Энн

Первое свидание важно для любой девушки, но я склонна думать, что для меня это свидание важнее, чем большинство первых свиданий для большинства других девушек. Звучит как из уст человека с чрезмерным самомнением? Надеюсь, что нет. Я просто хочу сказать… Мне кажется, что мало кто из девушек ходит на свое первое свидание и гадает, не станет ли оно последним. Для меня эта возможность реально существует, поэтому я целых четыре часа провожу за сборами: выбираю, что надеть, делаю прическу, накладываю макияж. Пока у меня есть возможность пожить — нужно использовать ее по полной.

Я вижу, что папа пытается держаться хладнокровно, когда за мной приезжает Тэннер, но вот мы направляемся к двери, и он начинает дергаться. Я замечаю это, потому что он заваливает Тэннера кучей вопросов, которые уже не раз задавал.

— Значит, вы будете дома к десяти?

— Скорее всего, к половине десятого.

— И ты внимательный водитель?

— Угу.

— Ни аварий, ни штрафов?

— Пока нет.

— И следи за ее сумочкой, хорошо? У нее там пейджер.

— Разумеется. Я дважды перепроверю, куда бы мы ни шли.

— И вы точно никуда не поедете, да?

— Только до Астории.

— А мне казалось, ты говорил Сисайд. А теперь вы собрались в Асторию? Это еще двадцать-двадцать пять километров.

Слава богу, вмешивается мама:

— Дорогой, Тэннер изначально говорил об Астории. Пусть едут. — Она обнимает его за талию. — С ними все будет в порядке.

Мне нравится видеть, как мама обнимает папу. Я уже давно не видела их такими нежными и внимательными по отношению друг к другу. Надеюсь, так и будет продолжаться.

У Тэннера машины нет, но на сегодняшний вечер мама разрешила ему взять ее «Форд-Аккорд». Пока мы едем по трассе вдоль побережья, я продолжаю забрасывать удочку, пытаясь узнать, куда мы направляемся и, в особенности, зачем нам нужны перчатки, но Тэннер не попадается на крючок.

— Увидишь, — постоянно отвечает он. — Хочу сделать тебе сюрприз.

Наша первая остановка — в ресторане на пешеходной улице в Сисайде, приблизительно на полпути между Кэннон Бич и Асторией. Ресторанчик небольшой, людей не слишком много — мне здесь нравится, потому что можно будет поговорить, никого не перекрикивая.

После того как мы сделали заказ, Тэннер достает из кармана джинсов конверт. Похоже на письмо, но он говорит, что это «для того, чтобы узнать меня поближе», по совету его сестры. В конверте вопросы, написанные на отдельных бумажках. Смысл в том, чтобы поочередно доставать вопросы и задавать собеседнику.

Выслушав его объяснения, я предлагаю превратить это в игру.

— Проигрывает тот, кто первым не ответит на поставленный вопрос.

— Ладно, но ты проиграешь, — предупреждает он. — Я очень сильный игрок.

— Приятно слышать. Но думаю, что ты встретил достойную соперницу.

Подходит официантка, наливает нам в стаканы воды, интересуется, все ли в порядке. Я отвечаю, что лучше и быть не может, что полностью совпадает с моими ощущениями о свидании с сидящим напротив меня парнем.

Когда официантка отходит, Тэннер открывает конверт и протягивает мне, чтобы я достала бумажку.

— «Кто из супергероев самый важный и почему?» — читаю вслух ему вопрос. — Это легкий вопрос.

— Легкий? Оценить и сравнить величайших защитников человечества — и это ты называешь легкой задачей? — Он явно шутит, но сохраняет серьезное лицо, как будто размышляет над чем-то невероятно важным. Наконец отвечает: — Пусть будет Чудо-Женщина.

— Ой, прошу тебя! Почему именно она? Если скажешь, что у нее лучший костюм, ты точно проиграешь.

— А почему нет? Во-первых, у нее есть самолет-невидимка. Только подумай, как он помогает в маскировке. Во-вторых, ее тиара, которая может служить бумерангом, — это самая передовая технология. Но главное, вспомни, сколько она сделала для отстаивания прав женщин. Кто еще среди всех супергероев может послужить образчиком для юных девочек? Да, это определенно Чудо-Женщина. — Он улыбается, явно довольный своим ответом. Потом выбирает вопрос для меня. — Теперь твоя очередь. «Какое первое впечатление произвел на тебя сидящий напротив человек?»

— Ты шутишь? Тебе достался вопрос о супергерое, а мне приходится отвечать на личные?

Где справедливость?

