– А вдруг кто-то спросит, откуда у нас приглашения?

– Никто не спросит, – успокоил Норт. – Там огромный зал. Мы просто затеряемся в толпе.

Я увидела свое отражение в тонированном окне поезда и едва себя узнала. Меня приодели. Ноэль из мастерской по ремонту компьютеров одолжила мне вечернее платье: черное, ниже колена и на лямочках. Шикарная вещь, но не для такой девчонки-подростка, как я. Кейт сделала мне макияж. Она замаскировала созвездие темных веснушек на носу и умело подвела глаза. Причесалась я самостоятельно, позволив волосам свободно лежать на плечах. Это делалось не только для красоты. Если понадобится, я всегда могла заслониться волосами.

Облик Норта был еще более впечатляющим. И куда только делся парень, которого я привыкла видеть за стойкой кафе «Парадизо»? Ирокеза как не бывало. Татуировки спрятались под длинными рукавами серого пиджака из ткани в елочку. Глаза скрывали модные темные очки в черепаховой оправе, а в ухе торчала горошинка «блютуза». Посмотришь – пай-мальчик, старшеклассник-отличник, направляющийся на школьный бал. Такова была его роль на сегодняшний вечер.

Сейчас Норт проверял по унисмарту наш маршрут. Времени у нас было в обрез. Нам предстояло добраться до Бостона, затем – до места проведения презентации, непостижимым образом заманить Гриффина на разговор с глазу на глаз и сразу же возвращаться обратно. Школьная библиотека закрывалась в полночь. До этого времени я должна была попасть в кампус. Свой «Джемини» я оставила на одном из книжных стеллажей, не выключая функцию определения моего местонахождения. Норт загнал в мой унисмарт программу, которая автоматически добавляла изменения в моем статусе. Это делалось на случай, если меня будут искать. Конечно, если кто-нибудь сунется в библиотеку, весь обман сразу раскроется, но на такое могла решиться только Херши, а ее в кампусе не было. Остальных я не очень-то и интересовала, но… Распорядок в Тэдемской академии отличался двойственностью. Если ты покидал кампус в неположенное время, но находился где-то поблизости, на это смотрели сквозь пальцы. «Поблизости» означало пятимильную зону вокруг кампуса. Выйти или выехать за ее пределы мы не могли без письменного разрешения декана. Если меня застукают, это грозит исключением.

Бурление в голове передалось и моему желудку. Чтобы успокоиться, я стала разглядывать Норта, запоминая каждую черточку его лица. Он был симпатичным парнем. Очень симпатичным. Его обаяние не могло испортить даже резкое люминесцентное освещение в вагоне. Сейчас Норт был похож на джентльмена из романов позапрошлого века. Здесь требовалось сделать поправку на светло-коричневый оттенок его кожи и разрез глаз, уголки которых опущены книзу. Но у Норта был прямой нос, сильный, волевой подбородок, а все лицо отличалось редкой симметричностью.

Оторвавшись от унисмарта, Норт заметил, что я наблюдаю за ним.

– Ты потрясающе выглядишь, – отметил он, осторожно дотрагиваясь до кончика моего носа. – Но я скучаю по твоим веснушкам.

Я склонила голову и поцеловала его ладонь. Палец Норта скользнул по моей шее, повторил очертания правой ключицы. Его глаза задержались на тонкой лямке моего платья. Норт чуть-чуть, на какую-то долю дюйма, приподнял лямку, и сейчас же его пальцы заскользили вниз по моей руке. Меня обдало жаром.

– Ты и сам сегодня выглядишь не хуже, – ответила я.

Мне вдруг стало весело. Моя кожа все еще чувствовала след, оставленный пальцем Норта. Я легко представляла, как он сбрасывает с моих плеч эти лямки и расстегивает платье. До Норта я целовалась всего с одним парнем, если это вообще можно назвать поцелуями. Сейчас воображение рисовало мне смелые картинки: я с Нортом… топлес. Скорее всего, Люкс и голос в моей голове посоветовали бы мне хорошенько подумать, но в данный момент я не нуждалась в их советах. У меня самой мозги на месте. Я схватилась за край пластикового сиденья и напомнила себе, куда подобные мысли завели мою маму.

– А обратных поездов не густо, – покачал головой Норт. – Только в четверть десятого и в пять минут одиннадцатого. Если мы поедем на втором, в Тэдеме мы будем без десяти двенадцать.

– Я не успею, – сказала я.

По правде говоря, я даже не знала, можно ли за десять минут добраться от Тэдемского вокзала до кампуса, если ехать на мотоцикле Норта. Я привыкла доверяться Люксу и напрочь разучилась оценивать расстояние и рассчитывать время. Люкс говорил мне, когда нужно выходить, какой маршрут оптимален и в какое время я приду или приеду в пункт назначения. Я полагалась на Люкса, как слепой на поводыря. Чему ж теперь удивляться?

– Все впритык, – сказал Норт. – Но тут ничего не поделаешь. Будем надеяться, что уедем на раннем поезде. – Он взглянул на унисмарт. – Кстати, следующая остановка – наша.

У меня заколотилось сердце. Почему-то меня больше тревожила не сама встреча с великим Гриффином, а то, сумеем ли мы беспрепятственно пройти на презентацию. Норт советовал мне не обольщаться. Презентация в Бостоне – не тэдемский бал-маскарад. Гриффина здесь может окружать плотное кольцо охраны. И все-таки, если я сумею поговорить с ним хотя бы пять минут, он мне поверит. Даже это платье и макияж не заслонят от него разительного сходства с моей мамой.

– Ты готова? – спросил Норт, когда поезд подошел к платформе станции Бэк-Бей.

Я кивнула. Я должна быть готова. И я не одна. Как же мне трусить и думать о поражении.

Норт подал мне руку, помогая вылезти из вагона. Мы прошли через здание вокзала и вышли с другой стороны. Там была стоянка такси.

– Нам в район Копли-сквер. К зданию Бостонской публичной библиотеки, – сказал Норт таксисту.

