Когда мы в тот день вернулись в «Блэквелл», первым делом я отправился на поиски Осгуда. Оставив Джонатана командовать нашим «УниФуром», я взял оставшуюся коробку с тортиком и двинулся в контору. Осгуд сидел внутри – на вид очень расслабленно, закинув ноги на стол.

– Только не говори мне, – сказал он, заметив коробку. – Один тортик для Пита Гиггса.

– Да, пожалуйста, – ответил я. – Если не возражаете.

– Тебя Джордж подрядил за себя развозить, да?

– Ну, сегодня утром я доставил примерно дюжину.

– Я не уловил, – сказал Осгуд. – А эту лучше спрячь вот здесь, внизу. Я слыхал, тут Несбитт шастает.

– Несбитт? – забеспокоился я. – А его как в эти края занесло?

– Поди угадай. Никто вообще не знает, как у него мозги работают. Иногда мы его месяцами не видим, а потом он вдруг решает нанести визит. Похоже, он тут как-то нагрянул в «Колокольню» без предупреждения. И восемь часов просидел в диспетчерской. Ни слова не сказал.

– Надеюсь, сюда он не нагрянет.

– Я тоже надеюсь, – сказал Осгуд. – Поверь мне, я тоже на это надеюсь.

Я поставил тортик ему под стол, сказал спасибо и вернулся на рампу, где Лен с Джонатаном были увлечены беседой.

– Надеюсь, ты подаешь ему хороший пример, – сказал Лен, когда я подошел. – Наставляешь на единственный истинный путь.

– Стараюсь как могу, – ответил я.

– Это хорошо. Мы же не хотим, чтобы он прибился к другой сфере влияния.

Одного взгляда на Джонатана хватило, чтобы осознать: он ни малейшего понятия не имеет, о чем говорил ему Лен. Тем не менее я не стал все это растолковывать – через некоторое время сам во всем разберется. В то же время я понял, что Лен стал относиться ко мне как к союзнику в том крестовом походе, который он начал, а именно – борьбе за сохранение «полного» восьмичасового рабочего дня.

Тут я должен сказать: точку зрения Лена я разделял. Успех Схемы превыше всего прочего зависел от видимости. Схема была популярна, ибо люди каждый день видели, как она работает. Когда «УниФур» проезжал мимо, наблюдатели вспоминали, что в этот миг по всей стране мужчины и женщины заняты доходным делом. Восемь часов работы за восьмичасовую плату: такова сделка, и все признавали, что она справедлива. Лена же беспокоило, что мягкотелое начальство отпускает пораньше все больше и больше подчиненных. Он видел в этом угрозу для общественной поддержки Схемы и, очевидно, считал, что я с ним согласен. Разумеется, в принципе я и был согласен, но, сказать по правде, мне самому время от времени нравились «ранние увольнительные», как мы их называли. Приятный сюрприз – в тот день, когда все спокойно, прийти домой в четыре. Или даже в половине четвертого. Я, конечно, не принимал такие причуды как данность, но и вовсе отказываться от них не желал. Что же до намека Лена на «другую сферу влияния», то он предположительно имел в виду Чарли Грина и ему подобных. Это правда – Чарли иногда злоупотреблял, особенно если вблизи оказывались рохли вроде Гослинга. Но в общем и целом я оставался в убеждении, что страхи Лена беспочвенны.

Наверняка я знал одно: нам с Джонатаном ранняя увольнительная сегодня не светит. У нас на борту с пятницы еще оставалась тележка с поддоном, ее следовало доставить в «Веселый парк», так что последнего путешествия не избежать. Лен выгрузил три поддона, которые мы привезли из «Ватного города», я задвинул дверь и накинул защелку. Перед самым выездом я заметил, как Лен хлопнул Джонатана по спине.

– Очень важное место этот «Веселый парк», – сказал я, когда мы миновали центральные ворота. – Центр деятельности всего региона. Через него проходят все «УниФуры» отовсюду.

– Как же вышло, что мы туда везем одну тележку? – поинтересовался Джонатан.