Он складывает бумажку и кладет на стол.

— Не я это писал, я только достал. Будешь отвечать?

— Или проиграю? — Я чувствую, как внутри порхают бабочки, но не настолько сильно, чтобы сдаваться. — Нет, я отвечу. Я… увидела тебя за стойкой в кондитерской и помню, что подумала: ты похож на парня, с которым я однажды познакомилась в больнице. А потом ты заговорил, и я подумала… Только не смейся, ладно? Я подумала: а он намного умнее, чем кажется на первый взгляд.

Тэннер чуть не поперхнулся водой.

— Смеяться? По-моему, ты только что меня унизила.

— Нет, это был комплимент. Ты похож на одного из тех крутых ребят, ну ты понимаешь, накачанных красавчиков, с которыми прикольно находиться рядом. Только они не очень-то умны. По крайней мере, не очень прилежны в учебе. Но когда ты заговорил, я сразу поняла, что ты намного умнее, чем мне сначала показалось.

Он успокаивается и улыбается.

— Что ж, спасибо. — Тэннер вновь передает конверт через стол.

Не верю своим глазам, когда читаю следующую записку:

— Что за черт? Еще один простой вопрос: «Что лучше: кошка или собака? И почему?»

Что за чепуха!

Когда он улыбается мне, по спине бегут мурашки. Какая чудесная улыбка! Даже когда немного озорная, она уверенная, а не надменная. И теплая, и располагающая, а не масляная.

Такая восхитительная!

— Я выбираю кошек, — наконец произносит он. — Наверное, я больше собачник, но у кошек девять жизней, а кто бы он них отказался?

Судя по его взгляду, он, скорее всего, думает о том, какая хрупкая у меня жизнь и, если бы у меня их было девять, — было бы значительно легче. Это очень мило, но я не согласна с его оценкой.

— Не знаю, кошки все время такие серьезные. Они только и заняты тем, что сидят, погрузившись в себя. Собаки веселые, добрые, хотят как можно больше времени проводить с теми, кого любят. К тому же они настоящие друзья, иногда даже слишком. С точки зрения эмоций и в социальном плане я бы скорее выбрала одну собачью жизнь, чем девять кошачьих.

— Правда?

Я киваю:

— Правда. Последние пару лет я живу жизнью кошки. Я уже готова стать собакой.

Должно быть, проходящая мимо официантка услышала обрывок разговора, потому что странно посмотрела на меня.

Тэннер тоже замечает ее взгляд и заливается смехом.

Странно!

Он делает глоток воды и достает очередной вопрос.

— Бог мой! — протягивает он очень медленно, после того как прочитал написанное. — Тебе не понравится.

— Ты, наверное, шутишь. Почему мне достаются неприятные вопросы?

— Просто не везет, наверное. — В его взгляде что-то мелькает, только я не могу понять что.

— Слушай: «Как звали твоего последнего парня? Что тебе нравилось в нем больше всего? А что меньше всего?» — Искорки в глазах все заметнее.

— Минуточку! — Я вырываю у него из рук бумажку и читаю вслух: — «Закат или рассвет? Почему?» Он все время придумывал свои вопросы! — Ты шулер, Тэннер Рич.

— А ты неподражаема, Энн Беннетт.

Сердце мое ухает вниз, но мне не больно! МНЕ НРАВЯТСЯ его слова. Как нравится звон его смеха. Мне даже нравится то, что я настолько ему интересна, что он придумывает личные вопросы.

— Это значит, я выиграла, так ведь? Жулики всегда проигрывают.

— Это справедливо. Но ты можешь ответить на вопрос, если хочешь, конечно.

— На самом деле оба эти вопроса очень просты. У меня никогда не было парня, и я точно предпочту рассветы закатам.

— Почему рассветы?

Внезапно я сожалею, что согласилась отвечать на этот вопрос. Не то чтобы это была большая тайна, просто не хочется выглядеть пессимисткой, когда мы так хорошо проводим вечер.

— Просто… потому. Закат — это конец, понимаешь… а я больше приветствую новое начало. Каждое утро просыпаюсь, и впереди новый день… хороший день.

От его улыбки мне становится легко.

— Круто. Я тоже люблю рассветы.

Я киваю и улыбаюсь в ответ.

Через несколько минут приносят наш заказ. Возможно, из-за приятной компании, в которой я нахожусь, но мне кажется, что вкуснее рыбы с картошкой я еще не ела.

Когда мы выходим из ресторана, он оббегает машину, чтобы открыть передо мной дверцу.

