Кабинет подполковника Константина Успенского располагался на последнем этаже четырехэтажного особняка. В начале прошлого века здание принадлежало управлению жандармерии. Теперь по его роскошным лестницам ходили милиционеры, наркоманы и торговцы «дурью».

Глушенкова и Панфилов познакомились с Успенским девять лет назад. Правда, тогда он носил звание капитана, а отдела по борьбе с наркотиками, в котором он сейчас работал, еще не существовало.

Успенский не мог скрыть радости, когда увидел своих давних приятелей.

– Валя, Толя! Какими судьбами! – Он бросился обнимать гостей. – Проходите, присаживайтесь к столу и рассказывайте, что вас ко мне привело. Ведь просто так вы бы не зашли, я вас знаю…

Валентина обвела взглядом кабинет и заметила яркое пятно. На полу валялся дорогой галстук. Она знала, что надеть эту удавку Костю мог заставить только визит к руководству.

Успенский поймал ее взгляд и пожаловался:

– Да, да, Валюша, я только что от высокого начальства.

– Ну и как там начальство?

– Уволюсь я, наверное, ребята, к чертовой матери! – сообщил Успенский.

– Все так серьезно?

– Серьезней не бывает, – тяжело вздохнул хозяин кабинета. – Меня, други мои, только что обвинили в некомпетентности и «неправильных приоритетах». Мол, город захлестнула уличная наркомания, а руководимый мною отдел совершенно не чешется.

– И что такое «чесаться» с точки зрения высокого начальства? – полюбопытствовала Валентина.

– Увеличить число спецрейдов и спецопераций. Вот сегодня ночью, например, намечена операция «Маячок»…

Панфилов фыркнул. Успенский обозлился.

– Улыбаетесь! Ну-ну! Улыбайтесь! Сотня здоровенных парней в бронежилетах, с автоматами и в масках с десяти вечера до пяти утра будут носиться по ночным клубам с целью…

Успенский вытянул из лежавшей перед ним папки листочек с напечатанным текстом и с выражением прочел:

– «…выявить и задержать всех подозрительных лиц, которые, возможно, принимают наркотики или причастны к их распространению…» К утру таких насобираем несколько сотен. Половина окажется ни при чем, остальных отмажут родственники, адвокаты и авторитеты со связями в прокуратуре и суде. Как вам операция?

– Впечатляет, – кивнула Валентина. – Принимая во внимание то, что многие ночные клубы в середине недели попросту не работают…

– А мне понравилась фраза: «…возможно, принимают наркотики или причастны к их распространению…» – сказал Анатолий. – Как будто имена распространителей – большая тайна!

– Толя, ты прав! – Успенский засопел от злости. – Только к этим гадам не подобраться! Их просто невозможно арестовать. Даже мелких торговцев прикрывают участковые, предупреждая о проверках, что говорить о крупных.

Успенский махнул рукой с досады.

– Теперь вот еще этот поджог в «Локи» на мою голову. Поджигателем оказался некто по прозвищу Репейник, наркоман с большим стажем. Начальство отделу плешь проело: почему он до сих пор не найден? А как его найдешь, если он уже два года как не живет с родителями и болтается неизвестно где? Теперь наверняка увидел себя по телевизору и затаился.

– Последние несколько часов господин Липатов имеет честь пребывать в отдельной камере со всеми удобствами в восемнадцатом отделе внутренних дел, – невозмутимо сообщила Валентина.

– Вот так сюрприз! – обрадовался Успенский. – Как же это он попался? Или туда, где он жил, телесигнал не доходит?

– Его задержали еще до того, как в «Новостях» показали сюжет о поджоге.

– Ах, да, я же совсем забыл. У тебя ведь, Валя, целая армия информаторов среди малолетней шпаны!

Валентина не стала разубеждать Успенского. Хотя в данном случае все не так, как тот думал. Помогла Алла Дементьева, которая еще до эфира показала Глушенковой пленку с Репейником в роли поджигателя. Ей пришлось очень постараться, чтобы задержать показ «горячей» ленты до тех пор, пока Липатова не арестовали. За эту героическую паузу Аллу едва не лишили собственной программы.

