ПЕРВАЯ ГЛАВА

Проговаривая про себя Кодекс Ловцов, зазубренный от корочки до корочки, я тем самым пыталась успокоить взыгравшие нервы и вернуть терпение, безжалостно отнятое догонялками за Заблудшей душой. Каждый раз, получая задание, я боялась, что мне попадется именно такой вид духов. К счастью, подобных случаев происходило немного за всю мою работу в Службе Доставки, но этих разов было предостаточно, чтобы возненавидеть Заблудших. Их чертовски сложно поймать. Некоторых — невозможно. Это относится к тем, кто пробыл в мире живых более ста лет. Чем дольше они здесь, среди людей, тем неуловимее становятся. И опаснее.

Заблудший, которого я преследовала вот уже несколько часов, умер тридцать пять лет назад. Прошло больше четверти века с тех пор, как по тем или иным причинам он не смог попасть в Иной Мир и бродил среди живых. По идее, его поимка не должна была затянуться на такое количество времени.

Однако что-то пошло не так.

Наверно, все дело в летних каникулах, которые начались пару дней назад. Я расслабилась, осознав, что целых три месяца не придется думать об учебе. Минувший год сильно вымотал меня. Но что будет в следующем? Боже. Страшно представить. ЕГЭ и все дела… Брр.

Я поежилась и встряхнула головой. Ни к чему мне сейчас мысли о грустном. Необходимо сосредоточиться на призраке, поймать его, доставить к Порталу, а затем отправиться домой и завалиться спать.

Да, именно так и сделать.

Обернувшись, я убедилась, что кроме парня в желтой футболке и наушниках поблизости никого нет. Дождалась, когда шатен уйдет достаточно далеко, и крепко сжала в пальцах медальон, висящий на шее, в форме идеально ровного круга с кольцами иероглифов по краям. В центре находился еще один круг — переключатель в виде компасной стрелки. Там, где находился юг, был изображен открытый глаз. Там, где север, закрытый. Стрелка указывала в сторону. Я взяла медальон в ладонь и повернула ее на север.

Сквозь меня прошла волна неистового холода, но через секунду я почувствовала себя, как обычно, ощущался лишь легкий озноб. Это привычная температура для того места, куда я попала. Нет. Я стояла на все том же месте в двадцати шагах от продовольственного магазинчика. Только все вокруг изменилось. Цвета исчезли, и мир превратился в черно-серую картинку. Именно так все видит призрак после смерти.

Медальон в моей руке — переходник. Он делают меня невидимой для живых и видимой для мертвых. Я не знаю, как работает этот механизм, но это волшебство в чистом виде. Следует внимательно выбирать время перехода, чтобы никто этого не увидел. Я бы свихнулась, если бы человек на моих глазах просто взял и исчез.

То место, куда медальон перебрасывает, называется Серединой. То есть, это уже не мир живых, но еще и не мир мертвых. В Середину попадают души после смерти и блуждают среди живых, невидимые, неслышимые, неосязаемые, до тех пор, пока их не найдем мы — Ловцы.

Оказаться в Середине можно, если компасную стрелку указать на север, где находится закрытый глаз, что означает смерть. Открытый глаз на юге — жизнь. Вернуться в мир живых можно, если стрелку перевести на юг.

Я подняла голову и устремила взгляд на недосягаемое небо, которое утратило палитру нежных, мягких оттенков от хмуро-голубого вблизи до красноватого вдали, и стало серым. В спину подул сильный ветер, прогоняя по телу волну диких мурашек, и я заставила себя, наконец, сдвинуться с места.

Набравшись решимости и сделав глубокий вдох, я бодро рванула в узкий переулок, где, по моим предположениям, десять минут назад побывал Заблудший. Ага, вот и его След — угольно-серая, тонкая, зигзагообразная полоса. Но она стремительно таяла, поэтому нельзя медлить.

Я торопливо двигалась по Следу призрака. Через пару минут выскользнула из переулка и оказалась на небольшой круглой площади с милым, неработающим фонтанчиком и кучей ржавых в нем пятаков. Здесь тихо и почти всегда безлюдно. Особенно по вечерам. Когда фонтан работал — а это было в доисторическое время — сюда приходили ворковать влюбленные парочки. Призраки не любят такие места. Они предпочитают находиться среди большого скопления людей. Кто-то забавы ради, кто-то для подпитки энергией…

Здесь След оборвался, но вдруг с запада повеяло могильным холодом.

Это ощущение ни с чем не перепутать.

Резко остановившись, я обернулась в ту сторону, откуда почувствовала присутствие Заблудшего. Прищурившись, увидела, как у старого, двухэтажного здания из белого кирпича проскользнул вытянутый, дымчатый, плотный сгусток, смутно напоминающий человеческую фигуру.

Попался!

Улыбнувшись, я побежала к нему. Мысленно пожалела о том, что отправилась выполнять задание в балетках и новом джинсовом сарафане. Что, если придется применить силу против Заблудшего? Никто из них не уходит с Ловцами, не попытавшись улизнуть. И даже когда они оказываются загнанными в угол, то с упорным рвением делают все, чтобы избавиться от нас.

Но как они не понимают, что в Ином Мире им будет лучше? Хотя я не знаю, как там все обустроено, но прочла множество книг и выслушала добрую сотню тысяч историй о том, что, попадая в Иной Мир, духи находят умиротворение и обретают вечный покой… Это место становится для них новым домом.

Мертвым нечего делать среди живых. Такова истина.

Заблудший заметил меня и поспешил скрыться за углом продуктового магазина. Хотелось крикнуть ему: «Стой!», но он бы все равно не послушал. Чертовы призраки. Нет, чертовы Заблудшие. С ними столько мороки.

Пришлось ускориться. Постоянно спотыкаясь о камни продолговатой формы, из которых была выложена дорога, я достигла магазина. Резко затормозив, огляделась. Заблудший пропал, как сквозь землю провалился.

— Да что б тебя! — прошипела я.

Что-то резко и совершенно неожиданно сбило меня с ног. Чувствовалось это так, будто в спину врезался кулак изо льда. Не сумев удержать равновесие, я полетела вперед и проехалась щекой по камням около метра. Зашипев от жгучей боли, пульсирующей в ладонях, коленях и на лице, я попыталась встать, но внезапная дрожь свела попытку на нет.

Обернувшись через плечо, увидела, как в шаге от меня застыл Заблудший. Высокий, полупрозрачный, безликий, устрашающий. Есть призраки, которые выглядят как самые настоящие монстры, но долгое пребывание Заблудших в мире живых делает их не на шутку опасными, хоть они и кажутся с виду безобидными сгустками энергии.

Дело в том, что после смерти человеческие души становятся как бы несовместимыми с нашим миром. Живое отталкивает их, не принимает, и от этого души сходят с ума. Они становятся агрессивными и могут нанести серьезный вред людям.

Время, проведенное мертвыми среди живых, отдаляет их от человечности.

Повезло же мне нарваться на злого Заблудшего — обычно они не лезут в драку первыми.

Призрак не шевелился, что дало мне возможность спокойно, но не без боли подняться на ноги. Сняв с плеча сумку и не сводя глаз с Заблудшего, я достала Шкатулку — резную, из темно-красного, редкого вида дерева, сверкающую и покрытую лаком. На вид она казалась тяжелой, но по ощущениям не весила и ста грамм. Не знаю, как, но эта штуковина вмещала в себя души. Внутри шесть отделений — одно на призрака. Шкатулка являлась средством перемещения душ с места их смерти, или поимки, до Портала.

Так же вещица становится тяжелее, когда заполняется призраками.

Душа имеет свой вес.

— Пора на покой, приятель, — настороженно сказала я, медленно отрывая Шкатулку.

Заблудший совершил что-то похожее на наклон головы вбок. Возможно, он понимал меня, но все равно не мог ничего сказать в ответ — этот вид духов не умеет разговаривать.

Негромко сглотнув, я сделала осторожный шаг к призраку. Тот не сдвинулся ни на сантиметр. Он изучал меня, и от этого тряслись поджилки.

Еще один небольшой шажок, и я остановилась, напрягшись. Как-то странно это. Заблудший не пытался проявить сопротивления. Если он не против уйти, тогда какого черта было толкать меня?!

— Ладно, — пробормотала себе под нос.

Может быть, все решится мирно? Все-таки, джинсовый сарафан на мне очень симпатичный и стоит не пять копеек.

Я вытянула руки с открытой Шкатулкой в ладонях.

— А теперь залезай-ка туд…

Последняя буква застряла в горле косточкой, когда Заблудший одним взмахом дымчатой конечности выбил Шкатулку. Растерянно проследив за ее перемещением и падением, я повернулась к духу, который направил на меня струю плотного сгустка.

Духи умеют создавать всякие штуки в виде сфер, используя свою энергию. Надо сказать, их приемчики очень неприятные и болезненные.

Значит, по-хорошему все-таки не получится.

Я увернулась от струи в самый последний миг. Она пролетела над головой, задев макушку. Выпрямившись, приняла оборонительную стойку и обратилась к своему внутреннему источнику силы.

У меня тоже найдется парочка сюрпризов для Заблудшего. И я не гарантирую, что они ему понравятся. Что ж, сам напросился.

Сосредоточившись на мощи, зарождающейся дикими импульсами в груди, вообразила, как она расползается по телу. Гибкая, превосходная, бесконечная сила. Стремительный жар охватил меня с головы до пят, но силой мысли я направила его в свои сжатые кулаки.

Мгновение — и их покрыло ослепительное, чистое, белое пламя.

Алмазный огонь. Воистину великолепный, редкий и красивый.

Пламя, доставшееся мне по наследству.

Оно не причиняло абсолютно никакого дискомфорта. Наоборот — даровало силу и ощущение безопасности.

Жаль, что у Заблудшего не было лица, и я не могла видеть его реакцию. Было ли ему страшно? А должно. Пламя Ловцов — истинная магия — способна причинить духам боль. Оно так же может и уничтожить их, если постараться. Является отличным оружием в борьбе со злыми, окончательно свихнувшимися призраками.

Согнув одну руку в локте, я встряхнула кистью, и от моих окутанных пламенем пальцев ввысь взметнулся белый шар средних размеров. Он завис в воздухе и послушно ждал моего мысленного приказа, чтобы полететь к Заблудшему.

— Не сопротивляйся и иди со мной, — жестким тоном сказала я.

Чувствовала себя немного глупо, разговаривая с тем, кто не мог ответить мне.

Призрак вновь наклонил голову. Ему, типа, совсем не страшно?

Да мое пламя его на куски порвет, если я хорошенечко разозлюсь!

Не то, что бы мне было очень важно выглядеть в глазах какого-то там духа крутой, но его равнодушие слегка задевало мою девичью гордость.

Все произошло настолько быстро, что я даже не успела понять, как отлетела назад и впечаталась в стену здания магазина. Нехило приложившись головой, я беспомощно рухнула вниз. Пламя исчезло, как только я утратила над ним контроль. В глазах двоилось, но я сумела разглядеть надвигающийся силуэт Заблудшего. Вот козел! И силен, однако… Швырнул меня, как тряпичную куклу.

Я с шипением дотронулась до своего затылка, ожидая почувствовать что-то противно-липкое, теплое и имеющее красный цвет. Но ничего не было. Убрав руку от головы, я не увидела крови. Фух. Пронесло. Еще не хватало мне засветить перед наглым призраком свои кишки — я не переносила вида крови.

Однако затылок нереально раздирало от боли.

Возвысившись надо мной, Заблудший создал свинцовый шар, подобный тому, который был у меня. Опершись спиной о здание, я заворожено смотрела, как сфера росла, становясь ближе к моему перекошенному от боли лицу.

Однажды мне попало такой вот штукой в живот. Это было несколько месяцев назад, но страшные муки я до сих пор помнила очень ясно. Что будет, если эта сфера коснется моей головы? Однозначно, мозг взорвется. В самом прямом смысле, к несчастью.

Собираясь на ловлю очередного духа, я не планировала умирать. Мне нельзя погибать. Мама не справится с Аней одна.

Уже вжавшись в стену, я покорно ждала своей участи. Почему покорно? Потому что сфера, приблизившаяся ко мне еще на десять сантиметров, необыкновенным образом гипнотизировала, подчиняла внимание и отбивала всякое желание сопротивляться.

Такое впервые происходило со мной.

— Ну, вот опять мне приходится спасать тебя.

Я, должно быть, поймала глюк.

— К-Костя? — удивилась собственному лепету и перевела взгляд в сторону, откуда исходил голос.

Как он вообще здесь оказался? Опять следил за мной?

Привлекательный блондин, находясь в Середине, стоял, скрестив руки на груди, и неодобрительно качал головой.

— Сколько раз тебе говорить — не ходи на такие сложные задания одна. Трудно было меня дождаться?

Не такое уж оно и сложное, это я недостаточно сильная. Однако при выдаче задания моего мнения не спрашивают. Но в Службе Доставки стараются подгонять призраков каждому Ловцу под его способность с ним разобраться. Похоже, в этот раз они ошиблись, возложив на меня столь непростую задачку — поймать призрака, пробывшего в мире живых тридцать пять лет.

— Но у тебя своя работа есть, — промямлила я, забыв на секунду о том, что здесь еще, вообще-то, Заблудший, который собирался убить меня полминуты назад.

— Ты должна была дождаться меня, — настаивал Костя. — Итак, что здесь у нас? — он щелкнул костяшками пальцев и натянул на лицо улыбку, которая пугала меня больше самого разъяренного в мире духа.

Заблудший отвлекся на него, убрав сферу от моего лица.

Растрепав рукой светлые волосы с темными корнями, Костя направился к призраку.

— Я с тобой в два счета разделаюсь, урод, — его решительный, посерьезневший тон прогнал по моему телу дрожь восхищения.

Костя — Ловец. Невероятно крутой и очень сильный. Я всегда восторгалась им.

Я ни на миг не сомневалась, что ему без особого труда удастся разделаться с Заблудшим, который замахнулся на него своей длинной, правой конечностью без кисти и пальцев. Он выносил призраков и посильнее.

Костя отклонился назад, прогнувшись в спине — почти как Матрица — и нанес призраку удар в то место, где у него находилась челюсть. Для этого Богданову пришлось подпрыгнуть, так как Заблудший был на целую голову выше. Призрак — чертов гигант, ведь рост Кости около ста восьмидесяти сантиметров. Со своими ста шестьюдесятью тремя я так вообще казалась крохой.

Приходя в себя от «знакомства» со стеной, я поднялась на подкашивающиеся ноги.

— Костя, — произнесла тихо, ковыляя к нему.

Он избежал очередного удара от Заблудшего.

— Не вмешивайся, — рявкнул властно, и я послушно застыла на месте.

Поджав губы, я стала наблюдать за его борьбой с призраком. Костя прав. Лучше мне не вмешиваться. Я только под ногами мешаться буду. Но было неправильно то, что он выполнял мою работу вместо меня.

Костя нанес серию стремительных атак по духу, и тот, казалось, выдохся. Нацепив на лицо дерзкую ухмылку, Костя вытащил из кармана черной толстовки свою Шкатулку (я всегда удивлялась, как она туда помещалась) и подошел с ней к призраку. Тот больше не пытался ударить его, видимо, смирившись со своим поражением. И это было верным решением. Лучше не нарываться на Костю.

— А ты не плох… — хмыкнув, оценил боевые качества своего соперника светловолосый Ловец и открыл Шкатулку.

Бесцеремонно схватив Заблудшего, он поднес его голову к Шкатулке. Плотное, дымчатое тело призрака стало засасывать в вещицу, и вскоре он исчез.

— Но этого недостаточно, — с каким-то разочарованием добавил Костя, захлопнув Шкатулку. — Тяжелый, гад, — он подбросил ее в воздухе и засунул обратно в карман.

Мое сердце застучало в бешеном ритме, и я не стала сдерживать облегченной улыбки. Все обошлось. Благодаря Косте. Уже в который раз он выручал меня.

— Эй, ты как там? — обратив на меня внимание, спросил напарник.

Нет. Это не официально. Ловцы работают поодиночке, но поскольку мы с Костей лучшие друзья, то иногда помогаем друг другу. Точнее он мне. Но в свое оправдание хочу сказать, что я стала Ловцом относительно недавно.

— Порядок, — подняла руку, кивнув.

Дотронувшись до медальона, я повернула стрелку на открытый глаз и, зажмурившись, перенеслась из Середины обратно в мир живых.

Костя сделал то же и остановился напротив. Нагнувшись, он оперся ладонями о колени, чтобы посмотреть на мое измученное лицо.

— Мда, занятно он тебя потрепал, — пробормотал Богданов, задумчиво разглядывая меня своими светящимися голубыми глазами.