Тот что-то проворчал и включил двигатель. От вокзала до публичной библиотеки было всего полмили. Я бы легко дошла пешком, если бы не трехдюймовые каблуки. Будь поездка в такси подольше, я бы сумела внутренне подготовиться. Но уже через пару минут мы были на месте.

Бостонская публичная библиотека размещалась в массивном каменном здании со стрельчатыми окнами, занимавшем целый квартал. Видом своим она была больше похожа на дворец, чем на библиотеку, и ничем не напоминала Центральную библиотеку Сиэтла, выстроенную в стиле хай-тек. Фасад библиотеки красиво подсвечивался прожекторами, дававшими мягкий желтый свет. А над крышей парило слово «ГОЛД». Специальные проекторы делали его объемным. Ступени главного входа были устланы ковром. Проход к ним загораживали стойки, между которыми был натянут бархатный канат. На прилегающей площади толпились корреспонденты. Странное, однако, место выбрал Гриффин для презентации. Ведь это «Гнозис» сделал публичные библиотеки ненужными, начав бесплатное распространение электронных книг. Библиотеки – даже самые старые, как эта, – перестали быть хранилищем книг. Во всяком случае, бумажных. Из читальных залов исчезли громоздкие книжные шкафы. Все пространство занимали столы с большими стационарными планшетами. Были и медийные комнаты, где посетители могли бродить по Интернету и смотреть телепередачи.

Трясущейся рукой я открыла дверь такси и выбралась наружу.

– Держи, – тихо произнес Норт. Он достал второй унисмарт и положил мне в сумочку. – На входе, естественно, будет проверка. У них высветится имя, которое я добавил в список гостей. Для всех тебя зовут Джессика Сайзмор. Она учится в Гарварде. Ее отец – акционер «Гнозиса».

Мы подошли к толпе приглашенных, ожидавших, когда их пропустят внутрь.

– А вдруг здесь появится настоящая Джессика? – шепотом спросила я.

– Не появится. Приглашение требует ответа. Она даже не ответила. Я смотрел ее профиль на Форуме. Она у себя в кампусе. – Норт обнял меня за плечи. – Держись непринужденно. Нам главное – внутрь пройти. А там мы растворимся среди гостей.

Я оперлась о его плечо и попыталась расслабиться. Нас окружали нарядно одетые люди – в основном молодые, лет до тридцати. Они почти не разговаривали между собой, а стояли, уткнувшись в дисплеи своих унисмартов.

Мы подошли к улыбающейся девушке, которая проверяла приглашения.

– Добро пожаловать в будущее, – произнесла она, протягивая руки за нашими унисмартами.

Я затаила дыхание.

– Желаю вам приятно провести время, – сказала девушка, возвращая нам унисмарты и отцепляя канат.

Мы вошли.

Центром презентации был внутренний двор библиотеки. «Гнозис» превратил его в металлический сад. Мне понравился фонтан. Он искусно подсвечивался изнутри, и водяные струи казались струями жидкого золота. Повсюду сновали официанты с черными галстуками. На золотистых подносах стояли фужеры с шампанским и тарелочки с деликатесными закусками. Каменные стены сверкали множеством золотистых буквочек «G». Возвышались столы, сделанные из покрытых золотом элементов конструктора «Лего». Были здесь и фонари, столбы которых были составлены из сверкающих золотых монет.

– Вау! – только и могла бормотать я.

Норт взял у проходящего официанта два фужера с шампанским.

– Выпей для храбрости, – предложил он, подавая мне фужер.

На подносе другого официанта я заметила тосты с начинкой из тунца, сверху политые соусом авокадо. Я схватила один тост.

– Боже, какое чудо. Ты обязательно должен попробовать.

– Не забывай о главном, Джессика Сайзмор. Мы сюда не лопать пришли. За час мы должны разыскать твоего отца.

Слова словами, но Норт успел-таки схватить тост с тунцом!

Я постепенно успокаивалась. Мы ничем не выделялись из толпы гостей, и потому никто не обращал на нас внимания. Мы свободно бродили по двору, делали вид, что разглядываем все эти золотые чудеса, а сами высматривали Гриффина. Когда мы медленно шли вдоль восточной стены, я вдруг представила, что мы с Нортом – не парочка авантюристов, обманом проникших сюда, а полноправные гости. Нас пригласили, и нам не надо прятаться за чужими именами. Но так ли уж это фантастично? Может, для Норта, но не для меня. Аттестат Тэдема открывал мне дорогу в этот мир. На презентации, в общество людей, пришедших сюда по настоящим приглашениям. Если я закончу Тэдем, мне не придется врать и изобретать уловки. Я войду в мир успешных и уверенных, и он станет моим.

На какое-то время я забыла, чту привело нас сюда. Мы прошли вдоль стены. Дорожка поворачивала на юго-восток. И тут я вдруг увидела ее.

Хорошо, что меня заслонял Норт, шедший с внешней стороны. У фонтана стояла красивая чернокожая женщина в белом брючном костюме. Пространство между нею и нами было пустым. Все гости разбрелись по углам. Если сейчас она повернет голову чуть влево, то увидит меня.

Норт услышал мой шумный вздох.

– В чем дело? – шепотом спросил он, поворачиваясь ко мне.

– Поцелуй меня, – прошептала я. – Прямо сейчас.

Мне не пришлось просить дважды. Руки Норта обняли меня за талию и осторожно прижали к блестящему граниту стены. В моей руке все еще был пустой фужер. Его стекло тихо звякнуло, соприкоснувшись с камнем. Другой рукой я обняла Норта и не прижалась, а вжалась в него всем телом. Мне хотелось спрятаться за него, стать невидимой. Почувствовав его губы, я закрыла глаза.

Но мозг продолжал работать. Видела ли она меня? Вряд ли, хотя полной уверенности не было. Норт уперся локтями в стену. Он тоже держал в руке фужер, в котором еще оставалось шампанское. И как ему удалось не расплескать ни капли?

