Я не слышала, как вернулась Херши. Проснувшись утром, я обнаружила ее спящей. Я пошла в душ. Херши продолжала спать. Решив не будить ее, на завтрак я отправилась одна. В столовой я увидела Лиама. Он стоял возле прилавка с горячими вафлями. Лиам сделал вид, что меня не видит. Так я ему и поверила!

Я подошла, зачерпнула жидкое тесто и вылила в керамическую форму для вафель.

– Доброе утро, – как ни в чем не бывало поздоровался Лиам.

– У меня к тебе куча вопросов.

– И на все ты получишь ответ, – вполголоса произнес он, намазывая маслом горячую вафлю. – Если тебя примут.

– А мне показалось, что ты в этом не сомневаешься. Или только показалось?

– Решение принимает совет. Ты, как и все остальные, должна пройти проверку. И пока совет тебя не проверит…

– Совет?

Лиам поморщился:

– Забудь, что слышала от меня. Рори, я понимаю твое состояние. Ты волнуешься. Сомневаешься в себе. Год назад я сам был в твоей шкуре. Я знаю, каково тебе сейчас. Но ты должна уважать процедуру. А я не могу нарушить данные клятвы.

– Ты можешь хотя бы сказать, почему меня выбрали? Потому что я – Гепта?

– Это не единственная причина, – ответил Лиам. – Но как раз по этой причине ты получила Дзету.

– Знак на карточке – Дзета?

Лиам кивнул.

– Каждый кандидат проходит под определенной греческой буквой. – Он оглянулся по сторонам, не подслушивает ли кто. – Числовое значение Дзеты – семерка. Неудивительно, что эта буква закрепляется за каждой Гептой. Если тебя примут, Дзета станет твоим именем в нашем обществе. – Лиам потянулся к бутылочке с кленовым сиропом. – Буква и год. Это позволяет сохранять полную анонимность списка членов.

Я не настолько знала греческий алфавит, чтобы сказать, какая буква была выгравирована на мамином кулоне. Впрочем, это легко узнать.

– А у тебя какая буква? – спросила я.

– Рори, я не имею права говорить с тобой о таких делах. – Лиам помрачнел. – Я уже сказал тебе больше, чем положено.

– Неужели у вас такая дикая секретность? – захныкала я, изображая девочку-дурочку. – А что будет с теми, кто ночью выбрал левую карту? Они ведь уже знают о существовании тайного общества. Вы что, силой заставите их молчать?

– Во-первых, левую карту выбрал всего один человек.

Легким кивком Лиам указал на парня, сидевшего через пару столиков от нас. Я его знала. У нас с ним был общий курс информатики.

– Пастилку, которую тебе вчера пришлось дважды проглотить, иногда называют ЗИП, – почти шепотом продолжал Лиам. – Она замедляет деятельность мозговых ферментов. Ты на время вырубаешься, но помнишь о том, что было с тобой. Если бы во второй раз мы дали тебе дозу посильнее, твой мозг не удержал бы ночных воспоминаний.

– Значит, ему вы дали дозу посильнее? – спросила я, продолжая наблюдать за парнем.

Тот рассеянно ковырял в миске с овсянкой. Взгляд у парня был совсем пустой. Казалось, он спит наяву.

– Не только, – улыбнулся с легкой ехидцей Лиам. – Мы добавили малюсенькую дозу рогипнола.

– Так вы его одурманили?

Лиам выпучил глаза:

– Зачем же? Дали строго предписанное количество. Но этого достаточно, чтобы в его мозгу сохранились лишь обрывки воспоминаний. Сам он будет думать, что ему это приснилось.

Лиам достал свой «Джемини». Дисплей был заполнен текстом эсэмэсок.

– Мне надо идти. Потом поговорим. Но только не об этом, – предупредил он. – Рори, я не шучу. Больше – никаких вопросов.

– Ладно, – согласилась я. – Но ты хотя бы можешь сказать, была ли там Херши? Обещаю, это последний вопрос.

– Херши? – переспросил Лиам и язвительно засмеялся. – Нет. Вот кого там не было, так это Херши.

– Ты говоришь таким тоном, словно с моей стороны глупо было даже спрашивать об этом, – укоризненно бросила я.

Лиам встал.

– Это действительно было глупо, – ответил он и быстро ушел.

