Весна на ранчо Ибарра-Росс пришла в том году очень рано – к середине марта температура уже поднималась до тридцати градусов. Это типично для Техаса: если вам не нравится погода в каком-нибудь месте, вы можете отъехать миль на сто в любом направлении, и вам покажется, что там чуть ли не другое время года. А Хэпу, как никогда раньше, не сиделось на месте. Ему не терпелось уехать – куда угодно, но лишь бы уехать.

Скорее всего, ему придется выбирать между двумя округами – Бланко и Карнз. В обоих местах ему предложили работу шерифа: в Бланко – за сорок долларов в месяц плюс жилье за зданием тюрьмы, в Карнзе – за шестьдесят пять, но жилье нужно будет искать самому. Округ Бланко отличался холмистой, пересеченной местностью, жарким климатом и большими скотоводческими ранчо. Ну а Карнз был примечателен Хеленой – маленьким городком, расположенным между Тропой Чихуахуа, с одной стороны, и дорогой из Сан-Антонио в Индианолу, с другой. Городок этот кишел ковбоями, бродягами, картежниками и вооруженными бандитами. Для большинства из них жизнь в Хелене была хоть и дешевой, но короткой. Он бывал там и видел все это своими глазами.

Как только у Аманды родится ребенок, он будет считать себя вправе уехать от Клея и начать жить своей собственной жизнью. Поэтому он решил серьезно подумать над поступившим из Хелены предложением, хотя и знал, что Клею это не очень понравится. В последнем письме, полученном Хэпом от городского совета, ему давали понять, что они готовы платить ему дополнительно десять долларов в месяц, чтобы «привлечь к этой работе человека с вашим именем». Это была не такая уж большая плата за постоянный риск, но главным для него были не деньги, а возможность действовать, не позволять совершаться злу.

Конечно, быть окружным шерифом – не совсем то, к чему он привык. Ему предстоит поддерживать порядок на сравнительно ограниченной территории – в главном городе округа Хелене и его окрестностях. И для того, чтобы иметь дело с хулиганами и буянами на улицах или в салунах, понадобятся другие методы и приемы, чем те, которые он использовал, преследуя индейцев и преступников по каньонам и пустыням. Но за всю жизнь он еще не встречал человека, перед которым дрогнул бы или которого не смог бы поставить на место, а это основное. Лишь тогда, когда он больше не сможет этого делать, наступит время уйти в отставку. А пока что ни присутствия духа, ни отваги ему не занимать.

Хоть это ему и не совсем по пути, но он обязательно заедет в Сан-Сабу, просто для того, чтобы посмотреть, как там идут дела у Энни Брайс – только для этого, уверял он себя. Последнее время он о ней часто думал – чаще, чем мог от себя ожидать. Впрочем, разве не естественно, что он хочет узнать, как она управляется с фермой и помогает ли ей Уиллетт выращивать кукурузу, как обещал? Нет, он, конечно же, снова пытается себя обмануть. На самом деле ему хочется посмотреть, настолько ли она хороша, как ему запомнилась, и подпадет ли он снова под воздействие ее чар. Или же все будет, как в случае с Амандой.

А от чувства к Аманде, слава богу, ничего не осталось, и в этом он убедился сразу же по возвращении в Ибарру. Приехал он между Рождеством и Новым годом, ожидая, что будет чувствовать себя третьим лишним, но опасался напрасно. Глядя на нее, он не мог ею не восхищаться, но только лишь как женой Клея, и никаких других чувств, кроме облегчения, при этом не испытывал. Случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Может быть, увидев Энни, он тоже больше ничего не почувствует?

– Ты, я вижу, совсем заделался трезвенником, Хэп.

– Что?

– Я говорю, ты на себя не похож.

Он поднял голову, выходя из задумчивого состояния. Это был Клей.

– Не вечно же продолжаться загулам, – ответил Хэп уклончиво.

– Что-то у тебя, наверно, не так.

– Да нет, все нормально.

– За столько недель ты ни разу не заглянул в бутылку.

– В этом тебе весь ответ – если бы у меня было что-то не так, я бы не просыхал. Да и от кого я это слышу? Ты и сам не больно-то злоупотребляешь.

