Двое

Милн Алан Александр

Глава восемнадцатая

 

 

I

Весной они возвратились в Вестауйэз, оставив “Пампс лимитед” на попечение агента Никсона.

– Конечно, он возьмет свои десять процентов с книги и все, что положено, но вы увидите, дело того стоит, – объяснял Никсон. – Хотя, возможно, миссис Уэллард будет другого мнения. У меня есть жена, и мать, и незамужняя сестра, и сходятся они только в одном – что эти десять процентов сплошное беззаконие.

– Все, чего я хочу, – это не приходить в бешенство каждую неделю при мысли о том, какого дурака я свалял.

– Ну, это вам обеспечено.

Реджинальд вышел, держа в руке письмо к агенту. Он никак не мог выкинуть из головы эту незамужнюю сестру. Он почему-то был убежден, что она оказала большое влияние на жизнь Никсона. Конечно, она старше; когда он был мальчишкой, она его одергивала; когда вырос – порицала; с подозрением относилась к безалаберному миру, в который он попал. Это она помешала ему сделаться “своим парнем”. Вот в чем его беда, вот почему у него иногда такой тоскливый вид. Он знает всех, все называют его просто Фил, но на самом деле он чувствует себя чужим. Я не свой парень, но я и не собирался им быть, никогда не думал, что могу им стать. А он и хотел бы, да не может. И это ее вина.

Забавно, подумал Реджинальд, вдруг заглянуть в семейную жизнь Никсона, и все из-за Пампа.

На премьере ему удалось заглянуть в нее еще раз, когда они с Сильвией после второго действия зашли в ложу Никсона, где тот представил их матери и сестре.

– Мы всегда бываем на премьерах Артура, – сказала сестра. – Мы живем в крошечном домике в Борнмуте. Вы бывали в Борнмуте, мистер Уэллард?

Значит, “старина Фил” на самом деле Артур. Да, конечно, так и должно было быть.

– Теперь он уже не тот, что прежде, – говорила сестра, имея в виду Борнмут. – Мне иногда хочется... но, впрочем... – Она пожала плечами и торопливо продолжала: – Как подумаешь о других местах... я имею в виду, например, Истборн... и, конечно, есть люди, которым совершенно необходимо жить там из-за сосновых лесов. Это так нужно маме. Именно поэтому... или нам пришлось бы жить за границей.

– Я полностью с вами согласен, – ответил Реджинальд, не вполне понимая, с чем соглашается, но представляя, как нелегко мисс Никсон вдохновенно воспевать Борнмут, не переставая при этом сердиться на Артура, который держит их там.

Сестра на минутку отвлеклась от Борнмута и объяснила, что жена Артура никогда не ходит на премьеры, потому что ужасно нервничает и боится, что от этого Артур нервничает еще больше.

– Вам не кажется, что это просто смешно, мистер Уэллард? Мне думается, ее место рядом с мужем. Я бы хотела, чтобы мой муж был около меня, если бы мне пришлось открывать благотворительный базар или вручать награды. Когда я выйду замуж, – добавила она.

Бедняжка, подумал Реджинальд. А вслух произнес:

– Я думаю, они разобрались, что лучше для них обоих. Но скажите мне, сколько же пьес написал ваш брат?

Мисс Никсон попробовала вспомнить, сколько раз они с матерью приезжали из Борнмута.

– Ведь, в сущности, все сводится именно к этому, мистер Уэллард. Мне всегда хотелось, чтобы у нас была маленькая квартирка в Лондоне. Наверное, это наш шестнадцатый приезд. Мы обычно останавливаемся в гостинице “Де Вере”. На мой взгляд, это одна из лучших, если не можешь себе позволить “Карлтон”. Там уютно и тихо, и, конечно, нас там теперь знают. Все подходят к нашему столику и желают удачи. Может быть, мама завтра пойдет к доктору, поэтому мы уедем ближе к вечеру. Обычно мы возвращаемся поездом двенадцать тридцать.

Мама, в противоположность угловатой дочери, была женщиной полной и жизнерадостной. Она искренне обрадовалась знакомству с мистером Уэллардом, искренне восхищалась его книгой и откровенно, без боязни или смущения, говорила о своих сложных заболеваниях.

– Я всегда говорю, мистер Уэллард, что уж в мои-то годы я могу распоряжаться собственными внутренностями, и я не позволю чужим людям разрезать мне живот только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Что у меня там есть, то и есть. Артур и Милли все хотят, чтобы я показалась специалисту, но показаться специалисту значит лечь на операцию, по которой он специализируется, на то он и специалист. Можете себе представить: импресарио спрашивает у Артура, стоит ли ему поставить какую-нибудь из Артуровых пьес, а Артур отвечает “нет”? Как по-вашему, эта пьеса должна иметь успех? Пьесы Артура на премьерах обычно всем нравятся, а уж потом рецензенты растолковывают публике, что именно ей не понравилось и насколько лучше получилась бы пьеса, если бы кто-нибудь другой написал бы ее совершенно иначе. Но что бы они все ни говорили, по-моему, Артур самый красивый мужчина в театральных кругах. Скажите, вы бывали в Борнмуте?

