Толстые стены этого уединенного, без единого окна, логова гасили звук, но Марин все равно различал пронзительный вой, разносящийся по комплексу. Доктор стоял посередине комнаты, глядя на загромождающие тесное пространство мониторы. Только эти пять экранов во всем здании сейчас еще получали информацию от разбросанных по комплексу камер наблюдения. Владелец комнаты как зачарованный наблюдал быструю смену картинок, когда экраны по-прежнему ровно переключались с участка на участок.

Сотрудники «СТД» действовали точно по инструкции. Техники встали к компьютерам, проворно пересылая все плоды дневных работ в находящийся в огнеустойчивом хранилище центр сбора информации, а остальные их коллеги послушно, как стадо скота, двигались к отведенным им выходам.

Протянув руку, Марин выключил свет и прибавил контрастности мониторам, наблюдая, как молодые техники заканчивают работу, выключают системы и торопятся за сослуживцами к безопасности наружного мира. Потом Марин повернулся, сосредоточившись на единственном экране, что находился у него за спиной. В отличие от остальных на этом экране картинка оставалась одной и той же — там мерцало изображение ассистентки доктора Марина. Девушка нервно перебирала бумаги у себя на столе, время от времени поглядывая на часы. Белый халат она сняла, и Марин видел, что на ней сегодня надето: зеленая шелковая блузка, аккуратно заправленная в короткую юбку. Колготок она уже давно не носила — еще несколько лет назад он вынудил ее отказаться от них, все увеличивая и увеличивая температуру во внешнем офисе. В тот первый день, придя без них, она слегка нервничала — но когда начальник проявил полное равнодушие к подобной неформальности, больше о них и не вспоминала.

Вот девушка резко поднялась и принялась расхаживать по офису туда-сюда. Даже на маленьком черно-белом экране видно было, как сокращаются мышцы длинных, стройных ног. Марин посмотрел за нее, на стекло, что образовывало дальнюю стену офиса. Основная лаборатория уже опустела, остались только безмолвные механизмы.

Движения его ассистентки выражали все большую и большую нервозность, и с той же скоростью возрастало затаенное возбуждение Марина. Девушка не хотела покидать здание без него, но точно так же не хотела и приближаться к невзрачной маленькой двери, отгораживающей его убежище. Он уже давно ясно дал понять, что беспокоить его там строго возбраняется и никто — никто — не должен ни при каких обстоятельствах входить туда.

Еще тридцать секунд — и она перестала расхаживать. Он увидел, как Синтия бросила очередной взгляд на дверь и решительно направилась к ней. Камера потеряла ее за секунду до того, как раздался негромкий стук.

У Марина в горле пересохло, он с трудом сглотнул и взялся за ручку двери. Четыре года. Четыре года он любовался Синтией, говорил с ней, вдыхал ее запах. Иногда даже касался ее, хотя позволял себе лишь мимолетные прикосновения к мягкой ткани — и никогда к коже. Предвкушение томило его уже почти невыносимо.

Открыв дверь, он обнаружил, что она стоит прямо перед ним, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

— Доктор Марин, простите, что потревожила. Вы тут слышали сигнал тревоги?

— Слышал, Синтия. — Он махнул на темную комнату позади себя. — Но почему-то у меня вырубился свет, а повсюду разложены документы. Оригиналы.

Губы девушки чуть сжались в огорченной гримаске, она оглянулась через плечо назад, на опустевшую лабораторию.

— Надо спешить, доктор Марин. Позвольте, я вам помогу?

Он словно бы заколебался — как она и думала. С тех пор как эту комнату переоборудовали по его указаниям, никто, кроме него, еще туда не заходил.

— Доктор, у нас мало времени, — поторопила она.

Он отступил в сторону, и девушка пронеслась мимо, лихорадочно собирая разбросанные по компьютерному столу бумаги. Марин тихо прикрыл дверь и двинулся следом, засовывая руки в карманы брюк. В каждом кармане было по шприцу. И когда Синтия наклонилась, чтобы вытащить из-за одного из компьютеров ноутбук, он всадил ей в бедро иглу прямо через юбку.