– Хорошо, что успели вовремя изловить Репейника! – ликовал Успенский. – Я опасался, что его разорвут в клочья родственники погибших. Он дал показания?

– Дал, – улыбнулся Панфилов. – Любопытные истории он рассказывает.

– Попробую угадать… Он сказал, что поджечь ночной клуб ему приказали внутренние голоса! Или инопланетяне?

Анатолий сделал протестующий жест.

– Ничего подобного! Мы тоже рассчитывали на примерно такой рассказ, но Репейник нас поразил банальностью. Заявил, что поджечь Локи ему велел Гриша Ботаник.

– Вот это да, – Успенский улыбнулся. – Но ведь очень похоже на правду. Чем же вы его взяли? Подгадали под ломку?

– В том-то и дело, что нет! – покачал головой Панфилов. – Когда Липатова арестовали и доставили в отдел, он был в полном порядке. Ты, Костя, меня не перебивай! Сейчас – самое интересное. Дело в том, что в момент ареста в кармане Репейника лежало… чистосердечное признание!

– Значит, он собирался сделать явку с повинной?

– Именно! Его взяли недалеко от отдела. И сам Репейник утверждает, что как раз шел сдаваться!

– Тут что-то не то, – возразил Успенский. – Ботаник, конечно, ему мог сказать, что поджог – всего лишь шутка. Да и сам Липатов вряд ли мог предположить, что от одной бутылки с бензином погибнет столько людей! Но зачем признаваться? Разве только преступник закинулся дозой и под кайфом ему было видение, что если он явится с повинной и скажет всю правду, то избежит уголовного наказания.

– А куда девать еще два трупа?

– Какие еще два трупа?!

– Липатов в чистосердечном признании написал, что не только устроил поджог, но еще и отравил граждан Алексея Моргулина и Станислава Шнитко. По словам Липатова, его подписал на это Ботаник.

– Тебе, Костя, ничего не говорят фамилии убитых? – тут же поинтересовалась Валентина.

– Моргулин и Шнитко, Шнитко и Моргулин… Нет, этих фамилий я раньше никогда не слышал. У вас есть их фотографии?

Панфилов вынул из кармана два фото и молча протянул Успенскому. Просмотр занял несколько секунд.

– Нет. Эти лица мне незнакомы. А что, я должен их знать?

– Один из них, – Анатолий указал на фото Моргулина, – работал на Дмитрия Стельнова по прозвищу Академик, а второй был его другом.

– Ах, вот оно что! – удивленно вскинул брови Успенский. – Дима Академик – личность прелюбопытная. Ровно год назад он задерживался по подозрению в торговле наркотиками, но мощная папина рука его довольно быстро вытащила. С тех пор он у нас на заметке. Мои оперативники за ним время от времени присматривают.

– А не присматриваются ли они заодно к новым машинам в автосалоне или к дорогой недвижимости? – усмехнулся Панфилов.

– Это что за дурацкие намеки? – обиделся подполковник.

Вместо ответа Анатолий вынул из кармана зеленый флакон и сказал:

– «Локи». «Освежитель полости рта». А его содержимое – это изобретение человека, находящегося под бдительным присмотром твоих оперативников!

– Вот как! – Успенский взял баллончик. – Значит, работа Академика… А я не верил!

– Что значит – «не верил»? – спросили одновременно Глушенкова и Панфилов.

– Мои, как вы тонко намекнули, «продажные» оперативники на прошлой неделе подали докладную. В ней было сказано, что у них есть основание полагать, что к производству так называемого аэрозоля «Локи» имеет отношение криминальный авторитет Дмитрий Стельнов. Но я, если честно, в это не поверил, как, впрочем, и в то, что Стельнов действительно смог заработать авторитет в преступном мире!

– Почему?

