Эта прогулка Лорел глухой ночью по сумеречным переходам особняка оказалась последней.

Ночь теплая, и сегодня нечего беспокоиться, что наткнется на Майкла — середина недели. Оставив халатик, Лорел шагала порывисто, специально стараясь утомиться посильнее. От лунного света замерший пустынный двор казался волшебным. Никаких темных силуэтов под арками. Даже листья на фантасмагорических корявых деревьях-уродцах, казалось, уснули. Одуряюще пахли цветы в корзинках, их яркость притушена бледным светом луны.

Не в силах противиться красоте, Лорел замедлила шаг, а потом остановилась и вовсе, прислонясь к колонне, любуясь волшебной декорацией.

Такие моменты смакуют, запоминают их. Сколько подобных мгновений улетучилось вместе с памятью? Выпадали ли ей раньше минуты такие же прекрасные и неожиданные? А родители? Какие они? Отец, скорее всего, жестокий тиран: надо же — отказался от внука, лишил отцовства дочь. Но как же тогда мирится с таким ее мать? А как я сама могла покинуть Джимми? Всегдашний конец всех ее рассуждений.

Мысли портили очарование ночи, и Лорел направилась, убегая от них, пройтись по балкону. Вряд ли ее родители симпатичные люди, не станет она им звонить, пока не разберется с собой. И так неприятностей хватает.

Очутившись у каменной лестницы, Лорел стала спускаться во двор. Приостановилась у корзины лиловых петуний, вдохнула острый аромат… Надеюсь, когда я вспомню, произойдет это в такой же мирный момент. Может, ей поможет врач? И она поскорее вспомнит. Отправят ли ее Деверо в лечебницу «Поправлять здоровье», как намекал Эван? О сообразительности Эвана она невысокого мнения, но в семье она, и правда, нежеланна. «Забирай Джимми и уезжай с Майклом в Феникс». «Я прибить тебя готов за то, что ты вернулась!»

Лорел зашагала по плитам двора. Еще одна неприятность при потере памяти: слишком живо вспоминается настоящее. Не пробежаться ли трусцой? Лорел невольно улыбнулась, представив, как она в желтой ночной сорочке неуклюже бежит трусцой по лунному двору: волшебная декорация для сцены Ромео и Джульетты.

Лунный свет доставал до половины арки, Лорел смотрела на нее, как вдруг одна тень вытянулась, угрожающе согнулась полукругом, будто изготавливалась нанести удар рука и… слилась с густым полумраком балкона.

Лорел замерла, не смея шелохнуться, стараясь убедить себя: на ее месте всякий чего бы только не навоображал. Адреналин обжигал нервы. Для руки тень чересчур длинна… Скорее отсюда! На стене рядом с выросшей тенью отпечатался черный, похожий на башмак силуэт и нога, обрезанная полой просторного… халата? Если кто-то притаился за колонной, следя за ней… может, он и не сообразил, что позади себя отбрасывает тень…

Не помня себя, Лорел стрелой взлетела по каменной лестнице, через ступеньку, не заметив даже, как очутилась у лестницы… Что это? Почему? Все тени неподвижны, а эта… Слишком длинная для руки… она летела по балкону…

Лунный свет потускнел… Перед ней плясали разноцветные пятна… Лорел дергала ручку своей двери… пятна — красные, багровые, зеленые… дивная легкость в теле… успокаивает нервы… затаив дыхание… она обмякла, привалившись к двери… что… что она делает тут?

Позади шорох осторожных шагов. Лорел стряхнула пятна и чуть не упала в комнату, распахнув дверь. Поскорее захлопнула ее, задвинула засов и прислушалась.

Тихо.

Тихо, только звенит в ушах собственный страх.

Кожа у нее сделалась липкой. Лорел представила себе тень, приглушенные шаги. Она слишком глубоко вдыхает, у нее закружилась голова…

Но ведь тень и правда двигалась… или нет? Нет! Потому-то таких, вроде нее, и запирают в лечебницы!

Она метнулась через комнату, задвинула засов и на двери в коридор. Все-таки, может, и рука… Если рука держала что-то длинное, прямое… дубинку, например, или палку. «Майкл выучился убивать еще в раннем детстве», сказал Пол. Но Майкла нет дома! Обезумев, она удирает от мнимой тени… В узкую темную рамку окна вдвинулся темный силуэт, просторное одеяние, похожее на халат, держит в руке…

Гул жуткий, пронзительный со всех сторон. Лорел прижала к ушам ладони, отгораживаясь…

— Бог мой, что тут происходит?