* * *

Я выработала себе распорядок и пообещала, что буду придерживаться его до самых экзаменов. Каждый день, когда оканчивались занятия, я шла к кофейному киоску в столовой, брала большую чашку ванильного капучино, выпивала, после чего прямиком шла в библиотеку и делала домашнее задание. Это удерживало меня от всяких соблазнов, и прежде всего – от походов в «Парадизо», чтобы увидеться с Нортом. Каждый день, часа так в четыре, мне отчаянно хотелось чашку маття с молоком, и я начинала играть в самообман. Ну почему бы мне не прогуляться в город? Я туда пойду вовсе не из-за Норта. Возможно, он сегодня вообще не работает.

Однако я вовремя спохватывалась и говорила себе, что никуда не пойду. Если я хочу преуспевать в Тэдеме, учеба должна стоять на первом месте. Нечего отвлекаться, особенно на парня, который даже не понимает, почему для меня так важно получить хорошее образование.

Часть моего мозга с этим соглашалась. Но до другой, боюсь, большей части мои благие намерения доходили туго. А ведь не далее как сегодня утром, на практикуме, мы говорили об опасностях рассеянного сознания. Я слушала вполуха и одновременно думала, есть ли у Норта татуировки еще где-нибудь, помимо рук и груди.

Самые подходящие мысли для учащейся Тэдема!

Радовало, что Сомнение полностью заткнулось. После той ночи с понедельника на вторник я больше не слышала никаких голосов. Тайное общество тоже не подавало признаков жизни. Мне начинало казаться, что их «оценка» еще и не начиналась. Я только радовалась, поскольку мне едва хватало времени на сон. Помимо достаточно интенсивных инфоблоков и практикумов, нам много задавали на дом. Но и этого мало! В первую же неделю мы узнали, что в кампусе полным-полно всяких традиционных встреч и собраний. Нам «настоятельно рекомендовали» в них участвовать. В среду для новичков устроили костер, на котором поджаривали кусочки маршмэллоу. В четверг нас ждал митинг для укрепления чувства тэдемского единства, а чуть позже – запись в разные спортивные секции. Я побывала на костре, покричала на митинге, но записываться в секции не пошла. Нет, я вовсе не против спорта, но постоянно играть в софтбол, а тем более во фризби… увольте. Не за этим я стремилась в Тэдем.

– А полакомимся-ка мы сегодня тайской пищей, – в конце ланча объявила Херши.

Вместе с нами сидели Изабель и Рейчел. Мы как-то незаметно сдружились. Вместе ходили в столовую, вместе проводили часть свободного времени. Иззи оказалась умненькой девочкой. Она постоянно сражалась со своим весом. Собственная фигура была для нее источником самоуничижительных комментариев. Рейчел была бесстрашной и веселой и признавала только свое мнение. Они обе мне очень нравились. Но, увы, я не могла тягаться с ними по части финансов. Как и Херши, они были из состоятельных семей и не привыкли ограничивать себя в тратах. После «митинга единства» мы ходили полакомиться пиццей, а во вторник отправились в индийский ресторанчик и взяли еду навынос. Оба раза заказ делала Херши, обожавшая пиццу с белыми трюфелями и громадные индийские лепешки «доса». Естественно, мы трое заплатили свои доли, но я и без Люкса знала, что дальше такие траты быстро вытряхнут из меня все деньги.

– Тайская еда. Вкуснятина, – закатила глаза Изабель. – Я обязательно пойду.

– Я тоже, – согласилась компанейская Рейчел.

Херши вопросительно посмотрела на меня.

– Конечно, – мысленно вздохнув, ответила я.

Я могла бы попросить Херши заплатить мою долю. Она это предлагала, когда мы брали еду навынос, но я тогда отказалась. Я придумала себе красивое объяснение: это, видите ли, несправедливо по отношению к Херши. На самом деле я просто не хотела лишний раз показывать девчонкам, как сильно отличаюсь от них в плане обеспеченности.

Как все это странно: учиться в школе, которая всем ученикам предоставляла бесплатные авиабилеты первого класса, и в то же время сознавать свою принадлежность к социально-экономическому меньшинству. Очень многие ученики Тэдема выросли в обеспеченных семьях. И не просто в обеспеченных, когда твои родители – врачи, адвокаты и так далее. Это были ребята из семей, где богатство накапливалось поколениями. Их ожидали кругленькие суммы, размещенные по разным фондам, и как еще это у них называется. Конечно, соблазнительно было думать, что их право учиться в Тэдеме куплено за родительские денежки, – Херши именно так о себе и думала. Но надо было послушать разговоры этих парней и девчонок. Помимо богатства, они все имели превосходные мозги. И этому я завидовала больше, чем их деньгам.

