Время бурной рекой утекает вдаль, оставляя все худшее в прошлом.
Я совсем другая. Моя жизнь тоже другая. Все вокруг другое. И мои родители. Они изменились, и я много думаю о том, что означает все происходящее: подарок судьбы за то, что я настрадалась, или это нечто Божественное (то, чему невозможно дать объяснения)? Я не знаю. И, возможно, никогда не смогу найти ответ на этот вопрос. Но это случилось. Со мной. С моей жизнью, и я благодарна, судьбе, Богу… неважно.
То, что есть сейчас, чудесно. Теперь я не испытываю ненависть к утрам. Теперь я открываю глаза и не чувствую, что это зря. Теперь дни для меня не похожи, как сиамские близнецы, потому что каждый день происходит что-то новое, удивительное и неповторимое. Я научилась наслаждаться тем, что имею.
Теперь жизнь не стоит на месте.
Я смело иду вперед.
***
Уже конец декабря. Через три дня будет Новый Год.
Я пережила эти четыре месяца (с конца летних каникул) и готова встретить новый год. Я жду этот праздник, потому что уверена, что он принесет с собой много новых и удивительных моментов. Ни на секунду не засомневаюсь в этом, потому что у меня есть люди, которые стопроцентно сделают мою жизнь незабываемой.
Ангел и Егор.
Егор и Ангел.
Ангел.
Не говорить об этом человеке со странным именем просто невозможно. Я могу думать о нем бесконечно, день за днем, что, кстати, и происходит.
Я не сравниваю себя с влюбленными девочками, потому что это сильнее любви. И пока что я не могу объяснить, что может быть сильнее и важнее этого чувства. Опять же, я склоняюсь к тому, что в мою жизнь вмешался Бог и подослал ко мне ангела по имени Ангел. И наши отношения, то, что я испытываю, когда вижу его, когда разговариваю с ним… Быть может, это небесная любовь?
Мало в чем можно быть уверенным в этом мире, но это правило никак не касается Ангела. Он ни разу не вызывал во мне хотя бы что-то приблизительное к недоверию. Он всегда рядом, всегда поддерживает, помогает, подсказывает, спасает своей улыбкой и теплотой в глазах. Может, прозвучит немного самонадеянно, но я чувствую… знаю, что Ангел испытывает ко мне нечто похожее на то, что я испытываю к нему. Как он сказал однажды, мы близнецы по разуму. Мне кажется, что я знаю его не несколько месяцев, а всю жизнь. Я знаю, что он скажет в той или иной ситуации, как посмотрит, как улыбнется, знаю, в какой момент засмеется. Я знаю о нем все. Я чувствую его. И это, на самом деле, что-то вон выходящее за рамки представления о реальном.
Ангел не говорил мне, что любит меня, что я ему нравлюсь. Я тоже ему этого не говорила. Но мы оба знаем, что это так. Без слов. Быть рядом с ним ― это полет. И это возможно, хотя я всегда была уверена, что человек никогда не сможет летать. Как в действительности, так и духовно.
Но я обрела свои крылья. Они белые и большие. У них мягкие перья, и они возвышают меня до самых небес. Я парю и чувствую свободу.
***
― Ты точно решила не идти с классом в боулинг? ― этот вопрос мама задает мне в тысячный раз за последние две недели.
― Нет, ― отвечаю я устало. ― И уже поздно что-либо менять, даже если бы я хотела.
― Ты можешь сходить куда-нибудь с Ангелом и Егором, ― предлагает она.
Мы сидим на кухне. Я пью горячий чай с печеньями, у которых самая вкусная в мире начинка, а мама листает кулинарные журналы. Она все еще решает, что сделать на Новый Год.
― Ага, ― говорю я и откусываю печеньку.
― Делать «Оливье»? ― спрашивает мама.
«Оливье» ― это традиционное блюдо Нового Года.
― Конечно, ― отвечаю я.
― Я еще хочу сделать «Швейцарский салат», ― говорит она.
Я молчу, так как понятия не имею о том, что это блюдо из себя представляет. Честно говоря, мне вообще все равно, что будет украшать новогодний стол.
― Может, тоже что-нибудь выберешь? ― предлагает мама и кивает на стопочку журналов рядом с собой.
― Нет, ― я тихо ухмыляюсь.
― Но я не знаю, может, тебе не понравится то, что выберу я.
Я пожимаю плечами.
― Я доверяю твоему вкусу, ― говорю я.