— Она ушиблась?

— Наверное, приснилось что-то…

— А почему она на полу?

— Сколько вообще времени?

— Мамочка?..

Ноги, шлепанцы, халаты… вспыхнул свет, жжет глаза…

— Клэр, уложи Джимми, нечего ему на это смотреть. Лорел, встать можешь?

— Майкл, она, как я вошла, ни разочка не мигнула.

— Послушай, попробуй встать, — голос Майкла. Теплые руки, обняв, поставили ее на ноги. Майкл и Пол.

Майкл! Лорел отшатнулась, села на кровать.

— Ну, ну, с чего вдруг истерика? — Майкл набросил ей на плечи халат.

— Кто-то… гнался за мной по двору.

— Но ты сидела на полу, все двери заперты на засовы… нам пришлось войти через спальню Джимми. Ты уверена — тебе не приснилось?

— Я вбежала… заперла двери… а он заглянул с балкона в окно. В руке у него… что-то длинное.

— Кто — держал что? — из спальни Джимми вышла Клэр.

— Я не разглядела… кто-то… — Сомнение на их лицах заставило ее умолкнуть.

— Бедняга! В доме никого не может быть! — Дженет в сером ночном одеянии походила на бабочку, которая возвращается и возвращается в кокон и всякий раз появляется преображенной.

— Да, сомневаюсь, чтоб был кто-то, но проверю запоры. Майкл, осмотри дом, а дамы пусть ложатся спать. На всякий случай запритесь.

Пола было два: один суетился, как дама-старушка, устроительница благотворительного базара, а второй наблюдал из-под очков отстраненно и… укоризненно? На всех, кроме Дженет, просторные халаты… как тот, что чернел силуэтом в окне.

Клэр, закатив глаза, бросила Майклу сочувственный взгляд и удалилась. Пол, взяв Дженет под руку, проводил ее до дверей. До Лорел донесся из коридора их шепот.

Лорел оказалась на кровати. С удивлением она глядела на Майкла.

— Я не знала, что ты дома.

— В воскресенье работаю, так что выходной у меня сегодня, завтра и послезавтра. Приехал поздно, ты уже поднялась наверх и… Уверяю тебя, по двору за тобой я не гонялся… — Губы его улыбались, но глаза смотрели утомленно. — Залезай под одеяло, ты дрожишь.

— А дом? Разве ты не пойдешь осматривать?

— Зачем? Искать фантом с чем-то длинным в руке? С чем, к примеру?

— Как будто крокетный молоток… или топор, — натянув одеяло, она отодвинулась от него на самый край.

— То у тебя амнезия, то за тобой с топором гоняются. Раньше воображение у тебя, Лорел, было богаче, — Он принялся расхаживать по комнате, выключая свет, лампу на ее ночном столике оставив напоследок. Изящные тонкие пальцы играли выключателем, красивые черные волосы блестели под светом. Лорел обнаружила, что не может сглотнуть.

— Поверь мне, дорогая женушка, захоти я с тобой разделаться, так не стал бы пачкаться с топором.

Едва смешок Майкла стих на балконе, она слетела с кровати и задвинула оба засова… пробежала в спальню Джимми, заперла дверь и там. Снова к себе, включила все лампы в огромной спальне и едва успела заскочить в ванную — ее выворачивало наизнанку.

Сжимая живот — внутри крутило и жгло от малейшего движения — она заползла обратно в постель, ожидая, пока ее перестанет колотить. Не стал бы пачкаться с топором… Захотел бы убить… если взбесится до потери сознания… и голыми руками справится. Майкл способен задушить женщину и забить мужчину до полусмерти. В детской крушил топором, но тому Майклу было всего десять лет. А взрослый Майкл топор не возьмет… Или возьмет? Может, он или еще кто-то намеревались запугать ее, чтоб она убралась отсюда? Вот и схватились за топор — пригрозить? Все в доме только и желают, чтоб она исчезла.

После этой ночи Лорел ходила по особняку осмотрительно, пугливо, а ночами из спальни не выходила, запирая на засовы все двери. Если раньше за ней наблюдали скрытно, теперь уже смотрели не таясь. Дженет объявила, что бедняжке Лорел требуется какое-то занятие, и Лорел привели в мастерскую — комнатушку под старой детской. У одной стены стоял верстак, над ним — отвертки, молоток, пила… Лорел невольно поискала глазами топор. Деревянные ящики, шкаф, стулья, спинка кровати… ни топора, ни крокетного молотка… Лорел мысленно одернула себя: не хватало еще превратиться в параноика. В окне жужжал кондиционер.

