С тех пор как Гидеон приехал в Мидвейл, прошло три недели. В его жизни установился определенный порядок: утром пробежка, потом занятия, обед, домашние задания, а с наступлением темноты, как правило, ночные вылазки.

Я уже научилась не просыпаться вместе с ним. Ну сколько можно наблюдать, как Мэдисон Спрег напивается вином, Эрика сохнет по Николасу, а Миджа… Миджа просто слишком европеизированная, на мой вкус.

Особенно меня бесят охи и вздохи Эрики. Нет ничего более удручающего, чем наблюдать за девчонкой, влюбленной в парня, который не отвечает ей взаимностью.

Утренние пробежки уже не шокируют Гидеона. Иногда он сам заваривает зеленый чай, который они с Николасом берут на занятия. И Николас говорит, что он кладет именно столько заварки, сколько нужно. Мисс Сан Видео по-прежнему сексуальна, но Гид понимает, что ему придется видеться с ней каждый день, кроме четверга, поэтому учится относиться к ней сдержанно. Он прочел «Повесть о двух городах», а мистеру Йетсу удалось втолковать ему разницу между да Винчи и Караваджо, Рембрандтом и Вермеером.

Но самое его большое достижение — Лиам. Хотя парень по-прежнему наводит на Гида страх, у него уже не возникает желания расплакаться каждый раз, когда он его видит.

Я замечала, что Гид посматривает в мою сторону. Не могу сказать, где мое место на шкале привлекательности, однако должна заметить: когда Гид смотрит на девушку, она невольно чувствует себя красавицей. Даже если ей, как и мне, известно, что мысли Гида чаще всего описывают один и тот же маршрут, предсказуемый, как маршрут электрички.

Все начинается с Пилар. Он видит ее издалека, иногда она даже подходит к нему и здоровается, и это вызывает у него почти спазматическое ощущение счастья, которое так же быстро превращается в тревогу, когда он вспоминает, что с той самой встречи в женском общежитии так ни разу и не заговорил с ней. Он приказывает себе решить эту проблему немедленно, но, не успев приступить к осуществлению своего плана, вспоминает о необходимости как можно скорее продвинуться в деле соблазнения Молли Макгарри, и его тревога растет. Вчера он пытался заговорить с ней. Она была с этой девчонкой Эди, с которой они вместе ходят на английский.

В этот момент Гид обычно ощущает такое отчаяние, что все мысли исчезают — но лишь на секунду. Потому что потом, откуда ни возьмись, в мыслях возникает Даниэль — точнее, не сама Даниэль, а черное чувство вины за то, что он до сих пор ей не позвонил, от которого все в животе переворачивается. И единственный способ перестать ругать себя за это — снова обратиться к приятным размышлениям о Пилар…

Вы, наверное, думаете, что мне тяжело видеть, как парень, в которого я влюблена, сохнет по другим девчонкам. Но дело в том, что я готова ждать. Я хочу, чтобы Гид был моим навсегда, и ради этого готова ждать вечно (ну вот, я заговорила строчками из песни Марайи Кери!). К тому же я и так уверена, что в конце концов мы с Гидом будем вместе, потому что знаю его лучше, чем он сам. Помните, что Микки Айзенберг сказал про мисс Сан Видео? Что он знает, какие женщины ему нравятся? Так вот, Гид тоже знает это в глубине души. Только пока не совсем осознает.

В тот вечер Гидеон выкурил немножко травки, и хотя Каллен предупредил, что этот сорт травы действует усыпляющее, Гид понимает, что ему (то есть нам) долго не уснуть. Он говорит себе: прежде чем ты заснешь, разрешаю тебе думать только о Пилар. Но ничего не получается: Молли Макгарри и переживания из-за пари черной тяжестью засели в груди. С некоторым удивлением Гид понимает, что его желание выиграть это пари сильнее, чем желание переспать с Пилар. Это означает, рассуждает он про себя, все еще пребывая под кайфом, что мои собственные желания для меня не так важны, как то, что обо мне подумают другие. Поупрекав себя в этом, он думает о том, что вряд ли ему светит переспать хотя бы с одной из них, — и невольно смеется при этой мысли.

Удивительно, но он совершенно не чувствует усталости. В голове светло, мысли стремительно сменяют друг друга. Он вспоминает, что не почистил зубы и не

умылся, и рад тому, что ему есть чем заняться. В ванной Гидеон смотрит на себя в зеркало, изучая свои орехово-карие глаза, изящные брови и потрясающие, идеально ровные зубы.