– Уж слишком маленькая сошка этот Академик, – ответил Успенский. – Шпана, папенькин сынок, страдающий от безделья! И тут вдруг – криминальный авторитет! Для того, чтобы им стать всего за год, надо сильно отличиться или обзавестись большими деньгами. Не очень-то верилось в такое чудесное превращение!.. Ваша информация точна?

– Точнее не бывает! – заверил Панфилов. – Нам известен не только факт причастности Академика к производству и сбыту аэрозоля, мы знаем место, где это производство находится. А также круг компаньонов-соучастников.

– Ну-у, ребята! – воздел руки Успенский. – У меня нет слов!

– А слов и не нужно! – отрезал Анатолий. – Нужны дела! За этим мы и пришли!

– Все что угодно! – заверил Успенский. – Если хотите, мы накроем нарколавочку одним махом. Этой ночью у меня в распоряжении будет добрая сотня бравых парней с автоматами. Зажжем «Маячок»!

– Подожди ты со своим «Маячком»! – засмеялась Валентина. – Сначала нужно организовать одно прослушивание!

– Что за подслушивание?

– Сегодня в одиннадцать вечера возле автомобильной стоянки на Фруктовой улице состоится встреча Академика и Ботаника. По нашим данным, они собираются говорить о пожаре в «Локи» и об убийствах Шнитко и Моргулина.

По мере того, как Валентина говорила, у подполковника расширялись глаза от изумления.

– Почему я не знаю, что в городе открылся бандитский пресс-центр, где оглашаются графики и повестки предстоящих стрелок? Откуда такие точные сведения?

– Извини, Костя, но источник информации мы раскрыть не можем.

– А я и не прошу. – Успенский встал и принялся расхаживать по кабинету. – Мне непонятно, зачем при такой осведомленности вам необходима прослушка? Все и так ясно. Банда Ботаника контролирует продажу экстази, а продукт Академика, «Освежитель «Локи», из-за своей дешевизны отбил всех клиентов, потреблявших таблетки. Тогда Ботаник объявляет Академику войну. Ботаник с помощью наркомана Липатова убивает двух людей Академика. Он приканчивает их стрихнином, чтобы Академик понял, из-за чего весь сыр-бор. Стельнов либо просто дурак, либо сделал вид, что не понял намека. Тогда Ботаник с помощью все того же Липатова организует поджог ночного клуба. Только тогда до Стельнова дошло, что дело – дрянь. Вот увидите, они сумеют договориться. Цена на «Освежитель «Локи» сравняется со стоимостью одной таблетки экстази, а дилеры Ботаника будут получать аэрозоль с небольшой скидкой, чтобы иметь свой «правильный интерес».

– Скорее всего, так и будет, – согласился Панфилов. – Но все-таки хотелось бы послушать разговор, что называется, «вживую».

– Значит, вас что-то смущает? – догадался Успенский. – Вы сомневаетесь, что именно Ботаник приказал Липатову убрать тех двоих?

– Мы сомневаемся в том, что Липатов вообще их убивал, – внес окончательную ясность Панфилов. – В его показаниях масса несоответствий…

– Может, он и клуб не поджигал? – съехидничал Успенский. – Ребята, вы все усложняете! Нет, нет, только не подумайте, что я отказываюсь помогать! И людей выделю, и оборудование…

– Лучше, если вместо людей будешь ты сам! – Валентина решила проявить настойчивость.

– Вот как! Полагаете, что в моем отделе все-таки есть предатели?

– Мы ничего не предполагаем, Костя – Валентина упиралась до конца. – Когда начинается операция «Маячок»?

– В двадцать два ноль-ноль.

– Академик и Ботаник договорились о встрече в одиннадцать. Как раз в тот самый момент, когда все милицейские силы будут заняты отлавливанием наркоманов по ночным клубам… Тебе не кажется такое совпадение несколько странным?

Успенский нахмурился. Подошел к металлическому шкафу и извлек прибор, похожий одновременно на телескоп и настольную лампу.

– С этой штукой мы прослушаем разговор на расстоянии до ста метров. Поблизости от места встречи найдется место для небольшого фургончика?