Потом все мысли исчезли. Норт меня поцеловал. Я вся превратилась в ощущения. Их было множество: от покалывания в груди до урчания в животе. Каждое прикосновение моего языка к его языку напоминало легкий удар током. Я могла бы стоять так целую вечность. И вдруг перед мысленным взором всплыло лицо Тарсус. Мое тело мгновенно напряглось. Почувствовав это, Норт отстранился.

– Чую, ты целовалась не просто так. Не для воплощения пяти моих фантазий, – сказал Норт.

Наши лица по-прежнему были совсем рядом.

– Она здесь, – шепнула я. – Доктор Тарсус.

– Дело дрянь. Она тебя видела?

– Вряд ли. Ты меня закрывал.

Я обнимала Норта за шею, продолжая разыгрывать флиртующую девицу. На самом деле я пряталась за него, жалея, что невозможно спрятаться целиком.

– Где она сейчас? – спросил Норт.

Он сдвинулся чуть влево и ткнулся носом мне в шею, позволяя увидеть кусочек двора. Но теперь в этом месте стало людно. Гости толкались возле фонтана, загораживая обзор.

– Ты ее видишь?

– Сейчас нет. А тогда она стояла у фонтана.

– Что вообще она тут делает?

– Сама хотела бы знать. «Гнозис» – самый крупный спонсор Тэдемской академии. Может, ее пригласили как представительницу Тэдема?

Что ж, вполне правдоподобно. И все равно было очень странно увидеть Тарсус на коммерческой презентации нового унисмарта. Странно и очень некстати для нас.

– Хочешь смотаться отсюда? – спросил Норт.

– Нет. Это мой единственный шанс увидеться с Гриффином. Отступать глупо. Конечно, присутствие Тарсус осложняет задачу. Постараемся не попасться ей на глаза.

Во мне появилась неизвестно откуда взявшаяся уверенность. Приятное, честно говоря, ощущение. Не скажу, чтобы в жизни я была слишком уж уверенной. Только когда выполняла рекомендации Люкса.

– Если тебе опять понадобятся маскировочные поцелуи, я готов. – Норт взял меня за руку, потом взглянул на часы. – До выступления Гриффина еще целый час. Думаю, он теперь общается с гостями. Да и охрана у него мощная. Я вот ломаю голову, как его заманить в уединенное местечко.

– Сам пойдет, когда меня увидит, – сказала я, уверенная в своих словах.

Все оказалось намного проще. Мы пробирались через толпу гостей. Я шла, склонив голову, – Тарсус сейчас могла находиться где угодно. Нас буквально вынесло на Гриффина. Он стоял, окруженный женщинами в дорогих вечерних платьях. Первым его увидел Норт и пихнул меня локтем. Я подняла голову и обмерла. Гриффин находился в каких-нибудь двух футах от меня. Он возник так внезапно, что казался трехмерным изображением, умело спроецированным на воздух. «Ну почему у двух удивительных людей родилось такое заурядное существо, как я?» – вдруг подумалось мне. Следом явилась вторая мысль: «Он улыбается, а глаза-то грустные».

Я хотела сказать какую-нибудь банальную приветственную фразу, но поймала на себе взгляд Гриффина. Его рот был слегка приоткрыт.

– Прошу прощения, – сказал он, прерывая одну из женщин.

Наверное, если бы они не расступились, он бы просто их отодвинул. Головы удивленных женщин сразу повернулись в мою сторону.

– Вы знали мою маму, – промямлила я. И куда только делась недавняя уверенность? – Ее имя – Ави…

– Так вы ее дочь, – произнес Гриффин. Из его горла вырвался звук, похожий на смешок, только этот звук был резче. – Конечно, – продолжал Гриффин. – Мне на мгновение показалось… Нет, этого просто не могло быть. – Он посмотрел сквозь меня, потом снова остановил взгляд на моем лице. – А ваша мама тоже здесь?

В его голосе было столько надежды, что комок застрял у меня в горле. Я не стала ничего рассказывать и лишь покачала головой.

– Рори необходимо с вами поговорить, – сказал Норт.

Похоже, Гриффин только сейчас заметил Норта.

– Гэвин Уэст, – сказал он, называя свое вымышленное имя.

Мы с Нортом условились, что он не будет называть меня Джессикой.

Они обменялись рукопожатием, однако Гриффин безотрывно смотрел на меня. Его улыбка была доброй, но глаза стали еще грустнее. В них появилась тоска.

– Рори, а раньше мы с вами встречались? Я помню ваше лицо. И голос ваш мне знаком. И ваше имя.

– Мы встречались на тэдемском бале-маскараде. На балконе.

– Вы были в маске павлина? – спросил Гриффин.

Я кивнула.

– Рад видеть вас снова, Рори.

– И я тоже рада.

Нервное напряжение мешало мне улыбнуться. Гриффин это заметил. Он мельком взглянул на Норта, затем снова повернулся ко мне.

– Во дворе шумновато. Давайте поговорим внутри здания, – предложил он.

Вслед за Гриффином мы вошли в боковую дверь и оказались возле небольшого библиотечного кафе. Оно не работало. Стулья были убраны с пола и опрокинуты на столы. Вход загораживала запрещающая табличка. Гриффин спокойно отставил ее, прошел в зал и снял с ближайшего столика два стула.

– Я подожду там, – сказал Норт и пошел к диванчику у лестницы.

Гриффин смотрел на меня с любопытством. Было в его взгляде еще нечто, похожее на замешательство. Или смущение. Я теряла время. Надо что-то говорить, пока здесь не появилась охрана. «Пожалуйста, сделай так, чтобы я не испортила эту встречу», – мысленно молила я. С чего начинать? Если я с первых слов огорошу Гриффина своим открытием, он может захлопнуться, и наш разговор закончится ничем. Но и времени на долгие прелюдии у меня тоже не оставалось. В восемь ему выступать, а сейчас уже двадцать пять минут восьмого.

