Гид решает, что лучше всего начать со столовой. Он пробирается туда, как ему кажется, незаметно, прижавшись к земле, ныряя за кусты и замирая за деревьями при любой возможности. Он делает крюк по тропинке, куда редко заходят ученики — за девичьим общежитием «Эмерсон», где живут Пилар и Молли, — и срезает путь через небольшую рощицу за зданием столовой. Наконец он оказывается под венецианским окном, за которым — столик, где они обычно обедают. Лиам Ву сидит за ним один. Он притворяется, будто смотрит в одну точку, но Гид-то знает, что на самом деле он любуется своим отражением в окне.

Гид машет ему и думает: надо же, я даже его не боюсь. Он машет двумя руками. Взгляд Лиама по- прежнему устремлен в одну точку. Гид машет быстрее. Лишь когда он начинает подпрыгивать на месте, как жертва кораблекрушения, пытающаяся привлечь внимание пилотов самолета, Лиам наклоняется вперед, хмурит лоб и выговаривает, кажется: «Ты это мне?»

Гид прекращает прыгать и трясет кулаками в воздухе. Он говорит, отчетливо двигая губами:

— Тебе, тебе, козел! — Черт. Он присаживается на уступ, тяжело дыша. Набравшись храбрости, он собирается снова встать, но видит, что Лиам направляется к нему по холму. Гид слегка обрадован тем, что вид у него рассерженный.

— Что за выкрутасы? И вообще, где моя тачка, чувак? И где дурь? Половина наша.

— Лиам, прошу тебя, сделай то, что я тебе говорю, и не задавай вопросов. Я хочу, чтобы ты пошел в школу, нашел Молли Макгарри и привел ее сюда. А если не сможешь найти, выясни, где она.

— Издеваешься, что ли? — рявкает Лиам. — Почему бы тебе самому не пойти и найти ее?

— Лиам, — объясняет Гид, — у нас большие неприятности. И ты должен найти Молли Макгарри, иначе очень пожалеешь, что этого не сделал.

— Молли Макгарри? — задумывается Лиам. — Знакомое имя. Это такая брюнетка… и у нее еще подружка со страшными глазами?

— Лиам, сейчас правда не время притворяться, что ты настолько крут, что не можешь вспомнить, кто она такая.

Эта фраза наилучшим образом отражает всю суть мерзкой натуры Лиама. Лиам хоть и не слишком сообразителен, но понимает намек. Все его тело как будто сдувается. Даже губы становятся тоньше.

— По-моему, эта Молли Макгарри так себе, — замечает Лиам.

Ах так, думает Гид. Он раскусил Лиама. Тот пытается снова повернуть баланс сил в свою сторону: он знает, что Гиду нужна Молли. Правда, не знает зачем, но это неважно. Поэтому он пытается внушить ему, что девушка, которую Гид, может быть, считает классной, для него так, ничего особенного. Так себе. Ну и урод. Хотя пусть думает что угодно. Молли все равно в жизни на него не взглянет.

Не делай поспешных выводов, Гид. Вспомни всех этих крутых пустышек, которые так нравятся тебе. Может, девушки и меньше западают на одну лишь красоту, но не все мы от этого застрахованы. К тому же, если Лиам Ву ни разу не проявил при тебе своего обаяния, это вовсе не значит, что его у него нет. Я-то знаю, потому что видела его совсем с другой стороны.

Гид поступает мудро и ничего не отвечает. Они стоят лицом друг другу в темной, холодной тишине ново- английской ночи. Наконец, Лиам произносит:

— Друг, если ты хочешь, чтобы я что-то сделал для тебя, скажи хотя бы, почему я это делаю. — Он скрещивает руки на груди.

— Как мне хочется расквасить тебе нос, — шипит Гид.

Как это было по-детски. Провинциально. И не по- мужски. Как только слова вылетели у него изо рта, Гид окаменел. Но Лиам вдруг покраснел и пошел пятнами. Гиду знакомо это выражение: Лиаму стало стыдно. У него большое самолюбие, но и оно уязвимо, и то, что Гид, новичок в школе, больше его не боится, пошатнул его мир.

Лиам плетется прочь, не говоря ни слова.

Гид наблюдает, как он рыщет по столовой. Он возвращается довольно быстро. Хорошо, думает Гид. Кажется, Лиам понимает.

— Молли в библиотеке, — сообщает он. — Так в чем дело, чувак? Где Каллен и Николас?

— Где именно в библиотеке? — уточняет Гид, игнорируя остальные вопросы. — Ну же, где?