Когда я вернулась в нашу комнату, Херши там не было. Бросив сумку, я пошла во двор. На лужайке успели расставить столы. Из динамиков неслась оглушительная музыка. Шла запись в спортивные секции. За столами сидели ученики в футболках с эмблемой Тэдема, а на столах, рядом со списками, стояли тарелки с конфетами. Маленькая премия для записавшихся.

Я постаралась незаметно миновать эти ловушки здорового образа жизни и, достав унисмарт, двинулась в сторону спортивных площадок. Ленту новостей я не проверяла с самого завтрака, и там было полным-полно сообщений. Около двух часов дня, считая по часовому поясу Сиэтла, Бек разместил фото собственной персоны на фоне другой фотографии – лодки, проходящей под мостом Баллард. Снимок сопровождала подпись: «Я думал, что нахожусь на выставке картин, но это не так». Я нажала кнопку комментариев и отписала: «Прелестный снимочек для дверцы моего шкафа».

Бек не отвечал. Я брела, уткнувшись в дисплей унисмарта, просматривала другие сообщения и профили их авторов. Только когда похолодало и солнечный свет вдруг исчез, я остановилась и подняла голову. Незаметно для себя я забрела в лесок. Над головой шумела успевшая пожелтеть листва. Если вслушаться, можно было услышать шелест отдельных листьев. Издали доносился шум реки и крики со спортплощадок. Я переключилась на плейлист, но понизила громкость музыки, чтобы одновременно слушать шум деревьев.

Мой дальнейший путь пролегал вдоль кладбищенской ограды – я радовалась, что не надо перелезать через ржавую сетку, – к площадкам для игры в поло и конюшням, где содержались лошади Тэдема. На соседней площадке девчонки играли в травяной хоккей, азартно сражаясь за мяч. Я присела на холм и решила понаблюдать за их игрой. Если не сводить глаз с мяча, летавшего от клюшки к клюшке, это почти целиком избавит меня от мыслей о Норте.

Вместе со свистком, означавшим конец игры, заверещал мой «Джемини». Солнце клонилось к горизонту, забирая с собой и дневное тепло. Вскоре начнет темнеть.

@HersheyClements: что делаешь?

«Смотрю ТХ», – ответила я, мысленно добавив: «Стараюсь держаться подальше от тебя и не думать о Норте».

@HersheyClements: поднимай задницу и возвращайся. мы идем есть.:))

– Через минуту выходим, – объявила она, едва я открыла дверь нашей комнаты. – Сегодня будем кормиться раньше. Иззи хочет, чтобы еда переварилась до сна.

Завтра нас ожидала примерка платьев для бала-маскарада. Иззи целую неделю торчала на диете, чтобы влезть в платье меньшего размера. Согласно Люксу, она все равно на семь фунтов превышала рекомендованный вес. Мне это казалось чистым сумасшествием. Иззи была не толстой, а, как говорят, фигуристой. И талия у нее тонкая. Уж кому беспокоиться о завтрашней примерке, так это мне. Сиськи «нулевка», короткие ноги и тело, похожее на линейку. Год назад на школьном балу я бы вполне сошла за четвероклассницу, решившую надеть платье старшей сестры. Думаю, не стоит объяснять, почему я ни с кем не встречалась.

– Девчонки, вы идите, а я вас догоню, – сказала я, входя в комнату. – Хочу в душе пополоскаться.

Херши вздохнула так, словно я уже испортила им вечер.

– Иззи дергается из-за завтрашней примерки, – сказала она. – Нам нужно закончить есть не позже чем без четверти девять, чтобы за двенадцать часов еда успела перевариться и выйти в известном месте.

– А разве я мешаю планам Иззи? – удивилась я. – Как-то не хочется вылезать в город с потными подмышками. Одно из двух: либо ты ждешь, пока я вымоюсь, либо идешь с девчонками, а я к вам присоединюсь.

Я знала: Херши ни за что не станет меня дожидаться.

– Нет уж, я пойду, – сказала она, хватая мой «Джемини». – Ресторан называется «Тайфун». Это на Дрейк-стрит. – С умопомрачительной скоростью Херши добавила ресторан в мой планировщик и пометила на карте его местонахождение. – Держи.

