Лорел сидела за кухонным столом, стараясь подогнать напряжение швейной машинки Майры к тяжелой драпировочной ткани. Ей бы еще урегулировать напряжение внутри себя.

За пять месяцев затмение в ее сознании развеялось едва-едва, показав две бессмысленных картинки. К чему идет жизнь — очевидно. Скоро она окажется без семьи, равно как и без памяти. Хоть бы сохранить рассудок до конца условного приговора.

Из-за перегородки выступала новая плита, тормозя свободу передвижения. Циферблатов на плите, как на приборной доске космического корабля.

Гайку мог отвернуть кто угодно. Недавно в кухне побывали и Эван, и Клэр. Задняя дверь оказалась открытой, так что зайти могли — хоть даже Пол или Дженет. Зашли, ее нет, вот и воспользовались случаем. Она сама бросила дверь незапертой? Даже Колин или Патрики могли отвернуть, улучив момент, а там дожидаться, пока она стукнет или чуть сдвинет плиту. Откуда ей знать? Может у них есть мотив, она ведь не помнит. Или, может, кто из ее потерянного прошлого. Но не обязательно Майкл. Хотя у него мотив, конечно, самый очевидный, и доступ к плите свободный. Инженер-механик, летчик… вполне мог прибегнуть к столь замысловатому, но вполне логичному орудию. Но он ни за что не стал бы подвергать опасности жизнь Джимми. Нет, только не Майкл!

После этого индицента Майкл стал относиться к ней помягче. Теперь, забирая Джимми на прогулки, он звал и Лорел. Очень терпеливо учил ее, как пользоваться новой плитой. Но ласковость в любой момент могла смениться былой суровостью, как оно частенько и случалось.

В патио Джимми, повизгивая от восторга, крутился на новом велосипеде вокруг Шерри. Лорел повернулась посмотреть на них. С каждым днем Джимми рос, загорал, у него появлялись новые царапины и синяки. Личико и тело у него похудели, координация движений появилась поразительная. Еще совсем маленький, но по всем признакам станет высоким. Однако, когда он свеженький после ванны, с влажными волосами, пахнущий мылом и присыпкой, примащивался к ней, ожидая ежевечерней сказки, он по-прежнему был ее ребенком. Мысль потерять его была до того мучительна, что Лорел, порой, даже плакала, когда читала, а у него затуманивались глаза, и большой палец снова искал рот.

Если Майкл захочет разлучить ее с сыном, ему придется засадить ее в тюрьму или… убить! Лорел вернулась к швейной машинке. Утечка газа обострила чувство убегающего времени, мчащего ее к неведомому концу. Авария, может, и случайность, и тень во дворе ей почудилась… Но инстинкт твердил — два случая связаны, ей требуется вся ее память и весь ее ум, чтобы бороться с тем, что надвигается.

Может, съездить к той колее в пустыне? Разыскать место, где она очнулась тогда? Вдруг подстегнет ее память? Разбудит ее? Но как туда добраться?

Лорел увлеклась суетой украшения дома: бежевые комнаты стали смотреться веселее. Новые шторы и занавески, новое покрывало и яркие половички, букеты цветов и драпировки на стенах. Атмосфера переменилась: из дешевенькой заброшенной меблирашки дом точно бы со вздохом превратился в обихоженный, уютный. Лорел гадала, долго ли еще ей суждено заботиться о нем.

В последнюю пятницу августа Майкл объявил, что везет Джимми на уикэнд в Таксон. Если Лорел желает, может ехать с ними. Лорел не хотелось разлучаться с сыном даже на выходные. И субботним утром они заперли бежевое бунгало и помчались через простор бежевой пустыни.

Когда они выезжали из Глендейла, температура подскочила до 102 градусов, а когда добрались до Таксона, радио в машине объявило — сейчас 105 градусов. Миновав пустыню, потрескавшуюся от зноя, они поехали по низким холмам, где живыми смотрелись только сагуаро, и наконец свернули на поворот, откуда уже виднелся величественный белый особняк на вершине.

По-прежнему высился за загородкой, как страж, гигант-сагуаро, за стеной зеленели пальмы, на крыше — стена с колоколом. Две ее пустые ниши безглазо смотрели в полуденное небо. Огромный колокол в центральной нише золотился под солнцем, а дом в солнечных лучах казался совсем белым.

Для Лорел особняк не стал родным. Он точно напоминал: до конца условного приговора остается меньше месяца. А потом — Майкл волен всучить ей шляпу: убирайся на все четыре стороны. Если прежде не случится чего похуже…

— Пойдем, Джимми, приехали, — Лорел откинула сиденье и потянулась к мальчику, чтобы помочь ему выйти. Но Джимми втиснулся в спинку, посасывая палец, глядя на огромную парадную дверь своего наследного дома, на глазу у него расцвел синяк — кувыркнулся с нового велосипеда. Под шортики ему перестали надевать подгузник, и малыш казался совсем худеньким.