— Удивляешься, что у меня мастерская? — Дженет стояла с остовом стула посредине мастерской. В грязном халате, с кистью в руке.

— А чем ты тут занимаешься? — Лорел не могла оторвать взгляд от просторного халата.

— Антиквариат реставрирую… и просто самобытные изделия. Регулярно совершаю набеги на Мексику. Держи… — она протянула Лорел квадрат наждачной бумаги и указала на овальный ящик на полу, — Начать можешь с любого места. Требуется удалить лак и пятна.

Лорел присела на корточки у ящика и начала с крышки, где поверхность была поровнее. Несколько минут обе работали молча.

— Придумали убедительную сказочку для судьи?

— Нет. — Наждак замер, глаза Лорел не подняла.

— Так ничего и не вспомнила?

— Ничего.

— А ты скажи — напугалась материнства и отправилась с друзьями в горы, что-нибудь в этом роде. Дорогая, очищать лучше маленькими участками.

Доверься Дженет — она тебе сочинит версию. Жидковата, правда, но лучше, чем придумывала она. Но с Дженет не стоит связываться. Лорел не доверяла ей.

Обе углубились в работу, и Дженет переменила тему.

— Посмотрела бы ты на дом, когда я только что приехала. Не поверишь — ценная мебель свалена в кладовке, а комнаты наводнены дешевкой.

Лорел начала успокаиваться. Работа тяжелая, но равномерные движения успокаивали. И не нужно думать о том, что делаешь. Она и представить себе не могла, что Дженет увлекается такой грязной работой: реставрацией мебели. Судит Лорел о людях с наскоку, а понимает их, оказывается, не лучше, чем самою себя.

— Представляешь, даже ели на кухне, с Консуэлой. Переднее крыло стояло запертым. В подобной ситуации любая бостонская девушка учинит переворот. Когда я настояла, чтобы к обеду переодевались, а обед подавали в столовой, я думала, папу Деверо удар хватит. Но все-таки переодевался и приходил. Говорил, только ради того, чтобы посмотреть, сумеет ли бедняга Пол укротить свою кобылку. Жуткий старикан был! Всем нам после смерти его дышится легче.

— А когда он умер? — казалось, будто отец Майкла, Пол первый все еще жив, так они о нем говорили.

— Восемь лет назад, как раз перед отъездом Майкла за границу. Но терпела я старика десять лет и, поверь, на похоронах его не рыдала. А уж как он с Полом обращался! Вообще преступление! О, ну вот и готово! Как тебе?

Лорел одобрительно покивала, хотя стул ей по-прежнему казался скелетом.

— Слыхала, будто Пол с отцом не очень ладили.

— Не то слово! Ненавидели друг друга, дорогая. И если, пока папа Деверо был жив, еще сохранялась хоть тень сомнений, так завещание его — яркое доказательство. — Дженет отерла пальцы тряпкой.

— А что в завещании?

— Нет, в самом деле, Лорел, хоть это-то ты должна помнить! — замурлыкал хрипловатый голос. — Ведь оттого-то ты и вернулась, признайся?

— Твой тесть, Дженет, даже не знал меня. Как же может его завещание меня касаться?

— Слушай, иногда я тебе почти верю. Ты так искренне врешь, никогда таких лгуний не встречала. Завещание — последняя шутка папы Деверо над Полом… и надо мной. По справедливости, согласись, следовало бы разделить наследство между Полом и Майклом…

— А он? Не разделил?

Часть — да. Но основной капитал оставлен в управлении как доверительная собственность для первого ребенка, родившегося у первого из них. Так что, видишь возвращение твое не такой уж и сюрприз!

— Джимми…

— Да, именно. Когда милый Джимми — Джеймс Майкл Деверо — достигнет совершеннолетия, то станет весьма богатым молодым человеком. И, не сомневаюсь, не обделит и мамочку. Ты ведь своего не упустишь, верно?

— Но откуда папа Деверо мог знать? Первый ребенок мог появиться и у тебя? Ты ведь католичка… и…

— О, нет. Католик — Пол. Я — нет. И я не желаю переносить отвратительную беременность, нянчиться с ребенком… И высказывалась перед стариком вполне откровенно; тот вечно подкалывал меня, чего это я не беременею, язвил Пола, что тот — импотент. Язвительный старый… Вот так. Боюсь, последним посмеялся он.

— А если бы у Майкла не появился ребенок?