– Мы с Амандой не хотим, чтобы ты уезжал, – сдержанно произнес Клей. – Ты ведь подумываешь, я знаю.

– А какой, к черту, из меня скотовод? – пробормотал в ответ Хэп.

– Тебе не обязательно заниматься этим. Кто тебя заставляет?

– А что еще здесь делать? Ничего другого я просто не вижу.

– Я так редко бываю дома – сам знаешь, не вылажу из этого Остина, поэтому ты здесь очень нужен, чтобы присматривать за Амандой и малышом, когда он появится. Ты нам все равно что родственник, Хэп. Ближе у нас никого нет.

– Она и сама неплохо справляется, Клей, и легко без меня обойдется. Да и ты, кстати, тоже.

Хэп поднялся из кресла и подошел к окну. Перед ним был просторный, вымощенный кирпичом двор, а там, вдали, виднелись сквозь дымку фиолетовые горы. И все это была земля Ибарры.

– Обо мне не нужно заботиться, Клей.

– Ты же мне считай что отец, Хэп.

– Да я всего-то на девять лет старше тебя.

– Но не пойдешь же ты снова в рейнджеры – работа эта для молодых. Черт, да я и сам староват для нее. Ты всю жизнь просидел в седле и давно заслужил право на отдых.

– А я и не собираюсь возвращаться в рейнджеры, если тебя это волнует, – отозвался Хэп. – С этим покончено.

– Но я же вижу – ты что-то задумал. Ты каждый день выезжаешь в пустыню, практикуешься в прицельной стрельбе, в быстром выхватывании оружия.

– Да, ну и что из того?

– А вся эта почта! Сколько я помню, ты никогда не любил писать писем. За все время, что я был в Чикаго, ты написал пару раз, не больше.

– Я считал, что мисс Макалестер достаточно хорошо о тебе заботится.

– Но я по тебе так скучал. И мне не нравилось в Чикаго. – Клей подошел к нему и встал сзади. – Сегодня пришло еще два письма, одно из них от Риоса.

– Поэтому ты и решил, что я возвращаюсь в рейнджеры?

– Нет, я заметил это твое настроение еще с Рождества.

Хэп, все еще стоявший у окна и рассеянно наблюдавший за сонными движениями подсобных рабочих-мексиканцев, что-то делавших во дворе, тяжело вздохнул и сказал:

– Ты сам знаешь, я никогда не пытался ограничивать твою свободу, Клей. Даже когда ты был еще неприрученным мальцом и доставлял мне кучу хлопот, я тебя ни в чем не ограничивал. Я всегда считал, что ты сам должен разобраться в себе и понять, чем тебе хочется заняться в жизни.

– Да, это верно.

– А когда ты решил пойти по моим стопам, я не стал тебе мешать, хоть мне и хотелось. Каждый раз, когда ты шел на задание, я понимал, что, может быть, вижу тебя в последний раз, но не считал себя вправе останавливать тебя.

– Да, это так.

– Ну а теперь мы с тобой поменялись ролями. Теперь уже ты думаешь, что, поскольку я потерял былую форму, то могу пойти на дело и не вернуться. Разве не так?

– Меня беспокоит твоя нога, Хэп. Черт, она чуть не свела тебя в могилу, причем уже дважды.

– Нога в порядке. Малость хромаю, вот и все. И меня это волнует уже не так, как раньше. Думаю, я окончательно примирился со своей хромотой, как если бы таким и родился. – Хэп отвернулся от окна и посмотрел Клею прямо в глаза: – Знаешь, если человек для тебя действительно много значит, ты не станешь связывать его по рукам и ногам. Ты будешь его оплакивать, если он окажется неосторожным и даст себя убить, но это, пожалуй, и все, что ты можешь себе позволить. Ну вот, надеюсь, мы поняли друг друга.

Хэп был по-своему прав, но от этого Клею не становилось легче.

– Что ж, как знаешь.

Глаза Хэпа сузились, он пытливо вглядывался в лицо молодого человека:

– Ты уверен, что действительно понимаешь меня? Может, ты хотел меня здесь оставить только потому, что и сам вышел из игры?