– Фургон исключается, – отрицательно покачала головой Валентина. – Место для стрелки выбрано неспроста. На ближайшей стоянке Академик уже полгода ставит свою машину. Любой случайный автомобиль, тем более фургон, сразу же вызовет подозрение.

– Где же тогда мы спрячемся?

– Есть у меня одна мыслишка…

Петька Пряник встречал поздних гостей на пороге своего «офиса», небольшого сарайчика, собранного из причудливого набора железных, пластмассовых и деревянных конструкций. Сооружение располагалось прямо возле стоянки на улице Фруктовой, где Петька подрабатывал открыванием и закрыванием стояночных ворот. Были и более выгодные поручения: машину помыть, колесо подкачать или за запчастью сбегать. Петька отличался редкостным чувством ответственности, чем заслужил уважение местных автовладельцев.

Все изменилось шесть месяцев назад, когда на стоянке появилась машина мерзкого типа по прозвищу Академик. Тот почему-то сразу невзлюбил немного неуклюжего Петьку. Стоило тому чуть замешкаться с открыванием ворот, он получал оплеуху. А если Академик обнаруживал поутру свой «БМВ» не вымытым до блеска, тут уж многострадальный Пряник получал по полной программе! Сколько раз в мыслях Петька увечил и корежил ненавистную машину Академика! Сколько раз убивал и расчленял самого хозяина!.. Но наяву его унижения продолжались. И вот теперь выпал уникальный шанс поквитаться с обидчиком.

Как только Глушенкова, Панфилов и подполковник Успенский оказались внутри «офиса», Петька закрыл дверь и, рассадив гостей по небольшим табуреткам, с привычной услужливостью спросил:

– Чаю хотите?

– Нет, спасибо. – Валентина осмотрелась по сторонам.

– Нужно бы сделать ремонт, – заметив взгляд гостьи, сказал Петька, – да настали трудные времена! На всем приходится экономить. Хорошо хоть олигархи иногда помогают, а то совсем туго…

– Что за олигархи? – удивился Панфилов.

– Да это я так Кощея с Вальком называю, – улыбнулся Пряник.

– Ну, с Вальком все понятно. Он возле «Зоопарка» трется, на денежном месте, – сказал Панфилов. – А Вовка-то Кощей как записался в олигархи?

– Он же теперь при машине! Когда груз подкинет, когда на извозе копейку сшибет…

– Это на старом «Запорожце» – то? – не поверил Анатолий.

– Да, его «Зуппер» – машина хоть куда! – гордо сказал Пряник. – А после того, как Вовка салон навернул да диски новые поставил, не тачка стала, а конфетка! Сами полюбуйтесь! Вовка свой аппарат ставит рядышком со стоянкой, чтоб я за ним присматривал.

Пряник приоткрыл дверь и продемонстрировал стоявший поблизости ярко-красный горбатый «Запорожец» с красивыми алюминиевыми дисками и низкопрофильной гоночной резиной.

– Д-а-а! – восхитился Анатолий. – Болид! «Формула-один!»

Одновременно Панфилов подсчитывал в уме, во сколько же должен был обойтись Кощею подобный тюнинг. Цифра вырисовывалась приличная.

– А откуда у Вовки такие деньги? – спросил Панфилов. – Коммерческая тайна?

– Да ладно вам, какая тайна! – замахал руками Петька. – Людка вам, наверное, уже тыщу раз обо всем рассказала!

Анатолий заволновался. Не умевшая хранить тайны дольше пяти минут Людмила ничего о суперзаработках Кощея не рассказывала. Значит, тут что-то нечисто.

Воображение немедленно нарисовало Панфилову ужасную картину: его Люда с другом Вовкой заходят в студию, вроде моргулинской, сбрасывают одежду и приступают к съемкам фильма «Тинейджеры без тормозов, часть пятидесятая». Огромным усилием воли Панфилов прогнал видение. Однако на смену одной кошмарной картине явилась другая: его дочь и Кощей стоят у дверей ночного клуба и торгуют в розницу таблетками, пакетиками с белым порошком и баллончиками с «Освежителем «Локи».