— Если бы наследник не родился в течение десяти лет после смерти старика, или если наследник не доживет до совершеннолетия, деньги отходят Полу и Майклу. Но старикан великолепно знал Майкла! Майкл рано выказал таланты дамского поклонника. Очень скоро какая-то да заполучила бы его. А с Майклом… да она забеременела бы, не успев рис с волос стряхнуть!

— Бедняжка Джимми! Еще удивительно, как это его не задушили в кроватке! — Лорел прикусила губу, она не собиралась произносить такого вслух.

— Или не стукнули топором по голове? — резко добавила Дженет. — Лорел, не давай разгуливаться воображению. Забот у тебя и без того невпроворот. Слышала, ты в Феникс собралась?

— Это идея твоего мужа, не моя.

— Я бы тебе не советовала. С Майклом нашим, когда разойдется — трудновато. Ого, скоро уже ланч! Пойдем, помоемся. Можешь приходить и трудиться тут, когда тебе вздумается. — Дженет сняла халат и повесила на гвоздь у входа, где его мог позаимствовать каждый. — В общем, Лорел, старайся не перечить Майклу, не зли его.

У Дженет была манера смаковать имя «Майкл», голос ее ласкал, растягивал имя, точно бы название лакомства, которым она наслаждалась.

Камни во дворе, казалось, впитали солнечный жар и теперь отдавали его. Клэр, ведя Джимми по затененному переходу на кухню, не заметила их.

Бедняга Клэр! Вот уж чьи планы ты сразила прямо под корешок! А она-то старалась, старалась, книжки про детей читала, выставлялась перед Майклом. Представляешь, умоляла меня не нанимать больше нянек, позволить ей ухаживать за Джимми. Но Полу ни слова, пусть считает, будто это я перехватила ее у него. Я и решила — почему бы нет? Пускай хоть что-то полезное за свою зарплату делает. Подожди-ка меня минутку у двери, ладно? У меня кое-что для тебя есть. — И Дженет вынесла ей письмо.

— Вот ответь. Хоть меня, может, кончит донимать.

Письмо оказалось от матери Лорел — Лайзы Лоуренс. Очень трогательное. Она умоляла Дженет сообщить новости о Джимми и прислать его фото, а в конце предупреждение — пожалуйста, присылайте по данному адресу в дом соседки, чтобы не узнал мистер Лоуренс. Лорел почти видела, как над письмом льются слезы.

Обратный адрес: Чарльз-сити, штат Айова. Она приказала памяти выдать воспоминания об Айове, но опять ткнулась в стену, знакомую, глухую. Было бы бесчеловечно не ответить на такое письмо, но что писать?

Пришел июнь, а она все не ответила. Ум ее занимало другое. Судебное слушание в Денвере, необходимость соблюдать осторожность, зоркость, не доверять никому. С той ночи, когда за ней гнались, ничего не произошло, и разум убеждал — ей все померещилось. Но инстинкт твердил — члены этого семейства не просто неприятные люди. По крайней мере, один желает убить ее. Инстинкт толкал ее регулярно подниматься ночью и проверять засовы, он же вынуждал ее держаться ближе к Джимми. С момента, как ей открыли про завещание его деда, она опасалась и за его жизнь. Но ведь если бы кто-то замыслил убрать Джимми, так давным-давно проделал бы это. Но все же…

Теперь семья занимала ее работой постоянно. То мелкие поделки в мастерской, то протоколы для Пола писать, то поливать растения во дворе. Однажды в пятницу Дженет решила, что обед надо устроить в парадной столовой. Они с Лорел чистили серебро, когда вернулся с базы Майкл.

— Что, Дженет, устраиваешь свой знаменитый званый обед? — Почему-то в своей коричневатой форме Майкл напоминал Лорел патрульного полисмена.

— Боюсь, все, кого стоит пригласить, уже сбежали из нашего пекла.

— А когда ты планируешь ежегодный побег? Пора бы уж, а?

— Этим летом я решила не уезжать, — Дженет послала через стол улыбку Лорел. — Не хочу пропустить ни одного акта вашей драмы.

— Ты еще не объяснила, по какому случаю обед.

— Решила, пора бы отпраздновать… возвращение Лорел. Кстати, пригласила остаться на обед Эвана. Подумала, вдруг забавно получится.

По меркам всех, кроме Дженет, обед кончился полным провалом. За столом, предназначенным для многолюдной компании, шестерым нормально не побеседовать. Высоченный зал был настоящим чудом акустики. Слышны были даже беседы шепотом, не предназначенные для посторонних ушей. Но каждый сидел, точно островок в собственном личном море, терялась всякая атмосфера оживленного застолья.

