вздохнул.
- Если тебе сказали; что Глориана исчезла, то мне кажется, это действительно так.
- Тебе кажется? - отозвался Гарет, ввергая Дэйна в еще более сильное отчаяние. - Господи, Кенбрук, люди не исчезают вот так просто, растворившись в воздухе!
Дэйн нашел вино и, несмотря на ранний час, налил себе; подумав при этом, что Гарету пришлось встать ни свет ни заря, чтобы примчаться в Кенбрук-Холл. Хотя, может быть, он и вовсе не ложился спать этой ночью. Так или иначе, ему тоже не помешало бы сейчас выпить глоточек.
- Да, - согласился Дэйн, отхлебнув из кубка. Вино ничуть не взбодрило его, и он с отвращением отставил кубок. - Обычные люди просто так не исчезают, но Глориана не принадлежит к простым смертным.
Гарет нервно обернулся к массивным дверям комнаты. Они были неплотно прикрыты.
- А кто же она тогда, если не женщина из плоти и крови? - спросил он шепотом.
Если бы ситуация не была такой серьезной, Дэйн, наверное, рассмеялся бы над братом, такое напряженное было у того лицо.
- Глориана и есть самая настоящая женщина, Гарет. В этом ты можешь быть уверен. - Дэйн поднял глаза, и взгляд его остановился на кровати, где они с женой познали столько радости и наслаждения. - Она не ведьма и не порождение дьявола, если об этом нашептали тебе твои верные вассалы.
- Они простые люди, - возразил Гарет, защищаясь и все еще не решаясь говорить громко. - И что же им остается думать, когда один из них становится свидетелем подобного явления?
- В Глориане нет зла, - ответил Дэйн, расхаживая взад-вперед по комнате. - Я не могу толком объяснить тебе, что произошло, потому что и сам не до конца понимаю. Я сейчас расскажу тебе кое-что. Но клянусь Пресвятой Девой, если ты скажешь кому-нибудь хоть слово из того, что сейчас услышишь, то... Однажды я уже видел, как Глориана растворилась в воздухе, будто дым. Это случилось здесь, в спальне. Она была здесь, а в следующее мгновение исчезла. - Дэйн умолк и вздохнул. Запрокинув голову, он пытался расслабить сведенные мышцы шеи и спины, потом вновь взглянул на Гарета. - Разница в том, что она почти сразу же вернулась.
Когда Гарет сумел наконец взять себя в руки, он схватил кубок с вином и одним глотком осушил его. Потом подошел к дверям и выглянул в коридор посмотреть, не подслушивает ли кто. Дэйн решил, что предосторожность несколько запоздала. Закрыв массивные двери, Гарет вернулся в комнату. Размышляя над словами брата, он поднял со стола кувшин и вновь наполнил кубок вином.
- Если бы я услышал подобную историю от кого-нибудь другого, я бы не удивился. В конце концов они невежественные люди и верят в подобную чепуху. Но из твоих уст я не ожидал услышать ничего подобного. Кенбрук, я никогда не замечал в тебе склонности к фантазерству, поэтому, если, ты говоришь, что видел все собственными глазами, я не могу не верить тебе.
Дэйн невесело улыбнулся брату.
- Спасибо за доверие.
В ответ на слова Дэйна Гарет поднес к губам кубом и нахмурился, раздумывая об услышанном.
- Ну и что же нам делать? Заклинаю всеми святыми, ответь мне, - пробормотал он. - Даже если бедняжка сумеет вернуться к нам - молю Бога, чтобы ей это удалось, - она будет подвергаться здесь немалой опасности.
Дэйн так устал прошлым вечером, что лег спать не раздеваясь. Он достал из ящика рядом с кроватью свежую одежду и принялся переодеваться.
- Да, - согласился он, - многие захотят увидеть Глориану на костре, сожженную за колдовство. - При мысли об этом он вздрогнул. Он видел подобную казнь в Европе - это было ужасно. Пристегнув пояс, Дэйн снова поднял глаза на Гарета. - Она вернется, должна вернуться. А я убью всякого, кто попытается хоть пальцем до нее дотронуться. Можешь передать отцу Крадоку мои слова, а он пусть донесет мою клятву до всех своих прихожан.
Гарет чуть заметно покраснел.
- Отец Крадок предан нам, более того, он мудр. Он никогда не позволит свершиться насилию. Я думаю, нам стоит рассказать ему обо всем, что мы знаем, и попросить его совета и помощи.