– Спасибо, что согласились поговорить со мной, – начала я. – У меня… множество вопросов, и никто не может мне на них ответить.

– А ваша мама? – спросил Гриффин и, словно догадавшись, добавил: – Наверное, с ней что-то случилось.

В его фразе не было вопросительной интонации. Неужели он все знает?

– Случилось, – тихо сказала я. – Она умерла в тот день, когда я родилась.

Гриффин закрыл лицо руками и некоторое время так сидел. Когда он убрал ладони, мне показалось, будто он постарел лет на десять. В уголках глаз появились морщины. Такие морщины обычно бывают у тех, кто много улыбается. Какая грустная ирония.

– А ваш отец?

Я пристально смотрела на Гриффина. Он пытался сейчас понять, много ли я знаю? Или действительно не знал, что я его дочь?

– Мой отец? – переспросила я.

– Да. Надеюсь, с ним все в порядке? Полагаю, это он вас вырастил?

Гриффину было неуютно. Возможно, почувствовал, что мы вступаем на зыбкую почву.

– Своего настоящего отца я никогда не видела.

Мне показалось, что мои слова совсем не удивили Гриффина. В его глазах даже мелькнуло облегчение. Выходит, он знал и теперь пытался понять, знаю ли я. Я скрипнула зубами. Если я рассержусь на него, это не поможет. Он начнет защищаться и тогда точно захлопнется.

– Вам ведь скоро выступать с речью, – сказала я, стараясь говорить с максимальной непринужденностью. – Я не хочу отнимать у вас время. Просто я надеялась услышать от вас, чту произошло у вас с моей мамой.

Гриффин вздохнул:

– Я не говорил о вашей… о твоей маме лет пятнадцать. – Он потрогал узел галстука. – Нет, даже больше. С тех пор, как она уехала.

Гриффин достал из кармана свой унисмарт – золотистую коробочку размером со спичечный коробок. «Джемини голд». Он коснулся дисплея, и тот осветился. Часы показывали тридцать пять минут восьмого.

– Без четверти восемь я должен буду уйти. Надо подготовиться к выступлению. За десять минут многого не скажешь, но я все-таки постараюсь.

Гриффин прицепил унисмарт к металлическому браслету на руке, потом запустил пальцы в волосы. У нас с ним были одинаковые темно-каштановые волосы. Настолько темные, что казались черными. Единственное отличие: у меня они слегка вились. У отца волосы были соломенного цвета, тронутые сединой. У Гриффина я не заметила ни одной седой прядки.

– С твоей мамой мы познакомились в Тэдеме, – начал он, и впервые за все это время у него загорелись глаза. – Я влюбился в нее с первого взгляда. В первый день занятий у нас был практикум. Наши места оказались рядом. Тогда еще не было кабинок. Обычные столы с разъемами для подключения ноутбуков. Твоей маме никак не удавалось подключить свой ноутбук к учебной сети. Практикум вел капризный, вспыльчивый старикан – некий мистер Сиглер. Он запросто мог наорать, поэтому Авиана боялась обращаться к нему за помощью. Я помог ей подключиться и за считаные секунды влюбился в нее по уши.

Я отлично понимала мамино состояние. В свой первый день я чувствовала себя не лучше. Потом мысленно представила совсем еще молодого Гриффина. Обаятельного, уверенного. Начало их знакомства было таким простым и таким многообещающим. Их отношения могли развиваться по множеству счастливых сценариев. А в результате… в результате мы с Гриффином сидели в пустом кафе, и разговор он вел в прошедшем времени.

– Сам не понимаю, как я запал на Авиану. Ей должны были бы нравиться парни поумнее меня. С моим ай-кью меня вообще не приняли бы в Тэдем, если бы моя семья не пустила в ход все имевшиеся связи. – Его глаза потемнели. – Моим родителям никогда не нравилась Авиана. Мой отчим ее просто ненавидел.

– Почему?

– Она была… иной. Она не принимала участия в общей игре.

– В какой игре?

– В амбициозной игре за первенство, – пояснил Гриффин. – Уверен, эта игра продолжается в Тэдеме и сейчас. Стремление получить высшие баллы, снискать расположение преподавателей. Все эти стимулы, бесконечная конкуренция. Авиане было плевать и на оценки, и на рейтинги. Но как бы то ни было, а прощальную речь на выпускной церемонии поручили произносить ей.

– Ничего не понимаю. Маму исключили из Тэдема. Как тогда она могла…

– Исключили? Авиану? – засмеялся Гриффин. – Да она была у нас гордостью кампуса. Кто тебе такое сказал?

– Я видела документ об ее исключении. Он был в ее истории болезни.

– Мне незачем тебя обманывать. Говорю тебе: никто Авиану не исключал. Она сдала выпускные экзамены, а потом сбежала.

– Почему?

– Не торопи, доберусь и до этого. Сначала расскажу, против чего она восстала. Конечно, это не оправдывает ее действий, но я знаю: случившееся сильно подействовало на нее. Хотя она и старалась не подавать виду.

– Это из-за вашей семьи? – догадалась я.

Гриффин кивнул:

– Мои родители ее терпеть не могли. И чем ближе становились наши отношения, тем бульшую агрессию это вызывало у моей матери и отчима. Они угрожали, что лишат меня денег, которые я должен был получить после достижения совершеннолетия. Говорили, что не станут оплачивать мою учебу в университете. Словом, целый букет угроз. Мне было ровным счетом плевать на их угрозы. В те дни я не думал ни о какой карьере. Я сделал Авиане предложение. А отчиму сказал, что мои деньги он может взять себе и подавиться ими.

– Значит, вы были помолвлены с моей мамой?

Гриффин медлил с ответом.

– Мы с нею были не только помолвлены, – наконец произнес он. – Рори, мы с твоей мамой поженились.

– Что-о?!