– Нет, конечно.

– И что, тебя не тянет вернуться?

Клей опустил глаза и проговорил:

– Иногда тянет. Думаю, во мне навсегда останется эта необузданность, эта потребность в острых ощущениях. Порой вскакиваю на коня и еду в горы, а там сажусь и часами смотрю в сторону Команчерии.

– В таком случае не нужно было жениться – это нечестно по отношению к ней.

– Поэтому ты так и не женился? – поймал его Клей на слове.

– Нет, просто я всегда выбирал не тех женщин.

– Я ни о чем не жалею, Хэп. Если бы мне сейчас сказали – выбирай между своей прежней бесшабашной жизнью и Амандой, я бы все равно выбрал Аманду. Когда становится неспокойно на душе и не нахожу себе места, стоит только взглянуть на нее, и мне больше ничего не нужно.

– Ну, а мне в таких случаях смотреть не на кого. Поэтому я и намерен возвратиться к прежней жизни. Мне предложили одну работенку, и я думаю, что возьмусь за нее. Может, я хожу не так хорошо, как прежде, но стреляю, черт побери, не хуже.

Услышав это, Клей вскинул на Хэпа глаза, и тот утвердительно кивнул:

– Да, Клей, в Хелене требуется шериф, и хоть это не то же самое, что рейнджер, все-таки, согласись, что-то общее между ними есть.

– Понятно.

– И учти, мне не понадобится твое благословение, чтобы принять это предложение.

– Но мне казалось, ты когда-то мечтал стать фермером и даже вроде бы скопил на этот случай деньжат.

– Да, четыре тысячи долларов. Они до сих пор у меня есть.

– Если все дело в том, что тебе нужно больше…

– Клей, – криво усмехнулся Хэп, – ну скажи мне, черт подери, как, в твоем представлении, я смогу хромать за этим проклятым плугом?

– Точно так же, как будешь хромать по улицам Хелены с пристегнутым к ноге «миротворцем». Ладно, я вижу, говорить на эту тему с тобой бесполезно. Вот тебе твои чертовы письма, – и Клей протянул ему два конверта. – Я так и знал, что ты у нас не останешься. Недаром ведь Риос говорил, что с тобой будет сложнее, чем даже со мной, если попытаться заставить тебя остепениться и где-нибудь наконец осесть.

Когда Клей уже выходил из комнаты, Хэп коротко произнес:

– Извини.

Клей стремительно обернулся, лицо его осветила улыбка, и выражение голубых глаз стало теплее.

– Vaya con Dios, Хэп. Я тебя благословляю, как ты когда-то благословил меня, но запомни: если ты там найдешь свою смерть, я притащу твое мертвое тело сюда, в Ибарру, и похороню здесь. И ты уже не сможешь мне помешать. Хочу, чтоб ты это знал.

– Что ж, пусть будет так.

– Знаешь, Аманда рассчитывает, что ты хоть дождешься рождения ребенка.

– Не знаю, не знаю, – уклончиво ответил Хэп. – Думаю, он найдет дорогу в этот мир и без меня.

– Но ты же, по сути, становишься дедушкой.

– Верно. Но заруби себе на носу: если вздумаешь назвать его в мою честь, я отрекусь от вас обоих.

– Об этом и разговора не было. Если родится мальчик, дадим ему имя Джон или, может быть, Джон Росс – второе имя в честь отца Аманды.

– Одобряю. Звучит неплохо. А мое имя – Гораций – всегда казалось мне чертовски слащавым.

Когда Клей вышел из комнаты, Хэп снова повернулся к окну, слыша удаляющиеся по каменному полу шаги приемного сына. Да, Ибарра-Росс – ранчо немаленькое, и, может быть, для Клея в конечном итоге будет лучше, что Хэп оставляет его хозяйствовать одного.

И тут он, спохватившись, вспомнил о письмах, которые держал в руке. На одном из них он увидел почерк Риоса, но его больше заинтересовало другое. На конверте значился адрес, неровно написанный заглавными и строчными печатными буквами, чередующимися друг с другом самым причудливым образом: ХепУ УОккЕРу, ЭБарА РоЗ. Должно быть, это от кого-нибудь из его товарищей-сослуживцев по полиции штата, в которой он когда-то служил. Некоторые из них были не очень грамотными. Хэп вскрыл конверт и прочитал следующее:

Увожаимый мистир Воккер!