Неизвестно, как долго мучился бы Панфилов, но тут Пряник прояснил ситуацию:

– Не надо на измену садиться, дядь Толь! Раз Людка не рассказала, значит, просто запарила! Кощей ведь не тот пацан, чтобы с каким-то криминалом связываться. Вы ж его знаете! А на обновки для машины Вовка извозом все лето зарабатывал.

Успенский тем временем уже расставил оборудование и нервно поглядывал на часы.

– Да вы не переживайте, – успокоил Петька. – Встреча раньше одиннадцати не начнется.

Присутствующие удивленно посмотрели на подростка.

– Академик на этом месте часто стрелки забивает и всегда ровно в одиннадцать, – объяснил свою осведомленность Пряник. – Говорит, что «барабанные палочки» – его счастливая цифра!

Петька поднялся с табуретки, выключил освещение, подошел к стене и открутил что-то. В темное пространство тут же ворвался лунный свет. В стене зияло отверстие размером с теннисный мяч.

– Такой дыры вам хватит? – спросил он.

– Хватит.

– Тогда слушайте сюда! – сказал Пряник, подозвав жестом Успенского ближе к дыре. – Видите во-оон то дерево? Терки всегда происходят возле него.

– Странное место…

– Нормальное место, – заявил Петька. – В случае шухера с него удобно срываться. Прямо за деревом овраг, а в овраге огромная труба, по которой можно бежать во весь рост. Труба выходит аж вон к тем гаражам. Так что если будете вязать этого козла, имейте это в виду.

Успенский только открыл рот, чтобы уточнить одну немаловажную деталь, но Пряник его опередил.

– Расстояние до дерева – сорок шесть метров, сам замерял…

«Сообразительность у юноши незаурядная», – подумал Успенский, принимаясь настраивать оборудование.

…Ровно в одиннадцать на дороге показался «БМВ» Академика, а следом за ним вальяжно проплыл «Гранд-Чероки» Ботаника. Сюрпризом стало то, что оба приехали в абсолютном одиночестве. Как только они покинули машины, подполковник включил портативный магнитофон и надел наушники. Второго комплекта наушников прибор не предусматривал, но Успенский подсоединил два дополнительных через магнитофон, так что Валентина и Панфилов тоже имели возможность слушать разговор в оригинале.

– Привет, Диман! – Ботаник поздоровался первым.

– Здорово, Григорий! – сдержанно ответил Академик. – Молодец, что приехал один. Чужие уши в нашем базаре ни к чему.

– Раз был уговор встречаться один на один, значит, так тому и быть. – Голос Ботаника был суров. – Я свое слово держу.

– Да, Григорий, круто ты держишь слово! – ухмыльнулся Академик. – Мы ж встречались пару месяцев назад и порешили, что никаких непоняток меж нами быть не должно. А тут, блин, два трупа, а потом еще целая гора жмуриков в «Локи»!

– Давай, Диман, без беспонтовых предъяв, – обиделся Ботаник. – Я не мочил твоих людей! Ты знаешь, я за базар отвечаю!

– А пожар?

– Брось, Диман. У меня еще голова не отмерзла. Там же многие мои пацаны тусуются. И потом, Репейник же – пидор! А где ты видел, чтобы я на какое дело пидора подряжал! Я что тебе – сука последняя?

– Ладно, ладно, – пошел на попятную Академик. – Но как-то уж складно все выходит.

– В натуре складно! – согласился Ботаник. – Слишком складно. Но я эту тему просек. Подстава это. Подстава голимая! Только вот кто хитромудрый такой, никак в толк не возьму. А как возьму, то ему худо будет!

– Ты на меня, что ль, намекаешь? – усмехнулся Академик.

– А что?! – ощерился Ботаник. – Тебе есть резон меня на нары отправить.