Девушка закричала, и доктор едва успел выдернуть шприц, прежде чем она развернулась. Сначала она просто смотрела на него, не понимая, что происходит, однако скоро увидела у него в руке пустой шприц. К ее чести, Синтия не колебалась: со всей силы отчаяния размахнулась и ударила его по лицу. Восхитительно!

Разумеется, он легко увернулся и позволил ей пробежать мимо него. Наблюдал, как она хватается за ручку двери и безрезультатно дергает на себя. Наконец осознав, что дверь не откроется, Синтия повернулась и прижалась к ней спиной. Виду нее сделался слегка неуверенный, заторможенный.

Марин потянулся к ней — нарочито медленно, чтобы она успела увернуться. Резкое движение вывело ее, одурманенную, из равновесия, она зашаталась и неуклюже свалилась на пол. Марин зачарованно следил, как она переворачивается на живот и пытается отползти.

Когда он схватил Синтию за лодыжку и прижал ее ступню к своему животу, девушка издала еще один, совсем слабый, крик. Попытки вырваться не принесли ничего, лишь заставили короткую юбку сползти на бедра, обнажив узкую полоску белого нейлона и шелка меж ногами девушки. Полоска словно светилась в серых отблесках компьютерных мониторов, бесстрастно перебирающих картинки опустевшего здания.

— Перестаньте, — простонала она, когда он потащил ее назад. — Пожалуйста…

Марин тщательно выбирал наркотик и дозу. Как раз столько, чтобы лишить жертву сил и координации, но недостаточно, чтобы безнадежно затуманить сознание. Синтия прекрасно понимала, что с ней происходило, и, что еще важнее, понимала полное свое бессилие предотвратить это.

Она перекатилась на спину и лягнула Марина свободной ногой. Удар скользнул по бедру доктора и еще выше задрал юбку девушки. Сквозь полупрозрачный материал трусиков Марин различал темные волоски на лобке. Пока лишь намек. Многообещающая тень.

Потянувшись к ящику за спиной, Марин извлек оттуда три пары наручников. Один из них он застегнул на левой щиколотке девушки, после чего отпустил ноги, а сам уселся ей на живот, пригвождая жертву к полу. Когда она замолотила кулаками в жалкой попытке дать ему отпор, он защелкнул наручники у нее на запястьях и прикрепил их к стойке за головой.

— Доктор Марин… — простонала она, когда он повернулся и начал вставать. — Не надо… пожалуйста…

Он схватил наручник, свисавший с лодыжки девушки, и подтянул ее ногу к дальней стене.

Марин помнил, в какое замешательство привели рабочих его указания конкретно по этой детали переоборудования комнаты. В конце концов они все же исполнили его желание и вделали в дальнюю стену почти над самым полом два тяжелых стальных кольца, на расстоянии трех футов друг от друга. Марин пристегнул свободный конец наручников к одному из этих колец, а потом проворно приковал вторую ногу девушки к другому.

Заставить ее открыть рот оказалось проще некуда. Из-за воздействия наркотика мышцы челюсти расслабились, позволив Марину без труда засунуть ей в рот тряпочный кляп и для верности закрепить его куском скотча. Он видел, как помутневший взор Синтии пытается проследить движение его руки к лежащему на полу охотничьему ножу.

Он начал с блузки: отрезал пуговицы, потом вспорол рукава по всей длине, так что блузка упала, а он даже и не притронулся к ткани руками. Время еще не пришло. Затем Марин просунул нож между ног девушки, ощущая сопротивление шерсти, когда острое как бритва лезвие взрезало ткань юбки, оставляя Синтию в одних трусиках и лифчике.

Соски девушки, ясно просвечивающие сквозь прозрачный белый материал, оказались чуть темнее и крупнее, чем он себе представлял, но ничуть не менее прекрасны. Когда Марин поддел ножом край мерцающих трусиков, бедра девушки слабо отдернулись. Она права. Еще рано. Марин отпустил нож, оставив его зажатым меж шелком и кожей, и вытащил из кармана второй шприц. Не сводя глаз с лица девушки, он воткнул иглу в ее бедро и нажал на поршень.

Стимулирующее подействовало быстро — глаза Синтии прояснились, она шумно втянула носом воздух.

Вот теперь она была готова.