— Ты умеешь подбадривать, — съязвила я и поморщилась, когда поднимала голову.

— Ты чего? — тут же засуетился Костя.

— Ничего, — солгала, махнув рукой. — Пошли? — спросила я, не желая больше находиться здесь.

— Ага. Потопали… А ну стоять.

— Ммм?

— Твоя голова, — расстроено констатировал он. — У тебя огромная шишка на затылке.

— А, — я нащупала пальцами рану и, скрипя зубами, определила ее размер. — Ерунда.

— Но выглядит совсем как не ерунда.

— Да ладно тебе. Это всего лишь шишка.

— А если она распухнет до размера второй головы? — продолжил он размышлять вслух.

Я вскинула бровь.

— Вряд ли, Костя. Успокойся.

— Ты перестанешь быть миленькой, если станешь двухголовой.

Я закрыла глаза и покачала головой, пропустив то, что он назвал меня миленькой.

— Иногда твоя фантазия пугает.

— Ты на колени свои тоже глянь, — Богданов кивнул вниз, на мои ноги.

Я опустила взгляд и издала хриплый возглас ужаса.

— Мой сарафан! — плевать на коленки. Мой чудесный, новый, милый сарафан был порван и испачкан.

— Девчонки, — фыркнул Костя.

— Он пять тысяч стоит!

— И зачем тебе сарафан за пять тысяч? — Костя непонимающе пожал плечами. — Зачем ты вообще отправилась в нем ловить Заблудшего? — поджал нижнюю губу, в которую было продето маленькое черное колечко.

Я промолчала, тихо простонав.

— Ладно. Давай сходим до тебя. Переоденешься в нормальные шмотки, а потом отнесем Заблудшего к Порталу.

 

ВТОРАЯ ГЛАВА

Я лежала на кровати, смотрела в белый потолок своей комнаты и прокручивала в памяти вчерашнюю поимку Заблудшего. Но поток мыслей рассеялся, как только до меня донесся рэп из соседней комнаты младшей сестры. Стена между нашими спальнями была тонкой, а сейчас так вообще я сомневалась в ее существовании. Столь полюбившийся Ане музыкальный жанр — одна из немногих вещей, которые вводили меня в трудно контролируемое бешенство.

Она будто услышала то, о чем я думаю, и сделала громче. Назло мне, естественно. В последнее время это стало ее главным источником развлечения. Злить и всячески поддевать меня, ругаться со мной…

Семь месяцев назад все было иначе. Семь месяцев назад она не слушала эту ужасную музыку и не была такой вредной.

Одно событие перевернуло все.

Я громко вздохнула и заткнула уши ладонями. Легла на бок. Через минуту перевернулась на другой. Закрыла глаза и стала считать про себя, пытаясь заглушить мыслями противный голос какого-то известного рэпера.

Не помогло.

Голова, и без того раскалывающаяся, теперь трещала, как попкорн.

Больше не в силах терпеть этот музыкальное недоразумение, я соскочила с кровати и выбежала из комнаты. От басов в узком коридорчике квартиры вибрировал пол под ногами, и дрожала потолочная лампа. Я остановилась у дверей комнаты Ани и стала долбиться в нее.

Она оглохла?

Я стучалась, не прерываясь, несколько минут.

Наконец, в один поистине чудесный момент, когда у меня побагровели костяшки пальцев, сестра соизволила отозваться.

Дверь, на которую была приклеена большая, ярко-синяя наклейка с надписью: «Посторонним вход запрещен» и со знаком радиационной опасности черно-желтого цвета, открылась, и моя рука, сжатая в кулак, застыла в воздухе.

Аня встала в дверях, и ее недовольный взгляд упал на мое лицо. Она жевала жвачку, но я не слышала ее чавканья, так как музыка заполнила квартиру без остатка, и мне тут же захотелось убежать как можно дальше, лишь бы не слышать этого больше.

— Чего тебе? — лениво спросила Аня.

Я с трудом расслышала ее и поспешила ответить.

— Сделай потише!

Миловидное лицо сестры, на котором было несколько слоев косметики, сморщилось. Аня не услышала, что я сказала. Неудивительно, учитывая громкость музыки. Так реально недолго оглохнуть.

— Сделай тише! — закричала я.

Моя просьба дошла до нее, так как сестра надела маску раздражения.

— Не буду, — это я прочитала по ее губам. Затем Аня закатила глаза.

Мы были совершенно разными, во всех смыслах.

Сестра обладала яркой внешностью: волосы цвета сгорающего на закате солнца, малахитовые глаза и алые, пухлые губы. Она была огнем. Необузданным, вспыльчивым, яростным. А я — льдом. Невзрачным, спокойным, вечным. С платиновыми, прямыми волосами и серыми, будто холодное зимнее небо, глазами, я блекла на фоне Ани.

Характерами мы так же отличались.

Аня нетерпелива, капризна, эгоистична и упряма. Она избалованная девчонка, которая утратила последнее представление о том, что такое уважение к старшим.

Но я должна быть терпелива с ней.

Я сделала глубокий вдох, усмиряя внутри себя нарастающую злость, и решила пробовать решить конфликт мирно.

— Пожалуйста, Ань, — попросила я вновь, — сделай музыку тише.

Я не кричала, но мой голос звучал твердо и настойчиво.

Сестра снова закатила глаза — свой излюбленный жест — и стала закрывать дверь, но я вовремя подставила свою руку и не позволила ей сделать это.

Отлично. Анька игнорирует меня. Опять.

Я стиснула зубы и метнула на сестру хмурый взгляд.

— Хватит! Сделай то, что я прошу. У меня голова болит от твоей музыки!

С каждой секундой я теряла контроль. Я не хотела быть монстром в глазах сестры, но она все равно видела меня именно в таком качестве.

— Так это твои проблемы! — воскликнула Аня, вспыхнув моментально, на моих глазах, и нахмурилась. — Обратись к врачу, если у тебя что-то не так с головой.

Я терпеливый человек. Моя работа и образ жизни того требуют. Но иногда, клянусь, мне хочется сорвать и перестать быть банком скопления негативных эмоций. Я хочу стать чертовым вулканом.

— Отвали, Женя, — вздохнула сестра и резко толкнула дверь на меня. От неожиданности я растерялась, и в следующее мгновение мои глаза упирались в черный значок радиации на желтом фоне.

С Аней невероятно сложно. Особенно сейчас.

Единственный человек, который мог усмирить ураган внутри нее, был папа. Но его нет. Больше нет. Мы с мамой… точнее я перепробовала множество вариантов подступиться к ней. Но мне так и не удалось сломать ее броню и добраться до настоящей Ани с ранимой душой.

Но, не смотря ни на что, я не сдамся.

Мама сдалась.

Нет.

Она даже не начинала бороться.

— Я еще с тобой не закончила.

Я немного не рассчитала силу, и деревянная дверь с грохотом ударилась о стенку. Аня, крутившаяся перед большим зеркалом в углу небольшой комнаты с фотообоями утреннего Нью-Йорка, подпрыгнула и взвизгнула. Она увидела меня в отражении и развернулась. Ее глаза округлились от удивления и невиданной наглости с моей стороны, ведь я не должна врываться вот так в ее комнату.

Я стояла у порога и сверлила взбешенным взглядом растерянное лицо сестры, а затем переключила внимание на окружающую обстановку. В комнате царил бардак. Вещи разбросаны, диван не застелен, и чем-то пахло. Недоеденный бутерброд на компьютерном столе. Сколько дней он там лежит?

Я смягчилась, ощутив прилив жалости к Ане, и неуверенно прошла вперед.

Всем, кроме хозяйки этой комнаты, и ее многочисленных друзей, запрещено входить сюда. Но сейчас я нарушила главное правило и понимала, что Аня не оставит это без скандала. Поэтому внутренне приготовилась принять атаку со стороны сестры.

— Уходи из моей комнаты! — закричала она, кинув черный топ, который держала в руках, на кровать. Но вещь не долетела и упала у моих ног.

Я проигнорировала ее просьбу, что сильнее взбесило сестру.

— Ты глухая?! Проваливай немедленно! — пискнула она и топнула ногой. Совсем не по-взрослому, каковой она себя считала. Ей шестнадцать. Даже если бы она была рассудительной и спокойной, то все равно не была бы взрослой.

Я всего лишь хотела тишины.

Я дошла до ноутбука Ани, собираясь выключить музыку.

— Убир… — сестра резко замолкла, когда я нажала кнопку выхода из системы и закрыла крышку компьютера. — Ты… Ты… Ты… Ты что творишь?!

Я не ответила.

Самое время уходить.

Я развернулась и направилась к выходу.

— Ненавижу тебя! — Аня шла за мной, швыряясь обидными фразами, которые ранили, но я не подавала вида. — Ты чокнутая! Ненормальная! Хватит лезть в мою жизнь! Хватит контролировать меня и решать, что мне делать!

Я вышла из ее комнаты и остановилась, чтобы дослушать, хотя прекрасно понимала ошибочность этого решения

Глаза Ани горели от ярости. Лицо стало бардовым. Она застыла у порога и проделывала на месте моей головы дыру. Одного ее вида было достаточно, чтобы понять, какую степень ненависти она испытывала ко мне. Мою заботу, стремление помочь она воспринимала, как желание навредить.

Аня ненавидела меня за то, что я любила ее.

— Как ты мне надоела, — шипела сестра. — Как ты меня раздражаешь! Возомнила из себя мамочку и решила, что можешь контролировать меня?! Ни фига подобного, Женя! Ты ничего для меня не значишь, — она ткнула в меня пальцем. — Ты никто для меня. Сестра — всего лишь слово, формальность, ясно? Жду не дождусь, когда окончу школу и свалю отсюда подальше, потому что вы с мамой сумасшедшие!

Огромный ком застрял в горле, и я не могла проглотить его.

Мне удавалось сохранять спокойствие только потому, что я всем сердцем надеялась, что Аня говорила это со зла, от обиды на судьбу. Я надеялась, что где-то глубоко внутри она сожалела о своих словах.

Я верила, что еще не все потеряно.

Пока ее истерический монолог не зашел дальше, я заставила себя шевелиться. Надоела эта ругань.

— Вы портите мне жизнь! — вопила Аня мне вслед. — Я ненавижу вас! Слышишь? Ненавижу!

Я не собиралась возвращаться в свою комнату. Я дошла до арки, ведущей на кухню.

— Ненавижу! — повторила Аня, крича громче. — Я буду делать то, что хочу, и никто не вправе указывать мне, тем более ты!

Через пару секунд я услышала, как сестра громко хлопнула дверью. А еще мгновение спустя стены квартиры вновь сотрясались от музыки.

***

Я дико скучала по тем временам, когда Аня не была такой несносной.

Первые сложности начались, когда она вступила в переходный возраст. Этот непростой период обошел меня стороной, поэтому со мной хлопот не возникало. Я никогда не доставляла родителям проблем. Я не возвращаюсь поздно ночью с дискотек. Я вообще не хожу на них. Я не гуляю с парнями, хорошо учусь в школе. У меня идеальная, незапятнанная репутация, и иногда я сама поражаюсь, как могу сохранять такое положение вещей, когда моя жизнь, на самом деле, далеко не нормальна. Но я справляюсь. Я пытаюсь справиться.

А Аня… она слаба духом. Сестра сломалась окончательно, когда не стало папы. Семь месяцев назад мама решила, что навсегда потеряла и ее. И себя. Поэтому она опустила руки. Она перестала сражаться за нашу семью.

Они слабые.

Папа был сильным, и я думаю, что эта внутренняя сила досталась мне от него. Папа бы не потерпел нынешнее поведение мамы и Ани. Для него то, что все пошло под откос, не причина сдаваться. Он не признавал этого слова.

Но он не виноват в том, что умер. Он не виноват, что является причиной нашего краха.

Никто не виноват.

Это просто случилось.

Врачи сказали, что смерть была мгновенной. Папа не мучился. Он даже не успел осознать, что произошло. Внезапная остановка сердца. Он просто упал. Это произошло в разгар рабочего дня, в пятнадцать минут четырнадцатого. Мы с Аней были в школе. Мама позвонила мне, она громко рыдала в телефон и шептала имя папы. Снова и снова, будто в бреду. Я поняла, что мы потеряли его, хотя мама больше ничего не сказала. Она просто не была в состоянии говорить.

Я знаю, как пахнет смерть.

В тот день я всюду чувствовала этот запах.

Я видела, как сломалась Аня. Я видела, как сломалась мама. Я думала, что этого не произойдет со мной, ведь я уверена, что сильная, даже несмотря на то, что умер один из самых близких мне людей. Но после похорон папы я случайно поймала свое отражение в зеркале и поняла, что тоже сломлена. Единственная разница между мной и мамы с Аней в том, что я держу свою боль под строгим контролем. Я не позволяю ей быть видимой для других.

Я стараюсь быть сильной не только ради разваливающейся семьи, но и для отца. Я должна быть такой же, как он. А он мог все. Пусть и не физически. Я не знала никого, у кого была столь же сильная душа.

После его кончины Аня стала совершенно неуправляемой. Мама до сих пор закрывает на это глаза, она ослеплена болью утраты. Нет. Она не замкнулась в себе, не стала затворницей, она даже может улыбнуться, но я знаю, что это будет не искренне. Мама пытается делать вид, что у нас все, как прежде, только вот ее притворство неубедительно.

Если бы я только могла сделать что-нибудь. Если бы я только могла вернуть отца…

Но мертвые — это мертвые. Они ушли и больше не вернутся. Нужно учиться жить с этим.

***

Я удивилась, когда, зайдя на кухню, чтобы сделать себе какао, увидела маму. Почему она вернулась на целый час раньше? Обычно она как раз таки задерживается. У нее что-то случилось? И вообще, как давно она здесь?

Она сидела за кухонной стойкой, спрятав лицо в ладонях. На ней был серый пиджак и юбка в тон. Мама ненавидела свою работу главного секретаря в юридической фирме, но это приносило хорошие деньги, которые сейчас нам просто необходимы, ведь папы больше нет. У него была стабильная должность заведующим рекламным отделом в страховой компании, и он много зарабатывал. Мы ни в чем не нуждались. Но у меня не было привычки клянчить у родителей деньги, папа всегда учил нас с Аней самостоятельности. Поэтому я устроилась на подработку в библиотеку, даже не подозревая, во что ввяжусь.

— Привет, — сказала я, и мама вздрогнула.

Она убрала руки от лица и устремила на меня уставшие, светло-карие глаза.

— А-а-а, привет, Жень, — хрипло отозвалась она и выпрямила спину. — Извини, я задумалась и не услышала, как ты пришла, — мама протерла глаза.

Я еще минуту топталась на месте, а затем нерешительно прошла вперед. Обошла маму, которая следила за моими действиями, и остановилась у раковины. Гора немытой посуды. Я издала громкий вздох и включила воду.

Посуду должна была помыть Аня. И это единственное, что от нее требовалось за целый день. Но она, конечно же, снова пропустила мою просьбу мимо ушей и просидела за ноутбуком в своей комнате.

«Быть терпеливой» сказала себе.

Я капнула моющее средство на губку и принялась натирать тарелки.

— Женя? — я услышала, как мама произнесла мое имя, и обернулась.

— Да?

Она что-то сказала, но ее слова утонули в неожиданно прогремевших аккордах рок-композиции, исходившей из владений сестры, и намыленная тарелка выскользнула из моих рук, упав на вершину горы грязной посуды.

Мама закрыла глаза и слабо покачала головой.

Раньше бы она зашла к Ане и командирским голосом заставила бы ее выключить, наконец, музыку. Но сейчас… сейчас тяжелый вздох — это все, на что она способна в этой ситуации.

— Что ты говорила? — громко спросила я, перекрикивая солиста, издающего какие-то сумасшедшие, дикие крики. И это еще называется искусством…

Мама вернула ко мне внимание и взгляд.

— Я сказала, что ты можешь сварить пельмени на ужин, — мама подошла ближе, чтобы я лучше слышала ее. — Сегодня от меня нет никакой пользы на кухне. Ну, или ты сама что-нибудь приготовь, — она вяло махнула рукой в сторону плиты. — А я пойду спать. Сегодня был завал на работе.

Не дождавшись моего ответа, мама захватила папку с документами со стойки и направилась к выходу из кухни. Через несколько секунд ее сгорбленная фигура скрылась за углом.

— Конечно, — тихо проговорила я, обращаясь в пустоту.

Честно говоря, от мамы не было никакого толка на кухне со дня смерти папы. Готовкой занималась я. Как и уборкой, стиркой и прочими домашними хлопотами. Но когда работа в библиотеке отнимала у меня все силы, я тоже становилась бесполезной и прибегала к услугам доставки пиццы, или суши.