Рука Дэйна по привычке легла на рукоять меча.
- Никому нельзя говорить об этом, Гарет, - ответил он. - Никому.
- Но этого не избежать. Мы не сумеем справиться в одиночку, - выпалил Гарет на одном дыхании, а затем остановился, чтобы отдышаться. Продолжил он вкрадчиво, будто пытаясь успокоить пса, который собрался вцепиться ему в горло: - Нам необходимо поговорить с Элейной. Она понимает в подобных вещах больше нашего. К тому же до нее уже наверняка дошли слухи о происшедшем.
Дэйн склонил голову и потер усталые глаза.
- Неужели ты забыл, что Элейна сумасшедшая? - спросил он.
Гарет подошел и встал рядом с братом, положив тяжелую руку на его плечо.
- Может статься, это мы сумасшедшие, а она - нормальная, - ответил Гарет. - Поедем вместе в аббатство, испросим совета у леди Элейны.
- Прежде у меня есть одно дело, - сказал Дэйн. - Встретимся через час в конюшнях.
Старший брат подумал, потом кивнул и, забрав лампу, вышел из комнаты. Дэйн подошел к маленькому ящичку, где Глориана держала свои украшения, и достал из нее тонкую золотую ленточку, которую она иногда вплетала в косу. Повязав лоскуток вокруг запястья, он одернул рукав и покинул спальню.
Дэйн пошел в часовню. Согласно древнему преданию, святилище было построено на месте алтаря, у которого язычники поклонялись своим богам и богиням. Сейчас, разумеется, часовня была христианской.
Дэйн, не слишком приверженный религии, постоял на крыльце. В маленькой часовне не горели свечи. Был час молитвы, и отец Крадок в Хэдлей наверняка уже начал свою службу. Дэйн в темноте прошел по узкому проходу, задевая холодные каменные скамьи. У алтаря он встал на колени, опустил голову и принялся молиться.
Дэйн не смел молить небеса о возвращении Глорианы, хотя этого он желал больше всего на свете. Его молитва была простой: пусть ангелы охранят его жену от любого зла, где бы она сейчас ни была.
Небо хмурилось, дул промозглый ветер. Знакомый силуэт, превратившийся в руины, вверг Глориану в отчаяние. Кенбрук-Холл был весь разрушен, за исключением одной лишь башни. Совладав с дверной ручкой, она вышла из машины Лина и медленно пошла через двор к древним надгробиям на могилах леди Аурелии и ее людей.
Лин держался чуть позади нее, явно не желая мешать, но готовый помочь, если потребуется. Одежда, которую предоставили Глориане - футболка и джинсы, - пришлась как раз впору. Она была удобной и не стесняла движений. Поверх Глориана накинула широкий свитер Лина. Ботинки были чуть великоваты для ее маленьких ножек.
Найдя могилу матери Дэйна, она прижалась лбом к холодному мрамору, положив ладони на плиту. Какая бы сила ни забрала ее от Дэйна, молила Глориана, пусть она вернет ее обратно.
Ничего не произошло. Наконец к ней подошел Лин и повел продрогшую Глориану обратно к машине. Она беззвучно плакала и была благодарна Кирквуду за то, что он вел машину молча, не пытаясь заговорить с ней.
Они подъехали к небольшой харчевне, стоявшей как раз на месте хэдлейской таверны. Дождь лил теперь как из вёдра. Из обеих кирпичных труб харчевни валил густой дым, обещая замерзшим путникам свет, тепло и пищу.
Глориана обернулась к своему спутнику. Кирквуд сидел в машине, положив руки на руль. С каждым днем Глориана все больше привыкала к жизни двадцатого века. Этот мир становился для нее все более знакомым, более вещественным, более привычным. Неужели она так и не сможет никогда найти дорогу домой?
- Думаю, неплохо было бы подзакусить чем-нибудь, - предложил Лин. - Пошли?
Глориана бросила короткий взгляд на дымящиеся трубы и кивнула. У нее совсем не было аппетита, но она почти не сомневалась в том, что беременна. Она знала, что должна заботиться сейчас о своем еще не родившемся ребенке. Ребенке Дэйна.
