В местной пиццерии было людно. Иззи и Рейчел пришли сюда раньше и заняли для нас места в кабинке у окна. Херши и я быстро разделись и тоже сели.

– Мы с Рейчел сегодня решили дать мозгам отдохнуть, – объявила Иззи. – Пусть за нас выбирает Люкс. А вы как?

– Мы тоже, – быстро согласилась Херши, передавая Рейчел свой «Джемини». – У меня еще мозги не остыли после экзаменов.

Я тоже отдала Рейчел свой унисмарт. Она поднесла их к настенному сканеру, и на экране появились наши заказы.

– Кто-нибудь из наших есть? – спросила Херши. Она вытягивала шею, разглядывая посетителей.

– Можешь не смотреть, – равнодушно ответила Рейчел. – В основном местные жители.

– Смотри-ка, и твой дружок здесь.

Я подумала, что ее слова обращены к Иззи, но Херши смотрела на меня. Потом она кивнула в сторону прилавка, где брали еду навынос. Там стоял Норт. Он взял большую пиццу, за которую расплачивался наличными. Я быстро отвернулась.

– Ты хотела сказать – твой дружок, – поправила я, пытаясь превратить это в шутку.

– Так он и есть тот парень? – оживилась Рейчел.

– Разумеется, нет. – Херши скорчила гримасу. – Но Рори на него запала. Вы бы видели, как он с ней флиртовал.

Слова Херши меня задели. Мы с ней наладили отношения. Кажется, даже сблизились. И вот на тебе! Такие «шарады» – это уже перебор.

– Не хочешь говорить о своем флирте, никто тебя за язык не тянет, – пряча раздражение, пробурчала я. – Но не надо болтать разную чушь, только бы что-то сказать.

Херши удивленно заморгала:

– Постой, ты никак думаешь, что я встречаюсь с Нортом?

Ее удивление было совершенно искренним. Я даже смутилась.

– А разве нет?

– Конечно нет! – воскликнула Херши.

«А тогда что ты делала в его квартире, да еще сняв платье?» – чуть не выкрикнула я. Нет, так нельзя. Херши незачем знать, что в тот вечер я заглядывала в берлогу Норта. И причин своего визита я тоже не хотела объяснять. Особенно в присутствии Иззи и Рейчел.

К нам подошла официантка.

– Два безалкогольных «Монстра», лимонад и диетическая кола, – объявила она, ставя на стол жестянки с напитками.

Вместе с банками официантка принесла бумажные салфетки. Моя почему-то была сложена пополам. Развернув ее, я увидела торопливые строчки: «Мне нужно с тобой поговорить. Это важно. – Н. П.»

Я быстро скомкала салфетку и сунула в карман. Девчонки вовсю обсуждали полезность и калорийность своих напитков. Они ничего не заметили. Я открыла лимонад. Что же такого понадобилось Норту мне сказать? И почему он не подошел к нашему столику и не сказал сам, а прислал какую-то таинственную записку на салфетке? Ответ был мне понятен: все дело в Херши. Что за игру он вел? И какая у нее роль в этой игре? Я продолжала исподволь наблюдать за Херши. Официантка принесла нам здоровенную пиццу, и мы дружно принялись ее уплетать. Столь же дружно мы игнорировали рекомендации Люкса, призывавшего ограничиться двумя кусками. Неужели Норт говорил мне насчет Херши одно, а сам всерьез запал на нее?

Не знаю, на какую диету будет потом садиться Иззи. Парни из тэдемского дискуссионного клуба позвали ее и Рейчел полакомиться шоколадно-ореховыми пирожными. Нас они тоже звали «за компанию», но я была уже сыта пиццей. К тому же я слишком устала и мечтала завалиться спать дня на полтора.

– Нет, девочки, вы идите лопать пирожные, а я пойду спать, – сказала я, когда настало время расплачиваться.