Когда я домыла посуду, музыка, наконец, престала трясти нашу четырехкомнатную квартиру в старом доме. Неужели Аня сама устала от своего оружия пыток для меня?

Выключив воду, я взяла полотенце, чтобы вытереть руки, и услышала приближающийся топот ног. Через пару мгновений мимо промелькнул силуэт с копной рыже-каштановых волос.

Аня.

Я отбросила полотенце в сторону, не глядя, куда оно прилетит, и бросилась вслед за сестрой.

Я нагнала ее у входной двери.

— Ты куда?

Сестра не ответила. Она наклонилась к прямоугольному зеркалу в темной деревянной раме, висящему на стене, и стала поправлять завитые локоны. На ней была джинсовая мини-юбка и серебристый блестящий топ, поверх которой она надела жилетку, тоже джинсовую.

Ответ мне не требовался.

Она снова собралась на гулянку.

— Ань, — вздохнула я почти отчаянно.

Сестра повторила мой вздох, только с раздражением, но не повернулась ко мне. Достала из черной сумочки блеск и нанесла еще один слой на губы в форме сердечка, чтобы она сверкали ярче.

Мое сердце сжималось от волнения каждый раз, когда Аня уходила гулять с друзьями. Ей совершенно нельзя доверять. Летом, наверно, я вообще ее не буду видеть дома, так как сестра любила оставаться у своей подруги Тани. И у Марины. А так же у Наташи. У нее много подруг.

Я беспокоилась, что с Аней могло что-нибудь случиться. Я боялась этого, как наступления конца света. Даже больше. Хотя в принципе это одно и то же.

Она не сможет постоять за себя, если ее настигнет беда. Она маленькая и худенькая.

Сестра отстранилась от зеркала, закинула блеск обратно в сумочку и потянула на себя входную дверь.

— Чао, — сказала она.

— Постой! — я сделала шаг вперед.

К моему счастью, Аня остановилась. Но она не хотела смотреть на меня.

Может, у меня получится убедить ее остаться дома и обезопасить от глупостей, которые она непременно совершит, чтобы насолить мне или маме. Процент моего успеха в этом был катастрофически мал, но я не перестану надеяться даже с нулевой вероятностью своей победы.

— Ты… — нерешительно начала я. — Ты гулять?

Боже. Это же очевидно.

— Да, — резко сказала Аня. Но она хотя бы ответила.

— Когда ты вернешься? — осторожно поинтересовалась я.

Сестра раздраженно цокнула.

— Не знаю.

Поведение Ани давно вышло за грани дозволенного в ее возрасте. Она грубила и вечно где-то пропадала. Последнее меня тревожило больше всего, и как бы я ни пыталась достучаться до нее, она не слышала меня, делая все по-своему. Делая неправильно.

Я думаю, что Аня ведет себя так специально. Многие ее поступки совершаются назло другим. Я думаю, что она запуталась в себе, в жизни, в людях, которые ее окружают. Она запуталась в своих чувствах, которые обуревают ее, и сестра просто не в силах сопротивляться их давлению. Она пытается разобраться во всем путем совершения ошибок, причинении боли другим. Это каким-то парадоксальным образом приносит ей спокойствие. Хотя я не могу знать этого наверняка, потому что Аня закрыта от меня. Я делаю вывод из того, что вижу каждый день.

Я не знаю, как помочь ей.

Но я пытаюсь.

— Все? Допрос окончен? — нервно уточнила она.

Я ответила вздохом, так как ничего не могла сказать.

Аня ушла, громко хлопнув за собой дверью.

Я действительно вела себя с ней, как мамочка.

Как тяжело быть ответственной.

Я бы тысячу раз пожелала избавиться от этой черты характера и просто стать беззаботной, как Аня. Но кто-то должен за все отвечать, следить, решать. Кто-то должен поддерживать порядок, потому что из хаоса выбираться еще тяжелее, чем из того неопределенного положения, в котором сейчас оказалась наша семья.

Кто-то должен продолжать жить.

И я живу.

Я хочу, чтобы жили остальные.

Я любила папу. Я всегда буду его любить и помнить. Никто и ничто не сможет вытеснить этого человека из моего сердца. Но в отличие от мамы и младшей сестры я не только понимала, что жизнь продолжается, даже если иногда хотелось это исправить. Я пыталась делать все, чтобы наша семья окончательно не разрушилась.

Папа не хотел бы этого.

Нужно уважать желания мертвых. Нужно уважать их память и не забывать, какими они были при жизни.

Иногда мама смотрит на меня обвиняющее, как и Аня, потому что я не скорблю так, как они. Но это не значит, что я не скорблю по отцу вообще. Мама и Аня, точнее только Аня, считает, что я отнеслась к его смерти так, словно умерла собака. Однажды она так и заявила мне об этом. Эти слова просто чертовски обожгли меня, но я понимала ее недоумение.

Я действительно спокойна для той, кто потерял горячо любимого отца. Но ни мама, ни она не знали, какая для моего поведения существовала причина.

Ведь я знаю, что мертвецы оживают после смерти. Нет, их тела мертвы, а души просыпаются, отделяясь. Я достаточно времени провожу в их обществе — среди призраков.

К чему я это веду.

Мама и Аня убеждены, что после смерти люди исчезают. Это так. Они покидают мир живых. Но ведь существует еще и мир мертвых. Человеческие души отправляются туда, когда их оболочки погибают.

Никто не знает, что представляет из себя Иной Мир. Но она существует. И после смерти призраки живут там.

Они живут. А это главное.

Мертвые — это мертвые. Для живых. Они никогда не вернутся в мир тех, чьи сердца бьются. Но они продолжают существовать в другом, новом для них мире.

Я не увижу папу. Но я знаю, что есть его душа. И сейчас она блуждает в просторах Иного Мира.

Это облегчает жизнь.

Это облегчает процесс смирения.

Это упрощает тернистый путь от невыносимой боли при одной лишь мысли об ушедшем до осознания, что ничего не стоит на месте.

Это кажется невероятным, но все же возможно.

Мне легче справляться со смертью отца, потому что я связана с миром призраков — его новым домом.

 

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Меня разбудило шипение, доносящееся с компьютерного стола. Разлепив глаза, я поморщилась от режущего солнечного света, проникающего через окно в мою комнату. Раздражающий звук издавал портативный радиоприемник, настроенный на одну определенную частоту.

Такое радио имеется у каждого Ловца.

Протерев глаза, я скинула с себя одеяло и свесила ноги. Коснувшись ступнями прохладного пола, блаженно улыбнулась. Ночка выдалась душной. А еще эти комары со своим надоедливым писком…

Косо взглянув на причину своего пробуждения, я вздохнула. Кого угораздило умереть в такую рань?

Когда я поплелась к шкафу с одеждой, потягиваясь, радиопомехи исчезли.

Новое задание для Ловца Евгении Лариной.

Меня слегка передернуло от звука этого голоса. У каждого Ловца есть персональный информатор, сообщающий о заданиях. Моим была женщина. Я никогда не видела ее, хотя мы работали в одном здании. Но Роберт Александрович сказал, что информаторы не очень любят публику и предпочитают тихие, уютные кабинки, в которых проходит их непрекращающиеся рабочие будни.

Имя погибшего: Самсонов Григорий Сергеевич.

Возраст: 43 года.

Место смерти: Улица Красноармейская 32.

Причина смерти: Остановка сердца.

Время смерти: 7 часов 23 минуты.

Я натянула через голову футболку и посмотрела на часы.

Григорий Самсонов покинул этот мир ровно две минуты назад.

Конец связи.

Резкое шипение заставило меня подскочить на месте. Пропустив удар, я подошла к радио и пожалела, что не могу выключить его… Оно работает не на батарейках, а на магии. И еще одно условия пользования радиоприемником — оно всегда должно быть у Ловца, так как задание может поступить в любой момент.

Натянув джинсы, закинув радио и Шкатулку в рюкзачок, я напоследок осмотрела себя в зеркале, поправила сооруженный на скорую руку хвост и вышла из комнаты. Непривычная тишина таилась за соседней дверью. Я притормозила на секунду, уставившись на радиационный знак. Аня не пришла домой, когда я ложилась спать. Интересно, она вернулась ночью, или ее до сих пор нет?

Пришлось сильно прикусить нижнюю губу, чтобы подавить желание постучаться в дверь и выяснить это. Даже если Аня дома, я не могла тратить время на допросы. Меня ждал только что умерший, сорокатрехлетний Григорий Самсонов.

Я выскользнула в подъезд, наспех пожелав маме доброго утра. Она стояла в бигудях и с чашкой кофе в руке на кухне, пока разогревался завтрак в микроволновке. Ее пустой, отстраненный взгляд был устремлен в окно. Она так внимательно смотрела на ясное небо, будто пыталась что-то найти там.

Спокойствие и тишина ускользали с улиц небольшого города Московской области — Эхо. Да… название странноватое. Жители нашего района выплывали из своих домов, разбредаясь, кто куда. Я застыла у подъездной железной двери, тщательно оглядываясь на наличие нежелательных свидетелей.

Работа Ловца требует максимальной скрытности. Люди, не просвещенные в дела Системы — сложной, огромной корпорации, связанной напрямую с Иным Миром и призраками — не должны знать о Портале и душах. Таковы правила. Но если все-таки кому-то удается столкнуться с этим, ему стирают память. Процедура Форматирования небезопасна. Велика вероятность того, что операция способна повлиять не только на область информации, которую нужно стереть, но и на другие воспоминания, которые при Форматировании бесследно исчезнут из головы человека.

Форматирование — главная причина, по которой мама и Аня не знают о том, кто я. Ну, а еще причина в том, что меня бы отстранили от должности Ловца и выпнули из Службы Доставки — подразделения Системы — если бы я раскрыла свою деятельность даже самым близким людям.

Я сама чуть не свихнулась, когда узнала обо всем год назад.

Одиннадцать месяцев настоящего безумия. Но, как ни странно, эта работа оплачивается. Как будто ловить призраков в порядке вещей.

Понятие нормальности довольно-таки растяжимое.

Год назад и я бы никогда не подумала, что нечто подобное имеет быть место в этом мире. Пока один случай не подкосил твердую почву уверенности в адекватности вселенной. Я глубоко погрязла в этом сумасшествии.

Я узнала, что смерть — это не конец. Это переход из одной жизненной формы в другую. На самом деле, теперь я не уверена, где находится грань между жизнью и смертью. Где начинается одно и заканчивается другое. Быть может, жизнь — это продолжение смерти? Или, к чему я больше склоняюсь, смерть — это следующий этап жизни?

Если относиться к этому, как к должному (а именно такова моя нынешняя политика), то можно жить дальше.

Смирение — главный путь к спокойствию.

Я не могла позволить себе слететь с катушек.

Закончив осмотр двора, я взяла в ладонь медальон и повернула стрелку на север.

Путь до места моего задания займет около часа. Если пешком. Я не могла воспользоваться машиной. Техника в Середине не действовала. Но я так же не могла отправиться на место смерти пешком, потому что очень долго. Призрак может сбежать за это время. А искать его еще проблематичнее, чем уговорить идти со мной.

К счастью, медальон Ловца многофункционален. Он не только перемещал нас в Середину, но и мог доставить прямо к душам, если правильно скомбинировать иероглифы по краям медальона. Это значительно упрощало работу и экономило силы.

Без чудесной комбинации мне бы пришлось добираться до Красноармейской на своих двух, но позавчерашняя беготня за Заблудшим призраком до сих пор отзывалась стонущей болью в мышцах и жгучей пульсацией в затылке на месте шишки.

Я опустила голову к медальону и сдвинула самое крайнее кольцо иероглифов влево. Символ, похожий на букву «У» встал напротив символа «II». Затем я прокрутила кольцо, приближенное к центру медальона, и в ряд первым двум символам встал третий.

Через пять секунд я перемещусь.

Хоть бы этот… Григорий Сергеевич оказался спокойным духом. Если он начнет нервничать, то мне придется остановить его, а для этого понадобятся силы, которых у меня нет.

Души становятся сильнее живых после смерти. Их либо удается успокоить с физической помощью, либо словесно. Я предпочитала второй способ, потому что на первый элементарно не способна. Вспомнить хотя бы случай с Заблудшим двухдневной давности.

Я закрыла глаза, а когда открыла их, то оказалась на месте.

Легко и просто. Если можно было бы так перемещаться в мире живых...

Самсонов Григорий Сергеевич умер у небольшого ресторанчика. Вокруг него скучковались люди, из-за угла показалась машина скорой помощи.

Я обошла толпу и подошла к мертвецу. Людские голоса заполнили мою голову. Они звучали приглушенно, словно за стеной, но достаточно громко, чтобы свести с ума.

— Почему? — сквозь гул голосов я услышала один ясный.

Этот сквозивший непониманием голос принадлежал умершему мужчине. Он сидел в деловом костюме перед своим бледным, неподвижным телом и держался руками за голову. После смерти души сохраняют человеческие очертания. В общем, они выглядят так же, как и при жизни, только сквозь них можно видеть предметы.

Григорий издавал хриплые стоны, плакал и качался вперед-назад. Я с трудом блокировала в голове рой людских, негромких голосов и сделала осторожный шаг к призраку.

«Пожалуйста, будь спокойным духом» про себя попросила я.

— Григорий… Сергеевич? — неуверенно позвала я.

Живые меня не услышали и не увидели, а вот призрак — да.

Мужчина резко поднял голову и оторвал руки от лысой головы. На меня уставилась пара ничего непонимающих серых глаз. Я не заметила злости, или бешенства. Только растерянность в самом чистом виде. Я проглотила жалость и сделала еще один шаг вперед. Григорий вздрогнул и попятился назад. Он испугался меня. Теперь в его глазах плескался страх.

— Не бойтесь, я не причиню вам вреда, — с внушающим спокойствием заверила я, с гипнотизирующей прямотой глядя на призрака.

С ним проблем не будет.

Слава богу. Сегодня я не настроена драться и гнаться за ним.

На лице мужчины, сквозь которого я видела асфальт, зародились сомнения.

— Я… я умер? — надрывающимся голосом просил он.

Я изобразила глубокое сожаление и осторожно кивнула.

— Да, Григорий. Вы умерли. Мне очень жаль.

Стандартная фраза, сделавшая мозоль на моем языке. Но она подействовала. Полупрозрачное тело призрака расслабилось, и он взглянул на свою неподвижную копию с широко распахнутыми, стеклянными глазами, устремленными на небо.

— Но я ничего не понимаю, — прошептал Григорий. — Как… Как… Господи, — он громко выдохнул и схватился правой рукой за сердце. Медленно поднял голову и снова взглянул на меня. — У меня остановилось сердце. Я вышел из кафе и почувствовал внезапную боль… — он говори больше вопросительным тоном и смотрел на меня так, словно ждал, что я поправлю его, или скажу, что ему это просто снится. — А потом все прекратилось. Замерло. Я больше ничего не чувствовал. Темнота, и вот я уже смотрю на себя со стороны, — его голос дрогнул в конце.

Я кивнула, выражая свое понимание и соболезнования.

— Григорий Сергеевич, вы должны идти со мной, — мягко сказала я.

— Куда? — испуганно спросил он.

Я невольно напряглась, ожидая в любой момент, что призрак сорвется и разнервничается. Их психика после смерти становится хрупче, поэтому нужно тщательно и осторожно подбирать слова.

— Туда, где будет спокойно, — медленно ответила я.

Я не знаю, насколько спокойно ли в Ином Мире. Но будет спокойнее в мире живых, если души вовремя доставить к Порталу и отправить в мир мертвых, потому что их долгое пребывание среди людей усугубляет ситуацию для всех. Для живых, для мертвых. Призраки начинают сходить с ума, если за ним долго не приходят Ловцы, или они сами скрываются. Как правило, такие призраки возвращаются к своим родственникам, или друзьям. Они находят любой способ, чтобы задержаться в этом мире. Но от их затянувшегося присутствия живым становится хуже.

— Кто ты? Смерть? — спросил Григорий.

Конечно, я не Смерть.

— Да, — ровно ответила я, стараясь сохранить невозмутимый вид.

Одно из правил Кодекса Ловца: уметь замечать вещи, которые помогают призраку успокоиться и использовать их против самих же призраков, чтобы добиться своей цели, то есть поместить их в Шкатулку.

Если Григорию спокойнее от мысли, что я — Смерть, значит, я буду ею.

— Я думал, что Смерть выглядит… иначе, — он пробежался взглядом по моему внешнему виду.

Ну да. Ну да. Типа в черной мантии и с косой.

— Стереотип, — уклончиво ответила я.