— В кабинках для индивидуальной работы. В подвале. О господи. Мне пришлось толковать с той маленькой странной девицей. Наверное, теперь подумает, что я на нее запал. Вот уж подвезло. Спасибочки.

Гид кладет руку Лиаму на плечо, смотрит ему прямо в глаза и произносит:

— Ты хоть догадываешься о том, как ты смешон?

Он уходит, не давая Лиаму возможности осмыслить то, что только что случилось.

Всю дорогу в библиотеку Гид про себя смеется. Пусть у него большие неприятности, зато теперь он хотя бы может собой гордиться. Он знает, что делает. Часы во дворе — величественный циферблат с римскими цифрами наверху часовни — показывают двадцать минут восьмого. У него сорок минут, чтобы найти Молли и хороший тайник.

Гид входит в библиотеку через подвал, чтобы остаться незамеченным. Он осторожно ступает через отдел художественной литературы: секции А — Г, Д — И. Наконец, за рядом романов Рэндалла Джарелла, видит ее. Она сидит в отдельной кабинке с книжкой «Моби Дик» и красной ручкой в руках.

— Эй, — шепчет Гид. Молли оборачивается. И сердце Гида вдруг вздувается и подпрыгивает, как маленькая лягушка в груди. Дело в том, что он не может не подумать о Пилар, о том, какая она — в четыреста раз красивее Молли, в четыреста раз красивее всех остальных девчонок, которых ему доводилось видеть. К своему стыду, он даже думает, что она будто освещена изнутри тысячей свечей. Но у Молли такой проницательный взгляд. Ее словно постоянно что-то забавляет. И когда уголки ее губ ползут вверх, он не то что- бы сходит с ума от сексуального желания, но явно испытывает любопытство.

Она смотрит на нее некоторое время, а потом произносит, вскинув бровь, что вызывает у него еще большее любопытство:

— Чем могу помочь?

Гидеон прикладывает палец к губам и манит ее. Он подходит на цыпочках; ее саркастическая улыбка становится шире.

— Ай-ай-ай, — говорит она. — Ты вылитый Джеймс Бонд. Таинственная рана… — она показывает на его синяк. — Но мое перо сильнее меча. — Она легонько тыкает его под ребра, и ее костяшки касаются полоски голой кожи меж пуговиц его рубашки. Гид ясно чувствует прикосновение ее пальцев, легкое царапанье ногтем, тепло ее кожи, прохладный металл массивного серебряного кольца. И, словно влекомый некой силой, мощнее, чем он сам, он берет ее за руку.

К своему огромному удовольствию и удивлению он замечает, что она пытается сдержать улыбку. Наверное, это даже лучше, чем если бы она улыбнулась в открытую. Да, Гид… ты прав.

— Боишься, что будет с вашей травой? — спрашивает Молли. — Я ее спрятала. В своей комнате. Там никто не станет искать.

— У них есть пес, — говорит Гидеон. — И они будут искать везде. — Кажется, пора отпустить ее руку. Дело серьезное.

— Что? — ахает Молли. — Кто это «они»?

— Собака, — повторяет Гидеон, — у этого парня большой золотистый ретривер, натасканный на наркоту, а констебль…

Молли хмурится и отмахивается.

— Этот констебль — тупые школьные россказни.

Как привидение из часовни.

Гидеон рассказывает о том, что случилось на директорской кухне. Как чисто от скуки он собрал букет из роз, лютиков и лаванды, который очень понравился жене директора. И как они звонили констеблю.

— Нельзя позвонить тому, кто не существует, — многозначительно сообщает он. — Констебль — реальный человек, и он уже едет.

Молли надевает пальто — симпатичное красное пальтишко с капюшоном, — но оставляет на столе

«Моби Дика» и ручку.

— Я еще вернусь, — поясняет она. — Я таким образом успокаиваю себя, что меня сегодня не вышвырнут из школы.

По настоянию Молли они идут прямо через двор.

— Лучший способ спрятаться — быть на виду, — говорит она. — Ты что, «Беглеца» не смотрел? — Гид все равно идет как можно быстрее, уронив голову на грудь. — У тебя совсем не виноватый вид, — замечает Молли.

— Я мог бы прикрыть лицо газетой, — предлагает Гид. — Так лучше?

— Нет, — отвечает Молли, — ведь тогда я не смогу любоваться твоим красивым лицом.

Иногда девчонки отпускают такие нарочито кокетливые замечания, чтобы ребята подумали: это слишком уж прямолинейно для кокетства. Кажется, это именно тот случай.