Внутри таверны, которую Лин называл пабом, Глориана немного воспрянула духом. В обоих концах длинной широкой комнаты пылали жарким огнем камины. Деревянные столы со скамьями напоминали о замке Хэдлей. Светильники, свешивающиеся с крестовин на потолке, крепились ржавыми железными цепями. Они светились чудом двадцатого века - электрическим светом, но были похожи на те масляные лампы, которое с таким теплом вспомнила сейчас Глориана.
Она почувствовала укол ностальгии. Приятно было очутиться в знакомой обстановке, но с еще большей остротой ощутила она себя чужой этому веку. Паб был почти пуст. Официантка в неприлично коротком платье провела их к дальнему столу рядом с камином.
Лин заказал две порции рыбы с чипсами, и официантка удалилась, весело напевая себе под нос.
Еда, которую им принесли, оказалась горячей и ароматной. В чипсах Глориана признала картофель по-французски. Когда она сказала об этом Лину, тот рассмеялся, покачав головой.
- А, янки.
- Что это?
- То же самое, что и американцы.
Глориана вновь подумала о своих настоящих родителях, о самолете, доставившем ее в Англию, и о тоскливых днях, что она провела в интернате. И вздрогнула.
Кирквуд слегка прищурился, но ничего не сказал. Вместо этого он сменил тему разговора.
- Ты должна подумать о своем будущем, Глориана, - сказал он мягко, накрывая ее руку своей широкой ладонью. - Ведь нельзя исключать возможность, что ты останешься здесь навсегда и никогда не сможешь вернуться туда, откуда пришла.
- Вы действительно верите моему рассказу? - спросила Глориана, медленно, старательно выговаривая слова. Она еще не могла говорить так быстро и уверенно, как остальные, но понимала окружающих довольно сносно.
Лин положил на тарелку еще кусочек аппетитной жареной рыбы.
- Я и сам не знаю, чему верить, - признался он откровенно. - Но когда я вижу девушку в пасти дракона, то знаю, что она настоящая принцесса и нуждается в помощи.
- Многие на вашем месте подумали бы, что я сумасшедшая, - проговорила она. Ей стало интересно, на самом ли деле водятся в современном мире драконы, о которых в тринадцатом веке ходили только легенды. Теперь, когда она согрелась и насытилась, ее стало клонить ко сну.
Кирквуд слегка покачал головой.
- В конце концов я врач. Может быть, ты и страдаешь от какой-либо навязчивой идеи, но совершенно здорова и нормальна во всем остальном.
При этих словах Глориана почувствовала некоторое облегчение. Были такие моменты, когда она сама начинала сомневаться в своем здравомыслии.
- Спасибо, - прошептала она, чуть не плача, убирая свою ладонь из руки Кирквуда.
Все последующие дни они проводили точно так же, как и предыдущие. Лин ездил в больницу на обходы, а потом они с Глорианой приезжали в Кенбрук-Холл. Там она около часа бродила по двору, ища дорогу домой. Лин ездил с ней, хотя никогда ей в этом и не признавался, чтобы помочь или защитить, если понадобится.
После этих бесплодных попыток они обычно отправлялись в ближайший паб, чтобы перекусить. Утром и вечером, когда Лин уезжал на работу в соседнюю деревню, в больницу, Глориана читала и смотрела телевизор. Она пыталась приспособиться к новому окружению, но тоска по дому и по мужу никогда не покидала ее.
Доброта и сочувствие Лин поддерживали ее, но каждую ночь Глориане снилось, будто она вновь оказалась в своей спальне на верху башни и спит, прижавшись к крепкому телу Дэйна. Эти сны так походили на действительность, что каждый раз, проснувшись, Глориана готова была зарыдать от отчаяния, снова и снова переживая потерю мужа.
После того как Глориана пробыла в доме у Лина около двух недель, Марж привезла ей новую одежду и показала, как пользоваться стиральной машиной и некоторыми другими приборами. Однажды утром к ним приехала Джанет, сестра Кирквуда. Это была хорошо одетая женщина средних лет. Она владела небольшим книжным магазинчиком в соседней деревне и специализировалась по старинным книгам и манускриптам. Как выяснилось, Лин говорил ей о Глориане, и у нее появилось предложение. Джанет уезжала на несколько месяцев за границу и предложила Глориане заменить ее на это время в магазине. За работу ей полагалась комнатка наверху и даже небольшое жалованье.