Лорел невольно подслушала, как Клэр жалуется Майклу, что не может попасть к Джимми по утрам, пока Лорел не отопрет двери. Как Дженет объясняет Эвану, что «бедняжке Лорел мерещится, будто за ней гонится убийца с топором». И заметила, как все усмехнулись, когда Эван, сидящий рядом с ней, побледнев, прошептал: «Пусть позовет меня, если ей снова покажется, что ей угрожают»; он даже украдкой нацарапал свой номер телефона и подсунул ей салфетку. Лорел смутилась, но в то же время ей это показалось трогательным. Эван в особняке тоже чужак. И он единственный, кто верит ей. Ему и вправду не безразлично, что с ней приключится.

Одно блюдо сменялось другим, с каждым подавалось слишком много вина. Усталая Консуэла шаркала от буфета к столу и обратно. На темном лице поблескивали капельки пота. Эван, который и за ланчем держался довольно неуклюже, совсем смешался среди серебряных приборов и изобилия хрусталя. Майкл сторожил каждое движение Лорел. Она сидела напротив него и натыкалась на его пронзительный взгляд всякий раз, как поднимала глаза. Беседа становилась все более натянутой и наконец угасла вовсе.

Позвякивало в тишине серебро о фарфор, булькало вино, переливаемое из бутылок в бокалы, случайное покашливание, щелкание туфель Консуэлы. Лорел, губы у нее занемели от вина, молилась, чтобы поскорее окончился обед, и она наконец укрылась бы за запертой дверью, поближе к Джимми. Он один наверху. Если проснется, никто его и не услышит.

Когда с дальнего конца проскрипел голос Дженет, Лорел подскочила и посадила на нарядную скатерть красное винное пятно.

— Ну как твоя лекция сегодня, Пол?

— А я не читал, — Пол даже не поднял глаз от тарелки. Весь обед он вел себя, точно и не сидел тут.

— Отчего же?

— В мой зал явился любимец Эвана.

— Джон Баптист? Он тут? — Лицо Эвана вспыхнуло от вина и возбуждения. — В Таксоне?

— По-моему, настоящее его имя — Сидни Блекмен. И да, он очень даже тут. Взял да захватил мой зал.

— Джон Баптист? Такой весь волосатый, в рясе? — Дженет выглядывала из-за медных подсвечников.

— Он самый. Объявляет себя новым пророком. Лично мне он больше напоминает Адольфа Гитлера с бородой. — Усы Пола задрожали, на кончике одного — капелька крема.

— И что он говорил? — Эван приободрился, подался вперед, опершись локтями о стол, угрожая тарелочкам сбоку.

Майкл наконец-то оторвал глаза от Лорел и посмотрел на брата.

— Что за Баптист? Чем занимается?

— Да студентов опять баламутит. Слишком, по его мнению, тихо в кампусе последнее время. Спроси вон молодого Эвана, он всю его теорию наизусть знает, — точечки свечей танцевали в линзах очков Пола, скрывая глаза.

Лорел наблюдала, как немыслимый галстук Эвана опускался, опускался, да и макнулся в тарелку с соусом.

— В сущности, он ведь только утверждает, что молодежь — это группа меньшинства в обществе, наподобие черных или чиканос, или бедняков там — они так же бессильны на выборах, и им надо объединиться с другими меньшинствами, чтобы сместить власть имущих на политическом, экономическом и научном уровнях, навести соответствие в этих учреждениях и…

— Это не тот, который бунты организовал в Баулдере два года назад? — спокойно прервал Майкл, придавливая взглядом Эвана.

— Э… да. Но общество не оставляет иного выбора, — проиграв битву взглядов, Эван опустил глаза в тарелку. — Иного пути нет. Когда кандидаты в президенты выдвигаются коррумпированными политическими аппаратами и вообще… — Он вдруг повернулся к Лорел. — А что вы думаете о Джоне Баптисте, миссис Деверо?

— А? — она так увлеклась, наблюдая лица собеседников, что почти не слышала.

— По-моему, — расхохоталась Дженет, — Лорел, пока тут, газеты-то ни разу в руки не брала. Ее личный мир и так полон приключений… тени во дворе, топоры, чего только нет. И кстати: мы ведь празднуем возвращение Лорел. Налей бокалы, Консуэла. — Свет свечей льстил Дженет, скрадывая морщины на лице, подчеркивая блеск медных волос. — Я предлагаю тост, — она подняла бокал, — за жену Майкла!

Клэр поставила свой бокал, икнула и вышла из столовой.

Майкл медленно поднял свой… и, не торопясь, вылил вино в полоскательницу.