За «журавлем в небе»

– Платформа «Вознесенская». Выход на левую сторону, – прозвучал голос из репродуктора в вагоне электрички.

Игорь не любил вокзальную суету, поэтому обычно выходил на одной из двух железнодорожных станций, расположенных в городской черте. Когда ехал по делам, то на «Вознесенской», а когда искал развлечений, предпочитал платформу поближе к центру – «Площадь Победы». Сегодня он спешил по делу и потому, услышав название нужной станции, двинулся в сторону тамбура.

Вдруг раздался сильный скрежет тормозов, поезд дернулся, и какая-то могучая сила толкнула Игоря вперед. Если бы он не успел ухватиться за поручень, то повалился бы на двух пожилых женщин, не сумевших удержаться на ногах. Когда электричка затормозила, Игорь помог подняться на ноги охающим пенсионеркам и посмотрел в окно. Третий вагон остановился посередине платформы.

«Наверное, кто-то дернул „стоп-кран“, – подумал Игорь.

Выйдя на платформу, он увидел взволнованных людей, сбегавшихся к началу состава. Увлекаемый повалившей из вагона толпой, Игорь устремился в ту же сторону.

– Кому-то сегодня здорово не повезло! – произнес тонкий девический голос за его спиной.

Подойти к краю платформы ему не удалось – там уже образовалась плотная людская масса.

– Что случилось? – спросил Игорь у стоявшего впереди мужчины.

Тот обернулся и почему-то раздраженно махнул рукой.

Сквозь толпу протиснулась бледная как смерть перепуганная девушка.

– Женщина с платформы упала, – поймав вопросительные взгляды, произнесла она.

– Молодая женщина? – посыпались на нее вопросы. – Пьяная, что ли?

– Лет тридцать – сорок, наверное!

– Как это произошло?

– Кто ж знает! – Девушка дрожала. – На первый взгляд вроде бы случайно…

Мужчина, который махнул рукой на Игоря, пристально посмотрел на нее и спросил:

– А ты что же, все видела?

– Кровь на волосах… Кровь на чем-то фиолетовом… – выдохнула девушка. – Все залито кровью. Теперь, наверное, мне кошмары будут сниться!..

Игорь помог потрясенной девушке выбраться из обступившей ее плотным кольцом толпы. Та кивком поблагодарила его и, нагнув голову, быстро побежала вперед, точно старалась поскорее отделаться от преследовавшего ее кошмара. Игорь почувствовал, что и ему передался озноб от впечатлительной девушки.

«Несчастная, – промелькнуло у него в голове. – Какая жуткая смерть!..»

Дело, по которому Игорь приехал в город, к счастью, не было безотлагательным. Произошедшее событие поразило его настолько, что он не мог ни о чем другом думать.

«Нет, сейчас я явно не в форме, – решил Игорь, вздохнув. – Может быть, отложить встречу на завтра?» И он поднес к глазам бумажку, которую всучила ему добрая тетка Зинаида, сказав, что «Танюха» племяннику во всем поможет. Работая на тетку Зину, которая держала в поселке три ларька, уже семь с лишним лет, он часто мотался в город за товаром и в случае чего без труда нашел бы, где переночевать. Но уж слишком неласково встретил его город, и погибшая женщина не выходила у него из головы. Игорю захотелось увидеть своего человека, а Татьяна Степановна Дроздова, судя по рекомендации тетки Зины, была как раз таким человеком.

Отыскать нужный адрес оказалось нетрудно. Первый же прохожий, к которому он обратился за помощью, указал на высокое мрачное здание с острым шпилем; не столько жилой дом, сколько символ целой эпохи, самый краешек которой когда-то удалось ухватить юному Игорю Опарину. Подойдя к зданию, он ощутил легкий трепет, знакомый каждому, кто сохранил в душе что-то вроде почтения к архитектурным мастодонтам. В этот момент из нависших над городом туч сорвались первые капли дождя, а через минуту дождь уже усердно стучал по крыше просторного подъезда.

В вестибюле охранников или вахтеров не оказалось. Гулкое эхо шагов сопровождало Игоря до лифта. Проделав недолгий путь вверх в компании собственного отражения, он очутился у двери, обитой бордовой искусственной кожей, и позвонил в массивный звонок.

– Вы к кому? – Голос прозвучал так близко, что он поневоле вздрогнул.

– Я к Дроздовой Татьяне Степановне, – ответил Игорь.

– Зачем? – равнодушно поинтересовался голос.

Вместо ответа Игорь вплотную подошел к двери, стараясь сообразить, откуда исходит звук.

– Отойдите подальше, чтобы я вас видела, – строго порекомендовал ему голос.

«Меня, оказывается, не только слышат, но и видят! Чудеса, да и только!» – удивился Игорь, не обнаружив взглядом ни микрофона, ни камеры.

– Хорошая у вас техника, – одобрил он.

– Хватит пудрить мне мозги, – прозвучало в ответ. – Говорите, кто вы такой и зачем пришли, а то я вызову милицию!

Игорь усмехнулся:

– Я родной племянник Зинаиды Михайловны Востриковой. Сегодня утром она дала мне ваш адрес и сказала: «Если что случится, звони или приходи к Татьяне в любое время суток, она поможет». Вот я и пришел!

– А паспорт у племянника имеется?

– Имеется.

– Покажи в развернутом виде.

– Кому показывать?

– Поднеси к звонку… Гм… Игорь Опарин… – Невидимый микрофон бережно донес до слуха Игоря сомнения в голосе женщины. – А теперь скажи-ка вот что: как твоя тетя меня по-свойски называет?

– Танюха… – засмеялся Игорь.

Это слово подействовало на неприступную дверь, словно магическое заклинание. Она приотворилась, и заметно потеплевший голос из невидимого динамика произнес:

– Чего ждешь? Заходи.

Оказавшись внутри, Игорь огляделся. Квартира была совсем не такой, как он себе представлял: дубовые двери с массивными ручками, потолок с гипсовой лепниной и стены, увешанные фотографиями многочисленных родственников и картинами знаменитых художников. Нет, ничего подобного. Стены, оклеенные бежевыми обоями, современная красивая мебель, модная люстра… Да и сама моложавая хозяйка вовсе не походила на представительницу того поколения, что поворачивало реки вспять и запускало первого человека в космос. Светлые мелированные волосы, подстриженные под каре, ухоженное лицо с чуть азиатскими чертами, хорошая фигура, обтянутая водолазкой и синими джинсами. Надо было изрядно поднапрячь зрение, чтобы в женщине, сидевшей в желтом кожаном кресле, разглядеть ровесницу пятидесятидвухлетней тетки Зинаиды. Хозяйке можно было дать от силы лет сорок.

– Садись. – Татьяна Степановна указала взглядом на кресло. – Так что же у тебя приключилось?

– Собственно, ничего особенного, – пожал плечами гость. – Просто решил зайти, познакомиться…

– И все? – Женщина удивленно вскинула брови.

– Все…

Повисла продолжительная пауза, которую Игорь по-своему истолковал.

– Простите, что побеспокоил вас по такому пустяку. – Он приподнялся из кресла. – Вы, вероятно, заняты. Да я зашел на минутку… У меня достаточно денег, чтобы снять номер в гостинице. Я вовсе не хотел причинять вам неудобства.

– Какой еще «номер»? Какая «гостиница»? – Татьяна Степановна жестом приказала ему сесть. – Ночевать останешься у меня. Ни о чем другом и речи быть не может.

– Мне показалось…

– Тебе показалось, – подтвердила хозяйка. – Сейчас мы будем пить чай с разными вкусностями. Надеюсь, ты голоден?

Не дожидаясь ответа, она поднялась из кресла и, прежде чем исчезнуть на кухне, плавной походкой проплыла мимо гостя. Фигура у Татьяны Степановны была как у молоденькой девушки. Игорь поневоле вспомнил грузное тело тетки Зинаиды, ее грубые, почти мужские черты лица и попытался понять, что могло связывать столь разных людей так крепко, что после нескольких лет разлуки теткина рекомендация с легкостью распахнула перед ним бронированную дверь в эту квартиру.

Пока он осматривался, на небольшом столике, где стояла ваза с белыми розами, появились четыре тарелки. На первой красивым венчиком были разложены кусочки буженины, окорока и разных копченых колбас, вторую украшало такое же кружево из красной рыбы, третья тарелка была до краев полна овощным салатом, а на четвертой свежо и остро пахли морем устрицы и мидии. Вслед за тарелками на столике появился графинчик с клюквенным морсом, бутылка белого вина и фужеры.

– Ешь, не стесняйся, – пригласила Татьяна Степановна, усаживаясь в кресло. – Вот только хлеба у меня нет. На диете сижу…

– А вы? – спросил Игорь, чувствуя, что ему не справиться и с десятой частью этих яств.

– Я не ем после шести вечера. А вот выпить не откажусь.

Она взяла со стола бутылку, ловко откупорила ее и разлила в большие фужеры. Подняв один из них, Татьяна Степановна произнесла:

– Ну, что ж, Игорь, будем знакомы!

– Будем…

Пригубив, хозяйка и гость опустили фужеры на стол.

– Так зачем ты пожаловал в наш шальной город?..

– За «журавлем в небе».

Игорь извлек из кармана визитную карточку своего давнего школьного приятеля, на которой было напечатано: «Вадим Алексеевич Дементьев. Генеральный директор ЗАО „Рынок Средной“.

Пока Татьяна Степановна задумчиво разглядывала визитку, он вдруг вспомнил, как все начиналось…

…Десять лет назад у Игоря Опарина была мечта. Он буквально бредил авиацией. Опарин был самым способным учеником в классе, да и на здоровье не жаловался. Сомнений в том, что после школы он поступит в авиационный, практически не было. Однако тех знаний, что дала поселковая школа, хватило лишь на «тройки» за экзамен.

Вернувшись домой, он устроился работать помощником диспетчера железнодорожной станции. Работа на станции считалась в поселке самой престижной. Зарплата высокая, да и льготы всякие… Злые языки утверждали, что удача улыбнулась Игорю не без помощи его родной тетки Зинаиды, занимавшей в ту пору должность начальника станции.

Поначалу Игорь был доволен. Но уже через год малоинтересная работа наскучила до такой степени, что, обнаружив в почтовом ящике повестку из военкомата, Игорь обрадовался. От армии он ждал каких-то перемен в размеренной и скучной жизни. Скучать во время службы ему и впрямь не пришлось. На заставе таджикского погранотряда было не до скуки.

Вернувшись на «гражданку», гвардии старшина Опарин хотел перекантоваться на своей прежней работе, поднакопить немного деньжат и махнуть в город, на поиски лучшей доли. Однако и на этот раз все сложилось не совсем так, как в мечтах. Власть на станции сменилась, и вместо тети Зины там заправляли делами совсем другие люди.

Впрочем, и Зинаида Михайловна Вострикова не оставила прежние владения. Оперативно перевоплотившись из начальника станции в частного предпринимателя, она открыла на привокзальной территории небольшой ларек и начала бойкую торговлю сигаретами, вином и разной мелочовкой, которую раньше можно было найти только в городе. Торговля пошла успешно, вскоре встал вопрос о расширении дела. И тут как нельзя кстати вернулся из армии любимый племянник. На него тетка давно уже имела виды, причем немалые. Заранее подготовленные мать и отец в первый же день попросили сына:

– Может, поможешь Зинаиде? Трудно ей одной со всем управляться. А уж она в долгу не останется. С зарплатой обещала не обидеть, а там, глядишь, и в долю возьмет! Дела-то у нее идут хорошо: второй ларек хочет ставить возле автостанции. Работа не трудная. Когда в ларьке поторгуешь, когда в город за товаром съездишь.

Соглашаясь, Игорь не предполагал, что «помощь» растянется на целых семь лет.

Трудно сказать, сколько еще продолжалась бы незатейливая коммерческая деятельность предприятия «Тетя Зина и племянник», если бы не одно событие.

Все началось с самого обычного вечера, точнее, вечера встречи выпускников. Десять лет со дня окончания школы – дата круглая. В поселке, не избалованном культурно-массовыми мероприятиями, пропустить такой повод для праздника – преступление. Неизвестно откуда взявшаяся «инициативная группа», образованная из пятерых девиц, некогда люто ненавидевших друг друга, раздобыла адреса своих бывших одноклассников и всех оповестила о торжестве, не забыв пригласить и остальных выпускников.

Из-за нездоровой активности «инициативщиц» здание поселковой школы в «день икс» больше напоминало потревоженный муравейник. Из девятнадцати одноклассников Игорю удалось обнаружить шестнадцать. Не хватало только Ритки Грушиной, которая каким-то волшебным образом еще в институте умудрилась выскочить замуж за иностранца и теперь жила за границей, Толика Волкова – он служил мичманом на одном из кораблей Северного флота – и Вадика Дементьева, чей род занятий, равно как и адрес, никому не удалось выяснить. Впрочем, последний был в классе столь безликой фигурой, что его отсутствие никак не могло повлиять на всеобщее веселье.

На пятом часу «вечера встречи» количество выпитого спиртного на единицу площади уже превысило все мыслимые и немыслимые границы. Это означало, что близится непременная составляющая любого праздника – небольшая потасовка.

Игорь собирался пойти домой, но яркий свет за окном заставил его задержаться.

«Прямо НЛО!» – усмехнулся про себя Игорь, вспомнив о своих юношеских мечтах. Однако перед школьным крыльцом обозначился вовсе не космический объект, а вполне опознаваемый легковой автомобиль «Ауди».

– Аудюшка А-8, крутая тачка! – точно определил машину оказавшийся рядом Валерка Исаков, единственный в поселке автомеханик.

Возле окон уже стояла добрая половина выпускников. У каждого в голове, пробивая барьеры сорокаградусной, крутился вопрос: «Кто в машине?» Но даже со ста попыток ни один из собравшихся не смог бы угадать, кто приехал. А прибыл Вадик Дементьев – самый серый и незаметный из всего выпуска.

Некоторые тут же поспешили высказаться по поводу столь эффектного появления:

– Не может быть! Это не его машина и шмотки. Он все напрокат взял, чтоб повыпендриваться!

– А букет роз он тоже взял напрокат? – спросил Игорь.

– Все равно, не может быть! – не сдавался скептик.

А Вадик между тем уже проник в помещение и с ходу вручил бывшей классной руководительнице Валентине Павловне охапку алых роз. Пока опешившая Валентина Павловна мямлила слова благодарности, кто-то успел сосчитать, что роз в букете ровно двадцать семь, а кое-кто умножил в уме число двадцать семь на стоимость одного цветка и вполголоса объявил шокирующую сумму, точнее, произведение.

Игорь тоже пребывал в некотором шоке. Не от стоимости букета; его удивил вид Вадима. Гладко выбритое лицо, модная стрижка, белоснежная рубашка, стильный галстук в тон мышиного цвета костюма и начищенные до блеска башмаки – все это никак не соответствовало образу человека, которого в классе за чудовищную неопрятность дразнили Вадик-чернозем. Все, но не Игорь. Ему почему-то нравился этот тихий, безобидный белобрысый паренек, которого всяк норовил задеть и обидеть. Игорю частенько приходилось за него заступаться. Теперь было совершенно ясно, что за десять лет Вадим превратился в человека, который сам способен обидеть и защитить кого угодно.

Новый гость освоился довольно быстро. Вырвавшись из цепких объятий расчувствовавшейся классной руководительницы, он направился из одного угла актового зала в другой, улыбаясь всем подряд и пожимая тянущиеся отовсюду руки. Игорь жать руку другу не торопился. Присев на подоконник, он смотрел, как шествует по залу триумфатор. Да-да, именно триумфатор. Он знал Вадима лучше многих. И понимал, что для Дементьева, с его больным самолюбием и кучей комплексов, нынешний вечер был истинным триумфом. Школьник Вадик даже в самых смелых фантазиях не мог представить, что люди, прежде не замечавшие его, через десять лет встанут в очередь, чтобы пожать руку.

Минут через двадцать, когда ажиотаж пошел на убыль, Игорь покинул подоконник и подошел к объекту всеобщего внимания. Тот буквально утопал в объятиях школьных красавиц.

– Признайся, Вадик, ты ведь был влюблен в меня? – тиская рукав гостя, лепетала Лариса Прохорова, бывшая школьная дива номер один.

– Немного, – смущенно отвечал Вадим.

– А в меня? – наморщила лобик Ольга Потапова, красавица номер два.

– И в тебя немного, – признался гость, сильно покраснев. О его озабоченности по поводу Оли Потаповой в свое время знал весь класс.

– И в меня тоже? – прозвучал третий женский голос.

Ответа не последовало – Вадим увидел приближающегося друга.

– Здравствуй, Игорь! – воскликнул он, вырываясь из плотного женского кольца, и первый протянул руку. – Как же я рад тебя видеть!

– Привет…

Столь бурная реакция Вадима его сильно озадачила.

– А я подумал, что ты уже ушел домой!

– Собирался…

– Хорошо, что не успел. – Вадим взял друга за локоть и отвел в сторону. – У меня к тебе есть разговор. Может, выйдем, пройдемся по памятным местам?

Первым, да и последним местом, которое они посетили, стал небольшой пролесок метрах в ста от школы. Десять лет назад старшеклассники приспособили его под курилку. Судя по разбросанным повсюду окуркам, с годами ничего не изменилось.

– Куришь? – спросил Вадим, вынимая из кармана золоченый портсигар.

– Нет.

– А я вот никак не могу бросить. Сколько раз пытался…

Чиркнула зажигалка, заструился едкий сигарный дым.

– Ты, я слышал, с теткой Зинаидой коммерцией промышляешь? – спросил Вадим.

– Три ларька, – усмехнулся Игорь. – Разве это коммерция?..

– Не скажи! – возразил Вадим. – Для поселка с населением в три тысячи три ларька – это все равно что в городе три супермаркета. И какая твоя доля, если не секрет? Лучше в баксах… так я лучше соображаю.

– Долларов двести в месяц или около того, – после недолгого подсчета ответил Игорь.

– Негусто, – резюмировал Вадим. – Хотя по местным меркам это, наверное, деньги ломовые.

– Точно, – подтвердил Игорь. Он-то с такими деньгами чувствовал себя в поселке просто миллионером.

«Что ему за дело до моих доходов? – подумалось Игорю. – Уж не в „крышу“ ли метит? Вот смеху-то будет, если так! До сих пор по поводу „отчисления в общак“, „помощи нуждающейся братве“ и тому подобной чепухи никто из местной шпаны рта не смел открыть, опасаясь от души схлопотать по фейсу! Неужели доведется услышать такое от бывшего тихони?»

Но Игорь ошибся.

– У меня к тебе есть предложение! – сообщил Вадим. – Что, если ты бросишь заниматься ерундой, переберешься ко мне в город и начнешь зарабатывать приличные деньги?

Ответом было недоуменное молчание.

– Заниматься тебе придется тем же, чем и сейчас, – спекуляцией… пардон, коммерцией! – улыбаясь, продолжил собеседник. – Только объемы и суммы будут куда больше.

– Чтобы заниматься крупной спекуляцией… тьфу, коммерцией, нужны крупные деньги! – нашелся наконец Игорь.

– Согласен. – Вадим кивнул и выпустил густую струю дыма. – Поэтому для начала поработаешь на окладе, поднакопишь деньжат, осмотришься. Когда разберешься, что к чему, возьмешь в аренду контейнер, а может, сразу несколько и начнешь самостоятельную торговлю!

– Постой, постой… – остановил его Игорь. – Какие контейнеры? Какая торговля? Может, объяснишь, о чем вообще речь?

– Ах да! – стукнул себя по лбу Вадим. – Ты же обо мне ничего не знаешь. А как говорила наша уважаемая Валентина Павловна на уроках литературы: «Прежде чем приступить к чтению произведения, обязательно ознакомьтесь с преамбулой!» Так что слушай преамбулу.

Выпустив изо рта очередное облако дыма, Вадим продолжил:

– Не стану мучить тебя рассказами о том, чем занимался эти десять лет. Перейду сразу к сути. А суть такова: вот уже четыре года, как я директор и совладелец одного рынка. Рынок хоть и небольшой, но хлопот с ним – выше головы, и я последнее время просто зашиваюсь. На жизнь не остается ни времени, ни сил. Стал искать себе помощника. И, знаешь, никого подходящего не нашел… Ну, из тех, кто рядом. Тогда начал вспоминать старых знакомых. Перебрал в голове всех и решил, что ты – самая надежная кандидатура.

– Прошло уже десять лет, – ответил смущенный Игорь. – Я мог измениться, причем не в лучшую сторону.

– Готов рискнуть и проверить это на практике. – Вадим тяжело вздохнул. – Если честно, у меня просто выбора нет. На примете никого, кто был бы умен, как ты, и кому я мог бы хоть чуточку доверять!

– Представляю, что за народ тебя окружает!..

– Не представляешь, – решительно покачал головой Вадим. – Не люди, а акулы. Так ты согласен или нет?

– А подумать можно?

– Можно, но не очень долго.

– А?..

– А зарплата у тебя будет для начала – полторы штуки баксов, – поспешил Вадим.

– Ого! – удивился Игорь. – Только я не об этом хотел спросить.

– А о чем?

– Как называется твой рынок?

– Средной…

– Средно-ой?! Это его ты называешь небольшим?..

– Территория рынка и вправду приличная, – согласился Вадим. – Только вот используется она бездарно. Я планирую кое-что там перестроить. Через пару месяцев думаю начать. Сам понимаешь, тяжеловато работать на два фронта: заниматься стройкой и одновременно вести рыночные дела. Толковый заместитель, как воздух, нужен!.. Уверен, ты справишься. Если уж такой олух, как я, постиг рыночную науку, то тебе сам бог велел!

На тропинке, ведущей к «курилке», появились несколько человек, горланящих популярную в поселке песню: «Но подружка Зиночка перешла тропиночку, ах, мама, мама, как же ты была права!»

Вадим торопливо достал из кармана красивый кусок картона.

– Вот тебе моя визитка. Надумаешь – приезжай. Недели на раздумья хватит?

– Хватит…

– Ну, вот и славно, – облегченно вздохнул Вадим, будто уже получил согласие. – А теперь, пока сюда не забрел поющий балаган, у меня к тебе один щекотливый вопрос… Ты, случайно, не знаешь: Ольга Потапова замужем или нет?

– Замужем, но муж сидит вот уже третий год. И впереди у него еще столько же.

– Здорово! – по-детски обрадовался Вадим. – Как ты думаешь, есть у меня шанс ее уломать?

– Сегодня у тебя есть шанс уломать даже нашу директрису!

Вадим, словно олень во время гона, помчался в школу, чтобы поскорее реализовать свои мужские амбиции. Игорь побрел домой. По пути он размышлял, стоит ли менять спокойную, обеспеченную жизнь в поселке на городскую, невесть что сулящую. Ответ нашелся до неприличия быстро. В споре журавля, который в небе, и синицы, что в руках, всегда побеждает журавль.

 

Небольшое поручение!..

В кабинете номер восемнадцать восемнадцатого же отдела внутренних дел царила непривычная тишина. Не было слышно агрессивных или молящих детских и юношеских голосов, ни просьб, ни оправданий, ни наивного шантажа. Могло показаться, что кабинет инспектора по делам несовершеннолетних, старшего лейтенанта Валентины Андреевны Глушенковой пуст, но это было не так. Хозяйка кабинета, женщина с чуть полноватой, но статной фигурой, приятным лицом и густой копной темно-каштановых волос сидела за своим рабочим столом и сосредоточенно писала заявление с просьбой об отпуске. Как только на документе одиннадцатого формата появились число и размашистая подпись, тишина кабинета нарушилась негромким скрипом отодвигаемого стула и стуком каблуков.

Валентина глянула в зеркало, висевшее на стене, и улыбнулась себе. Белая трикотажная блузка и черная, средней длины юбка, купленные только вчера на Средном рынке, радовали глаз. Еще большее вдохновение вызывал результат трехмесячной диеты: четыре лишних килограмма больше не скрывали вполне приличную талию. С такими достижениями можно смело отправляться в гости к родственникам мужа в пронизанный солнцем и пропитанный запахом моря город Адлер. Об этой поездке они с супругом мечтали давно.

Преисполненная самыми радужными предчувствиями Валентина подошла к двери и потянулась к ручке. Но дверь отворилась сама, и на пороге вырос следователь Анатолий Панфилов, близкий друг инспектора Глушенковой.

– Валя, родная, как здорово, что ты на месте! – обрадовался Панфилов. – У меня к тебе срочное дело! Выручай!

Без пяти минут отпускница молча продемонстрировала другу и коллеге свое заявление. Тот, однако, буркнув, что не видит без очков, положил заявление в свой карман и драматически сообщил:

– На меня неожиданно свалилось прелестное шестилетнее дитя, и я не знаю, что с ним делать. Я близок к панике.

– Поздравляю, – холодно заметила Валентина, пытаясь дотянуться до кармана коллеги. – Несколько запоздалое отцовство. Но ничего…

– Она еще шутит! – воздев руки, воскликнул Анатолий. – А между тем дело серьезное и, увы, печальное…

Валентина оставила свои попытки извлечь из кармана друга заявление на отпуск.

– Ладно, – смилостивилась она, одной рукой нажимая кнопку электрочайника, а другой извлекая из стола пакетик с крекерами. – Как всегда, голоден?

– Как никогда, – подтвердил Панфилов. – С самого утра верчусь как белка в колесе – выезд за выездом. То поножовщина возле пивнухи, то ДТП, а тут женщина прыгнула с железнодорожной платформы. И все ЧП на улице. А погодка сегодня вовсе не летняя. Поневоле аппетит нагуляешь. Хотя последнее происшествие, если честно, способно надолго лишить аппетита…

– А почему ты, следователь, выезжаешь на происшествия? Или оперов не хватает?

– Так ведь по отпускам все! И ты вот тоже собралась, – жалобно сказал Анатолий.

– Ясно…

Через минуту чайник щелкнул выключателем. Глушенкова стала молча разливать чай.

– Это случилось приблизительно шесть часов тому назад, – начал Панфилов. – На станции «Вознесенская» женщина упала с платформы и угодила под электричку. Ей отрезало ноги и сильно расплющило голову. Пиджак покойной оказался из плотной ткани, не успел насквозь пропитаться кровью, так что паспорт во внутреннем кармане пострадал не очень сильно…

– А без подробностей можно? – попросила Глушенкова, положив на место поднесенный ко рту крекер.

– Прости. Это я к тому, что личность погибшей удалось выяснить сразу. Ею оказалась некая Самохина Елена Васильевна, тридцати девяти лет, незамужняя, но имеющая шестилетнюю дочь по имени Настя. Поиск других ее родственников ни к чему не привел. Вот и получается, что кроме дочери у погибшей никого не было и дочка теперь – круглая сирота…

– Ни бабушек, ни дедушек, ни теток, ни дядьев? – не поверила Глушенкова.

– Никого.

– Кошмар! Бедная девочка!

– И я о том же.

– А где она сейчас?

– В детском садике.

– В каком?

– В сто сороковом, на улице Революции, – ответил Панфилов. – Детсад «Ласточка».

Валентина взглянула на часы.

– Ого, уже половина пятого! Пора забирать ребенка.

Она вопросительно посмотрела на Анатолия.

– Я не смогу! Ты же знаешь, я и со своей почти взрослой дочерью не всегда нахожу общий язык, а тут шестилетняя девочка. Как я ей все расскажу?.. Это ты у нас специалист! Тебе наверняка уже приходилось сталкиваться с чем-то таким… Ты знаешь, что нужно говорить и что делать… – Сказав это, Анатолий как бы машинально достал заявление Глушенковой, скомкал его и смахнул им пот со лба.

– Ладно, не паникуй. – Валентина проводила документ грустным взглядом, пока он не упал в корзину. – Я займусь этим. Надеюсь, машина у тебя на ходу и до детского садика мне не придется топать пешком?

– На ходу, – просиял Анатолий. – Конечно, на ходу!

…Фиолетовый комбинезон с накладным карманом, белые кроссовки, щуплая фигурка, черные как смоль волосы, заплетенные в две тугие косички, брови вразлет, сильно вздернутый нос, узкие губы и совершенно недетский, исподлобья, взгляд темно-карих глаз… Девочка стояла у двери с надписью «Подготовительная группа номер один».

«Настя Самохина – девочка своеобразная: малообщительная, можно даже сказать, замкнутая», – вспомнились слова заведующей «Ласточки», услышанные несколько минут назад. «Если судить по внешности, характеристика верная», – подумала инспектор Глушенкова, глядя на юное создание.

– Вы мамина подруга? – спросила Настя.

– Нет, – покачала головой Валентина. – А с чего ты так решила?

– Мне Ольга Ивановна… наша воспитательница сказала, что за мной пришла мамина подруга тетя Валя, – пояснила девочка. – А я ей сразу сказала, что никакой подруги тети Вали у моей мамы нету.

– А ты знаешь всех маминых подруг?

– Да!

– Всех-всех?

– Всех!

– Молодец! – улыбнулась Валентина. – И много у твоей мамы подружек?

– Очень много, – гордо заявила девочка. – Целых три: тетя Вероника, тетя Таня и Антонина Петровна.

– Три подруги – это действительно много! – согласилась Глушенкова. – Но твоя мама именно мне поручила забрать тебя из садика.

– Ладно, забирайте… Только по дороге домой необходимо купить кепсы. Мне мама всегда их покупает.

Последнее дополнение было явно из разряда детских фантазий и хитростей, но Валентина спорить не стала. Она была прекрасно осведомлена, что значат кепсы в жизни современной детворы. То были не просто круглые кусочки картона или пластика с изображениями персонажей из мультиков, которыми можно играть или обмениваться, а ключ к взаимопониманию между ребенком и взрослым, к которому прибегали многие родители, компенсируя недостаточное внимание к собственным чадам. Хотя своих детей у инспектора Глушенковой пока не было, налаживать отношения с чужими благодаря этим кругляшкам ей уже приходилось.

– А какие кепсы тебе больше всего нравятся?

– «Черепашки-ниндзя». – Девочке понравилась компетентность незнакомой тети. – А еще «Человек-Паук», «Черный Плащ» и «Отряд „Галактика“.

– А играть меня научишь?

– Научу, можем даже втроем сыграть: я, вы и мама.

От этих слов Валентине стало нехорошо. «Куда же везти девочку? – спросила она себя. – В ее пустую квартиру? В отдел? В детский приют?» По службе ей довольно часто приходилось сталкиваться с детьми, потерявшими родителей, однако всегда находились какие-то родственники, которые могли принять на себя заботу о ребенке. Но этот случай, по-видимому, был исключением.

– А знаешь, Настя, давай купим фишек и заедем ко мне в гости, – проглотив горький комок, вдруг подкативший к горлу, сказала Валентина. – Твоя мама сегодня задержится на работе. Так что тебе, возможно, и переночевать придется у меня. Ты не против?..

 

Люди, деньги, товар…

– Ну, Игорь, рад тебя видеть! Когда приехал? Вчера?.. Переночевал-то хоть нормально? По-человечески?..

Забрасывая приятеля ничего не значащими вопросами, директор ЗАО «Рынок Средной» Вадим Алексеевич Дементьев одной рукой крепко сжимал его руку, а другой плотно прикрывал дверь своего директорского кабинета. Выпустив руку Игоря, Вадим вальяжно уселся в директорское кресло и раскурил длинную сигару. Игорь с легкой усмешкой разглядывал школьного друга.

– Чего в дверях столпился? Присаживайся! – Вадим кивнул на ветхий стул рядом с видавшим виды столом. – Здорово, что ты приехал. Через полтора месяца начинается реконструкция рынка. За это время тебе надо будет врубиться во все тонкости местного хозяйства.

– Постараюсь, – кивнул Игорь, разгоняя рукой облако сизого дыма.

Вадим хохотнул и открыл форточку. В кабинет потекла струя свежего воздуха, и дышать стало чуть легче.

– После реконструкции заведу наконец кондиционер в кабинете! – похвастал Вадим, снова утверждаясь в кресле.

– В этом? – иронически осведомился Игорь.

Помещение скорее было похоже на кладовую, чем на директорский кабинет.

– Что ты! – отверг предположение Вадим. – Этой конуренки, да и всего корпуса, не будет вообще, снесем. Здесь по плану проходят торговые ряды. А директорский корпус планируем совсем в другом месте. Ну, об этом потом. Кстати, тебе нужно перво-наперво решить квартирный вопрос!

С этими словами Вадим уже вертел телефонный диск.

– Здравствуй, Ангелина. Узнала? Как твое драгоценное здоровье? Как муж, сын?.. Что? Ближе к делу? Лады. Ко мне приехал один мой хороший товарищ, и ему нужна квартира. Без особых выкрутасов, но и не сарай, баксов за двести – триста. Лучше в районе моего рынка… Так что, сделаешь?.. Через три дня? А почему не сегодня?.. Ага… Понятно. Ну, тогда все, пока…

Положив трубку, Вадим повернулся к Игорю.

– Пока поживешь у меня; жилье тебе подготовят только через три дня. Стоить будет двести долларов в месяц. Отхватить за двести баксов нормальную квартиру по здешним меркам все равно что за бесплатно.

Вадим выдержал короткую паузу, а потом счел нужным объяснить:

– Ребята из этой фирмы вкладывают деньги в перспективу.

– Как это?

– Скупают квартиры у населения, делают там ремонт, завозят самую необходимую мебель, кухонную утварь, а затем сдают жилье в аренду. Срок окупаемости – в среднем два-три года, в зависимости от уровня квартиры и вложенных в нее денег. Зато потом идет чистая прибыль, уже безо всяких затрат. Класс! Правда?

– Не знаю… – без уверенности промолвил Игорь. – Риск все же есть. Наверняка найдутся мошенники, которые снимут такое жилье на месяц, а затем исчезнут, прихватив с собой все, что там было.

– Соображаешь, – одобрительно хлопнул его по плечу Вадим. – Но на этот случай есть страховка: оплата за несколько месяцев вперед с наложением сумм.

– А это что такое?

– Наложение сумм – это когда ты платишь за квартиру поквартально, сразу за три месяца, но каждый следующий раз с тебя берется плата на один месяц раньше. То есть получается так, что у риелтора всегда имеется залог в размере месячной оплаты. Обычно стоимость мебели, находящаяся в квартире, укладывается в такую сумму… Кстати, и с тебя они возьмут по такой же схеме. Денег хватит?..

– Должно хватить, – ответил Игорь. – У меня с собой четыре штуки…

– Придержи пока свои «штуки». В городе, полном соблазнов, они тебе могут пригодиться в любой момент.

Затем он вытащил из ящика стола большую пачку стодолларовых купюр. Отсчитав из нее пятнадцать бумажек, протянул их Игорю:

– Вот, возьми. Здесь полторы тысячи. Это твоя первая зарплата, только авансом… Между прочим, трюк с наложением сумм я позаимствовал и для своего рыночного хозяйства. Точно так я беру арендную плату за контейнеры и торговые палатки. Это нужно для того, чтобы торговцы не исчезали с рынка неожиданно и у меня был хотя бы месяц, чтобы найти на их место других арендаторов.

