На сиденье рядом с Эйхордом лежал и блокнот, и ручка, и по мере того, как его машина продвигалась по улицам в направлении дома, где жила Донна, Джек пытался писать, держа руль одной рукой.

Остановившись у знака «СТОП», он решил посмотреть, можно ли разобрать то, что нацарапано в блокноте. Запись выглядела так:

1. Судья?

2. Вызов в суд?

3. Внутренний мир?

4. Хатчисон?

5. Посторонние команды? Другие?

6. Юки/опасность?

7. Ноэль/опасность?

8. Джо. X.??

9. Больн. записи?

10. Слемон.

На самом деле там было написано Сле Мон, а слемонозначало следящий монитор, одно из немногих электронных «чудес», которому Эйхорд доверял. Это был прибор ночного видения.

Он снова снял с ручки колпачок и продолжил:

11. Рэнди Винсент?

12. Новый наркотик?

Об этом упоминал Мандел. Не хотелось отказаться от этой возможности.

Потом Джек вырвал лист, сложил его пополам и убрал в карман. На ближайшие несколько часов он выбросил из головы все смутные, туманные и исключительно кровавые мысли.

Она сказала, что ей нравятся цветы, которые он принес, а он подумал, что она сегодня очень хорошенькая, и прямо ей об этом сказал, и она без тени насмешки предложила чего-нибудь выпить прежде, чем они отправятся гулять; он признал, что сходить в кино — замечательная идея, и она принесла два стакана очень свежего и очень холодного апельсинового сока, который оказался восхитительным на вкус, и рассказала, что любит каждый день готовить свежий апельсиновый сок, а он выразил свое одобрение, и они вроде как расслабились и, сидя рядом, стали изучать программу в газете, тихо переговариваясь и прихлебывая сок, а потом они поставили стаканы, и он нагнулся, как бы желая поцеловать ее, а вы знаете, как бывает, когда впервые целуешь незнакомого человека — и лица далеки друг от друга, и носы мешают, и поначалу рот и нос партнера вызывают странное чувство, но на сей раз все произошло очень естественно, только когда он поцеловал ее, она выглядела несколько задумчивой, а это был просто нежный и пробный поцелуй, но она так широко открыла рот, отвечая на его поцелуй, что он вроде бы удивился, но тут же откликнулся, и в этот поцелуй они вложили всю душу, и он был глубоким и долгим, а потом еще раз, а потом газеты соскользнули куда-то на пол вместе с Клинтом, и Чарли,и Салли, и Джеймсом, и Голди, и Майклом, и Кэтлин — все они слетели на пол и образовали там кучу, а его руки заскользили по ее телу, и она его не остановила, и, о Боже, теперь эта женщина была такая нежная, и мягкая, и сексуальная, и теплая, и время идет, как всегда бывает, и вот она уже на нем, а одежда где-то там, на полу, вместе с Майклом и Кэтлин и всеми прочими, и ее длинные волосы спадают и обвивают его и лежат на белой как фарфор коже, а потом волосы обволакивают их тела, и ему кажется, что это шелк, и ее полные груди с большими торчащими сосками подрагивают в такт ее движениям взад-вперед, он сначала нежно держит ее руками за талию, а потом скользит ладонями вниз по бедрам и двигает ее взад-вперед в мягком, но сильном и размеренном ритме, разогретые тела безостановочно скользят на фоне тихих звуков трущейся плоти, слабых щелчков включающегося холодильника и отдаленного гула уличного движения, и частое дыхание, и лоснящиеся от пота тела, и им так хорошо, и она говорит:

— Я, — стонущим голосом, — я почти готова.

— Да, — отзывается он, растягивая гласную.

— О, — стонет она.

— О! Ах! — любовный диалог.

— Почти. Ох. О-о-о-о. О-о-о-о-о-х... О-о-о-о-о-о-х-х-х-х.

— Я кооооннннннчччаааааю, — говорит она ему.

— Ага. Кончай. Давай, — отзывается он.

— Уууууммммммммммммммммммммммм.

— Ааааххххх.

И она громко смеется над ним, когда около пяти кубических сантиметров, содержащих примерно биллион сперматозоидов, вливается под своды жаркого, влажного влагалища.

— Аааааааааааааа, — говорит она ему, — неплохо, — и смеется, и наклоняется к нему, и целует его, и все это вполне искренне. И крепко обнимает его, и держит в кольце рук, и накрывает его своими волосами, а он чувствует, как снова начинает потихоньку набухать внутри нее и снова начинает изливаться огненной жидкостью, и она скачет на нем к финишу, и кричит, и стонет в бешеном, мокром, скользком оргазме, и заключительный долгий поцелуй, и потом какое-то время расслабление. И выясняется, что оба они утолили свою жажду, и наступает время тихих и спокойных удовлетворенных объятий, и он шепчет ей, что она его высшая школа фантазии, а она спрашивает его, может, это потому, что она напоминает ему о выпивках и наркотиках, и оба соглашаются, что это гораздо лучше любого фильма, на который они могли бы пойти, и что оба предпочитают нежные песни горящим взглядам, а встречи расставаниям, и они долго обсуждают подобные вещи, а потом, когда проходит довольно много времени, решают продолжить исследование природы желания.