— Ох, — мужчина судорожно выдохнул и смотрел на меня, не обронив ни слова, целую минуту. — Я… я не знаю, — забормотал он, нерешительно сведя брови вместе. — Я не могу уйти. Я не хочу уходить. Как же моя работа? Три дня назад я получил повышение! Я собирался купить новую машину, — его голос приобретал истерические нотки, и я машинально насторожилась. Нужно забрать Григория, пока он не вышел из-под контроля. Призраки очень эмоциональны. — Я не могу уйти, — прошептал мужчина, и его голова упала вперед, широкие плечи осунулись, и он снова зарыдал. — Мне же всего сорок три! Я не собирался умирать. Я не собирался… У меня никогда не было проблем с сердцем! — он резко вскинул голову и пронзил меня отчаянным взглядом. — Почему это произошло со мной? Может, можно что-нибудь сделать? Исправить? Вернуть?! Я не хочу умирать!

У призрака начиналась истерика.

— Мне жаль, Григорий, — повторила я. — Это нельзя исправить. Вы умерли. Нужно двигаться дальше.

Лицо призрака скривилось.

— Двигаться дальше?! Я мертв! Меня больше нет! Все закончилось!

Его пугало то, что после смерти будет пустота. Значит, я должна убедить его в обратном.

— Смерть — это не конец, — начала я свою лживую проповедь. — Это лишь временное состояние, отдых, чтобы потом начать все сначала. Новую жизнь в новом мире.

Григорий внимательно слушал меня.

— В новом мире? — переспросил он.

Я кивнула.

— Но… — он замолчал, так и не договорив.

Я дала ему время подумать обо всем, и когда поймала на себе очередной взгляд призрака, то приготовилась услышать ответ.

— Хорошо. Я пойду с тобой.

Я внутренне заликовала. Какой хороший призрак. Если бы все были такими, как Григорий Самсонов, работа Ловцов была бы намного проще.

Я сдержанно улыбнулась мужчине и стянула с плеча рюкзак. Призрак наблюдал за моими действиями.

— Что это? — поинтересовался он, глядя на Шкатулку в моих руках, которую я достала.

Я закусила губу, придумывая ответ.

— Мне нужно поместить вас туда, — сказала я в итоге.

— Поместить в Шкатулку? — удивился Григорий. — Но как?

Я вздохнула.

— Вы — призрак. Теперь возможно все.

Мужчина громко сглотнул.

— Х-хорошо, — согласился он, хотя складка между густыми бровями говорила о его неуверенности. Но оставаться здесь, наедине с сотней вопросов, ему было сложнее.

Он поднялся с колен и мельком взглянул вниз на свое тело, к которому подбежали врачи из машины скорой помощи с носилками. Один присел на корточки и прижал два пальца к пульсу на шее. Взглянул на своих коллег и покачал головой.

— Кладите его, — сказал он им и кивнул на носилки.

Я отошла в сторону, чтобы не мешать (хотя моего присутствия все равно не почувствовали бы), и призрак последовал моему примеру.

Я открыла Шкатулку и вопросительно посмотрела на Григория.

— Вы готовы? — уточнила я.

Он нервно сглотнул.

— Это больно? — он имел в виду помещение в Шкатулку.

Я нахмурилась.

— Нет, не больно, — ответила я.

— Ладно, — призрак оглянулся на свое тело, которое погрузили в машину скорой помощи.

Я протянула Шкатулку в руках.

— Постой, — мужчина сделал крошечный шаг назад. В его глазах застыл вопрос. Много вопросов. Я затаила дыхание. Неужели, передумал? — можно… можно кое-что спросить?

Я облегченно вздохнула и кивнула.

— В чем смысл жизни? — озвучил он.

Мои брови поползли вверх.

Странный вопрос.

В чем смысл жизни?

Хм.

— В смерти, — сказала я и изобразила улыбку Смерти, хотя понятии не имела, как она выглядит.

Григорий Сергеевич явно не ожидал такого ответа.

— Ясно. Понятно, — растерялся он и опустил взгляд на Шкатулку. — Что я должен делать? Как я… окажусь там?

— Просто расслабьтесь, — отозвалась я, из последних сил стараясь выглядеть уверенной и расслабленной. Но это было непросто. Я знакома с Системой почти год, но за это время так и не привыкла к общению с призраками. — Самое страшное уже позади.

Григорий напряженно усмехнулся.

— Это точно. А… что будет в этой Шкатулке?

— Ничего.

— Ничего? — он мне не верил.

— Ничего, — подтвердила я.

— Тогда почему я должен быть внутри нее?

Я издала усталый вздох. Ненавижу, когда призраки задают много вопросов.

— Таковы правила, — сказала я и взяла Григория за руку. Пока я нахожусь в Середине, то могу физически контактировать с призраками. Однако это не всегда может быть безопасно.

Его полупрозрачная рука дрожала.

— Все будет хорошо, Григорий, — пообещала я, не зная этого наверняка. — Доверьтесь мне.

Он избегал моего прямого взгляда.

— Я все понял. Мне просто страшно.

Я понимающе кивнула.

— Это нормально. Все боятся. Вы всего лишь человек.

Мужчина поднял глаза.

— Тяжело быть Смертью? Тяжело забирать людей?

Я немного растерялась и потянула руку мужчины к Шкатулке, так и не ответив на его последние два вопроса. Григорий крепко зажмурил глаза, словно готовясь встретиться с адской болью. В следующую секунду мужчину затянуло внутрь. Вспышка. Шкатулка стала тяжелее. Призрак внутри. Он превратился в крохотный сгусток плотного серого дыма и занял одно из шести отделений.

Я закрыла это отделение крышечкой и убрала шкатулку в рюкзак.

С Самсоновым покончено.

Теперь нужно доставить его к Порталу, который находился глубоко под библиотекой.

 

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

Внутри большого, старого, кирпичного здания с высоченными потолками оказалось пусто. Я пробежалась взглядом по читальному залу, погруженному в мягкий полумрак, и не увидела Костю. Обычно он всегда здесь, сидит за библиотечной стойкой и играет в «Ангри Бердс» на телефоне, делая вид, что выполняет свои обязанности первого помощника библиотекаря — Роберта Александровича, который сам редко появлялся в зале.

Вторым помощником была я.

Столь привычная для этого места бездонная тишина посеяла в моем сердце глупое чувство страха. Это безмолвие заставило меня окунуться в события семимесячной давности, когда мы похоронили папу. В нашем доме было так же тихо.

Поскольку начались летние каникулы, здесь теперь всегда будет мало народу. Никому не хочется тратить свое драгоценное и долгожданное свободное время на библиотеку. Но мне нравилось работать здесь. Летом — тем более. Это куда лучше, чем стоять под палящим солнцем и продавать мороженое, чем я и занималась вначале прошлых летних каникул.

Моргнув пару раз, я направилась вглубь зала, стараясь идти как можно тише. Окутанное печальными воспоминаниями сердце билось быстрее обычного. Прошествовав к стойке, я увидела запись, оставленную знакомым корявым подчерком в раскрытой тетради.

«Хэй, если появится хотя бы одна живая, ну, или даже мертвая (все равно) душа, мне требуется помощь в архиве. Кажется, босс решил избавиться от меня. И он выбрал самый мучительный способ…

Ах, да.

Моего спасителя ждет награда в виде ужина за мой счет в Макдональдсе»

Я улыбнулась, с трудом разобрав слова. Бедный Костя. Кажется, Роберт Александрович придумал для него что-то очень увлекательное. Что ж, придется мне помочь ему, но сначала отправлю душу Самсонова в Иной Мир.

Проходя мимо возвышающихся полок с книгами, я огладывалась по сторонам, терзаясь безосновательной тревогой быть атакованной. В лабиринте зала было темно, а тьма таит в себе нескончаемую разновидность опасностей.

Но эта библиотека — одно из самых безопасных мест в Эхо. Точнее, это единственное место, защищенное от воздействия потусторонних сил, и в то же время присутствует риск из-за Портала.

Читальный зал остался позади. Я вышла к узкому, длинному коридору, ведущему к лестнице наверх, где находился чердак, переделанный под архив, в котором давно никто не наводил порядок. Хотя, скорее всего, именно этим сейчас и занят Костя.

Рядом с лестницей была дверь, металлическая и слегка пошарканная. Для остальных работников библиотеки за ней — недостроенный полуразрушенный подвал, о котором все давным-давно забыли. Но для тех, кто знает о Системе, за этой дверью находится тайный отдел Службы Доставки и тот самый Портал в Иной Мир.

Попасть в так называемое «сердце» Службы Доставки могут только те, кто знает о мире призраков, ну, и у кого есть ключ.

У меня был этот ключ — небольшой, серебряный, с выгравированным иероглифом Системы.

Я достала его из маленького внутреннего кармашка в рюкзаке и открыла металлическую дверь. Вслепую спустилась по крутой, разваливающейся лестнице — сколько раз просила вкрутить лампочку, — чуть не угробила себя, но все же сумела устоять на ногах, что уже было маленькой победой над темнотой. Оказавшись в подвале, размеры которого достигали читального зала, я прошла в самый конец помещения, где стоял древний, деревянный шкаф с украшающим элементом, так называемым короной. Кроме него в подвале ничего не было, разве что повсюду висела паутина, и в воздухе танцевала пыль.

Я потянула на себя скрипящие дверцы двухметровой, потрепанной временем деревянной громадины и надавила пальцем на кнопку вызова лифта, предназначенного для перемещения вниз, глубоко под землю, где находился штаб Ловцов. Прямо как в фильмах про супер секретные логова ЦРУ-шников.

Послышался короткий сигнал извещения о том, что лифт поднялся, и я вошла в просторную кабину. Нажав на маленький светящийся квадратик с надписью: «Штаб», находившийся наряду с аналогичной и красной (экстренной) кнопками, я улыбнулась зазвучавшему музыкальному сопровождению.

Спустя минуту лифт доставил меня вниз.

Покинув кабину, я оказалась в мрачном помещении, кажущемся безграничным. Оно было больше всей библиотеки. Это место разделено на несколько секций.

Первая предназначалась для отдыха. Она представляла собой кучку милых, бежевых диванчиков из старого крыла библиотеки, где сейчас находилась восточная литература; журнальный столик с большим плазменным телевизором, но Ловцы редко его смотрели. Есть бильярд, и он пользовался популярностью.

Вторая секция служила кухней, но это мертвая зона.

Третья — жилой сектор для тех, кому негде жить. Что-то вроде общаги Ловцов.

Четвертая секция предназначалась для физических тренировок. На западной стороне, отделенной стеклянной стеной, лежали маты, висели боксерские груши и прочие прибамбасы, развивающие навыки борьбы. Это моя самая нелюбимая часть штаб-квартиры. Потолки — высокие, бетонные, как и стены. Пол — деревянный и гладкий, но я, почему-то, часто находила, обо что запнуться. Небольшое пространство отдано под документацию дел Ловцов. И, наконец, главное «достояние» — Портал.

В виде величественных, бронзовых ворот с коваными петлями и орнаментом в виде линий с завитками, переплетающихся между собой Портал скромно обосновался в противоположном конце штаба. У него нет замка. Его может открыть только Хранитель.

Эта еще одна не менее хлопотная должность включает в себя множество функций. Но в первую очередь Хранитель должен следить за Порталом, чтобы с ним ничего не случилось, чтобы к нему не подобрались чужие, и чтобы оттуда не выбрались души. Еще Хранитель занимается тем, что составляет отчет о количестве доставленных к Порталу Ловцами душ. Он сопоставляет эти данные с общим числом умершим, к примеру, за неделю, и если что-то не сходится, то отправляет Ловцов на поиски пропавших духов.

Можно сказать, Хранитель возглавляет отдел Службы Доставки.

Мой босс — Роберт Александрович. Высокий, темноволосый мужчина сорока лет, который обожал носить клетчатые рубашки с классическими брюками и кедами. Но, несмотря на своеобразный и молодежный стиль в одежде, Роберт Александрович очень рассудителен, мудр, спокоен и серьезен. Он — прирожденный начальник, только добрый. Его единственный минус заключался в отсутствии чувства юмора. Лично я никогда не слышала, чтобы он шутил.

Иногда один его взгляд может превратить тебя в прах.

Мне повезло.

Почти все Хранители — ссохшиеся старики, ворчливые и утратившие разум. Они не уходят со своих должностей не потому, что не хотят, а потому, что за столько лет преданной службе Порталу приросли к своим местам.

Я думаю, Роберта Александровича не ждет такая участь. Я не уверена точно, сколько лет он работает Хранителем. Но он занимал эту должность, когда меня еще не было на этом свете. Роберт Александрович только выглядит на сорок. На самом деле ему намного больше лет.

Хранители бессмертны.

Как только они заступают на этот пост, их жизнь каким-то волшебным образом связывается с Порталом, который отныне обязан охранять. Если Портал просуществует тысячу лет, его Хранитель проживает столько же. Но если по каким-либо причинам Портал уничтожается, Хранитель умирает.

Но последнее случается крайне, крайне редко. Так что Хранители могут не переживать за свою вечность.

Я бы хотела стать Хранителем. Мне нравилось сидеть в тишине и спокойствии. По крайней мере, это лучше, чем смотреть на растерянные души умерших людей, преследовать Заблудших и получать тумаки от них. Работа Хранителя — идеальна. Если не считать той части, связанной с бумагами. А это одна из их неотъемлемых обязанностей. Но, думаю, я бы справилась с этим, ведь, как-никак, еще работала в библиотеке.

Если я доживу до этого времени, то через двадцать-тридцать лет смогу занять должность Хранителя. Конечно, это маловероятно, потому что:

а) нынешний Хранитель Роберт Александрович не собирается в ближайшие сто-двести лет покидать свой пост;

б) я пока что недостаточно умна для того, чтобы стать Хранителем;

в) вероятность того, что меня могут назначить на эту должность ничтожно мала, хотя даже в такой невероятной работе, связанной с миром призраков, возможен карьерный рост;

Обычно начинают, становясь Ловцами, к примеру. Есть достаточный перечень низших специальностей в Системе. Их выбирает за тебя Око — человек, способный видеть твою предрасположенность к той или иной специальности. Затем, отслужив какое-то время, предлагается повышение. В основном Ловцов берут в Кадры — пыльная и совсем неинтересная работа, чем-то похожая на работу Хранителя, только вечность не прилагается. И это унизительно. Только лучшие из лучших получают возможность стать Страгловцами — элитным боевым отрядом Системы. Это самое прекрасное, что может случиться с Ловцом. Так же есть вероятность стать непосредственно Хранителем. Но такое происходит лишь в одном случае: когда нынешний Хранитель сам предлагает занять его место по определенным причинам. Например, повышение.

Даже после должности Хранителя карьерный рост не заканчивается.

Хранитель имеет возможность вступить в ряды Наблюдающих — они, вроде как, старейшины. Мудрейшие из мудрейших. Сильнейшие. Они тоже бессмертны.

Наблюдающие занимаются тем, что контролируют порядок во всей Системе.

Выше по должности Наблюдающих могут быть только Судьи. Они заправляют всем. Они создают новые правила и решают, кто может продолжить службу, а кто — нет. Они наказывают. Они милуют. Они буквально владеют судьбами каждого в Системе.

Насколько мне известно, состав Судей еще ни разу не менялся за все время существования Системы. Ими можно стать лишь гипотетически. Так что лучшее, на что может рассчитывать Хранитель, это стать Наблюдающим. А я могу мечтать лишь о должности Хранителя.

— Здравствуй, Женя, — прозвучал голос из темноты.

Я вздрогнула, и рюкзак чуть не выскользнул из моей руки. Обернувшись на голос, я увидела темноволосого Хранителя в кричащей красной рубашке, читающего газету. Кроме нас в штабе никого не было.

— Я… эмм, здравствуйте, Роберт Александрович, — пробормотала в ответ.

— Сколько можно просить тебя называть меня Робертом, — раздался его спокойный, ровный голос. — Когда ты так официально обращаешься ко мне, я чувствую себя на свой возраст. Поверь, это очень большая цифра.

— Ну, вы же мой босс, — отозвалась я запоздало. — Я должна обращаться к вам официально.

Роберт Александрович, свернув газету, подошел ко мне. Он был значительно выше, с коротко стриженными каштановыми волосами, поэтому мне пришлось задрать голову, чтобы видеть его гладковыбритое лицо.

— Как прошло задание? — буднично поинтересовался он.

— Нормально, — я пожала плечами.

Роберт Александрович интересовался об этом каждый раз, когда я возвращалась с пойманными призраками. Я работала Ловцом всего лишь год, и он беспокоился о том, как я справлялась с этим в эмоциональном плане. Мы познакомились в прошлом июне, когда я, проработав две недели продавщицей мороженого и получив солнечный удар, устроилась младшим помощником в эту библиотеку. Роберт Александрович понимал, каково мне пришлось, ведь в большинстве случаев Ловцы с рождения знали о том, кем им суждено стать в будущем. Я относилась к тому небольшому числу, которым их предназначение свалилось на голову, как гром среди ясного неба.