– А собственного товара у тебя на рынке нет? – поинтересовался Игорь.

– Еще раз соображаешь! – обрадовался Вадим. – Ясно, есть! У меня двадцать контейнеров, половина торгует шмотками, а другая половина – съестным и спиртным. Тебе, как бывшему ларечнику, это кажется много?..

– А сколько всего контейнеров на рынке? – проигнорировал вопрос Игорь.

– Двести пятьдесят семь. Плюс сто тридцать торговых палаток. А еще – сорок разборных торговых мест под всякую мелочовку, три кафе быстрого питания, две шашлычные и три корпуса: для обслуживающего персонала, охраны и оборудования. Ну, скажи, скажи, что хорошее хозяйство!!!

– Ничего себе хозяйство! – согласился Игорь.

– А вот именно, что ничего, – ухмыльнулся Дементьев. – После реконструкции будет куда больше. Тебе придется заниматься буквально всем…

– Не понял?

– Погоди, не перебивай. – Вадим несколько секунд внимательно смотрел на приятеля. Физиономия Игоря, видимо, внушала ему доверие. Нет, не напрасно он пригласил его, оказавшись на встрече выпускников в родном поселке. – Чтобы эффективно управлять каким-либо механизмом, нужно знать, как он устроен и какие рычаги приводят его в движение. Рынок – тоже своего рода механизм, и работает он по определенным законам. Только вместо винтиков, гаек и шестеренок в нем взаимодействуют люди, деньги и товар. У тебя, безусловно, есть опыт в торговле, но этого мало. То, чем ты занимался раньше, сильно отличается от того, чем придется заниматься теперь, хотя на первый взгляд и похоже. Поэтому я считаю, что начать тебе следует с самых азов. Пару недель потусуешься в одном из моих контейнеров, поторгуешь шмотками, затем пару недель в другом, который реализует продукты. За это время познакомишься с людьми, узнаешь, как там все крутится-вертится, почувствуешь, что такое «Рынок Средной» с точки зрения арендатора и продавца… Поверь, не зная того, что творится в трюме, нельзя эффективно управлять кораблем. Я и сам прошел хорошую школу, начинал простым торговцем-палаточником. Бегал с клетчатыми сумками в обеих руках и долгое время даже думать не смел о какой-то другой жизни. Тебе же предоставляется уникальная возможность сдать этот экзамен экстерном. Согласен?

– Согласен, – с готовностью ответил Игорь. Он и сам хотел просить допустить его, выражаясь морской терминологией, покантоваться на нижних палубах, прежде чем брать на себя обязанности старпома.

– Когда хочешь начать?

– Сегодня. Только у меня есть к тебе просьба: не говори никому, что мы с тобой давно знакомы. Пусть это будет пока тайной для всех.

– Почему?

– Ну, это же очевидно! Иначе продавцы и арендаторы будут относиться ко мне не как к равному, а как к будущему начальнику. И получится не учеба, а жалкая пародия.

– И то верно! – одобрил Вадим. – Молодец, соображаешь! Что ж, соблюдем до поры тайну нашего знакомства, если удастся. Рынок – это такой клубок слухов, сплетен и домыслов, что…

Договорить ему не дали.

В кабинет вошла женщина лет сорока пяти с короткими, обесцвеченными перекисью волосами, одетая в золотистые туфли на платформах, зеленые брюки-стрейч и желтую футболку. Стиль «стрейч» не гармонировал с грузной фигурой женщины, но это явно не смущало ее. Метнув игривый взгляд на молодого незнакомца, обладательница пышных форм неторопливо подплыла к столу.

– Вадим Алексеевич, так дальше нельзя. Эта свинья Мерлушкин опять пришел на работу пьяным. В таком виде я ему контейнер оставить не могу. Вы же помните, что он учудил на прошлой неделе: отдал двухсотдолларовую кожаную куртку за двести рублей. А тогда он был раз в десять трезвее, чем сегодня.

– На ловца и зверь бежит. – Хозяин как будто пропустил жалобы женщины мимо ушей. – Только что ко мне пришел вот этот человек с просьбой взять его на работу. Похоже, работа уже нашлась. Так что забирайте, Наталья Ивановна, его с собой, и показывайте, что к чему. В общем, вводите в курс дела.

– А как быть с Мерлушкиным?

– Уволить. И еще: скажите Тимуру и его команде, чтобы они непременно взыскали с Мерлушкина деньги, которые мы потеряли по вине этого разгильдяя.

Наталья Ивановна кивнула и уставила свои большие серо-зеленые глаза на Игоря.

– Идем оформляться, красавчик! Надеюсь, ты у нас не пьющий? – И она поплыла к двери.

– Нет, – ответил Игорь и обернулся к Вадиму.

– Встретимся в пять возле автобусной остановки! – шепнул директор рынка. – Ни пуха тебе, ни пера.

– К черту…

– Давай-давай, поворачивайся, – поторопила Игоря Наталья Ивановна.

Наталья Ивановна Чужайкина на рынке считалась человеком бывалым. Начинала она, как и большинство коммерсантов, с поездок в Польшу, где обменивала утюги и матрешки на дешевые кроссовки и незатейливую бытовую технику. Затем были Китай, Турция, Греция и Арабские Эмираты. Дела шли в гору, и казалось, что так будет продолжаться вечно. Беда, как это часто бывает, пришла, откуда никак не ждали. Единственный сын Натальи Ивановны, которого она вырастила одна, без отца, пристрастился к наркотикам. Не помогли ни долгие месяцы лечения, ни дорогие клиники, ни экстрасенсы, ни высокооплачиваемые чудо-доктора. Однажды он уснул, чтобы уже никогда не проснуться. Наталья Ивановна осталась наедине со своим горем и огромными долгами. Но надо было как-то жить дальше. Вскоре от подруги она узнала, что директор Средного рынка ищет человека с хорошими связями в Турции, чтобы закупать там товары из кожи. Так она познакомилась с Вадимом Дементьевым, и их взаимовыгодное сотрудничество длилось уже целых три года. …Все это Игорю Опарину, новоявленному продавцу контейнера номер сто тринадцать, сообщила Ира, словоохотливая соседка из сто четырнадцатого контейнера. На вид ей было лет двадцать восемь или тридцать. Неизвестно, какие еще подробности жизни предпринимателя Чужайкиной ему довелось бы услышать, если бы к контейнеру не подошла покупательница лет двадцати пяти.

– Можно посмотреть те штаны?

– Пожалуйста. – Игорь ловко снял с вешалки изящно скроенные кожаные брюки.

– Сколько они стоят?

Заглянув мельком в тетрадку, где были указаны артикулы и цены, Игорь ответил:

– Две тысячи триста.

– Это сорок шестой размер?

Сверившись со своей шпаргалкой, Игорь подтвердил догадку покупательницы.

– А где их можно примерить?

Игорь вопросительно посмотрел на соседку.

– Можно прямо здесь, а можно в примерочной, – сказала Ира. – Но если в примерочной, то нужно оставить денежный залог.

Девушка отсчитала две тысячи триста рублей, отдала их Игорю и отправилась в примерочную.

– Купит, и даже торговаться не будет, – проговорила Ира, глядя вслед девушке.

– Почему ты так уверена?

– Видно по прикиду. На гражданочке блузка баксов за сорок, юбка минимум за пятьдесят, а туфли – вообще за сотню.

– А если брюки ей не подойдут? – засомневался Игорь.

– К такой фигурке все подходит! – завистливо вздохнула Ира. Она была несколько полновата.

Ирины предположения через несколько минут подтвердились.

– Беру, – возвратившись, сказала девушка. – Упакуйте мне их во что-нибудь.

Игорь ловко извлек желтый пакет с какой-то арабской надписью и аккуратно уложил первую проданную им вещь.

– Что я тебе говорила! Хорошего клиента за версту видать! – сказала Ира. – Жаль только, что твоим первым покупателем оказалась женщина! Нехорошая это примета!.. Но все равно. Поздравляю с почином!

– Спасибо…

– Ты хоть наварил что-нибудь или сработал на хозяина?

– На хозяина.

– Поня-атно, – понимающе улыбнулась Ира. – Хочешь показать себя с хорошей стороны. Все так начинают. Но ты смотри, с этим не затягивай. На одну зарплату жить трудновато. Тем более при таком скупом хозяине, как у тебя.

– А почему при хозяине, а не при хозяйке? – спохватился Игорь, указывая взглядом на табличку: «Индивидуальный предприниматель Чужайкина Наталья Ивановна, свидетельство номер 109693».

– Это всего лишь вывеска, – снисходительно улыбнулась соседка. – Все знают, что настоящий хозяин почти всех контейнеров, торгующих кожей, – сам директор рынка. А на Наталью Ивановну просто оформлены документы.

– Зачем такие сложности?

– Меньше мороки, меньше налогов, и нет головной боли из-за всяких там проверок и инспекций, – кратко объяснила Ира.

– Понял, – кивнул Игорь.

На самом деле было понятно далеко не все. Почему меньше налогов, например? Впрочем, в скором времени он надеялся получить самые подробные разъяснения. Ирина была просто находкой для шпиона, кем в определенной степени он и являлся.

«Рынок – это такой клубок слухов, сплетен и домыслов!..» – почему-то вспомнились слова Вадима Дементьева.

…Вечером Вадим подхватил Игоря на автобусной остановке. Сидя на правом переднем сиденье, Игорь наблюдал, как меняется пейзаж за окном. Многоэтажные бетонные коробки постепенно уступили место коттеджам.

– Ты живешь за городом? – спросил он у Вадима.

– Да. Разве я тебе не говорил?

– Нет…

– И информбюро сообщить не успело?

– Информбюро?

– Так я называю нашу рыночную сеть распространения слухов и сплетен, – засмеялся Вадим. – Твоя соседка Ира Золотухина – неутомимый информатор.

– О тебе у нас разговора еще не было, – отозвался Игорь. – А ты что, всех продавцов знаешь поименно?

– Нет, конечно. Только самых запоминающихся или тех, кто одновременно и продавец, и арендатор. Твоя соседка, между прочим, именно из таких.

– Не может быть!

– У нее на моем рынке два контейнера. Оба торгуют нижним бельем и легким трикотажем… Как там, кстати, у нее с выручкой сегодня? Не обратил внимания?

– Нет.

– Понаблюдай. В будущем может пригодиться. Ко мне то и дело подруливают разные поставщики, предлагают товар такой же, как у нее. Но я не хочу его брать, не узнав заранее, какую прибыль можно с этого получить. У меня уже был неудачный опыт с детской обувью, мне его хватило… А ты сегодня молодец. Наталья Ивановна сказала, что почти на двадцатку наторговал! У меня с этого контейнера месяца три такой выручки не было.

– «Эффект казино», – объяснил Игорь. – Проще сказать, новичкам всегда везет. Я еще в поселке это заметил. Как только в ларьке новый продавец, у него в первый день приличная выручка, а потом – все меньше и меньше.

– Я бы назвал это «эффектом воровства»!

– Это почему?

– Поначалу продавец старается показать себя хозяину с самой лучшей стороны и продает как можно больше, – прокомментировал Вадим. – Но быстро соображает, что к чему, и начинает работать на себя, а не на хозяина. Сам знаешь, способов для этого предостаточно!

– Тебе не попадались честные продавцы?

– Очень редко.

За разговором они не заметили, как оказались перед красивым двухэтажным коттеджем из красного кирпича под желтой черепичной крышей.

– Прибыли, – сообщил Вадим. – Выгружаемся. Кстати, а где твои вещи?

– У меня их нет. Я приехал налегке.

– «Он приехал покорять город на легке и без гроша в кармане…» Хорошее начало для какого-нибудь романа, правда?

– Неплохое, – согласился Игорь. – Только я не без гроша в кармане.

Вадим пренебрежительно присвистнул.

– Для нашего безумного города с его дороговизной и всяческими соблазнами твои четыре штуки баксов – практически ничто! Скоро сам поймешь…

Порывшись в карманах пиджака, Вадим извлек большую связку ключей, отделил один маленький ключ и отпер входную дверь. Из дома повеяло запахом жареной картошки и чем-то мясным. Вадим весело щелкнул пальцами.

– Нас уже ждут. Это весьма кстати. Я проголодался, как волк, да и ты, наверное, тоже. Моя жена Алла дивно стряпает. Жаль редко…

– Ты не говорил, что женат.

– А ты и не спрашивал.

– А дети есть?

– Нет… пока, – засмеялся Вадим. – Но в ближайшее время планируем запустить в серию!

– Это кто там что-то планирует? – В проеме двери возникла женская фигурка.

Жене Вадима на вид было года двадцать три. Лицо – очень милое, открытое, темно-русые волосы собраны в пучок. На ней был балахонистый брючный костюм из гипюра. Игорю показалось, что он уже где-то видел эту девушку.

– Мойте руки и – за стол! – скомандовала Алла, едва мужчины переступили порог гостиной, которая в соответствии с последними веяниями «новорусской» моды отделялась от кухни лишь небольшой барной стойкой.

Выполнив приказание, Игорь и Вадим уже через пару минут сидели за большим овальным столом из мореного дуба и голодными глазами наблюдали, как Алла раскладывает по тарелкам картофель фри и жаркое из баранины.

– Это Игорь Опарин. Я тебе о нем рассказывал, – представил гостя Вадим.

– Я уже догадалась, – улыбнулась Алла, расставляя тарелки. – А я Алла, супруга этого эгоиста! – Она кивнула на Вадима.

– Это почему же я эгоист? – равнодушно произнес Вадим и подул на мясо.

Игорь догадался, что сейчас перед ним разыграют небольшую сцену, которыми молодые супруги любят потчевать гостей.

– Представляете, Игорь, – обратилась к гостю Алла, – этот тип запрещает мне работать. Говорит, что женщина создана не для этого. Оказывается, женское предназначение – рожать детей и вести домашнее хозяйство. Такие вот у него сицилийские убеждения. А вы как считаете?

Игорь промычал что-то невразумительное. Он знал, что сейчас должна прозвучать реплика мужа.

– Не надо сгущать краски, – косясь глазом на гостя, сказал Вадим. – Я вовсе не считаю, что женская доля – всю жизнь стоять у плиты и вытирать носы младенцам. Но и в том, что моя супруга носится с утра до вечера по всяким притонам и помойкам в поисках сенсаций, я тоже ничего хорошего не нахожу.

– Перед братвой стыдно! – засмеялась Алла.

– Да ну тебя! Вот состряпаю тебе двойню, тогда посмотрим, как ты выкрутишься!

– Только попробуй, – пригрозила Алла. – Кормить грудью и менять подгузники будешь сам, так и знай!..

Пока длилась эта наверняка не раз и не два на гостях опробованная перебранка, Игорь спокойно доел все, что было у него на тарелке.

– А кем вы работаете? – спросил он Аллу.

– Я телерепортер. Работаю в отделе криминальной хроники.

– Ух ты! – изумился Игорь. – А я все думал, где я вас видел.

– А у вас там, в поселке, наш канал принимается?

– Принимается. Только с сильными помехами. И все-таки многие смотрят вашу программу. Здорово у вас получается!

– Спасибо.

– Вот те на! – энергично посетовал Вадим. – Человек, от которого я ждал поддержки, оказывается давним поклонником так называемого творчества моей жены…

Маленький театр продолжался.

– Почему же «так называемого», – возразил Игорь. – Я считаю, что программа у Аллы сделана превосходно.

– Слопал?! – засмеялась Алла, торжествующе глянув на мужа.

– А-а, ну вас обоих, – шутливо отмахнулся Вадим. – Что там у нас на десерт…

 

Анемия совести

Инспектор Глушенкова постучала в кабинет капитана Панфилова, уже числясь отпускницей. Только что начальник отдела, майор Васянин, подписал новое заявление и направил Валентину в бухгалтерию за отпускными. По пути в кассу Глушенкова свернула к Панфилову, убеждая себя, что зайдет на минутку.

– У меня хватило духа сказать Насте насчет матери, – сказала она Анатолию и предостерегающе подняла руку. – Нет-нет, не спрашивай, как отреагировала девочка… К счастью, Аркадий был рядом.

Валентина с трудом удержала набежавшие слезы.

– А где она сейчас? – осторожно спросил Анатолий, глядя в сторону.

– В сороковой больнице…

– Что говорят врачи?

– Какой-то странный обморок, очень глубокий и продолжительный. Она до сих пор не пришла в себя.

Анатолий кивнул, как будто ждал этих слов, и, достав из стола какие-то бумаги, показал их Валентине.

– Что это?

– Копия больничной карты ее матери, – пояснил Панфилов. – Получил совсем недавно по факсу из Института переливания крови. Там Елена Васильевна Самохина состояла на учете.

– Институт переливания крови… Жуткое название! – Валентина присела на краешек стула. – Сразу приходят на ум рак, лейкемия и прочие ужасы…

– Немного не угадала, – покачал головой Анатолий. – Болезнь покойной почти из того же ряда. И передается по наследству. Знаешь ли ты, что такое анемия, именуемая в просторечии малокровием?

– Недостаток эритроцитов в крови, кажется.

– Совершенно верно! При анемии наблюдается, как сообщает медицинская энциклопедия, пониженное число эритроцитов и гемоглобина в крови. Клиническая картина – слабость, быстрая утомляемость, частые головокружения и обмороки. Профессор Шубин из Института переливания крови рассказал мне по телефону, что анемии бывают разные. Интересующая нас больная страдала так называемой анентеральной анемией. Эта анемия связана с нарушением процесса всасывания белков и витаминов в тонком кишечнике. Попросту говоря, сколько бы ты ни съел витаминов и белков, твой организм практически ничего не получит. Вот такая штука…

– Но ведь так можно дойти до дистрофии и умереть.

– Поэтому этих больных подкармливают внутривенно.

– И часто им приходится колоться?

– В зависимости от тяжести заболевания. Настиной маме, например, витаминный укол делали три раза в неделю, а самой Насте – один раз.

– Бедный ребенок… – вздохнула Валентина. – Теперь понятно, почему у нее такой взрослый взгляд. А вылечить эту болезнь можно?

– Можно, – ответил Анатолий. – С помощью довольно дорогой и сложной операции, которая не гарантирует полного излечения. Прошлым вечером я говорил с тремя близкими подругами Елены Самохиной. Они мне рассказали, что покойная откладывала деньги, чтобы сделать дочери такую операцию. Хотела дать ей шанс на нормальную жизнь.

– А сколько стоит операция?

– Пять тысяч долларов.

– И много она успела накопить?

– Понял, понял! – невесело отозвался Анатолий. – Думаешь, убили из-за денег? Вынужден опровергнуть. Во-первых, на квартире покойной были найдены две с половиной тысячи, что, со слов всех трех ее подруг, как раз и составляет сумму накоплений. А во-вторых, – и это важнее – никто Елену Самохину с платформы не сталкивал. В этом расследовании мне несказанно повезло со свидетелями: целых пять человек стояли неподалеку и совершенно четко видели, как все произошло. Все пятеро категорически утверждают, что погибшая упала на рельсы без посторонней помощи. Я полагаю, что уголовное дело заводить не стоит – все и так ясно.

– А почему свидетели уверены, что никто ее не толкнул?

– Потому что покойная стояла на платформе в абсолютном одиночестве. Ближайший к ней человек находился на расстоянии трех с половиной метров. На мой взгляд, причина смерти – в самом обычном обмороке, а падать в обморок при глубоких формах анемии все равно что чихать во время гриппа. К тому же сама личность и образ жизни Елены Самохиной не дают повода к криминальному толкованию ее гибели. Она была человеком уравновешенным, безукоризненно честным. Никакими коммерческими проектами не промышляла, с уголовным миром не соприкасалась.

– А где она работала?

– Экспертом в муниципальном комитете по благоустройству и озеленению города.

– Ты узнал, что скрывается под словом «эксперт»? – не унималась Валентина.

– Конечно, – подтвердил Панфилов. – Елена Васильевна была специалистом в области озеленения мест досуга и отдыха граждан. Проще говоря, именно она отвечала за планировку и внешний вид всех муниципальных парков и скверов нашего города.

– Не такая уж и простенькая должность, согласись.

– Согласен. Но и не такая крутая, чтобы вокруг бурлили страсти.

– Ты все-таки проверь, ладно?

– Обязательно проверю, – пообещал Анатолий. – Пока же у меня нет никаких оснований для возбуждения уголовного дела.

В этот момент в дверь постучали, и на пороге появились мужчина средних лет и женщина лет пятидесяти. Строгая одежда и подчеркнуто официальное выражение лиц выдавали в них государственных служащих.

– Разрешите представиться, – подала голос женщина. – Руренко Оксана Григорьевна и Кирсанов Дмитрий Афанасьевич. Мы из районного Комитета управления государственным имуществом.

Гости многозначительно посмотрели в сторону Глушенковой, давая понять, что им хотелось бы говорить без посторонних.

– Это моя коллега, инспектор по делам несовершеннолетних Валентина Андреевна Глушенкова, – пояснил Панфилов. – При ней вы можете говорить совершенно спокойно.

– Хорошо, – произнес мужчина. – Тогда сразу и приступим. Нам хотелось бы узнать, намерены ли вы открывать уголовное дело по поводу смерти Елены Васильевны Самохиной?

– А почему это вас интересует?

– Видите ли, дело в том, что в соответствии с законодательством Комитет управления государственным имуществом не имеет права распоряжаться освободившейся жилплощадью граждан до тех пор, пока в связи с кончиной бывшего владельца ведется уголовное дело. Чтобы начать процедуру передачи квартиры, занимаемой в прошлом Еленой Васильевной Самохиной, в руки государства, необходима справка о том, что смерть ее произошла в результате несчастного случая и уголовное дело возбуждено не будет. Насколько нам известно, оснований для возбуждения дела действительно нет. Или у вас другое мнение?

– Другое, – неожиданно для себя самого ответил Анатолий.

– Вот как?! Неужели есть основания полагать, что ее убили?

– Есть кое-какие факты, требующие проверки, – сухо заметил Панфилов.

Бросив взгляд в сторону Валентины, он прочел в ее глазах полнейшее одобрение.

– Вы сказали, что жилплощадь Елены Васильевны Самохиной освободилась. А как же ее дочь, шестилетняя Настя? Она ведь там прописана.

На лицах гостей не дрогнул ни один мускул.

– Данная квартира не приватизирована, а значит, не может быть передана по наследству в собственность, – монотонно начал объяснять мужчина. – Квартиросъемщиком шестилетний ребенок являться не может. А оформить опекунство над девочкой некому, поскольку ни близких, ни дальних родственников у нее не имеется. Остается только один вариант развития событий: девочка отдается в приют, а квартира отходит государству. И поверьте, чем быстрее все это будет сделано, тем лучше.

– Для кого лучше? – вскинулся Анатолий. – Для ребенка, который мало того, что осиротел, так еще и крыши над головой лишится?

– Не нужно так с нами разговаривать, – обидчиво произнесла женщина. – Мы делаем то, что положено по закону. Если вдруг найдется человек, который захочет взять на себя заботу о девочке и оформить над ней опекунство, мы будем этому искренне рады. Только если это будет опекунство ради благополучия ребенка, а не для завладения трехкомнатной квартирой со всеми удобствами.

– Второй вариант встречается чаще? – заметно поостыв, спросил Анатолий.

– Гораздо чаще. Квартирные аферисты не дремлют! Поэтому мы вынуждены поторопиться.

– Хорошо. Как только уголовное дело будет прекращено, я немедленно вас извещу, – бодро заявил Анатолий. – Оставьте, пожалуйста, номер вашего телефона.

Уходя, гости вручили следователю карточку с целой дюжиной телефонов. Панфилов искоса глянул на нее.

– На телефонной станции не поскупились на номера. Вот бы нам в отдел столько же!

– Управление государственным имуществом – это тебе не какая-то там милиция! – задумчиво откликнулась Глушенкова.

– Неужели такое и вправду возможно, Валя? Неужели можно вот так, запросто, и на совершенно законных основаниях, отобрать у маленькой девочки квартиру?

– Очень даже можно, Толя. Таково на нынешний день жилищное законодательство. Несовершеннолетний ребенок не может быть квартиросъемщиком в неприватизированной квартире… Правда, согласно закону государство обязано предоставить Насте аналогичную жилплощадь, когда ей исполнится восемнадцать, но ты ведь знаешь, как у нас действуют законы! Однажды мне уже приходилось сталкиваться с подобной ситуацией, но тогда у маленького мальчика обнаружились родственники в Норильске. Они быстренько оформили опекунство, увезли его к себе, а затем приватизировали квартиру на его имя. Таким образом мальчик стал законным владельцем своей жилплощади.

– Но у Насти нет никаких родственников.

– А мы их и не искали, – возразила Глушенкова. – Где, к примеру, ее отец? Не могла же она появиться на свет без его участия.

– Я спрашивал у подруг покойной Елены Самохиной. Они не знают, где он, – сказал Анатолий. – Но знают его имя и фамилию – Петр Быстров. И больше ничего.

– А место работы или примерный район проживания?

– Больше ничего, – повторил Анатолий.

– Может, дашь мне адреса этих подруг? – попросила Валентина. – Я поговорю с ними по-нашему, по-женски. Глядишь, и узнаю что-нибудь о загадочном господине Быстрове.

– Изволь, – пожал плечами Панфилов. – Только вряд ли у тебя получится. Отец Насти, насколько мне известно, исчез из поля зрения Елены Самохиной еще до рождения дочери, категорически заявив, что не желает ребенка. Так что даже если ты его и найдешь, вряд ли он обрадуется перспективе заботиться о больной девочке. Разве только на трехкомнатную квартиру клюнет.

– Я все же попробую. Уж больно не хочется отправлять Настю в приют. Она там со своей болезнью долго не протянет.

– Хорошо, действуй, – благословил Анатолий. – А я, так и быть, заведу по факту смерти Елены Самохиной уголовное дело и растяну его, насколько смогу.

– Молодчина! Только вот тянуть его не надо, Толя. Ты покопайся, как следует. Хорошая трехкомнатная квартира стоит сейчас тысяч сорок долларов. Чем не повод для убийства?

– А как быть с пятью свидетелями, которые утверждают, что Елена Самохина сама упала на рельсы?

– Не знаю. Это уж твоя забота. Я же торжественно обещаю отыскать гражданина Быстрова и провести с ним углубленную воспитательную работу. Слава богу, времени у меня теперь предостаточно.

– Так ты уже в отпуске?

– Да.

– Вы же с Аркадием хотели в Адлер махнуть, к его родственникам.

– Думаю, Аркадий меня поймет, – вздохнула Валентина. – Раз уж так получилось, что никому, кроме нас, нет дела до беззащитного больного ребенка… До жилплощади дело есть, а вот до живого человека…

– А что ты хочешь от больного общества?

– И вправду больного. Только вот правильного диагноза ему еще не поставили, а как без этого лечить?..

 

Главное правило продавца

Десятое утро своей городской жизни Игорь Опарин встречал в непривычной обстановке. Лежа на кровати и стряхивая с себя паутинки сна, он удовольствием обозревал свои владения: белоснежный потолок из гипсокартона с врезанными в него серебристыми потами, стены, оклеенные обоями оттенка «кофе с молоком», пол с мягким ковровым покрытием… И эта роскошь составляла лишь малую толику достоинств нового двухкомнатного жилища, в которое Опарин въехал прошлым вечером. Он не огорчился, что пришлось разом выложить аж восемьсот долларов и прождать девять дней вместо обещанных трех. Квартира того стоила. В ней имелось все, что нужно для жизни: от просторной двуспальной кровати до новой, красивой утвари, предназначенной для приготовления и поглощения пищи.

Квартира располагалась на двенадцатом этаже, и Игорь считал это самым главным плюсом. Замечательный вид из окна, фантастическое зрелище большого города. Для человека, еще не утратившего романтического отношения к жизни, эта красота была в новинку и радовала его больше всех других удобств.

Однако пора было спускаться с небес на землю. Впереди – очередной рабочий день, и следовало поторопиться, чтобы не нарушать трудовую дисциплину.

Приготовив наспех яичницу и быстро проглотив ее, Игорь облачился в купленные только вчера пепельного цвета джинсы, белую футболку и обул новые туфли.

Путь до рынка занял не более десяти минут. Открыв свой контейнер, Игорь быстро развесил товар и стал ждать первого покупателя. Ира Золотухина что-то усовершенствовала в своем хозяйстве и попросила соседа подержать тяжелое, во весь человеческий рост зеркало. Увидев свое бледное зеркальное отражение, Игорь покачал головой: «Немного загореть не мешало бы». Впрочем, с его плотным графиком работы о том, чтобы поваляться часик-другой на солнышке, нечего было и мечтать. Тем не менее Игорь задумался… и упустил клиента, который собирался прицениться к кожаной куртке.

– Главное правило продавца – создать у покупателя иллюзию уникальности предлагаемой вещи! – выдала очередной афоризм соседка Ира, укоризненно покачивая головой и глядя на удаляющегося покупателя.

– Да он все равно не купил бы ее! – оправдывался Игорь. – Кому нужна кожаная куртка, когда на улице плюс двадцать пять?

– Этот купил бы! – категорично заявила соседка. – Видно же, что он сильно запал на этот куртец, да и с деньгами у него, судя по прикиду, нет проблем! Тебе нужно было просто как следует его обработать.

– И что мне нужно было сделать? Сказать, что он в этой куртке выглядит как Ален Делон, потому что она хорошо скрывает его огромный живот, или что-то в этом роде?

– Ни в коем случае! – Ира всплеснула руками от возмущения. – Нельзя обращать внимание на физические недостатки клиента! Повторяю для людей с несварением мозгов: главное – создать у покупателя иллюзию уникальности вещи! И учти, что у каждого покупателя свое понятие об уникальности. Для одного – низкая цена, для другого – качество или оригинальность модели.

– Трудно создать иллюзию уникальности, если почти все контейнеры напичканы точно таким же товаром!

– Трудно, – покладисто согласилась Ира. – Но есть один хитрый приемчик. Надо создать ажиотаж вокруг вещи, которая понравилась покупателю. Эдакую неспокойную, соревновательную среду… Мол, не он один претендует на данный товар, есть и другие желающие…

– Предлагаешь организовать вокруг контейнера что-то вроде лохотрона с зазывалами и подстрекателями?

– Нет, достаточно, к примеру, упомянуть в начале беседы с покупателем, что интересующая его вещь уже кем-то отложена и через некоторое время этот «кто-то» может вернуться и купить ее. Только говорить нужно убедительно, глядя честно прямо в глаза.

– А можно на конкретном примере?

– Запросто. Становись на место покупателя, а я буду продавцом. Теперь спрашивай меня что-нибудь про эту куртку.

– Что именно?

– А что спросил твой несостоявшийся покупатель?

– «Почем курточка?»

– Вы эту модель имеете в виду? – с ходу включилась в игру Ира, влюбленно глядя на куртку. – Эта вещь стоит двести тридцать долларов. Примеряйте, не стесняйтесь.

– Постойте, постойте… – подхватил игру Игорь, надевая куртку. – Я видел точно такую же в другом месте, но за двести долларов.

– Вы совершенно правы, – как бы одобряя внимательность покупателя, улыбнулась Ира. – Через четыре контейнера отсюда действительно висит аналогичная модель, однако у этой куртки есть несколько существенных отличий. Качество кожи совершенно другое. Это не какая-то там турецкая овца, которая через год будет похожа на мочалку! Это настоящая телячья кожа, прочная и практичная. Мой муж уже третий год ходит в такой вот куртке, почти не снимая, и ничего! Куртка до сих пор как новенькая. А вы видели, какая у нее выделка? А крой? Она сшита по итальянским лекалам. Минут десять назад эту куртку примерял один мужчина. По профессии он оказался портным и сразу же обратил внимание на отличный крой. Даже удивился, что на рынке бывают такие хорошие вещи. Попросил отложить ее на пару часов, чтобы сходить за деньгами. Но я ему сказала, что не могу. Эта модель в нынешнем сезоне очень популярна и идет нарасхват, на рынке такой больше нет. Так что держать куртку под прилавком не имеет смысла, ее мигом возьмут. И потом, если честно, мне не очень понравилось, как она на нем сидит. Вот на вас – совсем другое дело! Да вы сами посмотрите, вот зеркало…

– И смотреть нечего, – засмеялся Игорь. – Беру! Беру, пока не прибежал ваш портной и не заграбастал это сокровище!

– Подождите покупать, – официальным тоном сказала Ирина. – Вы еще не знаете о скидке в десять долларов.

– Почему же десять, а не двадцать? Ведь продажная цена этой куртки – двести баксов.

– Двадцать – это слишком круто, – интимно произнесла Ира. – Большие скидки настораживают покупателя, так что лучше ими не увлекаться. Да и о себе не надо забывать. А ты, я смотрю, по-прежнему работаешь только на хозяина. Ты который уже день здесь топчешься? Десятый? И когда умнеть собираешься?

– Не знаю, – ответил Игорь, возвращаясь на свое место. – Подкручивать цены пока не получается. Совестно как-то. Будто воруешь…

– Ничего, это скоро пройдет. Вот западешь на какую-нибудь фифу, и начнется гонка за денежными знаками! Тобой, между прочим, многие наши девчонки интересуются! Могу порекомендовать кое-кого.

– А здорово у тебя получается кожей торговать, – сказал Игорь, чтобы перевести разговор в другое русло. – Никогда не пробовала заниматься этим серьезно?

– Нет, не пробовала. В коже я, если честно, мало смыслю. Другое дело – нижнее белье. Вот о нем я знаю практически все. Да и выручка с него нисколько не меньше. Причем круглый год, а не посезонная. Ведь летом торговля кожей практически замирает, а кушать, как ни странно, хочется всегда.

– А правда, что твой муж уже третий год носит такую куртку и она у него как новенькая?

Ира смерила коллегу высокомерным взглядом.

– Если бы мой благоверный напялил эту дрянь, я б здорово удивилась.

Ирина вдруг умолкла.

– Что там? – спросил Игорь, проследив за ее взглядом.

– Вон там, возле сто десятого контейнера, – аферистка… Она мне на прошлой неделе всучила три фальшивые сторублевки. А на этой неделе Светке Пьянковой из сто семнадцатого, ну, которая трикотажем торгует, такую же пятисотку втюхала. Сейчас, видно, опять на промысел вышла. В сто десятом совсем еще зеленая девчушка работает, только три дня как на работу устроилась. Похоже, эта волчица на нее и нацелилась! Ну, я ей сейчас устрою!

Попросив соседа присмотреть за товаром, Ирина помчалась в административный корпус, где находился штаб Тимура и его команды. Штаб тимуровцев на Средном рынке не имел ничего общего с повестью Аркадия Гайдара. Тимуровцами называли бойцов частного охранного подразделения, отвечавшего за безопасность на рынке. Руководил отрядом Тимур Хабибов, наполовину грек, наполовину осетин, человек весьма крутого нрава и внушительной внешности. У Тимура был рост под два метра, телосложение атланта и кулаки размером с телячью голову. Порой ему достаточно было просто появиться в торговых рядах, и конфликт затихал сам собой.