Конечно, Глориана могла бы совершенно справедливо возразить, что абсолютно незнакома с подобного рода работой, но она была независима по своей природе, и ей хотелось самостоятельно встать на ноги. Лин никогда бы не сказал ей, что она стесняет его, но Глориана н сама отлично это понимала. Кроме того, она подозревала, что и в двадцатом веке женщине все же не пристало находиться под одной крышей с мужчиной, если тот не был ей родственником, опекуном или супругом.
- Я с удовольствием буду работать у вас, - ответила Глориана Джанет, которая улыбнулась и кивнула головой своему младшему брату. Это должно было означать: «Вот видишь, я тебе говорила!»
Лин стоял, облокотившись на камин. Во время этого короткого разговора он не произнес ни слова, но во взгляде его была какая-то печаль.
- Тебе незачем так торопиться уехать от меня, - произнес он наконец, глядя в глаза Глориане.
Прежде чем она нашлась с ответом, в разговор вновь вступила Джанет:
- Это маленькая деревенька, Лин, а ты врач. Подумай о своей репутации и о репутации мисс... мисс Глорианы. - Ее пронзительные, но добрые темные глаза внимательно смотрели на Глориану. - А кстати, как ваша фамилия? - спросила она. - Я ни разу не слышала, чтобы вас называли по фамилии.
- Сент-Грегори, - ответила Глориана и взглянула на Кирквуда. - Я очень признательна вам за помощь, - тихо сказала она, - но ваша сестра права: я не должна дольше жить здесь.
- Чепуха, - быстро проговорил Лин, и на щеках его выступили красные пятна. Он с плохо скрываемой злостью посмотрел на Джанет, и его следующие слова, сказанные Глориане, были адресованы сестре.
- Общество сильно изменилось со времен королевы Виктории, - произнес он довольно резко.
Джанет слегка поерзала на кожаном кресле, стоящим за столом Лина, но выражение лица у нее было по-прежнему упрямое. Глориане нравилась эта решительная женщина, хотя она немного робела перед ее напором.
- Может быть, и так, - согласилась Джанет. - Но здесь не Лос-Анджелес, не Париж и даже не Лондон. Наши соседи, друзья и клиенты - твои пациенты, Лин, все они просто люди. Ты не имеешь права подрывать их доверие к тебе.
Лин, пунцовый от смущения и гнева, открыл было рот, чтобы ответить сестре, но тут Глориана подняла руку, прося тишины.
- Я сама не хочу оставаться здесь, - сказала она тихо.
В глазах Лина мелькнула обида, но он тут же взял себя в руки. Наступило неловкое молчание.
- Очень хорошо, - пробормотал он наконец. - Если ты на самом деле этого хочешь, то и спорить не о чем.
Через полчаса, Глориана уже сидела на пассажирском сиденье маленькой, неопределенного вида машины Джанет Кирквуд. Небо хмурилось, накрапывал мелкий дождичек. Этот день очень напоминал тот, когда она потеряла все, что было ей дорого, и оказалась в этом странном мире.
- В тебе есть что-то такое необычное, - спокойным голосом произнесла Джанет со всей присущей ей прямотой. Она вертела руль, пытаясь разглядеть дорогу сквозь мутное от воды окошко, которое Лин называл лобовым стеклом. Глориана с восхищением следила за двумя маленькими щеточками, которые неустанно смахивали со стекла капельки дождя.
- Когда речь заходит о тебе, мой брат большей частью отмалчивается, - продолжала Джанет. - Лин никогда не был скрытным, у него всегда, что называется, душа нараспашку.
Глориана вздохнула и закрыла глаза, притворяясь спящей. На самом же деле все ее чувства были обострены до предела: они ехали по незнакомой ей местности, где она могла увидеть и услышать много нового.
Но Джанет решила вызвать Глориану на разговор.
- Я думаю, за несколько дней ты научишься управляться в магазине. Тебе нужно будет только здороваться с покупателями, отвечать на телефонные звонки да не забывать запирать двери после шести. Всем остальным - учетом книг и корреспонденцией - я займусь сама по возвращении из Франции.
Глориана кивнула, не открывая глаз.
- Надеюсь, вы не пожалеете о том, что взяли меня, Я почти ничего не знаю об этом ремесле. - Сквозь полуприкрытые веки Глориана увидела, что Джанет включила радио и крутит ручку настройки. Машина заполнилась приятной спокойной музыкой.
- Ремесло? - переспросила Джанет. - Это слово странно звучит в данной ситуации. Откуда ты явилась к нам, Глориана Сент-Грегори?