– Хороший вопрос, – ответил я. – Да, в последнее время там затишье, но это ничего не значит. Иногда весь день тебя загружают по самую крышу – все зависит от того, что поступает из разных депо. А когда все вот так, мы просто этим пользуемся.

– Так мы, значит, не ездим все время порожняком?

– О нет. Совсем напротив.

На самом деле замечание Джонатана было не так далеко от истины, как я сделал вид. Если вдуматься, последний раз в «Веселом парке» я был в прошлый вторник, да и то, насколько помнится, мы привезли туда всего один полноценный ящик. А до того – лишь случайные поддоны несколько месяцев подряд, а то и дольше. И тут меня осенило: несмотря на репутацию основного компонента в бесперебойной работе Схемы, ежедневная рабочая нагрузка в «Веселом парке» была незначительна – особенно по сравнению с депо «Долгий плес» или «Блэквелл». Подозрения подтвердились, когда через полчаса мы прибыли туда и въехали в ворота. Несмотря на четыре «УниФура», которых мы обогнали на подъездной дороге, и дюжину или около того у погрузочной рампы, все происходящее очень мало напоминало осмысленную трудовую деятельность. Стояли какие-то люди и пристально рассматривали бетон под ногами или же с глубоким интересом изучали пролеты металлической крыши. Что же до действительно разгружаемых или загружаемых фургонов, количество их равнялось нулю.

Не то чтобы это имело значение, конечно. Как я уже сказал, засчитывалась только видимость, а по всей видимости депо было просто образцом эффективности. Пока я задним ходом подъезжал к рампе, диспетчер по транспорту депо «Веселый парк» Берт Хоукс выступил в свое ежедневное путешествие из главной конторы к механическим мастерским – расстояние ярдов в семьдесят. Целью похода являлся сбор таблиц учета рабочего времени на «УниФуры», что стояли в тот день в ремонте, и возврат таких же таблиц за предыдущий день. Тем временем несколько водителей помогали друг другу прогонять транспортные средства через автомойку – следили, чтобы не покосились зеркала заднего вида и так далее. Сама рампа оставалась практически свободна от грузов – еще один признак эффективности, – а три вильчатых погрузчика стояли в ожидании и смотрелись не только отполированными, но и смазанными маслом.

Посреди всего этого мы с Джонатаном выбрались из кабины, откатили дверь и приготовились к передаче тележки с поддоном. В отличие от «Блэквелла», где Лен подскакивал к вам через секунду после прибытия, в «Веселом парке» требовалось запастись определенным терпением. По опыту я знал, что персонал здесь делится на два типа. Первая категория – довольно доброжелательные, даже готовые помочь, но их очень трудно найти, поскольку большую часть дня они проводят где-то в глубинах депо. Если прервать их партию, к примеру, они с радостью отложат карты и помогут вам разгрузиться. К сожалению, это требует детального знания расположения всего депо, поскольку в карты играют не в игровой комнате наверху, а в пристройке на задах. К таким отшельникам относились, например, Эрни Тернер, Кении Ноулз и Мик Маквити.

Вторую группу всегда можно отыскать где-нибудь на рампе, но им, похоже, не очень интересно разгружать «УниФуры» – особенно после трех, когда все уже подметают полы, готовясь к закрытию. Они имеют склонность собираться вокруг складского рабочего Билли Баркера, которого я считал чем-то вроде рупора всей этой группы. Когда мы въехали во двор, я заметил Билли в дальнем углу двора, где он стоял, опираясь на метлу, но теперь, когда мы запарковались и открыли дверь, его и след простыл. Зато мне удалось поймать взгляд одного из подручных Билли – типа, известного под кличкой Клюв. Он временно разлучился со своими друзьями и теперь пробирался обратно, чтобы с ними воссоединиться. Заметив меня, он попытался укрыться за вильчатым погрузчиком, но я его перехватил, когда он обогнул машину с другой стороны. Иных средств избежать меня у него не было, и он остановился.

– Чего, старина?

– Вы ждете тележку с поддоном?

– Нет, старина.

– Тогда кто ее ждет?

– Фиг знает, старина.