Вернув мне унисмарт, Херши выскочила из комнаты. Я быстро приняла душ и переоделась в джинсы подороже – прощальный подарок мачехи – и шелковую кофточку с коротким рукавом, купленную в моем любимом магазине «для бережливых». Кофточка имела довольно глубокий вырез, и потому я перевесила мамин кулон на цепь подлиннее. Если я наклонюсь, он окажется как раз на уровне ключиц и закроет мой унылый бюстгальтер, лишенный всякой эротичности. Поверх кофточки я надела толстовку с капюшоном. Я видела, что Херши носит толстовку на манер блейзера, и последовала ее примеру. Я слегка подвернула рукава и запихнула капюшон за воротник. Все это заняло у меня минут двадцать. Херши успела прислать две нетерпеливые эсэмэски.

Когда я вышла, солнце уже скрылось за горами, и потому я не стала укорачивать себе путь, а пошла через ворота Академии, по проезду, соединявшему ее с западной частью городского центра.

Ресторан находился чуть севернее кафе «Парадизо», стало быть, если я не воспользуюсь какой-нибудь боковой улочкой, придется идти мимо дверей заведения. Как назло, никаких боковых улочек здесь не было, зато дверь кафе была приоткрыта и приперта камнем. У меня защекотало в груди, словно там летали крошечные бабочки.

– Ты выставляешь себя на посмешище, – пробормотала я.

Я решила пройти мимо кафе, не поднимая головы и делая вид, что поглощена текстом на унисмарте. На самом деле я снова и снова набирала в блокноте слово «посмешище».

– Привет.

Я закусила губу и едва не споткнулась на ровном месте. Норт поймал меня за локоть, но «Джемини» выскользнул из рук и запрыгал по тротуару. Эластичный и прочный футляр погасил удар. Мои десны превратились в цемент.

– Осторожнее, – сказал Норт, нагибаясь за унисмартом.

Я мгновенно покраснела. Он увидел, какое слово я набирала!

– Пожалуй, тебе больше подходит другое слово. Например, «очаровашка», – сказал он, подавая мне унисмарт.

От Норта пахло мылом и чаем «Эрл Грей».

– Клевая у тебя толстовка, – усмехнулся он.

– Вообще-то, я шла на обед, – выпалила я.

Мои ресницы хлопали, как затвор у старинного фотоаппарата: хлоп-хлоп-хлоп-хлоп. Меня будоражил запах Норта и то, что он стоял совсем рядом. Все это произошло как-то уж очень неожиданно. Я засунула руки в карманы и постаралась изобразить равнодушие.

– Девчонки ждут в «Тайфуне», – сказала я и кивнула в сторону ресторана, словно боясь, что он не поверит. – Пожалуй, я…

«Пойду» – слово, завершающее фразу, – застряло у меня в горле. Наши глаза встретились. И снова это чувство, что я очень давно и очень хорошо знаю Норта.

– Ты всерьез собралась есть сверхдорогие крошечные порции тайской пищи? Ее же готовят для богатеньких веганов, повернутых на здоровом питании.

– А ты можешь предложить что-нибудь получше? – ехидно спросила я.

– Могу, – улыбнулся Норт. – Сверхдешевые, громадные, чисто американские сэндвичи с фрикадельками. Их еще называют «сэндвичи с подлодок».

– Неужели парень, который пьет зеленый чай и заменяет сахар стевией, ест сэндвичи с фрикадельками?

– Представь себе, – ответил Норт. – Вижу, ты до сих пор мне не веришь. В таком случае ты просто обязана принять мое предложение. – Он забрал у меня «Джемини». – Какой у тебя пароль?

– Так я тебе и сказала!

– Тогда введи сама.

– А зачем? – спросила я, хотя уже набирала цифры пароля.

– Необходимая предосторожность, – ответил Норт, снова беря у меня унисмарт. – Нельзя, чтобы толпы твоих фолловеров узнали о самом тщательно охраняемом тэдемском секрете. Иначе Джованни мигом вздует цены… Постой, твой унисмарт уже в приватном режиме.

– Почему это тебя так удивляет?

– Да потому что ты типичная девчонка с Форума. А все примочки Форума для того и существуют, чтобы фолловеры с твоей френдленты постоянно знали о каждом твоем шаге и чихе. Вдруг они что-то пропустят? А тут – такой облом! Унисмарт в приватном режиме! Не боишься, что все твои рейтинги и лайки упадут?

– Ты всегда такой циничный? – скорчив гримасу, спросила я.

– Да. – Норт вернул мне «Джемини». – И все-таки, зачем ты переключила его на «приват»?

– Потому что соседка по комнате забодала меня своими эсэмэсками. Лучше скажи, почему твой ноутбук таких гигантских размеров?