— Что с ним такое? — Майкл обогнул машину.

— Никак не могу вытащить. Джимми, ты что, не хочешь видеть Консуэлу?

Джимми смотрел, не мигая и не двигаясь. Когда Майкл щелкнул пальцами, Лорел подпрыгнула, а их упрямец сын сполз на пол и выбрался из машины. Он ухватился за куртку Лорел, и ей пришлось чуть не волоком тянуть его в дом.

Холл пустой и как всегда неправдоподобный. Здесь было прохладно и сумеречно, солнце на красном плиточном полу тонуло в тени. Встретила их тишина.

Майкл заглянул в библиотеку: прикрыв дверь, вернулся к парадной гостиной. Лорел шла следом, Джимми по-прежнему цеплялся за ее руку.

Тяжелые зеленые шторы раздвинуты: через двусветные окна лилось солнце, играя на богатой обивке мебели, углубляя блеск деревянных столов.

— Вот вы и приехали! Как раз кстати! — В дальнем конце на лесенке у каминной полки стояла Дженет. Лесенку держала Консуэла, громоздкая на фоне белой стены.

Майкл двинулся к ним — бесшумно по глубокому ковру.

— То есть, к ланчу, надеюсь?

— Сначала — сюрприз, потом — ланч. Консуэла, зови остальных.

Домоправительница не шелохнулась. Дженет спустилась и встала напротив нее.

— Я же сказала — зови остальных.

— Пожалуйста, миссис Деверо…

— Слушайся, старая упрямица.

— Что не так, Консуэлита? — ласково спросил Майкл, обняв Консуэлу за плечи.

— Мистер Майкл, это ужасно…

— Консуэле, похоже, не нравится мой сюрприз. Желаешь, позову сама? — ржаво проскрипела Дженет.

— Схожу уж! — но, прежде чем уйти, Консуэла опустилась на колени рядом с Джимми и легко поцеловала его в щеку. Тот застенчиво ухмыльнулся, но руки Лорел не выпустил. Домоправительница исчезла под балконом.

— Ну, Лорел, как ты? Надеюсь, синяков не слишком много?

— Что, черт побери, за шутки такие? — набросился Майкл на Дженет.

— Ох, Майкл! Твоя военная карьера не идет на пользу твоим манерам. — На Дженет был рабочий халат, крутые медные кудряшки сникли от жары, грим не маскировал морщинок: от уголков рта тянулись линии, которых Лорел не замечала прежде.

Майкл отошел к камину, там под зеленым бархатом выступала большая рама.

— Это и есть твой сюрприз? Художницей теперь заделалась?

— Увидишь! — пообещала Дженет, бросаясь на кушетку. — Приготовь-ка нам выпить, Майкл. Чего-нибудь похолоднее!

Если Майкл и заметил приказной тон, то вида не показал. Но Лорел чувствовала — атмосфера в зале накаляется.

— Вы двое! — повернулась к ним Дженет, — садитесь же! Нечего стоять там, как нищие. Дом-то, в конце концов, принадлежит вам! Лорел села напротив нее, Джимми рядышком. Лорел уже жалела, что они вообще приехали.

— Лорел, ты и словечка не проронила. Он, что, колотит тебя, чтоб молчала?

В Лорел закипал гнев, ей удалось выдавить сквозь стиснутые зубы:

— По воскресеньям только, — и она поймала удивленный взгляд Майкла, когда тот наклонился над ней, предлагая бокал. Передавая поднос Дженет, он звучно хохотнул.

В зал вошел Пол, за ним — Клэр.

— Ну, что еще? Ты же знаешь — отвлекать нас нельзя. А, Майкл, Лорел! Я и забыл, что вы приезжаете, извините.

— Зарылся в новую книгу, Пол? — Майкл предложил выпивку и им.

— Да, исследования в разгаре, — вид у Пола замотанный, постаревший, он поглядывал из-за линз очков, как печальная старая птица.

— Заперлись в своей вонючей лаборатории, иногда даже есть не выходят. Отгородились от меня!

— Ты сама, Дженет, напросилась. Врываешься в самые неподходящие моменты. Отвлекаешь. — Лицо у Пола стало раздраженным, почти отчаянным.

— Ну хотя бы пока Майкл и Лорел здесь, выходите к обеду.

Клэр подошла к Майклу. Она вернулась к роли простенькой девушки, даже забыла огромные, сползшие на середину носа очки и посматривала на всех поверх коричневой оправы.

— Ладно! — вздохнул Пол, усаживаясь рядом с Лорел, — выкладывай, что там у тебя.