— Ух ты! — восклицаю я, забираясь внутрь. — Ты всегда на свиданиях открываешь дверцу машины?

— На каких свиданиях?

Не могу точно сказать, шутит он или говорит серьезно.

— Сам знаешь, бывшие девушки и тому подобное.

— Я живу в Кэннон Бич, Энн, — без обиняков отвечает он. — Большинство девочек здесь на неделю или того меньше. И школа наша такая маленькая… Я никогда не думал о том, чтобы пригласить на свидание кого-то из местных. Это мое первое настоящее свидание. — Он умолкает. — И как я пока справляюсь?

Его первое свидание!

Наверное, у меня отвисает челюсть, но я не в силах сдержаться.

— Отлично, — запинаясь, произношу я. — Отлично провожу время.

— Я тоже, — на его лице светится лучезарная улыбка.

Изумительная улыбка!

Когда мы выезжаем со стоянки, я спрашиваю, какой следующий пункт нашей программы. У меня под ногами стоит коробка с резиновыми перчатками, и мне до смерти хочется узнать, зачем они.

Он отвечает, чтобы я угадала, но я понятия не имею.

— На минутку в ресторане мне подумалось, что так мы будем расплачиваться за ужин — посуду помоем.

Мое предположение вызывает искренний смех.

— Я не так богат, — говорит он, — но и не нищий. Еще предположения.

— Ну-у-у… может быть… боулинг?

— В резиновых перчатках?

— Было бы весело.

— Тогда в следующий раз.

— Ладно, будем копать где-то песок?

— Нет.

— Собирать моллюсков?

— Это тоже самое, что рыться в песке.

— Просто перепроверяю. Может быть… будем грабить банк, и ты не хочешь, чтобы мы оставили свои отпечатки?

— Угадала. Тэннер и Энн — грабители-старшеклассники.

— Ладно, хотя бы намекни.

Единственное, что он говорит, — что вечер будет незабываемым.

Через десять минут мы въезжаем на почти пустую стоянку, недалеко от того места, где мы с мамой, Бри и Кейдом снимались в кино. Место выглядит совсем иначе без всех этих камер, прожекторов и прочего киношного оборудования.

Тэннер опять открывает для меня дверцу машины, и мы шагаем к гавани. Когда доходим до конца улицы, оказываемся на пристани для яхт.

— Вот теперь надевай перчатки, — велит он. — И держись за мою руку.

Он тоже натягивает перчатки, которые лежали у него в заднем кармане, — мы оба в перчатках.

— Потому что твоя сестра сказала, что это романтично? — со смехом спрашиваю я, когда беру его под руку своей затянутой в резину рукой.

— Возможно… — краснея, отвечает он. — Но еще потому, что я пообещал твоему отцу, что буду оберегать тебя, а мы сейчас будем спускаться по лестнице. — С этими словами он ведет меня по крутому металлическому пандусу над водой, потом вниз по восьми еще более крутым ступенькам. Внизу запертые ворота.

— У отца моего друга здесь пришвартована лодка. Он сказал мне код.

Тэннер нажимает несколько кнопок, и щелкает секретный замок. Мы оказываемся на устойчивой пристани, но его руки я не отпускаю. Понятия не имею, зачем он меня привел.

— А теперь скажешь, зачем нужны перчатки?

— Сама увидишь, — дразнит он. — И я не обманываю. — Он останавливается, улыбается.

— Все равно не понимаю. — «Увидишь»? «Не обманываю»? Я задумываюсь на минутку, потом охаю от догадки: — Боже мой! Морские львы! Сюда приплывают морские львы?

Не успев задать вопрос, я тут же слышу их характерное рычание в конце пирса.

— Целая стая. Рыбаки их ненавидят, но у них здесь дом. В городе думают, как бы избавиться от них, чтобы не навредить популяции. Ближе к вечеру они подходят к самому причалу, вон туда, и греются на солнышке.

Я поднимаю свободную руку.

— А для чего перчатки? Я же не гладить их собралась.

— Надеюсь, что нет. Скорее всего, они кусаются. Но они любят, когда их подкармливают, наверное, поэтому и стали сюда приплывать.

— Ты хочешь сказать, что мы…

— Будем кормить морских львов.

Я отпускаю его руки и поворачиваюсь к нему лицом.

— Это желание из моего списка желаний на лето.

— Серьезно? Понятия не имел. — Во взгляде опять что-то мелькает, как за ужином, когда он «задавал» вопросы.

— Кто тебе рассказал?

— О чем? Я постоянно их кормлю. Кому не нравится кормить морских львов?