Я кивнула на сумку, из которой торчал корпус ноутбука. Мой бы туда вошел без проблем. Даже место для второго осталось бы.

– У меня старинная машина, – ответил Норт. – Кстати, я собрался в мастерскую. Тут недалеко. Пошли со мной? Потом угощу тебя сэндвичем.

Я заканчивала набирать эсэмэску для Херши: «Что-то живот прихватило.:(Пожалуй, никуда не пойду. Ешьте без меня».

– Это для нее? Для твоей соседки по комнате?

– Кстати, ты ее знаешь, – кивнула я. – Мы в первый день приходили в «Парадизо».

Я убрала «Джемини», выключив вибровызов. Мне вовсе не хотелось читать лавину сообщений, которые обязательно последуют в ближайшие минуты.

– Да, я помню ее. Такую трудно забыть. – Норт смотрел в другую сторону, поправляя ремень сумки. – Если согласна, поторопимся. Мастерская закрывается в семь.

Я снова кивнула. Меня неприятно зацепили его последние слова. «Такую трудно забыть». Значит, Херши трудно забыть, а меня – легко? Ну кто я? Девчонка, которая сливается с фоном. Увидел и тут же забыл.

Мастерская находилась на неприметной улочке, в таком же неприметном кирпичном доме. Кажется, даже вывески не было. Помню, в Сиэтле я ходила с Беком в мастерскую по ремонту электроники, когда у него что-то случилось с аппаратом. Там был полный хай-тек. Все сверкало. А здесь… Помещение завалено ноутбуками, унисмартами и еще какими-то штуками, названия которых я даже не знала. Странно, что тут же находились ювелирные украшения, явно выставленные на продажу, но без ценников.

– Привет, Эн-Пи, – поздоровалась с Нортом девушка-приемщица.

В руках у нее был «Джемини». Моя ровесница. Возможно, на год-другой младше. Под панка косит. Ярко-розовые короткостриженые волосы, нос-кнопка, украшенный платиновыми сережками.

– Ноэль, познакомься. Это – Рори, – представил меня Норт. – Учится в Тэдеме. Рори, это – Ноэль, внучка владельца мастерской.

– Привет, – сказала я.

– Ты учишься в Тэдеме? Вау! Это же круто, – с детским восторгом изрекла Ноэль. – Я вот документы подала. Может, чего подскажешь?

– Если честно, сама удивляюсь, что меня приняли, – созналась я. – Думаю, и тебя примут.

Я скрылась за обычной вежливой фразой. На самом деле у меня были совсем другие мысли. Скорее всего, Ноэль еще не проходила психологического собеседования. Хорошо, если бы там ей деликатно вправили мозги, поскольку девчонка, желающая учиться в Тэдеме, не красит волосы в ярко-розовый цвет и не протыкает себе ноздри. Панковские замашки не для Тэдема.

– Что с ним? – спросила Ноэль, когда Норт достал своего серебристого динозавра.

Компьютер меня не интересовал, а вот золотой медальон, лежащий на витрине, – очень даже. Медальон был в форме голубка. Его части соединялись крошечной петелькой. Глазом голубку служил крошечный голубой камешек, а по крылу тянулся серебристый узор. Миниатюрная, совершенно женская вещица, непонятно как затесавшаяся среди грубоватых мужских золотых часов и электронных штучек.

– Жесткий диск сгорел, – ответил Норт, а мне было никак не оторваться от медальона. – Можно бы, конечно, выбросить, но жалко. Привык я к этому ноуту. Как думаешь, Айвен сможет починить?

– Он сможет починить что угодно.

Ноэль взяла большой пластиковый конверт с мягкой внутренней подкладкой, запихнула туда ноутбук и застегнула молнию, после чего занялась оформлением квитанции. Все необходимые данные Норта она помнила наизусть.

– Тебе нужна подмена на время ремонта? – спросила она, поворачивая свой ноутбук к Норту и подавая ему стилус для подписи. – Ой, забыла. У тебя же и так есть семь компьютеров.

– Вообще-то, их девять, – усмехнулся Норт.

Я мгновенно забыла о медальоне.

– У тебя девять компьютеров? Ты их коллекционируешь?

– Старые компьютеры у меня вроде хобби, – ответил Норт, снова вешая сумку на плечо. – Ноэль, ты позвонишь, когда моя штучка будет готова?

– Угу, – ответила та, утыкаясь в свой «Джемини».

– Успехов в поступлении, – пожелала я ей.