У меня, на самом деле, не было настроения получать такой отлуп – тем паче в такое время дня, – поэтому я повернулся к конторе начальства и сказал:

– Ладно, схожу узнаю у мистера Хаггинса.

На Клюва это произвело должное впечатление.

– Я тебе так скажу, – сказал он. – Ты ее вытаскивай, и мы на нее поглядим.

Говоря по всей строгости, в мои обязанности не входило что бы то ни было вытаскивать, но поднимать шум по этому поводу я не собирался, а потому смирился и выкатил тележку на рампу. К нам тут же присоединился Билли Баркер: видимо, решил выйти из укрытия, как только заметил, что разгружать ящики не надо.

– Приветик, – сказал он. – А это еще откуда?

– Из «Ватного города», – ответил я.

– Я так и думал. Это та, которую Тревор Кинг спихнул с рампы.

– А ты откуда знаешь?

– Посмотри на рукоять, – сказал Билли. – Погнута посередине.

– Ёшкин дрын, – сказал я. – Тревор Кинг. Привет из прошлого. Что с ним стало?

– Уволили, что ж еще?

– Уволили? Из Схемы никого не увольняют.

– А Тревора уволили.

– Как? За то, что спихнул с рампы тележку?

– О нет, – ответил Билли. – Это случилось уже после того, как его уволили.

– Так что же он тогда натворил?

– Взял «УниФур» домой на ночь.

– Что?!

– Там лило как из ведра, а ему стало обломно пешком идти. И все бы сошло ему с рук, если бы на следующий день он не опоздал. А так со двора уже все разъехались, и тут он такой в половине девятого подкатывает. Уволили не сходя с места, вот он на тележке и оторвался.

Трудно сказать, что в истории Билли было правдой, но ее хватило, чтобы сломать лед. С того момента, как мы приехали в «Веселый парк», Джонатан стоял у фургона индифферентно и растерянно. А тут присоединился к общему хохоту. Еще легче ему, судя по всему, стало, когда Билли повернулся к нему и с улыбкой произнес:

– Пусть это будет тебе уроком.

Меня привлекло какое-то движение во дворе, и я увидел, как Берт Хоукс выступил в свое обратное путешествие из механических мастерских в главную контору. Это значило, что в «Веселом парке» мы провели целых двадцать минут, но до сих пор не избавились от тележки с поддоном!

– Нормально, – сказал я. – Кто за это распишется?

– Фиг знает, – пожал плечами Билли. – А кто заказывал?

– Фиг знает, – ответил я.

– Ну так мы тогда и взять ее не можем, правда?

– А давай я оставлю ее где-нибудь в уголке?

– Шутишь? – сказал он. – Сколько ты уже в Схеме? Вопрос, разумеется, ответа не требовал. Хаггинса (или

любого другого начальника) нигде не было видно, поэтому я решил, что лучший план действий – снова загрузить тележку в фургон и отвезти ее обратно в «Долгий плес». Всегда можно приехать еще раз, если она кому-то понадобится. Приближались четыре часа. Билли сотоварищи продолжали церемонно подметать двор, а мы с Джонатаном приготовились к отправлению из депо «Веселый парк».

– Кстати, – сказал я, когда мы снова устроились в кабине, – тут есть один человек, с которым имеет смысл поддерживать хорошие отношения.

Я завел мотор и тронул фургон по двору к проходной. На самой верхотуре за окошком сидел Джон Джоунз. Как обычно, сгорбился над газетой и не подавал ни малейшего вида, что вообще заметил наше присутствие.

– Все видит наш Джон, – продолжал я. – В курсе всех слухов. Не говорит ничего, если сам не спросишь. Ссориться с ним не стоит.

Чтобы проиллюстрировать тезис, я бибикнул, когда мы проезжали мимо, – в надежде, что Джон выглянет и мы обменяемся любезностями хотя бы ради Джонатана. Джон, однако, по такому случаю только еле заметно склонил голову и продолжал читать. Такова прерогатива охранника.

– Так ты, значит, с ним в хороших отношениях? – спросил Джонатан.

– Ну как бы да, – ответил я.