Но справлялась я действительно неплохо.

— Хорошо, — кивнул Роберт Александрович и направился к Порталу.

Я переместилась в Середину и последовала за ним, по пути вытаскивая из рюкзака Шкатулку.

Он остановился перед Порталом и приложил ладонь, на которой была черная метка Хранителя, к механизму, повторяющего контуры знака, на поверхности врат. Процесс начался.

Тонкие, железные завитки, окружающие устройство, зашевелились и зашипели, словно змеи, и расплелись, скрываясь у краев Портала. Раздался громкий щелчок.

Роберт Александрович сделал пару шагов назад, и двери Портала раскрылись. Убежище Ловцов заполнил яркий, переливающийся свет. Я отвернулась, крепко зажмурив глаза, и вслепую открыла Шкатулку.

— Выпускай, — сказал Хранитель.

Хранители всегда находились и в Середине, и в мире живых, поэтому сейчас Роберт Александрович видел меня.

Я открыла глаза, но видела плохо из-за света. Моргая и ощущая слезы дискомфорта, я открыла крышечку отделения в Шкатулке. Голубоватый, плотный дым тонкой струей вылился наружу и принял очертания Григория Самсонова.

Призрак растерянно замотал головой.

— Где я? В аду?

На моем лице невольно расплылась улыбка.

— Нет. Это не ад, — ответила я, взглянув через его голову на Роберта Александровича, который наблюдал за мной.

— Тогда, что это за место? — Григорий остановил свои жаждущие ответов глаза на мне.

— Вы доверяете мне? — уточнила я уклончиво.

Мужчина кратко кивнул.

— Д-да. Да.

— Хорошо. Вы должны уйти в свет, — сказала я, указывая на открытый Портал. Сияние был столь ярким и сильным, что невозможно было понять, где оно кончалось.

— Там рай? — обрадовано спросил призрак, опуская руку, которой защищался от света.

— Там покой, — отозвалась я.

Призрак окинул меня сомневающимся взглядом. Затем издал громкий вздох.

— Какая уже разница, — произнес он тихо и отвернулся к Порталу. — Я все равно мертв. Знаешь, — призрак обратился ко мне, — у меня было время поразмыслить, пока я находился в этой… Шкатулке. Быть мертвым, наверно, здорово. По крайней мере, я освобожден от выплаты ипотеки.

Горькая усмешка слетела с его бледных уст, и Григорий Сергеевич неуверенно шагнул в сияние, стремительно поглотившее мужчину без остатка.

Его удаляющаяся фигура напомнила мне кое-кого.

Папу.

Я стояла и смотрела, как он исчезал. Я чувствовала бессилие оттого, что ничего не могла сделать, чтобы не дать ему уйти.

Но мертвым не место в мире живых.

Я отпустила отца. Я была вынуждена это сделать, потому что мое рвение оставить его повлекло бы за собой серьезные последствия.

Я была последней из семьи, кто видел папу, пусть уже и неживого. Его поймал другой Ловец. Роберт Александрович позволил мне попрощаться с ним. Поэтому сразу после того, как я привела из школы еле держащуюся на ногах Аню домой, то сразу ринулась в библиотеку, чтобы проводить призрак любимого родителя.

Когда он ушел, я упала на колени перед этим самым Порталом и не могла остановить слезы.

— Женя? — сквозь мысли я услышала Роберта Александровича.

— Ммм? — я быстро перевела на него отрешенный взгляд.

Его лицо выражало любопытство и беспокойство одновременно.

— Ты свободна, — сказа он. — Задание выполнено. Хорошая работа. Молодец.

Я кивнула и закинула рюкзак на плечо.

 

ПЯТАЯ ГЛАВА

В моем роду были люди, знающие об Ином Мире.

Мой прадед — Альберт Георгиевич Ларин — был Ловцом.

Я выяснила это, когда одним ужасным днем одиннадцать месяцев назад чуть не сожгла северную часть библиотеки. Расставляя книги в алфавитном порядке, я была взвинчена из-за ссоры с родителями. Мгновение, и вот мои руки покрылись белым пламенем. Я завизжала так громко, что, наверно, меня услышал даже Иной Мир.

Надо было видеть лицо Роберта Александровича, когда я размахивала руками и жгла столь ценные для него книги совершенно необычным огнем. Мы с трудом потушили мое пламя, а потом он сразу выдал, что знает этот огонь, имя которому — Алмазный. Такой был у моего прадеда, который поистине невероятным образом передался мне по наследству. Они были знакомы друг с другом. Мой прадед работал в Службе Доставки здесь, в Эхо.

Роберт Александрович поведал мне о призраках, Системе и о том, что я имею ко всему этому непосредственное отношение. Только для него было странным то, что я не была посвящена в это.

Спустя несколько дней после произошедшего Роберт Александрович отвел меня к Оку, и все подтвердилось.

Меня назначили Ловцом, стали учить контролировать свой огонь. Так же я узнала, что подобной способностью наделены все Ловцы. У каждого огонь имеет свой оттенок. Например, у Кости Рубиновое пламя — самое жаркое. Зато мое — Алмазное — самое прочное.

Возникновение этой магической способности уходило глубоко в древность. Я не помню всех деталей легенды, но, кажется, добрый Бог и злой Бог влюбились в одну человеческую девушку, однако она была смертной. Девушка выбрала хорошего божественного парня, на что плохой парень разозлился и в отместку своему врагу проклял ее душу, которая после смерти застряла в измерении загробным и живым мирами. Она томилась в неизвестности, брела по миру, не зная покоя, в абсолютном одиночестве.

И это свело девушку с ума.

Время шло. Она обезумила. Ее проклятая душа скопила в себе столько тьмы, что девушка сумела прорваться сквозь барьер между миром живых и тем местом, где она скиталась из года в год.

И пролилось ее отчаяние на невинных людей.

Добрый Бог больше не мог смотреть на их страдания и на страдания своей возлюбленной, но и окончательно уничтожить ее рука не поднималась. И решил он наделить способностью смертного человека, обратив его душу в огонь. Это пламя было способно рассеять тьму проклятой девушки, обреченной на вечные муки.

Человек выполнил просьбу Бога, принял его дар и помог девушке обрести покой.

В общем-то, так и завязалась история Системы.

Немного банально, но романтично.

Вот так вот судьба подтолкнула меня к предназначенному.

После всего я пыталась разузнать что-нибудь о своем прадеде. Отрыла дома несколько фотографий с ним. Покопалась в памяти и вспомнила то немногое, что рассказывал о нем папа. Прадедушка был военным. Он умер в пятьдесят лет, тридцать из которых проработал Ловцом — об этом уже рассказал Роберт Александрович.

Нельзя выбирать, быть Ловцом, или предпочесть спокойную жизнь. Это можно только принять.

Какой бы нормальный человек добровольно согласился гоняться за душами умерших? Какой бы нормальный человек смог связать свою жизнь с призраками?

Это безвыходность передается исключительно по наследству. Но возможны пропуски поколений. То есть, сын отца Ловца может быть обычным человеком, а внук стать Ловцом, как и дед. Может быть и так, что один ребенок Умеет видеть призраков, а другой — нет.

Это дело случая.

Мой дед и отец были Нормальными. Моя младшая сестра тоже Нормальная. Но мне не повезло.

Я — Видящая Духов.

Я — Ловец.

Я связана с Системой.

От этого никуда не убежать.

Это останется со мной на всю жизнь. И, возможно, после нее тоже.

Я поднялась на второй этаж библиотеки. Деревянный пол жалостливо скрипел под ногами. Я старалась идти осторожно. Не хотелось провалиться вниз и сломать себе что-нибудь. Дверь архива была в самом конце пустого коридора.

Я услышала грохот и подскочила, замерев.

— Вот черт! — из-за двери архива раздалось знакомое, приглушенное шипение.

Я на носочках приблизилась к двери и хотела открыть ее бесшумно, но она предательски скрипнула.

Что-то громоздкое вновь рухнуло на пол, оглушив меня на мгновение. На цыпочках я прошла внутрь и осмотрелась. Архив — это не крошечное темное помещение, где при одном вдохе заканчивался кислород и невозможно развернуться. Архив этой библиотеки представлял собой гигантское помещение с высокими, светлыми потолками, покрытыми узорами в виде трещин. Здесь бесчисленные ряды шкафов, забитые старой документацией. Здесь легко заблудиться. Но в архиве много света благодаря большим окнам.

Я прошла вперед и увидела справа склонившуюся над коробками мужскую фигуру в синих джинсах и белой футболке. Самая подходящая одежда для работы с пылью и грязью. Костя разбрасывал книги и журналы в стороны, ворчливо проклиная этот мир. Вокруг него кружил столб пыли. Бедняга. Для него это настоящий ад, потому что у него аматофобия — смертельная боязнь пыли и грязи. Ну, он сам приписал ее себе.

Когда я, наконец, решила подойти к нему, Костя резко разогнулся и повернулся ко мне.

— Я не должен сейчас торчать здесь и вдыхать эту гадость! — воскликнул он, вскинув руками.

Я открыла рот в изумлении, но не от его реакции.

— Ты услышал, как я пришла?

Костя закатил свои глаза умопомрачительного голубого цвета и вздохнул.

— Тебя не услышал бы только мертвый, — проинформировал он. — Хотя в этом я тоже сомневаюсь… — он проигнорировал мой обиженный взгляд и продолжил. — Я понял, что это ты, когда ты поднялась на этот этаж. А теперь иди сюда и помоги мне.

Я хмыкнула.

— А где волшебное слово?

— Быстрее, — пробубнил он, вернув внимание к коробкам.

— Неправильный ответ.

— Пожалуйста, Женька, — застонал Костя, опустившись на корточки, но не повернувшись ко мне. — Я должен был разобраться этими хламом еще вчера. Точнее я вообще не должен был заниматься архивом! Это — твоя работа.

— Роберт Александрович посчитал иначе, — сообщила я, с трудом сдерживая удовлетворение в голосе.

— Я нифига не успеваю, — пожаловался он. — Я не сделал даже половины! Иногда босс требует невозможного. Сам бы попробовал проторчать денек среди тонн пыли и старых, вонючих бумаг.

— Ну-у, — я направилась к нему, — учитывая нашу вторую «работу», Роберт Александрович всегда требует невозможного.

— И призраков вполне достаточно, — Костя бросил к куче черно-белых журналов еще один такой же. — Устраиваясь сюда, я не думал тратить свои лучшие часы на уборку в древнем архиве, где никто не убирался, наверно, лет триста.

— Этой библиотеки сто пятьдесят шесть лет.

Костя метнул на меня раздраженный взгляд. Я улыбнулась.

— Ненавижу, когда ты умничаешь, — сказал он.

— Да. Знаю.

Он вздохнул и отвернулся.

— Устраиваясь работать в библиотеку, ты планировал бездельничать, слушать музыку и флиртовать с читательницами до двадцати и командовать мною. Верно?

— Эй! Ты пришла меня поддержать, или как? И… я ни с кем не флиртую. Не говори ерунды.

— Ага, — усмехнулась я. — Рассказывай об этом кому-нибудь другому.

— Ладно. Хватит болтать. Сделаем это, когда разберемся с этим, — Костя обвел руками архив.

Я покачала головой.

— Ммм. Думаю, мне стоит отправиться вниз. За залом некому присмотреть. Роберт Александрович оторвет головы нам обоим, если пропадет хоть одна книга.

Костя громко фыркнул и поднял глаза, чтобы одарить меня уверенным взглядом.

— Женька, не смеши меня. Какой идиот станет воровать книги из библиотеки? Кто вообще сюда сунется в летние каникулы?

— Вообще-то, таких людей называют клептоманами.

Богданов криво улыбнулся.

— Ты все равно останешься и поможешь мне.

Я вскинула брови и скрестила руки.

— С чего вдруг такая уверенность?

— Возможно, с того, что ты не сумеешь устоять перед моей неземной и божественной красотой.

Меня раздражали самовлюбленные люди, но это черта характера не делала Костю плохим человеком. Наоборот, меня всегда забавляло, когда он делал себе комплименты. И я знала, что он не относился к своей внешности всерьез. Он, конечно, понимал, что красив, но так же умел шутить над собой. Это потрясающее сочетание, делающее его удивительным.

Я громко рассмеялась, запрокинув голову.

— Прости, но это не очень веский аргумент, — пробормотала я, все еще смеясь. — Тебе придется придумать более убедительную причину, чтобы я осталась и помогла тебе.

Костя надул губы в притворной обиде.

— Эх, а я так надеялся, что тебе будет достаточно просто насладиться моей великолепной внешностью и лучезарной улыбкой, — с театральным разочарованием произнес он и тяжело вздохнул.

Да по нему Большой театр плачет.

— Прости, приятель, но я провожу в твоей компании столько времени, что твоя ослепительная красота на меня не действует.

— Ты ранишь меня в самое сердце, Женя, — он приложил ладонь к левой стороне груди.

Артист.

— У тебя есть одна попытка, чтобы попросить меня о помощи, — заявила я, шутливо задрав подбородок.

Роберт Александрович, рано или поздно, все равно отправил бы меня на помощь Косте, потому что тот не справлялся со своим поручением. Честно говоря, мне это тоже казалось невозможным: за день навести уборку в таком большом архиве. И, боюсь, что даже мы вдвоем с Костей не сумеем доделать все здесь до конца сегодняшнего дня.

Костя изобразил, что усиленно размышляет над моими словами, пока я думала, с чего стоит начать уборку. Затем он взмыл на меня свои бездонные, аквамариновые глаза, сел на одно колено и взял мою ладонь в свою.

Я растерянно вытаращилась на него.

— Тогда, — тихо начал он. — Как насчет дружеской помощи? Ты же не откажешь в просьбе лучшему другу? — он крепче сжал мои пальцы.

Мы много времени проводили вместе, так как работали в одной библиотеке. Мы оба Ловцы. Нас связывала тайна, о которой не знал никто из моего окружения, и поговорить об этом я могла только с ним. Костя милый, добрый, веселый и искренний. А еще он знал, как повлиять на меня. Он был прекрасно осведомлен о моих слабых местах. И сейчас во время этой шутливой сценки, которая часто возникала у нас, глядя в его полные надежды глаза, я не могла отказать, даже если бы собиралась сделать это.

— Ладно. Уговорил, — отозвалась запоздало, стараясь сохранить свой голос ровным, но это было непросто, так как Костя продолжал держать меня за руку. Это сбивало. Непроизвольно, конечно.

Богданов выдал одну из самых обаятельных улыбок, что находились в его арсенале, и кратко поцеловал тыльную сторону моей ладони.

— Я не сомневался в тебе, — сказал он и поднялся с колена.

Покраснев до кончиков пальцев ног, я опустила голову, чтобы скрыть от него свое смущение. Похоже, я никогда не смогу привыкнуть к манере его общения и подобным выходкам.

Заметно приободрившись, он стал давать мне указания.

— Возьми эту коробку, — ткнул пальцем на ту, что стояла у его ног, — и отнеси туда, — затем указал в сторону конца соседнего ряда, где уже стояло несколько таких же коробок.

— О-о-о-окей, — кивнула я.

— Затем возвращайся ко мне, и начнем разбирать следующий ряд. А! И… да. Спустись вниз, возьми ведро с тряпкой из уборной. Набери воды. Протрешь пыль. А еще босс сказал вымыть здесь полы.

Костя отлично вжился в роль моего начальника.

— А ты чем займешься? — спросила я.

— Самым сложным, — он пожал плечами. — Буду сортировать нужный хлам от ненужного.

Мда. Очень сложная работа.

Я вздохнула.

— Хорошо.

Я взяла коробку и отнесла ее туда, куда сказал Костя. Затем спустилась на первый эта и по пути в уборную увидела у стойки какого-то парня. Я направилась к нему. Ничего, Костя может подождать. Разобравшись с посетителем, отправилась в уборную за ведром и тряпкой.

Поднявшись в архив, я ожидала услышать ворчание Кости в свой адрес о том, что так долго пропадала. Но он был не один. Напротив него стоял Роберт Александрович. Они о чем-то разговаривали, но прекратили, когда вошла я.

— Почему ты не в зале, Женя? — спросил он.

— Она помогает мне, — ответил за меня Костя. — Я не справляюсь.

Роберт Александрович посмотрел Богданова, сведя брови вместе. Костя громко сглотнул.

— Ловить призраков у тебя получается куда лучше, чем заниматься уборкой, — произнес Хранитель и оценивающе огляделся.

— Совершенно верно! — охотно согласился Костя. — Потому что уборка — это женское дело.