Когда я заканчиваю с чаепитием, то смотрю на часы. Девять часов вечера.
― Папа задерживается, ― бормочу я себе, хотя не должна даже удивляться этому, ведь папа трудоголик. Работа, папа, папа, работа… эти понятия просто созданы друг для друга. Как мама и работа, работа и мама.
― Он сдает отчеты, ― отвечает мама.
Я киваю и иду в свою комнату. Первым делом я беру в руки телефон и вижу одно пропущенное сообщение. Мое сердце тут же радостно подпрыгивает в груди, когда я вижу имя отправителя. Ангел.
Он пишет:
Как насчет грандиозной прогулки перед Новым Годом?
Я улыбаюсь и набираю сообщение.
Ну не знаю…. Все зависит от масштабности грандиозности…
Нажимаю на «отправить» и, прикусив нижнюю губу, жду ответа.
Сообщение от Ангела приходит почти тут же.
Это будет грандиозность грандиозности!
Я смеюсь, читая это, и представляю себе лицо Ангела. Вздыхаю и пишу ответ.
Уговорил. Где, когда, во сколько?
Отправляю. Залезаю на кровать, подбираю под себя ноги и жду, нервно теребя в руках телефон.
Вскоре приходит сообщение. Я открываю его и улыбаюсь шире.
Завтра. Вечер. Я, ты и Егор. Парк развлечений. Салюты. Смех и фейерверки… Из меня ничтожный поэт.
Я отвечаю ему сразу же.
Зато ты хорош во многом другом. И не проси меня перечислять, потому что я могу делать это бесконечно.
Ангел присылает:
Бесконечно?
Я отвечаю:
Бесконечно.
Он долго молчит, и я думаю, продолжится ли наша переписка.
Телефон пищит, извещая о новом сообщении.
Хорошо. Тогда до завтра.
Я пишу:
До завтра.
Он присылает последнее сообщение:
Каждая встреча с вами ― это алмаз, который я прячу в сокровищницу моей души. Завтрашняя встреча ― сто первая драгоценность, оброненная вами и подобранная мной.
Ангел цитирует Александра Дюма «Три мушкетера». Только вместо «сегодняшней встречи» он пишет «завтрашняя», и вместо «четвертой драгоценности» ― «сто первая».
Сто первая встреча…
Наша завтрашняя встреча будет сто первой? Он считает?
Я целый час смотрю на его последнее сообщение и улыбаюсь.
Ну разве Ангел не чудо?
***
Вечер двадцать девятого декабря теплый. Крупные хлопья снега кружатся в легком танце в воздухе и неторопливо опускаются вниз. Люди суетятся, готовясь к главному празднику уходящего года. Кто-то спешит с работы домой с тяжелыми пакетами, кто-то застревает в магазинах… Все заняты чем-то важным, а я, Егор и Ангел просто гуляем. В мире нет никого, кроме нас, наших шуток и разговоров. В мире больше нет лиц, кроме моего, Ангела и Егора. И это потрясающе.
Все, вроде бы, проходит обычно. Но есть что-то особенное сейчас. Какое-то безумие и сумасшествие, но доброе и милое. На нас смотрят, как будто мы только что выбрались из психушки. Вероятно, мы так и выглядим со стороны. Но как еще должны вести себя люди, которым хорошо, по-настоящему хорошо и весело? И… у каждого свое представление о том, что такое отдых души.
Мы играем в снежки, как будто нам по пять лет. И мы снова ловим на себе осуждающие взгляды. Из всех людей, которые обращают на нас внимание во время сегодняшней прогулки, лишь один старик говорит что-то доброе.
― Эх, молодежь! ― вздыхает он, остановившись, чтобы сказать нам что-то. И мы перестаем дурачиться и слушаем его. ― Мне бы ваши годы! ― старик широко улыбается. ― Мне бы время, когда я мог быть безумным…
Затем что-то печальное проносится в его глазах, и улыбка становится другой, измученной и грустной.
― Запомните, ребята, ― обращается он к нам уже притихшим голосом. ― Будьте глупцами и безумцами, пока есть время. И не смотрите на то, что думают о вас люди, потому что вы смельчаки, раз можете быть такими, какие есть, а они нет.
Старик снова вздыхает и идет дальше.
― А ведь он прав, ― говорит Ангел.
Я застываю со снежком в руке и вопросительно смотрю на него.