– Мы поженились за неделю до окончания Тэдема, – тихо сказал Гриффин. – В муниципалитете Олбани. А потом махнули на два дня в Канаду, в маленькую хижину, полностью оторванную от мира. Только мы вдвоем и камин. – Он слегка покраснел, словно вспомнив, кто перед ним. – Все эти два дня мы строили планы. Авиана хотела уехать подальше от моей семьи, а я хотел сделать ее счастливой. В Англии аттестат Тэдема ценился очень высоко. Мы решили отправиться в Лондон, поступить в Оксфорд или Кембридж и начать новую жизнь. У меня имелись кое-какие сбережения. Этого должно было хватить на первых порах, пока мы не найдем работу. Мы решили уехать сразу же после выпуска.

– Но к тому времени мама была беременна, – сказала я.

Возможно, мне не стоило этого говорить, но слова уже вылетели. Они строили планы, но оба проявили беспечность, и в результате все планы рухнули. Насколько я понимала, Гриффин вовсе не мечтал становиться отцом. Ему хотелось вдоволь насладиться жизнью вдвоем с моей мамой. Ребенок никак не входил в его планы.

Лицо Гриффина помрачнело.

– Все было не так. Когда мы поженились, твоя мама уже была беременна. Так я узнал, что этот ребенок – не мой.

– Что вы сказали?

Такого поворота я никак не ожидала.

– Рори, у меня язык не повернулся бы винить твою маму. Мы оба были совсем молоды. Подростки. Сами почти дети. Я не осуждаю ее за ложь. Особенно теперь.

– Все равно не понимаю, – пробормотала я, мотая головой. – Зачем она вам солгала?

– У нас с Авианой… Словом, у нас не было интимных отношений. Она говорила, что хочет подождать, когда мы поженимся. Я не возражал. – Он кашлянул. – Наверное, на других парней ее принцип не распространялся.

– Она вас обманула?

Гриффин кивнул:

– Пока я ездил в Нантакет на весенние каникулы. Я узнал об этом в день выпускной церемонии. Утром кто-то прислал мне по электронной почте результаты ее теста на беременность. Тест был датирован 14 апреля. То есть гораздо раньше, чем мы с ней… – Его глаза больше не горели. Они были пустыми. – Тогда все и произошло. Я смотрел на результаты ее теста, и в голове у меня что-то щелкнуло. Внутренний голос, который я слушал все это время, который привел меня к ней… Он не был голосом некой высшей силы, руководящей моими действиями. Это было всего-навсего проявлением когнитивного диссонанса. Мой рациональный ум говорил, что я не должен строить отношения с этой девушкой, а эмоциональный аспект моего мозга возражал. Отсюда и возник этот фиктивный голос, якобы знающий то, чего не знал я. – Гриффин посмотрел на потолок. – Большинство людей даже не подозревает, как здорово и изощренно мы умеем врать самим себе.

Меня захлестнула лавина вопросов. Что моя мама сказала Гриффину, когда он припер ее к стенке? Почему они расстались? Но я так и не раскрыла рта. А Гриффин продолжал:

– Корпорация «Гнозис» в большом долгу перед твоей мамой. – Он кивнул в сторону окна. Внутренний двор пестрел большими и маленькими логотипами «Гнозиса». – Если бы она не уехала, я бы ни за что не пошел к ним работать.

– А почему?

– Твоя мама была очень решительно настроена против «Гнозиса». Я не понимал причин ее неприязни. Семнадцать лет назад это была всего лишь небольшая компания, только-только появившаяся на коммуникационном рынке. Тем не менее «Гнозис» попался Авиане на глаза, и она буквально требовала, чтобы я даже не приближался к нему. Но на следующий же день после окончания Тэдема я поехал в их офис и сказал, что готов работать у них бесплатно.

– И с тех пор вы не расставались с «Гнозисом»?

Гриффин снова кивнул:

– Странно, как иногда все поворачивается в жизни. Тем летом «Гнозис» начал научно-исследовательские работы над приложением, которое помогало бы людям принимать решения. Это приложение должно было удерживать таких, как я, от вранья самому себе. Оно должно было стать голосом, которому бы человек доверял. В то лето я решил посвятить всего себя разработке и совершенствованию этого приложения. Чем больше людей станут им пользоваться, тем меньше будет тех, кто разбивает себе сердца, слушая ложные голоса.

Я сразу подумала о Норте. Хотела ли я жизни, свободной от сердечных терзаний, но в то же время лишенной всплесков радости, когда сердце замирало от счастья?

– Простите, мистер Пейн.

Голос охранника застал нас врасплох. Я узнала этого плотного, мускулистого человека в черном костюме, с наушником в правом ухе. Во время бала-маскарада он стоял на лестнице.

– Уже без четверти восемь.

Гриффин кивнул охраннику и снова повернулся ко мне.

– От меня ждут речи, – почти извиняющимся тоном произнес он.

– Когда вы с мамой поженились, она не была беременна! – выпалила я.

Сейчас или никогда. Он должен это знать.

– Тот, кто послал вам результаты теста, хотел, чтобы вы им поверили. Но мама в тот момент не была беременна.

– Что? – Гриффин напрягся всем телом, словно я его ударила.

– Я родилась двадцать первого марта. Вы считали, что мама забеременела где-то в начале марта. В таком случае я должна была бы родиться в начале декабря. Но этого не случилось. По срокам я должна была появиться на свет в феврале, но запоздала и родилась в марте, на двадцать шесть дней позже. – Я не произносила, а выстреливала слова, иногда комкая окончания, но продолжая говорить. Я боялась, что стоит мне умолкнуть, и Гриффин уйдет. – Я видела последний мамин снимок УЗИ-диагностики. Все расчеты подтверждаются. Мама забеременела в вашу брачную ночь. – Гриффин качал головой. Я схватила его за руку. – Посмотрите на мои глаза! На мои руки. У меня ваш подбородок! Такая же ямочка. И волосы у нас одинакового цвета. И…

Гриффин меня не слушал. Его лицо перекосила гримаса боли. Я отпустила его руку. Когда он заговорил, его голос звучал хрипло. Казалось, еще немного, и он закричит.