Команда заметно проигрывала шефу в габаритах, но была на удивление профессиональной. В ней не было ни одного случайного человека. Тимур каждого бойца подбирал лично и лично же проверял на профпригодность. Рыночное информбюро сообщало, что многие кандидаты после таких проверок оказывались в больницах с довольно тяжелыми травмами. Из тех же источников было известно, что предводителя тимуровцев и директора рынка связывает давняя и крепкая дружба. Игорю в это, впрочем, не особо верилось. Ему казалось, что Вадим Дементьев не может водить дружбу с человеком, от которого за версту разит криминалом.

Возле сто десятого контейнера уже бурлили страсти: двое охранников пытались скрутить руки аферистке. Та отчаянно сопротивлялась, но силы были неравны: в конце концов женщину с заломленными назад руками повели к штаб-квартире тимуровцев.

Еще издалека Игорь заметил, что позади охранников и пленницы, соблюдая дистанцию и поминутно озираясь, идут три молодых человека: скорее всего, так называемая группа прикрытия. Известно, что аферисты никогда не работают поодиночке. Поначалу следовавшие за аферисткой парни не проявляли себя. Они высматривали, нет ли поблизости еще людей в камуфляже. И лишь убедившись, что таковых не наблюдается, решили действовать. Шедший справа, ударив ближнего к себе охранника по голове коротким металлическим прутом, сбил его с ног. Двое других навалились на другого охранника.

Игорь решил, что пора вмешаться. Парень с арматурой представлял наибольшую опасность. Он подскочил к нему и нанес удар в челюсть. Тот отлетел метра на два и рухнул на асфальт. Железный прут упал Игорю под ноги. Он быстро схватил его и начал осыпать ударами то одного, то другого молодчика. Устоявший на ногах охранник, почувствовав поддержку, перешел в наступление. Но тут женщина, вместо того, чтобы бежать, сняла со своих ног туфли с острыми, словно шило, каблуками и принялась что есть силы колотить ими по спине Игоря. Тот, отбросив прут, пытался схватить аферистку за руки… Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы на помощь не подоспели Тимур и его команда.

Когда поле битвы опустело и пленные были уведены в штаб, Игорь вернулся за свой прилавок. Ирина встретила его словами:

– Забыла сообщить тебе еще одно правило продавца: «Никогда не оставляй товар без присмотра, иначе что-нибудь непременно скоммуниздят!»

– Что-то пропало? – забеспокоился Игорь.

– В твоем контейнере, похоже, все на месте, а вот у меня увели четыре лифчика фирмы «Дим». А они ужасно дорогие!

– Я заплачу…

– Тоже мне, Рокфеллер… Знаешь, сколько один такой стоит? Хотя, если разобраться, так именно я заварила всю эту кашу. Будет мне урок. – Лицо Иры перекосилось.

Присев на прилавок, Игорь растер ладонью болевшую поясницу, потрогал разорванный рукав своей новенькой футболки.

– Похоже, я только что узнал еще одно правило продавца. Никогда не делай коллегам добра, иначе будешь за это наказан!

– Это уж точно, – усмехнулась Ирина. – Приятно иметь дело с талантливым учеником!

 

Подруги

Инспектор Глушенкова ехала в электричке на станцию Игумново, где находился садовый участок Антонины Петровны Зименко, одной из подруг покойной Елены Самохиной. Именно с нее Валентина решила начать свои поиски. Антонина Петровна была старше Елены на четырнадцать лет. В городе женщины проживали в одном доме, в одном подъезде. Это позволяло предполагать, что Антонина Петровна знает больше, чем две другие подруги, и может подсказать, где искать отца Насти Самохиной.

Отыскав без труда нужный участок, Валентина остановилась возле калитки и присмотрелась. Утопающий в цветах двухэтажный деревянный домик, вокруг него ветвистые яблони, вишни, среди них ровные грядки с кустиками клубники, над которыми копошилась хрупкого телосложения женщина лет пятидесяти, в белой панаме, канареечном купальном костюме и с огромной лейкой в руках. Лейка с необыкновенной легкостью порхала над клубникой, как будто ничего не весила.

– Здравствуйте! – крикнула из-за калитки Глушенкова.

– Здравствуйте, – ответила хозяйка, поставив лейку на землю. – Что вы там стоите? Заходите… Вам покрупнее – сейчас покушать или помельче – на варенье? – И, увидев недоуменный взгляд Валентины, спросила: – Разве вы не за клубничкой?

– Нет, – улыбнулась Глушенкова. – Не за клубничкой. Мне нужна Антонина Петровна Зименко.

– Это я. А вы из милиции, что ли?

– Угадали.

– По поводу Лены?

– Скорее уж по поводу Насти, ее дочери.

– Значит, вы – новый следователь?

– Нет, я инспектор по делам несовершеннолетних. Меня зовут Глушенкова Валентина Андреевна.

– Проходите, садитесь…

Как только гостья присела на край ажурной скамейки, Антонина Петровна спросила:

– Кваску холодного не хотите?

– Не отказалась бы.

– А может, окрошечки? Со мной за компанию, а? Время как раз обеденное.

– Ну, разве что за компанию.

Простота и гостеприимство хозяйки располагали, и Валентина подумала, что разговорить женщину будет нетрудно.

Через минуту на столе появились две тарелки с окрошкой, ржаной хлеб, баночка с майонезом и розетка с горчицей.

Отведав несколько ложек, Валентина не смогла удержаться от комплимента:

– Очень вкусно!

– Это из-за того, что квас у меня не магазинный, а собственный.

– И овощи, наверное, тоже?

– У меня почти все свое, натуральное, – не без гордости заявила хозяйка. – Нам, пенсионерам, иначе нельзя! Да вы ешьте, ешьте…

– Съем, не сомневайтесь, – улыбнулась Глушенкова. – Просто у меня привычка такая – разговаривать за едой! Издержки профессии…

– Понимаю, – поддакнула собеседница. – Все мы куда-то спешим, торопимся и не замечаем, как проходит время! Вот у меня, например, вся жизнь промелькнула, словно пейзаж за окном скорого поезда. Не успела оглянуться – и уже пенсионерка. Так что вы ешьте, Валечка, ешьте на здоровье. Такие мгновенья продлевают жизнь!

Этот философский вывод трудно было опровергнуть, но дело есть дело.

– Антонина Петровна, не могли бы вы рассказать мне немного о Елене Самохиной? Вы давно с ней знакомы?

– Лет десять, наверное, – ответила собеседница. – Вот только не знаю, что вам сказать. Лена была человеком очень трудной судьбы, но при этом настоящим другом. Для вас, наверное, такой характеристики мало, так что лучше задавайте вопросы, а я буду отвечать…

Глушенкова на мгновение задумалась. Она заранее не готовила вопросы, надеясь сориентироваться на месте.

– Давайте, Антонина Петровна, поступим так: вы будете мне рассказывать о вашей подруге, и если что-то мне покажется важным, я буду вас останавливать и спрашивать…

– Познакомились мы с Леной лет десять назад. Мы тогда еще не были соседями, жили не только в разных домах, но и в разных районах. Меня на родном Химкомбинате как раз спровадили в бессрочный отпуск, а Лена уже была безработной – попала под сокращение в своем НИИагротехмаш. Мы обе прилично вязали на спицах. В ту пору, если помните, детские вещи еще не везли тоннами из Китая, так что шерстяные носочки, варежки и шапочки ручной работы пользовались спросом. Потрудившись как следует на неделе, мы, вязальщицы, приходили в выходные к Средному рынку и продавали наши изделия. Мое место было возле самого входа, Еленино – рядом. Если удавалось продать побольше, мы вечером покупали бутылочку «Монастырки» и заходили ко мне. Затем стали ходить друг к другу в гости, вместе вязали и разговаривали. Потом мой муж Володя помог Лене обменять свое жилье на квартиру в нашем доме.

– Вот как?

– Да, представьте себе. Семь лет назад мой Володя пришел как-то домой и объявил, что Петька Быстров с четвертого этажа хочет свою трехкомнатную квартиру поменять на такую же в соседнем районе. Он, мол, там шашлычную открыл и решил переселиться к ней поближе, чтобы удобней было работать… Квартира Елены была гораздо лучше Петькиной, так что при обмене Лена немного выиграла в деньгах. Он ей доплатил восемьсот долларов… Но уж лучше бы не появлялся в ее жизни совсем!

– Почему? – ухватилась за нужную ниточку Глушенкова.

– Петька сразу же начал ухлестывать за Леной и добился-таки своего. Сколько я ей говорила, сколько предупреждала, что нельзя верить этому типу, но… Елена думала, что встретила наконец мужчину своей мечты… А он как узнал, что она беременна, так сразу в кусты. Делай, говорит, аборт, мне ребенок ни к чему… Вы, наверное, знаете, что у Лены была серьезная болезнь крови?

– Знаю.

– Для женщины с таким заболеванием шанс родить бывает раз в жизни. Она, естественно, решила рожать. Надеялась, что после рождения ребенка Петька к ней вернется. Святая простота!

– Неужели он так и не видел дочку?

– Может, и видел, но случайно. А чтобы специально прийти – ни разу!

– А алименты он платил?

– Что вы! Петька жмот, из-за копейки удавится! И в кого только. Отец с матерью вроде жадностью не отличались, да и брат его старший, Вовка, – тоже!.. Может, потому дела у него и идут в гору.

– А чем он сейчас занимается?

– Травит население! – с чувством выполненного долга донесла Антонина Петровна. – Продает шашлыки на рынках. У него четыре шашлычных. Две на Нагорном и две на Средном. Знал бы он семь лет назад, что придется работать на Средном, он свою квартиру нипочем бы не обменял!..

– Возможно, у него будет шанс вернуть себе эту квартиру, – задумчиво сказала Глушенкова.

Антонина Петровна удивленно воззрилась на собеседницу.

– Так уж получается, что никаких родственников, кроме господина Быстрова, у Настеньки нет. Он один имеет юридическое право стать опекуном девочки. Для этого, правда, потребуется собрать кучу разных справок. Но только так можно сохранить квартиру для Насти, а ее саму – уберечь от детского дома.

– Мечты! – махнула рукой Антонина Петровна. – Петька никогда на это не согласится. Да и какой из него отец? Тем более что девочку есть кому удочерить!.. Нам с мужем. А что?.. Мы любим Настеньку. Она нам как родная стала. Лена часто задерживалась на работе, и я чуть ли не каждый вечер забирала девочку из садика. Мы всегда отлично ладили! Не подумайте, что я это из-за квартиры, тем более что после смерти Лены на нее наложат лапу госчиновники. У нас с Володей трехкомнатная. Места всем хватит, будем жить не хуже других… И Татьяна с Вероникой, наши с Леной подруги, обещали помочь, а они девчонки обеспеченные!

Желание Антонины Петровны и ее мужа удочерить Настю, конечно же, заслуживало восхищения, но с точки зрения закона было почти невыполнимо.

– Боюсь, Антонина Петровна, что ваш вариант неосуществим, – вздохнув, сказала Валентина. – Дело в том, что вы не в родстве с девочкой. К тому же пенсионеры, и здоровье ваше, конечно, оставляет желать лучшего. Эти обстоятельства с юридической точки зрения сводят ваши шансы к нулю.

– А кто узнает, какое у нас здоровье?

Глушенковой сразу же вспомнились эмиссары из Комитета управления госимуществом.

– Поверьте мне, докопаются! Вас заставят собрать столько медицинских справок, что на один только обход уйдет несколько недель. А тем временем, боюсь, судьба девочки и ее квартиры будет уже решена. Да и без этого, не хочу лукавить, ваши шансы на опекунство призрачны. Даже родным бабушкам и дедушкам это не всегда удается. Закон об опекунстве не очень-то жалует пенсионеров.

– Значит, единственный способ спасти Настю от приюта – уговорить Петьку? – вдохновилась было Антонина Петровна, но тут же сникла. – Нет, этот вариант совсем дохлый. Петька согласится, если только ему к затылку приставить пистолет и держать так, пока не будут оформлены все документы.

Обе женщины замолчали, прикидывая в уме, что можно сделать.

– А что, если заключить с Петькой сделку? – произнесла наконец хозяйка. – Пусть оформляет опекунство, квартиру забирает себе, а девочку мне отдает. Он же коммерсант до мозга костей и от такого вряд ли откажется!

– Я подумала о том же самом! – созналась Валентина. – Но квартиру, если честно, жалко. Она бы очень пригодилась Насте, когда девочка вырастет. По закону государство обязано, конечно, предоставить ей по достижении восемнадцати лет аналогичную жилплощадь, но на практике…

Глушенкова безнадежно махнула рукой.

– А что будет с вещами, которые сейчас в Лениной квартире? Они тоже отойдут государству?

– Они будут храниться на специальном складе, в отдельном контейнере до восемнадцатилетия Насти или до оформления опеки над ней, – ответила Глушенкова. – Я, если честно, не знаю ни условий хранения, ни мер безопасности на этих складах и не могу сказать, доживут ли эти вещи до Настиного совершеннолетия… А вы, случайно, не знаете, где сейчас проживает Петр Быстров? – вдруг спросила Валентина.

– В той квартире, которую выменял у Елены. Улица Революции, дом три…

– Он женат?

– Не-ет! – усмехнулась собеседница. – На жену ведь тратиться надо. А уж на детей – тем более… Должна вам кое-что рассказать: мы тут недавно собрались все вместе: я, Татьяна и Вероника, – продолжала Антонина Петровна. – Помянули Лену, о Насте поговорили и обсудили то, что не дает нам покоя!..

Она выдержала паузу, словно желая подчеркнуть важность того, что собиралась сказать.

– Хотя следователь Панфилов произвел на всех нас самое приятное впечатление, с его выводами мы не согласны. Он уверен, что Лена погибла из-за несчастного случая. А мы сопоставили наблюдения и поняли: что-то здесь нечисто!

Глушенкова отставила тарелку с недоеденной окрошкой в сторону и превратилась в слух.

– За три дня до Лениной гибели все мы заметили, что она как-то изменилась: стала замкнутой, неразговорчивой и… рассеянной. Будто думала все время о чем-то, но рассказать никому не могла. Это первое наблюдение. Второе, – со значением произнесла рассказчица. – Панфилов утверждает, что Лена погибла в пятнадцать пятьдесят на станции «Вознесенская», а рабочий день в ее конторе заканчивается только в семнадцать ноль-ноль…

– Насколько мне известно, – возразила Глушенкова, – за несколько минут до гибели Елена Самохина отпросилась с работы, сославшись на недомогание. Так что ничего странного я здесь не усматриваю. Скорее это говорит в пользу версии о несчастном случае…

– Скажите, что вы делаете, когда чувствуете себя плохо и отпрашиваетесь с работы? – чуть прищурясь, спросила Антонина Петровна.

– Иду домой и ложусь в постель.

– А Елена в тот день не домой ехала. Она или направлялась в совершенно другое место, или специально ждала кого-то на железнодорожной платформе.

Антонина Петровна поднялась из-за стола и скрылась в доме. Через пару минут она вышла с картой города и разложила ее на столе.

– Вот, посмотрите сами. Это, – она указала пальцем на красную точку, – место, где Лена работала. А вот здесь, – палец опустился ниже, – Лена жила… А теперь посмотрим, где тут у нас находится платформа «Вознесенская»?

Палец Антонины Петровны проделал резкий зигзаг вправо.

– Не слишком ли замысловатый путь для больного человека, которому надо побыстрее добраться до постели?..

«Вот это уже любопытно!» – подумала Валентина.

Между тем Антонина Петровна продолжала:

– Но интересно не то, что Лена очутилась на совершенно ненужной железнодорожной станции. Примечательна та реактивная скорость, с какой она туда прилетела. Пусть уж ваш Панфилов извинит нас за самочинное расследование, но мы сами поговорили с Лениными сослуживцами. И выяснилось, что с работы она ушла в пятнадцать тридцать пять, то есть за пятнадцать минут до гибели. Мы попытались повторить ее путь. Быстрее всего добраться до места можно на «автолайне», но и он привез нас к платформе за двадцать пять минут. Оставался еще один вариант: такси или частник. На Татьяниной машине мы в пятнадцать минут уложились, но тут нас смутило другое. Расспросив таксистов, мы узнали, что минимальная цена такого вояжа – стольник. А ведь Лена денег на ветер не бросала, все копила Насте на операцию. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы она так потратилась…

«Да, повезло Елене Самохиной с подругами! – подумала Валентина. – Жаль только, что поблагодарить она их уже не сможет!»

Но сюрпризы еще не кончились. Частное сыскное агентство «Три подруги» копало глубоко.

– Теперь о главном: сегодня утром мы навестили Настю в больнице. Она нам рассказала о каком-то странном дяденьке, который зашел к ней в палату за полчаса до нас. Он шарил в ее вещах, будто искал что-то. Раньше она этого дядю никогда не видела.

– Может, врач? – предположила Глушенкова.

– Настя сказала, что он был без халата и очень большой, настоящий человек-гора!

«Нужно будет вечером объяснить девочке, как надо вести себя в таких случаях, – решила Валентина. – Да и с Аркадием стоит провести воспитательную беседу. Какие-то люди шатаются по его больнице и роются в детских вещах. А охрана куда смотрит?»

– Значит, вы предполагаете, что вашу подругу убили?

– Мы только собрали факты, – уклончиво заметила Антонина Петровна. – Выводы – дело милиции…

 

Наташка, захады!

«Ту-154» набрал уже приличную высоту, но в салоне стояла нестерпимая духота.

– Может, форточку откроете? – увидев стюардессу, пошутил один из пассажиров.

– Минут через двадцать станет прохладней, – успокоила всех девушка в голубой форме. – Вам минеральной воды или лимонада?

Игорю пить не хотелось. Все его внимание было сосредоточено на пространстве за иллюминатором. Облаков почти не видно, и это позволяло вдоволь насладиться расстилающейся внизу землей, покрытой лесопосадками, автотрассами, железнодорожными полотнами, изгибами рек, зеркалами озер.

– Красиво, да? – оторвавшись от модного журнала, спросила сидевшая рядом Наталья Ивановна Чужайкина.

Игорь кивнул. Впечатлений было немало. Впереди его ждал загадочный Стамбул. Еще три дня назад он даже не помышлял об этой поездке. Все произошло неожиданно.

Вечером того дня, когда случилась потасовка с аферистами, Игоря вызвал к себе директор рынка. В кабинете были Тимур Хабибов и Наталья Ивановна.

– А вот и наш Чак Норрис пожаловал! – с интересом глядя на приятеля, сказал Вадим. – Ты где так драться научился?

– В армии, – сдержанно отозвался Игорь.

– В десантуре служил? – подал голос Тимур Хабибов.

– В погранцах.

– Хорошо вас там учили! Одному челюсть сломал, другому ребра! Третьему тоже перепало, только вот бабе – почти ничего.

– Зато мне от нее досталось! Всю спину измолотила своими каблуками! Не подоспей вы вовремя, я бы в дуршлаг превратился! – усмехнулся Игорь.

– Это у нее фирменный прием, – сообщил Хабибов.

– Что, известная личность? – полюбопытствовал Игорь.

– Аферистка со стажем. Шишкина Екатерина по прозвищу «Шпилька». Мы провели с ней разъяснительную беседу, дали совет обходить Средной рынок стороной и отпустили.

Игорь уже знал, что охрана рынка не заинтересована в сотрудничестве с правоохранительными органами, поскольку набрана в основном из той же социальной группы, что и возмутители спокойствия. Так что рассчитывать на помощь милиции никто не собирался…

– А чем, скажите, не кандидатура на поездку с вами в Турцию? – Вадим указал на Игоря Наталье Ивановне.

– Нормальная кандидатура. Вот только есть ли у нашего Чака Норриса загранпаспорт?

– Нет, – сказал Игорь.

– За три дня в ОВИРе загранпаспорт не сделать! – раздумчиво заметил Тимур Хабибов.

– Зато в МИДе можно! – нашлась Наталья Ивановна, гипнотизируя взглядом директора.

– Ладно, попробую позвонить своему приятелю из МИДа, – решил Вадим.

Приятель из МИДа не подкачал, и теперь Игорь в качестве сопровождающего лица летел на три дня с Натальей Ивановной в Турцию за кожей и винилом. При ней имелись деньги – шестьдесят тысяч долларов. Игорь должен был охранять Чужайкину и в то же время все примечать. Наталья Ивановна была коммерсантом опытным, и у нее не худо бы поучиться успешно вести дела.

Впервые попав за границу и едва коснувшись ногами чужой земли, каждый испытывает странное ощущение восторга, немедленного желания увидеть как можно больше, узнать, потрогать все собственными руками и вместе с тем боязни пропустить нечто важное и интересное, без чего нельзя будет потом сказать себе, что чужой мир полностью открылся тебе. Едва миновав таможню, Игорь начал, словно губка, впитывать заграничную экзотику. Первое легкое потрясение он испытал прямо в аэропорту, в пункте обмена валюты, где в ответ на вызубренную фразу из русско-турецкого разговорника «Пара боздурмак истийорум», что означало «Я хочу обменять деньги», мужчина с длинными черными усами произнес:

– Говорьите по рюски, пожалюйста!

– Зря ты здесь деньги меняешь, – сказала Наталья Ивановна, увидев своего помощника с пачкой турецких лир в руке. – В городе курс гораздо выгоднее.

– Может, купить что-нибудь по дороге придется? – несмело предположил Игорь. – Да и за такси заплатить… или за городской транспорт.

– «Может», – передразнила начальница с таким видом, будто услышала несусветную глупость. – Пошли уж!

Едва они вышли из здания аэровокзала, как к ним подбежал маленький человечек, также со смоляными усами.

– Такси пожалюйста! Нэ дорого!

– Знаем мы ваше «нэ дорого». – Наталья Ивановна, подхватив Игоря за руку, с неприступным видом прошествовала дальше.

– Они здесь все, что ли, по-русски говорят? – поинтересовался Игорь.

– Почти все.

– Русский язык входит у них в школьную программу? – пошутил Игорь.

– В ускоренный рыночный курс, – уточнила Наталья Ивановна. – Если бы наша экономика на тридцать процентов зависела от туристов и «челноков» из Турции, то и мы бы все лепетали по-турецки.

– Логично. А куда мы идем?..

– Если ты успел заметить, мы прилетели в составе группы, и на нашу группу должен быть заказан автобус, который и довезет нас до отеля. Вот к нему-то мы и направляемся. …Небольшой, похожий на российский «пазик» автобус минут за пятнадцать доставил группу из двадцати человек к отелю «Тара». Несмотря на непрезентабельный внешний вид, отельчик оказался неплохим, чистеньким, с красивым интерьером. Большинство номеров были двухместными. Игорю достался в соседи парень, на протяжении всего рейса развлекавший соседок анекдотами. Опарин недолюбливал болтунов, хотя человеком был уживчивым. Соседа звали Юрка. Войдя в номер, Юрка, или, как он сам себя называл, Юрок Седой, нацелился рассказывать историю своей жизни, но Игорь сказал, что торопится по делу…

«Наташка, захады!» – слышалось со всех сторон, когда Игорь с Натальей Ивановной шли по проспекту Ататюрк. Еще чаще эти приглашения стали звучать, когда они свернули в одну из маленьких улочек, уставленную двух– и трехэтажными строениями с непременными кожевенными лавками на первых этажах и маленькими кафе, где за столиками сидели только мужчины. Игорь следовал за бойко стучащей каблуками Натальей Ивановной, но в конце концов любопытство взяло свое.

– Это ваши знакомые?

– Не обращай внимания, – усмехнулась Чужайкина. – Турки называют Наташками всех русских женщин.

– А куда мы идем? Вон сколько магазинчиков с кожей.

– Они нам ни к чему. Я уже пять лет работаю только с одним человеком по имени Агуш. У него три фабрики в Стамбуле и одна в Трабзоне. Я беру товар прямо на фабриках, так дешевле и надежней. У Агуша можно купить великолепные вещи из винила. В летнюю пору они идут куда лучше кожи.

Чужайкина с Опариным приблизились к невзрачному двухэтажному зданию, которое и оказалось одной из фабрик Агуша. Вместо привычного «Наташка, захады», послышалось более радушное приветствие.

– Здравствуй, Наташенька, – почти без акцента ласково произнес среднего роста мужчина с нетипичной для турка рыжей шевелюрой.

– Здравствуй, Агуш! Здравствуй, дорогой! – просияла Наталья Ивановна.

Церемония приветствия с объятиями и лобзаниями, явно нарушавшая местные правила приличий, позволила Игорю предположить, что отношения предпринимателя Чужайкиной и фабриканта Агуша простираются несколько дальше взаимовыгодной торговли. Наталья Ивановна представила мужчин друг другу.

– Вы, наверное, долго жили в России? – любезно спросил Игорь.

– Еще в Советском Союзе, – уточнил Агуш. – Учился в Университете дружбы народов. Я и подумать не мог тогда, что с вашей великой страной вдруг произойдет такое!

– Никто не думал, – согласился Игорь.

Осмотревшись, он удивился: помещение ничем не отличалось от множества уже виденных кожевенных лавок. «Это и есть фабрика?» – подумал Игорь, пытаясь отыскать взглядом хоть что-то похожее на производство. Но работниц, сидящих плотными рядами за старенькими зингеровскими швейными машинками, видно не было. Зато откуда-то вдруг выскочил мальчуган лет десяти с подносом. На подносе стоял железный чайник и три стакана, формой напоминавшие песочные часы.

– Цайя, пазалста! – предложил мальчик.

Наталья Ивановна, взяв один стакан с подноса, протянула его Игорю:

– Этот чай утоляет жажду лучше газировки или минералки.

На улице было не меньше тридцати градусов; белую футболку и легкие серые брюки Игоря впору было выжимать. Он залпом осушил стакан. Чай, удивительно вкусный, действительно утолил жажду.

Еще при входе Игорь заметил небольшую лесенку, ведущую наверх. «Может быть, на втором этаже фабрика?» – подумал он. Так и оказалось. Когда они через пару минут поднялись на второй этаж, там вовсю кипела работа. Пятеро мужчин работали на аппаратах, похожих на гибрид компьютера с панелью управления космического корабля. Когда компания вошла в эту святая святых швейного производства, Агуш вопросительно глянул на Наталью Ивановну.

– При нем можно! – поняв немой вопрос друга, сказала Наталья Ивановна. – Это наш человек!

Агуш стал демонстрировать свое хозяйство.

– Наташенька, обрати внимание на новинки из разряда «вещей». – Он кивнул в сторону образцов, висящих на стене. – Мне самому наиболее удачной кажется вот эта модель женского плащика из винила. Можно сказать, суперновинка! Выкройки я выудил в Интернете. Какой-то пират распространил их буквально на следующий день после показа в Милане новой коллекции «Гуччи». Правда, получилось не очень похоже, но тоже ничего.

– Действительно классный плащик! Ближе к осени пойдет на «ура», – согласилась Наталья Ивановна. – А что еще новенького из «вещей»?

– Вот эта кожаная юбка из коллекции «Рокко Барокко», кожаные брючки клеш под «Армани» и потрясающий мужской виниловый пиджак под «Рика Штайлера». Пусть твой коллега примерит…

Игорь не заставил себя упрашивать.

– Здорово, – в один голос воскликнули партнеры, едва он облачился в пиджак.

Пятеро наемников оторвались от своей работы и одобрительно цокнули языками.

Игорь подошел к висящему на стене зеркалу. Кто такой этот Рик Штайлер, он не знал, но с удовольствием пожал бы ему руку за такую красивую вещь. Впрочем, не только ему, но и мастерам Агуша, которые искусно ее скопировали.

– И сколько стоит пиджачок? – поинтересовалась Наталья Ивановна.

– Двести тридцать, – ответил Агуш.

Чужайкина приложила ладонь к уху, будто не расслышала.

– Двести двадцать, – поправился Агуш.

– Двести, двести, Агуш, – вкрадчиво проговорила Наталья Ивановна. – Для себя ведь берем, не для продажи! К тому же Игорь еще только начинает коммерцию и с деньгами у него пока туговато.

– Ну, если только для него, – сдался хозяин фабрики.

Заметив, что Игорь колеблется, Наталья Ивановна стала ему объяснять:

– Этот пиджак «вещь», а не «товар». В чем между ними разница, я тебе после объясню.

Игорь вынужден был согласиться. Когда он расстался со своими кровными двумя сотнями и получил взамен красивый пакет с «вещью», Наталья Ивановна распорядилась:

– Ну а теперь – за работу!

Словно по мановению волшебной палочки, откуда-то вновь возник все тот же мальчик с новой порцией чая. Разобрав стаканы, вся троица перешла к другой стене, где, как объяснил Агуш, располагались уже не «вещи», а «товар».

Игорь узнал многое из того, чем торговал на рынке, но было и кое-что новенькое.

– Что-нибудь нравится? – спросила Наталья Ивановна.

– Вот этот жилет, пожалуй.

– У тебя неплохой вкус. Я его тоже сразу приметила. Но пора и дело делать. Садись вот за этот стол, бери ручку и бумагу. Я буду диктовать, а ты записывай!

Как только Игорь взял ручку, Наталья Ивановна начала:

– Артикул семь-девять-ноль-пять, восемь штук, размеры: три эмки, три эльки, один икс-эль, один икс-икс-эль. Артикул семь-девять-четыре-два, десять штук, размеры три эмки, четыре эльки, две икс-эльки, один икс-икс-эль…

На седьмой или восьмой минуте диктанта в подобном стиле Игорь подумал, что так и спятить недолго…

Когда, закончив работу, Опарин снова очутился на улице, его ждал сюрприз. Он-то думал, что уже смеркается, но солнце светило вовсю.

– Еще успеешь смотаться на пляж, – порадовала его Наталья Ивановна. – В черте города купаться не советую. Вода грязная. Лучше поехать за город. Там есть несколько приличных платных пляжей…

С немалым трудом, отсчитав водителю пять миллионов лир за то, что он доставил его на «нью рашен бич», Игорь вышел из такси и направился к одноэтажному домику, возле которого был полосатый шлагбаум. Ему показалось, что именно там находится вход на пляж, но он ошибся.

– Здэс вход дла обслугы, – на ломаном русском сказал ему мужчина в красной униформе. – Дла клыентов – напротыв!

Обернувшись, Игорь увидел красивый белый заборчик и ажурную калитку, ведущую в тенистый парк. «Вовек бы не догадался, что именно эта дорога может вести к морю!» – подумал Игорь. Прямо перед калиткой он обнаружил плакат на родном языке: «Уважаемые господа! Приносить с собой и распивать спиртные напитки запрещается!» Предупреждений на других языках рядом не было, видимо, «приносить с собой и распивать» немцам, французам или, скажем, американцам просто в голову не приходило. Зато надпись на другой табличке гласила: «Вход – три миллиона лир».

Уплатив и получив огромное махровое полотенце, Игорь миновал тенистый парк и попал наконец на пляж. Под его ногами расстилался чистый беленький песочек. «Наверное, привозной!» – решил Игорь и посмотрел по сторонам. Слева стоял красивый отель из серого камня, справа – несколько уютных барчиков, между которыми был бассейн, ну а впереди – море.

– Игорь, братан! Ты тоже здесь?

Повернувшись, он увидел соседа по номеру. Развалившись в шезлонге, Юрок потягивал пиво из здоровенной кружки. Рядом с ним восседали две полногрудые загорелые девицы лет двадцати пяти с осветленными волосами и в купальниках, которые скорее подчеркивали наготу, чем скрывали ее.

– Двигай к нам! – пригласил Юрок. – Мы тут пивком балуемся…

– Искупаюсь только, – без особой охоты ответил Игорь.

Вода оказалась теплой, как парное молоко. Он заплыл довольно далеко, наслаждаясь бодрой легкостью собственного тела, синим небом, сливавшимся вдали с морем, ласковым ветром.

Выйдя на берег, Игорь обнаружил, что Юрок с подружками подтянулись поближе к кромке моря, расположив свои шезлонги вокруг его одежды. Рядом они предупредительно поставили еще один шезлонг.

– Перебрались подальше от бара, – объяснил смысл маневра Юрок. – А то бармен, подлюка, так и зырит за нами, так и зырит! Следит, что мы тут пьем. Никакого тебе культурного отдыха!

– Это уж точно. – Игорь с наслаждением растер тело полотенцем.

– А ты, оказывается, пацан крепкий, – сказал Юрок, оглядев его с ног до головы. – В одежде это почти незаметно. Спортом каким занимаешься или просто железо таскаешь?

– В армии занимался самбо! Да и с железом люблю повозиться.

– Молодец. Может, к нам в бригаду подашься? Я поговорю с пацанами, дам рекомендацию! А что ты коммерцией до этого промышлял, не страшно. Сейчас за это предъяву не бросают. Многие из наших начинали с этого, но потом поняли, что к чему, и начали жить по понятиям. Я и сам был коммерсантом.

– Нет, спасибо. Я, наверное, по понятиям не смогу.

– Ну, как знаешь, – удивленно развел руками Юрок. – Было бы предложено. Кстати, познакомься с девчонками. Это вот Лика, а это – Лолита.

– Очень приятно.

– Может, примем по сто грамм? – Юрок приоткрыл стоявшую у шезлонга сумку. – Есть водка, коньяк и текила!

– На жаре, честно говоря, спиртного не хочется. Разве что пива холодного…

– Как хочешь. – Юрок немного обиделся. – Пиво можешь в баре купить, два бакса кружка. А мы с девчонками водочкой подзаправимся. Да, девчонки?!

Лика и Лолита одобрительно хихикнули, а Игорь отправился за пивом. Вернувшись, он обнаружил в кругу знакомых нового человека. Это была молодая девушка с длинными темными волосами, стройной фигурой модели, милым лицом и пронзительным взглядом больших серых глаз. Звали ее Мариной.

– Юрик, может, на водном велосипеде прокатимся? – подала голос Лолита.

– Педали крутить в облом!

– А мы за тебя покрутим, – предложила Лика.

– Тогда пошли! Только смотрите не утоните. Вы же пьянющие!

– Это мы-то пьяные?! – вскинулись обе.

– Ну, не я же…

Когда подвыпившая троица отошла к понтону, где были велосипеды, Марина спросила:

– Ты вместе с Юрой приехал?

– Нет, – поспешил откреститься Игорь. – Правда, мы прилетели на одном самолете и живем в одном гостиничном номере. Но до этого и не подозревали о существовании друг друга.

– Это хорошо. Я почему-то так и подумала. Не похож ты на этих… – Марина покрутила пальцем у виска. – Я сама познакомилась с Юрой и его девушками пару часов назад здесь, на пляже! Они оказались очень общительными.

– Может, тоже на велосипеде прокатимся? – несмело предложил Игорь.

– Давай!

Через несколько минут они уже дрейфовали возле буйков и оживленно разговаривали.

Марина оказалась достаточно образованной девушкой. Она с легкостью рассуждала о музыке и автомобилях, о поэзии и компьютерах, о науке и политике. Даже откровенная глупость звучала из ее уст вполне авторитетно, как выстраданное мнение. Слушая бархатный голос Марины и изредка взглядывая на ее красивое бронзовое тело, Игорь чувствовал, что с каждой минутой увлекается девушкой все больше и больше. Их морское путешествие, наверное, не закончилось бы никогда, если бы вдруг не пропало солнце.