— Надеюсь, света хватит, и вы оцените по достоинству, — заявила Дженет и потянула за шнур: медленно пополз зеленый бархат, открывая портрет маслом: женщина с ребенком на коленях.

Лорел, судя по настроению Дженет и распухшим глазам Консуэлы, готова была к чему угодно. Но портрет показался ей вполне невинным. Сидит вполоборота хорошенькая смуглая худенькая женщина, черные волосы стянуты французским узлом. Оливковый цвет кожи подчеркнут белым костюмом с подкладными плечами. Сидит, смотрит прямо в глаза зрителю поверх темной головки ребенка.

Только когда ноге стало холодно и мокро, Лорел увидела, что у Пола выскользнул бокал. Пальцы у него так и остались полусогнуты, будто он еще держит его. Он не сделал попытки поднять бокал, вообще не шелохнулся, глаза прикованы к портрету над камином.

Лорел оглянулась, ища Консуэлу: пусть вытрет лужицу, но домоправительница пряталась в полумраке лесенки, всхлипывая.

Клэр картину рассматривала с интересом.

Майкл побледнел, на щеке у него задергался тик, губы раскрылись, но он не мог вымолвить ни слова.

А Дженет наслаждалась эффектом — несомненно, ошеломительным. Но почему?

На портрете, понятно, Мария и маленький Майкл. Наверняка, портрет все видели и прежде. Висит картина хорошо, к месту, подходит к залу, будто и предназначалась для него. Гораздо уместнее, чем та сцена охоты.

Мария без улыбки наблюдала за публикой. Сидит, натянутая, как струна, словно бы вот-вот схватит ребенка в охапку и упорхнет при первом же резком движении зрителя. Темные глаза, слишком огромные для лица, широко раскрыты, будто бы художник не то удивил ее, не то напугал. Глаза — тоже — газельи.

— Наткнулась на портрет в старом шкафу, и раму разыскала. Недурная получилась комбинация. Как считаете? — Дженет сияла: бомба разорвалась. Раскинувшись на кушетке, она взяла еще коктейль.

— Майкл, а тебе как? Нравится?

Однако Майкл был уже почти у порога, но даже с такого расстояния Лорел слышала, как он ругается шепотом. Консуэла поспешила следом.

— В чем дело, Дженет? — Пол наконец оторвал глаза от картины. — Все лето из кожи лезешь, стряпаешь скандалы. Теперь — это. Объясни мне на милость — зачем?

— А что такое? Единственный семейный портрет, который отыскался. Ты ведь не стыдишься своей драгоценной Марии? И к месту тут. Слишком хорош, чего ему в шкафу пылиться.

— Я возвращаюсь в лабораторию. — Пол, сняв очки, потер глаза, — А ты, Клэр, можешь придти после ланча. — И он ушел.

— Только и слышала — Мария, Мария. Никак не могла понять, почему нигде нет ее портрета. Умерла она за два года до моего приезда, но они еще носили по ней траур. Бывало, папа Деверо как заговорит о ней, тут же садится, замолкает и вперяется в стенку. У Пола глаза на мокром месте. А Майкл, злющий-презлющий убегает куда-то крушить что-нибудь. — Дженет стояла перед камином, глядя на Марию. — Никак не пойму, чего они…

— Посмотрела бы да убрала обратно в шкаф, — тихонько высказалась Клэр. Дженет обернулась на нее. — Но вы принесли сюда специально — полюбоваться, как больно будет профессору и Майклу. Все делом заняты, а вы маетесь, вот и вздумали ревновать к женщине, которой уж двадцать лет как на свете нет.

— Что-то в этом роде, да, мисс Бентли. Именно что любопытно было взглянуть, жива ли еще в Поле безрассудная страсть к покойной жене отца. Я-то думала, Майкл избавился от материнского комплекса, пока не увидела, как он смотрит на портрет. Но особенно мне хотелось, чтобы портрет увидели вы, двое.

— А чего мы-то? При чем тут мы? — удивилась Клэр.

— При том. Вы обе домогаетесь Майкла. И наблюдали его только что. — Дженет драматически указала на портрет. — Вот — единственная женщина, которую любит Майкл!

— Дженет, почти все любят мать. Вся эта мелодрама безвкусна. — И Лорел, поставив бокал, поднялась с кушетки.

— Лорел, миленькая, я только стараюсь открыть тебе, то, что ты имеешь право знать. Ты пытаешься завоевать его снова, но он никогда не будет твоим. Женился он на тебе не по любви, а только от того, что ты похожа на нее. — Дженет сжала ей руку. — Взгляни-ка на ее глаза! Абрис головы! Выражение лица!