– Так, получается, что я… – Он умолк, не в силах произнести конец фразы.

– Да. Вы – мой отец, – тихо сказала я.

Я не ожидала, что Гриффин заплачет. До сих пор он казался мне эталоном умения владеть собой. Но Гриффин, великий Гриффин, плакал, вытирая ладонью слезы.

– Все эти годы я считал, что Авиана меня предала, – глухо произнес он. – Голос Сомнения убеждал меня поверить ей, разыскать ее. Я месяцами не мог его заглушить. Я думал… думал, что сойду с ума. Я не мог заставить его умолкнуть. Но однажды он замолчал сам. – Гриффин тер кулаками глаза, словно хотел очистить их от горя. – И все, что я делал после того…

– Мистер Пейн, время, – напомнил охранник.

– Сейчас иду, Джейсон, – бросил ему Гриффин, не сводя с меня глаз. – Но если я твой отец, почему тогда она сбежала?

Он спрашивал меня, как будто я в то время была ученицей Тэдема!

– Я уже говорил, что твоей маме поручили выступить с прощальной речью. Она очень серьезно готовила эту речь, без конца что-то добавляла и подправляла… В то утро я бросился к ней, чтобы потребовать объяснений по поводу теста. Комната была пуста. Твоя мама исчезла… Я и сейчас не могу понять ее мотивов.

– Скажите, а той весной мама ходила к психиатру?

– К психиатру? Зачем? Из-за Сомнения? По такому поводу твоя мама никогда бы не пошла к врачу. А тебе кто сказал, что она ходила к психиатру?

– Тут в двух словах не расскажешь. Но мне кажется, на маму оказывали давление. Кто и зачем – этого я не знаю. Я приехала сюда, надеясь, что вы знаете.

– Увы, я нахожусь в таких же потемках, как и ты, – вздохнул Гриффин. – Но давай попробуем объединить усилия. Мы можем продолжить разговор после моего выступления? Сколько времени ты пробудешь в Бостоне?

Гриффин пригладил волосы. Постепенно с его лица исчезали следы недавнего потрясения. Он все-таки умел владеть собой.

– Вообще-то, я не имела права выезжать за пределы кампуса, – призналась я. – И мне желательно успеть на поезд, который отходит в четверть десятого.

– Я отправлю тебя на машине, – пообещал Гриффин. – Если выедешь в десять, доберешься вовремя. Я не собираюсь произносить длинную речь. Я бы вообще ее отменил, и мы бы с тобой продолжили разговор, но не могу. Запланирована прямая трансляция. И потом, мне надо кое о чем сказать, пока это не зашло дальше, чем уже успело зайти. – В голосе Гриффина появилась решимость.

«Пока это не зашло дальше, чем уже успело зайти». Я хотела попросить разъяснений, но охранник теперь стоял возле стула Гриффина.

– Так ты останешься?

– Обязательно.

Мой настоящий отец улыбнулся, и на какое-то мгновение его глаза стали веселыми.

– Я был очень рад познакомиться с тобой, Рори, – сказал он, беря меня за руку.

– А что означают символы на перстне? – спросила я.

– Еврейское слово «тимшель». Оно встречается в романе Стейнбека «К востоку от Эдема». Это слово переводится как «ты можешь». Основная идея в том, что у всех нас есть выбор. Выбор делать добро, достойно жить.

– «Тимшель», – повторила я. – Мне нравится эта идея.

– Мне тоже, – ответил Гриффин. Он разглядывал перстень, словно видел в первый раз. – Твоя мама подарила мне его на восемнадцатилетие. Когда она исчезла, я оставил перстень как напоминание об ошибке. Дескать, вот что бывает, когда доверяешь не самому себе, а чему-то другому. – Гриффин снова поднял глаза к потолку, будто и там было что-то написано. – А получается, я не понял смысла ее подарка.

– Мистер Пейн, через пять минут начинается прямая трансляция, – напомнил охранник. Чувствовалось, он готов силой увести Гриффина из библиотечного кафе. – Вас еще нужно подключить к микрофону, сэр.

Гости расположились полукругом возле фонтана. Все смотрели на сцену, сооруженную в южном конце двора. Оттуда Гриффин будет произносить свою речь. За сценой, на стене, был установлен большой и совсем тонкий экран, где сейчас шла телевизионная реклама «Джемини голд».

– Я разыщу тебя, как только закончу речь, – уходя, пообещал Гриффин.

Он вышел и сейчас же исчез в толпе гостей. Ко мне подбежал Норт:

– Ну как, поговорили?

– Представляешь, Гриффин не знал, что ребенок – его, – пробормотала я, поднимаясь со стула. Мы пошли к двери. – Там вообще детективная история. Кто-то прислал ему по электронной почте результаты маминого теста на беременность. Получалось, что мама до него с кем-то спала и забеременела. То есть к моменту их близости она уже была почти два месяца как беременна. Гриффин решил, что мама его обманула. Письмо он получил в день их выпуска, утром. Он сразу же пошел в мамину комнату, чтобы потребовать объяснений. А мамы к тому времени уже не было в Тэдеме.

– Ну и история! – присвистнул Норт.

– Зачем кому-то понадобился этот трюк с тестом на беременность?

– Спроси чего полегче. Думаешь, письмо Гриффину прислал тот же человек, который покопался в истории болезни твоей мамы?

– И такое может быть. Как это все странно, правда? А Гриффин тогда был наивным парнем. Ему прислали результаты поддельного теста на беременность, он и поверил. И даже не пытался это перепроверить. Но кому надо было их разлучать?

– Рори? И ты здесь?

Услышав знакомый голос, я повернулась. В нескольких футах от меня стоял Бек, одетый в темно-синий деловой костюм, прекрасно на нем сидевший. Насколько я помнила, Бек терпеть не мог костюмы и рубашки с галстуком. Он говорил, что так одеваются офисные ничтожества, а он – человек творческий. Похоже, у меня сегодня был вечер сюрпризов.