– Ого! – опомнилась Марина. – Пора возвращаться…

На прежнем месте стояли пустые шезлонги. Юрок со своими девушками, очевидно, перебазировался на другое место.

– Завтра тебя ждут адские муки! – предрекла Марина, внимательно разглядывая лицо, плечи и грудь Игоря.

– Это почему?

– Ты страшно обгорел! У тебя, случайно, нет при себе какого-нибудь увлажняющего крема?..

– Нет…

– Тогда бери одежду, полотенце и пошли со мной в отель.

– Там продается крем? – спросил Игорь.

– Нет, – сказала девушка. – Там живу я.

Едва войдя в отель, Игорь понял, что «Тара» в сравнении с ним – жалкая общага. Оказавшись в шикарном номере, Марина позвонила по телефону и сказала что-то по-английски. Через несколько секунд в дверях, держа в руке тюбик с кремом, уже стоял мужчина в красной ливрее. Получив несколько купюр, он молниеносно исчез.

– Снимай рубашку! – приказала Марина.

Игорь подчинился, и девушка стала втирать в его плечи и грудь приятно пахнущий крем. То ли от этого запаха, то ли от ее нежных прикосновений у него вдруг закружилась голова. Игорь обернулся к Марине, и она медленно прикрыла глаза веками… Через мгновенье тюбик с кремом уже валялся на полу…

Игорь проснулся и посмотрел на часы. Половина восьмого. Оглядевшись и не увидев Марины, он прислушался. Из ванной доносился шум воды. Успокоившись, он стал ждать, когда она выйдет. За прошедшую ночь Игорь не раз, затаив дыхание, наблюдал, как Марина выходит из ванной. Ее идеальное бронзовое тело, дивная пластика сводили его с ума.

Когда Марина с капельками воды на плечах и груди появилась из душа, Игорь не мог сдержать восхищения:

– Какая ты красивая! Глаз не оторвать!

– Ты тоже ничего! – ласково отозвалась Марина. – Да и любовником оказался превосходным. Мне было очень хорошо этой ночью!

Эти слова были похожи на прощание.

– Ты уходишь? – спросил Игорь, увидев, что девушка начала одеваться.

– Ухожу. И тебе, кстати, тоже пора. Номер оплачен только до восьми утра.

– Но ты говорила, что это твой номер…

– А я тебя обманула, – легко призналась Марина и, надев туфельки, направилась к выходу. – Прощай!.. Может, когда-нибудь увидимся…

Распорядок последующих дней Игоря не отличался разнообразием. Походы на фабрику Агуша сменялись бесцельным хожденим по улочкам Стамбула. Его больше не тянуло ни на пляж, ни в другие места. Последний вечер он провел с Натальей Ивановной за ужином.

– Игорь, что с тобой? Случилось что-нибудь? Ты как будто сам не свой…

– Обгорел ужасно. Все тело болит!

– И это все?

– Все…

Чтобы уйти от ненужных расспросов, Игорь сказал:

– Вы мне обещали объяснить, чем отличается «вещь» от «товара».

– Тебе это и вправду интересно или просто хочешь сменить тему?

– А какая разница?

– Большая, – ответила Наталья Ивановна. – Я уже который день собираюсь серьезно с тобой поговорить, но, видя твое разобранное состояние, все откладываю и откладываю. Теперь – крайний срок. Через несколько часов мы улетаем из Стамбула, а Вадим Алексеевич велел поговорить с тобой до возвращения домой. Как будущему заместителю директора рынка тебе положено знать не только, чем отличается «вещь» от «товара», но и кое-что еще.

Эта фраза возымела магическое действие – Игорь пришел в себя.

– Так вы знаете?..

– Конечно, – мельком глянув в зеркальце и мазнув по губам помадой, сказала Наталья Ивановна. – Я поняла это сразу, как только увидела твой паспорт… Вадим Алексеевич уже давно присматривал себе заместителя, но никак не мог ни на ком остановиться. Это неудивительно: ведь он никому не верит, и, кстати сказать, правильно делает. Он и мне, между прочим, предлагал, но я отказалась.

– Почему?

– А зачем мне это? Ответственности и забот полно, а денег – чуть больше того, что я сейчас имею. Я ему откровенно об этом сказала и посоветовала поискать кого-нибудь на стороне. Сказала ему, что вовсе не обязательно, чтобы человек этот был опытным коммерсантом, главное, чтобы доверять можно было. А спустя две недели появляешься ты, с паспортом, в котором год и место рождения те же, что и у нашего директора. Только полный дебил не догадался бы, в чем тут дело.

– А кто-нибудь еще, кроме вас, знает об этом?

– Думаю, нет. Никто, кроме меня, твоих документов не видел… Кстати, это очень толковая задумка – дать тебе для начала поработать в продавцах. Хороший генерал просто обязан понимать, чем живет простой солдат.

– А Вадим знает, что вы знаете? – поинтересовался Игорь.

– Я сказала ему за день до нашего отлета в Турцию… Наверное, умнее было бы воспользоваться этим своим знанием и постараться набрать очков еще до того, как перед тобой начнут все расстилаться. Но интересы дела – превыше всего. Через несколько дней начнется реконструкция рынка, и Вадим Алексеевич, безусловно, переключится на этот проект. На тебя же свалится все остальное, в том числе и наши кожно-винилические дела. А чтобы эффективно их вести, тебе следует изучить все тонкости, не теряя понапрасну время. Примерно так я ему и сказала.

– А он?

– Он согласился и велел посвятить тебя во всю нашу кухню еще до возвращения в родные края. Так что слушай внимательно. Если что-то будет непонятно, не стесняйся, спрашивай!

Сказав это, Наталья Ивановна разложила на столе несколько общих тетрадей, испещренных какими-то непонятными значками.

– Для начала объясню, чем «вещь» отличается от «товара». К «вещам» относятся те изделия, которые не идут в массовое производство и не продаются на вещевых рынках. Соответственно, к «товару» относится все то, что производится в массовом порядке и на рынках продается. Обычно «вещи» изготавливаются тиражом не более десяти или двадцати экземпляров. Делаются они по «пиратским» выкройкам и шаблонам, которые, в свою очередь, копируются с работ известных кутюрье. Иногда талантливые люди, к которым, несомненно, относится наш Агуш, выдумывают что-то и сами. И в большинстве своем эти придумки не уступают по исполнению самым именитым торговым маркам. Ты спросишь: почему бы тогда этим талантливым людям не создавать собственные коллекции? Ответ прост: для того, чтобы раскрутить собственное имя, нужны огромные деньги! Вот поэтому всем агушам, акмалям и джанешам приходится довольствоваться изготовлением подделок.

– А зачем они вообще их делают?

– Чтобы продать потом как фирменные, – не моргнув глазом, ответила Наталья Ивановна. – Это очень выгодное занятие. Взять хотя бы пиджак, который ты купил. Агушу его изготовление обошлось максимум долларов в восемьдесят, а тебе он его продал за двести.

– Грабеж средь бела дня, – усмехнулся Игорь. – Как же вы допустили такое?

– Должен же Агуш иметь какую-то прибыль со своих трудов. К тому же двести долларов – очень низкая цена. Если бы ты не купил этот пиджак, он уже завтра продавался бы в одном из бутиков и стоил там никак не меньше штуки баксов. Я бы сдала его туда не меньше чем за шестьсот долларов, а они бы продавали его за тысячу или за тысячу двести. А может, и еще дороже. «Вещь» с лейблом Рика Штайлера нынче стоит дорого. И, поверь мне как специалисту, долго бы она там не провисела!

– Круто! – восхитился Игорь. – И много таких подделок в наших бутиках?

– Подавляющее большинство. Агуш ведь не одиночка. И у нас найдется немало хороших изготовителей «вещей» от-кутюр. Правда, пока больше в области трикотажа и мехов. Насчет кожи и заменителей мы от турков сильно отстаем. У тех все-таки вековые традиции за плечами!

– Значит, если я правильно понял, почти все так называемые магазины для богатых – те же самые рынки, с одной лишь разницей: в них продаются «вещи», а не «товар»?

– Совершенно верно.

– А настоящие вещи от-кутюр где-то продаются?

– Продаются. Если захочешь, я даже скажу тебе, где и почем. После этого покупать их у тебя пропадет всякая охота, можешь мне поверить! – Наталья Ивановна дала ученику время переварить услышанное и продолжила урок: – Теперь давай перейдем к цифрам. Вот смотри, – она указала на одну из открытых тетрадей. – Это тетрадь учета и движения «вещей». А это, – она указала на другую тетрадь, – то же самое, но для «товара». Первая колонка – наименование и количество, вторая – артикул, третья – цена закупочная, четвертая – цена продажная…

Игорь присмотрелся к цифрам в тетрадях и был поражен. Но его удивила не тетрадь «вещей», где разница между ценой закупочной и продажной составляла порой семьсот, восемьсот, а то и тысячу долларов. К этому он уже относился как к само собой разумеющемуся. Куда удивительнее был разлет в ценах на «товар». К примеру, у той модели кожаной куртки, что он совсем недавно чуть не продал за двести баксов, разница между закупкой и продажей составляла девяносто восемь долларов. Да и в остальных клеточках разница близилась к ста процентам.

– Удивлен? – спросила Наталья Ивановна, поймав взгляд Игоря.

– Не то слово. Я и не подозревал, что возможны такие накрутки! Мне самому доводилось формировать цены, правда, только на всякую хозяйственную мелочовку, но максимум, что я мог надбавить, – сорок процентов от закупочной.

– Тут два резона: жесточайшая конкуренция с китайскими товарами и довольно большие сопутствующие расходы. Средной рынок, как ты, наверное, уже успел понять, своим вещевым насыщением сориентирован на покупателя среднего достатка. Это сделано не из прихоти. Конкурировать с китайским товаром на рынке дешевых вещей невозможно. Российско-китайская граница, в отличие от российско-турецкой, практически открыта, в приграничных же с Китаем районах действует режим беспошлинной торговли. Поэтому китайцы обходятся мизерной наценкой на свой ширпотреб, а хорошую прибыль извлекают за счет огромного товарооборота. Тот, кто везет более качественный, а значит, и более дорогой товар из Турции или, скажем, из Греции, такой роскоши позволить себе не может. Товар оборачивается медленнее, и малая наценка – верный путь к разорению. Так что приходится отыгрываться на покупателе. Второй фактор, влияющий на формирование цены не в пользу покупателя, – таможенные тарифы и пошлины. Таможенники, скажу я тебе, настоящие пиявки на теле предпринимательства, причем здоровенные, размером со слона!

Урок длился около часа. За это время Игорь узнал много любопытного, поучительного, порой и просто невероятного. Но главное, из этого разговора он вынес полную уверенность в том, что наш современный рынок есть не что иное, как одно сплошное надувательство: государство пытается надуть предпринимателя, изобретая все более изощренные поборы, а предприниматель – государство, совершенствуя способы уклонения от них. Страдает же в этой тихой войне несчастный потребитель…

 

Шашлык из нутрий

Маленькая Белоснежка на поверку оказалась вовсе не такой хрупкой и беззащитной. Раз за разом изрядно потрепанная в кепсовых баталиях фишка с изображением миниатюрной девушки падала картинкой вверх, принося своей юной хозяйке все новые и новые выигрыши.

– Это моя счастливая фишка! – заявила Настя. – Я на нее все время выигрываю.

Проигравшая, как обычно, Валентина Глушенкова пригрозила:

– Погоди, вот я тоже заведу себе счастливую фишку, тогда посмотрим, кто кого!

– Счастливую фишку завести нельзя! Это же не собака какая-нибудь и не кошка, – компетентно заявила Настя. – Она сама появляется!

Антонина Петровна Зименко, наблюдавшая за этой сценой из угла больничной палаты, не могла сдержать улыбку.

– Учту, – согласилась Глушенкова. – А пока, если ты не против, я пойду. Приду к тебе завтра.

– И я с вами, – сказала Антонина Петровна. – До свидания, Настенька!

– Пока! – Настя помахала рукой обеим своим посетительницам.

– Замечательный ребенок, правда?! – сказала Антонина Петровна, когда они шли по длинному больничному коридору.

– Правда. А вот ее папаша – чудовище какое-то!

– Вы говорили с ним?

– Да, сегодня утром, в его шашлычной на Средном, – процедила Валентина, что означало крайнюю степень раздражения.

– Каков результат?.. Хотя что я спрашиваю! И так все ясно…

– Вы правы. С этим типом все ясно! Он даже слышать о дочери не захотел. Единственное, что его немного заинтересовало, так это квартира. Да и то не слишком. «Отвяжитесь и не мешайте делать деньги!» – можно было прочитать на его физиономии. – Валентина ненадолго задумалась. – Возле шашлычной Быстрова в тот момент топтались какие-то бандюганы. Среди них я заметила одного старого знакомого, некого Павла Горчакова, по кличке Горелый. Вы, случайно, не знаете такого? Он ведь, насколько я помню, живет в вашем дворе.

– Как не знать, – оживилась Антонина Петровна. – Пашка – личность известная. А с Петькой у него уже давно какие-то дела. Я думаю, что Пашка у него… эта, как там ее… «крыша».

– Это предположение или факт? – решила уточнить Глушенкова.

– Пожалуй, факт. Иначе зачем бы Пашке возле шашлычной тереться? Уверена, что Петькины шашлыки из нутрий он в рот не возьмет.

– Шашлыки из нутрий?..

– Это давняя история, – проговорила Антонина Петровна. – Я ее узнала от одной своей знакомой, которая мне шерсть доставала. Я в ту пору еще вязала на спицах и торговала возле Средного, а она там продавала зимние шапки из нутрий. Помню, промерзли мы однажды буквально до костей и решили зайти отогреться в шашлычную. Я ей говорю: «Давай по шашлычку съедим», а она мне: «Не вздумай». «Почему?» – спрашиваю. «Потому что шашлыки эти на добрую половину из крыс сделаны! – отвечает. – То есть из нутрий!» Нутрия ведь та же самая крыса, только водяная, да раз в пять покрупнее.

– А ваша знакомая откуда это узнала? – слегка засомневалась Валентина.

– Я ведь говорила уже: она на рынке формовками из нутрий торговала. А шил эти шапки ее муж. Он шкурки в зверосовхозе «Дружба» брал, километрах в пятидесяти от города. Там он частенько с Петькой и встречался.

– А сейчас Быстров в том же месте мясом разживается?

– Это надо у моей знакомой спросить. Она ведь по-прежнему шапками на рынке торгует! Уже официально. Она теперь ЧП*.

– Так давайте спросим прямо сейчас! – предложила Глушенкова. – Надеюсь, у вашей знакомой есть домашний телефон?

– У нее мобильный всегда при себе!

– Хорошо живут у нас продавцы шапок из нутрий! – отметила Валентина, сворачивая в сторону кабинета своего мужа, главного врача больницы. – А чем, интересно, ваша подруга торгует летом?

– Кепками, бейсболками и солнечными очками.

Спустя пару минут Глушенкова и ее спутница уже входили в кабинет главврача.

– Аркадий, нам срочно нужно позвонить! – обратилась Глушенкова к супругу.

– Пожалуйста, – ответил тот. – Вы от Насти?

– Да.

– Удалось что-нибудь узнать о том мужчине, который рылся в ее вещах?

– Так, кое-что, – ответила Валентина. – А тебе?

– Я опросил и охрану, и медперсонал, – ответил Аркадий. – Никто никакого «человека-горы» не видел. Может, Настя его выдумала?

– Вряд ли, – покачала головой Глушенкова. – Я говорила с ней об этом несколько раз. На выдумку не похоже. А то, что никто из персонала не заметил этого человека, может означать, что либо он сам работает в больнице, либо хорошо знает расположение больничных корпусов, коридоров и палат или умеет хорошо маскироваться. Возможно, у него есть сообщник или сообщники среди персонала, которые его и покрывают.

Последние слова задели главного врача, но он постарался не показать этого.

– А что он мог искать среди вещей девочки? – спросил Аркадий.

– Пока не знаем.

– Может быть, он просто извращенец?

– Мне так не кажется, сама не знаю почему! Может быть, потому, что телосложением этот тип похож на профессионального спортсмена. А еще она сказала, что он очень похож на артиста, который играл в любимом мамином фильме «Мимино», только без усов.

– И что из этого?

– Что наш «человек-гора» может быть выходцем с Кавказа, – пояснила Глушенкова. – Вспомни, нет ли среди твоего персонала кого-нибудь, кто подходит к этому описанию?

– «Человек-гора», да еще родом с Кавказа? – развел руками главный врач. – Такого у меня точно нет. Уж я бы запомнил.

Тем временем Антонина Петровна успела дозвониться и переговорить со своей знакомой.

– Я все узнала! Петька берет свое средство от тубика все там же, в зверосовхозе «Дружба»! Причем очередная закупка – сегодня вечером!

– Какого такого «тубика»?

– Ну, туберкулеза. Мясо нутрий очень полезно при туберкулезе, – пояснила Антонина Петровна. – Вы разве не знали?

– Нет. – Валентина вопросительно посмотрела на мужа.

– Верно, – ответил он. – Мясо нутрий действительно полезно при туберкулезе. А что, зверосовхоз «Дружба» начал продавать мясо для медицинских целей?

– Давно начал, – улыбнулась супруга. – Вот только потребители этого целебного продукта вряд ли подозревают о том, что их лечат!

Глушенкова села в одно из пустующих кресел и задумалась. Через пару минут в ее голове родился авантюрный, но, пожалуй, единственно верный план действий.

– Сегодня вечером нам понадобятся три вещи: видеокамера с хорошим увеличением, машина и немного удачи!

– Видеокамера есть, – доложила Антонина Петровна. – Нужно только позвонить Веронике. У нее «Панасоник» последней модели.

– Замечательно!.. Машина у нас тоже есть, не так ли? – Она посмотрела на мужа.

– Машина есть. Но ты сама знаешь, стартер совсем никудышный, и заводится она с десятого, а то и с двадцатого раза. Не подвела бы в самый ответственный момент, – с сомнением сказал Аркадий.

– Хорошо, – решила Валентина. – Мы привлечем к нашей операции Анатолия. Машина у него на ходу, да и с точки зрения закона его участие будет нелишним, ведь именно он ведет дело о гибели Елены Самохиной.

– Значит, предстоит нечто криминальное? – поинтересовался Аркадий.

– Незаконное вторжение в частную жизнь плюс шантаж! – огласила статьи уголовного кодекса инспектор Глушенкова.

– Хорошо хоть не покушение на убийство! Надеюсь, меня в дело возьмете?

– Естественно.

– А меня? – спросила Антонина Петровна.

– И вас тоже. Хорошо бы еще и госпожу удачу завербовать в соучастницы!..

Петр Быстров сидел в глубоком кресле красный как рак. Весь вид его говорил, что он готов лопнуть от негодования. А четверо незваных вечерних гостей – Анатолий Панфилов, Валентина Глушенкова, Аркадий Белов и Антонина Петровна Зименко – готовились отразить очередной натиск хозяина.

– Я вам еще раз повторяю, что никакого опекунства оформлять не буду. И зря вы пытаетесь меня разжалобить! У нас с Еленой был в свое время серьезный разговор, и я ей четко сказал, что не хочу детей. Она не посчиталась с моим мнением и родила. Почему я должен взваливать на себя заботу о ребенке, который был рожден против моей воли? Вы же цивилизованные люди и должны меня понять.

«Цивилизованные люди» понимать его не хотели.

– Вам не придется заботиться о девочке, – в который уже раз убеждал Быстрова Анатолий Панфилов. – Все заботы возьмут на себя Антонина Петровна и ее супруг. Вы будете опекуном только на бумаге!

– Знаю я эти бумажные соглашения, – усмехнулся Быстров. – Дело кончится тем, что через год-другой ребенка спихнут мне, заявив, что раз по документам я ее отец, то мне о ней и заботиться! Кто даст гарантию?..

– Да я на пушечный выстрел тебя к Настеньке не подпущу! – не выдержала Антонина Петровна. – Какие тебе, подонку, еще гарантии нужны?!

– Попрошу оградить меня от оскорблений! Иначе я буду вынужден принять меры!

– Какие еще «меры»? – повысил голос капитан Панфилов. Он схватил Быстрова за грудки. – Какие еще «меры»? Мы у тебя здесь что, взятку вымогаем или чести пытаемся лишить? Мы просим тебя сделать доброе дело для собственной дочери! Слышишь ты, жук навозный! Для твоей родной дочери!

Панфилов отпустил перепуганного шашлычника и отошел в сторону.

В комнате повисла тишина – испугался не только хозяин квартиры, но и все остальные. Таким спокойного и рассудительного капитана никто никогда не видел.

– Извините, – буркнул он чуть погодя, адресуясь более к своим друзьям, нежели к хозяину.

– Нет уж! Простым «извините» вы не отделаетесь! – прохрипел Быстров. – Я сейчас же звоню в милицию! Будете иметь дело со службой внутренних расследований! Я вам покажу, как хватать меня за грудки и оскорблять! Не на такого напали!

Быстров и вправду потянулся к телефону, но Анатолий Панфилов ткнул его щепотью в солнечное сплетение. Минут на пять желание звонить куда-либо, да и вообще двигаться, у Быстрова исчезло.

– Еще раз извините! Не смог удержаться! – вежливо сказал Анатолий. – Впервые в жизни получаю удовольствие от того, что причинил кому-то боль! По-моему, все цивилизованные способы исчерпаны. Валя, умоляю, покажи этому гаду видеозапись, а не то я выну сейчас пистолет и буду иметь дело не с отделом внутренних расследований, как он мне грозит, а с отделом убийств!

Валентина быстренько достала из сумочки кассету, сунула ее в адаптер и включила видеомагнитофон.

По экрану замельтешили полосы, потом появилась «картинка». Главную роль в этом фильме исполнял Петр Быстров, в эпизодах были заняты кладовщики и грузчики зверосовхоза «Дружба». Декорациями послужили складские помещения зверосовхоза, автомобиль ВАЗ-2104, принадлежащий гражданину Быстрову, а реквизитом – прозрачные полиэтиленовые мешки с разделанными тушками нутрий.

– Как вам это кино? – поинтересовалась Глушенкова, глядя на ошеломленного хозяина квартиры.

– Сволочи, – прошипел в ответ Быстров. – Что вам от меня надо? Что вы ко мне прицепились? Думаете, я поверю, что вы заботитесь о бедной больной девочке? Лучше прямо скажите, что хотите выторговать для себя квартиру! Но я-то вам зачем?

– Мне абсолютно все равно, что вы думаете о нас. Я хочу лишь, чтобы Настя Самохина воспитывалась не в детском доме, а у людей, которым она небезразлична. Жаль, что ради этого приходится опускаться до шантажа!

– И чем же вы думаете меня шантажировать? Вот этой паршивой кассетой? Можете засунуть ее себе… сами знаете куда! У вас вообще-то есть санкция прокурора на видеосъемку? И какой криминал вы усматриваете в том, что я покупал мясо нутрий? Законом это не запрещено! Я завтра же подам на вас всех в суд за вмешательство в мою частную жизнь, оскорбление личности и побои!

– Вряд ли вы завтра сможете это сделать… – ласковым голосом произнесла Глушенкова.

– Это почему же?

– Потому что сегодня вечером я встречусь с одним моим давним знакомым и покажу ему эту пленку. А еще я покажу ему копию накладной, по которой приобретено сегодня мясо, а также толстые пачки накладных, по которым мясо нутрий приобреталось много лет подряд. Слава богу, отчетность в совхозе «Дружба» ведется великолепно.

– Какому еще знакомому? Из санэпидстанции, что ли? Так у меня все положенные сертификаты на руках!

– Да нет, – как бы с сожалением в голосе сказала Глушенкова. – Мой знакомый из другой организации. Павел Горчаков его зовут. Может, слышали?

Быстров побледнел.

– Вижу, что вам это имя знакомо, – продолжала Валентина. – Интересно будет посмотреть на реакцию Горелого, когда тот узнает, что несколько лет подряд он вместе со всей своей братвой ел в шашлычной искусно приготовленную крысятину. Конечно, он может услышать от этого знакомого, что шашлыки из нутрий подавали только всяким лохам, а ему, заслуженному авторитету, – только свинину, говядину или баранину! Наверняка он поинтересуется, правда ли это, и у работников шашлычной. Причем поинтересуется в привычном своем стиле, применив нож или паяльник. Мне кажется, что почти все сразу же захотят выложить ему чистую, как бриллиант, правду. Ну а что потом будет с хозяином этих шашлычных, я даже не берусь предположить. – Глушенкова с показным страхом передернула плечами.

– Черт с вами! – после минутного раздумья выдавил из себя Быстров. – Я согласен стать опекуном девчонки! Только скажите, в чем подвох, чтоб я хоть знал заранее!

Валентина достала из сумочки испещренный записями лист бумаги и протянула Быстрову.

– Вот здесь все написано, – сказала она. – Это перечень документов и справок, которые вы должны предоставить в комиссию по опекунству. Ниже указаны организации, в которых данные документы можно получить, приемные дни и часы их работы. Должна сразу предупредить: вам предстоит довольно изнурительный марафон. Но побегать все же придется.

Глушенкова вынула из видеомагнитофона адаптер с кассетой, положила их в сумочку, давая понять друзьям, что миссия окончена и можно уходить.

– Единственное, что мне хочется сказать напоследок, – произнесла Валентина, – так это то, что человека отвратительнее вас я в жизни еще не видела. Хотелось бы сказать «прощайте», но приходится говорить «до свидания». Мне с вами придется иногда встречаться, чтобы проверять, что вы сделали. Уж не обессудьте, но о том, чтобы поверить вам на слово, не может быть и речи!

В дверях она добавила:

– То, что мы сейчас довольно мирно расстаемся, вовсе не означает, что вы можете и далее кормить население шашлыками из нутрий. Наша сделка – не индульгенция. Чтобы не столкнуться лоб в лоб с законом, советую перейти к более традиционной кухне. А тушки нутрий можно пожертвовать тубдиспансеру. В меню данного заведения блюда из этого зверька будут выглядеть куда естественнее. Только если сделаете это, не забудьте взять копию приходной накладной. На всякий случай…

Красная «пятерка» медленно ехала по остывающим от дневного зноя улицам. Хотя других автомобилей на дороге почти не было, стрелка спидометра не доползала до пятидесяти. Казалось, что баталия с Быстровым отняла силы не только у людей, но и у машины.

– Вы теперь на море махнете? – спросил сидевший за рулем Анатолий.

– Наверное… – рассеянно проговорила Валентина. – Аркадий, правда, еще не в отпуске!

– Готов в любой момент, хоть завтра! – отозвался супруг. – Только мне кажется, что дело это надо закончить!

– С Быстровым? – спросила Валентина.

– Да.

– Думаешь, будут какие-то осложнения?

– От такого типа всего можно ждать.

– А вы как думаете, Антонина Петровна?

– Я знаю Петьку давно. По-моему, мы его здорово напугали! В таком состоянии он согласится на что угодно, даже на благородный поступок.

– А что новенького в расследовании обстоятельств гибели Настиной мамы? – спросил Аркадий капитана Панфилова.

– Удалось установить, что перед уходом с работы Елена Васильевна кому-то несколько раз звонила, но так и не дозвонилась. Мы узнали, что на станцию «Вознесенская» она приехала в легковом автомобиле темного цвета. Марку и номер машины пока не установили. Когда Елена Самохина выходила из автомобиля, ее совершенно случайно увидела старушка, которая продает семечки возле платформы. Машина залетела на тротуар рядом с тем местом, где она торговала, потому ей и запомнилась. К сожалению, в автомобильных марках бабушка совершенно не разбирается, а уж о номере и говорить нечего.

– А кто был за рулем, она не рассмотрела?

– Какой-то мужчина.

– И все? Никаких примет?

– Никаких…

– Жаль! – вздохнула Глушенкова.

– Может, это был тот самый, что приходил в палату Насти и шарил в ее вещах? – предположил Аркадий.

– Может… – согласилась Валентина. – Эх, знать бы, что он там искал.

– А почему вы все решили, что он что-то искал в вещах девочки? – вдруг сказал Аркадий.

– А что же он делал?

– Может, он, наоборот, положил туда что-нибудь? Какую-то записку, например, или что-то еще?

– Бомбу с часовым механизмом! – усмехнулся Анатолий.

Но шутку его никто не оценил.

– Который час? – спросила Глушенкова у мужа.

– Без двадцати десять.

– Как думаешь, Настя уже спит?

– Вряд ли…

– Может, заедем?

– Валя, ты что, серьезно? – удивился Панфилов.

– Чем черт не шутит, – ответила Валентина. – Мы ведь не догадались осмотреть Настины вещи после этого происшествия. Вдруг Аркадий прав и «человек-гора» в самом деле что-то подложил?

Не говоря ни слова, Анатолий повернул машину к сороковой больнице.

Уже через пятнадцать минут Анатолий Панфилов и Валентина Глушенкова на правах профессионалов и с позволения маленькой хозяйки внимательно осматривали ее вещи. Сама Настя сидела на коленях Антонины Петровны и внимательно наблюдала за процессом. Еще один участник, можно даже сказать, идейный вдохновитель этого действа – доктор Белов – расхаживал взад-вперед мимо окна, периодически поглядывая на выцветшие занавески. Он давно собирался заменить эти блеклые тряпки, нагоняющие тоску на больных и персонал, но скромный бюджет больницы не позволял это сделать. Заметив на одной из занавесок какое-то насекомое, он попытался стряхнуть его в открытое окно. Но не тут-то было, насекомое держалось крепко. Белов решил действовать более радикально и щелкнул по упрямому насекомому пальцем, но и это не помогло. Тогда он присмотрелся повнимательней и с удивлением обнаружил, что это вовсе не насекомое, а то ли заколка, то ли значок.

– Настя, это ты повесила на занавеску заколку?

– Я ничего не вешала, – ответила девочка. – Да и заколки у меня никакой нет.

Внимание всех присутствующих переключилось на значок-булавку. Анатолий Панфилов рассматривал вещицу гораздо дольше остальных. Он осторожно снял ее с занавески и, поместив на ладонь, сказал:

– Это, друзья мои, никакая не булавка. Это жучок, причем первоклассный!

– Ура! Жучок! – закричала Настя. – Я поселю его в коробке, положу травки и буду с ним играть!

– К сожалению, Настя, такого рода жучки не кушают траву! – сказал Анатолий. – Они питаются информацией! И сдается мне, что этот экземпляр питался очень активно.

 

«Неваляшки»

По возвращении из Турции Игоря перебросили с вещевого контейнера на торговлю продуктами и спиртным. Работа в этом секторе требовала немалых сил, как моральных, так и физических, а зарплата была немного выше. Но рыночные торговцы со стажем считали это серьезным повышением.

– Водка – главная движущая сила торговли! – любил повторять Александр Сергеевич Чистов – теперешний сосед Игоря по контейнеру. Лысоватый и весьма упитанный мужчина по документам числился владельцем всех продуктовых точек, принадлежащих Вадиму Дементьеву. И именно у него Игорю предстояло обучиться искусству управления продуктовым хозяйством.

Глядя на то, как идут дела в контейнере, нельзя было не согласиться с утверждением господина Чистова, что именно водка – главный двигатель торговли, во всяком случае, на Средном рынке. В контейнере номер двадцать, где командовал Игорь, помимо спиртного продавались жвачка, чипсы, лимонад, конфеты, печенье, колбасы в вакуумной упаковке, всевозможные консервы, но ничто не пользовалось таким спросом, как сорокаградусная. За первый же день торговли выручка составила тридцать две тысячи рублей, из которых на долю водки приходилось больше половины. А наступивший день обещал еще более радикальный перевес в сторону «горькой».

– Перед выходными всегда так! – заметил Александр Сергеевич, глядя, как его сосед протягивает покупателям одну бутылку за другой. – Порой кажется, что в выходные все только распроклятой и питаются! Посадили коммунисты весь наш народ на спиртовую иглу!

– При чем здесь коммунисты? – поинтересовался Игорь.

– Торговля алкоголем была при Советах самой прибыльной статьей после нефти и газа.

– Почтенный вроде бы человек, а так нагло врете! – вдруг вскипела стоявшая неподалеку старушка. – Постыдились бы! Да разве при коммунистах такие вот безобразия творились? Везде – сплошь обман и спекуляция! Такие вот торгаши, как вы и Чубайс, разворовали всю страну, а теперь все на коммунистов валите!

– Насчет Чубайса не знаю, познакомиться не довелось, – флегматично ответил Александр Сергеевич, – но лично я ни у кого ничего не воровал и впредь не собираюсь. А вы бы, чем митинговать, лучше купили бы что-нибудь на выходные.

– У-у, бесстыжая твоя рожа! Я бы с удовольствием купила что-нибудь, но моей пенсии едва хватает на хлеб и молоко!

– Боевая бабка! – улыбнулся Александр Сергеевич, когда его политическая оппонентка удалилась. – Советую не вступать с такими в долгие дискуссии: это надолго отпугивает клиентов, не говоря о том, что злобные старушки и старички запросто могут сглазить твой контейнер или порчу наслать.

– Вы серьезно?

– Еще как! В прошлом году поцапался с одной старушенцией из-за некачественной водки, так потом целый месяц торговля не шла! Пришлось в церковь сходить за святой водой. Окропил ею вокруг контейнера – и поперла торговля!

За время работы на рынке Игорь уже наслушался разговоров о разных порчах, сглазах и проклятиях, насылаемых завистниками, конкурентами или обиженными покупателями. Способы избавления от таких напастей предлагались различные. Кто-то вызывал белого колдуна, кто-то черного, но чаще «заколдованные» шли в церковь, затаривались там святой водицей и обильно поливали ею свои контейнеры или товар. Игорю казались странными и смешными как слепая вера рыночного люда в ритуалы, так и их надежда на помощь того, кто некогда изгнал торгующих из храма.

Внезапно по продуктовой части рынка побежала волна тревоги. Появился Тимур Хабибов.

– Минут через двадцать на рынок нагрянет санэпидстанция! – сообщал он продавцам.

Осведомители Вадима Дементьева, которых он предусмотрительно завел в различных проверяющих организациях, работали очень хорошо. О различных проверках и рейдах директор рынка «Средной» всегда узнавал заранее и добросовестно предупреждал как своих собственных продавцов, так и арендаторов. Это был фирменный стиль управления, за который Вадима очень уважали. Наверное, поэтому на Средном никогда не было пустующих торговых мест.

Игорь спокойно наблюдал за тем, как соседи сноровисто сворачивают палатки и закрывают контейнеры. В основном это делали те, кто торговал крупами, сахарным песком, мукой и другими сыпучими продуктами. Они были излюбленным «лакомством» врачей-эпидемиологов, поскольку создать требуемые условия торговли на рынке не было никакой возможности. В контейнере Игоря представителям санэпидстанции ловить было нечего, но Александр Сергеевич думал иначе.

– Закрываемся! – скомандовал он. – На сегодня хватит. Выручку сдашь завтра.