— Ну, кончила? — Лорел вырвала руку и повернулась уйти, но Дженет уцепилась за руку Джимми. Мальчик принялся выдираться, но она держала мертвой хваткой, тараторя, торопясь высказать жертве все.

— Нет, нет, нет! Еще одно! Взгляни на Джимми, а потом на Марию и Майкла, — она ухмыльнулась, чуть ли не зловеще. — Вот оно — доказательство!

— Доказательство — чего? Дженет, ты делаешь ему больно, — Лорел вырвала Джимми, подняв его на руки и желая одного — Убежать с ним вместе.

Но следующая фраза Дженет приковала ее к месту.

— Да того, что Джимми — не сын Майклу! — и уверенная, что теперь-то слушательница не сбежит, Дженет повернулась к портрету. Даже у Клэр вспыхнул, угасший было интерес.

— Мария была мексиканкой, но в семье у нее были и испанцы. Консуэла говорила — в семье Деверо случались голубые глаза. У папы Деверо глаза были, как у Майкла и Пола, значит, голубые глаза возможны. Но почему ребенок при его происхождении и твоей смуглости — блондин? Так не бывает!

Подойдя поближе к камину, Клэр всмотрелась, переводя взгляд с портрета на Джимми и обратно.

— О происхождении Майкла нам известно давно. С чего вдруг теперь это стало доказательством?

— Теперь, когда Мария тут, Майклу придется признаться себе в том, что другим давным-давно ясно! Отец Джимми — блондин! Наследничек-то наш — липовый!

Лорел теснее прижала сына, старые вопросы, которые она отгоняла, завихрились снова. Ведь и она тоже недоумевала, впервые увидев Джимми, как мог у Майкла родиться светленький сын. Даже Колин и та обратила внимание.

— По-моему, миссис Деверо, вы сами себя перехитрили. Вот сегодня-то я впервые уловила сходство между Майклом и Джимми! — Клэр взглянула на Дженет в упор. — Но замах — крутой!

Лорел вгляделась пристальнее в маленького Майкла. Тот уютно привалился к матери, на лице, точно вызов всем — посмейте кто-нибудь встаньте между нами!

На вид приблизительно того же возраста, что и Джимми. Только ярко-голубыми глазами напоминал он властного надменного мужчину, каким стал. В пухлости щек и намека не проглядывало на твердый абрис скул нынешнего Майкла. Очертания же головы, носа были в точности, как у Джимми.

Они оставили Дженет одну в гостиной упиваться недолговечной победой, плечи ее поникли.

— Джимми хочет домой, — мальчик даже не вынул пальца изо рта.

— И я тоже, мой большой мальчик. Давай разыщем твоего папочку и постараемся уговорить его, — Лорел направилась в холл.

Клэр, шедшая впереди, оглянулась, смущенно подхихикнув.

— Консуэла поместила вас с Майклом в твою прежнюю спальню. Вместе. Интересно, как вы теперь выпутаетесь.

По-прежнему гарцевали по покрывалу дикие кони. Все та же массивная темная мебель. Свет, лившийся в окна, так же расчерчивал паркет сеткой железной решетки. Комната после клетушек бежевого бунгало казалась огромной.

Но прежним осталось не все. Лампа, некогда украшавшая туалетный столик, валялась на красном ковре, разбитая вдребезги, а Майкл стоял, глядя на пустыню за окном. Обернувшись, он посмотрел на нее так пронзительно, что ее просьба задрожала на губах.

— Джимми и я… мы хотим домой.

— Это и есть дом Джимми и мой.

— Но, мне кажется, время для визита не совсем удачно. А тебе?

— Меня эта стерва из собственного дома не выживет! — Подобные заявления обычно выкрикиваются, а он проговорил тихо, но с таким напором, что спорить было явно бесполезно.

— Но как нам быть? Консуэла нас обоих поместила сюда.

Не отвечая, Майкл все смотрел на нее. На верхней губе у него высыпали бисеринки пота.

— Что с тобой?

— Похоже, я забыл лицо матери. Оказывается, ты очень похожа на нее.

— Потому ты и женился на мне?

— Когда я встретил тебя, Лорел, я был уже взрослым и искал жену, не мать.

— Взрослые ламп не колотят.

— Предпочитаешь, чтоб я головы колотил?

— По-моему, никто бы особенно не расстроился, если бы расколотил у Дженет.

— Объяснила она, в чем соль спектакля? — Майкл снова отвернулся к окну.

— Ей хотелось увидеть реакцию. По ее мнению, Пол по-прежнему влюблен в Марию, а ты женился на мне, оттого, что я на нее похожа. И ты никогда никого не полюбишь, кроме Марии, а Джимми — не твой сын, потому что — блондин.

— Что за чушь! — Майкл вскинул Джимми и прижал к себе.