– Как ты здесь оказался? – Я обняла Бека и чуть не подвернула ногу, забыв про туфли на каблуках. – Еще один бонус для бета-тестеров?

Я оглядела его с ног до головы. Прыщи на лице, которые Бек чем только не выводил, исчезли. Руки стали сильнее и мускулистее. Неужели он теперь ходит в спортзал?

– Ну, как бета-тестера меня бы сюда вряд ли пригласили, – сказал Бек, поглядывая на Норта. Я ведь их даже не познакомила! – Здесь в одном из залов есть мои фотографии. Выставка работ новых художников, которых спонсирует «Гнозис». Потом все работы переместятся в Бостонский художественный музей.

– Так это же здорово!

– Еще бы. Представляешь, «Гнозис» всем участникам предоставил бесплатные билеты в оба конца. Выставка в музее открывается завтра вечером.

– Ну ты, Бек, даешь. – Я ущипнула его за руку. – Такие события – и ты молчал. Почему?

– Да это… ничего особенного. А ты как здесь оказалась? Школьная экскурсия?

– Что-то вроде.

Раньше я делилась с Беком практически всеми своими секретами. Но могла ли я рассказать ему о том, что свалилось на меня за прошедшие недели? О голосе, о маме, о встрече со своим настоящим отцом? По старой привычке я еще пыталась, но тут же запнулась. И так – несколько раз.

Бек повернулся к Норту:

– Раз Рори нас не познакомила, давай сами знакомиться.

– Давай, – улыбнулся Норт. – Меня зовут Норт.

Я отошла на шаг, чтобы не мешать их разговору. Когда они пожимали руки, я заметила, что «Джемини голд» Бека пристегнут к кожаному ремешку. Когда-то так носили наручные часы. Это для меня тоже стало неожиданным, как и костюм. Раньше Бек таскал унисмарт в кармане. Может, я делаю поспешные выводы? Бек сознавал, куда его пригласили, и старался не ударить в грязь лицом.

– Мы с Беком – давние друзья, – пояснила я Норту. – Вместе учились в Сиэтле… Бек, а где твои снимки? Мы успеем их посмотреть?

– Сейчас узнаю, хватит ли нам времени, – ответил Бек, поднося унисмарт к губам. – Люкс, нам хватит времени, чтобы посмотреть мои снимки и вернуться сюда к началу речи?

Передо мной был не Бек, а какой-то совершенно незнакомый парень. Я знала, что теперь он пользуется Люксом. Но зачем спрашивать о такой ерунде? Разве Бек и без Люкса не знал, что времени на осмотр у нас предостаточно? Однако Бек добросовестно ожидал ответа и улыбался, глядя на маленький дисплей.

– Презентация откладывается, – сообщил Люкс.

Голос приложения почти не отличался от голоса Бека. В старых моделях «Джемини» голос был иным, более механическим. В новой модели «Гнозис» добился потрясающего сходства.

– У тебя достаточно времени для полноценного осмотра выбранных работ, – продолжал Люкс. – Когда оно закончится, я тебя уведомлю.

Бек поблагодарил Люкса – еще одна странность! – потом улыбнулся нам:

– Видите, как все удачно складывается? Идемте смотреть снимки.

Я пошла за ним, но тут же остановилась и внимательно оглядела весь двор. Тарсус было трудно не заметить: ее переливчатый белый костюм сразу выделялся на фоне темных нарядов. К счастью, она находилась по другую сторону фонтана, стояла ко мне спиной и с кем-то оживленно разговаривала.

– Ты идешь? – спросил Бек.

– Иду, – бросила я, еще раз оглянувшись на Тарсус.

Она чуть подвинулась, и я увидела ее собеседника. Тарсус положила ему руку на плечо, которую он тут же сбросил. Его лицо было перекошено гневом.

Это был Гриффин.

– Нет, – прошептала я. – Норт, он сейчас говорит с доктором Тарсус.

В моей груди пронесся целый шквал дурных предчувствий. Живот отозвался тревожным урчанием.

– Слушай, если он ей расскажет, что я здесь…

– Не паникуй. – Норт взял меня за руку, чтобы я не грохнулась на этих чертовых каблуках. – Почему ты считаешь, что они говорят о тебе? У них других тем нет?

Когда мы входили в здание, я все-таки еще раз оглянулась. Гриффин шел к сцене. Тарсус осталась возле фонтана. Ее внимание было целиком поглощено унисмартом. Естественно, это был «Джемени голд», надетый на руку. Я облегченно вздохнула. Может, и в самом деле напрасно я волнуюсь? Тарсус меня не видела. А с Гриффином они могли говорить о чем угодно. Не хотелось, чтобы Гриффин меня заложил. После такого разговора? А что, если она меня все-таки видела и теперь звонит декану, чтобы сообщить о вопиющем нарушении правил?

– Мои снимки – на левой стене, – услышала я голос Бека.

Выставка была в зале, окна которого тоже выходили во внутренний двор. Стекловолоконные перегородки придавали залу сходство с респектабельной галереей. Здесь собрали работы всех жанров: от акварелей до цифровой графики. Фотографий было всего три, и каждая запечатлела парусные лодки на фоне мостов.

– Бек, а где твои снимки? – спросила я, вертя головой по сторонам.

– Да вот же они. Ты на них смотришь. – Бек взял меня за плечи и развернул лицом к снимкам парусных лодок.

– Но это же… парусные лодки.

Я смотрела не на них и не на Бека. Мне не хотелось, чтобы он увидел все, что было сейчас написано на моей физиономии. Нет, меня совсем не ужаснули его выставочные снимки. Такие картинки увидишь где угодно: в кабинете врача, в холлах сети гостиниц. Красивые коммерческие фото. Из тех, что посмотрел и тут же забыл.

– Теперь я работаю в этом направлении, – пояснил Бек. В его голосе была гордость. – Парусные лодки и мосты. Я понял, что мои прежние работы были слишком депрессивными и не могли нормально продаваться.