– Я тоже пойду спать, – вдруг объявила Херши. Она дважды приложила свой унисмарт к сканеру, не дав мне заплатить за пиццу и лимонад. – Угощаю, – сказала она.

Мы расстались с девчонками и пошли в сторону Тэдема. Херши взяла меня под руку. Мы с ней дружно зевнули и тут же покатились со смеху.

– До чего же я устала, – призналась Херши. – Ног не чувствую.

Мы перешли на другую сторону и, чтобы сократить путь, двинулись через парк. Херши по-прежнему держала меня под руку.

– А мне кажется, что я уже сплю, – пробормотала я.

Мы снова захихикали, после чего шли молча. Невзирая на усталость, состояние было приятным. Я собиралась спросить Херши насчет Норта, как вдруг она сказала:

– Мы можем поговорить о Сомнении?

У меня все внутри так и обмерло. Должно быть, Херши это почувствовала.

– А вот я никогда не слышала голос, – не дожидаясь моего ответа, сказала она. – Даже в детстве. Я так завидовала ребятам, которые слышали.

– Почему?

– Наверное, хотелось быть такой же, как все. Вокруг только и разговоров было что про голос. Один говорил, что его «ведут». Другая хвасталась, что ее «направляют». Я думала: как же это здорово. Таким людям легче жить. Им не нужно обдумывать свой выбор, решать за себя. Голос давал им советы и ничего не требовал взамен.

Я чуть не расхохоталась ей в лицо. Каких же глупостей она напридумала! Легче жить? Голос Сомнения заставлял тебя отходить на задний план. Даже в детстве. Я понимала это так. Голос почти всегда говорил то, что противоречило разуму. Он советовал не волноваться, а разум, наоборот, твердил: «Ты должна об этом побеспокоиться». Голос предлагал не торопиться, когда мне нужно было спешить, просил меня проявить доброту, когда я на кого-то злилась. А когда я хотела, чтобы меня выслушали, он советовал прислушаться к словам других. Интересно, согласилась бы Херши, чтобы ее вот так «направляли»? Может, поначалу ей бы и понравилось. Но потом… Не уверена. У Херши в детстве была нянька, которая ей очень надоедала своей опекой. А Сомнение – это не нянька. Его не прогонишь. Его можно только заглушить, чему нас и учили.

– Я так думаю, советы Сомнения почти всегда неверны, – продолжала Херши. – Они ведь и не могут быть верными, правда? На то и Сомнение, чтобы быть иррациональным…

– Сомнение не иррационально, – перебила я ее болтовню. – Оно арационально.

Это было моим самым впечатляющим открытием, если не считать подробностей маминого изгнания из Тэдема. У Сомнения имелось еще одно неофициальное название – «арациональный намек». Мне оно казалось менее удачным, чем Сомнение, поскольку голос практически непредсказуем. Какие уж там намеки?

– Разве есть такое слово? – удивилась Херши.

– Есть. В общем, Сомнение не является ни рациональным, ни иррациональным, – пояснила я, вспомнив прочитанное. – Его голос звучит из какой-то иной сферы, находящейся вне пределов разума.

– А ведь странно, когда такой голос говорит с тобой. Как ты считаешь?

– Я уже и не помню, – соврала я. – Это ведь было очень давно.

– Рори, – с мягким упреком произнесла Херши. – Я знаю: ты до сих пор слышишь голос. Давай об этом поговорим. Я никому не разболтаю.

Такое предложение застало меня врасплох. Я вообще не собиралась никому рассказывать о голосе. Ни своему отцу, ни даже Беку. С чего мне пробалтываться какой-то Херши – девчонке, которая не спешит делиться со мной своими секретами и не вызывает у меня особого доверия? Уж если кому и рассказывать, то только не ей. Я должна была бы засмеяться и спросить, откуда ей известно то, чего я сама не знаю. Точнее, в чем почти не решаюсь себе признаться. Но повторяю: ее вопрос действительно застал меня врасплох, а усталость после бессонной ночи и экзаменов мешала правильно отреагировать.