— Только давай срежем за «Моррисон», — говорит Гид. — Твой план быть на виду хорош, но всему есть предел. — Ему нравится, что она позволила ему взять себя за руку и провести в маленький подлесок, и когда он переносит ее через ручей, чтобы она не промочила свои высокие черные сапожки, она тоже не протестует. Они подходят к общежитию «Эмерсон» и договариваются, что она зайдет с черного хода, а он подождет снаружи, у помойных баков, под пожарной лестницей. Поджидая ее, Гид смотрит вверх, на лестницу, и вспоминает, что он в беде. Он говорит себе, что это неважно, что в более глобальной перспективе совсем не имеет значения, если его вышибут из школы. Я часто пытаюсь убедить себя, что в жизни ничего не имеет особого значения, лишь бы ты был жив. Мне никогда это не удается, и я не удивлена, что Гид тоже прекращает философствовать и начинает молиться, чтобы все было хорошо.

— Иисус, — шепчет он, уткнувшись в кирпичную стену, которая кажется ему вполне подходящим местом для молитвы. — Я знаю, что по сравнению с миром на земле это ерунда, но пожалуйста, сделай так, чтобы меня не выгнали из школы. — И добавляет: — Потому что однажды я захочу помогать людям, а это будет проще сделать, если у меня будет образование. Короче. Иисус. Или Бог, наверное. Если ты не хочешь, чтобы меня выгнали из школы, пошли знак.

В тот самый момент у него над головой пролетает самолет. Без шуток! А потом еще один. А вслед за этим на верхушке пожарной лестницы возникает Молли.

— Ты не поверишь, — говорит Гид. — Я только что молился Богу, чтобы тот послал знак, если меня не выгонят из школы, и тут над головой пролетел самолет! А потом еще один.

Молли упирается руками в боки.

— Подними голову.

Гид смотрит вверх. Там летит еще один самолет.

— Узри, божественное явление столь невероятное, что происходит оно каждые тридцать четыре секунды! — Гид недоуменно таращится на нее. — Это называется «траектория полета», — поясняет она. — А ты просто тупица.

Молли спускается по лестнице, подходит к Гиду и с загадочной улыбкой чмокает его в щеку.

— Спасибо, — говорит она, — как бы мне ни нравился милый городок Буффало, должна признать, я не горю желанием туда возвращаться. Тем более при таких обстоятельствах.

— Спасибо мне? Да это я во всем виноват. Я… просто хотел сделать то, что считаю правильным.

Молли кивает. Но ее лицо, на котором он ожидал увидеть благоговейное уважение, выражает что-то среднее между настороженностью и усмешкой.

— И ты всегда так поступаешь?

Гиду на ум приходит его план насчет Молли и Пилар. Который вряд ли можно назвать праведным. Но так ли он бесчестен?

— Я имею в виду правильно — в смысле, если бы ты стала за нас отвечать, это было бы совсем нехорошо.

— А как насчет других нехороших поступков? — спрашивает Молли. — Когда поступки можно истолковать двусмысленно?

Этот вопрос заставляет Гида занервничать.

А потом до него вдруг доходит: ведь Молли только что его поцеловала! Ему даже не пришлось прилагать усилий.

Он улыбается и почему-то говорит:

— Привет.

Но Молли лишь улыбается в ответ. Кажется, ему хочется поцеловать ее еще раз… Они стоят бок о бок, и он делает шаг, оказываясь к ней вполоборота. Все про- исходит очень естественно. Но следующий шаг уже будет выглядеть нарочито. Он смотрит на выступающую косточку ее бедра, на линию ее скул. Она стройная, но сильная, крепкая. Ему нравится ее фигура. Но он не может придумать достаточно уважительную причину, чтобы придвинуться ближе.

— Гид, — говорит Молли. У нее низкий, чувственный голос.

— Да?

— Ты должен взять траву и убираться отсюда, — выпаливает она. И протягивает ему пакет, держа его за уголок, как дохлую рыбину.

Подходящий момент для поцелуя упущен, но ему по- прежнему хочется ее коснуться. Он берет ее за руку и смотрит на ее часы — и хотя он не понимает этого, этот тактический жест даже лучше поцелуя. Молли краснеет, ощутив его ладонь на своем запястье. А чего вы ждали? Она же из Буффало.

— Я пойду с тобой, — говорит она, — помогу тебе.

