По всей видимости, они ехали в северном направлении, к каньону Тьюл. Следуя за Асабети и ее семьей на достаточно почтительном расстоянии, они в то же время старались не упускать их из виду. Примерно через каждый час, когда на пути попадался подходящий холм, Хэп взбирался на его вершину и с помощью подзорной трубы убеждался, что индейцы не ушли слишком далеко вперед.

– Ну что ж. Если до наступления ночи они не примкнут к какой-нибудь другой группе индейцев, то откладывать больше не будем, – сказал он Энни, спустившись с очередного холма. – Когда они остановятся на ночлег, мы их обгоним, затем я вернусь назад за девочкой, а ты будешь нас ждать. Возвращусь я примерно под утро, и к этому времени ты должна быть готова сразу же отправиться в путь.

– Хэп, я поеду с тобой.

– Исключено. Нам понадобится хотя бы одна отдохнувшая лошадь для тебя и Сюзанны. А кроме того, тебе не помешает немного поспать, потому что если Васека сообразит, в каком направлении мы поехали, нам придется нестись сломя голову, а для этого тебе нужны будут силы.

– Надеюсь, мы отсюда направимся прямо в Сан-Сабу?

– Нет. Во всяком случае, не сразу. Поскольку мы из-за них забрались черт знает как далеко на север, нам, чтобы ехать прямиком, пришлось бы возвращаться через всю Команчерию. И я думаю, надо заставить их поверить, что мы так и сделали, а самим повернуть на Форт-Силл. Там мы можем остановиться на несколько дней у доктора Спренгера, и у тебя будет время для того, чтобы попытаться приручить Сюзанну. – Он старался не думать о том, насколько устал. Прищурившись, он взглянул на предвечернее солнце и продолжал: – А это, Энни, может оказаться далеко не просто. Думаю, она не будет умирать от счастья, что мы забрали ее у команчей. Скорее всего, нам придется тащить ее с собой силой, и она всю дорогу будет брыкаться и визжать.

Она и сама в глубине души понимала, насколько он прав, но очень уж не хотелось в это верить.

– Не забывай, Хэп, она моя дочь.

– А ты не забывай, что она пробыла у них чуть ли не половину своей жизни. И даже после того, как мы привезем ее домой, пройдет еще бог знает сколько времени, прежде чем она начнет вести себя, как подобает белому человеку.

– Да, я понимаю.

– Ты в этом уверена? Я еще не забыл, как вел себя Клей, когда я увез его от индейцев. Он возненавидел меня за это. Черт, я даже не решался поворачиваться к нему спиной – боялся, что он может меня убить.

– Я сделаю все, Хэп, чтобы она вспомнила меня поскорее. Ну и, конечно, Итана и Джоуди тоже.

– Хотелось бы надеяться, Энни.

– Скажи, а почему ты об этом заговорил?

– Просто хочу заранее тебя подготовить, чтобы ты не слишком переживала, если не все окажется так, как бы тебе хотелось. Придется набраться терпения и смириться с тем, что она уже не та девочка, какой была почти четыре года назад.

– Ты думаешь, я сама этого не понимаю? Но как бы они ни старались ее изменить, она все равно остается моей дочерью. И никаких прав они на нее не имеют.

– А разве я отрицаю это? Я хочу лишь сказать, что мы для нее чужие и останемся ими еще долгое время.

Он продел здоровую ногу в стремя, затем, морщась от боли, перенес другую через спину лошади и сел в седло.

– Но я здесь для того, чтобы помочь тебе. Думаю, у меня в этом опыта побольше твоего.

– И все равно, будь как можно осторожнее. Обещаешь?

– Я не это имел в виду, – и он улыбнулся уголком рта. – Я хотел сказать – со временем она поймет, что ты ее мать, что она твоя плоть и кровь. Но я хотел бы добиться, чтобы она почувствовала себя и моей дочерью.

– Ни на минуту не сомневаюсь, что так оно и будет, – сказала она, нежно улыбнувшись в ответ. – Если ты будешь с ней хотя бы наполовину так же добр, как был со мной, она просто не сможет не полюбить тебя.

Хэп крался к месту стоянки команчей под спасительным покровом темной безлунной ночи. Уверенные, что за ними никто не следует, Васека и Асабети посчитали излишним охранять лошадей или принять какие-либо меры предосторожности против неожиданного нападения. А из-за жары они предпочли спать под открытым небом и не стали устанавливать типи. На такое удачное стечение обстоятельств Хэп не мог и рассчитывать.

С индейцами было больше десятка лошадей, и одна из них, молодая пегая кобылка, почуяв приближение человека, беспокойно заржала. Подобравшись к ней как можно ближе, Хэп перерезал привязь, затем поспешил к другим лошадям. Васека заворочался во сне и что-то пробормотал, но Хэп, замерев на мгновение, снова принялся перерезать веревки и считать отпущенных им на волю лошадей. Тринадцать. Да, кажется, все.