Я даже рот разинула от удивления, но промолчала. Бека никогда не заботила продажа своих снимков. Они не годились для глянцевых журналов, но они были искренними. Они бурлили эмоциями, врезались в память. Иногда на них было тяжело и страшно смотреть. Я не раз говорила Беку об этом, и он всегда отвечал: «Я снимаю жизнь».

– Слишком депрессивными? – растерянно переспросила я.

– Понимаешь, Рори, творческим людям тоже нужно есть, – ответил Бек.

Я совершенно не узнавала мальчишку, с которым выросла. Его речь стала гладкой, как у ведущего ток-шоу. Норт за моей спиной выразительно кашлянул.

– По-моему, ты верно уловил тренд, – сказал Норт, вглядываясь в снимки. – Добавил капельку мечты. Твои снимки должны нравиться.

Норт не лукавил, но его слова не были комплиментом. «Капелька мечты» делала снимки Бека искусственными. Похожими на компьютерные заставки.

– И это все снято в Сиэтле? – спросил Норт.

– Да, – ответил Бек. – С разницей в один день. В «Джемини голд» есть фотоприложение. Оно связано с Люксом. Достаточно набрать на дисплее, какой снимок тебе нужен, и Люкс подскажет, что лучше снимать, где и в какое время. Правда, здорово? Не надо мотаться по городу, искать места.

– Не ты ли раньше говорил: «Люкс – это компьютерный мозг, а у художника должен быть свой»?

– Ты еще вспомни, что я говорил год или два назад! – усмехнулся Бек. – Художнику нужны инструменты, облегчающие процесс творчества. Люкс – один из таких инструментов. Люкс даже больше чем инструмент. Надежный помощник.

– А как же голос Сомнения? Он перестал быть твоим помощником?

Боковым зрением я видела: скучающий Норт сразу повернул голову в нашу сторону.

– Умолк наконец-то, – ответил Бек.

Чувствовалось, Бек этому только рад. У меня снова заурчало в животе.

– Ты забил его антидепрессантами?

– Зачем? Буду я травить себя разной дрянью! Я всего лишь последовал совету Люкса и сказал голосу, что больше в нем не нуждаюсь. И очень скоро он умолк.

Я слушала и не верила своим ушам. Казалось, я говорю не с Беком, знакомым мне с детства, а с кем-то другим. Например, с его братом-близнецом, у которого совершенно другие мнения и взгляды. Чушь, конечно. Не было у Бека никакого брата-близнеца.

Чем больше я смотрела на его прилизанные выставочные снимки, тем сильнее мне хотелось содрать их со стены, порвать на мелкие клочки и швырнуть в фонтан.

– Предлагаю вернуться во двор, – услышала я голос Бека.

Разумеется, это был не Бек, а его «надежный помощник». Я едва удержалась, чтобы не сорвать у него с руки золотистую игрушку и не шмякнуть о стену.

– Нам пора, – сказал настоящий Бек.

Норт взял меня за руку. В это время из невидимых динамиков раздался странный звук: будто кто-то постукивал ножом по стеклу. Сигнал скорого начала выступления Гриффина. Вслед за Беком мы вышли во двор.

– Леди и джентльмены!

Боже мой, Тарсус! Теперь она стояла на золотистой сцене. При чем тут она? Я торопливо спряталась за спину Норта. Бек удивленно на меня посмотрел.

– Мне оказана высокая честь: от имени совета директоров корпорации «Гнозис» представить вам человека, который не нуждается в представлении. Не будет преувеличением назвать его крестным отцом Люкса и архитектором «Джемини голд». Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать начало победного шествия унисмарта нового поколения, призванного неузнаваемо изменить жизнь каждого человека. Итак, перед вами – генеральный директор корпорации «Гнозис»… я бы сказала – лицо «Гнозиса» – Гриффин Пейн.

Толпа разразилась аплодисментами. Гриффин подошел к трибуне.

– Спасибо за мое представление, Эсперанса, – начал Гриффин и улыбнулся. Улыбка больше напоминала гримасу. – Спасибо всем, кто здесь присутствует. Спасибо моим коллегам. Это с их помощью «Гнозис» стал таким, каким вы его знаете. Но таким он был не всегда. – Гриффин поднял голову к высокой стеклянной крыше над двором и продолжил: – Я пришел в «Гнозис» семнадцать лет назад, только-только окончив школу. Мы с ним оба были новичками. Вдобавок тогда я еще ничего не умел. Но у меня в мозгу укоренилась мысль, что я сорвал настоящий карьерный джекпот. Добавлю, что те несколько летних месяцев я работал бесплатно, на одном энтузиазме… И, как показывают эти семнадцать лет, я не ошибся. «Гнозис» был и остается на переднем крае технологических инноваций, стремясь приносить благо для всех и каждого. Я пришел в корпорацию, будучи молодым парнем с разбитым сердцем. Меня увлекла разработка приложения, которое помогало бы людям вести счастливую жизнь и уберегало бы их от повторения моего печального опыта.

Собравшиеся задвигались и зашептались. Таких речей от Гриффина еще не слышали. Все его прежние выступления и видеоролики посвящались исключительно успехам и достижениям корпорации. Но Гриффин, казалось, не замечал реакции слушателей.

– Мною овладела благородная идея, – продолжал он. – Я поверил, что с помощью нового компьютерного приложения к унисмарту мы сможем сделать общество лучше. – Голос Гриффина слегка дрогнул. Он вытер пот со лба. – Благородная идея, которая… завела в тупик. – Гриффин замолчал и вдруг обеими руками вцепился в край трибуны. Его лицо стало пепельно-серым. Он снова вытер лоб и несколько раз моргнул, словно ему было трудно сфокусировать взгляд. – А на самом деле… – Он еще продолжал говорить, но теперь это был бессвязный набор слов.

– И это – великий Гриффин? – возмущенно прошептала женщина, стоявшая рядом со мной.

Гриффин покачнулся и упал бы, если бы не Тарсус, сумевшая его подхватить.