Без лишних вопросов Игорь быстренько закупорил свой контейнер. Затем вызвал, как полагалось, охранника, в его присутствии повесил пломбу и расписался в журнале приема-сдачи. Сделав это, он отправился домой. По пути зашел в супермаркет; взял два йогурта, пакетик с апельсиновым соком, кусочек сыра с зеленой плесенью, немного вареной колбасы и французскую булку. Остановившись возле кассы, он принялся наблюдать за тем, как за соседней стойкой мужчина-кассир, стесняясь и краснея, перекладывает из большой колесной тележки в полиэтиленовые пакеты целую кучу продуктов, которую закупили две симпатичные девушки лет двадцати. Одна была блондинкой, другая брюнеткой. Игорю показалось, что он уже видел этих девушек раньше, но не мог вспомнить где.

Пока он расплачивался, девушки успели скрыться из виду.

«Жаль!» – вздохнул Игорь.

Каково же было его удивление, когда он столкнулся с девушками в кабине лифта собственного дома.

– Тебе на какой этаж? – спросила брюнетка.

– На двенадцатый…

– И нам тоже.

– Вы там живете?

– С сегодняшнего дня! – ответила блондинка. – А ты из какой квартиры?

– Из семьдесят пятой.

– А мы из семьдесят шестой.

Игорь перевел взгляд на тяжелые полиэтиленовые пакеты своих новых соседок:

– Готовитесь к новоселью?

– Да, – подтвердила его догадку кареглазая красавица с темными волосами. – Если будет время, то приходи на нашу вечеринку часикам к десяти…

– А лучше помог бы нам подготовиться, ну, по-соседски! – бесцеремонно заявила ее подруга.

– Хорошо, – быстро согласился Игорь. – Тогда давайте знакомиться. Я – Игорь!

– Маша, – представилась брюнетка.

– Аня, – назвалась ее подруга, вручив новому знакомому свой тяжеленный пакет.

– А мы с вами нигде не встречались раньше?

– Возможно, – хитро улыбнулись девушки.

В этот самый момент он вспомнил, где видел эти улыбки… Конечно, по телевизору. Это же «Неваляшки»!..

– Уважаемые дамы и господа! – восторженным тоном объявил конферансье. – Сегодня в ночном клубе «Парнас» для вас поют замечательные девушки, самые обворожительные и сексуальные звездочки нашей эстрады! Встречайте дуэт «Неваляшки»!

Пока публика заходилась в истерике из-за появления девушек на сцене, Игорь успел проглотить очередной коктейль под названием «Малибу» и перемолвиться парой фраз с сильно подвыпившим продюсером «Неваляшек» Вовчиком.

– Сейчас они споют новую песню! Шикарный «медлячок»! – прокричал ему Вовчик. – Вот увидишь – через пару недель это будет суперхит! Я такой клипец придумал на песню – обалдеешь! Прикинь: пустыня, арабы, гарем и среди этого гарема – почти голые Анька и Машка. Круто, да?!

– Круто, – согласился Игорь, тоже прилично захмелевший. Он и не думал, что от слабеньких коктейлей может так развезти.

Тем временем со сцены полился «медлячок». Аня и Маша, сладко зажмурившись, запели:

Игорь посмотрел на часы и присвистнул:

– Ого, уже три часа. Недурно бы и поспать хоть немного.

– Подожди, – остановил его Вовчик. – Через пятнадцать минут поедем. Девчонки отпоют четыре песни – и свалим.

– А почему всего четыре?

– За сколько заплачено…

– Понял. – Игорь кивнул.

В определенной степени он уже был знаком с закулисной музыкальной кухней. За несколько часов общения с дуэтом «Неваляшки» и их продюсером он узнал много интересного из жизни эстрадных артистов и сейчас уже ничему не удивлялся.

Все началось с телефонного звонка во время шумной вечеринки в квартире Ани и Маши. Трубку взял Игорь. Он был уверен, что это взбешенные соседи, но оказалось, что звонят из ночного клуба «Парнас» с настоятельной просьбой приехать. Оказывается, в «Парнасе» на три часа ночи было запланировано выступление трио «Монашки», но солистка этой группы слишком круто ширнулась, после чего едва не отправилась на свидание с Господом. Чтобы аудитория, в основном мужская и не обремененная интеллектом, не разнесла от злости весь клуб, требовалась быстрая рокировка. Дуэт «Неваляшки» был более чем равноценной заменой, поскольку в артистическом рейтинге, как, впрочем, и в мужском стоял много выше «Монашек». По той же причине и стоил дороже. Поэтому хозяевам клуба пришлось согласиться на укороченный вариант выступления, состоявший всего из трех шлягеров и одной новой песни…

Впрочем, выступление чуть было не затянулось. Неизвестно откуда взявшийся директор ночного клуба, подсев к Игорю и Вовчику, заговорщически прошептал:

– Есть заманчивое предложение! Девчонки выступают еще минут сорок, получают сверх договора двести баксов, а потом мы все вместе едем ко мне на дачу и…

– Нет! – сказал Игорь, поскольку Вовчик уже лег головой на стол и говорить не мог. – Мы отчаливаем после четырех песен!

– А вы, простите, кто?

– Телохранитель. Понятно?

– Понятно…

Дорога домой заняла времени раза в два больше, чем путь в ночной клуб. Виной тому был совершенно нетранспортабельный Вовчик. Погрузить его в такси, а затем выгрузить и доставить в квартиру на шестом этаже в подъезде с неработающим лифтом оказалось задачей не из легких. Очутившись дома, Вовчик вдруг захандрил. Стал изображать из себя смертельно больного, кричать, что его отравили завистники. Одной из «Неваляшек» – Ане пришлось остаться у него в качестве сиделки.

Но сюрпризы этой ночи еще не закончились. Когда Игорь и Маша наконец оказались на собственной лестничной площадке, девушка сказала:

– В клубе ты поступил очень благородно. Ты всегда такой?

– Нет, – ответил Игорь.

Он очень устал и мечтал быстрее лечь в постель. Отперев дверь своей квартиры, Игорь повернулся, чтобы попрощаться.

– Ты хочешь спросить, не зайду ли я на чашку кофе?.. Охотно! – И Маша, словно кошка, прошмыгнула в открытую дверь.

Игорь усмехнулся и посмотрел на часы, которые сообщали, что ложиться спать уже не стоит.

 

Дождевой Червяк и плюшевый заяц

Хотя вот уже час накрапывал мелкий дождь, настроение у спрятавшейся под зонтом Валентины Глушенковой было вполне приличным. Причина тому – вовсе не любовь к пасмурной погоде, а милое, забавное существо в сиреневом дождевике, проводившее в песочнице какие-то раскопки.

– Тетя Валя, смотрите, какого я змея откопала! – воскликнула Настя, показывая на здоровенного дождевого червя.

– Какой большой! – удивилась Глушенкова. – И что ты с ним будешь делать?

– Поиграю немного и отпущу, – ответила девочка. – А то его дети, маленькие червячки, начнут волноваться, почему их папа так долго не приползает с работы.

– Молодец, – улыбнулась Валентина.

Она в точности не знала, ползают ли дождевые червяки на работу и есть ли у них дома и дети. Зато она знала, что с каждым днем все больше и больше влюбляется в Настю. Да и не она одна. Казалось, весь персонал больницы очарован девочкой. Чтобы понять это, стоило лишь взглянуть на ее палату, буквально напичканную игрушками и всевозможными сладостями. Если в армии есть понятие «сын полка», то у Насти был, пожалуй, статус «дочери больницы»!

Впрочем, кроме очарованных и влюбленных, к девочке приходили и иные люди.

Например, опытный репетитор, которого наняли подруги покойной Елены Самохиной. Он готовил Настю к школе. А еще захаживали государственные чиновники. Приходили они не к девочке, а к главному врачу больницы, от которого слышали одну-единственную фразу:

– Настя Самохина серьезно больна и нуждается в длительном стационарном лечении!

Те же чиновники исправно навещали следователя Анатолия Панфилова, интересуясь, когда он наконец закроет дело о гибели Елены Самохиной. Впрочем, они прекратили свои визиты, когда узнали, что дело по факту смерти переквалифицировано в дело об убийстве, из-за чего их служебное рвение также могут переквалифицировать в нечто иное.

Поводом для переквалификации дела стал визит загадочного «человека-горы» и «жучок», который он после себя оставил. Следствие интересовалось не столь его личностью, сколько целями. Что он или стоявшие за ним люди хотели узнать, прослушивая палату шестилетней девочки?

Имелись две более или менее логичные версии. Первая: кто-то хотел выяснить из разговоров милицейских следователей с Настей, как продвигается следствие по делу о гибели ее матери. И вторая: неизвестных могло интересовать, знала ли что-то о смерти матери сама девочка и делилась ли она своими знаниями с милицией.

Впрочем, где-то на периферии сознания инспектора Глушенковой всплывала и третья версия. Валентина пока сама не знала, как ее сформулировать, но была уверена, что в самом скором времени версия обретет четкие контуры. Поводом для новых сомнений стало странное поведение человека, установившего «жучок», – ведь для того, чтобы повесить его на занавеску, вовсе не обязательно было рыться в Настиных вещах. Это можно было сделать, когда палата пустовала, и тогда неизвестные могли бы прослушивать ее хоть до второго пришествия. Но «человек-гора» действовал иначе: он будто нарочно подстроил все так, чтобы Настя увидела его и рассказала взрослым, а те, в свою очередь, – милиции.

Правда, из этого следовала уже совершенная глупость: люди, установившие «жучок», сами хотели, чтобы его обнаружили. Такое в милицейской практике встречалось нечасто! Глушенкова подозревала подруг покойной Елены Самохиной. Учитывая их несогласие с версией несчастного случая, такого рода инсценировка, дающая следователю некий намек, вполне могла бы иметь место.

Пока она размышляла, дождик прекратился. Сложив зонтик и освободив Настю от полиэтиленового дождевика, Валентина спросила:

– А где твой знакомый червяк?

– Уполз домой, – ответила Настя. – А мы ведь домой не пойдем, мы еще погуляем, да?

– Да, – улыбнулась Глушенкова и поднялась с лавочки.

«Интересно, что Настя называет домом? – спросила себя Глушенкова. – Ведь не больницу же? Или она уже успела с нею сродниться?» От этой мысли защемило сердце, и мозг снова заработал «в сыскном режиме».

В памяти всплыли события сегодняшнего следственного эксперимента, который состоялся утром на платформе «Вознесенская». На него были приглашены те самые свидетели, которые в один голос утверждали, что Елена Самохина сама упала на рельсы. Следователь Панфилов собирался поподробнее проследить, что называется, динамику падения. Вместе с ним надеялась докопаться до истины и Глушенкова.

Прибыв на платформу с небольшим опозданием, Валентина обнаружила там своего друга Анатолия в обществе пятерых свидетелей, которые, как она поняла, стояли на тех же местах, что и в момент трагедии. На месте Елены Самохиной топтался сам Анатолий. Увидев коллегу, следователь очень обрадовался.

– Наконец-то, – сказал он с облегчением. – Я думал, ты не придешь.

– Напрасно думал…

– Встань, пожалуйста, на мое место, – попросил он Валентину. – Будешь изображать Елену Самохину. А я похожу и осмотрюсь немного.

– Хорошую же роль ты мне придумал, – сказала Глушенкова. – Надеюсь, финальную сцену мне исполнять не придется?

– Упаси боже! – ответил Анатолий и принялся бродить вокруг шести неподвижных фигур.

Эксперимент привлек множество зевак, которые с любопытством наблюдали за бесплатным спектаклем. Некоторые перешептывались друг с другом, очевидно догадавшись, с чем это действо связано.

Валентина тем временем присмотрелась к свидетелям недавней трагедии. Ближайший к ней человек стоял слева, метрах в трех. Это был мужчина лет сорока. Из материалов дела она знала, что зовут его Роман Антонович Белиц. Он работал редактором в газете, офис которой находился неподалеку. В тот день Роман Антонович направлялся на деловую встречу, и она, как выяснило следствие, действительно имела место. Да и подозреваемый из него был никакой: подтолкнуть Елену Самохину так, чтобы этого не заметили остальные четверо, он не мог. Единственным человеком, который мог бы, изловчившись, столкнуть Самохину на рельсы, была вторая свидетельница, Капитолина Дмитриевна Звягинцева, ехавшая в тот день по своим пенсионным делам. Она стояла метрах в трех от Елены. Однако Глушенкова никак не могла представить эту интеллигентную шестидесятивосьмилетнюю пенсионерку в роли убийцы.

Свидетелем номер три была Оля Степанова, девчушка лет тринадцати, направлявшаяся в тот момент от подруги домой. Она находилась в четырех метрах слева, да и на роль злодейки в силу своего юного возраста никак не годилась. Четвертый и пятый свидетели – молодожены Лариса и Павел Стариковы – сидели на скамейке метрах в пяти от края платформы, где стояла Елена. В тот день они просто шатались по городу и наслаждались обществом друг друга, что вполне естественно в медовый месяц.

Как ни пыталась Валентина представить, что кто-то из этой пятерки мог незаметно для других помочь Елене Самохиной сделать последний в жизни шаг, ничего не выходило. Такие же тщетные мысленные усилия Глушенкова прочитала и на лице капитана Панфилова.

Тот даже присел на край платформы рядом с местом падения и заглянул вниз в надежде отыскать там углубление, в котором мог бы спрятаться убийца. Но кроме небольшого лоскута фиолетовой материи, валявшегося между шпалами, ничего подозрительного обнаружить не удалось.

Чтобы хоть немного увеличить к.п.д. явно неудавшегося следственного эксперимента, Глушенкова спросила у пенсионерки Капитолины Дмитриевны:

– Вы, случайно, не помните, стоял кто-нибудь еще поблизости?

– Точно не помню… Кажется, за моей спиной стоял какой-то мужчина. Но очень далеко, почти возле самой скамейки, а может, и дальше.

– Мы помним этого мужика, – поддержали ее молодожены Стариковы. – Он находился буквально в метре от нас.

– А что он делал? – ухватилась за соломинку Глушенкова.

– Ничего, – ответил Павел. – Просто стоял и читал книгу, детектив, кажется. Когда эта женщина прыгнула под поезд, он, по-моему, даже не шелохнулся.

– Он что, не собирался никуда ехать?

– Наверное, он ждал поезда в противоположную сторону, – предположил Павел. – Ведь он стоял ближе к тому краю платформы. Так обычно располагаются те, кому ехать в обратом направлении.

– А куда он девался после происшествия? – спросил капитан Панфилов.

– Уехал, наверное, – предположила Лариса. – Через несколько секунд после этого кошмара подъехал встречный поезд. Скорее всего, он на нем и уехал. Сами знаете, бывают такие люди, которых ничем не прошибешь, им на все и на всех наплевать.

– Да, бывают…

Панфилов выразительно посмотрел на Глушенкову. «Твой ход!» – говорил его взгляд.

Покинув место Елены Самохиной, Валентина подошла к молодоженам и спросила Павла:

– Вы сказали, что женщина прыгнула под поезд. Почему?

– А что же она сделала? – удивился Павел.

– Когда речь идет о несчастном случае, обычно говорят «упала под поезд», а вы сказали «прыгнула».

– Да, нам с Ларисой действительно показалось, что женщина нарочно прыгнула под поезд. Тогда, во время первой беседы со следователем, мы были в шоке от этой жуткой сцены и просто не могли толком назвать подробности. Придя домой, мы начали вспоминать все в деталях и поняли, что стали, скорее всего, свидетелями самоубийства.

– Расскажите об этих деталях, – попросила Глушенкова.

– Мы сразу обратили внимание на эту женщину, – продолжила Лариса. – У нее был такой потерянный вид. Она как-то странно ходила по платформе. Будто искала место поудобнее… чтобы умереть. Я понимаю, что это дико звучит, но именно такое у нас с мужем сложилось впечатление. Женщина сначала стояла почти в середине платформы, потом передвинулась поближе к нам, а когда показался поезд, быстро подошла к тому месту. – Девушка указала пальцем туда, где только что стояла Глушенкова. – Мы с Пашей сначала не понимали, зачем она бродила по перрону. В конце концов, не все ли равно, где умирать. А потом поняли: не все равно! В самом начале платформы, где мы сейчас стоим, это сделать гораздо проще – скорость поезда здесь намного выше, а быстро затормозить он не может.

– Совершенно справедливо, – подключился к разговору Роман Антонович Белиц. – Я тоже много думал об этой трагедии и пришел к выводу, что женщина сама покончила с жизнью. Потрясенный увиденным, я даже написал материал о прогулках. Ведущие психологи утверждают, что вовсе не в квартирах людям чаще всего приходит мысль свести счеты с жизнью, а на свежем воздухе. Именно на улице, где они видят множество, как им кажется, счастливых людей, которым нет до них никакого дела, потенциальные самоубийцы и решаются на последний шаг. Я с этим выводом полностью согласен! Мне в тот момент поведение покойной тоже показалось несколько странным. У нее была внешность очень больного человека. Кроме того, она выглядела какой-то отрешенной, словно ее загипнотизировали. Такое состояние характерно для самоубийц перед последним шагом. Но вот в чем я не схожусь с молодыми людьми, – он чуть поклонился в сторону молодоженов, – так это в их предположении, что женщина, находясь в явно депрессивном состоянии, способна была логически мыслить и выбирать место для смерти… Я, насколько вы помните, стоял сбоку и мог заметить то, чего, скорее всего, не видели другие. Она упала стремительно. Рывок – и она уже внизу! Как будто ее толкнули в спину. Но мы точно знаем, что толчка не было…

Обдумывая слова наблюдательного Романа Антоновича, Глушенкова ощущала смущение. Как ни странно, версию самоубийства ни она, ни Анатолий Панфилов не рассматривали в качестве рабочей. А почему, собственно? Потому, что оказались в плену штампов. Любящая мать не может покончить с собой и оставить родное чадо сиротой. А если Елене было уже невмоготу? Если болезнь и жизненные проблемы зажали ее так, что мысли о дочери ушли на второй план? Что, если так оно и было?..

«Но ведь и подруги Елены Самохиной ни разу, даже вскользь не упомянули о возможности самоубийства, – подумала Валентина. – Значит, такую возможность исключали не только мы с Анатолием. Да и какие, собственно, проблемы были в ее жизни? Кроме болезни, пожалуй, никаких. А может, мы просто чего-то не знаем?»

Она остановилась и поискала взглядом Настю. Та топталась возле небольшого заборчика, ограждавшего игровые аттракционы.

«Нужны мотивы! – продолжала рассуждать Глушенкова. – Серьезные мотивы. Как для того, чтобы покончить с собой, так и для убийства!»

В этот момент Настя призывно замахала ей руками. Валентина приблизилась к девочке:

– Что случилось?

– Давайте вон того зайца выиграем! – предложила Настя, указывая на симпатичного зайчика, висевшего над дверью дощатого домика с надписью «Тир».

– Как это «выиграем»?

– Вы же в милиции работаете. Вас там стрелять учат, чтобы бандитов всяких ловить! Значит, вы сможете мне зайца выиграть. Он здесь уже давно висит. Мне его жалко – он такой мокрый!

– Значит, этот заяц – приз за меткую стрельбу! – догадалась Валентина.

– Да. – Настя бодрым шагом направилась в тир.

Поступь инспектора Глушенковой была не такой бодрой. Она-то знала, как учат стрелять в этой самой милиции! Последний раз Глушенкова стреляла почти год назад, выбив пятью выстрелами по неподвижной мишени всего тридцать очков. Но как объяснишь это маленькой девочке?

Внутри прилично отделанного помещения находился один-единственный пожилой мужчина, в обязанности которого, очевидно, входило заряжать клиентам оружие и следить за порядком.

– Желаете пострелять? – изумленным тоном поинтересовался мужчина, словно все посетители тира предпочитали сыграть в шахматы или покататься на коньках.

– Мы хотим выиграть зайца, который висит над дверью, – объяснила Настя.

– Чтобы выиграть этого зайца, нужно поразить двадцать мишеней подряд. А это нелегко.

– Ерунда, – отмахнулась девочка. – Тетя Валя хорошо стреляет, потому что работает в милиции страшным лейтенантом!

– Старшим лейтенантом, – поправила Валентина.

– Вот как? Ни за что бы не подумал! Из чего желаете вести огонь, товарищ старший лейтенант? Из винтовки или из пистолета?

– Из пистолета…

– Вам какую модель?

– Есть выбор?

– У нас здесь приличный тир, а не забегаловка какая-нибудь! – произнес мужчина, выкладывая один за другим три пистолета на длинных цепочках. – В наличии три модели пневматического оружия: наш российский «иж», немецкий браунинг и американский кольт.

Валентина выбрала кольт.

– Крутой выбор! Обычно женщины предпочитают браунинг, – произнес мужчина. – Давайте я дам вам три пробных патрона, а то ведь это оружие с норовом – довольно тяжелое и с приличной для пневматического пистолета отдачей. К нему нужно привыкнуть!

Он загнал в револьвер три свинцовых шарика.

– Целиться нужно «под обрез». Знаете, как это делается?

– Знаю, – ответила Валентина.

Она быстро прицелилась и выстрелила. В мишень, конечно же, не попала, но отметила для себя довольно интересную вещь: хотя рука ощутила приличную отдачу, шума от выстрела практически не было – так, едва слышный щелчок. И это в закрытом помещении, где эхо должно быть просто громоподобным. Два следующих выстрела она сделала, вообще не целясь. И на этот раз почти ничего не услышала.

Пока мужчина со скептической ухмылкой на лице перезаряжал револьвер, Валентина сделала для себя еще одно любопытное открытие. Последний раз из пневматического оружия ей довелось стрелять лет эдак пятнадцать назад, поэтому для нее лично стал откровением тот факт, что современные пневматические пистолеты заряжаются небольшими, в диаметре не более трех миллиметров, свинцовыми шариками, а не более громоздкими продолговатыми пульками, как это было во времена ее молодости.

– Скажите, – обратилась она к мужчине, который заряжал револьвер новыми шариками, – какова мощность этого оружия?

– Вы, наверное, хотели спросить, можно ли из такого пистолета убить?.. Что ж, оружие это достаточно мощное. Данная модель, например, с легкостью разбивает бутылку из-под шампанского с десяти метров. И это еще не самый сильный аппарат. Все зависит от напора воздуха в газовом баллоне, калибра и длины ствола. К примеру, длинноствольный аналог армейского «смит-вессона» мощнее вот этого кольта почти в два раза. А стреляет, как ни странно, еще тише! Так что в принципе убить из пневматического оружия можно. Но для этого нужно угодить человеку в какое-то уязвимое место; в глазное яблоко, например, или в ухо.

– А если выстрелить в спину? – спросила Глушенкова.

– Останется большой синяк – и все…

– А сбить человека с ног таким выстрелом можно?

– Это запросто.

Хозяин тира протянул ей заряженный револьвер:

– Вы зайца выигрывать будете или раздумали?

– Чуть позже, – ответила Глушенкова. – А сейчас мне нужен телефон…

 

Контракт о сексуальном партнерстве

Город медленно пронизывали сумерки, расстилая по земле вместо золотисто-зеленого покрова дня темно-пепельное, переливающееся огнями покрывало ночи. Поздним вечером, глядя в открытое настежь окно, Игорь ощущал лихорадочный пульс города, его нетерпеливую сутолоку и движение. Несчетные ручейки автомобильных огоньков, неоновые рекламы, подсветка магазинных витрин и разноцветные окна жилых домов завораживали взгляд.

Сейчас Игорь смотрел в сторону окна с особенным удовольствием – в стекле отражалась фигура обнаженной девушки. Чтобы понять, что это не мираж, достаточно было подойти и прикоснуться, что он и сделал.

– Ты не замерзла? – спросил Игорь, обняв девушку за плечи.

– Нет, – ответила Маша.

– А почему вся в мурашках?

– Это не от холода, а от твоего прикосновения…

Их близкие отношения с Машей длились всего шесть дней, а точнее – шесть ночей. Ему было хорошо с нею, даже очень. К тому же Игорь не мог не признаться себе, что ему безумно льстило, когда после очередного выступления в каком-нибудь шоу или ночном клубе, ускользая от назойливых поклонников на «мерсах» и «биммерах», Маша прибегала в его квартиру и падала на его кровать. Однако их отношениям чего-то не хватало: какой-то яркой искры, блаженной сумасшедшинки, свойственной влюбленным друг в друга людям. Их встречи как будто были освящены неким контрактом, текст которого мог выглядеть примерно так:

«Ввиду почти полного отсутствия свободного времени, а также в связи с взаимным половым влечением, мы, нижеподписавшиеся, Игорь Михайлович Опарин и Мария Григорьевна Подыняк, заключили договор о нижеследующем:

1. Встречаться каждую ночь в квартире номер семьдесят пять во временном промежутке от ноля до четырех часов утра;

2. Заниматься сексом не менее часа;

3. Разговаривать о чем угодно, не затрагивая тему любви, прошлого и совместных планов на будущее»…

Игорю никогда раньше не приходилось испытывать столь странных чувств к девушке, тем более к такой, которая наверняка была предметом эротических фантазий многих тысяч мужчин.

«Интересно было бы узнать, что об этом думает она?» – мелькнуло в голове у Игоря, и он покрепче прижал девушку к себе.

Но Маша думала о другом.

– Удивительно, ведь еще год тому назад я даже не мечтала, что когда-нибудь смогу любоваться таким дивным видом из окна…

– А что ты видела из окна год назад?

– Из моего маленького окошка видна была помидорная грядка и полусгнивший дощатый сарайчик, который использовался под курятник…

– И где можно увидеть такой экзотический пейзаж?

– У себя дома, на улице Морской, в маленьком украинском городке Приморске.

– И где он находится?

– На Азовском море, километрах в тридцати от Бердянска.

– А ты у нас, оказывается, иностранка?

– Самая настоящая! – улыбнулась Маша. – И я не представляла себе, что могу оказаться в таком огромном городе, да еще в России. Пределом моих фантазий было выскочить замуж за кого-нибудь из отдыхающих и уехать с ним в Бердянск или Запорожье. Однако, кроме мимолетного курортного романа, ничего не получалось.

– Как же ты здесь оказалась?

– Его величество случай… В лечебнице «Глория», где я работала, каждый год проходил конкурс художественной самодеятельности. Я никогда в них не участвовала, а тут меня Анька подбила спеть дуэтом. Выступили мы так себе – заняли третье место. Зато нас заметил один из отдыхающих, известный тебе Вовчик. Год назад он числился помощником какого-то продюсера. Увидев нас, понял, что его время настало. Он решил, что пора отправляться в самостоятельное плаванье!..

– Это Вовчик придумал вам такое глупое название? – спросил Игорь.

– Оно не глупое! «Неваляшки» – звучит неплохо. Знал бы ты, какие еще названия предлагались: «Куколки», «Шалуньи», «Сахарные губки», «Девчонки без комплексов». Вспоминать смешно… Да что я все о себе!.. А что ты видел из своего окна год тому назад?

– Вместо сарайчика из сгнивших досок – добротный кирпичный гараж…

– У тебя есть машина?

– Нет. В гараже хранился товар, которым я торговал на пару со своей теткой Зинаидой в нашем поселке.

– Ты уже тогда занимался коммерцией?

– Я думал, что занимаюсь коммерцией, – улыбнулся Игорь. – Теперь-то я знаю: это была вовсе не коммерция, а мышиная возня!

– Странно… – вздохнула вдруг Маша, – мы знакомы уже почти неделю, но практически ничего друг о друге не знаем! Я, например, была уверена, что ты коренной горожанин.

– Жаль, что разочаровал тебя…

– Совсем наоборот. С этой географической поправкой ты мне нравишься еще больше.

– Неужели ничего во мне не выдает провинциала?

– Нет, – с уверенностью заявила Маша. – Зато на мне, наверное, провинциализм написан большими буквами!

– Мелкими, – утешил ее Игорь. – Легкий акцент – и все…

– Никак не могу от него избавиться. Анька со своим управилась, а у меня не получается!

– Но когда ты поешь, ничего незаметно!

– Потому что я долго репетирую! – пояснила девушка. – Приходится тренироваться часами, а то и сутками, чтобы избавиться от украинского говорка. Но еще больше времени уходит на то, чтобы добиться нужного звучания!

– А я думал, что вам, артистам, достаточно вдохновения!..

– Репетиции, репетиции и еще раз репетиции – вот что у нас называется вдохновением. Талантливым, правда, репетировать приходится меньше, но и они пашут, как лошади. Ведь эстрадный номер – не только голос, но и умение эффектно подать себя! Многое к тому же зависит от уровня и денег продюсера.

– Так ты, оказывается, не талант! – с деланным разочарованием в голосе протянул Игорь. – И как это меня угораздило…

Договорить он не успел – Маша больно царапнула его руку и добавила грозным шепотом:

– Поиздевайся еще… Знаешь, как меня в «желтой» прессе называют?

– Нет, – соврал Игорь, потирая руку и невольно косясь на столик, где лежали газеты, обильно напичканные сведениями о похождениях «Неваляшек».

– Ну и темнота-а, – вздохнула девушка. – Тигрицей меня прозвали, вот как!

– Это еще почему?

– Потому что в постели я люблю царапать когтищами различные части тела своего партнера. Три дня назад, например, я исполосовала спину секс-символу нашей эстрады Андрею Шубину…

– Ты серьезно? – Игорь невольно отстранился от девушки. – Когда же это ты успела? Ведь мы всю ночь были вместе.

– Успокойся! – засмеялась Маша, возвращая Игоря в прежнее положение. – Это выдумка. А ты что, ревнуешь?

– Им за такие выдумки надо по тому самому месту настучать! – с возмущением заметил Игорь.

– Не надо им ни по чему стучать, – рассмеялась Маша. – Эту чепуху им нарочно подбросили продюсер Шубина и наш Вовчик. Они совершенно правы. Когда у артиста нет особых талантов, нужно продавать товар иного рода. А секс всегда в цене.

– Зачем ты говоришь мне об этом? – спросил Игорь.

– Хочу предупредить: не все правда, что пишут об артистах… и обо мне, в частности. Имидж имиджем, но мне не безразлично, что обо мне думает близкий человек.

– А разве твоя подруга Аня не встречается сейчас с каким то медиамагнатом?

– Значит, ты все-таки читаешь газеты! – отметила Маша. – Этот «медиамагнат» – наш Вовчик… Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос. Ты меня ревнуешь?

– Ревную, – не стал скрывать Игорь. – Может, это и глупо, но на моем месте ревновал бы каждый.

– Здорово, что ты умеешь ревновать, – заключила Маша, перебравшись на подоконник. – Скажу честно: твое неизменное спокойствие немного меня настораживало. Прости, порой ты бывал похож на робота. На красивого, умного, совершенного и поэтому жестокого робота, который даже в постели решает какую-то задачу. Хотя, может быть, именно своей отрешенностью ты и сразил меня наповал…

– Так ты, оказывается, сражена напова л? Ловлю тебя на слове!..

Посмотрев в глаза девушки, он понял, что на эту тему шутить не стоило.

– Иди ко мне! – чуть слышно сказала Маша.

– Что?

– Я говорю, подойди ко мне ближе.

Он сделал полшага навстречу и сразу же попал в ее жаркие объятия. Маша сейчас и впрямь напоминала тигрицу, вцепившуюся в свою добычу. Жертва какое-то время сопротивлялась, считая, что неприлично устраивать эротический спектакль возле открытого настежь окна, но с каждым новым поцелуем, с каждым новым прикосновением сопротивление ослабевало. Жертва окончательно сдалась, когда грозная тигрица отпустила ее шею и распласталась на подоконнике. До этого момента Игорь не предполагал, что в его любимом ночном пейзаже может чего-то не хватать…

 

Убийство на перспективу

Трехмиллиметровый в диаметре металлический шарик на широкой ладони капитана Панфилова казался совсем крошечным. Что это за шарик, Валентине Глушенковой было ясно. Не вполне понятна была радость, с которой Анатолий его демонстрировал. Можно подумать, что с помощью этого кусочка свинца Панфилову удалось схватить убийцу или как минимум определить мотивы преступления.

– Вот в нем-то все и дело!

– Я почти не сомневалась, – сказала Валентина. – И где же ты его нашел?

– Под подкладкой пиджака Елены Самохиной! Правда, входное отверстие обнаружить не удалось – пиджак на спине в нескольких местах порван…

– Так, может, этот шарик вовсе и не пистолетный, – засомневалась Глушенкова. – Может, это деталь от какого-то развалившегося подшипника и за подкладку она залетела уже после падения Самохиной с платформы?

– Нет, нет, нет! – стоял на своем Анатолий. – Это свинцовый шарик для пневматического пистолета марки «Кольт» или «Смит-Вессон». Жаль, что баллистической экспертизы для пневматического оружия еще не изобретено и определить с точностью, из какого именно ствола стреляли, невозможно!..

– А насчет того, кто именно нажал на курок, у тебя есть какие-нибудь соображения? – поинтересовалась Валентина.

– С точки зрения законов физики, – спрятав шарик в пакетик и в карман, рассудительно заметил Панфилов, – сделать это могли четыре человека: пенсионерка Капитолина Дмитриевна Звягинцева, кто-то из молодоженов Стариковых и тот неизвестный, который стоял в метре от них и невозмутимо читал детектив.

– В убийцу-пенсионерку мне что-то не верится. Молодожены, пожалуй, больше подходят, да и позиция для стрельбы у них была идеальная. Впрочем, как и у того неизвестного… Кто-нибудь из свидетелей успел его рассмотреть?

Лицо Анатолия расплылось в довольной ухмылке.

– Приметы этого человека тебе знакомы: черные джинсы, черная рубашка с длинными рукавами, кучерявые волосы, кавказский тип лица, мощное телосложение и огромный рост.

– «Человек-гора»?!

– Судя по всему, да!

– Вот так сюрпри-из… – протянула Глушенкова. – Но что-то уж больно все складно получается.

– Для того чтобы все так сложилось, мы неплохо потрудились, – назидательно изрек Анатолий и тут же поправился: – Точнее сказать, ты потрудилась.

– Не время еще пожинать лавры. Надо искать незнакомца. Мне кажется, что проще всего выйти на него через больницу. Наверняка там есть человек, который его знает. Собственно, я уже давно веду своего рода разведку. По моей просьбе Аркадий собирает все больничные слухи и сплетни, а вечерами подробно мне докладывает. На основе его рассказов я уже определила для себя круг подозреваемых. Их трое: две медсестры и один врач. Сегодня я намерена поговорить с ними. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Есть еще один любопытный факт, над которым я все время думаю, – сказал Панфилов. – Машинист злополучного электропоезда говорил, что до того, как он увидел упавшую на рельсы женщину, ему показалось, что между рельсами лежал какой-то предмет, на который она и прыгнула. Нечто, похожее на большую тряпку ярко-лилового цвета. Но говорил он об этом безо всякой уверенности: то ли было, то ли не было…

– А среди вещдоков есть нечто подобное? – спросила Валентина.

– Нет. Ничего, кроме той тряпицы, которую я нашел во время следственного эксперимента. Она скорее фиолетовая, чем лиловая. Маленький лоскут, который и заметить-то с большого расстояния невозможно. А машинист говорил о крупном предмете… Как думаешь, ему померещилось?..

