Брэд Лоуэлл сам точно не знал, в чем проблема: замок ли попался слишком упорный или слишком дрожат руки. Опустившись на колени, он чуть ли не вжался лицом в ручку парадной двери Эдварда Марина и попытался окончательно прийти в себя. На несколько мгновений ему удалось притушить гнев и нервное возбуждение. Пары секунд хватило. Дверь тихо клацнула, и он вошел, краем глаза видя, как команда рассыпается по дому.

Все на своем месте.

Лоуэлл медленно обошел гостиную Марина, разглядывая ее с напускной отстраненностью. Мебели мало, но все начищено и отполировано до блеска, расставлено по тщательно продуманному плану. Ни пыли, ни единой соринки на стенах или ковре, будто Марин держит дом — как и себя самого — герметически закупоренным. Но очень скоро все изменится.

— Геллер, в подвал. Сьюзан, наверх, — велел он. — Я займусь первым этажом.

Лоуэлл подошел к элегантным старинным часам — сплошной блеск хрустального стекла — и одним быстрым движением опрокинул их. Треск дерева и звон разбивающегося стекла прозвучали в его ушах сладчайшей музыкой. Два сильных удара — крышка открылась, и Лоуэлл — в перчатках — вытащил изнутри колесики и шестеренки сложного механизма.

— Ищите всюду.

Подчиненные скрылись из виду. Не прошло и минуты, как по застывшему воздуху разнеслась симфония разрушения. Лоуэлл почти улыбнулся, обнажая длинный солдатский нож и принимаясь за один из двух массивных диванов, господствующих над всей прочей обстановкой. Прайс связал ему руки во всем, что касалось физического благополучия Марина, но относительно нынешней операции приказы дал прямо-таки на диво расплывчатые.

Через десять минут необузданного вандализма стало ясно: в гостиной ничего интересного не спрятано. Но ведь Лоуэлл с самого начала так и думал.

Следующей на очереди была кухня. Смахнув со стойки дорогой фарфор и прочую кухонную утварь на выложенный плиткой пол — осколки так и брызнули во все стороны, — он начал методично опустошать шкафчики.

Ничего.

Слушая, как хрустит под ногами битое стекло, Лоуэлл перешел в столовую и принялся выворачивать ящички старинного буфета.

Марин смеялся над ними. Прайс предпочитал ничего не замечать — но негодяй издевался. Упорно, последовательно гнул свое, проверяя границы дозволенного. И каждый раз, когда они — Прайс и его люди — ничего не предпринимали, Марин знал, что может позволить себе еще немного. Но на сей раз ему конец. Теперь Прайсу уже нет пути назад. Придется действовать.

Застекленный шкаф с декоративной посудой, занимавший почти всю стену, отнял не много времени. Лоуэлл открыл его и пошвырял все узорные вазы и чаши на тяжелый стол красного дерева, следя, чтобы ничего по случайности не уцелело.

— Сэр?

За лязгом бьющегося фарфора Лоуэлл с трудом различил в наушниках тихий голос.

— Сэр?

Он приложил два пальца к ларингофону:

— Продолжайте.

— Кажется, я нашел что-то в подвале.

Лоуэлл тихонько вздохнул и швырнул на пол зажатую в руках расписную супницу. Он-то надеялся, поиски займут побольше времени.

— Это лежало под лестницей, сэр.

Лоуэлл почти неохотно преодолел последние две ступеньки в подвал — там все тоже было до навязчивости, до отвращения чисто и стерильно. За одним исключением. На низкой скамье стоял тяжелый металлический ящик. Весь в царапинах, выбоинах, пятнах ржавчины от постоянной влажности, он выглядел здесь потрясающе неуместно. Только висящий спереди замок из нержавеющей стали казался совсем новеньким.

— Сэр, наверное, надо забрать его к…

Геллер осекся, видя, как Лоуэлл лезет в карман и достает револьвер девятимиллиметрового калибра.

— Сэр?

Когда Лоуэлл выстрелил, Геллер торопливо упал на пол, прикрывая голову руками, и не смел пошевелиться, пока эхо выстрела окончательно не угасло.

Не обращая внимания на оторопелую физиономию подчиненного, Брэд шагнул вперед и отшвырнул покореженный замок.

— Сэр? Вы уверены?

Не отвечая, Лоуэлл вытащил из ящика горсть мягкого шелка и нейлона.

— Сказать наверху, чтобы прекратили обыск?

Лоуэлл несколько мгновений смотрел на окровавленные трусики в руке.

— Нет. Пусть продолжают работать. Тщательность так тщательность.

То, что он искал, оказалось почти на самом дне — плотный конверт из оберточной бумаги, сильно потрепанный по краям. Лоуэлл поднес его к свисавшей с потолка одинокой голой лампочке, взвесил на ладони, взглянул на просвечивающие очертания содержимого.

— До свидания, доктор Марин.