― У нас многого нет, но мы свободны, понимаете? ― губы Ангела медленно расплываются в улыбке. ― По-настоящему свободны! ― Ангел выкрикивает эти слова, закинув голову к черному небу и раскинув руки. Мимо проходящая парочка косо смотрит на нас. Они тоже думают, что мы идиоты. Ну и пусть.
― Что с тобой? ― смеюсь и спрашиваю я.
Егор тоже начинает смеяться.
Ангел опускает голову, и хоть сейчас темно, но я вижу, как сверкает его широкая улыбка.
― Мы можем делать все, что захотим, ― он делает громкий выдох и подходит к Егору, обнимает его «по-братски» и тащит его в мою сторону. ― Мы можем говорить обо всем на свете. И это так здорово! ― Ангел обнимает и меня. ― Люди не понимают, чего лишают себя ради того, чтобы быть похожими на других. И мне никогда не удастся понять, почему они так рьяно стремятся к этому? ― он смотрит на нас с Егором, по-прежнему улыбаясь. ― Какие же они глупцы!
― Кажется, он сходит с ума, ― тихо бормочет Егор, медленно переводя взгляд с озарившегося лица Ангела на меня.
― Определенно, ― хихикаю я.
― Да! Я схожу с ума! ― кричит Ангел и неожиданно начинает падать назад. И мы с Егором летим вниз вместе с ним.
Мы падаем на снег, и Ангел заливается громким смехом. Мы с Егором тоже смеемся. Когда уже не остается сил, мы молчим, лежим голова к голове и наблюдаем за тем, как изящно подхватывает легкий теплый ветерок снежинки и заставляет их кружиться в причудливом танце.
― Мы безумцы, ― говорит Ангел. ― И это здорово! Потому что, знаете, я устал от скучной жизни. Пора начать творить сумасшедшие вещи, ― и он крутит головой, чтобы видеть нас с Егором. ― Я хочу, чтобы в новом году мы навсегда избавили себя от тягостей прошлого. Вы понимаете меня? Я хочу начать жить заново, ― Ангел снова смотрит на беззвездное глубокое небо.
Мы понимаем его.
Еще как понимаем.
Спустя пять минут мы продолжаем играть в снежки.
***
Через несколько часов наступит Новый Год. Через несколько часов начнется новая жизнь, где не будет места сожалениям, грусти и прочей ерунде, которая сможет отравить мою новую реальность.
Мы с мамой занимаемся последними штрихами подготовки к Новому Году. Я натираю сыр на терке, а мама разговаривает по телефону с подругой (подругой!) и одновременно режет помидоры. Я стараюсь не вслушиваться в то, что говорит мама, и это получается очень легко, потому что она со своей неизвестной мне подругой обсуждает работу.
Папа ставит стол в гостиной и гладит скатерть.
У мамы подгорает индейка, и она отключается, сказав подруге о том, что перезвонит, и бежит «спасать» главное блюда новогоднего стола.
Мы традиционно отмечаем Новый Год в узком семейном кругу. Только я, мама и папа. Включаем «Первый канал» и слушаем обращение Президента, затем адресуем друг другу краткие поздравления и пожелания, мама и папа пьют шампанское, я апельсиновый сок. Затем мы едим, и ближе к часу ночи я иду спать.
Вот мой стандартный Новый Год.
Но в этот раз все будет по-другому. Я знаю.
В одиннадцать часов вечера, за час до Нового Года, я иду в свою комнату, чтобы немного отдохнуть. Я прокручиваю в голове все то, что происходило со мной с того дня, как в класс зашла наша классная учительница, а следом за ней и Ангел. Я вспоминаю все, что изменилось во мне, в моей жизни, когда я поняла, что эти темно-коричневые глаза ассоциируются у меня с теплом, а лучезарная улыбка будет отныне освещать мне путь и не позволять исчезнуть во тьме.
Я заставляю себя встать с кровати, когда вижу, что время подошло к половине двенадцатого.
Пора переодеваться.
Накануне мы с мамой купили мне платье специально для Нового Года. И оно не черного цвета. Оно темно-бардовое, до колен, из плотного материала. Выглядит строго и совсем не празднично, но это платье единственное, которое мне пригляделось из всего того, что было предложено.
Вообще, покупка платья для того, чтобы дома в кругу семьи сесть за праздничный стол на час, или даже меньше, кажется мне глупой и пустой тратой денег, и я говорила маме, что могу посидеть и в домашних штанах и какой-нибудь футболке. Но мама настояла, чтобы в Новый Год я выглядела красиво.