Джым гаварит я далжна напесать патаму как мы бизпакоемся нащот Эни Брайс. Власти штата ни хатят ей памоч патаму она едит назад к индейцам штоб искать сваю девачьку. Она дала объявление в газету о помошчи но ответа помоиму ни получила. Во всякам случаи она сабираетца ехать. Мы надеимся вы сможите ей памоч и угаварите Клея Макалестера зделать это заместа ее. Она сказала Джыму што выижжаит к концу месяца. Надеюс вы сможите памоч.

Мэри Уиллетт

В то время как в письме было трудно найти хоть одно слово, написанное без ошибок, свое имя и фамилию миссис Уиллетт почему-то нацарапала правильно. Не веря своим глазам, Хэп перечитал удивительное письмо еще раз. Если он правильно понял, Энни Брайс приняла отчаянное решение – отправиться к команчам разыскивать свою дочь. Это было абсолютно безрассудное намерение, но он не сомневался, что именно так она и поступит.

– Тысяча чертей! – Он скомкал письмо и хотел было его выбросить, но затем решил взглянуть на него еще раз и разгладил бумагу. – Нет, она с ума сошла! Совсем спятила! Как же это она, черт возьми, собирается туда добираться?! – кричал он, обращаясь к пустой комнате.

Итак, Уиллетты хотят, чтобы он обратился за помощью к Клею. То есть, иначе говоря, уговорил его отправиться в логово команчей с совершенно безумной затеей найти девочку, которой, скорее всего, давно нет на свете. Так вот, он и не подумает просить его об этом. Особенно сейчас, когда у Аманды скоро появится ребенок. Нет, Клею теперь есть что терять – пожалуй, даже слишком много. Прошли тe дни, когда он мог в любой момент сорваться с места и носиться по пустыням сколько душе угодно за каким-нибудь очередным нарушителем закона.

Да и Энни нужно будет отговорить от поездки к команчам, подумал Хэп. Прежде всего он предложит ей съездить в Остин, где ей следует обратиться с прошением в законодательные органы штата. Затем он поговорит с рейнджерами, и, может быть, они все-таки согласятся ей помочь. Словом, он сделает все, чтобы не дать ей отправиться на верную гибель. Интересно, как ей такое могло прийти в голову? Впрочем, догадаться было не так уж трудно: видя, что времени с каждым днем остается все меньше, и понимая, что не может больше ждать, пока вся эта шатия бюрократов решится пойти ей навстречу, она решила действовать сама.

Сначала, доведенная до отчаяния, она, как следует из письма Мэри, пыталась кого-то нанять, однако желающих, как видно, не нашлось. Да и какой дурак пойдет на подобное дело, сколько бы ему ни предлагали? Всякий, кто попадает в руки команчей, умирает мучительной смертью – самой страшной, какая только возможна. И не найдется на земле денег, ради которых человек по своей воле стал бы так рисковать. А вот она, после всего, что ей довелось вынести, все-таки возвращается туда, прекрасно зная, с чем может столкнуться.

Хэп по-прежнему смотрел в окно, но уже не видел ни двора, ни огромных пространств иссушенной солнцем земли, ни далеких гор. Перед его глазами стоял образ бледной, хрупкой женщины с удивительно красивым лицом, обрамленным ореолом пшенично-золотистых волос. В его памяти предстала та жуткая грозовая ночь, когда она рыдала от ужаса, а он лежал в повозке рядом с ней и прижимал к себе, пока она не успокоилась. Затем он увидел себя в ее кухне, вновь испытывая неодолимое влечение к ней и ощущая, словно наяву, сладостный вкус ее губ, откликнувшихся, пусть всего на мгновение, на его поцелуй.

– Ну зачем ты это делаешь, Энни? – тихо проговорил он. – Какая же ты все-таки дурочка!