— Тогда, Майкл, что же ты так разнервничался? Портрет красив и очень там смотрится. Зачем вообще было прятать его? Никто из вас не стыдится Марии. Почему же вам так хочется изгнать все воспоминания о ней?

— Отец убрал ее вещи, чтобы не напоминали о нашей утрате.

— Но…

— Знаешь, что мне напоминает портрет? Визги. Визг шин, женщин. Всюду кровь, тело под простыней. Я зову, но Мария не откликается. Кровь пропитала простыню, на ней пряди прилипших волос. Меня оттаскивают руки — чтобы я не дотронулся до тела, не подпускают к нему, — Майкл рассказывал негромко, но так страстно, с такой силой, что в ее воображении живо выступила трагическая картина. А рука его ласково, нежно поглаживала волосы сына.

— Мы не в силах стереть из памяти то, чего не хочется помнить, — как получилось у тебя, Лорел. Очень удобно.

— Ты все-таки веришь, что я не помню? — в ней затеплилась надежда.

Майкл посмотрел на нее, но промолчал. Потом понес Джимми в смежную спальню.

— Сегодня я буду спать с Джимми.

Но Джимми в ту ночь не спал с Майклом. Выбравшись из кроватки, он заполз к Лорел. Все выходные мальчик едва говорил, отказывался выпускать мать из виду, спать днем. Даже его высокий стул пришлось поставить в столовой, он ел рядом с Лорел, примостившись на стопке книг.

Ни Дженет, ни Пол в субботу за ланчем не появились, так что ели они с Клэр, а почти весь день и вечер провели у бассейна. Джимми хвостиком тянулся за Лорел, визжал и лягался даже когда она попыталась закрыть перед ним дверь ванной.

Вечером Майкл свалился на шезлонг у бассейна после бурного изнурительного заплыва; он столько раз плавал от одного бортика к другому, что Лорел даже счет потеряла. Все еще тяжело дыша, он наблюдал за Лорел из-под полуприкрытых век, немножко пугая ее, еще больше смущая. Интересно, гадала она, как бы истолковала этот взгляд Колин.

Розовое ее бикини весило словно тонну, но не прикрывало ничего. Когда она, вынырнув из бассейна, растянулась на пляжном полотенце, Джимми примостился рядышком. В воду мальчик идти отказался, но бегал вдоль бортика, пока она плавала, не отставая от нее.

— Как это ты с ним сотворила такое? — Она вздрогнула от голоса. Майкла, раздавшегося из молчаливо черной ночи. Луна еще не взошла.

— Купала его, кормила, утешала, читала, шлепала, любила. Находилась в его распоряжении двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Все, как любая мать.

— Хм, довольно утомительно.

Над головой прошуршала летучая мышь, спикировала в бассейн, напилась и тут же улетела. Кожу Лорел свело мурашками.

— Не больше, чем делала для тебя твоя мать, — Лорел села и обняла Джимми, прижимая к себе. Уходить спать без нее он не пожелал.

— Я матери лишился в раннем возрасте.

— Джимми меня не потеряет… никогда больше, — Лорел уложила малыша на полотенце, и он затих.

— Уверенно говоришь! — предостерегающе прошептал Майкл.

— Майкл, — Лорел ответила на его взгляд, сама удивляясь своей решимости, — я буду бороться за него. Не знаю как, но буду.

— А ты полагаешь, я — нет? — Вот так просто и отдам тебе?

— Нет, — она отвела взгляд. — У малыша, наверное, сердце разобьется, если он потеряет кого-то из нас.

— Для этого он слишком мал. — Последовал тихий рокочущий смешок, и раздражающе вскинулась бровь. — И что ты предлагаешь? Жить, как до сих пор? И как долго, ты думаешь, это продлится?

— Не знаю… Ты живешь полной жизнью. Уходишь чуть не каждый вечер. Развлекаешься вовсю. — Лорел сама себя ненавидела за раздражительные нотки.

— Развлекаюсь, значит?

Вдруг рассердившись, Лорел вскочила — ногти ее впились в кожу: так она стиснула кулаки.

— Прости, что испоганила тебе жизнь! Но не могу же я просить прощения вечно! Я не помню, как я сбежала! И почему! Не помню, что заставило меня вернуться. Знаю одно — я существую! Извинения этому у меня нет, но я существую! Я есть! И придется тебе, Майкл, примириться с этим!

— И что предлагаешь? Принять тебя обратно, как любимую жену только потому, что ты — мать Джимми? Оттого, что снизошла и приняла меня, тоже ради того, чтобы получить Джимми? — тонкие губы тронула усмешка. — Не жидковата ли основа? Лорел, это не сработает!