Чем больше он любит Пилар, тем симпатичнее становится. Как будто ее красота распространяется и на него… Ну вот, снова Марайя Кери.

Он продолжает разглядывать свое лицо, когда дверь распахивается, и на пороге возникает… нет, это просто невозможно, не мог же он обкуриться до такой степе- ни… Но да, это действительно она: Пилар Бенитес- Джонс. Она смотрит прямо ему в лицо; ее глаза огромны и не в фокусе. Она ныряет за угол.

— Ты должен помочь мне выбраться отсюда, Гее-де- он, — шипит она. То, как она произносит это «помочь», с придыханием, растягивая гласные, даже то, как она перевирает его имя, заставляет его ощутить слабость в коленях.

Гидеон кладет зубную щетку на раковину и бросается в душевую, где она стоит, прислонившись к выложенной серо-розовой плиткой стене. У нее испуганный, но возбужденный вид, белки больших глаз блестят, а темные зрачки мерцают. Ее зубы белоснежны. У него такое чувство, будто кто-то полил его внутренности ледяной водой.

Пилар в общежитии потому, что пришла в гости к парню? Зачем еще ей здесь быть? Может, ему не стоит впутываться в серьезные неприятности без всякой на то причины, ради безопасности Пилар и какого-то парня? Но он же (неужели он вправду это подумал?) …любит ее. Он должен помочь.

Гидеон проталкивает Пилар в душевую кабину и берет с собой щетку.

— Повезло тебе, что здесь никого нет, — говорит он, и ему нравится, как слегка укоряюще звучит его голос.

— Здесь мы, — отвечает она.

Она что, пьяная? Гидеон пока не может понять разницу между легким и сильным опьянением.

— Садись, — приказывает он. Она хитро смотрит на него. — Сядь, — повторяет он еще раз. — Кажется, ты сейчас упадешь… Вот. Ты сюда бегом прибежала. Что случилось?

— Я была в комнате Микки Айзенберга, — говорит она. Гидеон таращит глаза. Пилар смеется очаровательным журчащим смехом, распространяя вокруг теплые водочные пары. — Это не то, что ты думаешь, — уточняет она и тычет в него пальчиком. Его кожу в том месте, которого она коснулась, как будто обжигает. Она лезет в лифчик другой рукой. О боже, красивая девчонка, которая вечно достает вещи из лифчика и кладет их обратно… это слишком хорошо, чтобы быть правдой. — Вот за чем я там была, — она протягивает ему пакетик с белыми таблетками и гордо улыбается.

— Ах так, — отвечает Гид. — Это те самые таблетки, которые я заказал по телефону, несомненно, совершив таким образом тяжкое преступление?

— Короче, когда я пришла, Микки был пьян. За ужином он наплел мне, что сегодня вечером будет метеоритный дождь и комендант вашей общаги будет на улице наблюдать за этим явлением.

Гидеон тут же бросается к левому окну ванной и осторожно, не слишком высовывая голову, смотрит вниз на крылечко. Метеоритный дождь! Микки Айзенберг не соврал! Капитан Яйцеголовый сидит на раскладном стульчике в двух метрах от входной двери в здание общежития, слегка задрав голову к небу. Лунный свет отражается от его лысины. У его ног сидит его сын Тим и смотрит на небо, задрав голову под тем же благоговеющим углом. Гид знает, что малый просто притворяется, что ему интересно, что хоть ему всего лишь десять лет, он уже научился притворяться, что ему нравятся звезды и подобные вещи. Тогда папа будет считать его хорошим любознательным мальчиком, а не потенциальным малолетним преступником, которого хлебом не корми, дай посбивать прохожих на своем скейтборде, бормоча под нос припев из песни «Blink 182». Гид думает, следует ли ему пожалеть Яйцеголового Тима, но в этот момент Пилар выглядывает из душевой кабинки.

— Гее-де-он, — говорит она громче, чем необходимо.

— Ш-ш-ш, — шикает он на нее, заталкивая обратно в душ. Наркотики сделали ее тело податливым и неустойчивым, точно внутри у нее гигантская пружина.