— Серьезно, Тэннер, кто тебе рассказал?

Он пожимает плечами.

— Может быть, маленькая птичка на хвосте принесла. Но это показалось таким интересным, что самому захотелось их покормить. Мой друг оставил нам в лодке ведро селедки. Пошли. Она вон там, ближе к морским львам.

Тэннер берет ведро, и мы медленно приближаемся к стае, пока парочка особей не начинает беспокоиться.

— Ты первая, — шепчет он. — Бери рыбу и бросай прямо туда. Но не спеши. Двигайся медленно, если не хочешь их вспугнуть.

— А они понимают, что это рыба?

Он едва сдерживает смех, но ему явно весело.

— Энн, это же морские львы. Они за версту рыбу чуют.

— Я хочу сказать: откуда они знают, что мы не бросаем им что-то другое? Я могла бы гранату кинуть, откуда им знать?

— Им отлично известно: когда сюда приходят люди — им, скорее всего, перепадет лакомый кусочек. К тому же я уверен, они чуют, что в ведре. Просто легко и непринужденно бросай рыбку туда.

Несмотря на то что от одной мысли о том, чтобы взять скользкую дохлую рыбу в руки, пусть и в резиновых перчатках, мне не по себе, я чувствую, как по венам бежит адреналин, подталкивая меня: бери, бери. Очень ловко я хватаю из ведра рыбу и бросаю ее по высокой дуге группе возбужденных зверей. Словно цирковой артист, один из львов отталкивается плавниками и ловит рыбу в полете.

— Да! — восклицаю я, вскидывая от возбуждения руки, как будто только что гол забила.

И на тебе!

Острая боль в груди. Точно так же, как и вчера, когда Кейд сказал, что я проворонила Тэннера, только… не совсем такая. Хуже. Она начинается в груди и разливается по руке.

Никаких больше дружелюбных бабочек — боль жалит, как пчела.

Хочется кричать, но слишком больно. Единственное, что остается, — согнуться пополам. Я сгибаюсь, едва слышу, как Тэннер спрашивает, что случилось.

— Ничего, — отвечаю я. И все вокруг погружается в темноту.

Совсем как на соревнованиях! Боже мой, пожалуйста, не дай мне свалиться с пристани и утонуть…

Когда я открываю глаза, сперва все как в тумане. Лодка. Еще одна. Пристань. Стая. Закат.

Пульс стучит в виске, но, по крайней мере, боль в груди исчезла.

Я выгибаю шею немного дальше и вижу того, кого ищу: Тэннера! Когда туман рассеивается, я спрашиваю, что произошло.

— Это ты мне скажи, — отвечает он сипло. В голосе тревога. Не просто тревога… он напуган. — Ты бросила рыбу, согнулась пополам, а потом… я пытался тебя подхватить, но не успел. Господи, прости.

— Поэтому у меня голова раскалывается. — Я морщусь от боли, прикасаюсь к голове.

— Ты упала на ведро.

Я оглядываюсь, чтобы понять, где я и что я. Все еще на пристани, но скорее сижу, чем стою. Чем-то воняет. Опускаю глаза и вижу, что рубашка совсем мокрая. Опускаю взгляд ниже и понимаю, что вся рыба, что была в ведре, теперь валяется подо мной и вокруг меня. За долю секунды я уже на ногах, перемещаюсь в безопасное место.

Тэннер наклоняется, берет пару рыбин и швыряет их морским львам.

— Ну вот, мы оба можем всем рассказывать, что кормили морских львов. — Потом он говорит, что пора возвращаться домой. Я отвечаю, что не хочу.

— Но ты потеряла сознание.

— И что?

— И что? Энн, ты потеряла сознание. Неужели тебя это не беспокоит?

— Не очень.

— Такое часто случается?

Я молчу.

— Это когда-нибудь раньше случалось?

— Лишь однажды. В последний раз когда я плавала.

— Ты имеешь в виду тот раз, когда ты едва не погибла? Я уже сказал: мы едем домой. Немедленно.

— Подумаешь, упала! Немножко закружилась голова. Серьезно, не порть наше свидание.

— Выбирай: домой или в больницу.

— Домой, — бормочу я.

Он усмехается, посылает мне свою восхитительную улыбку и ведет меня к лестнице.

— Даже если бы ты не потеряла сознание, ты вся в рыбьей чешуе. Неужели правда хочешь остаться и пахнуть рыбой?

Я знаю, что он прав.

Как жаль, что он прав.

Мне не хочется, чтобы свидание заканчивалось, но, в силу обстоятельств, похоже, что это уже произошло…