После спектакля Реджинальд и Сильвия пошли за кулисы. Здесь Сильвия неожиданно встретила школьную подружку. Реджинальд, который между делом был ей представлен, покинул их в старых классных стенах, где они, забыв о мужьях, принялись вспоминать давние времена. Холодные театральные коридоры и шумные лестницы превратились для них в другие, не менее холодные и гулкие коридоры и лестницы, одна толпа сменилась другой, а звучавшие голоса сделались молодыми, ломкими и задорными, как их собственные. За дверями находились сердечные подруги и смертельные противницы; сколько же было друзей когда-то, сколько врагов... Сильвия, помнишь ту девочку, как же ее звали? Конечно, Сильвия прекрасно помнит... или это совсем другая? Сегодня это не важно. А завтра, вспомнив клятвенные обещания позвонить и “что-нибудь устроить вместе”, они обнаружат, что не помнят ни фамилий, ни телефонов, а для того чтобы связаться друг с другом, имени и фасона платья недостаточно. Но и это не важно. Вчерашний день уже прошел.

Реджинальд, сделавшись на время холостяком, отправился в уборную Корал Белл. Ему представляется сцена из спектакля, в которой он прощается с нею.

– Что ж, до свидания, леди Эджмур.

– Неужели вы уезжаете? – Рука у горла, испуг в ее чудных глазах.

Он кивает, боясь, что если заговорит, то забудет о пресловутой английской сдержанности.

– Куда?

– В Вестауэйз. То есть в Вест-Индию. Или... в какие экспедиции обычно уезжают?.. Как бы то ни было, я – уезжаю.

– Но почему?

– Мне кажется, вы знаете почему, леди Эджмур.

Он смотрит ей прямо в глаза. Она знает.

– Из-за меня? – еле слышно произносит она.

Самое время выказать себя настоящим джентльменом.

– Ну, скажем, из-за подоходного налога.

Нет, не годится, это вызовет смех.

– Скажем, из-за климата.

Вот так. И больше ни слова. Только вскинуть руки и уронить их.

– Вы не... не влюблены в меня? – шепчет она.

Ну что ж, в этом все и дело. Конечно, по-настоящему нет... Что за толчея здесь... но сегодня вечером вы глубоко тронули меня. Я люблю умных женщин, если они к тому же хороши собой. Конечно, я прекрасно знаю, все, что вы говорили сегодня, не ваши слова... скорее мои собственные... но вы часто говорите похожие вещи, и вы как раз такая женщина, что... но надо подойти поближе. Кто все эти люди?

– Дорогая, ты была великолепна!

– Тебе понравилось? Правда, замечательная пьеса? Я так рада за Фила.

– Поздравляю. Вы были...

– Спасибо. И спасибо за прелестные цветы.

– Корал, дорогая, ты прекрасно сыграла.

– Как чудесно, что всем вам понравилось. Я очень рада.

– Поздравляю вас. Я...

– Ах, мистер Уэллард, как мило, что вы и миссис Уэллард прислали мне дивные цветы. Она здесь? Поблагодарите ее от моего имени.

– Вы действительно были... я даже не думал, что когда-нибудь...

– Изумительно! Перл, дорогая, это мистер Уэллард. Это он написал книгу, ты ведь знаешь. Дик, милый, как я рада была твоей телеграмме. И цветы! Ты просто ангел. – Она целует ангела.

Реджинальд беседует с Перл. Он обижен и из-за этого зол на себя. Он чувствует себя неуклюжим и косноязычным. Во рту пересохло. Язык ворочается с трудом. Он слышит каждое свое слово, но не разбирает ни одного слова Перл. В уборной душно и тесно. Реджинальд прижат к стенке. Он никогда не знал за собой пристрастия к жестикуляции, но сейчас не может ничего сказать, потому что не в состоянии шевельнуть рукой. Он несет чепуху и прекрасно об этом знает.

Так выглядит его прощание с Корал Белл. Ну что ж, хорошо. Все актрисы одинаковы. Пойдем-ка домой, никому мы здесь не нужны. Нет, надо еще на минутку забежать к мисс Мастерс. Где же Сильвия?

Он пробрался к выходу, обнаружил Сильвию и силком вытащил ее из школы.

– Пойдем, – сказал он, вдруг решив не ходить к мисс Мастерс. – Пошли домой.

– Устал, дорогой?

– Чертовски, – ответил Реджинальд. – Смертельно устал от Лондона.