– Это ведь голос попросил, чтобы ты мне помогла, да? – не отставала Херши. Я покачала головой, но Херши лишь ехидно улыбнулась. – Рори, другого объяснения нет. Ну что еще могло тебя заставить? Увидела меня ревущей, пожалела и решила помочь? Сомневаюсь. Я больше двух месяцев бездельничала. Палец о палец не ударила. Я заслуживала, чтобы меня выперли из Тэдема.

– Нет, не заслуживала, – возразила я больше для себя, чем для нее.

Херши прошла вперед и резко повернулась ко мне.

– Рори, не юли, – пристально глядя на меня, произнесла она.

– Да, голос действительно попросил тебе помочь, – все-таки призналась я. – Но я взялась тебе помогать не потому, что ему подчиняюсь. Я бы тебе помогла и без всяких голосов, поскольку ты – моя подруга.

Я говорила правду. Но сейчас мне было очень больно сознавать, что мой разум и Сомнение действовали в унисон.

Херши вдруг заплакала. Я инстинктивно взяла ее за руку. Ее рука была вялой. Херши плакала, уткнувшись в меня.

– Херш, я ничего особенного не сделала, – тихо успокаивала я. – Тебе нужно было помочь, и я помогла. На моей подготовке это никак не отразилось. Я прекрасно сдала вчерашние экзамены.

– Ты не понимаешь, – качая головой, прошептала она.

– Тогда расскажи. Что происходит?

– Не могу, – еще сильнее замотала головой Херши. – Ты меня возненавидишь.

Я даже забыла, что она ничего не знает о нас с Нортом. Почему-то я подумала: все, о чем она не может рассказать, связано с ее попытками заинтересовать собой парня, который мне нравится. Я решила снять с нее часть груза.

– Херши, я уже и так знаю.

– Что? – Ее голова испуганно дернулась.

– Подробности мне неизвестны, но я знаю: что-то произошло. В тот вечер я пришла к Норту. И увидела твое красное платье на диване.

– Да? – В глазах Херши вспыхнуло замешательство.

– Это было поздним вечером. Я ушла с бала-маскарада и пошла к нему.

Наконец до нее дошло.

– Так ты поэтому решила, что мы с ним встречаемся?

– Если нет, тогда как твое бальное платье оказалось у него на диване?

– Очень просто. Меня вырвало, и прямо на платье, – объяснила Херши. – Я перебрала… ну, из своих запасов. Двинула в «Парадизо». Думала, кофе меня протрезвит… Ну вот, вспомнила, и даже сейчас позывы на рвоту идут. – Херши поморщилась. – Норт повел себя как настоящий джентльмен. Дал мне одежду и сумку для этого чертового платья. Вот и все. Честное слово.

Возможно, Херши говорила правду. Но тогда к чему вся эта секретность? Почему Норт еще в тот вечер не объяснил мне, что мою подружку вывернуло, и все такое? Я же помнила, как он насторожился, увидев меня на пороге. Ему очень не хотелось, чтобы Херши узнала о моем приходе. Помнится, он тогда сказал, что может мне все объяснить. Почему же до сих пор не объяснил? Мятая салфетка в кармане вдруг стала тяжелой, словно кусок свинца.

– Так Норт знает, что он тебе нравится? – спросила Херши.

– Кто тебе сказал, что он мне нравится?

– Вы уж сами разбирайтесь. Но я думаю, ему бы с тобой было хорошо. – Херши положила голову мне на плечо. – Прости меня, Рори. Никудышная у тебя подруга.

– Ничего особо гадкого ты мне не сделала, – ответила я, стискивая ее руку.

Я ждала, что Херши засмеется или пошутит на этот счет, но она молчала. И вдруг стала непривычно тихой.