— Нет, нет. Предоставь все мне. Мне не нужна помощь. — Молли открывает рот, чтобы возразить, но он поднимает руку. — Возвращайся в библиотеку и дочитывай книжку, — говорит он.

Она улыбается.

Он видит, что она рада тому, что он запомнил: она оставила книгу для себя. Гид видит, как тает ее беспокойство. Кажется, она верит, что он сам способен все уладить.

Он вприпрыжку бежит по полю, прячась «на виду», и думает: Молли Макгарри в шутку назвала его тупицей, а потом поручила ему свое будущее. Это почти так же забавно, как целомудренно спать в одной кровати с Пилар Бенитес-Джонс. К тому времени, когда он оказывается у машины, от адреналина и ощущения собственных перспектив у него поднимается настроение.

Вы знали, что если положить марихуану в бензобак, запах бензина перебивает запах марихуаны? Гид знал. Об этом рассказывали на канале «Дискавери» в прошлом году в программе про ищеек, когда он лежал дома с больным горлом. Передачу повторяли три раза в день, а Гид совсем ослабел от высокой температуры, чтобы шевельнуться, и вынужден был смотреть все подряд. Тогда он готов был умереть от скуки, но сейчас, держа в руках моток скотча из сарая миссис Фрай и приклеивая аккуратно свернутый пакет под крышкой бензобака БМВ, он поверить не мог своей удаче. Идеально. Только вот крышка не закрывается. Пакет набит слишком туго. Он достает его, вынимает шишечку, а потом еще одну. Но что ему с ними делать? Выбросить в лес нельзя. Как Николас уже заметил раньше, они — ученики школы, у них нет прав, и если кто найдет марихуану в окрестностях, это повесят на них.

Но надо же что-то делать. Миссис Фрай в любой момент может спуститься вниз, и если это произошло, ребята, наверное, сказали, что Гид пошел в туалет. Но дважды у них этот номер не пройдет. Он подходит на цыпочках ко входной двери и заглядывает внутрь. Николас сидит за кухонным столом, уронив голову на руки. Каллен ходит туда-сюда. Гид тихо открывает дверь, не забыв накрыть рукой маленький декоративный колокольчик, подвешенный на кожаном шнурке. Каллен видит его первым и качает головой.

— Ну извини. Ты что делаешь, балда? — сердито шепчет он. — Ты где пропадал, черт возьми?

— Заткнись, — огрызается Гид.

— Надеюсь, никто тебя не видел, — бросает Николас.

— Умоляю, — говорит Гид, — просто заткнитесь и слушайте. Траву я спрятал. Давайте не будем сейчас обсуждать, куда именно. Но проблема в том, что у меня кое-что осталось. — Он раскрывает ладонь. — И я не знаю, куда ее девать.

Наверху миссис Фрай издает какие-то звуки.

— Беги в лес, чувак! — шепчет Каллен.

— Не поможет, — возражает Николас. — Собака все равно ее найдет.

В коридоре наверху раздаются шаги миссис Фрай.

Она движется к лестнице.

— Эге-гей, — зовет она, — мальчики!

— О боже, — замирает Каллен, — что, если она хочет, чтобы мы поднялись и все вчетвером занялись сексом? Думаете, у вас на нее встанет?

Я, конечно, двумя руками за то, чтобы видеть в ситуации лишь положительное, но, кажется, Каллен перегибает палку!

— Гид, ты ей понравился, — шипит Николас. — Иди, проверь, что ей нужно.

Гидеон медленно идет в коридор, замечая по дороге, что у директора очень красивый дом. Неужели еще сегодня утром они были у Уинчестеров? Здесь ему нравится больше. Он с некоторым удовлетворением отмечает, что миссис Фрай поставила его букет — сочно-розовые и блекло-фиолетовые цветы — в хрустальную вазу на кофейный столик из темного дерева. Интересно, сколько зарабатывает директор?

— Гидеон! — Миссис Фрай стоит на лестничной площадке, одной рукой закалывая пучок, другой держа сигарету, почти превратившуюся в пепел. — Не мог бы ты кое-что сделать для меня?

Гидеон невольно припоминает опасения Каллена насчет групповухи. Но это просто глупо. Миссис Фрай не похожа на человека, которого интересуют такие вещи. Наверное, Каллен просто мечтает заняться сексом с женщиной постарше.

— Конечно, — говорит Гид, делая шаг вперед, — что скажете. Я к вашим услугам.

— Над духовкой, на маленьком подносе баночка с розмарином. Я, раззява, забыла приправить свинину… будь заинькой, добавь к жаркому примерно столовую ложечку?