– Я сам под колпаком у ментов, – перешел из атаки в оборону Академик. – Пацанов моих пасут с утра до вечера шестерки Успенского. А двоих уже «приняли» в восемнадцатый отдел. Скоро, чую, совсем кислород перекроют…

В разговоре возникла пауза. Что-то зашуршало, а затем щелкнуло. Участники стрелки закуривали.

– Тьфу, какой табак стал дерьмовый! – Академик резко закашлялся и сплюнул. – Надо бросать курить.

Еще минуту помолчали.

– Гриш, хорош так пялиться на меня! – Академика прорвало первым. – Я ж сказал уже, что не подставлял тебя. Не ты один у нас умеешь за базар отвечать…

– Ладно, замяли… Скажи-ка мне лучше, с какого угара ты решил, что это я велел замочить Стаса и Леху? – В голосе Ботаника зазвучали обвинительные нотки. – Или тебе лень мозги включить, чтобы понять, что мне это не в жилу? Стаса я даже толком не знал. Ну, встречал раза два-три в ночных клубах… И все! А Леха Моргулин вообще был для меня на вес золота. Мои дилеры у него «Освежителем» отоваривались по нормальной цене…

– Погоди, погоди! – остановил собеседника Академик. – Чего ради твоим дилерам было отовариваться у Лехи? Они же промышляют таблетками!

– Ты, Диман, словно в каменном веке живешь! – Ботаник сменил обвинительный тон на покровительственный. – На кой нам эти таблетки, когда можно торговать аэрозолем и иметь нормальные бабки? Мне лично все равно, с чего долю иметь: с таблеток, с порошка, с аэрозоля или с какой другой хренотени! Так что смерть Моргулина мне словно вилы в бок! Полный кикоз, короче!

Бандиты опять замолчали. Академик был явно озадачен. Не менее озадаченными были и те, кто слушали их разговор.

«Похоже, Ботаник не врет», – говорил взгляд Валентины, обращенный к Анатолию.

«А как же признание Липатова?» – Вопрос, который она прочитала в его глазах.

– А кто тогда замочил Леху и Стаса? – в унисон мыслям Панфилова спросил у своего оппонента Академик.

– Сто очков, что кто-то из дилеров! – уверенно заявил Ботаник. – Расклад проще простого. Пришел человек к Лехе за товаром, увидел много «Освежителя» или бабок в его квартире, вот у него и перемкнуло!

– А зачем тогда потом Стаса убивать?

– А бес его знает! Может, Стас знал что-то лишнее, а может, был заодно с убийцей, и тот решил скинуть его с доли…

– Стас и Леха были друзьями, – напомнил Академик.

– Ну и что? – легко отпарировал Ботаник. – Ты же знаешь, когда дело касается больших гринов, то перемкнуть может у каждого!

– Все может быть, – согласился Академик.

– И вообще, Диман, это все дело прошлое! – Ботаник поспешил перейти к делу. – Кто теперь вместо Лехи торговать будет? Мои дилеры уже плачут. Их клиенты подсели на «Освежитель», а запасы на исходе…

– Пусть обращаются к Микробу. Знаешь такого?

– Еще бы! Но у него цены – еще те! Он же в розницу толкает.

– С завтрашнего дня я пересажу его на опт.

Академик был явно рад, что разговор перешел в безопасное и продуктивное русло.

– Цена будет такой же, как у Лехи.

– Вот это дело! – обрадовался Ботаник. – Вот это разговор! Нам бы еще о розничной цене добазариться!

– А что с ней?

– Надо ее поднять! Сам прикинь! «Освежитель» потеснил всю прочую наркоту. Если договориться и увеличить розничную цену на сотку-другую, всем будет на пользу.

Академик с Ботаником с чувством исполненного долга углубились в дебри наркоэкономики. Валентину и Панфилова это мало интересовало. Они сняли наушники и заговорили вполголоса:

– Болтают о наркотиках, словно это майонез! – возмутился Панфилов. – Не удивлюсь, если скоро появятся оптовые базы по продаже «дури». Так и представляю рекламу на заборе: «Наркотики со всего света от лучших производителей. Широкий ассортимент. Низкие цены. Гибкая система скидок!»