У нашего бесплодного путешествия в «Веселый парк» имелось одно преимущество: теперь не нужно было волноваться, что мы вернемся в «Долгий плес» до срока. Другим водителям приходилось как-то изворачиваться, чтобы скоротать время, я же вдавил педаль и рванул по Кольцевой в сторону дома. Разогнались мы лихо и въехали в ворота ровно в четыре пятнадцать. Во дворе к этому времени уже, разумеется, кипела жизнь: больше дюжины «УниФуров» у рампы, остальные запаркованы напротив. Я остановился в конце ряда, записал сегодняшний пробег и запер кабину. И мы с Джонатаном направились к Рону Кёртину – я заметил его у фургона. А возле конторы собралась большая группа водителей, помощников водителей и складских рабочих – все в зоне слышимости боя часов, но не чересчур близко.

Тем не менее в четыре восемнадцать к часам прошагал Брайан Тови и дернул за рычаг громкого боя.

– Спокойной ночи! – выкрикнул он.

В конторе Хорсфолл сидел спиной к двери. Услышав звонок, он мимоходом глянул на свои часы, но кроме того никак не отреагировал.

Брайан дернул за рычаг снова.

– Спокойной ночи!

Никакой реакции.

Часы дотикали до девятнадцати минут пятого.

Блям.

– Спокойной ночи!

Никакой реакции.

Глядя на выходки Брайана, Рон покачал головой.

– Хоть бы придумал что-нибудь еще для разнообразия, – заметил он. – А то каждый вечер одно и то же представление.

Теперь в дело вступил Пит Фентиман: поочередно с Брайаном бил в колокол и выкрикивал «Спокойной ночи!» По толпе зрителей пробежал легкий шумок предвкушения, но часам по-прежнему явно не хотелось преодолевать рубеж девятнадцати минут.

Наконец следующий «блям» вытянул Хорсфолла к двери.

– Хватит! – рявкнул он с вершины лестницы. – Заканчиваете в четыре двадцать, и ни минутой раньше!

– Извините, – отозвался Брайан. – Я просто желал всем спокойной ночи.

Он уже позволил себе сунуть рабочую карточку в компостер и занес руку над рычагом колокола.

– Давайте же, часы, – сказал он. – Пошевеливайтесь.

Прозвучал щелчок, и над всем двором разнесся рев радости.

– Ладно, – сказал Хорсфолл. – Свободны.

Двор пришел в движение – в конце работы отмечались почти пятьдесят человек. Несмотря на общее количество, процедура текла довольно упорядоченно, поскольку все знали, кто перед кем и кто за кем. В стойке, конечно, уже лежало несколько карточек: некоторым счастливцам удалось слинять пораньше. Большинству же пришлось дожидаться своей очереди, и я свою карточку отметил лишь в половине пятого.

– Потому нам и разрешают брать десять минут от восьми часов, – объяснил я Джонатану. – Официально считается, что это время на парковку, хотя на самом деле – на пробивку карточек.

– А эти десять от восьми – то же самое, что ранняя сомнительная?

– Ты имеешь в виду «раннюю увольнительную».

– Ой, да, извини. Ранняя увольнительная.

– Нет, не то же. Карточку отмечают, когда пора уходить с работы. Ранняя увольнительная – когда еще не пора.

– Но я все равно карточку не могу отметить, – сказал он. – У меня нет карточки.

– Можешь, – сказал я. – Мы с тобой – в одном экипаже, потому и карточка у нас с тобой одна. Как только выучишь, что тебе делать, мы сможем пробивать ее в самом начале десяти минут.

– А, понятно, – пробормотал он с прежним недоумением на лице. – Кажется.

Пока Джонатан брел к центральной проходной, я понял, что парнишке в первый день досталось: мало того, что пришлось учить маршрут, но еще и знакомиться с разными депо, а у каждого – свои особенности. И в то же время я понимал, что скоро он ко всему привыкнет и через несколько дней одного и того же распорядка войдет в колею.