– Могло и померещиться, – неуверенно сказала Валентина. – Но вполне возможно, что он видел какой-то полиэтиленовый пакет, который унесло с рельс на большое расстояние приближающимся поездом.

– Это возможно.

Анатолий встал из-за своего рабочего стола и принялся расхаживать взад-вперед по кабинету, что, по его мнению, способствовало мыслительному процессу.

– Картина преступления вырисовывается довольно четко и выглядит следующим образом: некто, пока нам неизвестный, звонит Елене Самохиной на работу и сообщает что-то такое, из-за чего та, сославшись на недомогание, убегает с работы, ловит машину и мчится на платформу «Вознесенская». Там ей назначена встреча. И не где попало, а в каком-то определенном месте: скажем, возле последнего фонарного столба или напротив рекламного щита, которые висят на заборе.

– Поэтому она бродила по платформе, словно искала, где бы свести счеты с жизнью?

– Совершенно верно! Однако вовсе не она искала себе место для смерти. Его выбрал для нее убийца. Я очень долго думал, что именно может заставить, спокойную и уравновешенную женщину, каковой, со слов окружающих, была Елена Самохина, обмануть коллег, бросить работу и помчаться сломя голову к кому-то на свидание. Первой мыслью, конечно же, был мужчина! Бурный роман, сильные чувства и, соответственно, неадекватные действия! Неплохое объяснение для странного поступка, правда? Однако и подруги Елены Самохиной, и ее сослуживцы в один голос утверждали, что в последнее время Елена Васильевна ни с кем не встречалась. И вот тогда я понял: единственным поводом для неординарных действий могла быть ее дочь! А точнее, угроза Настиной жизни!

На лице инспектора Глушенковой выразилось изумление.

– Этот вывод я сделал не на пустом месте. Еще во время первого разговора с заведующей детским садом «Ласточка» я обратил внимание на одну вещь. Заведующая пожаловалась мне, что примерно с обеда в детском саду не работал телефон. Как потом оказалось, какие-то хулиганы обрезали провод. Сейчас мне кажется, что это было отнюдь не хулиганство!

– Перед тем, как отправиться на встречу, Самохина несколько раз куда-то звонила, но без толку! – вспомнила Валентина. – Думаешь, она пыталась дозвониться до детского сада?

– Почти уверен!.. Представь себе ситуацию: Елена Самохина снимает трубку и слышит примерно следующее: «Ваша дочь похищена. Ждем вас там-то и там-то не позднее чем через двадцать минут, иначе…» Что сделает в такой ситуации любая женщина?

– Позвонит в детский сад, чтобы узнать, где сейчас ее дочь!..

– Но туда, как нам известно, дозвониться было невозможно, – продолжил Анатолий. – Поэтому Елене Самохиной оставалось только отправиться на встречу, которая так и не состоялась.

Панфилов умолк. Молчала и Глушенкова. Оба прекрасно понимали, что они подошли к самому главному, к ватерлинии, которая разделяла видимую и подводную часть корабля под названием «расследование». Ниже ватерлинии, где-то в темных глубинах слабо мерцал ключ преступления – его мотив. Теперь он немного прояснился…

Впрочем, хорошенько присмотревшись к Анатолию, Валентина поняла, что тайну мотив представлял лишь для нее. Какой-то едва уловимый блеск в глазах друга и тщательно подавляемая радость давали понять, что капитану Панфилову удалось опуститься ниже ватерлинии и увидеть, что творится под водой!

– Не томи душу, колись! – не выдержала Глушенкова. – У тебя же на лице написано, что удалось откопать что-то интересное!

– У тебя не взгляд, а рентгеновский аппарат! – усмехнулся Панфилов. – Я давно говорю: пора тебе перебираться к нам, в убойный отдел. Какой бы дознаватель или следователь из тебя получился!

– Поближе к теме, пожалуйста!

– Слушаюсь!.. Предположив, что Елену Самохину шантажировали, угрожая жизни ребенка, и в конце концов убили, я задался вопросом: зачем? Вымогали деньги? Но тогда зачем убивать, причем столь изощренно? Заставляли поставить подпись под каким-то проектом, против которого она выступала в своем департаменте по благоустройству и озеленению? Но никаких денежных проектов, которые бы она «зарубила» или собиралась «зарубить», не обнаружилось. Еще один вариант – месть. Но кто и за что мог мстить такой женщине, я просто не могу себе представить! Каких только версий и предположений я не строил. Пока не догадался, что Елену Самохину убили для того, чтобы ее место в комитете по благоустройству и озеленению занял другой человек.

– А чем так привлекательно ее место? – полюбопытствовала Глушенкова. – Высокой зарплатой? Возможностью брать большие взятки или утверждать важные решения?

Хозяин кабинета, очевидно, успел выжать все, что хотел, из затянувшейся преамбулы. С таинственным выражением лица он достал из стола аудиокассету и воткнул ее в магнитофон.

– Сейчас ты услышишь беседу Елены Самохиной и некоего мужчины, который, скорее всего, и есть наш «человек-гора».

После непродолжительного шипения из магнитофона донесся мужской голос с едва уловимым кавказским акцентом.

«Здравствуйте, Елена Васильевна, – произнес голос. – Это вам!»

«Спасибо, – ответил женский голос. – Какие красивые розы! Сейчас я найду для них подходящую вазу. А вы пока проходите, присаживайтесь. Может, чаю или кофе?»

«Нет-нет, спасибо!» – ответил гость.

Через несколько секунд разговор продолжился.

«Мне посоветовал обратиться к вам один наш общий знакомый», – сказал мужчина.

«Да, он звонил мне недавно и предупредил, что вы придете, – ответила Елена Васильевна. – Сказал, что у вас очень выгодное коммерческое предложение. Я внимательно слушаю».

«Он рекомендовал вас как большого специалиста в области ботаники, – продолжил гость. – Дело в том, что я собираюсь заняться разведением и выращиванием редких цветов, кустарников и деревьев. Этот товар, как вы знаете, пользуется сейчас огромным спросом. Деньги и желание для того, чтобы удовлетворить этот спрос, у меня есть, а вот хорошего специалиста нет».

«Но у меня сейчас есть работа, – ответила Елена Васильевна. – И она мне очень нравится!»

«А сколько вам платят на этой работе, можно полюбопытствовать?»

«Три тысячи рублей».

«Это около ста долларов, если не ошибаюсь, – пренебрежительно сказал гость. – А я вам собираюсь предложить для начала пятьсот долларов в месяц! По мере развития бизнеса зарплата будет повышаться».

Возникла пауза. Видимо, названная цифра дала Елене Васильевне серьезную пищу для размышлений.

«Вы знаете, – произнесла она наконец, – ваше предложение очень заманчиво. Однако в моей нынешней работе есть один большой плюс – стабильность. А я слишком долго была безработной, чтобы пренебрегать таким плюсом. Так что извините, но вынуждена отказаться…»

«Это ваш окончательный ответ?» – В голосе гостя сквозило раздражение.

«Да, пожалуй».

«А если я предложу вам восемьсот долларов?»

«Извините, но я уже приняла решение!»

«А тысячу?» – не успокаивался мужчина.

«Неужели я вам так нужна? – удивилась Елена Самохина. – Ведь и кроме меня есть множество специалистов, которые с радостью пойдут к вам даже на меньшие деньги. А я, простите, так уж устроена: по мне, лучше синица в руке…»

Новая пауза длилась минуты две. Первым заговорил мужчина:

«Вы странная женщина. Вам представилась возможность сменить полунищенское существование на высокооплачиваемую работу, а вы отказываетесь! Но ведь у вас еще и дочь есть».

«А при чем здесь моя дочь?» – несколько испуганным голосом спросила Самохина.

«Она, насколько мне известно, сер ьезно больна, – продолжал мужчина. – Эта болезнь досталась ей от вас по наследству. Еще я знаю, что существует способ избавить ее от такого наследства. С помощью операции пересадки участка тонкого кишечника, не так ли?»

«Вы очень хорошо информированы», – сухо и настороженно произнесла Самохина.

«Да, неплохо. А еще я точно знаю, что вы мечтаете сделать ей такую операцию, но не можете. А не можете по самой банальной причине: нет денег. Я же предлагаю вам выход. Работая на меня, вы сможете оплатить операцию уже через три-четыре месяца!»

«Вы словно дьявол-искуситель! – усмехнулась Елена Васильевна. – Но, похоже, не подозреваете, что существует тип людей, для которых деньги – это еще не все, хоть они и очень мне нужны. Когда тебе предлагают большие деньги – это очень опасно, смахивает на взятку, за которой прячется криминал. А у меня, как вы справедливо заметили, дочь на руках…»

Снова воцарилось молчание.

«Так вы скажете, зачем пришли на самом деле, или так и будете пудрить мне мозги сказками насчет высокооплачиваемой работы?» – не скрывая раздражения, спросила хозяйка.

«Мое предложение – вовсе не сказки, – ответил собеседник. – Я действительно хочу создать фирму по разведению редких растений. Но вы правы: на вашем месте мог оказаться и другой ботаник. Я мог бы нанять любого из тысяч голодных и безработных, но мне нужны именно вы».

«Это еще почему?»

«Потому что очень и очень серьезным людям нужно, чтобы вы как можно быстрее оставили должность, которую занимаете сейчас! Им нужно, чтобы вы уволились из комитета по озеленению и благоустройству. Ферштеен?»

«Нихт ферштеен! Зачем вам… то есть им это нужно?»

«А вот это, дорогая Елена Васильевна, нам с вами знать не положено. Мое дело – довести до вас эту информацию, а ваше – выслушать и дать ответ».

«И что эти ваши „очень серьезные“ придумали на тот случай, если я не соглашусь?» – поинтересовалась Елена Самохина.

«Вариант номер один: предложить вам взятку в размере ста тысяч долларов».

«А вариант номер два?»

«Мне бы очень не хотелось говорить о печальном! У вас такая милая дочурка!»

«Что-о?! – воскликнула Елена Васильевна. – А ну-ка, вон отсюда! Слышите?! И заберите свой веник!»

«У вас есть три дня, чтобы обдумать мое предложение», – произнес незнакомец.

Эта реплика была последней в разговоре.

– Откуда это у тебя? – спросила Валентина.

– Нашел вчера в квартире у Елены Самохиной, – ответил Анатолий. – На кассете напечатана надпись: «На случай моей гибели». Во время первого осмотра я принял напечатанное за название симфонического концерта. Не мудрено, так как на соседних кассетах красовались надписи: «Реквием», «Воскрешение» и «Мертвый город»…

– Насколько я понимаю, Елена Самохина могла сделать эту запись за три дня до своей гибели, – предположила Валентина. – Но почему она ее сделала? У нее что, хобби такое, записывать разговоры на магнитофон?

– Понятия не имею. Возможно, она чувствовала, что разговор будет непростым, и решила подстраховаться.

– Странно, очень странно… С чего она вдруг решила, что из всех ее разговоров именно этот нужно зафиксировать на пленке?

– Может, почувствовала опасность? Наверное, преступники уже выходили с нею на контакт с какой-либо просьбой, но получили отказ.

– Нет, Толя, ни в какой контакт они с Еленой Самохиной раньше не входили! – решительно возразила Глушенкова. – Преступники оказались столь умны и осторожны, что даже намеком не дали понять Елене Васильевне, ради чего затеяна такая сложная игра. Вероятно, они предполагали… нет, они были уверены, что получат отказ. А это значит, что еще до разговора Елена Самохина была обречена. Ей просто дали последний шанс!

– Может быть, ты и права, – согласился Анатолий. – Но тогда получается, что преступники были осведомлены обо всем, что ее касалось, очень хорошо. Вспомни хотя бы слова незнакомца о Настиной болезни. Он ведь знал не только диагноз, но даже какая операция необходима.

– Я думаю, мой сегодняшний визит в больницу прояснит источник такой информированности.

– Согласен. Мне тоже кажется, что он именно в больнице. Если, конечно, «человек-гора» в свободное от убийств время сам не занимается врачебным ремеслом.

– Давай-ка, Толя, еще покумекаем насчет мотивов убийства! – предложила Валентина. – У тебя есть какие-нибудь наработки?

– Есть одно предположение, – ответил Панфилов. – Сразу же после смерти Елены Самохиной, как ты знаешь, я внимательно проверил все дела, которыми она занималась у себя на работе. Поиск, как известно, окончился ничем. Ничего крупнее посадки десятка деревьев вдоль дороги или переноса площадки для выгула собак с одного места на другое не обнаружилось. Вчера я снова посетил комитет по озеленению и благоустройству и был сильно удивлен. Два дня назад туда пришел такой проектище, какого в этой организации еще не бывало! Причем решающее слово в его утверждении за отделом, которым раньше руководила Самохина. Скажу тебе честно, прочитав сопроводительную записку, приложенную к чертежам, и зная о принципиальности и порядочности Елены Васильевны, я сразу же понял: будь она жива, этот проект нипочем бы не утвердила!

– И что же это за проект такой? – нетерпеливо спросила Глушенкова.

– Можешь сама полюбоваться!

Словно студент, собирающийся показать преподавателю курсовой или дипломный проект, Панфилов извлек из-под стола длинный тубус и достал из него огромный чертеж. Когда белый ватман был развернут и разложен на столе, Валентина прочитала каллиграфически выписанный заголовок: «Торговый комплекс Д.О.М.».

– Хорошее название! – отозвалась она. – А почему в слове «Д.О.М.» после каждой буквы стоит точка? Это что, инициалы?

– Да, – подтвердил Панфилов.

– А чьи, ты выяснил?

– Пока я расшифровал только одну букву. «М» – это Малицкий Станислав Георгиевич.

– Ого! – удивилась Глушенкова, услышав фамилию очень известного бизнесмена. – Неужели тот самый?

– Да, тот самый.

– А как тебе удалось узнать, что это он?

– Очень просто. Его строительно-монтажная фирма «Промстрой» – генеральный и единственный подрядчик. Кроме того, именно Малицкий является фактическим владельцем Средного рынка.

– А при чем здесь Средной рынок? – снова удивилась Валентина.

– А ты посмотри внимательно на чертеж. – Анатолий указал пальцем на правую верхнюю часть. – Это тебе ничего не напоминает?

– Верно… Очень похоже на Средной.

– Это он и есть – наш небольшой уютный рыночек! Правда, после реконструкции его размерам сможет позавидовать иной аэропорт. Перевоплотившись в торговый комплекс «Д.О.М.», он увеличится почти в семь раз.

– И в какую же сторону? – Глушенкова вспомнила о том, что свободного места вокруг Средного не так уж много.

– Во все стороны, – улыбнулся Анатолий. – При этом под ковш бульдозера попадет немало объектов. Например, березовая рощица, прекрасно оборудованная детская площадка, хоккейная коробка, два жилых дома и так далее.

– Представляю, что сказала бы по этому поводу Елена Самохина!

– Ничего бы не сказала! Она бы выбросила этот проект в окно.

– Подумать только, – раздумчиво произнесла Валентина, – тот самый рынок, где эта женщина когда-то пыталась постигнуть азы коммерции, продавая шерстяные носки и варежки, стал причиной ее смерти…

– Я, между прочим, давно обратил внимание, что слишком уж часто во время следствия всплывало слово «Средной». Сама посуди: Елена Самохина когда-то торговала на нем, то же самое делала ее подруга Антонина Зименко, а отец Насти и до сих пор связан с этим рынком.

Глушенкова вдруг стукнула себя по лбу:

– Эврика!.. Как же я сразу не догадалась! Это Петр Быстров!..

– Быстров? – с немалым сомнением в голосе спросил Анатолий. – То, что он держит на Средном две забегаловки, еще не основание зачислять его в сообщники убийцы. Он, конечно, мерзкий тип, но соучаствовать в убийстве бывшей возлюбленной…

– А я и не утверждаю, что Быстров – соучастник преступления. Но вспомни, что сказал тот тип в самом начале беседы с Самохиной: «Мне порекомендовал обратиться к вам наш общий знакомый». На что Самохина ответила: «Да, он звонил мне и предупредил, что вы придете. Сказал, что у вас ко мне очень выгодное коммерческое предложение». А теперь подумай, какую репутацию должен иметь этот «общий знакомый» в глазах Елены Васильевны, чтобы та решила записать разговор с его протеже?

– Похоже, ты попала в яблочко, – развел руками Панфилов. – Снимаю шляпу… Теперь самое время навестить производителя «нутряных» шашлыков. Заодно поинтересуемся, как у него дела с документами для опекунства.

– Согласна, – ответила Валентина и посмотрела на часы. – Но тогда мы не успеем в больницу. Может, нам лучше разделиться? Ты пойдешь на рынок, а я – в больницу?

– Ладно… Кстати, а что случилось с тем зайцем?

– С каким зайцем?

– Благодаря которому ты догадалась в тире о способе убийства, – пояснил Панфилов.

– Ах, вот ты о чем, – улыбнулась Валентина. – Мне пришлось купить его. Теперь он живет на подоконнике в Настиной палате.

– Повезло же ему!

 

«Д.О.М.»

Рабочий день закончился намного раньше, чем обычно, но попасть домой Игорю предстояло еще не скоро. Это стало ясно, когда директор рынка, проходивший мимо его контейнера, вскользь произнес:

– Запирай свое хозяйство, сдавай выручку и подходи к выходу. Я буду ждать тебя в машине.

– Что-то случилось?

– Танки в городе, – отходя от него, ответил Вадим.

Игорь знал, что на языке железнодорожников «танками» назывались крупнотоннажные цистерны, скорее всего, речь шла именно о них. Оказавшись в машине Дементьева, он понял, что предположение было верным.

– Из Осетии пришли два «танка» с водкой! Нужно принять их в производство, – сказал Вадим.

Минут через двадцать машина достигла окраин и вынырнула за город. На третьем или четвертом километре Вадим остановился.

– Выходим, – скомандовал он, открывая дверцу.

Пройдя несколько сот метров, Вадим с Игорем остановились возле небольшого ангара, огражденного довольно высоким забором из металлической сетки. От взгляда Игоря не укрылось, что к этому месту шла вполне приличная гравийная дорога. К ангару можно было совершенно спокойно подъехать на машине. Вадим счел нужным объяснить:

– Я прихожу сюда пешком, чтобы никто из рабочих не увидел мою тачку и не запомнил номер. К тому же предпочитаю проходить не через основные ворота, а через запасной выход. Из всех людей, что здесь работают, нам нужно знать только Кирилла – начальника производства и моего давнишнего приятеля. Знакомство с его подчиненными может плохо кончиться.

Как только они очутились возле металлической двери позади ангара, навстречу им вышел высокий мужчина лет тридцати пяти в промасленной одежде. Ничто не выдавало в нем большого начальника. Вадим пошел к нему с протянутой рукой.

– Привет, – буркнул мужчина. – Только давай без рукопожатий, а то я весь в масле.

– Ты начал разливать моторные масла, Кирилл?

– Какие, к черту, масла! Компрессор пытаюсь починить. Не дает положенную мощность, паразит!

– А что, кроме тебя некому? – улыбнулся Дементьев. – Неужели твои работники не способны его отремонтировать?

– У моих работничков мысль работает только в одном направлении: как бы чего спереть или половчее подзаправиться из дозатора!.. А это кто с тобой?

– Игорь, мой заместитель, – ответил Вадим. – Я тебе о нем рассказывал. Теперь именно он будет заниматься водочными вопросами. У меня, как ты знаешь, строительство на носу.

– Знаю, знаю.

– Раз так, показывай хозяйство.

Спустя минуту все трое уже находились внутри ангара, в маленьком, тускло освещенном кабинете с одним крохотным оконцем. В нем стояли три старых стула и обшарпанный стол.

– А вот и мое хозяйство, – произнес Кирилл, кивнув на окошко.

Заглянув в него, Игорь увидел любопытную картину. Половину ангара занимали две цистерны, видимо, те самые «танки», которые следовало принять в производство. Остальное пространство было заполнено какими-то странными аппаратами, похожими на доильные, с той лишь разницей, что они крепились на одной длинной горизонтальной балке, имели более внушительные размеры и располагались сосками вниз, а не вверх. То, что все эти чудеса техники пребывали в рабочем положении, догадаться было нетрудно: под ними серпантином вилась череда бутылок, которые после контакта с сосками наполнялись волшебным эликсиром – «главной движущей силой торговли», проще говоря, водкой.

В небольшой сумке Дементьева запиликал телефон.

– Алло, слушаю!.. – сказал в трубку Вадим. – Привет, Тимур… Что?.. Нет, я занят! С чего такая срочность?.. А по телефону нельзя?.. Ну ладно, сейчас приеду.

Разговор длился не более двадцати секунд, но их вполне хватило, чтобы от бодрого настроения Вадима не осталось и следа.

– Мне нужно вернуться на рынок, а ты побудь здесь, – сказал он Игорю.

Вадим подошел к двери и остановился в нерешительности.

– Впрочем, лучше поехали со мной! Съездили мы не напрасно: с Кириллом ты познакомился и все необходимое увидел. А посвятить тебя в финансовую кухню нашего водочного производства можно где угодно.

– Совершенно верно, – поддержал Кирилл, заметно нервничая, поскольку принял перемену в Вадиме на свой счет. – Может, встретимся вечером у меня дома? Я баньку истоплю, девчонок приглашу…

– Нет, лучше останься здесь, – распорядился Вадим. – Подготовь свой фургон и будь наготове. Не исключено, что придется срываться!

Сказав это, Вадим открыл дверь и вышел из ангара. Игорь успел заметить, каким испуганным было лицо Кирилла, оставшегося выполнять производственную задачу. Вероятно, тот уже имел представление, что такое «срываться».

Оказавшись в машине, Игорь с Вадимом долгое время ехали молча. Только когда автомобиль въехал в город, Вадим проговорил:

– Открой бардачок. Там лежит мобильник. Со своим замом я должен иметь возможность связаться в любую минуту… Завтра, максимум послезавтра все бумаги по реконструкции рынка будут подписаны, и я начну заниматься подготовкой к строительству. Так что вечером всему персоналу рынка будет объявлено, что ты мой заместитель. Только давай договоримся сразу, чтобы я, набрав твой номер, никогда не слышал: «Абонент выключен или находится за пределами системы». Телефон должен быть всегда при тебе и всегда в режиме ожидания звонка. К тому же «за пределами системы» с этим телефоном оказаться просто невозможно: у него роуминг по всему миру. Имей это в виду.

– Ясно…

– А теперь поговорим немного о том, что ты видел в ангаре, – произнес Вадим, хотя мысли его явно витали где-то далеко. – Главная движущая сила торговли не просто водка, а левая водка. Не берусь определить, какой процент «левака» крутится в обороте по сравнению с фирменной продукцией. Знаю одно: среди моих знакомых, торгующих спиртным, нет ни одного, у кого «левак» водки не составлял бы, как минимум, половину оборота.

– Не может быть, – изумился Игорь.

– Может, Игорь, еще как может! – усмехнулся Вадим. – Говоря про левую водку, я вовсе не подразумевал кустарей-одиночек, которые смешивают спирт с водой в гаражах и подвалах… Я имел в виду вполне легальные и солидные предприятия, изготавливающие сотни тысяч декалитров зелья из дешевого спирта и не выплачивающих ни копейки налогов и акцизов со своей продукции. Таких предприятий тысячи. Большинство расположено на Кавказе, особенно в Осетии. Единственная проблема для этих водочных скважин – сбыт. Одним из вариантов сбыта стал разлив водки на местах с маскировкой под местную продукцию… Выглядит это примерно так: в столице или в другом городе подбираются люди, с помощью которых организуется нечто вроде разливных производств, куда крупными партиями доставляются либо спирт, либо уже готовая водка. Я лично предпочитаю второй вариант. Со спиртом больше мороки: нужна хорошая вода, фильтры и прочее… Эта водка разливается по бутылкам, на которые клеится этикетка любого из местных производителей. Слава богу, этикетки сейчас можно заказать практически в любой типографии. С хозяином типографии, которая делает этикетки для нашего цеха, я сведу тебя завтра.

– Так значит, большинство всех этих «Посольских», «Русских», «Пшеничных» и «Столичных», что продавались в моем контейнере, имело осетинскую начинку? – поинтересовался Игорь.

– В твоем контейнере вообще не было местной водки. Как, впрочем, и в остальных.

– Но ведь, кроме этикеток, нужны еще пробки, колпачки и акцизные марки! – вспомнил Игорь, слегка опешивший от всего услышанного.

– Пробки и колпачки сейчас тоже не проблема, – ответил Вадим. – Их мы берем в артели, принадлежащей Всероссийскому обществу слепых. С директором этого предприятия ты познакомишься на следующей неделе, он сейчас в командировке. Но самое главное в нашем деле – акцизные марки. Их нам поставляет некто Абломкин. Прозвище это или фамилия, я сам толком не знаю и тебе не советую выяснять. Знаю я лишь одно: этот человек нашему делу дороже золота, без него всему бизнесу кранты. С ним я хотел познакомить тебя уже сегодня вечером, но сейчас не знаю, получится ли…

Только теперь Игорь вспомнил, что случилось нечто неприятное, из-за чего, собственно, они и возвращаются на Средной рынок.

– Так что же все-таки стряслось? – спросил Игорь. – Или мне пока знать не положено?

– Я и сам не пойму! – пожал плечами Вадим. – Позвонил Тимур, просил срочно приехать на рынок. По телефону причину объяснять отказался. После такого анонса можно ждать чего угодно!

– Думаешь, это как-то связано с «танками»? – спросил Игорь, вспоминая недавний наказ Кириллу быть готовым «срываться».

– Может быть. У нас уже был серьезный прокол три месяца назад: арестовали цистерну с водкой. Тогда мы угодили под внеплановый рейд налоговой полиции, о котором мои информаторы ничего не знали. Налоговые полицейские оказались не из глупого десятка. Они не стали разыскивать фирму-получатель, указанную в сопроводительных документах, прекрасно понимая, что она липовая, а проследили за самой цистерной и выяснили пункт назначения. К счастью, начальник сортировочной станции позвонил мне на мобильный на сорок минут раньше, чем прибыла цистерна. Кирилл за это время успел свернуться и перевезти оборудование с комплектующими в другое место. В то самое, где работает сейчас. Теперь понимаешь, какое значение имеет быстрая связь?

– Понимаю. А что стало с той цистерной?

– Наверное, налоговики выпили, – холодно произнес Вадим. – Ты, кстати, умеешь водить машину?

– Да, – ответил Игорь. – Еще в армии права получил.

– Видишь вон ту развалину? – Вырулив на парковку возле Средного рынка, Вадим указал пальцем куда-то в сторону. – Забирай ее в служебное пользование. Машинка не новая, но на первое время сойдет.

Единственным транспортным средством, находившимся там, куда ткнул Вадим, был «Форд-Мондео» цвета «дипломат» с тонированными стеклами и красивыми алюминиевыми дисками. Из сообщений рыночного информбюро Игорь знал, что этот железный конь был отобран тимуровцами у какого-то коммерсанта за большие долги.

– И этого красавца ты называешь развалиной? – изумился Игорь, когда понял, о чем именно идет речь.

– Этому красавцу уже семь лет, – объяснил Вадим. – К тому же говорили, будто у него какие-то проблемы с помпой. В общем, ты посмотри машину хорошенько. В сервисный центр отгони, сделай диагностику. Если аппарат сильно убитый, предоставим другой – мобильность ведь нужна не только в связи.

– А я-то думал, что мне придется сидеть в кабинете, считать прибыль и отращивать начальственный животик…

– И не мечтай. Теперь твоя жизнь станет похожа на круговорот, в котором будет время только на сон и еду. Иными словами, начнешь вертеться как белка в колесе. Именно так я работаю сам, и именно такой работы буду требовать от своего заместителя. Так что можешь отказаться, пока не поздно.

– Еще чего! – ответил Игорь, не отрывая взгляда от темно-синего красавца.

– Это так, лицевая сторона медали, – проследив взгляд товарища, сказал Вадим. – А на обратной стороне адская работа, большая ответственность и огромный риск. Ты увидел и узнал очень многое, но придется увидеть и узнать еще больше…

Вадим вышел из машины и быстрым шагом направился к административному корпусу. Игорь едва поспевал за ним. Проходя мимо торговых рядов, он ощущал на себе странные взгляды. Было такое впечатление, что все уже знают о перемене в его статусе.

«Рынок – это такой клубок слухов, сплетен и домыслов»…

Они вошли в административный корпус, поднялись на второй этаж и оказались в приемной. Там уже находился мрачный словно туча Тимур Хабибов. Не прозвучало еще ни слова, как Игорь сообразил, что его присутствие излишне, и выскочил за дверь. Но разговор было слышно и в коридоре.

– Я же просил тебя не трогать ее! – закричал Вадим. – Я же предупреждал, чем это может кончиться! Почему ты меня не послушал?

– Но я тут ни при чем! Это просто совпадение! – отвечал ему голос Тимура.

– Какое, на фиг, совпадение! Что ты мне, блин, горбатого лепишь! Почему тогда милиция шляется по рынку и задает всякие гнилые вопросы? Просто так, что ли, ради любопытства!

– Не знаю, – тоном записного двоечника отвечал Хабибов.

– А вот я знаю, – продолжал кипеть Вадим. – И ментура, похоже, тоже знает! Что теперь прикажешь делать? Все, к едрене фене, сворачивать? Все, о чем я так мечтал? Все, ради чего горбатился с утра до ночи?

Дальнейшее Игорь не стал слушать. Рассудив, что подслушивать нехорошо, он отошел подальше. Игорь успел понять, что предметом жаркой дискуссии были вовсе не водочные дела и что есть вопросы, о которых заместителю директора знать пока не положено.

Просидев в приемной больше получаса, он наконец увидел, как дверь кабинета открылась и оттуда, красный как рак, вышел предводитель тимуровцев.

– Игорь, зайди, пожалуйста! – позвал Вадим из насквозь прокуренного кабинета.

Войдя, Игорь сразу же обратил внимание на тлеющие в пепельнице окурки. Хабибов не курил, значит, директор за полчаса успел высмолить две сигары. Сейчас он раскуривал третью.

– Пощади свои легкие, – посоветовал Игорь, присаживаясь на стул. – Да и мои тоже.

– Верно… – Вадим запустил так и не раскуренной сигарой в угол, где стояла корзина для мусора.

Игорь молчал, ожидая, что скажет шеф. Он точно знал, что услышит сейчас нечто важное или, по крайней мере, любопытное – желание выговориться было написано на лице Вадима. Но он и предположить не мог, что рассказ Вадима коснется темы, которой тот прежде старательно избегал: его прошлого.

– Я приехал в этот город десять лет назад, имея в кармане сто три рубля пятьдесят копеек, – начал Вадим. – Еще при мне был полиэтиленовый пакет, в котором лежали документы для поступления в политехнический институт, обратный билет на электричку, четыре бутерброда с плавленым сыром и две сигареты, которые я стрельнул у своих попутчиков. До этого я ни разу в городе не бывал, и он меня просто поразил. Нет, конечно же, я предполагал, что городская жизнь куда лучше поселковой, но к такому разительному контрасту был совершенно не готов. Я бродил по улицам, словно лунатик, глазел на роскошные витрины, на машины и на людей. Все вокруг казалось мне каким-то особенным и важным. И как-то не очень верилось, что я, поступив в институт, тоже стану частью этого мира.

И не напрасно я сомневался: на какое-то время мне пришлось распроститься не только с мечтой, но и со свободой. А случилось это вот как. В институте я познакомился с одной местной девчонкой. Звали ее Дина. Уж не знаю, чем я ей приглянулся, но она пригласила меня к себе в гости. Я снова был поражен. Ведь девчонки меня не особенно примечали, а Динара была просто красавица. До вечера мы гуляли; я покупал ей мороженое и сладости, истратив все до копейки.

Когда мы оказались у нее дома, меня опять ожидало настоящее потрясение. Квартира, в которой она жила, напоминала дворец: множество комнат, высоченные потолки с красивыми хрустальными люстрами, кожаные диваны, резная мебель, позолоченные подсвечники… Раньше я такое видел только в кино про загнивающих буржуев и даже подумать не мог, что и в нашей стране кто-то уже вовсю так же «загнивает».

В доме Динары, кроме копошившихся на кухне родителей и домработницы, были несколько ее сверстников: три девчонки и пятеро парней. Я заметил, что они от меня не в восторге. Да и я, если честно, чувствовал себя словно репейник среди шикарных лилий. Одет я был довольно бедно, да и внешностью не блистал. И зачем она только пригласила меня?! Может, это был своего рода вызов, не знаю… И ее родители тоже не знали.

Случайно я услышал их разговор с дочерью.

– Диночка, – говорил папаша. – Зачем ты привела к нам эту деревенщину? Мы смирились с твоей причудой, позволили поступать вместо университета в дурацкий политех, но не испытывай наше терпение дальше. Тебе что, не хватает друзей твоего круга?

– Мне до смерти надоели все эти снобы, – отвечала Динара. – С ними, кроме как о крутых тачках, бабках и вечеринках, поговорить не о чем!

– А о чем можно поговорить с твоим новым знакомым? – ехидно вклинилась в разговор мама. – О том, как крутить хвосты коровам или сколько солярки надо трактору, чтобы вспахать колхозные поля? Он ведь наверняка из животноводов или трактористов. Ты видела, какая у него грязь под ногтями?

Сам понимаешь, после такого радушного приема мне оставалось только уйти. Я так и собрался было сделать, но возле дверей, как назло, стояли трое парней. Один из них, самый здоровый, остановил меня и с поганой такой улыбкой сказал: «Стоять! Ты кто такой и откуда взялся?» В школе, как ты помнишь, я был не крутого десятка. Но в тот момент просто впал в бешенство. Не помню, что ответил этому типу. Помню только, что после ответа получил удар под дых, что минут пять не мог разогнуться. Тем временем этот козел и его дружки уже успели свалить в зал и усесться вместе с остальными за стол.

Не знаю, что на меня нашло. Я схватил тяжеленный подсвечник, ворвался в комнату, опрокинул стул, на котором сидел этот жлоб, и принялся что есть силы лупить его этим подсвечником по морде. Никто даже не пытался мне помешать, все сидели и смотрели как завороженные. А я все бил его и бил. Остановился только, когда его рожа превратилась в сплошное кровавое месиво.

Что было потом, догадаться не трудно: милиция, КПЗ и следственный изолятор. Пока шло следствие, мне исполнилось восемнадцать, так что судили меня уже как взрослого. Я думал, что волю увижу лет через пять-шесть, не раньше. Мои сокамерники в СИЗО, учитывая статью «тяжкие телесные» и «мажорное» происхождение жертвы, сватали мне минимум восьмерик «строгача». Но я, как ни странно, отделался четырьмя годами «общака»*. Повезло с судьей. Он оказался неплохим мужиком и во всем разобрался очень основательно.