Глориана поняла, что желанной тишины ждать не приходится, а ей так хотелось послушать музыку, которую играл невидимый оркестр.
- Я американка, - сказал она. В конце концов это было почти правдой. - Вернее, я родилась в Америке, но почти всю свою жизнь провела здесь, в Англии.
Джанет крутанула руль, и машина повернула. Глориана едва удержалась на сиденье.
- Хм, - недоверчиво хмыкнула Джанет. Было ясно, что ее не обмануло объяснение Глорианы.
Магазин был расположен в опрятном двухэтажном домике под остроконечной, крытой черепицей крышей. Тоска по родному дому никогда не покидала Глориану, но этот уютный маленький домик ей очень понравился.
- Как чудесно! - воскликнула она, восхищенно разглядывая витрину с выставленными в ней тяжелыми, переплетенными в кожу томами.
Джанет улыбнулась, выскочила из машины и раскрыла зонтик.
- Спасибо, - радостно сказала она, торопливо подходя к входной двери и вставляя .ключ в замочную скважину.
Глориана поспешила вслед за ней. Через мгновение они оказались в небольшой аккуратной комнате, битком набитой книгами. По стенам стояли высокие шкафы, заполненные книгами сверху донизу, толстые тома лежали на стульях, столах, прилавках и стойках.
- Правда, здорово? - воскликнула Джанет. Она скинула плащ и повесила его на вешалку рядом с дверью. Зонтик она оставила сушиться на полу в крошечной прихожей, подальше от книг. - Конечно, если бы нам с Лином не досталось приличного наследства. Я не смогла бы содержать магазин. Мои книги очень дорогие, а людей, которые могут позволить себе купить старинный манускрипт, не так уж и много.
Глориана нахмурилась, размышляя над словами Джанет. Она сняла куртку и повесила ее на вешалку рядом с плащом сестры Кирквуда.
Джанет кивнула Глориане:
- Пошли, я покажу тебе твою комнату. Она наверху - маленькая, но зато уютная.
Глориана последовала за хозяйкой, бросая жадные взгляды на коллекцию Джанет.
- А ты не боишься доверять незнакомому человеку... такое богатство?
Джанет улыбнулась ей, обернувшись через плечо.
- Лин доверяет тебе, - сказала она. - Мне этого вполне достаточно. У него чутье на людей. Кроме того, у меня мало выбора. Если я не уеду, то сойду с ума. Терпеть не могу такую погоду!
Наверху было действительно довольно уютно. В комнате был маленький, сложенный из кирпича камин. Стулья были куда удобнее и изящнее, чем те, на которых доводилось сидеть Глориане. Она увидела также телевизор и несколько книжных полок. Там было две спальни, меньшая из которых была альковом с высокими окнами. Здесь же наверху оказались ванная комната с умывальником и небольшим шкафом и кухня.
- Садись, пожалуйста, - весело сказала Джанет, - а я приготовлю сейчас чай. - Она выбежала из кухни и вернулась с чашками и блюдцами. - Я буду так благодарна, если ты поможешь мне с магазином. Надо будет позвонить Лину и дать ему знать, что у нас тут все в порядке. Он очень переживает за тебя.
Глориана не могла не улыбнуться, слушая болтовню Джанет. Она опустилась в мягкое уютное кресло. Она знала, что совершает большой грех, наслаждаясь удобствами этого мира, она ничего не могла с собой поделать. В квартире Джанет, как и в доме Лина, было тепло, чисто, а воздух был наполнен легким, едва уловимым ароматом.
Глориана подумала, что Лин не без оснований беспокоится о ней. За короткий промежуток времени она узнала столько нового. Иногда Глориане казалось, что ее голова вот-вот лопнет от напряжения. Она была умна и образованна, ведь ее учил отец Крадок. Но латынь, греческий и математика казались куда более легкими, чем премудрости современного мира.
Они попили чаю с бутербродами, а потом Глориана восхищенно наблюдала, как Джанет нажимает кнопки телефона. Для окружающих такой способ общения был в порядке вещей, но Глориана никак не могла к нему привыкнуть.
Когда Джанет протянула ей трубку, сердце Глорианы бешено застучало: она никогда раньше не разговаривала по телефону. Услышав голос Лина, Глориана вздрогнула от неожиданности.
- Здравствуй, Глориана, - произнес голос.