— Но попробовать можно! — вырвалось у нее придушенным шепотом. Лорел сама сомневалась, произнесла ли это она вслух, но его светлые глаза расширились, усмешка пропала. Она умудрилась изумить и его, и себя.

— Эй! Не возражаете, присоединюсь к семейному заплыву? — К ним подошла Клэр в глухом черном купальнике. Она переводила взгляд с одного на другого. — О-ох! Не хотела врываться в семейные объяснения. — Не дождавшись ответа, она спустилась по лесенке в бассейн.

Лорел вернулась к спящему Джимми, на глаза ей набегали слезы смущения. Как это я ляпнула такое? Она оглянулась через плечо. Майкл по-прежнему смотрел на нее. Она сразила его! Нет, выдумывает! Никогда никому не сразить Майкла!

Едва окунувшись, Клэр улеглась на шезлонг рядом с Майклом. Лорел повернулась к ним спиной, притворившись, будто вытирает волосы.

— Я правда извиняюсь, если помешала, — но в тоне Клэр вовсе не было извинительных нот.

— Ничего, мы уже закончили наш любопытный разговор, — отозвался Майкл. У Лорел вспыхнули щеки. Смеется над ней? Майкл отправился принести выпивку.

— А почему Джимми не в постели? — Клэр опустилась рядом с ней.

— Боится, как бы я его не бросила здесь. Ему тут не нравится.

— Очень даже нравилось, пока не явилась ты. И раньше у него никогда не бывало синяков на глазу!

— Да с велосипеда грохнулся! Случайно!

— О-о! Ты просто кидаешься на людей сегодня.

Когда вернулся Майкл, стояло холодное молчание. Но скоро Майкл с Клэр пустились в воспоминания, перемежаемые длинными паузами. Вспоминать-то им мало что есть, удовлетворенно отметила Лорел. Наконец они замолчали и вовсе, в бокале у Майкл позвякивал лед.

Когда они заговорили о Поле, о Дженет, Лорел забрала Джимми, полотенца и ушла от них, даже не пожелав доброй ночи.

Она еще не спала, когда к ней приполз Джимми. Она обняла сына. Нечаянно, бессознательно она одержала вечером маленькую победу. Дала Майклу повод задуматься.

На следующее утро Лорел убедилась в этом, когда Майкл пригласил ее на утреннюю мессу. Первый раз они походили на семью: вместе сидели в церкви, Джимми между ними, по соседству другие семьи, Лорел ждала, вот-вот произойдет нечто знакомое… и проснутся воспоминания. Но все — чужое. Служба шла на английском, паства бормотала, как и она, все читали по книжечкам, положенным на скамейках.

Пели прихожане фальшиво, регент в рясе кое-как вытягивал их. Лорел терялась лишь чуть больше остальных.

Воспоминания молчали, но Лорел хотя бы отведала капельку семейного счастья; такого же незнакомого, как и церковная служба. Она стала членом чего-то — группы, семьи. Продлилось счастье до обеда. За обедом Дженет разорвала еще одну бомбу из своего арсенала.

Воскресный обед на красно-золотой скатерти, медные подсвечники. За столом — все. Даже Джимми усадили на стопку книг рядом с Лорел. После вчерашнего утра они впервые увидели Дженет и Пола.

Атмосфера довольно натянутая, однако, Майкл держался свободнее, чем накануне, таким разговорчивым Лорел его еще ни разу не видела. Он пробил броню угрюмого молчания Пола, и вскоре его брат оживленно разглагольствовал о своих надеждах на сагуаро. Вставляла реплики Клэр, задала пару вопросов Лорел. Напряженность разрядилась.

Даже Дженет слушала внимательно. Она приоделась, стараясь вернуть иллюзию о себе, как о бабочке, но летний зной сказывался и на ней.

Но когда Консуэла убрала со стола и принесла десерт — мороженое, беседа сбилась с ритма, и тут вступила Дженет.

— Лорел, ну как, разыскал тебя Эван?

— Да-да, заглянул как-то днем.

— Когда? — отрывисто бросил Майкл.

— В то воскресенье, помнишь, когда вы с Джимми уходили в зоопарк.

— Да, кстати, — лицо Дженет торжествующе осветилось, выражение, никак не соответствующее развалинам уикэнда, которые она устроила. Дженет положила ложечку на блюдце у вазочки шербета, как сигнал к началу десерта. — Тебе ведь и еще звонили!

— Мне? Кто же? — Лорел ощутила, как сгущается напряженность.

— Не знала даже, что и отвечать. Сначала с тобой хотела посоветоваться, — Дженет проглотила ложечку мороженого и оглядела стол, проверяя, завладела ли она вниманием.

В порядке — все внимание на нее.

— Сказала ему только — тебя нет, а когда вернешься, не знаю.