Тем не менее я сильно удивился, когда на следующее утро пришел и увидел, что наш «УниФур» уже стоит у рампы с работающим двигателем. Быстрого взгляда в кабину хватило, чтобы понять: печку включили и греет она очень мило. Затем появился Джонатан.

– Я сходил к Артуру за ключами, – сообщил он. – Поэтому решил, что неплохо бы ее завести и подогнать к рампе.

– О… э-э… молодец, – сказал я. – И он тебе дал ключи нормально, да?

– Да, – ответил Джонатан. – Без проблем. Мы даже славно поболтали.

– С кем? С Артуром?

– Ну.

– О чем?

– Обо всем. В Схеме он, кажется, с самого начала. Говорит, что определяет, кто на каком маршруте стоит, по тому, во сколько возвращают ключи.

– Похоже на Артура.

– И насколько я понял, на тех, кто уходит пораньше, он смотрит очень косо.

– Да, – сказал я. – Он сторонник полного рабочего дня.

– Кстати, – Джонатан помахал рабочей карточкой. – Я ее уже отметил, чтобы ты не тратил время.

– Спасибо. – Я взял карточку, которую он уже начал заполнять. – А баранку весь день крутить не хочешь?

Едва я это произнес, как понял, что замечание мое прозвучало необязательно и грубо. К счастью, Джонатан не расслышал, поскольку в тот момент к нам на погрузчике подъехал Крис Дарлинг.

– Вам сегодня шесть поддонов, – объявил он. – Все в «Блэквелл».

– Нормалёк, – ответил Джонатан, не успел я и рта раскрыть. – Лену будет чем заняться.

И в следующий миг он уже откатил дверь и принялся надзирать за тем, как Крис ввозит внутрь первый поддон. Ощущая собственную избыточность, я направился в кафе за чаем и пончиками. За столиком, наслаждаясь полным завтраком, сидел Стив Мур.

– Никак сачкуешь? – спросил я. – Восемь уже было.

– Это ничего, – ответил Стив. – Времени у меня много. Присядешь?

– Нет, спасибо. Мне через секунду ехать.

Я оглядел его столик. Там стояли не только тарелка яичницы с сосисками, грибами, помидорами, кровяной колбасой, фасолью и картошкой, но и хлеб с маслом на отдельной тарелочке, а также баночка конфитюра, тосты, чайник чая, чашка с блюдцем, молоко, сахар и лежали три разные газеты. Похоже, Стив окопался здесь надолго.

– Устраиваются же некоторые, – сказал я. – Сначала я вижу, как ты разъезжаешь по каким-то закоулкам, будто так и надо, а теперь устроил тут себе личную кормушку и перевариваешь международное положение.

Стив потянулся и расплылся в улыбке.

– А что? – зевнул он. – Поработай в Схеме с мое, так и привилегии какие-то заслужишь.

– Чем же ты занимаешься?

– О, сам знаешь. Немного того. Немного этого. Пользу приношу.

Стив это изрек с таким самодовольством, что меня это навело на мысль: он не расположен выдавать подробности той проделки, которую замыслил. А в том, что это проделка, я не сомневался. Ни один водитель не может рассиживать в кафе в восемь часов утра без законного на то основания. У Стива, со всей очевидностью, такое основание имелось, но он об этом помалкивал. Что же до его утверждения о привилегиях, заработанных долгой службой, – я отлично знал, что в Схему он пришел всего на полгода раньше меня! Однако я говорить ничего не стал, просто забрал свои пончики и ушел, а Стив со своей наглой физиономией остался за столом.

А на рампе Джонатан беседовал с Хорсфоллом, который явно покинул пределы конторы и вышел в свое типичное «скитание». Скитания эти сводились по преимуществу к тому, что он ходил и вынюхивал что-то по всему депо, заглядывал в «УниФуры» и другие места, куда ему только взбредало в голову. Вспомнив, что у нас на борту с прошлой недели еще осталась тележка, я инстинктивно дернулся было закрыть заднюю дверь, но увидел, что Джонатан уже об этом позаботился.