У меня непроизвольно отвисла челюсть. Это он на что намекает?

Я поймала на себе его хитрые, суженные глаза, в которых плясали бесенята. Он решил спихнуть работу в архиве на меня, а сам свалить отсюда, надавив на жалость Роберта Александровича? Совсем не по-рыцарски. Но… это же Костя. И он выручал меня бесчисленное множество раз. Я просто не имела права злиться, или обижаться на него.

— Да, — неуверенно проговорила я, не сводя глаз с расцветающего на глазах Кости, улыбка которого становилась ярче и шире. — Лучше мне заняться архивом. Конечно, если вы не хотите, чтобы Костя не сошел с ума от своей фобии и не разнес тут все.

— Фобии? — нахмурился Роберт Александрович.

— Угу, — я не удержалась и ухмыльнулась.

Боязнь пыли — это, возможно, самый глупый страх, о котором я когда-либо слышала.

— У тебя страх перед работой, бездельник, — Роберт Александрович нахмурился сильнее и покачал головой, выражая свое недовольство.

— Эй! — возмутился Костя. — Я один из ваших лучших Ловцов!

Да. Это бесспорно так. Костя не самый старший Ловец в Эхо, но уже сумел добиться уважения от других Ловцов, да и от Хранителя в том числе, хотя Роберт Александрович не любил кричать об этом вслух, наверно, чтобы Костя не зазнавался.

— Зато от тебя нет никакой пользы в библиотеке, — нашел слова наш босс.

— Я, как магнит, притягиваю много симпатичных читательниц, — самодовольно заявил Богданов. Я закатила глаза и громко поставила железное ведро на пол. — Так что я полезен и тут и там. Просто признай, Роберт, я незаменим.

Но вместо подтверждения Костя схлопотал сердитый взгляд Хранителя. Бравая улыбка сползла с его лица, и я тихо захихикала.

— Ладно, иди в зал, — в итоге сказал Роберт Александрович.

Костя встал по стойке смирно и отсалютовал ему, как солдат своему командиру.

— Так точно! — прокричал он.

— Прекрати эту клоунаду.

Роберту Александровичу не нравилось, когда Костя был самим собой. Он требовал от каждого Ловца максимально серьезного отношения к своей работе. Но в мире почти не существовало вещей, способных убить веселье в Косте Богданове.

Хотя… когда умер мой папа, он не улыбался. Вообще.

Его улыбки, его смех, его шутки, хоть и не всегда уместные, спасали и спасают меня. Костя отвлекал своей бессмысленной по большей части болтовней. И я рада, что он именно такой, какой есть. Я рада, потому что уверена, что он никогда не изменится.

Роберт Александрович обратился ко мне:

— Точно справишься?

Я кивнула, надевая резиновые перчатки.

— Хорошо. Если не закончишь до закрытия, я отправлю к тебе Костю.

— Пожалуйста, сделай все до закрытия! — одними губами произнес Богданов, встав за спиной Роберта Александровича, чтобы тот не видел его умоляющего выражения лица.

— Постараюсь успеть, — сказала я ему, а смотрела Хранителя.

— Ладно. Мы не будем тебе мешать. Пошли, — обратился он к Косте.

Роберт Александрович ушел из архива. Костя остановился напротив меня, и на его веселом лице не было и намека на чувство вины.

— Юный джедай, без моей помощи готов ты свершить деяние великое, — заговорил он смешным голосом и изобразил мастера Йоду из «Звездных Войн».

Я не смогла сдержать улыбки.

— Вали отсюда, пока я не запустила в тебя чем-нибудь.

Костя широко ухмыльнулся и щелкнул меня по носу.

— Прости за это. Но еще минута в архиве, и мой мозг взорвется. Ты же не хочешь потерять эту светлую и умную голову, верно?

— Ну, на счет умной я бы поспорила…

— Ладно, — он похлопал меня по плечам, послав благодарный взгляд, и побежал к выходу. — Спасибо! — крикнул и исчез за дверью.

— Всегда пожалуйста, — ответила я пустоте.

Уборка — изнурительное и выматывающее занятие, но отлично помогает отвлечься и не думать обо всем, что находилось за стенами архива.

За вторую половину дня я успела перебрать документацию правой половины помещения. Я настолько погрузилась в работу, что мне это начало нравиться. Ужас, да? Жаль было бросать дело в самом разгаре, но ко мне пришел Роберт Александрович и сказал, что рабочий день закончился, поэтому я могу быть свободной, но к уборке придется вернуться завтра. Мое тело, скрипящее и изнывающее от усталости, было только «за».

Я отнесла коробку с мусором и ведро в уборную и прошла в пустой читальный зал. Подойдя ближе к библиотечной стойке, я услышала звуки рока. «System Of A Down». Любимая группа Костя.

Улыбнувшись, я обошла стол и подошла к нему сзади. Костя сидел на стуле ко мне спиной, сложив ноги на краю центрального модуля стойки. Он слушал музыку в наушниках. Я кашлянула, убеждаясь, что меня не слышно.

Решив совершить небольшую шалость, я нависла над ним. С трудом сдерживая смех, наблюдала, как Костя мотает головой в такт музыке. Я немного наклонилась вперед. Затаила дыхание.

— Бу-у-у! — громко сказала я и обрушила ладони на расслабленные плечи Кости.

Он отреагировал моментально. Пытаясь встать, грохнулся со стула и шлепнулся на пол. Я захохотала, и Костя послал мне обиженный взгляд снизу.

— Очень смешно, — проворчал он, вытаскивая из ушей наушники и поднимаясь с пола.

— Ага, — я энергично закивала и снова засмеялась.

Костя недолго сохранял серьезный вид и вскоре захохотал вместе со мной. Наш смех заполнил зал, затерявшись эхом среди бесконечных стеллажей с книгами.

— Считай, это моя месть за то, что ты кинул меня в архиве, — успокоившись, пояснила я.

Костя выключил музыку и поставил стул на место.

— Ух-ты. Ты знаешь, что это такое? Ты же пушистая и безобидная, как котенок, Женек, — он послал мне теплую улыбку. — Ты не способна на месть.

— Не стоит недооценивать тихонь. От нас меньше всего ожидаешь удара, который в итоге обрушивается на твою ложную уверенность и сокрушает ее.

Костя посмотрел на меня, как на злодея.

— Так мне стоит тебя бояться? — с театральным испугом уточнил он.

Его выражение лица развеселило меня, и я игриво пожала плечами.

— Возможно.

Костя сгримасничал, пытаясь изобразить искренний страх, но вышло у него не очень — Станиславский перевернулся в гробу.

Покончив с кривлянием, он расслаблено усмехнулся и рухнул обратно на стул.

— Женька, я не боюсь тебя, — весело сказал он.

— А я так надеялась… — разочарованно вздохнула я.

Костя убрал одну руку с затылка и дернул меня за край футболки.

— Эй, — сказал он. — Я доверяю тебе и знаю, что ты никогда не предашь меня, — его сверкающие глаза уставились на меня. — Маленький, тихий человек.

Костя Богданов — замечательный парень, добрый и умный. Он ответственный и самостоятельный. Живет отдельно от родителей, хотя ему всего девятнадцать. Он снимает квартиру в Центральном районе. Костя не учится в университете, и, узнав об этом, я была потрясена. Все должны иметь высшее образование. Без этого я не представляла своей дальнейшей жизни.

Но только не Костя. Он считал, что это ему ни к чему. Пустая трата времени. Он собирался посвятить свою жизнь работе в Системе, хотел профессионального роста и однажды стать Страгловцем. Это его цель. Его мечта.

Но университет — это определяющая ступень лестницы, ведущей в будущее. Я не рассчитывала на работу Ловца и в Системе в целом. Правда, пока не решила, кем хочу стать, но… у меня еще есть время, чтобы подумать над этим.

Что еще более необычно, родители Кости совсем не против того, что он не собирается получать вышку. Возможно, они просто верят в способности своего сына, ведь сами занимали неплохие должности в Системе, и с миром живых их связывала только квартира в Питере.

В любом случае, Костя хороший человек со своим удивительным взглядом на мир, и мне неважно, будет у него красный диплом МГУ, или нет.

— Женька, ты со мной, здесь, в этой реальности?

Отвлекшись от мыслей, я увидела, как Костя щелкает пальцами перед моим лицом.

— Да. Да. Я здесь.

— Ты задумалась о чем-то, — догадался он, подозрительно сузив глаза. — Не являюсь ли я причиной твоих грез, ммм?

О. достаточно всего одной его фразы, чтобы развеять туман легкой напряженности.

Я закатила глаза и отвесила Косте легкий подзатыльник. Он рассмеялся и шутливо ткнул меня пальцем в живот.

— Ты — не центр вселенной, Богданов, — сообщила я.

Костя надул щеки и скрестил руки на груди.

— А вот сейчас было больно.

— Как же, — тихо фыркнула я.

— Правда. Очень больно.

— Тебе сделаешь больно…

Иногда у меня возникает ощущение, что Костя сделан из чего-то очень прочного.

— У меня ранимая душа, — он невинно захлопал густыми, длинными ресницами.

— И воспаленное самолюбие, — добавила я.

— Ха. Ха. Ха.

Распахнулась дверь в читальный зал, но никто не вошел. Я напряглась и неосознанно схватилась на медальон, спрятанный под футболкой. Прошло несколько секунд абсолютной тишины, и совершенно неожиданно у стойки появилась невысокого роста златовласая девушка с широкой, белоснежной улыбкой и блестящими карими глазами.

— Приветик, Костик, — кокетливо поздоровалась Виолетта.

Костя ответил ей ленивым кивком. Ему нравилось издеваться над Виолеттой, которая испытывала к нему симпатию. Она часто приглашала его на свидания и так же часто получала отказы. Как странно, ведь должно быть наоборот. Костя красивый, но Виолетта Лазарева как будто сошла с обложки глянцевого журнала, как бы банально это ни звучало. Ей восемнадцать. Она молода и прекрасна. С таким лицом и фигурой она могла бы стать успешной моделью. Но Виолетта — Ловец, и она здесь, в Эхо, пытается подступиться к Косте в тысячный раз.

— Хранитель здесь? — спросила девушка, оглядев зал.

— Как и всегда, — Костя равнодушно пожал плечами. — Как задание?

Виолетта вернула к нему карие глаза и обворожительно улыбнулась. Наверно, она подумала, что сегодня Костя, наконец, перестанет противиться ее чарам, но он проявлял обычную вежливость. В какой-то степени Виолетта выглядела жалко, тем более с такой внешностью… Зачем ей Костя, если у нее есть куча поклонников (я просто уверена в этом)?

— Отлично! — оживлено отозвалась блондинка, провел рукой по шелковистым волосам. Я по-черному завидовала ее шевелюре. Чего только не перепробовала, чтобы добиться такого же блеска. — А как твой рабочий день прошел, Костик?

— Здорово. Веселимся с Женькой

Улыбка сползла с лица Виолетты. Так на нее подействовало мое имя.

— Правда? — ее губы открыто скривились в недоверии. Она старалась не смотреть в мою сторону.

— Правда, — невозмутимо ответил Костя.

Лазарева недолюбливала меня. Это неприязнь возникла буквально на пустом месте без каких-либо на то причин. Она знала Костю дольше меня, и я думаю, что все дело в том, что мне удалось с ним подружиться. И теперь она ненавидела меня из-за этого. Хотя это в принципе глупо. Виолетта не могла иметь настолько заниженное чувство собственного достоинства, чтобы считать меня лучше в плане красоты.

— Сходим вечером в кино? — предложила она, подперев ладонью миниатюрный подбородок

Очередная попытка. Надо отдать ей должное. Она не сдается вот уже очень долгое время. Когда я вошла в состав Службы Доставки, Виолетта уже имела виды на Костю.

Он громко зевнул, крутанулся на стуле и остановился лицом к девушке.

— Нет.

Очередной отказ.

Блондинка, привыкшая к этому короткому ответу, вздохнула и вытянула губы в трубочку, изображая обиду.

— Ты необратимо заражен занудством от Лариной, — прокомментировала она.

Да. Подкатила к Косте и не забыла поддеть меня.

Я не конфликтный человек, и мне даже жаль Лазареву. И я опущусь до ее уровня, если отвечу на придирки с ее стороны. Но я не собираюсь этого делать.

Костя ослепительно улыбнулся девушке.

— Удачи, Виолетта.

Когда она ушла с поля битвы, потерпев миллионное поражение, я на онемевших ногах повернулась к Богданову.

— Почему бы тебе не дать ей шанс? — сама не верила, что сказала это.

Хоть я испытывала к Виолетте ответную неприязнь (просто не проявляла ее столь активно, как она), я могла понять ее, как девушку. Костя оскорблял ее чувства, что неизбежно вело к разбитому сердцу. Но иногда я ставила наличие сердца у этой блондинки под сомнения, потому что порой она вела себя отнюдь не сердечно.

— Ты серьезно? — удивился Костя.

Я пожала плечами.

— Почему бы и нет.

Он развернулся на стуле в мою сторону, наклонился вперед и стал всматриваться в мои глаза.

— Ты серьезно, — произнес друг утвердительно. — Ну, знаешь, это отстойная идея, — Костя откинулся на спинку стула и принял меланхоличную позу.

— Ты ей нравишься.

— А она мне — нет, — он взял ручку со стола и подбросил ее в воздух. Затем поймал.

— Ты такой жестокий, — я боролась с улыбкой. — Разбиваешь несчастной девушке сердце.

— Она стерва.

— Согласна. Но…

— И у нее нет сердца.

— Спорный вопрос, — возразила я.

Костя внимательно взглянул на меня.

— Виолетта ненавидит тебя, а ты оправдываешь ее.

— Я не оправдываю.

— Оправдываешь. Не спорь.

Я подняла руки в сдающемся жесте. Не люблю спорить.

— Ты слепо веришь в то, что даже у такой ледяной и пустой, как Лазарева, есть что-то настоящее.

— Не преувеличивай. И не будь столь категоричен. Мы не знаем, как она на самом деле.

— Она такая, какая есть.

— Но ты хоть раз задумывался, что она ведет себя так…

— Стервозно, — подсказал Костя.

Я закатила глаза.

— Ведет себя так по какой-то причине? — закончила я.

Он устало вздохнул и встал со стула. Я пошатнулась назад и отступила, так как между нами почти не осталось расстояния. Непривычно мало. Но Костя не шелохнулся. Он набрал в легкие воздух и неуверенно положил ладони на мои плечи. От его прикосновения я напряглась.

— Мне нравится в тебе это, — полушепотом проговорил он.

Я медленно подняла голову и встретилась с аквамариновыми глазами Кости.

— Что? — охрипшим голосом уточнила я.

— Твоя…

Он не успел договорить, потому что мы услышали приближающиеся шаги, а затем в поле нашего зрения попал Роберт Александрович. У него в руках была какая-то папка.

— Почему вы все еще здесь? — поинтересовался он, остановившись у стойки.

Костя убрал руки с моих плеч и сделал шаг назад.

— Мы как раз собирались уходить, — ответил за нас он.

Мужчина кивнул и остановил взгляд на мне.

— Завтра за тобой архив, — напомнил он.

— Хорошо.

Роберт Александрович ушел в ту сторону, откуда пришел.

— Ладненько, — сказал Костя, потерев ладони рук о джинсы. — Поехали домой? Я подвезу тебя.

Когда мы покинули здание библиотеки и сели на его поддержанный синий мотоцикл марки «БМВ», который он приобрел на «Авито», я сказала:

— С тебя ужин в Макдональдсе, если ты не забыл.

И как раз в это время Костя завел мотор, и рухлядь, в которой он души не чаял, громко зарычала.

— Что? — он постарался перекричать рев мотора.

— Твоя записка, — так же громко отозвалась я, напялив шлем. — Ты написал, что полагается ужин за твой счет тому, кто спасет тебя от работы в архиве. Я пришла и спасла твою задницу, имеющую фобию на пыль. Ты должен мне.

Костя ухмыльнулся и вырулил на дорогу.

 

ШЕСТАЯ ГЛАВА

Телефонный звонок выдернул меня из кошмара в третьем часу ночи. Я уснула с неимоверным трудом, но поблагодарила того, кому понадобилось связаться со мной в это время суток. Сквозь дымку сна пыталась определить местонахождение своего мобильника. Он заряжался на столе.

— Алло, — сиплым шепотом ответила я.

— Женька! — заорал знакомый голос.

— Костя? — я подавила зевок.

— Быстро дуй в библиотеку! Случилось ЧП!

Эти слова окончательно выдернули меня из сна.

— Объясни, — уже в полный голос потребовала я, резко приняв сидячее положение.

Проигнорировав головокружение, я ждала ответа.