Тогда он опустился на колени и на четвереньках приблизился к спящим. Переползая от тюфяка к тюфяку, он старался определить, кто где лежит. Первым был Васека, за ним Асабети с младенцем, потом мальчик. Сюзанна лежала позади всех, возле погасшего костра. Первым делом он закрыл ей ладонью рот, потом, накинув на голову перепуганной, отчаянно вырывающейся девочки одеяло, которым она была укрыта, подхватил ее, вскочил на ноги и бросился бежать.

– У-уф! – Васека скатился со своего тюфяка и схватил ружье, а Асабети пронзительно закричала. Мальчик бросился бежать куда глаза глядят, пытаясь спрятаться, но натолкнулся на мать и сбил ее с ног. Васека выстрелил Хэпу вслед, и тот, прячась за спинами лошадей, открыл ответную стрельбу, чем обратил испуганных животных в паническое бегство. Добежав до места, где его ждал Ред, Хэп положил Сюзанну поперек седла и вскочил на коня. Обезумевшая от ужаса девочка попыталась перевалиться на другую сторону, но он затащил ее на переднюю луку седла, продел под хрупкое тельце руку и крепко прижал к себе.

Засунув кольт в кобуру, Хэп резко ткнул шпорами в бока лошади, и та молнией понеслась к месту, где ждала их Энни. Сзади, быстро удаляясь, раздавались выкрики Васеки, сзывавшего разбежавшихся лошадей. Сюзанна все время отчаянно извивалась и била ногами, норовя вырваться из его рук, и если бы он не держал ее, она, чего доброго, могла бы и укусить. В довершение всего она то пронзительно визжала, то кричала что-то по-команчски, уже почти охрипнув.

Перебравшись через ручей, он поднялся по узкому ущелью, потом круто повернул в другую сторону и некоторое время ехал на юг, оставляя достаточно следов, чтобы сбить Васеку с толку и заставить ехать в этом же направлении. Достигнув проторенной каменистой дороги, он повернул в противоположную сторону, на сей раз на север, и, добравшись до того места, где кончалась скалистая порода, поехал дальше по иссушенной солнцем, твердой земле. Через какое-то время он остановил коня и прислушался, но в истошных воплях Сюзанны тонули любые звуки.

– Эй, может быть, хватит? – сердито произнес он. – Советую прекратить этот визг, иначе придется заткнуть тебе рот платком.

Его слова не произвели на нее ни малейшего впечатления. Если она и понимала по-английски, то никак этого не показывала. А те слова, которые она непрерывно выкрикивала на команчском наречии, он бы не хотел понимать.

– Послушай, я хочу кое о чем с тобой договориться, – обратился он к ней. – Или ты сию же минуту заканчиваешь свое представление, или я остановлюсь и отшлепаю тебя. Ты меня слышишь?

На какое-то мгновение девочка затихла, и он даже подумал, что она все-таки не забыла родного языка.

– Так и знай, Сюзанна, отшлепаю!

– Т'сана!

– Что ж, оба имени по-своему хороши, да и звучат похоже, – отозвался он и, чувствуя, что затекли ноги, сел иначе, затем, отпустив девочку на секунду, хотел было и ее передвинуть к середине седла, но тут же вскрикнул от боли: – О-о-й! Проклятье! Какого черта ты это сделала?

Она вцепилась в его руку зубами и сжала челюсти мертвой хваткой. Он почувствовал, как по локтю стекает кровь, и понял, что просто так высвободиться не удастся. Она еще, не дай бог, насквозь прокусит ему руку. Он ухватил ее за нос и крепко защемил его между пальцами.

– Посмотрим, сколько ты выдержишь, – процедил он сквозь зубы и добавил с угрозой в голосе: – Думаешь, Тондехвахка будет терпеть твои выходки? Как бы не так!

В конце концов она разжала зубы, а он отпустил ее нос.

– Если бы ты только знала, через что пришлось пройти твоей маме, чтобы освободить тебя из неволи! Да она, прежде чем найти тебя, заглянула в лицо каждому ребенку на всем этом громадном пространстве от реки Кончо до здешних мест. Ты должна быть благодарна ей за это и понимать, что это для тебя значит. Она страшно из-за тебя переживала, Сюзанна.

– Т'сана!

– Должен тебе сказать, что ты не всегда была такой дикаркой. Было время, когда ты, маленькая белая девочка, жила на ферме у реки Сан-Сабы с мамой, папой и крошечным братиком. Думаю, жилось тебе тогда очень даже неплохо, правда?

По характерной линии ее напрягшихся плеч он мог с уверенностью сказать, что она только и ждет, когда же он допустит еще один промах, чтобы снова напасть. Но он больше не доставит ей такого удовольствия. Теперь он был начеку, хотя и продолжал говорить не переставая.