Весь оставшийся путь до кампуса мы так и шли, держась за руки. Херши ухитрялась идти, положив голову мне на плечо. «Мне еще никто не клал голову на плечо», – подумала я. Дружить с мальчишками в чем-то лучше: меньше всех этих эмоций, меньше сплетен. Если он пригласит тебя в кино, то на настоящий экшен, а не на сладенькую сентиментальную чушь, кончающуюся свадьбой. Но я скучала по подругам. По женскому обществу. У меня не было ни сестер, ни подруг. Я завидовала другим девчонкам, как они гладили друг другу волосы, держались за руки, обнимали друг друга за талию. С парнем такого не получится. Приходится держаться на расстоянии. С ним не пойдешь, взявшись за руки, не сядешь на колени. То есть все это возможно, когда отношения между вами уже перерастают дружбу. У нас с Беком ничего подобного не было.

Вспомнив о Беке, я почувствовала укол совести. В последние недели мы с ним почти не общались. Несколько эсэмэсок, и все. Я пробовала позвонить, попадала на автоответчик, оставляла сообщение, но Бек мне не перезванивал. Зная о нелюбви Бека к унисмартам, я не особо удивлялась. И все-таки мне было обидно.

Во дворе кампуса мы нагнали Дану и Мурин – девчонок из моей группы. У обеих в руках были пакеты с попкорном и громадные коробки конфет. Они возвращались из кино.

– Что смотрели? – спросила я, когда мы поравнялись с ними.

– Четвертую серию «Сахарного меча», – поморщившись, ответила Дана. – Такая гадость!

– Лишнее доказательство, что советы Люкса надо слушать, – подхватила Морин. – А то ухлопали двадцать три доллара на какую-то фигню. Эта девица четвертую серию подряд воюет со злодеями, и все ее оружие сделано из сластей.

– А что, других фильмов не было? – спросила Херши.

– Были, но только про войну. Мне вчерашнего экзамена хватило. Тратить деньги, чтобы смотреть на взрывы и куски тел? Ну уж нет. – Морин даже передернуло.

Моей улыбки как не бывало. Поход в пиццерию заставил меня забыть об экзаменационном практикуме, но от нескольких слов Морин в мозгу мигом вспыхнули жуткие картины. Я так увлеклась празднованием успешной сдачи экзаменов, что забыла поискать в Сети сведения о том, была ли такая катастрофа на самом деле. Может, Лиам прав, и все практикумы доктора Тарсус имели в основе своей реальные события? Меня замутило.

Я не стала искать данные на ходу. Дождалась, когда мы вернулись к себе.

– Хочешь посмотреть «Неотвратимую силу»? – спросила Херши.

Мы обе лежали на кроватях. Не поднимая головы, я пробормотала «да» и ввела в поисковик слова: «взрыв на плоту дефектный фейерверк тропический остров».

– Ты чего ищешь? – спросила она.

Краешком глаза я заметила, что Херши вытягивает шею, пытаясь заглянуть в экран моего планшета.

– Пытаюсь найти происшествие, на основе которого Тарсус устроила нам экзаменационный практикум.

– Это про людей на плоту?

Я кивнула.

– А зачем?

Херши смотрела на меня так, словно я собралась вырвать себе ногти, да еще ржавыми щипцами.

– Я… Просто мне захотелось узнать, как все было на самом деле.

Себе самой я не очень-то признавалась и тем более не хотела признаваться Херши, зачем я это делаю. Я искала оправдание своим действиям. Конечно, бред полный. Ну какая взаимосвязь между реальной катастрофой и ее компьютерной имитацией? Но мне требовалось узнать, сколько человек там погибло. Если число жертв окажется больше, чем в моей имитации, это снимет с меня вину перед теми, кого я не спасла.

– А по-моему, ты забиваешь голову разной ерундой. – Херши направила свой унисмарт на стенной экран. – В мире каждый день происходят катастрофы. Что-то взрывается, что-то падает, что-то тонет. Но если тебя это не коснулось, зачем об этом думать?

Она нашла самую последнюю серию «Неотвратимой силы» и нажала кнопку воспроизведения.