И вот сейчас я стою в ванной комнате и смотрю на свое отражение. Платье на мне сидит хорошо, и я кажусь симпатичнее оттого, что нанесла немного теней и румян на лицо. Я впервые крашусь, хотя мне пятнадцать лет, и я девочка. Но я странный человек. Я не такая, как все мои сверстницы. Думаю, этого достаточно для того, чтобы за пятнадцать лет своей жизни ни разу не воспользоваться косметикой.
Когда я появляюсь в гостиной, то вижу красивый накрытый стол. Я сжимаю в руке телефон и прохожу к свободному стулу. Мама и папа уже заняли свои места. Они оба переоделись. На папе белая рубашка, волосы аккуратно зачесаны назад, лицо довольное и спокойное. Мама ― красавица. В элегантном изумрудном платье, с причудливой, но такой же изысканной прической. Я вижу, как папа восхищенно смотрит на маму, и это греет сердце.
Когда я присоединяюсь к ним за столом, мама неожиданно вскакивает.
― Свечи забыла! ― восклицает она и бежит куда-то.
Папа с улыбкой смотрит на меня.
― Красивое платье, ― говорит он.
Я улыбаюсь ему.
― Спасибо.
Затем возвращается мама, и мы ждем, когда же наступит новая маленькая жизнь.
Мама включает «Первый канал» и Президент начинает свое обращение ко всем жителям России. Я не слушаю его, но смотрю на экран телевизора… а потом на экран телефона. Я жду не как двенадцати часов, как звонка Ангела. Он обещал мне вчера, что позвонит ровно в полночь.
И я жду, жду, жду.
Вдруг звучит знакомая мелодия. Я вздрагиваю и смотрю на экран телефона, где высвечивается имя того, кого я готова слушать днями и ночами напролет.
Остается пару минут, если не меньше, до двенадцати.
Я соскакиваю со стула и несусь в свою комнату.
― Куда ты? ― раздается удивленный мамин голос за спиной.
Но я оставляю ее вопрос без ответа.
Как только оказываюсь в своей комнате и закрываю дверь, подношу телефон к уху и улыбаюсь.
― Привет, ― говорю я.
― Привет, ― слышу я радостный голос Ангела. ― Как предновогоднее настроение?
Было не на высоте до того, как он позвонил. А сейчас все просто идеально. Даже лучше, чем безупречно.
― Отлично, ― отвечаю я, и это самое жалкое описание той радости, что пульсирует во мне и вызывает безудержное желание прыгать и петь. ― А у тебя?
― Тоже, ― и я млею, когда слышу великолепный звук, которым является смех Ангела. ― Я обещал позвонить тебе ровно в полночь, но не мог дождаться и решил позвонить чуть раньше.
― Все нормально.
― То есть, следовательно, мы уже будем разговаривать в полночь, так что это лучше.
Я усмехаюсь и подхожу к окну. Начинаю теребить занавеску.
― Чем занимаешься? ― спрашиваю я и смотрю на дом через дорогу.
На улице почти никого нет. Так тихо.
― Смотрю в окно, ― отвечает Ангел.
Я удивленно вскидываю брови.
― Правда? Я тоже!
― Здорово. Давай представим, будто наши дома стоят напротив, и мы смотрим друг на друга.
Я закрываю глаза и представляю себе лицо Ангела вдали, представляю его улыбку и то, как он машет мне рукой. Я представляю, что машу ему в ответ.
― Я вижу тебя в платье, ― говорит Ангел. Я усмехаюсь, не открывая глаз. ― Оно… ммм… черное.
― Промазал, ― говорю я. ― Оно бардовое.
― Но ты в платье! ― восклицает он так, словно выиграл какой-то очень важный спор.
― А на тебе костюм, ― предполагаю я, представляя себе это. ― Черный, и с белой рубашкой.
― Ты знаешь то, что я могу надеть, ровно столько, сколько и я знаю то, что можешь надеть ты.
Я смеюсь.
― Все, ― говорит Ангел. ― Начинается.
Я открываю глаза и слышу из гостиной, как Президент заканчивает свою речь и раздается бой курантов.
― С Новым Годом! ― кричит в трубку Ангел.
― С Новым Годом! ― в ответ кричу я.
На моем лице улыбка до ушей.