— Ему? — Лорел залилась краской.

— Ну да! Он несколько раз звонил. Не знала, хочешь ли ты, чтобы я давала новый твой адрес, или нет. Речь у него… человека необразованного. Своего номера не оставил.

— Кто же это? — Но Лорел знала. Это мог быть только один человек. И она знала, что подумает Майкл. Даже не глядя, она чувствовала, как тот подобрался.

— Так, попробую вспомнить… — Дженет притворилась, будто сосредоточивается.—..Мм-м… МакБрайд! Да, правильно. Харлоу МакБрайд. Ах нет! Харли! Знаком тебе?

— Да.

— Не родственник Флоренсу МакБрайду? — поинтересовался Пол, а когда Лорел не ответила, повернулся к Майклу.

— Помнишь того старика? Повесился на ранчо Милнер, когда папа закрыл хозяйство? Хотя нет, тебя тогда дома не было. Случилось довольно давно. У него еще вроде бы шестеро детей было.

— Харли — его сын, — объяснила Лорел. Все равно это уже не имело никакого значения. Ничто не имело значения. Она потонула. Зря сразу не рассказала Майклу про Харли, но он же сам всегда обрывал разговоры о том, что случилось до его приезда в мотель.

Уехали они сразу после обеда. Замкнутый, опасный Майкл машину гнал точно реактивный самолет, будто бы на дороге нет ни единой души. Лорел рисовалось, как она лежит под простыней, как бедная Мария, клочки прилипших волос, кровь… Она слишком напугана и побита, чтобы пускаться в объяснения, бесполезно и пробовать. Хоть бы Джимми остался невредимым: он спал на заднем сидении.

Когда патрульная машина прижала их к бровке, Майкл выскочил объясняться с полисменом. Лорел думала — сейчас он выместит все. Настроение у него, которому она не доверяла. Но после долгой и, по видимости, вежливой беседы, Майкл вернулся без квитанции о штрафе.

— Простое предупреждение? — не поверила она.

— Да, — единственные его слова за их долгое путешествие домой.

И следующую неделю он едва бросал «да», «нет». Домой приходил перед обедом, играл с Джимми, принимал душ и уходил, захватив легкую спортивную куртку. Лорел с Джимми обедали вдвоем, только слабый запах лосьона напоминал о нем, наводил Лорел на мысли, что обедает Майкл, наверняка, не один. Победа ее оказалась короткой.

В субботу утром Лорел проснулась с головной болью до того дикой, что ее качало. Она не вставала, пока Майкл не ушел, пыталась заплакать, чтобы освободиться от свинцовой тяжести, копившейся всю неделю.

Утром Майкл с Пэтом уехали на машине Майкла в одинаковой летной форме. Лорел никак не могла разобраться в рабочих часах Майкла. Случалось, он уходил в воскресенье, и тогда выходной у него выпадал среди недели. А иногда летал по ночам. Единственная ниточка, идет он на базу или просто сбегает от нее — одежда, которую он надевал.

В кухонное окно — Лорел мыла посуду после завтрака — она видела, как барахтаются в новом надувном бассейне Джимми с Шерри. Через двор прошла Майра, поплескав на них водой, и направилась к дверям Лорел.

— Эй, чайку холодненького у тебя не найдется?

— Вон, неси кувшин сюда, — Лорел вытерла руки и указала на стеклянный кувшин в патио, чай заваривало солнце — трюк, которому она выучилась у Майры.

— Сегодня надо ребятишек загнать пораньше. Еще со вчерашнего дня не охладилось, — Майра бросила в чай сахар и пыхнула сигаретой. — Вид у тебя не очень-то.

— Проснулась с головной болью.

— И у Майкла видок неважнецкий.

— Да, — и чтобы сменить тему — Майкла обсуждать ей не хотелось — Лорел заметила, чуточку неуклюже: — Детишкам так нравится в новом бассейне. Жалко, я сама не додумалась, им там попрохладнее.

— Угу, — Майра повернулась взглянуть на них. — Ванну Шерри терпеть не может, а из бассейна не вытащить. Дети!

— Интересно, а вдруг они станут хиппи. Вечно заставляем их думать по-своему, поучаем. Возьмут да станут…

— Кто знает! Но только не хиппи. Хиппи к тому времени уже будут управлять страной. Новое поколение и дурить будет по-новому… Боже, помоги нам всем! — Майра хихикнула и посерьезнела. — Но я не про то зашла поговорить.

— Уже догадалась, что не просто так.

— Лорел, меня Пэт попросил. Сказала ему — не наше это дело. Но он искренне тревожился за Майкла. Все-таки давние друзья.

— А что?