— Сама все увидишь, — протараторил он. — Я жду тебя. Конец связи.

Он отключился.

— Костя, блин… — прошипела я, отстраняя телефон от уха.

Однако его заявление не на шутку обеспокоило меня. Что там у них случилось? Очередная стычка между Гариком с кем-нибудь из других Ловцов? Его ненавидели, но ни у одного не поворачивался язык сказать об этом прямо. Сила у него есть, только он направлял ее не туда, куда следовало.

Даже если дело в этом наглом типе, мне нужно быть в библиотеке. Проблем возникнуть не должно. Не первый раз приходится удирать из дома посреди ночи — постоянной готовности требовала должность Ловца. Плюс к этому у меня был медальон, с помощью которого я могла становиться невидимой для живых.

Им-то я и воспользуюсь.

Натянув на себя джинсы и кофту, убрала белые волосы в косу и, переместив стрелку медальона на север, очень тихо вышла из комнаты. Осторожно прикрыв за собой скрипящую дверь, я включила в список дел, которые должна сделать в ближайшее время, смазать петли.

Оказавшись во власти непроглядной тьмы, в которую был погружен узкий коридорчик, я зажгла в руке огонь. Невероятно удовлетворенная тем, что обладала такой способностью, я направилась к входной двери.

Обуздать Алмазное пламя было проще простого. Но возникли трудности, когда умер папа. Первое время я не контролировала эмоции и, соответственно, огонь сходил с ума вместе со мной. Я спалила обои в своей комнате, поэтому пришлось передвинуть кровать, чтобы спрятать выжженную область.

Беспрепятственно добравшись до прихожей, я достала ключ из кармана джинсов и открыла входную дверь. Та тоже скрипела, но не так сильно, как дверь в мою комнату.

***

Костя встретил меня у входа в читальный зал.

— Ну наконец-то, — он бесцеремонно схватил меня за руку и потащил вперед.

— Да что случилось? — я поплелась за ним, от растерянности едва волоча ногами.

— Кое-что.

Я крепче сжала его теплую ладонь.

— Спасибо за развернутый ответ.

Он пропустил мой сарказм мимо ушей.

Я не сводила глаз с его вдумчивого, серьезного лица, пока мы ехали в лифте. По мере того, как мы опускались глубже, гомон становился громче и отчетливее. Тревога растекалась по венам жгучей лавой, и я вздрогнула, когда лифт остановился.

Костя мягко вытолкнул меня из кабины.

Мои глаза медленно полезли на лоб от того, что увидели.

— Что… что здесь произошло? — пролепетала я, не в состоянии говорить ясно.

Хмурые Ловцы, сон которых тоже был нарушен, спорили друг с другом и разбирали перевернутую мебель. В штабе царил полный беспорядок, и даже в страшном сне я не могла вообразить, кто мог оказаться способным сотворить такой хаос.

Несколько Ловцов покосились на меня и, что-то пробормотав себе под нос, продолжили собирать какие-то бумаги с пола.

— Женька!

Я услышала крик Кости, и в следующую секунду его руки крепко обвились вокруг моей талии, перемещая в сторону. Мгновение спустя на том месте, где я стояла, упала длинная, светодиодная лампа. Вместе с ней грохнулось в пятки мое сердце, перед этим совершив опасный кувырок в груди.

— Спасибо, — сглотнув, поблагодарила я Костю.

Кивнув, он высвободил меня из своих нерушимых объятий.

За моим героическим спасением от падающей лампы наблюдали почти все собравшиеся здесь Ловцы. Виолетта, которая была в их числе, недовольно поджала губы и, встряхнув слегка растрепанной копной светлых волос после сна, нагнулась, чтобы подобрать стул со сломанной спинкой. Худощавый Ловец, имя которого я не помнила, стоял за ее спиной, и вдруг его щеки стали пунцовыми. Черные глаза парня, которые казались огромными из-за толстых стекол очков, были устремлены на пятую точку Виолетты, обтянутую тканью коротких, хлопковых шортиков.

— Пялься, потому что большее тебе не светит, — решил сострить подошедший Гарик.

Он громко заржал над тем, как Ловец быстро отвел взгляд от Лазаревой, став темно-бардовым от смущения — еще бы, ведь его поймали с поличным. Да еще не кто-нибудь, а сам Гарик — этот бог остроумия! По крайней мере, он считал себя им. Я бы не согласилась. Бог тупого юмора? Определенно.

Высокий, крепкий по телосложению, с четко очерченными мускулами и красными, длинными волосами, вечно затянутыми в пучок, — он не вызывал ничего, кроме чувства опасности. У меня уж точно. Острые черты лица, волчий оскал и цепкий взгляд красных глаз (когда я узнала, что это настоящий цвет, то мои собственные выпали из орбит) пугали иной раз до самых чертиков. А с его Коралловым пламенем я осторожна, как ни с чьим другим. Оно не единожды ранило меня во время тренировок.

— Эй, Лазарева, ты бы не святила своей пятой точкой перед всеми, а то сейчас у одного девственника кровь носом пойдет, — очередное остроумное высказывание слетело с губ Гарика.

Он не любил, когда его называли так. У него было прозвище — Рэд, что в переводе с английского означало «красный». Таков цвет его натуры и силы. Пламя Рэда агрессивное и яркое, но абсолютно не похожее на пламя Кости, хотя цветом почти идентичны. Огонь Богданова не лишен грации, в отличие от огня Гарика.

Виолетта, смахнув с лица локон, отливающий золотом, хищно улыбнулась словам Рэда.

— Почему бы и не светить тем, чем горжусь? — явно удовлетворенная тем, что права, пропела она. — В отличие от некоторых, — ох, я просто не могла не заметить, как ее карие глаза с дьявольской искрой метнулись в мою сторону, — у меня вообще есть попа.

Рэд сразу понял, о ком шла речь, и взглянул на меня, оскалившись в циничной ухмылке.

Непроизвольно сжав кулаки, я ощутила прилив злобы, сопровождаемой всплеском энергии. Еще чуть-чуть, и мои руки окутало бы белое пламя. Но вовремя схвативший меня за локоть Костя предотвратил это. Послушливо последовав за ним, я приложила все усилия, чтобы блокировать язвительное хихиканье двух друзей — Рэда и Виолетты.

— Пару часов назад Портал открылся сам по себе, — сказал Костя, двигаясь прямо к огромным вратам, которые я заметила только сейчас.

Я чуть не споткнулась о собственную челюсть.

— Правда?

Теперь ясно, почему здесь такой бардак.

— Сейчас не время для шуток. Ему, — Костя кивнул подбородком на Хранителя, — удалось закрыть его с огромным трудом.

Проглотив шок, я разглядела среди хаоса запыхавшегося Роберта Александровича, стоявшего у врат и о чем-то размышляющего.

— Многие души вырвались. Это они тут все разгромили. Хорошо, что никто не пострадал, — напряженно добавил Костя. — Засранцы мертвые, чтоб их… Короче, у нас будет много работы. Сегодня не рассчитывай на отдых.

Немыслимо.

Я подавила стон огорчения и плотно сжала губы, еще раз осмотревшись. Я только слышала о подобных всплесках энергии Иного Мира, способного открыть Портал, но ни разу не становилась свидетелем. Но я была уверена лишь в одном — Роберт Александрович не успокоится, пока не заставит Ловцов поймать всех вырвавшихся призраков из Портала.

— Насколько все плохо? — поинтересовался Костя, как только мы остановились рядом с Хранителем.

Роберт Александрович покачал головой.

— Что-то здесь не так, — задумчиво пробормотал он, разглядывая Портал с таким интересом и внимательностью, словно впервые видел его.

Мы с Костей непонимающе переглянулись друг с другом.

— В смысле? — озвучил Богданов мои мысли.

— В том, — промычал Роберт Александрович, высоко задирая подбородок, и поднимая глаза к вершине врат, — что мне не нравится все это.

— А разве это может нравиться? — скептически спросил Костя.

Хранитель оторвал взгляд от Портала и устремил его на голубоглазого Ловца, превратившегося в пружину рядом со мной.

— Его открыли, — изрек он непоколебимо.

Забыв о страхе перед пронзающим насквозь взором Роберта Александровича, Костя озадаченно свел светлые брови.

— Как это?

— Никому не под силу открыть Портал, кроме Хранителя, — пробормотала я.

— Верно. Поэтому кто-то воспользовался моей меткой, пока я спал, — Роберт Александрович задумчиво посмотрел на свою руку.

— Воспользовался меткой? — ошеломленно переспросила я. — Но…

— Ты спал?! — изумился Костя.

— Меня усыпили, вероятно, — голос Роберта Александровича звучал так, словно он разжевывал составляющие этого происшествия для себя, а не для недоуменного Кости и такой же ошарашенной меня. — Перед тем, как все случилось, я почувствовал себя странно, а потом отключился.

Раскрыв рот, я болезненно проглотила порцию шока.

— Что-то я совсем не вкуриваю, — сильнее насупился Костя. На его лице застыла маска раздражения.

— Вы уверены в этом? — осторожно поинтересовалась я.

Это не укладывалось в моей голове — что кому-то могло понадобиться пойти на огромный риск, усыпив Хранителя и открыть Портал, выпустив на волю души. Еще более абсурдным казалось то, что это сделал кто-то из тех, кого я знала.

— Тогда мы должны выяснить, кто это сделал, — решительно возгласил Костя.

Каким образом, позволь спросить?

Но этот вопрос я похоронила в себе, не дав ему оказаться услышанным.

Даже если среди присутствующих здесь находился тот, кто был ответственен за открытие Портала, сомневаюсь, что он, или она рвался признаться в своем деянии. Зачем вообще понадобилось делать это?

Внезапно Костя вздрогнул,

— Я… я кажется понял.

— А?

Он громко сглотнул и сжал кулаки.

— Я знаю, кто это сделал.

Я боялась уточнять, но все же спросила:

— И кто же?

— Бур.

Я едва сдержалась, чтобы не стукнуть Костю по голове. Так и знала, что услышу это имя. Он это серьезно сейчас? Бур усыпил Хранителя и открыл Портал? Ни за что не поверю. Я, конечно, понимаю, что у них с Костей какая-то абсолютно идиотская, беспочвенная вражда, но нельзя приплетать парня к такому серьезному преступлению. Открытие Портала не Хранителем являлось нарушением правил, за которое могли лишить должности или, если совершенное повлекло серьезный масштаб разрушений, упечь в специальную тюрьму Системы.

— Это уже слишком, тебе не кажется? — возразила я. — Хватит делать его виновником всех грехов…

— Защищай кого угодно, но только не этого синего чайника, — зло процедил Костя.

Я закатила глаза.

— Роберт Александрович, ну хоть вы ему скажите, — уже отчаявшись бороться с упрямством Богданова, попросила я.

Но Хранитель, казалась, окончательно абстрагировался.

— Кого ты синим чайником назвал, костяная башка, а? — из-за спины послышался рычащий голос Бура.

Когда он успел подойти к нам?!

Подскочив от неожиданности, я развернулась в сторону Ловца.

Разве Бур вообще был здесь, в штабе? Такого, как он, сложно не заметить. Не в том смысле, что он божественно красив, или что-то в этом роде, а в том, что необычный стиль одежды и синий, шипованый ирокез притягивали к себе достаточно любопытных взглядов. Но Бур с мужеством терпел и осуждение, и насмешки в свой адрес. Меня восхищало в нем то, что он независим от мнения других и делал, одевался так, как желал. Возможно, мы даже чем-то похожи. Он так же, как и я, не общался с большинством Ловцов, хотя с ними знаком очень давно в отличие от меня. И что было странно — ему не доверяли. Причин я не знала, но это настораживало, хотя я не боялась Бура. И не понимала, почему они с Костей вечно нарываются друг на друга.

С убийственно-грозным видом а-ля: «Ты нарвался, придурок» Бур испепелял темно-сапфировыми глазами Богданова, который мгновенно оживился и уже приготовил кулаки.

— Только сейчас не начинайте свои разборки, — вряд ли кто-то из них услышал мою тихую просьбу.

Костя, расправив плечи, шагнул вперед, к Буру. Тот, сощурив глаза, слегка опустил голову, не сводя сверкающего исступлением взгляда с его лица. Даже ссутулившись, Бур был выше Кости на полголовы, что, безусловно, бесило моего друга.

И сейчас, стиснув челюсти, Костя едва заметно встал на носочки, а Ловец с ирокезом, прытко уловив это, с довольным видом ухмыльнулся.

— Чего лыбу тянешь? — Костя продолжил свое наступление, сделав еще один маленький шажок.

Бур не сдвинулся с места ни на миллиметр. Он мерил Богданова чванным взглядом, словно смотрел на назойливую букашку.

— Зачем открыл Портал, дубина? — со всей серьезностью спросил Костя.

Бур убрал с лица ухмылку и дернул верхней губой, ощерившись.

— Совсем мозги закостенели, придурок? Ничего я не открывал! Мне пока жить охота. Он бы, — мотнул головой в сторону Роберта Александровича, который не обращал на их перепалку ровно никакого внимания, — меня по частям разобрал.

— Ой ли, ой ли, — скривился Костя в саркастичной гримасе. — Однажды ведь тебе удалось это сделать. Почти.

Я разинула рот в беззвучном удивлении.

Что? Бур пытался открыть Портал? Но… как? Зачем?

Синеволосый Ловец переменился в лице, и гортанный рык сорвался с его губ.

— Закрой варежку, недоумок, — Бур навис над Костей.

— Что? Жизнь ничему не учит? Мало ты был наказан за прошлый раз? — но Костя не собирался останавливаться. Сцена набирала обороты, и теперь у нее появились зрители. — Ну теперь-то можешь распрощаться со своей свободой, потому что по твоей вине в мир живых вырвалась куча призраков, и неизвестно, сколько из них озлобленных и опасных. Думаешь, Наблюдающие оставят это без внимания? Хах. На этот раз никто не прикроет твою задницу. Из-за тебя, — Костя ткнул Бура в грудь, — нам всем, — второй рукой обвел сбредающихся в одну кучку Ловцов, — придется разгребать все это. А сколько людей может пострадать, ты подумал об этом?

И только сейчас я поняла, что все внимательно слушали Костю, вошедшего во вкус своей грандиозной, обвинительной речи. Я услышала перешептывания, и мне стало не по себе от туч, собравшихся над Буром, который выглядел так, будто хотел порвать Костю в клочья, а потом сжечь их своим Сапфировым огнем.

Гневно и тяжело дыша, Бур громко стиснул челюсти и медленно опустил глаза к указательному пальцу Кости, который все еще упирался в его грудь.

— Убери от меня свои пакли, костяшка, или я за себя не ручаюсь, — прошипел, сжимая кулаки, в которых плясали маленькие языки синего пламени.

Костя сделал все наоборот. Подойдя к своему недругу вплотную, он фыркнул.

— Ну давай, покажи, на что способен.

Они столкнулись друг с другом лбами.

Кто-то из толпы Ловцов начал выкрикивать: «Мочи его!», но к кому именно были обращены эти слова, я так и не поняла.

— Сам напросился.

Бур поднял руку, и в его разжавшейся ладони вспыхнул шар Сапфирового огня. Он направил пламя на Костю, который ловко среагировал и сделал щит из своего огня — Рубинового.

Я отпрыгнула в сторону, чтобы они не задели в своей стычке меня. Однажды, когда я пыталась разнять их, мне прилетело от Кости. С тех самых пор я не лезла в его разборки, ну разве что пыталась помочь в споре словесно.

— А ну прекратили! Оба, — прогремел Роберт Александрович, пришедший в себя.

Гул разочарованных комментариев пронесся по толпе, когда Хранитель встал между сцепившимися Ловцами и оттолкнул их друг от друга. Костя попытался прорваться к Буру, но Роберт Александрович одним своим разъяренным взглядом обездвижил его.

— Стоять, я сказал, — властно произнес Хранитель.

Костя растерянно моргнул, и искры гнева потухли в светлых глазах.

— Устроили мне тут балаган… — проворчал Роберт Александрович и опустил руки, когда убедился, что парни не нападут друг на друга, по крайней мере, в его присутствии. — Сколько раз повторять, чтобы заканчивали со своими ребяческими разборками! Как дети малые себя ведете, ей богу…

— Но он…

Хранитель пресек очередную попытку Кости обвинить синеволосого Ловца взмахом руки.

— Повторю в первый и последний раз. Успокойся.

— Я не открывал Портал, ясно тебе? — рявкнул Бур, не сводя глаз с Богданова.

— Кроме тебя больше некому, — пробурчал Костя, скрестив перед собой руки.

Роберт Александрович устало потер переносицу.

— Бур не мог открыть Портал, потому что он выполнял задание.