Потом посмотрел на эту парочку – они стояли футах в двадцати от меня. Интересно, что они могут обсуждать? Вероятно, ничего существенного, но мне пришло в голову, что Джонатан может оказаться одним из тех новичков, которые считают, будто быть с начальством «на равной ноге» – преимущество. Если так, его неизбежно ждало разочарование. О, я признаю, Хорсфолл – человек разумный, как и многие его коллеги. Но все равно я никогда не мог понять, что их вообще заставляет устраиваться на такие места. То есть начинали они водителями и складскими рабочими, как и большинство из нас. Некоторые происходили даже из службы механиков, однако в какой-то момент предпочли отказаться от нормального ремесла, чтобы помыкать остальными. Говоря попросту, я придерживался твердой веры, что у начальства имеются какие-то свои мотивы, отличные от мотивов большинства работников Схемы, а следовательно, обращаться с начальством следует крайне осторожно.

При этом бывают случаи, когда с ними важно поддерживать хорошие отношения. Перед отъездом из «Долгого плеса» я обнаружил еще одну записку Джорджа насчет тортиков, а это значило, что сразу по прибытии в «Блэк-велл» мне следует получить разрешение Осгуда.

– Ничего, если я днем заброшу еще один тортик? – спросил я, сунув голову в дверь его конторы.

– Ага, – ответил он. – Должно быть ничего. Если меня не будет, сунешь под стол.

– Нормально. Спасибо.

К этому времени естественная любознательность Джонатана побудила его всерьез заинтересоваться тортиками.

– Это просто побочная профессия моего помощника, – объяснил я по пути в «Ватный город». – Совершенно безвредная. Переброска нескольких коробок туда-сюда, только и всего.

Как и днем раньше, в «Пекарню Сандро» следовало доставить дюжину тортиков, и когда мы туда прибыли, Джонатан, к моему удовольствию, вызвался помочь их внести. Сандро, со своей стороны, был само дружелюбие – он даже настоял, чтобы мы задержались на чашечку чая.

– Итак, мой друг, – сказал он, – вы записались в нашу великую Схему Полной Занятости?

– Да, – ответил Джонатан. – Это моя первая рабочая неделя.

– Что ж, вам предстоят славные деньки, – объявил Сандро. – Славные, славные деньки.

Пока он это произносил, я снова вспомнил, каким почетом пользовалась Схема в глазах широкой публики. Сандро был самым работящим человеком, какого я встречал. Каждый день он по многу часов трудился у раскаленных печей вместе с тремя своими верными помощниками, а мы проводили жизнь в праздности, разъезжая повсюду на своих фургонах. И тем не менее он обращался к нам так, будто мы существовали на совершенно ином плане бытия, будто нас как-то особо отметила судьба.

– Да, – заметил я. – Вообще-то нам не на что жаловаться.

– Ладно, друзья мои, – сказал Сандро. – Увидимся завтра.

Он вручил мне тортик для дальнейшего путешествия, и мы попрощались. Пекарня его в то утро казалась почему-то особенно жаркой, и выйти наружу было вдвойне приятно. Я задержался на минутку, чтобы насладиться свежим ветерком, и тут по спине моей пробежал холодный озноб. У моего «УниФура» стояла фигура в черном пальто и черной фуражке с высокой тульей.

– О нет, – пробормотал я. – Это Несбитт.

– А это еще кто? – спросил Джонатан, уловив настороженность в моем голосе..

– Золотая Кокарда. Разговаривать буду я.

Несбитт не смотрел в нашу сторону, но я не сомневался: он полностью осведомлен о нашем приближении. Когда мы подошли, он стоял абсолютно неподвижно и рассматривал левое переднее колесо фургона.

– Доброе утро, мистер Несбитт, – выдавил я.

– Доброе, – отозвался он, не поднимая взгляда. – Рад, что вы вернулись. Ждать тут – несколько промозгло.

– Ну да, наверное.

– Так давайте же сядем все в кабину, а?

– Точно.

Под мышкой у меня подозрительно выпирала коробка с тортиком, а я шарил по карманам. Потом достал ключ, отпер дверцу и положил внутрь тортик, а когда обернулся, Несбитт не сводил с меня глаз.

– Смешной у вас синий.