Она хихикает:

— Ты делаешь мне больно! — У нее насмешливый тон; на самом деле ей совсем не больно, понимает Гид. Она просто копирует истеричную дамочку из какого- нибудь фильма. Что ж, можешь шутить сколько угодно, дорогая, но никто случайно не оказывается в мужском общежитии в двенадцать часов ночи, не имея определенных намерений!

Но Гид влюблен, он не видит ничего, кроме бархатной мягкости ее карих глаз и ее гладкой атласной кожи, поэтому не способен на критику. Абсолютно не- способен.

— Пилар, — говорит он нежно и храбро, положив ей ладонь на голову и поглаживая волосы, как ребенку, — зачем ты сегодня сюда пришла? Ведь Микки сказал тебе, что это плохая идея.

Пилар пожимает плечами, и Гид — бедняга Гид — только и может смотреть, как свет переливается на ее плечах, когда те двигаются вверх и вниз.

— Таблетки кончились, — отвечает она.

Так, значит, Пилар Бенитес-Джонс подсела на «экс- тази»! Становится все интереснее и интереснее. В тот самый момент открывается дверь ванной. У Гида воз- никает идея, как в кино, закрыть Пилар рот рукой. Он так и делает. Ого! Это так приятно.

— Гид, ты здесь? — Каллен.

Пилар поднимает глаза. Что нам делать, как бы спрашивает она. Гид качает головой — ничего не говори. Она кивает.

— Знаешь, Гид что-то помалкивает насчет того, кто из девчонок ему на самом деле нравится, — это уже голос Николаса. — Он на удивление молчалив для парня, у которого никаких шансов. — Гид хочет провалиться сквозь землю. — Я заметил, конечно, как он заглядывается на девиц… Но знаешь, мы с тобой все время оцениваем, кто из них сексапильнее, а он ничего не говорит. Для деревенщины…

— Не называй так Гида, — обрывает его Каллен. — Он нам как брат.

— Говорю, как есть. Мне он нравится, но он совсем не крутой.

— Честно говоря, — замечает Каллен, — думаю, как раз это и делает его крутым. Но тебе-то откуда знать, ведь ты у нас круче некуда — и именно поэтому ты такой придурок.

— Пошел ты, — огрызается Николас. — Сейчас речь не обо мне. Как бы то ни было, для парня, которому особенно не на что надеяться, он как-то слишком безразличен, когда речь заходит о девчонках. Может, ему нравится Келли, второкурсница с огромными серьгами и таким же задом? Роуз-Мэй, цыпочка с Юга? Или Пилар Бенитес-Джонс?

Каллен смеется. Гиду хотелось бы истолковать этот смех как-то иначе, но он знает, что такой смех — громкий, резкий, пронизанный сарказмом — может означать только одно: да куда ему до нее!

— Наверняка пошел в подвал тайком выпить колы, — говорит Каллен. — В странном мире мы живем: можно курить марихуану сколько угодно, но кола запрещена.

— Кола — это яд, — мрачно бормочет Николас.

— У меня в штанах тоже яд, — бросает Каллен, открывая дверь ногой, — но все равно все хотят туда за- лезть. — Николас снисходительно фыркает. Дверь закрывается.

Пилар делает глубокий вдох, видимо, желая что-то сказать. Гид отчаянно трясет головой и снова зажимает ей рот. Ее губы двигаются у него в ладони, он чувствует стенку ее зубов. Почему девчонки так возбуждаются каждый раз, когда кто-то упоминает их имя? Гид смотрит ей прямо в глаза. Она кусает его руку между большим и указательным пальцем, и Гид крепче прижимает ее к стене. Он возбужден. Они стоят так, пока Николас с Калленом не уходят.

Но когда он убирает руку, она сама хватает ее и, не прекращая смотреть ему в глаза, кладет его ладонь… скажу лишь, что мне не хочется говорить о том, куда она ее кладет, поэтому сами можете догадаться.

А что же делает Гид? Тем, кто подумал, что он хватает ее и они под душем занимаются страстным сексом, скажу одно: вы его переоцениваете. А может, вы реши- ли, что он коснулся ее щеки и прошептал: «Нет, Пилар, только не здесь. Не так быстро»? Мне бы тоже хотелось, чтобы вышло именно так, но все случилось иначе. Хотя будьте уверены, то, что произошло между ними, вовсе не похоже на то, что вы видите в кино. Потому что, хотя Пилар и красива, как манекен, Гидеон всего лишь обычный парень.

За это он мне и нравится. И именно поэтому ему приходится так нелегко.