Но откуда-то из глубин его сознания внутренний голос возразил ему:

– Лучше взгляни на себя, Хэп Уокер. Чем ты умней ее? Ведь ты же не дашь ей поехать одной. Ты ведь отправишься вместе с ней, чего бы тебе это ни стоило.

Итак, она едет в конце месяца. А значит, у него не так много времени, чтобы успеть добраться к ней и отговорить. Ну а если он все-таки не сумеет? Даже и думать не хотелось об этом.

– Что, Хэп, неважные новости?

Он не слышал, когда вошел Клей. Говорить ему правду он, конечно, не станет.

– Нет, почему же, – ответил он, повернувшись к Клею. – Просто выяснилось, что у меня в Сан-Сабе осталось одно незаконченное дельце. Пожалуй, выеду завтра прямо с утра.

Ожидая, что Клей начнет возражать, он добавил, как бы оправдываясь:

– Дело, в общем-то, пустяковое. Я оставлю бумажку с адресом, по которому можно будет меня найти. Все-таки хотелось бы пораньше узнать, когда родится ребенок.

– Ладно, – отозвался Клей и, слегка замявшись, пробормотал, проведя рукой по светлым, коротко остриженным волосам: – Я… я, собственно говоря, вернулся, чтобы… чтобы извиниться перед тобой, Хэп. Теперь мне легко представить, как ты себя чувствовал каждый раз, когда отправлял меня из дома.

– В большинстве случаев я чувствовал себя не так уж и плохо – ты никогда не обманывал моих ожиданий, ни единого разу.

– Всему этому научил меня ты, Хэп.

– Хотелось бы думать.

Молодой человек смущенно переступил с ноги на ногу и произнес:

– Знаешь, если даже я остепенился и обзавелся семьей, то, мне кажется, тебе уж сам бог велел.

– Возможно.

– Черт, если после твоего пустякового дельца ты сохранишь голову на плечах, то, может быть, Хелена окажется как раз тем местом, которое нужно для такого человека, как ты. Раз уж ты перестанешь держать под своим контролем добрую половину Техаса, то, может быть, у тебя наконец появится время найти себе спутницу жизни. У женщин какой-то особый дар остепенять мужчин – даже таких, как мы с тобой, Хэп. Глядишь, и у тебя появится Гораций-младший.

– Вижу, ты никогда не перестанешь издеваться над моим именем. И зачем я только рассказал об этом Аманде?

– Вообще-то я всегда считал, что Хэп – это краткая форма какого-нибудь фамильного имени, переходящего из поколения в поколение, – сказал, усмехаясь, Клей. – Ну, что-нибудь вроде Хэпвуда. Мы с Риосом, когда тебя не было поблизости, частенько гадали, какое же у тебя настоящее имя.

– Ну вот, теперь ты знаешь, – буркнул Хэп, – но это вовсе не значит, что я буду на него отзываться. И не вздумай ставить его на моей могильной плите. Я не смогу покоиться вечным сном под именем Гораций – это все равно, что положить меня в чужую могилу. Хотя, черт возьми, о чем я говорю? Еще неизвестно, кто кого похоронит – ты меня или я тебя.

Затем, посерьезнев, он после некоторого колебания сказал:

– Должен тебе сказать, что вот уже три месяца, как я и капли в рот не беру. Но сегодня мы с тобой просто обязаны раздавить бутылочку хорошего виски ради добрых старых времен. Будет как-то не по-людски, если я уеду, не прихватив с собой хорошей головной боли с похмелья.

– Что правда, то правда. Скажи, а чего хочет Риос?

– В каком смысле? А-а, ты о письме. Не знаю – пока еще до него не добрался. Ну вот сейчас и прочту.

Он вскрыл ногтем конверт и вынул два листа бумаги. Бегло пробежав их глазами, он пробормотал:

– Ну и ну, будь я проклят!

– Что там такое?

– На, прочти сам. Сможешь от души посмеяться.

Клей взял письмо и прочел его вслух:

Хэп!

Тобой интересуется один человек, и я подумал, что, прежде чем к тебе его направлять, не мешало бы тебя предупредить. Насколько я знаю, он уже успел поговорить с некоторыми из твоих друзей. А все дело в том, что он задумал подготовить книгу твоих мемуаров (надеюсь, я написал это слово правильно). Хотя, наверно, точнее будет сказать – написать историю твоей жизни, amigo.