Мои родители никому не рассказывали, что со мной приключилось. Да никто особо и не проявлял любопытства по поводу того, где я и что со мной. В поселке я был слишком незаметной фигурой, чтобы мною кто-то интересовался. Чтобы не сделаться предметом всеобщего сочувствия или насмешек, я не стал, освободившись, возвращаться домой. Сам не знаю почему, но сразу же направился по единственному знакомому городскому адресу. Как ни странно, приняли меня в доме Дины довольно тепло. Ее родители, видимо, ощущали за собой какую-то вину, поэтому помогли мне с жильем и работой.

Поселили меня в квартиру тремя этажами ниже, к супругам-алкоголикам, которые им сильно задолжали. Несмотря на такое «веселое» соседство, я был доволен судьбой. Получить сразу же после освобождения собственный угол и вполне приличную работу – подобный подарок сваливается не на каждого зэка. Работал я, как нетрудно догадаться, на Средном рынке. Сначала грузчиком, потом продавцом. Внимательно наблюдая за тем, как ведут дела местные коммерсанты, я понял, что ничего сложного в так называемой коммерции нет. Самая обычная спекуляция – и все. А для открытия собственного дела нужны всего лишь три вещи: первоначальный капитал, ходовой товар и желание «крутиться». Желания у меня было – хоть отбавляй. Чем именно торговать, я тоже имел представление – обувью. Не было только самого главного – денег.

Тогда я обратился к отцу Динары. Он внимательно меня выслушал и, почти не раздумывая, дал три тысячи долларов под пять процентов в месяц. Как я потом узнал, он сделал это потехи ради и был на сто процентов уверен, что я быстро прогорю или просто сбегу. Ему нисколько не было жалко этих денег. Отец Дины и по нынешним меркам очень богат, а тогда был едва ли не самым богатым человеком в городе.

Каково же было его удивление, когда свои деньги с процентами он получил обратно уже через три месяца. А мои дела тем временем шли в гору. Это не удивительно: ведь вкалывал я так, что папе Карло и не снилось. В моем контейнере был самый богатый на рынке ассортимент мужской и женской обуви, который обновлялся и пополнялся практически ежедневно. Через год у меня в аренде было уже два контейнера. Постепенно я начал примериваться к тому, чтобы заняться торговлей продуктами и спиртным. Подтолкнула меня к этому встреча с Тимуром Хабибовым. Мы с ним сидели в одном лагере, в одном отряде. Срок он тянул за бакланку*, но, в отличие от меня, с судьей ему не повезло, так что сели мы почти одновременно, а вышел Тимур намного позже.

Когда мы встретились, он был без работы и жил за счет старшего брата, который гонял водку из Владикавказа в Москву. Узнав цену, по которой тот ее сдает, я понял: вот она, золотая жила. Впрочем, была одна заминка: у меня не хватало денег. Тогда я опять отправился к отцу Дины. Как ни странно, на этот раз он мне отказал. Мне тогда было невдомек почему. Ведь просил я не так уж много – пять штук баксов и в отличие от прошлого раза с меня в случае неудачи уже можно было что-то взять. Я и не предполагал, что этот отказ был своего рода проверкой; от того, как я выкручусь, зависело мое будущее. Я, конечно же, выкрутился, предложив эту водку с небольшой наценкой и частичной предоплатой сразу нескольким коммерсантам под гарантию своего товара. Впрочем, в тот самый день, когда я совершил такую удачную сделку, на рынке произошло неприятное событие: убили директора, застрелили прямо перед самым входом. Всех арендаторов ожидала чехарда с договорами об аренде, с платой за палатки и контейнеры. Так всегда происходит после смены директора, а их на моей памяти было уже три. Предыдущие, правда, уходили не так, как последний. Они просто увольнялись. Человека, который их увольнял, никто не знал. Это была, пожалуй, единственная тайна, относительно которой у рыночного информбюро не было даже предположений. Не знал об этом и я, пока не встретил в подъезде однажды вечером отца Динары, и он буквально с ходу спросил меня: «Хочешь стать директором Средного? Твоя зарплата будет две тысячи долларов в месяц плюс пять процентов от собираемой арендной платы».

Я быстренько включил калькулятор в голове и посчитал. Арендная плата за один контейнер в сутки составляет двадцать два доллара, аренда торговой палатки – восемнадцать. И тех и других на тот момент было примерно поровну, значит, средняя сумма получалась двадцать баксов. Всего торговых мест – около четырехсот. Следовательно, при полной загрузке арендной платы в день набегало восемь тысяч, значит, в месяц – двести сорок тысяч долларов. Нетрудно подсчитать, что пять процентов от этой суммы составляют двенадцать штук. Плюс еще две тысячи в качестве зарплаты. Итого – четырнадцать тысяч долларов. Такая сумасшедшая цифра тогда чуть не свела меня с ума. Впрочем, я тут же вспомнил труп предыдущего директора на асфальте и спросил:

– Что мне нужно будет делать, чтобы не оказаться на месте моего предшественника?

– Нужно просто работать, – ответил отец Дины. – Работать добросовестно и без обмана. Вот и все!

– А свои собственные контейнеры я смогу иметь?

– Конечно. Только не забывай вносить за них арендную плату.

– Еще один вопрос, – спросил я. – Кто будет рассчитываться с «крышей», я или вы?

– Я сам себе «крыша», – засмеялся мой собеседник. – Впредь не забивай себе голову всякой ерундой. Лучше подумай, как эффективней организовать работу рынка.

Он сказал это так, будто я уже принял его предложение. Впрочем, так оно и было. Раздумывал я не слишком долго и уже на следующий день приступил к своим новым обязанностям, которые выполняю вот уже четыре года. За это время многое на рынке изменилось – новые площади, новые формы собственности. Теперь это не просто рынок, а акционерное общество закрытого типа, где доля моих акций составляет двадцать процентов. Ты, наверное, думаешь, зачем я тебе все это рассказываю?

– Ты прав, – сознался Игорь.

– Все очень просто! Со следующего понедельника ЗАО «Средной рынок» прекратит свое юридическое существование, а примерно через год – и физическое. На его юридическом, а затем и физическом месте возникнет совершенно иная структура: закрытое акционерное общество «Торговый комплекс Д.О.М.». И тебе в этом предприятии отводится немаловажная роль. Именно ты станешь его директором!

– Я? Директором? – изумился Игорь. – А как же ты?

Вместо ответа Вадим вынул из стола красивую золотистую папку и, положив ее перед Игорем, сказал:

– Это устав нашего общества. Ознакомься. Там все написано.

– Какой толстый! – с уважением произнес Игорь, открывая папку. – Я, конечно же, прочитаю его, но, если можно, объясни вкратце, что к чему. А то у меня голова идет кругом.

– Понимаю, – кивнул Вадим. – Примерно то же ощущал и я, когда на меня вдруг свалилось огромное хозяйство под названием «Средной». Но тебе будет намного легче. Твое директорство поначалу – только на бумаге. Фактически всем буду руководить я, а ты станешь активно мне помогать. Если сможешь проявить себя, в чем я ничуть не сомневаюсь, тогда твой директорский пост из бумажного превратится в фактический. А я стану, как и написано в уставе, соучредителем.

– А кто же учредитель?

– Он указан вон там. – Вадим указал пальцем на папку, – в верхнем правом углу, где написано «учреждаю».

– Малицкий Станислав Георгиевич, – прочитал Игорь и, вспомнив, как часто, особенно в самом начале перестройки, слышал эту фамилию, спросил: -Неужели тот самый?

– Да, тот самый.

– Но с чего вдруг?.. – начал было Игорь, но умолк. Внезапная догадка мелькнула в его голове. – Так значит, это про него ты мне только что рассказывал? Он и есть отец Динары, да?

– Ты – сама проницательность…

В кабинете на полминуты повисла тишина.

– А вдруг у Малицкого есть собственная кандидатура? – спросил наконец Игорь. – Или я ему не понравлюсь? Что тогда?

– У него имеется на рынке несколько информаторов. Кто они такие, я не знаю. Но докладывают они о тебе, да и обо мне тоже, очень подробно. Пока докладывают только хорошее. В противном случае он не позволил бы нашим фамилиям стоять рядом с его собственной.

Видя, что собеседник не понял последней фразы, Вадим спросил:

– Как ты думаешь, почему комплекс назван «Д.О.М»?

– Наверное, потому, что в нем можно будет купить абсолютно все для дома…

– Это первое толкование, – согласился Вадим. – Но есть и второе. «Д.О.М» – это инициалы его трех акционеров. «Д» – Дементьев, «О» – Опарин и «М» – Малицкий.

В который уже раз за этот день Игорь был поражен.

– Так и я, значит, тоже акционер? Я не ослышался?

– Не ослышался.

– Но ведь обладание акциями, насколько мне известно, подразумевает участие в распределении прибыли?

– А ты, я гляжу, неплохо подкован! – удивился Вадим. – Уставом предусмотрено участие директора – то есть твое – в распределении прибыли. Это сделано специально, чтобы был материальный стимул для более эффективной работы. Количество твоих акций, правда, мизерное, всего один процент. Если сравнить с моими двадцатью или с семьюдесятью девятью процентами Малицкого, это вообще смешная доля. Но если учесть, что Средной рынок, перевоплотившись в торговый комплекс, увеличится по площади раз примерно в семь – а значит, и денег станет приносить соответственно больше, – то сумма выйдет приличная.

– Двести сорок тысяч долларов умножаем на семь, – тут же вслух начал считать Игорь. – Получаем один миллион шестьсот восемьдесят тысяч. Значит, один процент – это около семнадцати тысяч долларов в месяц. Может, мне все это снится?

– Плюс еще зарплата в полторы штуки, – напомнил Вадим. – И дополнительные доходы от так называемых мелких точек. Я имею в виду сферу услуг: разные там кафе, шашлычные, чебуречные, передвижные мини-прилавки с мороженым и пирожками, лотки с лотереями, туалеты тоже. Кроме того, немалую прибыль должна принести аренда складских помещений крупными оптовиками, а также автомобильная и автобусная стоянки.

– Автобусная стоянка? – удивился Игорь. – А она-то зачем?

Вместо ответа Вадим взял с подоконника внушительный рулон ватмана и расстелил его на столе. Прижав края пепельницей, дыроколом, коробкой со скрепками и настольной лампой, он произнес:

– Это и есть наш торговый комплекс. Вот нынешние очертания Средного рынка. – Вадим указал пальцем в правый верхний угол чертежа. – Все остальное предстоит построить.

– Значит, «Средной» сохранится в нынешнем виде? – поинтересовался Игорь. – И будет работать во время строительства?

– Да, в своем обычном графике, – подтвердил Вадим. – Правда, вокруг кое-что изменится. Потихоньку соорудят стены с вмонтированным в них отоплением, и как только они будут готовы, на них установят заранее смонтированную крышу. Тем самым наш Средной превратится в отапливаемый павильон номер один торгового комплекса «Д.О.М». Обновленные прилавки, удобные примерочные кабины, улучшенный сервис, автомобильная стоянка – все это должно привлечь дополнительное число покупателей среднего достатка, на которых и была все это время сориентирована торговля в вещевой части Средного рынка.

– А что станет с продуктовой частью?

– Она сохранит свой профиль, только увеличится в размерах, – ответил Вадим. – Из конструктивных же улучшений появится только одно: будет установлена крыша на металлических опорах. Но в закрытый павильон всю эту территорию превращать не станем. Вообще-то на продуктовую часть будущего комплекса возлагается более серьезная функция, чем просто торговля продуктами и спиртным. Она должна стать этаким волнорезом, который разобъет комплекс на две зоны. Первая – павильон номер один с его автостоянкой, крутым сервисом и товаром, рассчитанным на средний класс. Вторая будет в несколько раз больше первой. Ее составят пять крытых, но не отапливаемых павильонов, буквально усыпанных контейнерами и палатками, а также склады для товаров с удобными автомобильными и железнодорожными подъездными путями. Таким образом оптовики смогут хранить и продавать свой товар в одном месте, а огромная автобусная стоянка позволит приобретать его не только местным предпринимателям, но и иногородним «челнокам».

– Значит ли это, что ты собираешься запустить на рынок китайцев? – сообразил Игорь.

– Конечно. – Вадим явно радовался догадливости своего помощника. – Предварительная договоренность с главой китайской диаспоры уже имеется. Они собираются арендовать у нас едва ли не треть всех торговых площадей.

Игорь вновь задумался – повод был. В городе уже существовало два рынка, которые работали с оптовиками, в том числе и с китайцами. Появление еще одного, огромного и более удобного, конечно, вызовет отток продавцов и покупателей с других рынков, что, в свою очередь, повлечет уменьшение доходов для тех, кто эти рынки держит. А это может стать поводом для серьезной бандитской войны, в которой крайними обычно бывают пешки. Игорь прекрасно понимал, что в задуманной крупной игре одну из них он и будет олицетворять. И дело было вовсе не в его конкретной личности, а в самой системе. Так уж повелось, что роль директора в абсолютном большинстве ЗАО сродни функции пешки на шахматной доске: много работы, еще больше риска, а привилегий почти никаких.

– О чем задумался? – спросил Вадим.

– Прикидываю, какой переполох начнется среди хозяев других оптовых рынков, когда они узнают о сильном конкуренте, – не стал лукавить Игорь.

– Они уже знают! И никакого переполоха это не вызвало. Можешь мне поверить!

По взгляду Игоря было заметно, что он не очень-то поверил, и Вадим поспешил объяснить:

– Один очень мудрый политик когда-то сказал: «Если не хочешь, чтобы у тебя появилась оппозиция, создай ее сам». Это же правило распространяется и на крупный бизнес!

Всего несколько секунд понадобилась Игорю, чтобы понять весь фокус. Он даже вскочил со стула.

– Так значит, все эти рынки находятся в руках одного!..

– Тише, тише, – остановил его Вадим. – Ты чего раскричался? Совсем с ума сошел?

Достав из стола сигару, Вадим жадно закурил ее. После нескольких затяжек он заговорил вновь:

– Черт меня дернул!.. Не вздумай сболтнуть кому-нибудь! Я сам узнал это совершенно случайно и вовсе этому не рад. Такая осведомленность до добра не доводит. Я очень часто вспоминаю, как валялся на асфальте труп моего предшественника. А ведь он всего лишь чуть приворовывал.

– Хватит пугать меня! Я не дурак, чтобы болтать о таких вещах. Лучше позвони Кириллу и скажи, что шухер отменяется. Он там, наверное, уже поседел, ожидая незнамо чего.

– Совсем забыл, – опомнился Вадим и схватил телефонную трубку. – А ты пока пригласи весь персонал. Нужно ведь представить тебя в новой должности.

Опарин уже подошел к двери, когда его догнал вопрос директора:

– У тебя есть приличная одежда? Я имею в виду «вещи»?

– Есть одна, – ответил Игорь. – А что, мне теперь нужно являться на работу только в «вещах»?

– На работу можешь ходить в чем угодно, а вот на завтрашнее мероприятие в «товаре» приходить не стоит: можешь раз и навсегда загубить свой имидж.

– Что за мероприятие?

– Торжественный вечер в развлекательном центре «Меркурий».

– А по какому поводу?

– Какой завтра день, знаешь?

– Воскресенье.

– Не просто воскресенье, – поправил Вадим. – Завтра – последнее воскресенье июля. Понятно?

– Нет, – честно ответил Игорь.

– Бож-же мой, – воздел руки Вадим. – И это – мой заместитель! Работать на рынке и не знать своего профессионального праздника! Стыд и позор!

Выйдя из кабинета, Игорь не стал гадать, о каком таком празднике говорил Вадим. Мысль его заработала в ином направлении. К единственной «вещи» как бы от Рика Штайлера срочно требовалось докупить приличные туфли, брюки и рубашку. Тут нужна была помощь специалиста. К счастью, по лестнице к директорскому кабинету поднимался самый главный специалист по части «вещей» – Наталья Ивановна Чужайкина.

– С наступающим, – поздравила она, увидев Игоря. – Как думаешь отмечать День работников торговли?

Загадка праздника разрешилась сама собой. Но Игоря сейчас интересовало совсем другое…

 

Последний день отпуска

С трудом пробравшись между припаркованными возле дома машинами, темно-серая «Волга» остановилась у подъезда панельного дома, но двигатель водитель не заглушил.

– Куда бы нам воткнуться? – спросил сидевший за рулем «Волги» Аркадий Белов, высматривая свободный от автомобилей клочок земли.

– Вот сюда, – сказала сидевшая рядом супруга, указывая взглядом на вальяжно отъезжающий черный «СААБ» с голубым маячком на крыше.

– Интересно, с каких это пор в подъезде Анатолия поселились большие милицейские чины? – спросил Аркадий, когда его «Волга» заняла место отъехавшей машины.

– Нужно будет спросить об этом у Александры Прокофьевны или у Людмилы, – улыбнулась Валентина. – Они наверняка в курсе.

Едва супруги вошли в подъезд, как в нос ударили аппетитные запахи. Из какой квартиры они исходили, догадаться было нетрудно: Александра Прокофьевна, мама Анатолия Панфилова, готовила невообразимо вкусную выпечку. Когда она бралась за дело, весь подъезд благоухал пирожками, плюшками и прочими шедеврами из теста. Валентина Глушенкова и ее супруг входили в число главных дегустаторов. Александра Прокофьевна отперла дверь на звук подъехавшего лифта.

– Здравствуйте, родные мои! Мы уже заждались!

– Извините, ради бога! Сами знаете, какая у нас норовистая машина. Заводится с десятой попытки, а стартер поменять все времени нет, – начал оправдываться Аркадий.

– Ничего, ничего, нас тут пока развлекали веселые клоуны, – сказала дочь Анатолия, тринадцатилетняя Людмила. – Заодно они слопали четыре пирожка с капустой, четыре с мясом и семь плюшек. Так что нам теперь почти ничего не осталось!

– Люда, как тебе не стыдно! – с укоризной произнесла бабушка. – Неприлично считать, сколько гости съели, да и клоунами их обзывать нехорошо.

– Это не я их назвала, а папа, как только они вышли…

Оказавшись в гостиной, Аркадий и Валентина увидели на большом круглом столе огромное блюдо, наполненное разнообразной выпечкой, и поняли, что опасения Людмилы были, мягко говоря, преувеличены.

– Что за клоуны были у вас в гостях? – поинтересовался Аркадий, взяв с блюда самый большой и румяный пирожок.

– Нас почтили визитом чины городской прокуратуры, – ответил Анатолий. – Один – следователь, которому я в понедельник утром должен передать дело о смерти Елены Самохиной, а второй – заместитель прокурора.

– Так это их «СААБ» отъезжал от подъезда?.. Значит, этим делом теперь займется прокуратура… – проговорила Валентина. – А почему ты назвал их клоунами?

Анатолий бросил выразительный взгляд в сторону дочери. Люда недовольно сморщилась.

– Тоже мне, тайны мадридского двора! – Она демонстративно положила надкушенный пирожок на тарелку. – Пойду-ка я на улицу, раз у вас тут большие секреты!

Девчонка шустро шмыгнула за дверь.

– А чего это ради чины прокуратуры нагрянули к тебе домой, да еще в воскресенье? – спросила Валентина.

– Захотелось сугубо конфиденциально переговорить со мной, прежде чем они заберут к себе дело об убийстве Елены Самохиной, – ответил Панфилов.

– И о чем шел разговор?

– Идем на балкон пошепчемся…

Они вышли на застекленную лоджию.

– С ними я тоже беседовал здесь… А до этого они битый час уплетали мамины пирожки и пудрили мне мозги всякой ахинеей!

– Судя по всему, разговор у вас не получился? – предположила Глушенкова.

– Не сказать, чтобы не получился, но расстались мы без дружеских объятий. Не люблю, когда передо мной жонглируют законом. Особенно когда таким делом занимаются люди, обязанные этот самый закон охранять.

– Так что же все-таки случилось?

– Давай обо всем по порядку! Сначала расскажи, чем закончился твой вояж в больницу?

– Ничем. Или я утратила способность вытаскивать из потенциальных свидетелей то, что мне нужно, или они вовсе не свидетели и знать не знают, кто такой этот «человек-гора»!

– Они и в самом деле его не знают, – сказал Анатолий.

– А ты, похоже, уже успел все выяснить?

– Кое-что успел, – согласился Панфилов, вынимая из кармана диктофон. – Вот послушай…

После непродолжительного шипения в динамике раздались голоса.

Первый голос принадлежал Быстрову.

«Это вы… Я думал, мне предстоит встречаться с той женщиной, а не с вами.»

Второй голос принадлежал Анатолию.

«Она вам больше по душе?»

«По душе мне только собственное отражение в зеркале, – ответил Быстров. – Но с нею, не скрою, общаться было бы намного приятней, чем с вами… Кстати, у меня уже все документы собраны. Осталось только дождаться результата анализов, и можно оформлять опекунство».

«Замечательно, – похвалил Панфилов. – Правда, я сегодня пришел не по поводу Насти. Меня интересует кое-что другое. Не догадываетесь, что я имею в виду?»

«Нет», – не очень уверенно ответил Быстров.

«А если подумать хорошенько?»

«Если вы имеете в виду мясо нутрий, то я его, как вы и рекомендовали, сдал в туберкулезный диспансер. Есть и приходная накладная».

По голосу Быстрова трудно было понять, темнит он или нет. Возможно, он и в самом деле не понимал, о чем его сейчас спрашивают. Капитана Панфилова в тот момент, видимо, одолевали такого же рода сомнения, поэтому он дал собеседнику еще один шанс догадаться.

«Куда вы дели мясо нутрий, меня не интересует, – сказал Анатолий. – Я ведь следователь отдела убийств. И сейчас веду дело об убийстве Елены Васильевны Самохиной».

«Об убийстве?!» – вырвалось у Быстрова.

«Да, об убийстве».

«Но ведь она же сама…»

После этой неоконченной фразы диктофон намотал на катушку добрый метр тишины.

«Так с кем вы разговаривали о Елене Самохиной за несколько дней до ее смерти?» – прервал молчание Анатолий.

Он намеренно поставил вопрос так, будто ему уже все известно, а от собеседника нужны только некоторые уточнения.

«Я обязан отвечать?» – спросил, выходя из оцепенения, Быстров.

«Если не желаете оказаться соучастником, да!»

Во вновь повисшей тишине ощущалась угроза следовательского фиаско. Быстров явно боролся с так называемым «синдромом стукача». От следователя в такой момент требовалось неопровержимое доказательство того, что он все и так знает, а слова свидетеля нужны ему лишь для полноты картины. Поэтому Анатолий предпринял несколько рискованный, но в данной ситуации, пожалуй, оправданный шаг: прибег к информации с кассеты Елены Самохиной.

«Только, пожалуйста, не надо кормить меня басней о том, что вы искренне хотели, чтобы ваша бывшая возлюбленная обрела новую работу по специальности, причем с более высокой зарплатой, – как можно язвительнее произнес Панфилов. – Меня интересуют истинные намерения „ботаников“-убийц!»

Услышав эти слова, Глушенкова пожалела, что не может видеть выражение лица Быстрова. Фраза Анатолия была выверена идеально: недвусмысленный намек на полную осведомленность, но ни одного конкретного утверждения. После такого любой оппонент должен сдаться. Не стал исключением и Быстров.

«Я не думал, что они могут дойти до убийства! – почему-то прошептал он, а затем уже более твердым голосом добавил: – А вы уверены, что это убийство?»

«На сто один процент!» – отчеканил Анатолий.

«Боже мой, боже мой, – произнес Быстров. – Поверьте мне, я даже не предполагал, что все может закончиться так трагически… – Он снова перешел на полушепот. – Я был уверен, что Елена примет предложение – ведь ей нужны были деньги. Это предложение – вовсе не фикция. Человек, от которого оно исходило, действительно собирался основать фирму, которая занималась бы разведением и продажей редких растений. Сейчас эта фирма уже создана и работает».

Слушая запись, Глушенкова понимала, что Анатолия так и подмывало спросить, как зовут этого человека. Но так поступать было нельзя: ведь он, по сценарию беседы, уже все знал.

«Может, расскажете о том злополучном разговоре подробней? – задал Панфилов единственно верный в такой ситуации вопрос. – Когда именно он происходил?»

«Точно я дня не помню, – ответил Быстров. – Помню только, что состоялся он уже вечером, перед самым закрытием рынка».

«В каком месте?» – уточнил Анатолий.

«В кабинете директора».

Напрашивался вопрос, директора чего именно, но и об этом нельзя было спрашивать.

«Дальше, дальше», – поторопил Анатолий, не давая собеседнику времени на раздумья.

«В обед ко мне подошел Тимур Хабибов, начальник службы безопасности рынка, и сказал, чтобы я часиков в пять зашел в кабинет директора. Я подумал, что разговор будет насчет увеличения арендной платы с моих шашлычных. Мне уже несколько раз намекали на это. Но заговорили, как ни странно, совсем о другом: директор рынка и Хабибов стали наперебой расспрашивать меня о Елене. Что она за человек? Какой у нее характер? Как она живет? Ну и все такое… Я ведь не глупый, сразу смекнул, что к чему. О реконструкции и расширении рынка уже все наслышаны. А уж о том, что вся эта канитель будет утверждаться в комитете по благоустройству, догадаться просто. Поэтому я сразу заявил, что если они хотят дать Елене взятку, то пусть даже не пытаются. Если в их проекте что-то нечисто, то никакие, даже очень большие деньги не помогут. Они мне поначалу не поверили, и пришлось привести несколько примеров из жизни, чтобы их убедить…»

«И что потом?»

«Потом мы расстались. И в следующий раз встретились все в том же составе уже дня через два. Именно в тот день я услышал о предложении Тимура Хабибова взять Елену к себе на работу с зарплатой в пятьсот баксов. Этот вариант мне понравился. На мой взгляд, такое предложение она могла бы принять: это не было похоже на взятку, давало возможность Елене заниматься любимым делом, да и материальный фактор значил для нее немало. Единственное, что не понравилось, так это их просьба позвонить ей и договориться о встрече с ними. Я пытался объяснить, что моя рекомендация может выйти боком, но они и слышать ничего не хотели».

Анатолий выключил диктофон.

– Как тебе разговор?

– Содержательный, – ответила Валентина. – Но я все еще не понимаю, какая связь между этой записью и твоими гостями из прокуратуры!

– Сейчас поймешь… После беседы с Быстровым я еще довольно долго бродил по рынку. Собирался убить сразу двух зайцев. Во-первых, хотел присмотреть блузку для дочери. В скобках скажу, мой выбор не устроил Людмилу, ей приглянулось какое-то прозрачное неглиже… Во-вторых, пытался узнать побольше о Тимуре Хабибове и директоре рынка. В этом я преуспел больше. Пришлось, правда, накупить всякой ненужной ерунды и пообщаться с добрым десятком торговцев, среди которых одна девушка оказалась просто кладезем рыночных сплетен и слухов. От нее мне удалось узнать, что директора рынка Вадима Дементьева и начальника службы безопасности Тимура Хабибова связывает давнишняя дружба. Поговаривают даже, что они вместе сидели, хотя никто не знал, сколько лет и за что. Еще мне удалось узнать очень любопытную вещь: частное охранное предприятие, которое возглавляет Хабибов, называется «Сокол». А теперь вспомни, как называется подразделение, охраняющее больницу номер сорок? Вспомнила?

– «Сокол», чтоб его! – воскликнула Глушенкова.

– Далее, как ты, наверное, уже догадалась, я пошел в судебный архив, где без особого труда раздобыл уголовные дела Хабибова и Дементьева. Открыв дело Хабибова, я чуть не завопил от радости. С фотографии на меня смотрело лицо описанного Настей «человека-горы». Но я все же решил подстраховаться и позвонил Павлу и Ларисе Стариковым. Они оказались дома. Приехав к ним, я показал фотографию. Они тут же опознали человека, который в момент смерти Елены Самохиной стоял рядом с ними на платформе «Вознесенской» и читал детектив.

– Они абсолютно уверены, что видели именно его? – вдруг спросила Глушенкова.

– А у тебя есть основания сомневаться?

– Да нет. Просто русскому иногда бывает трудно отличить друг от друга людей кавказского или, скажем, азиатского типа – все кажутся на одно лицо.

– Это не тот случай! – решительно заявил Анатолий.

По его лицу было видно, что главная новость еще впереди.

– После встречи с супругами Стариковыми я вернулся в архив и, просматривая дело Вадима Дементьева, наткнулся еще на один любопытный факт… Дементьев был осужден девять лет тому назад по статье «тяжкие телесные, пункт второй». Статья, как ты знаешь, очень серьезная, да и потерпевшим был сын влиятельного чиновника. Тем не менее Дементьеву дали срок по минимуму: всего три года общего режима. Но удивительно даже не это, а место, где произошло преступление: квартира, хозяйкой которой являлась Малицкая Инесса Анатольевна. После звонка в паспортный стол обнаружилось, что ее супругом оказался не кто иной, как уже знакомый нам Малицкий Станислав Георгиевич. А это означало, что директор Средного рынка и его фактический владелец знают друг друга минимум девять лет… Поздно вечером я пришел с этими своими открытиями в кабинет начальника. Майор Васянин внимательно меня выслушал, а потом сказал, что такие «киты», как Малицкий и его подчиненный Дементьев, нашему отделу не по зубам. Делами подобного уровня должна заниматься городская прокуратура. Он пообещал связаться с заместителем прокурора и доложить ему обо всем. И приказал подготовить дело к передаче. Мне почему-то вспомнились события из недалекого прошлого, тогда прямо перед воротами Средного рынка был убит прежний его директор, Колобков, кажется, была его фамилия. Это дело тоже забрала к себе прокуратура. Насколько я знаю, оно до сих пор пылится среди нераскрытых. Похоже, дело об убийстве Елены Самохиной ждет такая же участь. А возможен вариант и похуже…

– А что может быть хуже?

– Хуже, когда вместо реального заказчика убийства подставляется пешка, – вздохнул Панфилов. – Сегодняшние мои визитеры в закамуфлированной форме нечто подобное и предлагали. Они просили не упоминать в деле фамилию Малицкого. Спору нет, отсутствие этого персонажа намного упрощает понимание сюжета, где имеется и явный заказчик убийства, – Вадим Дементьев, и явный исполнитель в лице Тимура Хабибова. Однако без третьей, самой главной фигуры эта сцена лишается глубокого внутреннего содержания.

– Ты говоришь, словно прожженный театральный критик, – печально улыбнулась Глушенкова. – Но в одном ты прав. В убийстве Елены Самохиной, как ни кощунственно это звучит, чувствуется некий стиль. Автор явно наслаждается своим мастерством. Это тебе не примитивная пальба возле рынка, а умелый камуфляж под несчастный случай. Что-то мне не очень верится, что на такой творческий рост способны два бывших уголовника Дементьев и Хабибов. Сценарист уровня Малицкого подходит куда лучше. Вот только вряд ли возможно раздобыть факты, неопровержимо свидетельствующие об его авторстве. С этой точки зрения даже лучше, что у тебя забирают дело. По крайней мере, процент раскрываемости не понизится.

– Ты умеешь успокаивать! – усмехнулся Анатолий и открыл дверь лоджии. – Идем лучше ударим по пирогам и плюшкам, пока они совсем не остыли.

Валентина села к столу, не замечая, как внимательный супруг налил ей чаю. Мысли ее находились далеко от накрытого стола.

– Помнишь аббревиатуру торгового комплекса, который должен вырасти на месте Средного рынка? – спросила Анатолия Глушенкова и сама же ответила: – Дэ-о-эм, не так ли? Две буквы нам уже известны. С первой начинается фамилия Дементьева, со второй – Малицкого. А кто же устроился посередине? Кто этот «О»?

– Кем бы этот «О» ни оказался, не думаю, что он имеет решающее значение в нашем деле! – ответил Панфилов. – Скорее всего, под этой буквой скрывается фамилия очередного рабочего винтика в большом механизме империи Малицкого. А может, даже и не фамилия. Может, буква эта нужна лишь затем, чтобы получилось название со смыслом.

– Как знать, как знать… Порой и маленький винтик способен превратить гигантскую машину в груду металла, а пустяковая буква – изменить смысл речи. Вдруг это как раз такой случай?

– С завтрашнего дня мне будет не до этого дела! Да и тебе, скорее всего, тоже!

– Это еще почему?

– Если мне не изменяет память, сегодня последний день твоего отпуска, – сказал Анатолий. – А это значит, что завтра тебе на работу. Сказать, сколько папок с делами ждет тебя на столе?

– Не надо портить мне аппетит, – затрясла головой Валентина. – Пусть это пока останется тайной, как и личность нашего загадочного «О».

 

Вечер сюрпризов

Никогда в жизни ему не доводилось видеть такого мрачного помещения. Стены, пол и потолок – из проржавевшего железа, и нет даже намека на окна или какой-то иной источник света. «Похоже, что я сова и вижу в темноте», – подумал Игорь. Едва только эта мысль пробежала в мозгу, как вокруг стали появляться люди в каких-то бордовых одеждах, похожих на домашние халаты. Это было странно – ведь дверей в комнате тоже не было. И все-таки с каждой секундой людей становилось все больше и больше. Казалось, еще мгновение – и помещение заполнится настолько, что нечем станет дышать. Так оно и вышло. Словно рыба, выброшенная на берег, Игорь пытался поймать ртом хоть каплю воздуха, с ужасом понимая, что ничего из этого не получится – воздуха просто не было. Нужно во что бы то ни стало вырваться на волю. Заработав локтями, он стал продираться, как ему казалось, в нужном направлении, но вместо выхода уперся в ржавую железную стену. Тогда Игорь метнулся в другую сторону, сбивая и втаптывая в пол всех, кто попадался на пути, но результат оказался тем же. Прислонившись к стылой железной стене, он приготовился к смерти.

И тут произошло невероятное – спиной он ощутил пустоту. Не доверяя ощущениям, Игорь шагнул назад и оказался в другом помещении. Оно разительно отличалось от предыдущего. Все вокруг было приятного розового оттенка. Людей не видно. Лишь в самом центре комнаты на маленьком треногом табурете сидел хрупкий юноша лет двадцати с кудрявой шевелюрой, одетый в белую тунику и плетеные сандалии. Он что-то записывал в толстую книгу, лежащую у него на коленях.

– Надеюсь, теперь ты понял, что сила и напор – не самое главное, если хочешь одолеть преграду? – не отрываясь от своего занятия, произнес юноша. – Необходим разум и еще раз разум!

Оторвав взгляд от книги, юноша спросил:

– Так с чем ты пожаловал ко мне, Ближайшему от солнца?

Открыв глаза, Игорь увидел улыбающееся лицо Маши.

– Ты что-то бормотал во сне и корчил страшные гримасы! Вот я и решила разбудить тебя!

– Правильно сделала, – бросив взгляд на часы, сказал Игорь. – Мне уже давно пора вставать.

– На работу?

– Нет, у меня сегодня выходной, но дел много.

– Если хочешь, могу помочь, – предложила Маша. – До вечера я совершенно свободна.

– Отлично! Значит, сегодня ты назначаешься имиджмейкером. Будешь ходить со мной по бутикам и выбирать одежду!

– Это же адский труд, – прошептала Маша, медленно заползая на своего работодателя. – За него я потребую очень большую предоплату!

– Согласен на любые условия и готов подписать контракт немедленно! – рассмеялся Игорь, подминая под себя «имиджмейкера» и скрепляя договор жарким поцелуем.