- З-здравствуйте, - ответила Глориана, переводя дыхание. Если бы было такое устройство, что позволило бы ей услышать голос Дэйна, хоть на минутку!
- Моя сестра хорошо с тобой обращается?
Глориана молча кивнула, но потом вспомнила, что Лин не видит ее и сказала в трубку:
- Да. Джанет очень добрая, как вы. - В этом было что-то неприятное - разговаривать вот так с невидимым собеседником, будто он привидение.
Потом Лин сказал, что она может звонить ему, когда захочет, и дал ей свой номер телефона. После этого Глориана передала трубку Джанет и подошла к окну.
Ее окружали друзья, Глориана знала это. Она могла рассчитывать на их поддержку. Но она очень скучала по Дэйну. Неужели она так никогда и не сможет увидеть его вновь? Дотронуться до его руки? Неужели ей придется смириться с жизнью в чужом ей двадцатом веке?
Все утро лил дождь, что как нельзя более соответствовало мрачному настроению Глорианы. Забыв ненадолго о своем горе, Глориана внимательно слушала объяснения Джанет. Она рассказала ей, что отвечать на телефонные звонки, когда закрывать и во сколько открывать магазин, как в случае необходимости получить помощь.
Глориану все еще удивляло, почему Джанет не боится оставить на нее магазин со множеством бесценных книг. Это ведь такая ответственность!
- Если устанешь от хлопот, - подвела итог Джанет, когда они сидели вечером внизу и пили чай, - просто закрой дверь на замок, опусти жалюзи и пойди прогуляйся или посмотри телевизор. Вообще-то я могла бы закрыть магазин, если бы не клиенты. Покупатели не любят ждать. Некоторым из них вдруг приспичит приобрести какой-нибудь пыльный том, а меня нет!
- А если я вдруг сделаю что-нибудь не так? - поинтересовалась Глориана. В замке Хэдлей, незадолго до возвращения Дэйна с континента, Глориана училась вести хозяйство. Тогда она больше полагалась на чутье, чем на какие-то правила. Здесь же инструкции, данные ей Джанет, нужно было исполнять четко. Джанет пожала плечами. - Мы все иногда ошибаемся. Если ты вдруг засомневаешься в чем-либо, попроси клиента, отложить покупку до моего возвращения. На этом все вопросы, касающиеся магазина, были улажены. Глориана пошла к себе в комнату, выкупалась и рано легла спать, так и не поужинав. Сон, который ей приснился, был так похож на реальность, что какое-то мгновение Глориана даже поверила, что снова вернулась домой, к мужу.
Ей приснилось, будто она стоит у кровати в своей спальне наверху башни. Дэйн спал. Его светлые волосы блестели в неярком свете масляной лампы.
Она прошептала имя мужа и легко коснулась пальцами его лба. Он пошевелился во сне и что-то пробормотал. Она склонилась к нему, уже понимая, что это только сон, и что они далеки друг от друга, как и прежде. Глориана поцеловала Дэйна в губы, и ее сверкающие слезы оросили его лицо. Внезапно он открыл глаза. - Глориана! - воскликнул он. - Слава Богу!
Она почувствовала, что видение исчезает и потянулась к мужу, но было слишком поздно. Проснувшись с испариной на лбу и с сильно бьющимся сердцем, Глориана увидела, что находится в спальне в доме Джанет. Дэйн по-прежнему был далек от нее, но Глориане вдруг показалось, что он совсем рядом. Ее ноздри, как и во сне, все еще вдыхали его запах - запах дождя и ветра, а на своих губах она чувствовала его поцелуй.
Глориана откинулась на подушку, не пытаясь утереть или сдержать рвущиеся наружу слезы. Сквозь отчаяние забрезжил лучик надежды. Может быть, это был не сон? Может быть, она действительно была рядом с Дэйном всего лишь несколько бесценных мгновений?
Дэйн дрожал, лежа в постели. Комната была погружена во мрак: лампа, которую он оставил на столе, дрожала. Он видел ее, видел Глориану. Она коснулась его губ коротким нежным поцелуем. Ее огромные печальные глаза светились любовью, когда она смотрела на него.
Сон? Нет! Дэйн не сомневался, что это было на самом деле. Каким-то образом на кратчайшее мгновение Глориане удалось прорваться сквозь барьер времени, разделяющий их. Дэйн вновь переживал потерю любимой женщины, но в его душе зародилась надежда. С Божьей помощью Глориана вернется к нему.