Он считает, что книга в восточных штатах вызовет большой интерес, поскольку ты и герой войны, и гроза индейцев, и стреляешь, как бог, и армейский разведчик, и техасский рейнджер. Забавная штука, но я и сам как-то до конца не представлял, что за тобой такие заслуги, хотя, если хорошенько подумать, то все оно так и есть.

Думаю, тебе имеет смысл с ним встретиться – хотя бы для того, чтобы он ничего не переврал. Кроме того, я понял из его слов, что, если ты не согласишься, он все равно о тебе напишет. Звать его Вудз – Элмо П. Вудз, но не называй его по имени. Он предпочитает, чтобы его звали Э. П.

Ну вот, если я не получу от тебя весточки о том, что ты против, то скажу ему, как тебя найти. Насколько я знаю, он может появиться где-то в апреле.

Я только что вернулся из Эль-Пасо и обязательно заехал бы в Ибарру, но со мной был арестованный, и я боялся, что Клей может убить его. Можешь сказать ему, что я поймал брата Санчез-Торреса – как раз в тот момент, когда он переходил через границу с Нью-Мексико.

Без вас с Клеем служба для меня совсем не та. Я даже почти скучаю по знаменитому кофе Клея. Как было здорово, когда мы с тобой рассказывали друг другу всякие истории! Паренек, с которым я сейчас в паре, никаких историй не знает.

Как всегда, твой друг Р. Р.

Клей возвратил письмо Хэпу и, усмехнувшись, сказал:

– Ну что ж, он прав, отказываться не стоит. А это означает, что тебе придется подзадержаться.

Хэп отрицательно покачал головой:

– Если ему действительно приспичит со мной повстречаться, пусть сам ищет меня. К тому же я не так уж уверен, что хочу попасть на страницы какого-то дешевого романа. У читателей может создаться превратное представление о том, что заставляло меня поступать тем или иным образом.

– Скорее наоборот – более верное представление.

– Ну какой из меня герой, Клей? Я просто старался в меру своих возможностей делать хоть что-то, чтобы в этом мире было больше порядка и меньше зла. Иногда это получалось, иногда не очень, – и он снова взглянул на письмо Риоса. – Я не очень уверен, что это будет кому-нибудь интересно.

– А я уверен! Я бы сохранил эту книгу для сына, если, конечно, родится сын. Мне бы хотелось, чтобы он когда-нибудь ее прочел. Тогда, может быть, он и меня поймет лучше. Я всегда старался быть похожим на тебя, Хэп.

Молодой человек произнес это так искренне и тепло, что Хэпу стало крайне неловко, и он, вместо того чтобы как-то ответить на эти слова, смущенно пробормотал, сунув письмо в карман:

– Я, слава богу, пока еще жив. Откуда мне, к черту, знать, как там все обернется? А может быть, для меня уже готова та пуля, которая напишет последнюю главу в истории моей жизни.

– И все-таки тебе не обязательно ехать.

– Нет, я должен. Но мы еще увидимся за ужином, а после него нас с тобой ждет добрая выпивка – надеюсь, ты не забыл об этом. Ну а через много лет, когда я стану вздорным седым старикашкой, я вернусь сюда и буду докучать твоим детишкам своими нудными историями. Да что там докучать – доводить до бешенства.

– Я был бы этому очень рад, Хэп. Что ж, до ужина.

Пробираясь в свою комнату в другом конце этого необъятного дома, Хэп чувствовал себя так, будто у него камень с души свалился. Им с Клеем все-таки удалось прийти к взаимопониманию, и теперь уезжать отсюда будет намного легче. Даже если ему не суждено больше возвратиться сюда, оба они еще долго будут вспоминать этот разговор за последней бутылкой. Но когда он подумал, что, возможно, никогда не увидит ребенка Клея, ему стало не по себе – он даже остановился. Может быть, все-таки стоит начать работать над этой книгой, даже если он и не закончит ее? По крайней мере, ему будет тогда что оставить сынишке Клея.