– Я просто ищу данные, – пробормотала я и начала смотреть найденные результаты.

Ни одна история не совпадала с экзаменационной. Мне стало легче. Я дошла до конца страницы и открыла следующую. Передо мной была та же картинка, что я видела в кабинке. Тропический остров с зелеными холмами и белоснежным пляжем. Переполненный деревянный плот. Ящики с фейерверками. Понятно, что снимок был сделан еще до взрыва. Сама того не желая, я попала в тот трагический день. Под снимком я увидела подпись: «ПРАЗДНОВАНИЕ ДНЯ НЕЗАВИСИМОСТИ НА ОСТРОВЕ ФИДЖИ. 10 ОКТЯБРЯ 2030 г.»

Это случилось меньше недели назад. Снимок не сопровождался статьей. Я возобновила поиски, задав дату. Поисковик моментально выдал мне газетную статью, вышедшую на следующий день после катастрофы. Я прочла крупный заголовок: «День независимости на Фиджи отметили… фейерверком для рыб». Я быстро открыла статью и прочла ее раза три, прежде чем до меня стал доходить смысл случившегося.

Только чудо спасло от верной гибели жителей одного из островов архипелага Фиджи и туристов. В воскресенье там отмечался День независимости. По традиции праздник сопровождается внушительным фейерверком. Вчера на громадном деревянном плоту, установленном в ста ярдах от берега, собралось почти восемьсот человек, что втрое превышало допустимую норму. Не выдержав нагрузки, плот переломился надвое и опрокинулся, отчего все зрители оказались в воде. Это произошло за считаные секунды до того, как на плоту вдруг начались самопроизвольные взрывы ящиков с фейерверками.

«Слава богу, что устроители праздника нарушили правила, – сказал нам Джон Смит, американский турист, проводящий на Фиджи свой медовый месяц. – Если бы плот не опрокинулся, взрывы разметали бы нас в клочья».

Тяжелые деревянные ящики, в которых суммарно находилось более двух тонн фейерверков, взрывались уже под водой, убивая сотни тропических рыб. Но человеческих жертв не было.

Я сглотнула. Значит, в реальной жизни плот разломился пополам, и это почти совпало с начавшимся возгоранием фейерверков и взрывами. Моя «эвакуация» вдвое уменьшила вес плота, и потому ящики взрывались на поверхности, а не под водой. Я даже не успела обрадоваться, что все остались живы, в том числе и более сотни детей. Я онемела перед проницательностью голоса, знавшего, как все произойдет.

Сомнение оказалось право.

Если бы я ничего не предпринимала, если бы я послушно ждала, спаслись бы все, кто находился на плоту. Но откуда голос мог об этом знать? Сомнение не было связано с какой-то внешней, вездесущей силой. Это была слуховая галлюцинация, порожденная моим мозгом. Но откуда мозг мог узнать и сообщить мне то, чего я не знала? Мне неоткуда было узнать, что плот опрокинется. Эту статью я нашла несколько минут назад. Идя на экзамен, я и понятия не имела, каким будет содержание практикума.

Я сидела, вперившись в экран, пока не включился режим энергосбережения и он не потемнел. Эмоции захлестывали меня, как разлившаяся река. Что же мне теперь делать?

Инстинктивно я потянулась к кулону, зажав его между пальцами. Может, и моя мама проходила через похожие внутренние диалоги? Может, и она сама с собой спорила? В результате она доверилась голосу… И чем это для нее закончилось? Вон из Тэдема, билет в зубы – и кати в свой Сиэтл.

– Ну как, нашла чего-нибудь? – спросила Херши.

– Нашла. Оказывается, перед самым началом взрывов плот разломился надвое и опрокинулся.

Я протянула ей планшетник. Херши быстро пробежала глазами статью.

– Так это же здорово. Никто не погиб. Ты рада?

Я не отвечала.

– Рори, ты чего? – встревожилась Херши.