– Твоего младшего братика звали Джоуди – Джоуди Брайс, а твое имя в то время было Сюзанна Брайс. Маму твою звать Энн, хотя все называют ее Энни. Ну а той кукле, которую я тебе подарил, но которая на самом деле была когда-то твоей, ты сама дала имя Молли.

Хэп вряд ли смог бы сказать, как долго говорил таким образом; он знал лишь, что за все время пути не промолчал и двух секунд кряду. Когда он наконец добрался до того места, где их ждала Энни, из-за горизонта уже выкатывалось раннее летнее солнце. У Хэпа было такое чувство, что болит каждая жилка и каждая косточка его тела, но нельзя было терять ни секунды. Единственное, что он мог себе позволить, – это наспех перекусить и слегка размять вконец затекшие ноги.

Энни давно уже не спала и, как только завидела их, бросилась бежать навстречу по густой росистой траве. Ему достаточно было увидеть ее лицо, чтобы в полной мере почувствовать, что ради нее стоило и не так рисковать. А она, взяв коня под уздцы, молча стояла и, с трудом сдерживая слезы, смотрела на девочку.

– Ну вот, привез твою дочь, Энни. Она слегка притомилась, потому что всю дорогу кричала без умолку, а в остальном она в прекрасной форме.

– Сюзанна? – тихо произнесла Энни и коснулась ноги ребенка.

Девочка тотчас же вышла из полузабытья, в которое незадолго до этого впала, и вновь начала брыкаться.

– Будь осторожна, от нее можно ожидать чего угодно, – предупредил Хэп и, взглянув на Сюзанну, строго проговорил: – А ну-ка прекрати сейчас же!

– Ты выглядишь смертельно усталым, Хэп, – озабоченно произнесла Энни.

– Да нет, я в порядке, – ответил он и, соскользнув с седла на землю, протянул руки за Сюзанной. Когда он снимал ее со спины Реда, одеяло сползло, и он увидел, что она по-прежнему прижимает к себе куклу. Некоторое время девочка с опаской взирала на него своими голубыми глазами, затем доверчиво приникла к его рукам. – Ну вот, так-то лучше. И знаешь, ты почти такая же хорошенькая, как твоя мама.

Он поставил ее на ноги и перевел взгляд на Энни:

– Знаешь, я бы не отказался выпить немного кофе, если, конечно, он у тебя есть.

Она кивнула:

– Кроме того, я сварила маисовую кашу. Надеюсь, она похожа на то варево, которое приготовила бы Асабети, и Сюзанна не откажется ее есть.

– Я тоже надеюсь. И вот еще что: прежде чем отправляться в путь, тебе надо каким-то образом избавить ее от вшей. Ну и вымыть хоть немного – ты только взгляни на нее.

Он зевнул, бессильно опустился на землю и, откинувшись, прислонился головой к стволу дерева.

– Ты уверен, что чувствуешь себя нормально?

– Я только посижу пару минут с закрытыми глазами, – едва внятно пробормотал он, – а потом мы сразу поедем.

Когда он проснулся, солнце уже было в зените, и от травы поднимался влажный пар. Он протер глаза, оглянулся вокруг, с усилием встал на ноги. Энни сидела у края одеяла, натянув на колени юбку, и тихонько напевала, а Сюзанна спала, лежа на животе и обняв одной рукой куклу, а другой Паучка. Хэп размялся, чтобы уменьшить боль в затекших плечах, и подошел к ним поближе.

Энни успела отмыть девочку от грязи, привела в порядок и надела на нее чистую рубашку Хэпа. Теперь, когда волосы Сюзанны были чисто вымыты, он заметил, что они тоже светлые, хотя и темнее, чем у Энни. Во сне девочка выглядела таким трогательно невинным и прелестным ребенком, каких ему до этого еще никогда не приходилось видеть, и он почувствовал, что к горлу подкатывается комок.

– Бог ты мой, до чего же она преобразилась! – воскликнул он.

Энни обеспокоенно посмотрела на него и сказала:

– Она ничего не помнит, Хэп, абсолютно ничего, и мне лишь остается надеяться, что это временное явление. Когда я начала говорить с ней по-команчски, она сразу же успокоилась, и я продолжала разговаривать с ней на смеси из двух языков, рассказывая о себе, Джоуди и Итане на команчском наречии и перемежая рассказ песнями на английском языке – из тех, которые я когда-то пела ей и Джоуди.

Она судорожно вздохнула и взволнованно произнесла:

– Проживи хоть сто лет, все равно не забуду, как много ты для меня сделал, Хэп. Я никогда не смогу тебя отблагодарить!

– Считай, уже отблагодарила, Энни. Причем с лихвой.