– Опять глотнул «Освежителя»? – Валентина вернула друга на землю. – Лучше скажи, что нам теперь делать? Похоже, Ботаник не причастен к убийству Моргулина и Шнитко.

– Я так не считаю. Уверен, что и Академик не поверил ни единому слову своего конкурента. Он просто не захотел ссориться.

– Предпочел войне взаимовыгодную торговлю, – подытожила Валентина.

– Да, – согласился Панфилов. – А насчет того, виновен Ботаник или нет, я окончательно разберусь завтра. Приблизительно к полудню у Репейника должен быть самый разгар отходняка. Вот тогда-то мы и побеседуем. Всю правду выложит за пять минут!

Панфилов ненадолго задумался, а затем сказал:

– Нет, пожалуй, я побеседую с ним прямо с утра!

– Это почему?

– Меня поразил один факт. Репейник арестован, а Ботанику – хоть бы хны! Почему он так спокоен? Уверен в том, что тот его не сдаст? Верх идиотизма – рассчитывать на преданность наркомана.

– Надеюсь, ты не думаешь, что Липатова могут убить прямо у нас в отделе? – заволновалась Валентина.

– Нет, нет, что ты! Если бы он находился в общей камере, тогда все возможно… Конфликт сокамерников, месть родственников ребят, погибших при пожаре… Но он сидит в одиночке. И я приказал к нему никого не подсаживать. Тут совсем другое. Завтра утром к прокурору может прилететь матерый адвокатище. Учитывая раскаяние, «чистосердечное признание» плюс чью-то волосатую лапу, Липатов имеет все шансы оказаться на свободе. А там, на воле, с ним может произойти всякое…

– Ты не перемудрил, Толя? – забеспокоилась Валентина. – По-моему, ты чересчур высокого мнения об умственных способностях этих мелких жуликов. Они могли бы просто устроить Липатову передозировку сразу после поджога – и концы в воду…

Панфилов был вынужден согласиться с ее доводами.

– И вправду… Что это они так опростоволосились? Хотя с другой стороны – кто мог предположить, что поджигателя снимут на видеокамеру и он так быстро окажется в милиции, да еще с чистосердечным признанием в кармане?

Логичным было испросить совета третьей независимой стороны. Глушенкова и Панфилов взглянули на Успенского, но тот совершенно не обращал внимания на коллег. Он старательно укладывал в дипломат свой чудо-прибор.

– Такой короткой и мирной стрелки мне еще не доводилось наблюдать! – объявил он, закрывая кейс. – Расставаясь, Академик с Ботаником едва не целовались. Вот только интересно, кто кому первый выстрелит в спину?

Валентина и Анатолий сильно удивились.

– Всем этим союзам – грош цена! – продолжал Успенский. – Сколько раз я наблюдал подобные полюбовные расставания, а спустя день начинались пальба и взрывы. Есть закономерность: чем радушнее расставание после стрелки, тем страшнее последствия. Трупы, трупы, трупы… Судя по сегодняшним сверхмирным переговорам, трупы нужно ждать в ближайшее время.

Раздался визг тормозов и затем раздраженный голос Академика:

– Пряник, мать твою, где тебя носит? А ну, открывай ворота!

Перепуганный Петька пулей вылетел наружу.

Послышались скрип открывающихся ворот, возня и болезненный вскрик. Пряник вернулся и включил свет. Из рассеченной губы сочилась кровь.

Валентина протянула Петьке носовой платок.

– Не надо, это все ерунда, – отказался Пряник. – Лучше скажите, когда вы этого гада прижмете?

Успенский не медлил с ответом:

– Минут через десять, максимум через пятнадцать. Идет?

– Обалдеть! – восхитился Петька. – Сделаете – и я совсем поверю в нашу милицию!

В руках Успенского оказался мобильник.

– Звонок командиру СОБРа, – ответил Успенский на немой вопрос Валентины. – Самое время начать операцию «Маячок»…