– Перед экзаменом, когда мы расселись по кабинкам, я слышала голос Сомнения, – призналась я.

Я тут же пожалела о своей болтливости. Но мне было нужно кому-нибудь выговориться. Бека рядом не было. Он никак не откликнулся на мое новое голосовое сообщение. Меня это удивляло и настораживало, но сейчас моя голова была занята другим.

– Ну и что? – спросила Херши, останавливая видео.

– Голос велел мне подождать.

– Подождать? Чего?

– Нашей задачей было спасти как можно больше людей, – почти шепотом объяснила я, хотя вряд ли нас могли услышать. – Я медлила. На плоту находилась почти сотня детей… Понимаешь? Я тупо смотрела на них. Мне было страшно. По условиям практикума мы не знали, когда плот взорвется. Мы лишь знали, что это произойдет.

– Надо же, какой клевый был у вас практикум. А наш – сплошное занудство… Ладно, продолжай.

– Я понимала: надо торопиться. Мы все понимали. Казалось бы, чего проще: успей сбросить в воду как можно больше людей с плота, и они поплывут к берегу. И вдруг я слышу голос, и он велит мне ничего не предпринимать. Просто ждать. Мне тогда это показалось полной ерундой. Я даже радовалась, что не послушалась Сомнения и спасла почти шестьсот человек. А теперь получается…

– Получается, что плот все равно бы опрокинулся, и это бы случилось перед самым взрывом, – догадалась Херши. – И ты бы спасла их всех. – Она шумно, с присвистом, выдохнула. – И твой мозг никак не мог дойти до этого сам?

– Не мог.

Херши задумалась.

– Значит, Сомнение, оно…

– Оно знало то, чего не знала я. А этого не может быть. Это противоречит науке. Таких случаев не зафиксировано.

– Я тоже не слышала. Должно быть, тебе просто повезло. Удачное стечение обстоятельств. Счастливый случай и все такое.

Херши подначивала меня. Она прекрасно понимала, что счастливые случаи здесь ни при чем.

Я перевернулась на спину, устремив глаза в потолок.

– Как по-твоему, а вдруг Сомнение – вовсе не такая и плохая штука?

Херши молчала. Повернувшись к ней, я увидела, что она тоже лежит на спине и смотрит в потолок.

– Но ученые так не считают, – наконец сказала Херши без своей обычной уверенности. – Исследования доказывают, что Сомнение не имеет рационального объяснения. Так? – спросила она, поворачиваясь ко мне.

Да, исследования. Я читала об их результатах. Не скажу, что прочла все, но достаточно. И ни одно из них не было всеобъемлющим. Наиболее известным считался труд, где сравнивалась жизнь двух категорий людей. К первой относились такие люди, как моя мама. Они привыкли доверять Сомнению и прислушивались к его рекомендациям. Ко второй принадлежали люди вроде Херши. Эти либо вообще не слышали никакого голоса, либо слышали в детстве, но сумели быстро его заглушить. Авторы труда пришли к выводу: люди из второй категории вели более счастливую, стабильную и успешную жизнь. Сравнивая, приводя многочисленные цифры и факты, авторы почти ничего не говорили о самом Сомнении.

– Я не знаю, что и думать, – призналась я. – И это меня пугает, поскольку то же самое было у моей мамы. И к чему это привело?

– А что с ней произошло? – навострила уши Херши.

– Подробностей я не знаю. Она начала слышать голос Сомнения. Мама обращалась к психиатру. Голос Сомнения плохо сказывался на ее учебе. Она стала отставать. И психика у нее страдала. Психиатр вообще считал, что ее надо поместить в закрытую лечебницу. С таким диагнозом она не могла учиться в Тэдеме. И ее исключили.

– Какая жуть, – вздохнула Херши.

– Херш, я тебя очень прошу: никому не рассказывай. Ни о моей маме, ни о том, что на экзамене я слышала голос.

– Конечно не расскажу. Это я тебе обещаю, – сказала она, отворачиваясь к стене.