Дэйн поднялся, подошел к окну и стал задумчиво смотреть на темное озеро, в котором отражалась луна. Если бы Глориана потерялась или была похищена, он бы знал, что делать. Он нашел бы ее, даже если бы пришлось обойти весь свет, и вернул бы домой. Но перед непонятной силой, вырвавшей у него Глориану, он бессилен. Она перенеслась в далекий неведомый мир, и Дэйн не знал, как попасть туда.
После бессонной ночи Глориана поднялась вся разбитая. У нее раскалывалась голова, а под глазами лежали тени. Она умылась холодной водой, почистила зубы и причесалась, а потом натянула на себя слаксы, свитер и мокасины.
Джанет была на кухне и пила чай с тостами, когда Глориана присоединилась к ней.
- Бог мой! - воскликнула Джанет, вскочив со стула и подбежав к Глориане. - Ты выглядишь так, будто проплакала всю ночь. Ты не заболела? Может, мне позвонить Лину?
Глориана отрицательно покачала головой и попыталась улыбнуться: ей не хотелось волновать добрую женщину.
- Нет, - быстро ответила она. - Пожалуйста, не надо беспокоить его. Просто я... скучаю по одному человеку.
Джанет жестом пригласила Глориану сесть за стол, и та покорно заняла предложенное ей Место. Сестра Кирквуда налила ей чашку горячего чая и добавила в него сахара и молока.
- Несчастная любовь? - осторожно спросила Джанет, садясь на стул, и принялась намазывать тост джемом.
Глориана кивнула и заставила себя сделать глоток чаю. Она должна есть, чтобы сохранить свои силы и силы ребенка, которого носила под сердцем.
- Я не могу объяснить, по крайней мере, сейчас.
Джанет махнула рукой, - Не надо, - сказала она. Нахмурившись, она склонила голову набок и внимательно посмотрела на Глориану. - У тебя такие красивые волосы, - проговорила она, - но их, должно быть, чертовски трудно мыть и расчесывать.
Глориана была рада перемене разговора. Смотря телевизор в доме Лина и разглядывая прохожих на улице, в магазинах и пабах, она заметила, что современные женщины носили короткие стрижки. Знатные женщины тринадцатого века никогда не стригли волос, но распускали их только в спальне, появляясь на людях только с покрытой головой.
- Смена прически мне бы не помешала, - призналась Глориана. Она не без оснований подозревала, что Дэйн не одобрил бы ее затеи, сказал бы, что она стала похожа на мальчишку. Глориана любила и уважала своего мужа, но решила поступить по-своему.
- Здесь через дорогу есть парикмахерский салон, - сообщила Джанет. - Я позвоню и запишу тебя на сегодня. Закроешь магазин и повесишь табличку: «Скоро вернусь».
Глориана улыбнулась. Обрезать волосы - это, конечно, очень смелый поступок для средневековой женщины, но чем дольше она об этом думала, тем больше ей нравилась эта идея.
Позавтракав, Джанет еще раз бегло напомнила Глориане ее основные обязанности, подхватила свой саквояж и выбежала из магазина, оставив все свое хозяйство на попечение Глорианы. Сначала той было очень страшно, но за все утро к ней не заглянул ни один посетитель, и она постепенно начала привыкать к своему новому положению.
В полдень она поднялась наверх и сделала себе сандвич - этому ее научила Марж, - а потом вернулась в магазин. Покупатели не появлялись, телефон не звонил, и Глориана принялась разглядывать книги. Некоторые тома были очень красивыми - толстые, в кожаных переплетах, с пергаментными страницами, исписанными каллиграфическим почерком и замечательными иллюстрациями. Глориана забыла обо всем на свете, перелистывая их.
В три часа - после долгих мучений Глориана усвоила, как ориентироваться по циферблату, но больше доверяла бою, - так вот, в три часа она взяла деньги, которые оставила ей Джанет, накинула куртку, закрыла магазин и пошла в парикмахерский салон под названием «Стрижка и завивка».
Уже само по себе посещение современной цирюльни было для нее настоящим событием. Когда два часа спустя Глориана вернулась, волосы едва доставали ей до плеч. После этой перемены она чувствовала себя посвежевшей.
Остановившись на мгновение возле витрины, чтобы еще раз полюбоваться своим отражением, она открыла дверь и поспешила зайти внутрь, чтобы спрятаться от резкого пронизывающего ветра.