― Я желаю тебе всего самого наилучшего в этом году. Я желаю, чтобы ты всегда улыбалась и точно знала для себя, чего ты хочешь, ― Ангел начинает говорить со скоростью смеха, и я хохочу, слушая, как он взахлеб закидывает меня пожеланиями.
― Эй, ты только что украл все то, что я хотела сказать тебе, ― шутливо обвиняю я его.
― Просто будь счастлива, Августа, ― в конце произносит Ангел.
Я перестаю теребить занавеску и прижимаю руку к груди, чувствую под пальцами, как быстро бьется мое сердце.
― И ты, ― шепчу я и чувствую в горле небольшой комок волнения. Я громко сглатываю и начинаю говорить громче. ― Я хочу пожелать тебе, Ангел, чтобы ты всегда оставался собой, потому что, чтобы быть идеальным тебе не нужно никому подражать. Для меня ты лучше всех взятых людей на этой планете. Прости, наверно, после родителей, хоть я не считаю их идеальными, ― я слышу, как Ангел тихо усмехается в трубку. Я могу предположить, что он сейчас нервничает. Что ж, я тоже. ― Я хочу, чтобы сбылись все твои мечты, возможные и невозможные, ― я улыбаюсь, поднимая взгляд к небу. На нем звезды. ― Я хочу, чтобы мы навсегда остались друзьями, потому что… ― мой голос резко обрывается, и я судорожно вздыхаю.
О нет. Неужели я плачу?
― Августа? ― тревожно произносит мое имя Ангел.
Мои руки начинают дрожать, как и я вся. Я крепко зажмуриваю глаза, но лишь на мгновение, и заставляю себя собраться. Но одна слезинка все же успевает скатиться по щеке, подбородку и упасть, разбившись вдребезги на миллиарды маленьких крупинок.
― Потому что иметь такого друга как ты замечательно, ― заканчиваю я. ― Потому что с тобой я действительно живу, а не существую. Потому что ты изменил меня и весь мой мир. Прости, это немного эгоистично. Но я хочу, чтобы ты остался в моей жизни, потому что с тобой я другая. Я смеюсь, улыбаюсь и разговариваю и… мне это нравится. Нравится чувствовать себя не каким-то темным пятном в этой жизни, а человеком. Нормальным человеком, ― мне становится легче, когда я говорю это. Я знаю, что Ангел никогда не посмеется над моим откровением. И я без ума от него за это.
― Августа? ― тихо говорит Ангел.
Я делаю глубокий вдох.
― Да? ― мой голос предательски дрожит.
Ангел молчит, и ко мне подкрадывается напряжение.
― Ты потрясающий человек, ― наконец, произносит Ангел, но мне не становится свободнее. Наоборот, я напрягаюсь сильнее. Я затаиваю дыхание и жду продолжения. ― Не знаю, что можно сказать еще, потому что, знаешь, на самом деле, никакие слова на свете не смогут хотя бы приблизительно передать то, что я думаю о тебе. Хорошая, милая, добрая, веселая, дружелюбная, смешная, отзывчивая, верная… Это всего лишь эпитеты, не сущие в себе реальный смысл того, как ты удивительна, Августа. И мне жаль, что такие люди, как ты, вынуждены страдать из-за тех, у кого нет ни сердца, ни души.
― Такие люди, как мы, Ангел, ― тихо проговариваю я. ― Такие люди, как мы.
У меня подкашиваются ноги, но не оттого, что мне плохо… нет, мне плохо, но от счастья. Какая противоречивость.
― Но теперь все будет по-другому, ― чуть бодрее обещает Ангел. ― Теперь все будет иначе. Не сомневайся.
Я не сомневаюсь.
― У нас есть мы, и это главное, ― я слышу, как слабо дрожит его голос, и у меня щиплет в носу. Похоже, слез все-таки не удастся избежать. ― Мне все равно, что мир отвернулся от меня. Мне все равно, что думают обо мне другие. Имеет значение лишь то, что рядом есть друзья, и что они поддерживают и любят меня.
― Да, ― шепотом соглашаюсь я.
Мы с Егором любим и поддерживаем тебя.
Я люблю и поддерживаю тебя.
― Разве может быть что-то лучше этого? Того, что ты не одинок? Мы не одиноки, Августа. И мы всегда будем друг у друга, я обещаю тебе.
― Хорошо, ― киваю я сама себе и тыльной стороной левой руки стираю со щеки горячие слезы.
― Всегда, Августа, ― повторяет Ангел.
― Всегда, ― говорю я.