— О… не очень-то я опытна в таких… словом, у Майкла есть… — она смахнула воображаемый пепел. — Нам точно неизвестно… Неудобно соваться в чужую жизнь, Майкл с нами своих личных забот не обсуждает. Даже с Пэтом, — Майра частила, торопясь покончить с разговором. — У Пэта сложилось впечатление, будто у твоего мужа случилась — давно когда-то — несчастливая любовь, что-то в таком роде. Майк очень против женщин настроен, но ни про тебя, ни про Джимми Пэт не знал. Это еще за границей было. Вернувшись, Майк вроде как чуточку ожил, повеселел. — Майре пришлось снова зажечь сигарету, рука у нее дрожала.

— А тут объявилась я!

— Да. С того дня база гудит от сплетен. Майка тут все любят, но он переменился, с тех пор, как приехала ты, Лорел. Раздражительный стал, угрюмый, не высыпается. Много пьет. Цепляется к ученикам по пустякам. Совсем на прежнего непохож. А последнюю неделю сам допустил в небе пару ляпов. Так и угробиться недолго!

— И Пэт — считает — вина моя?

— Негладко ведь у вас. Правда, я сказала ему, у многих мужчин семейные проблемы… Неловко прямо вмешиваться…

— Но раз уж начала — кончай.

— Ты в курсе, что последнюю неделю Майка видят каждый вечер с разными женщинами? Странно, тебе вроде как безразлично. У тебя Лорел, завидный муж. Могу сходу назвать тебе с десяток девушек, которые с радостью влезли бы в твои туфельки. Если поскорее не заштопаешь тут дырки, смотри — потеряешь Майка! Не так, так сяк.

— Если открою тебе, в чем проблема, ты не поверишь.

— А я и знать не желаю! Просто хочу, чтобы ты предприняла меры да поскорее, не то погубишь стоящего парня. Его выдвинули на майора, знаешь? Но если будет так продолжаться… ну…

— Спасибо, Майра, что предупредила.

— Что было нелегко! Но посмотри на себя. Ты замкнулась в своем отстраненном мирке. Неужели тебе все равно?

— Да нет. Я не хочу губить Майкла. Передай Пэту, я постараюсь что-нибудь придумать.

— Скажу уж заодно. И выметаюсь, — Майра прислонилась к стеклянной двери, держась за ручку. — Ты, Лорел, красотка. Такая вполне может приворожить мужчину. Но веди себя капельку поприветливее…

Вечером Лорел приготовила на обед тако. Готовила она всегда в расчете на Майкла, но частенько им с Джимми приходилось съедать его порцию за ланчем на другой день. Однако, в этот вечер свой тако Майкл съел сам.

Домой он притащил полный пакет бутылок: приготовил коктейль для себя и для Лорел, а потом отправился смотреть телевизор с Джимми. Вид у него был измученный.

Заговорила она с ним, только когда они сели за стол.

— Сегодня забегала Майра. Пооткровенничать. Считает, я гублю тебя.

— Думают, сам человек уж ни на что не способен.

— Говорит, ты с другими женщинами встречаешься.

— С другими?

— Майкл, позволь объяснить про Харли.

— Давай поедим молча. Как готовить тако, ты все-таки не забыла.

— Нет, послушай! — И Лорел рассказала все с того момента, как очнулась в пустыне и кончая мотелем Реймонда. А потом — о попытке бегства, об Алтаре Желаний. И решении остаться. Умолчала только, что Харли поцеловал ее.

— …больше я его не видела. Он решил… Я сумасшедшая. Я так не считаю. Просто я утратила память, когда ситуация, видно, стала для меня болезненной. Сбежала от реальности. — Лорел слушала собственный монолог. Холодный, отстраненный. — Но я стараюсь, я все время стараюсь вспомнить. Однако, вспоминаются так… мелочи… Написала матери, может, она расскажет что-то, подстегнет память… ответа пока не получила.

Майкл собрал соус в черепаху и в первый раз взглянул на нее.

— И что же ты от меня хочешь?

— Помощи. Помоги мне вспомнить.

— Хочешь сходить к врачу? — тон безразличный, как и у нее.

— Нет. Я надумала съездить на то место в пустыне.

— Считаешь, сумеешь его найти?

— Это по дороге во Флоренс. У боковой колеи, которая ведет на ранчо, где покончил самоубийством отец Харли.

— Ранчо Милнер, прежний дом матери Пола. С него начинал мой отец.

— Отвезешь?

Он встретил ее мольбу холодным взглядом.

— А почему бы тебе не попросить своего дружка Харли? Или Эвана?

Или не поверил ей, или чересчур жесток. Внутри у Лорел точно выключилось что-то. И ожило только двенадцатого сентября, в день окончания ее условного приговора. В день, когда потерпел аварию самолет.