– Спасибо, – рассеянно ответила Ноэль, поглощенная унисмартом.

Вскоре мы снова оказались на улочке.

– А теперь – угощение, – улыбнулся Норт.

В двух шагах от мастерской я увидела зеленый навес, на котором белыми буквами было выведено: «У ДЖОВАННИ».

Ну что могло находиться на такой улочке? Только забегаловка, где подают фастфуд. Но я не угадала: мы оказались в зале уютного ресторанчика с несколькими столиками, покрытыми безупречно чистыми белыми скатертями. Сам Джованни находился в кухне. Увидев Норта, Джованни тут же заключил его в медвежьи объятия, оставив на белой футболке полоску кетчупа. Без лишних слов хозяин отправился готовить сэндвичи.

Норт рассказал, что этих сэндвичей в меню ресторана нет и Джованни их делает только для него. История была такова: Норт еще мальчишкой приходил поесть в заведение Джованни, но знаменитые спагетти почему-то не ел. Он выковыривал все фрикадельки, укладывал их между ломтями чесночного хлеба и мазал соусом «маринара». Понаблюдав за привередливым мальчишкой, Джованни сам стал делать Норту такие сэндвичи.

– Ты вырос в этом городе? – спросила я, когда мы покинули ресторан, унося пакет с сэндвичами.

Мы шли все по той же улочке, тянущейся параллельно Мейн-стрит.

– Нет, я рос в Бостоне. Но мы сюда часто ездили. У меня здесь тетка живет. Кстати, «Парадизо» принадлежит ей. Сейчас она там практически не показывается.

– А твои родители…

– Отец по-прежнему в Бостоне. Старательно делает вид, что его сын не придурок, которого выперли из средней школы. А мама… Она умерла. Давно. Мне тогда было три года.

Вот откуда у меня это чувство общности и ощущение, что мы давно знаем друг друга. Он тоже рос без матери. В современном мире, где научились предотвращать несчастные случаи и лечить болезни, дети, лишившиеся матерей, – редкое исключение. В моей прежней школе я была единственной. Наверное, и в Тэдеме тоже. Мне захотелось сказать Норту о нашей похожести, однако слова застряли в горле.

– А почему ты ушел из школы? – вместо этого спросила я.

– Школа и я оказались несовместимы.

– Неужели лучше целый день стоять возле кофемашины?

Глаза Норта помрачнели.

– Прости, что недотягиваю до твоих стандартов.

– Я совсем не это имела в виду, – торопливо возразила я. Мои щеки вспыхнули. – Ты не можешь недотягивать до того, чего у меня нет. Я вообще никогда не думала о стандартах.

– У такой девчонки, как ты, обязательно должны быть стандарты. – Он снова улыбался. У меня отлегло от сердца. – Высокие стандарты.

Мы подошли к задней двери «Парадизо». Рядом была еще одна дверь, но не стеклянная, а металлическая.

– Но раз у тебя нет стандартов, тебе ничто не помешает перекусить в обществе парня, который старше тебя, которого выгнали из средней школы, и теперь он корячится в кафе, зарабатывая себе на жизнь. И раз у тебя нет стандартов, ты спокойно войдешь в его пустую квартиру, – сказал Норт, берясь за ручку металлической двери.

В моей голове звенели слова «пустая квартира».

– И насколько старше? – спросила я, пытаясь не показывать своей настороженности.

Мы вошли в крошечную прихожую. Оттуда лестница вела на второй этаж. Норт защелкнул оба замка.

– Восемнадцать, – произнес он и стал подниматься по ступеням.

Я поплелась следом, ощущая слабость в ногах. Я никогда не была у парня в комнате. Точнее, была у Бека, но Бек не в счет.

Я не удивилась, увидев на площадке второго этажа еще одну дверь. Удивило количество замков. Их было три: два врезных и третий – в самой ручке. Каждый замок Норт открывал отдельным ключом. Зачем ему столько замков? Боится, что кто-то покусится на его компьютерный антиквариат?

Я и без Люкса понимала: я здесь чужая. Мне сейчас нужно было бы сидеть с девчонками в «Тайфуне». Или в школьной столовой, где я бы ела жареного морского окуня с мангольдом и говорила бы о теории струн или о творчестве Джейн Остин. Но все эти «сослагательности» не имели сейчас никакого смысла. Кажется, в грамматике это называлось «состоянием упущенной возможности».

– Прошу, – сказал Норт, распахивая дверь и пропуская меня вперед.