Впервые за месяц знакомства они проводили воскресный день как самая обычная влюбленная пара: ходили по магазинам, гуляли, пили холодное пиво и говорили о всякой ерунде.

– Я наконец догадалась, что такое счастье, – сказала Маша, когда они сделали остановку в уютном кафе на набережной. – Раньше казалось, что счастье – это слава и толпы поклонников у твоих ног. А сейчас понимаю, счастье – это состояние души, не зависящее от суеты.

Игорь уже в который раз удивился Машиному умению выражать свои мысли. Мог ли он, впервые заключая ее в объятья, подумать, что приобретает не только красивую любовницу, но и интересную собеседницу? Порой Игорь даже забывал, что Маша принадлежит к миру шоу-бизнеса. Впрочем, надолго забыть об этом не давали.

Молоденькая официантка, очевидно подрабатывающая здесь во время школьных каникул, вот уже минут пятнадцать странно посматривала на их столик. Наконец она решилась и подошла к ним.

– Вы не дадите мне автограф? – спросила она Машу, протягивая фломастер и небольшой календарь с фотографией «Неваляшек».

– Пожалуйста, – ответила Маша и расписалась.

Счастливая девочка подбежала к барной стойке и, показывая календарь официантке постарше, сказала:

– Вот видишь! Я ж тебе говорила, что это она. А ты не верила!

– А что за парень с нею? – спросила та.

– Не знаю, – ответила официантка. – Тоже, наверное, какая-нибудь знаменитость! Пойду и у него попрошу автограф на всякий случай!

Через несколько секунд она снова стояла возле столика и молча протягивала календарь Игорю. Тот не стал ничего объяснять и расписался.

– Быть звездой, хоть и мнимой, не так уж плохо! – улыбнулся он, когда вдвойне осчастливленная девочка удалилась.

– Поначалу это всем нравится, – согласилась Маша. – Но со временем и популярность начинает тяготить. Кого-то больше, кого-то меньше… Мне, например, все это уже порядком надоело.

– Так возьми и брось свое занятие! – в шутку предложил Игорь.

– Я, наверное, так скоро и сделаю, – неожиданно ответила Маша.

– Ты серьезно?

– Абсолютно… Я, собственно, и петь-то не люблю, да и не умею, – усмехнулась Маша. – В нашем дуэте поет в основном Анька, а я на подпевке! Но даже не в этом дело. Мне не нравится тот образ жизни, который приходится вести поневоле, и весь этот сброд, который я должна терпеть вокруг себя. Иногда меня просто тошнит от людей! Анька, конечно, не в счет…

– А она знает о твоих намерениях? – спросил Игорь.

– Нет еще, – вздохнула девушка. – Для нее, наверное, это будет настоящий шок. Ей, похоже, все еще нравится быть поводом для скандалов и мишенью для сплетен.

– А чем ты думаешь заняться? Вернешься домой?

– Нет, что ты!.. Первое, что я сделаю, так это куплю себе здесь квартирку, обставлю ее только самым необходимым, а оставшиеся деньги вложу в какое-нибудь выгодное дело.

Ее рассудительность удивила Игоря.

– А в какое именно дело? И какую сумму?

– Я рассчитываю, что после покупки квартиры и кое-какой мебели у меня останется около ста восьмидесяти тысяч долларов.

Игорь чуть не упал со стула. Он, конечно, предполагал, что деньги в шоу-бизнесе крутятся немалые, но чтобы такие!

– И тогда я обращусь к тебе, – спокойно продолжала Маша. – Ты как-то говорил, что неплохо было бы иметь на Средном рынке несколько собственных контейнеров. Может, настало время осуществить твою мечту? А прибыль будем делить пополам…

Игорь буквально остолбенел. В том, что ему в последнее время очень везет, никаких сомнений не было, но чтобы настолько!..

– Ты когда-нибудь видела сны с продолжением? Я в который раз вижу один и тот же сон, причем каждый следующий раз длится дольше предыдущего. Мне снится помещение без воздуха, из которого я пытаюсь выбраться. Несколько ночей мне это не удавалось. И вот сегодня я выбрался из помещения и тут же встретил юношу, одетого в странную одежду. «Ближайший от солнца» – так он назвал себя. Я все думал, что бы это могло значить, и только сейчас понял. Ближайшая от солнца планета Меркурий; так зовут и бога торговли. Значит, я чем-то приглянулся самому богу торговли… Иначе я просто не могу объяснить, почему мне так везет в последнее время…

– Так ты согласен с моим предложением? – выслушав его, спросила Маша.

– Я мог бы приличия ради поломаться несколько минут, а может, и несколько дней, но не буду. Уверен, что такая умница, как ты, много раз отмерила, прежде чем отрезать. Хочу только напомнить, что весь тот лоск, что меня сейчас окружает, мне не принадлежит и в случае финансового краха взять с меня будет нечего.

– Финансовый крах не грозит человеку, которому покровительствует сам Меркурий! – засмеялась Маша.

В длинном ряду лимузинов и прочих роскошных иномарок «Форд-Мондео», на котором приехал Игорь, смотрелся чуть лучше «Запорожца». Игорь вышел из автомобиля, посмотрел на расцвеченный огнями развлекательный центр «Меркурий», вобрал в легкие побольше воздуху – и вошел внутрь.

Получив номерок, он поднялся по длинной мраморной лестнице, ведущей к входу в развлекательный центр. Его появление сопровождалось фотовспышками. Только сейчас Игорь заметил, что по краям широкой лестницы, прямо за живой стеной из милиционеров и секьюрити, толпятся фоторепортеры и телевизионщики.

«Интересно, что они здесь делают? – подумал он, минуя последнюю ступеньку. – Это же не кинофестиваль и даже не шикарная презентация с бесплатным фуршетом для прессы. Хотя, как знать, современная жизнь полна странных вещей!»

В вестибюле, где в самом центре стояла большая бронзовая статуя Меркурия, толпилось множество известных людей. Пестрая смесь, состоящая из звезд эстрады, актеров, продюсеров, генералов, политиков и бизнесменов, оказалась в числе приглашенных. Игорь не предполагал, что такой не слишком известный в народе праздник, как День работника торговли, столь уважаем в этой среде.

Огромный зал был уставлен небольшими круглыми столиками, рассчитанными на несколько персон. На столах стояли фрукты, холодные закуски, несколько бутылок спиртного и таблички с номерами тех, кто должен за ними сидеть.

Игорь приблизился к большой круглой сцене, в центре которой на красивом постаменте располагалось нечто довольно любопытное и очень знакомое… Он поднялся на сцену и подошел ближе. Тут же из-за кулис выбежал здоровенный детина с бейджем «секьюрити» и, заслонив собой постамент, грозно предупредил:

– Сюда нельзя!

Покинув сцену, Игорь отправился в другой зал, попутно поглядывая на то, как изгнавший его охранник внимательно осматривает постамент и установленный на нем макет торгового комплекса «Д.О.М.», вероятно пытаясь отыскать там незаметно подложенную Игорем бомбу.

«Значит, не просто праздник, а еще и презентация! – подумал Игорь. – Причем к ней я имею самое непосредственное отношение! Ай да Вадим, ай да конспиратор! Хоть бы предупредил! Впрочем, что бы это изменило? Только волнений прибавило бы…»

Не успел он подумать о Вадиме, как тот возник в поле его зрения вместе с Аллой.

– Ты уже был в зале для торжеств? – поинтересовался Вадим.

– Да. И слегка удивился тому, что увидел на сцене! Теперь мне хотелось бы знать, какие еще сюрпризы ждут меня сегодня?

– Никаких! – заверил Вадим, глядя на школьного приятеля честными глазами.

– Кроме того, что примерно час спустя за тобой будут гоняться абсолютно все находящиеся здесь журналисты! – добавила Алла.

– Это еще почему?

– Потому что ты будешь сенсацией сегодняшнего вечера! Понятно?

– Нет.

– Чего же тут непонятного? Нетрудно догадаться, что абсолютное большинство слетевшихся сюда журналистов мучает один-единственный вопрос: «Кто скрывается под буквой „О“ в аббревиатуре „Д.О.М“? Две остальные буквы всем давно известны и уже не интересны! Последние дни я очень жалею, что работаю с криминальной хроникой и интервью с тобой просто невозможно вставить в формат моей программы. А так бы хотелось быть первой!

– Кошмар! – вздохнул Игорь, вспомнив, сколько людей из числа пишущих и снимающих ему довелось увидеть перед входом.

– Почему «кошмар»? – засмеялся Вадим. – Разве может паблисити быть кошмаром? Многие только об этом и мечтают! Будь уверен, тебе сегодня будут завидовать все, от мелкого спекулянта до крутого олигарха. И даже мне придется с завистью наблюдать, как ты купаешься в лучах славы!.. А тебе самому разве не приятно потешить тщеславие? Признайся, разве только из-за денег ты влез в эту авантюру?

– Пока не знаю, – ответил Игорь. – Все навалилось как-то вдруг!

– Ничего, прорвешься! – хохотнул Вадим. – А почему ты без дамы? Мог бы взять с собой свою девушку! Только не надо говорить мне, что такой красавец до сих пор одинок в этом городе.

– Я не знал, что можно приходить с девушкой!

– Ему на сегодня поклонниц и так хватит! – улыбнулась Алла. – Одна из них уже идет к нам. Постарайся ей понравиться!

К троице приближалась дама лет сорока с пышными формами и длинными белыми волосами явно искусственного окраса. Весь вид матроны свидетельствовал о том, что в салонах красоты она проводит, как минимум, половину своей жизни.

– Здравствуй, Ангелина! – приветствовали ее Дементьевы. – Познакомься, это Игорь Опарин.

– Очень приятно! Что-то я вас раньше не встречала! Вы, очевидно, новичок в нашей тусовке!

– Да, – ответил Игорь. – Я перебрался в город совсем недавно.

– Издалека?

– Если судить по расстоянию, то не очень, но если по сути, то издалека!

– Ого! – вскинула тщательно прореженные брови Ангелина. – Похоже, в нашей среде появился философ! Это мне нравится. И что же привело вас в шальной город?

– Сложно и долго объяснять.

– А вы попытайтесь сформулировать одной фразой. Это мало у кого получалось, но у вас, я уверена, получится.

Игорь посмотрел на Вадима, потом на Аллу. Их взгляды словно говорили: «Давай, парень! Удиви ее! Тебе это здорово пригодится в будущем!»

Слова вылетели как-то сами собой:

– Фразы будет многовато. Скажу одно слово: жажда!

– Жажда? Объясните-ка подробнее…

– Жажда денег. Жажда славы. Жажда власти. Жажда удовольствий, – отчеканил Игорь.

– Вы довольно откровенны! – удивленно похвалила его новая знакомая.

– Просто пытаюсь произвести на вас впечатление…

– Вам это удалось. – Ангелина одарила Игоря мимолетной улыбкой. – Вот возьмите. – Порывшись в своей миниатюрной сумочке, она протянула Игорю визитку-приглашение. – С нею вы можете приходить на все вечеринки, которые устраиваются в моем доме. Надеюсь, там вы заведете полезные знакомства и спустя какое-то время сможете утолить вашу жажду.

– Спасибо! – поклонился Игорь, принимая визитку.

– А сейчас извините, – сказала Ангелина. – Мне нужно тут кое-кого найти! Кстати, неплохой пиджачок. – Она кивнула на одежду Игоря. – Это Штайлер?

– Агуш! – шутливо уточнил хозяин пиджака.

– Агуш? – удивилась женщина, уже отходя. – Никогда не слышала о такой фирме! Но мне нравится!

Когда собеседница скрылась, Вадим похвалил Игоря:

– Молодец! Мне самому, помнится, удалось раздобыть такую визитку с третьей или четвертой встречи с Ангелиной. Вот только с Агушем ты переборщил! Такие шутки могут выйти боком. Впредь будь осторожнее. Среди снобов одежда имеет огромное значение, и шутить на эту тему не стоит.

– А что это за женщина?

– Ангелина Заболоцкая, жена известного предпринимателя Якова Заболоцкого, – объяснила Алла. – В его особняке частенько устраиваются вечеринки, на которые приплывают самые зубастые акулы бизнеса, а также молодые и перспективные акулята. Тебя она не без оснований причислила к последним.

– Тебе тоже кажется, что из меня может вырасти большая акула? – спросил Игорь.

– Может быть, даже целый кашалот! – засмеялась Алла.

– Ты серьезно?

– Абсолютно.

«Почему?» – хотел спросить Игорь, но не успел. Проследив взглядом за Аллой, которая смотрела куда-то в сторону, он буквально остолбенел. К ним направлялась девушка, с которой он провел чудесную ночь в Турции…

«Марина!» – чуть не окликнул ее Игорь. Но супруги Дементьевы опередили его:

– Привет, Дина!

«Дина? – удивился Игорь. – Это же она, Марина. Ее лицо, ее фигура, ее улыбка!»

– Познакомься, – глянув в сторону Игоря, произнесла Алла. – Это Дина Малицкая! А это Игорь Опарин!

– Тот самый Опарин? – отчужденно спросила девушка, протягивая ему свою ладонь.

Пожав ее, Игорь уже не сомневался в том, что именно эта красавица дарила ему минуты блаженства в отеле на берегу Черного моря.

– Много о вас наслышана! – отняв руку, равнодушно сказала Дина. – Если хотя бы половина дифирамбов, которые вам поют, правда, то у презентуемого сегодня проекта действительно неплохое будущее.

Проговорив это, она обратилась к Дементьевым:

– Можно мне похитить на несколько минут вашего собеседника? Я покажу ему свой «Меркурий»!

Дина отвела Игоря в сторону и зашептала:

– Что ты пялишься на меня! Еще минута – и они поняли бы, что мы с тобой знакомы.

– А почему им нельзя этого знать? – спросил Игорь.

– Потому что Вадим ничего не скрывает от отца. Он обязательно проговорился бы об этом. И тогда твоей удивительной карьере пришел бы конец!

– Почему?

– Мой отец – самый настоящий параноик! Он ни за что бы не поверил в то, что наша встреча в Стамбуле была случайной. Непременно принял бы это за тщательно спланированную акцию своих врагов, а тебя бы зачислил в шпионы.

– Ты серьезно? – усмехнулся Игорь.

– Очень серьезно. Думаешь, почему он так легко согласился с твоим назначением? Да потому, что тебя никто не знает, а значит, ты не принадлежишь ни к одному из враждебных кланов.

– А к психиатру твой отец не обращался?

– Обратился как-то раз… Не знаю, что он там услышал, но того психиатра до сих пор найти не могут.

– А меня не ждет такая же участь, если он узнает, что у нас с тобой было в Турции?

– С кем я трахаюсь, ему совершенно наплевать! Он перестал этим интересоваться, еще когда мне было лет семнадцать. Но вот если мои связи будут как-то угрожать его авторитету и могуществу, тогда можно ждать неприятностей.

– Интересная концепция, – произнес Игорь. В этот момент он обнаружил, что идет вместе с Диной по какому-то узкому коридору. – А куда мы идем?

– Сейчас узнаешь, – улыбнулась спутница, открывая ключом дверь с табличкой «Администрация».

Когда они вошли, Дина включила свет, заперла дверь на защелку и по-хозяйски прошагала внутрь просторного кабинета, обставленного в лучших традициях офисного дизайна.

– Чего стоишь? Проходи, – предложила она, наливая себе из стоявшего на столе графина, после чего невозмутимо скинула с себя платье, под которым ничего не оказалось. – Выпить хочешь?

– Нет, – оторопело ответил Игорь.

– Не тушуйся, – усмехнулась Дина, подойдя к огромному стенному шкафу. – Это мой кабинет и мой развлекательный комплекс. Отец купил его, чтобы мне было где развлечься! Я все здесь придумала сама, даже вот это. – Отодвинув створку шкафа, она представила взору гостя просторную кровать, застланную черным шелковым постельным бельем.

– Как тогда, в отеле… – напомнила девушка.

Увидев замешательство в глазах гостя, она спросила:

– Ты что, не хочешь тряхнуть стариной?

– Скоро начнется презентация…

– А мы быстренько, – успокоила Дина. – У меня здесь и душ есть!

Игорь еще несколько секунд колебался, а затем ответил:

– Прости, но я так не могу.

– Ну надо же! – усмехнулась Дина. – А я-то думала, что ты секс-машина, готовая спариваться где угодно и когда угодно!

– Прости! – сказал Игорь и вышел.

Оказавшись по ту сторону двери, Игорь услышал, как громко звякнул стакан, разбившийся вдребезги.

Он вернулся в зал для торжеств. Уже все гости разместились за столиками и с интересом смотрели на сцену, где играла очень знакомая музыка. Игорь стал отыскивать взглядом Вадима и Аллу. Они сидели возле стены.

– Что так быстро? – спросил Вадим, когда Игорь, отодвинув табличку, сел рядом. – Экскурсия не сложилась?

– Да, – ответил он, наливая себе немного сухого вина. – Мы разошлись во мнении относительно цвета стенного шкафа.

Услышав это, Вадим и Алла не смогли сдержать смех. Видимо, назначение стенного шкафа в кабинете Динары Малицкой было им хорошо известно.

– Ну, Игорь, ты даешь! – вдоволь насмеявшись, сказала Алла. – Редко кому удавалось вырваться от этой похотливой стервы!

– Ее отец будет недоволен?

– Наоборот, – покачал головой Вадим. – Если Малицкий узнает, что кто-то отшил его дочурку, он только зауважает его. Дину он считает законченной шлюхой. Что, впрочем, полностью соответствует истине!

Сделав несколько глотков вина, Игорь осмотрелся. Вслед за знакомой мелодией послышались еще более знакомые слова. Слова, которые он часто слышал и по радио, и с экрана телевизора, но еще чаще – у себя дома, возле открытого настежь окна, в минуты блаженства. «Укуси меня нежно в ушко, – слышалось со сцены. – Этой ночью я снова твоя игрушка».

«Вечер сюрпризов!» – подумал Игорь и глянул на сцену, где «Неваляшки» исполняли свой последний хит.

– Вы видели клип с этой песней? – спросила Алла с явным намерением отвлечь внимание мужчин от сцены. – Безобразие какое-то! Они там совершенно голые.

– Не такие уж они там и голые! – возразил муж. – Некоторые места все-таки прикрыты!

– Да, ленточками шириною в два сантиметра! – усмехнулась жена. – Это ты называешь «прикрыты»? И кто только додумался пригласить таких потаскух на серьезное мероприятие?

Игоря передернуло. Он открыл рот, чтобы сказать, что нельзя так судить о незнакомых людях, но Вадим не дал ему сказать.

– Это Дина их пригласила, – ответил он на вопрос жены. – Она определяет, кто будет выступать в «Меркурии».

– Почему-то ее выбор меня не удивляет! – заметила Алла. – Наверное, они вместе участвуют в оргиях!

– В каких оргиях? – спросил Игорь.

– Ты что, газет не читаешь?

– Те газеты, что пишут про оргии и прочую такую чепуху, не читаю, – ответил Игорь. – И я очень удивлен, что ты их читаешь. Уж тебе-то как журналистке следовало бы знать, что в подобных газетенках печатают сплошные выдумки.

– Глядя на девиц, я бы не сказала, что это выдумки! – не сдавалась Алла.

– Имидж не всегда отражают истинное содержание человека, – покачал головой Игорь. – Типичный пример – я сам! При всем моем внешнем лоске и высокой должности на самом-то деле я нищий. Увидите, что напечатают обо мне в завтрашних газетах. Наверняка объявят меня подпольным миллиардером, внебрачным сыном члена правительства, а то и вообще инопланетянином! А уж то, что я участвую в оргиях «Неваляшек», не будет вызывать никаких сомнений. Ведь я живу с ними в одном доме, в одном подъезде и на одной лестничной площадке.

– Ты это серьезно? – спросил Вадим.

– Вполне. Мы действительно живем по соседству, но никаких оргий я ни разу не наблюдал.

– Постой-ка, постой, – с подозрением поинтересовалась Алла. – Почему ты так их защищаешь?

Отвечать Игорю не пришлось. Пока они разговаривали, «Неваляшки» закончили петь, успели переодеться, вышли в зал и направились вдоль стены прямо к столику, за которым сидели Игорь, Вадим и Алла.

– К вам можно? – спросила Маша, обращаясь к Игорю.

– Конечно, – улыбнулся Игорь. – У нас тут как раз два свободных стула.

– Извини, что не предупредила тебя о нашем выступлении в «Меркурии», – чмокнув Игоря в щеку, сказала Маша. – Хотела сделать сюрприз!

– Это тебе удалось, – обняв девушку, ответил Игорь. – А теперь давайте знакомиться. Это – Маша и Аня. А это – мои друзья Алла и Вадим.

Во время церемонии знакомства на сцене появился конферансье в забавном костюме шута с бубенчиками и колокольчиками.

– Дамы и господа, – заговорил он. – Вот уже много лет в последнее воскресенье июля мы собираемся в этом красивом зале, чтобы отметить праздник, который, к большому сожалению, не является красным днем календаря, но который, вне всякого сомнения, может и должна отмечать вся страна. Да что там страна, вся планета! Ибо нет на земле такого человека, который за свою жизнь не продал и не купил бы хоть что-нибудь. Без торговли невозможно представить жизнь на земле, без торговли нет прошлого, нет настоящего и нет будущего. А это значит, что День работников торговли поистине всепланетный праздник! Разве не так, я вас спрашиваю?

В зале раздались аплодисменты.

– Не стоит так сильно мне хлопать, господа. Поберегите свои руки. Они пригодятся вам, чтобы подписывать контракты, заполнять чеки или, на худой конец, давать или принимать взятки. В конце концов, вы же не хлопаете, когда ваш коллега по ремеслу совершает выгодную сделку или придумывает что-то, приносящее прибыль! Вы предпочитаете завидовать. В этом мы с вами похожи. Ведь я такой же продавец, как и вы. Мой товар – эмоции! И если кто-то продает эмоции лучше меня, я страшно ему завидую! И вот сегодня я намерен продать вам самую любимую свою эмоцию под названием «зависть». Если вы думаете, что это эмоция отрицательная, то глубоко заблуждаетесь. Зависть порождает дух соревнования, стремление быть лучше, красивее, сильнее, богаче. Зависть толкает нашу жизнь вперед. Можно без преувеличения сказать, что зависть – главная движущая сила прогресса, а так– же нашего рынка.

Сегодня нам с вами предстоит чествовать лидеров этого рынка: людей, которым какое-то время будут отчаянно завидовать все остальные. Какая это будет зависть – белая или черная, – решать вам самим. У меня лично она белоснежная, как наряд невесты. Вовсе не потому, что мне хорошо заплатили за тот бред, который я сейчас несу, а потому, что проект, который придумала и собирается претворить в жизнь эта троица, очень мне нравится. Не знаю, как вам, но лично мне по душе делать недорогие покупки в нормальных, цивилизованных условиях. И меня при этом вовсе не волнует, сколько миллионов долларов в это вложено и какую прибыль все это приносит. Хотя нет, насчет прибыли – вру! Узнать, конечно, хочется! А еще больше хочется оказаться на месте хотя бы одного из тех людей, что выйдут сейчас на сцену! Если бы вы знали, как мне этого хочется! А вам?..

Сказав это, конферансье замолчал. Секунд десять в зале висела тишина. Первым ее осмелился нарушить кто-то из сидевших за дальними столиками. Его несмелые хлопки поддержал еще один столик, затем второй, третий, четвертый. Через минуту зал гремел аплодисментами.

– Какой молодчина! – отбивая ладони, заметил Игорь. – Кто это такой? Известный юморист?

– Нет, – ответила Маша. – Это очень популярный конферансье. Он любит облачаться в костюм шута и говорить то, что думает. Это еще не самое крутое выступление. Ты бы видел, что он вытворял на Дне энергетика в прошлом году! Зал провожал его свистом, а работники кулис аплодировали, рыдая от смеха. Все были уверены, что после этого выступления его карьере конец. К счастью, обошлось!

А придворный шут продолжал свою речь:

– Дамы и господа! Вот на этом постаменте, установленном в самом центре сцены, вы видите скопище кубиков, пирамид и шариков. Во всем этом пока очень трудно угадать очертания торгового комплекса «Д.О.М.». Это скорее похоже на изделие какого-то шизофреника, попытавшегося изобразить схему идеальной торговой точки в своем понимании. Однако компетентные источники, передавшие мне деньги за мое выступление, – сколько? не скажу! – утверждают, что именно так все оно и будет выглядеть в ближайшем будущем. Когда? Этого мне не сказали. Очевидно, опасаясь зарубежных разведок и террористов! Имена трех акционеров данного проекта тоже держались в секрете до последней минуты, хотя как минимум двое всем уже давно известны. Тем самым у сегодняшнего вечера две интриги. Первая: кто третий? И вторая: кто будет перерезать ленту? Какую ленту, спросите вы? А вот эту!

Конферансье вытащил из кармана алую ленту и возложил на макет.

– Ну и самоуверенные же ребята эти акционеры! Пожелали резать ленту на макете, а не на готовом комплексе! Хотя, с другой стороны, понять их можно. Разве нашего мэра заманишь на мероприятие, если на нем не нужно перерезать алую ленту?

Тут на сцене вдруг появился мэр города, и зал вновь взорвался аплодисментами!

– Ну а вы, акционеры, куда попрятались? – обратился в зал конферансье. – Особого приглашения ждете? Шагом марш на сцену! И не забудьте прихватить с собой ножницы поострее!

Как только прозвучали эти слова, Вадим Дементьев ткнул Игоря в бок чем-то железным и сказал:

– Держи ножницы! Будешь резать ленту на пару с мэром!

Только тут до Игоря дошло, что это его вызывают на сцену. Ведь он и есть тот самый акционер и один из главных участников сегодняшнего шоу!..

Хотя Опарин поднимался по ступенькам третьим, вслед за Вадимом и неизвестно откуда взявшимся Малицким, именно на него были направлены все прожектора, видеокамеры и фотоаппараты. Когда Игорь очутился на сцене и повернулся лицом к залу, перед глазами полыхнула одна большая вспышка. В этот момент ему показалось, что он сейчас ослепнет.

Все происходило словно во сне. Ему вдруг представилась вечерняя программа новостей в родном поселке и удивленные лица односельчан, видящих его, Игоря Опарина, в полушаге от мэра. Голова шла кругом. А мэр между тем уже произносил длинную речь об огромной пользе проекта «Д.О.М.» для горожан и городского бюджета.

Пока он говорил, Игорь немного привык к яркому свету и стал различать происходящее в зрительном зале. Из-за столика, где он недавно сидел, ему улыбалась Маша, успевая при этом отмахиваться от назойливых журналистов. Затем его взор скользнул по средним рядам и задержался на двух женских лицах. Одно принадлежало Ангелине Заболоцкой, которая совсем недавно вручила ему свою визитку-приглашение и теперь была просто счастлива от своей прозорливости. Второе лицо, чуть постарше, тоже оказалось знакомым. Это была Татьяна Степановна Дроздова, подруга тети Зины, у которой Игорю довелось переночевать, когда он приехал в город. Она приветственно махнула ему рукой, и этот ее жест его успокоил.

Когда настало время перерезать ленту, Игорь передал ножницы мэру, отошел в сторону и вместе с остальными акционерами стал наблюдать за тем, как тот справляется со своей задачей.

Едва мэр завершил свои манипуляции, Игорь и Вадим услышали голос Малицкого:

– Идите со мной за кулисы.

Спустя минуту аплодисменты, фотовспышки и мэр со свитой остались позади. Игорь с Вадимом стояли в просторном кабинете, том самом, где имелся чудо-шкаф, и смотрели на человека, сидевшего перед ними в кресле.

Станислав Георгиевич Малицкий не обладал ни мощной фигурой, ни высоким ростом, но его нельзя было назвать и худощавым. Он был средний. Средний во всем. В весе, в росте, в стиле одежды. Даже черты лица и стрижка усредняли его до образа среднестатистического гражданина. Единственное, что отличало Малицкого от остальных, так это характер. Он непременно хотел быть первым и единственным.

Когда-то, в самом начале перестройки, Малицкий таковым и являлся. Однако в скором времени его потеснили присосавшиеся к нефтяной и газовой трубе наглецы без понятий и принципов, из-за чего ему пришлось уйти в тень. Многие даже посчитали, что лучше дни некогда могущественного Станислава Малицкого миновали. Но он с этим положением и не думал соглашаться. Прекрасно понимая, что нефтяная и газовая халява когда-нибудь кончится, а кушать людям хочется всегда, Малицкий стал покупать одну продовольственную фирму за другой. Через три года он контролировал едва ли не четверть всего городского продуктового оборота.

Рынки приобретались поначалу только для того, чтобы не возникало проблем со сбытом продукции. Уже потом Малицкий понял, что рынки и сами по себе способны приносить немалый доход, и начал скупать их с одержимостью маньяка. Средной был его восьмым по счету приобретением. Никто не понимал, зачем ему нужен Средной. Неразвитая инфраструктура, допотопные торговые контейнеры, полуразвалившиеся административные здания и не слишком удачное расположение рядом с пустырем – все это говорило не в пользу рынка. Но Малицкий смотрел дальше. Он был уверен, что на месте убогого Средного когда-нибудь раскинется рынок-мечта. Рынок, какого нет ни у кого! И вот теперь, когда до воплощения мечты было рукой подать, в дело вмешались непредвиденные обстоятельства.

Впервые за много лет Станислав Малицкий так сильно нервничал, что по его невыразительному лицу пробежала судорога. Справившись с собою, он пристально взглянул на Вадима Дементьева:

– Несколько часов назад мой источник в прокуратуре сообщил, что выписан ордер на твой арест!

– По какой статье? – побледнев, спросил Вадим.

– Умышленное убийство, – ответил Малицкий. – Тебя и Тимура Хабибова обвиняют в умышленном убийстве. Надеюсь, мне не придется объяснять, в каком именно убийстве вас собираются обвинить!

– Но я-то тут при чем? – развел руками Вадим. – Если и было убийство, так ведь я даже не знал о нем! Это Тимура инициатива! Он перестарался!

– Не важно, кому принадлежит инициатива, но источник в прокуратуре утверждает, что заместитель прокурора выписал ордера на обыск в ваших квартирах и ордера на арест, не задумавшись.

– Что за глупость! – пожал плечами Вадим. – Какие могут быть основания? Ведь нельзя же арестовать человека абсолютно ни за что! Должны быть свидетельские показания… или улики. Если, конечно, все это не сфабриковано…

– Это мы будем выяснять позже. А пока нужно позаботиться о нашем детище. Ты должен расписаться вот здесь. – Малицкий указал взглядом на лист бумаги в плетеной окантовке, лежавший на столе. – И ты тоже, – сказал он, обращаясь к Игорю.

Эта фраза вывела Игоря из оцепенения. Подойдя к столу, он с трудом прочел бумагу.

«Доверенность» – так был озаглавлен документ, лежавший на столе. А далее следовало:

«Я, Дементьев Вадим Алексеевич, прописанный там-то, живущий по такому-то адресу… в присутствии нотариуса первой статьи Иоффе Альберта Натановича передаю во владение Опарина Игоря Михайловича, прописанного там-то, проживающего по такому-то адресу, принадлежащие мне двадцать процентов акций ЗАО „Торговый комплекс Д.О.М.“…

Прочитав документ и, без труда поняв его тайный смысл, Вадим спросил:

– Значит, меня и вправду хотят арестовать?

– А ты думал, я так шучу? – осклабился Малицкий. – Я же сказал, что уже выписаны ордера. Тебя арестуют завтра, а может, даже сегодня. Мало того, арест будет наложен на твое имущество, следовательно, и на акции тоже. Для того, чтобы избежать ареста акций, нужна доверенность.

– И долго мне придется сидеть? – спросил Вадим.

– Смотря по тому, что есть у следователя, – ответил Малицкий. – Насколько я понял из того, что сообщил мой человек из прокуратуры, прямых улик на тебя нет. С твоим дружком Хабибовым дело много хуже. Так что тебе, возможно, сидеть и вовсе не придется. До суда выйдешь под подписку. Но подстраховаться все же не мешает. Если твой арест инициирован нашими недоброжелателями, то сделано это, наверное, для того, чтобы арестовать акции и приостановить строительство. В нашей подленькой жизни всякое бывает. Так что не дрейфь! При любом раскладе я тебя вытащу. А что требуется от тебя, сам знаешь!

– Не пойти в сознанку! – сказал Вадим.

– Да. – Малицкий немного подумал и добавил: – А теперь скажи мне как на духу: причастен ты к этому убийству?

– Нет, – ответил Вадим.

– Ты уверен?

– Абсолютно!

Игорю показалось, что Малицкий не очень-то верит в искренность слов подчиненного. Скорее всего, он прекрасно знал правду, а этот спектакль был разыгран специально для единственного зрителя, для Игоря.

Самого «зрителя» одолевали противоречивые чувства. Игорь, конечно, искренне надеялся на то, что его товарищ не мог быть убийцей, но в памяти всплыл странный разговор Вадима с Тимуром Хабибовым, который он случайно услышал.

Малицкий тем временем вынул из кармана фотографию какого-то мужчины и сказал:

– Запомните его. Это нотариус, у которого вы вчера около шести часов вечера оформляли доверенность на акции. Зовут его Альберт Натанович Иоффе. Нотариальная контора находится на улице Ваучерной в доме номер семь, на первом этаже, в первом подъезде. А теперь расписывайтесь и идите в зал.

Выйдя из кабинета, Вадим достал из кармана сигару и закурил. После нескольких затяжек ему заметно полегчало.

– Что собираешься делать? – спросил Игорь.

– Поехать куда-нибудь и напиться! – ответил Вадим.

– Мне позвать Аллу?

– Не надо. П усть она ничего не знает… пока. Скажи ей, что у меня заболел желудок.

Вадим двинулся было по коридору к выходу, но Игорь остановил его.

– Подожди, – сказал он. – Если тебе нужна моя помощь, говори, не стесняйся. Пока еще есть время…

– Спасибо, – вяло улыбнулся Вадим. – Мне ничего не надо.

Но, пройдя метров пять по коридору, он обернулся и сказал:

– Хотя кое-что мне, пожалуй, нужно. Может, дашь мне свою машину? Моя наверняка уже у ментов под колпаком.

– Лови номерок, – не раздумывая, ответил Игорь, бросив другу жетон. – Только сразу же заправь!

Поймав жетон, Вадим быстро удалился. Игорь медленно двинулся по коридору, пытаясь осознать все, что произошло. Мысли никак не желали выстраиваться в ровные ряды. В голове была сущая каша. Дойдя до вестибюля, по которому медленно прохаживались несколько охранников, Игорь остановился прямо возле бронзовой статуи Меркурия, вестника богов и покровителя торговцев.

Игорь огляделся. Слева был выход, туда ушел его друг, справа – дверь, за которой играла музыка и где его с нетерпением ждали. А он все стоял и стоял на месте, не в силах решить, куда идти. Он еще не отдавал себе отчета, что инстинктивно этот выбор им уже сделан: всегда быть рядом с ним – «Ближайшим от солнца»…