— Понял, да? — гаркнул Ловец с ирокезом.

Костя выглядел недовольным, но нисколько не смущенным тем, что ложно обвинил в таком серьезном деле Бура.

— Я все равно останусь при своем мнении, — надув щеки, упирался Богданов.

Хранитель что-то негромко и невнятно проговорил.

— Возвращайтесь к своей работе. Ее всем хватит, — он окинул толпу Ловцов безапелляционным взглядом. — Максим, — посмотрел на Бура. Так его звали, — пойдем со мной. Надо поговорить.

Бур выдвинул нижнюю челюсть вперед и резко кивнул.

Костя взбешенно смотрел в спину своему неприятелю. Ловцы, поняв, что представление отменяется, стремительно рассосались по штабу и приступили к уборке.

— Не хочешь объяснить, что это было? — спросила я, оставшись стоять рядом с размышляющим о чем-то Костей.

— По-любому он открыл Портал, — я оказалась проигнорированной. — Отговорка с заданием — фигня. Я уверен. Босс прикрывает его. Сто пудов. Но почему?..

— С чего ради ты обвиняешь его? Я, конечно, понимаю, что вы недолюбливаете друг друга, — ох, мягко сказано, — но это не значит, что…

На меня обрушилась пара ледяных глаз, и я неосознанно замолчала.

— Хочешь узнать, почему я терпеть его не могу? — спросил он.

Я осторожно кивнула.

Костя издал усталый выдох и опустил руки вдоль тела.

— Пять лет назад к нам привели новенького. Бура. Он мне сразу не понравился. Его отец был Наблюдающим, а мама — тоже какой-то важной шишкой в Системе. Они отправили его сюда, чтобы он стал Ловцом под личным руководством Роберта, затем Страгловцем и так далее вверх по карьерной лестнице Системы. Но сам Бур не хотел этого. Честно говоря, я вообще не понимал, чего он хотел. Этот придурок вел себя так, словно все здесь ему чем-то обязаны. Возомнил себя невесть кем. Думал, что если его родители крутые начальники, то ему все можно. Напыщенный урод, — хрустнув шеей, он подобрал с пола электрический чайник. — Сломался, — вынес вердикт после того, как покрутил его в руке.

— Так что там с Буром?

— Я понятия не имею, как, но он сумел отворить врата, — с неприкрытой злобой продолжил Костя. — Наверно, так же, как и сейчас, вырубил Хранителя и воспользовался меткой. Я понятия не имею, с какой целью он сделал это… Для веселья, наверно, ведь ему всегда было скучно.

Я нахмурилась, пытаясь представить себе такого Бура, но описанный Костей образ никак не складывался. Я знала синеволосого Ловца, как скрытного, отстраненного и определенно не кипящего желанием сделать кому-нибудь подлость. Он держался особняком. Всегда. Ото всех. Вероятно, он общался только с Костей, если их бесконечные перепалки можно так назвать.

— Я поймал своего двадцать первого духа и вернулся в штаб, когда увидел его у Портала. Наш Хранитель лежал рядом без сознания… Его вырубил пятнадцатилетний пацан, и я бы ни за что не поверил в такое, если бы лично не убедился.

Да уж. Действительно — невероятно.

— Бур заметил меня, — я следовала за Костей до самой кухни. Он поставил чайник, у которого отваливалось дно, на тумбу рядом с холодильником и низко опустил голову. — А потом мы сцепились. Я помешал ему, но… из врат вырвались сотни душ. Представляешь, Женька? Сотни.

Растрепав светлые волосы одной рукой, а второй вцепившись в край столешницы, Костя сделал громоздкий вдох.

— Родители Бура взяли на себя всю ответственность за последствия его поступка. Они предстали перед судом. В Системе было решено казнить их. Не спасла даже должность Наблюдающего его отца.

Меня накрыло волной шока.

— Их… казнили? — недоверчиво произнесла я.

— Да, — его губы превратились в тонкую, бледно-розовую линию.

— Боже, — вдоль позвоночника прошелся обжигающий холодок. Я и понятия не имела, что Система способна на подобные меры наказания. — Бедный Бур…

— Бедный? — ядовито процедил Костя. — Он столько всего натворил… Из-за него погибли его родители. Из-за него погибло несколько Ловцов, моих друзей, — голос Кости сорвался на хриплый шепот. — Озлобленные духи, убившие их, сбежали из Портала, который открыл Бур.

Последней детали смерти Ловцов я не знала.

Господи, как это ужасно.

— Мне жаль, — горькое сочувствие сжало мое сердце в тисках. — Но, думаешь, Бур не сожалеет об этом? Из-за собственной безответственности он потерял родителей. Он достаточно наказан и, уж поверь, уяснил урок.

— Не оправдывай его, — костяшки пальцев Кости устрашающе побелели.

— Я вовсе не оправдываю, а смотрю на ситуацию с разных сторон, — пробормотала, нахмурившись. — Он виноват. Да. Не спорю. Но я не верю, что Бур открывал Портал этой ночью. Он не настолько глуп, чтобы совершать одну и ту же ошибку дважды.

У Кости не нашлось слов, чтобы ответить мне, но я понимала, что Бур навсегда будет напоминать ему о потерянных друзьях и о том, что их больше нет. Костя будет винить и ненавидеть парня до конца своих дней.

Я могла понять это.

— Не суди нынешнего Бура по его прошлым ошибкам, — стараясь говорить как можно мягче, я подошла к Косте и положила руку на напряженное плечо.

Он слабо вздрогнул. Мы долго молчали, и я надеялась, что он услышит меня. Хотя бы попытается.

Я прикусила губу, когда Костя медленно поднял голову и устремил на меня уставший взгляд грустный глаз.

— Я уже говорил, что не люблю, когда ты умничаешь?

 

СЕДЬМАЯ ГЛАВА

После события с Порталом прошло чуть больше недели.

Ловцы вернули штабу прежний вид, но всем пришлось пожертвовать третью своей зарплаты на покупку новой мебели. Плакала моя книжная обновка. Я собиралась ограбить в этом месяце «Букинист». Придется ждать до следующего.

Уверенность Кости в том, что к открытию врат в Иной Мир причастен Бур, тревожила меня. С той ночи он постоянно о чем-то думал, мало шутил, и почти не участвовал в передрягах Ловцов. Это пугало. Если бы я не знала, что причина его апатии заключалась в воспоминаниях о погибших Ловцах, то подумала бы, что мой друг заболел.

Я не лезла к нему с допросами, так как понимала, как это нервирует. Я просто была с ним рядом, и мы вместе делили тишину, сидя на крыше библиотеки.

— Сосредоточься, или он тебя уделает, — крик Кости донесся до меня, пробив кокон мыслей, в котором я запечатала себя.

Заметив приближающийся к своему носу кулак, я нагнулась вниз. Рука моего сегодняшнего противника со свистом пролетела над головой.

Встряхнув головой и выпрямившись, я отскочила назад. Вытерла градины пота со лба и сделала плавный шаг в сторону. Миша Дубовиков, двадцатилетний Ловец с проколотыми ушами и очаровательными ямочками на щеках, хищно улыбнулся и поманил меня к себе рукой.

Я громко сглотнула, теряясь от комментариев, летящих к боксерскому рингу со всех сторон.

Терпеть не могла тренировки. Но они становились просто невыносимыми, когда за тобой в это время наблюдали. Как бы я ни пыталась избавиться от навязчивого ощущения, будто от меня только и ждали какой-нибудь оплошности, все было без толку.

Даже если бы не кучка ходячих, неугомонных глоссариев, повисших на канатах, я бы все равно не смогла успокоиться и победить Мишу, потому что он серьезный противник. Высокий, как и Костя, но с более развитой мускулатурой. Вот если бы мы соревновались с помощью нашей магии, мое Алмазное пламя порвало бы его Берилловое в две секунды.

Увы и ах, сегодня я определенно останусь проигравшей.

Заскулив так, чтобы только мне было слышно этот отвратительный звук предвкушения поражения, я решила идти в наступление первая. Была не была.

Мгновение. Жутко громкий хруст. Вспышка боли, растекшаяся по всему телу.

— Ты как, жива?

Перед моими глазами двоилось обеспокоенное лицо Миши. Он стоял, склонившись надо мной, а я усиленно пыталась понять, что произошло. Я что, уже проиграла? Так быстро. Дубовиков не оставил никаких шансов на победу. Блин, как обидно.

— Да, — стиснув зубы от острой боли в спине, я схватилась за протянутую ладонь парня и встала на ноги.

— Она сдулась, — сказал кто-то из Ловцов.

— Что и следовало ожидать, — ответил другой.

Голоса были едва знакомы мне. Я обернулась в сторону, откуда, как мне казалось, они исходили, но не увидела ничего, кроме пустоты. Никому не секрет, что физически я была самой слабой из Ловцов. Что ж, я и не претендовала на роль супермена. Мне вполне хватало того, что я имела, хотя… на самом деле, было бы неплохо стать немного сильнее, чтобы хотя бы от призраков не попадало.

Миша покинул ринг, сказав, что было весело, а я с трудом сдерживалась оттого, чтобы не развалиться на части.

— Ну ты даешь, Женька, — тяжелая рука обрушилась на мое плечо, и я шикнула от боли. — Продула Дубовикову… Хотя могла его ушатать, если бы не витала в розовых облаках.

Вовсе не в розовых.

— Издеваешься, да? — стряхнув ладонь Кости с себя, я нагнулась со скрипом в спине и пролезла между канатами. — Я могу победить только Алесю, но ей пятнадцать, и она весит тридцать девять килограмм.

— Эй, — Богданов быстро нагнал меня, вновь схватив за плечо.

— Ну что еще? — устало спросила я, останавливаясь.

— Прекращай ныть, Женька, — Костя широко улыбнулся. Неужели, он снова стал прежним? — Если ты не будешь верить в себя, тогда я буду делать это за тебя. Всегда. Поняла?

Непроизвольно расслабившись, я не могла не улыбнуться в ответ. Костя являлся обладателем заразительной и солнечной улыбки, которая была способна рассеять любую тьму.

— Поняла, — проговорила согласие.

— Вот и молодец, — он потрепал меня по макушке, но после спарринга мои конечности стали тяжелыми и неподвижными, поэтому я не могла отомстить ему. — Слушай, — Костя почесал подбородок, задев большим пальцем серьгу в губе. Каждый раз, когда я смотрела на это маленькое, черное колечко, то меня передергивало от ужаса. Должно быть, было очень больно продевать его в губу.

— Что? — я подошла к лавочке и стащила с него полотенце.

— Сегодня я выступаю с группой в Гараже.

Я вытерла им лицо и, стянув резинку с волос, распустила их. Погружая пальцы во влажные, запутанные локоны, начала медленно массировать кожу головы.

— Наконец-то закончили репетировать программу? — негромко поинтересовалась я.

Костя долго не отвечал, и я приоткрыла один глаз, чтобы убедиться, что не разговариваю с воздухом.

Костя долго и выразительно смотрел на меня, слегка приоткрыв губы. Его абсолютная неподвижность и болезненно огромные зрачки, поразительная чернота которых почти полностью поглотила голубизну радужек, слегка удивили меня.

— Ты чего?

— Эээ, угм… да… мы закончили, — растерянно заморгав, Костя заторможено отвел долгий взгляд и пригвоздил его к полу. — В общем, кхм, кхм, — он кашлянул в кулак, — я жду тебя вечером в Гараже. Придешь?

Костя был барабанщиком в группе «Killers ghosts1», Он же являлся одним из ее основателей. Ребята исполняли альтернативный рок и имели свою публику. Они выступали каждую субботу в Гараже.

— Да, конечно, — закивала я.

— Супер, — судорожно выдохнув, Костя резко развернулся. — Тогда увидимся вечером, — протараторив это, он чуть ли не побежал от меня.

Я провожала его спотыкающуюся фигуру до самого конца, пока он не покинул тренировочную секцию и не скрылся в кабине лифта, ведущего наверх. Что это с ним? Ответив на свой мысленный вопрос пожиманием плеч, я накинула полотенце на шею и побрела в душ, чтобы смыть с себя жуткий запах проигрыша.

***

Сегодня у Гаража было особенно шумно.

Приближаясь к одноэтажному зданию из темно-красного кирпича, я на ходу поправляла белый топ на тонюсеньких лямках. Чтобы как-то отвлечь себя от мыслей о своей неугомонной младшей сестре, которая утром уснула в ванной и чуть не затопила соседей снизу, я разглядывала порванные плакаты и листовки, висевшие у входа в рок-клуб, пользующегося большой популярностью у молодежи Эхо. Холодный ветер гнал дрожь по обнаженным плечам, и я пожалела, что не взяла ничего, чтобы накрыть их. Покидая дом, я не предполагала, что погоде приспичит ухудшиться. Мои глаза с опаской наблюдали, как стремительно сгущались пышные, иссиня-черные тучи.

Шаркая балетками по асфальту, я остановилась под ослепительно-красной, неоновой вывеской с изображением электрогитары без струн. Потянув на себя ледяную, шершавую ручку железной двери, я чуть не стала подушкой для пьяного парня, который на заплетающихся ногах пытался выбраться из помещения.

Вовремя отпрыгнув в сторону, я прижала ладонь ко рту, когда парень сгорбился у стены, и его начало рвать. Мерзость… Зачем же так пить? Забежав внутрь, я ринулась вперед по широкому коридору с разрисованными стенами. Единственная люминесцентная лампа, мигая и треща, излучала зловещий, болотно-зеленоватый свет.

Я оказалась в небольшом зале, утонувшем во вспышках прожекторов. Голова пошла кругом от мелькающих лиц парней и девушек, отрывающихся по полной программе. Их тела бились в конвульсиях, но они называли это танцем. Толпа размахивала руками и ногами. Одна голубоволосая девушка с наполовину выбритой головой заехала мне локтем по ребрам, когда я стала пробираться к сцене. Вторая — блондинка — взмахнула головой, и когда я шипела ругательства, ее длинные волосы попали мне в рот.

«Killers ghosts» уже начали свое выступление. Солист — Сережа — пел новую композицию «Promise». Его хриплый, низкий голос сливался с бас-гитарой и музыкальными тарелками. Этот унисон разрывал огромные колонки, расставленные по бокам сцены. Девчонки пищали со всех сторон и некоторые даже рыдали, как будто перед ними выступал Джаред Лето из «30 Seconds to Mars2», а не обычный третьекурсник филологического факультета.

Я встала на цыпочки и вытянула шею, пытаясь разглядеть на сцене знакомую светлую макушку. Из-за чрезмерного количества движения вокруг меня повело в сторону, но я нашла в себе силы удержать равновесие, когда солист, дернув головой, подал знак указательным пальцем Косте, и тот приступил к делу.

Я буквально вросла в пол, слушая соло барабанщика. У меня никогда не возникало сомнений относительно музыкального таланта Богданова, но с каждым разом его игра становилась все лучше и лучше. Я даже позавидовала ему: казалось бы, совершенствование дается ему так просто. Он был хорош в очень многих вещах.

Сейчас я просто потеряла свою челюсть, глядя на то, как Костя отрывался на сцене, показывая свой талант во всей красе. Он даже успевал проделывать какие-то суперские трюки с барабанными палочками, подбрасывая их, вертя в пальцах…

Но все великолепие Кости отошло на второй план, когда у самой сцены я заметила свою сестру, спорящую с каким-то типом.

Когда она успела оказаться здесь? Когда я уходила из дома, Аня была дома.

Черт бы побрал эту девчонку!

Надев на лицо рассерженную маску, я решительно двинулась прямо к ней, безжалостно расталкивая преграду в виде обезумевших от музыки людей.

— Что ты забыла здесь?! — прокричала я, подлетев к Ане со спины.

Обернувшись ко мне, сестра потеряла дар речи. Ее собеседник, которому на вид было не меньше двадцати, устремил на меня озлобленный взгляд.

— Слышь, не видишь, мы говорим, — сказал он мне.

Я проигнорировала его, уперев руки в бока. Стремительно вжившись в уже привычную роль няньки Ани, я попыталась всем своим видом показать, что ей просто крупно не поздоровится, когда мы вернемся домой. Моей единственным оружием пытки против нее были поучительные лекции, которые Аня терпеть не могла, но была вынуждена слушать.

— Почему ты не дома? — начала я. — И во что одета? — кивнула на ее невыносимо коротенькую юбчонку, едва прикрывающую пятую точку. — И какого лешего мама вообще отпустила тебя?!

Я же разговаривала с ней… просила быть чуточку внимательнее к Ане. Мне казалось, я была услышана. Мне казалось, она вспомнила про свои материнские обязанности. Выходит, все зря?

Время должно облегчать мои попытки не дать семье развалиться, а не наоборот.

У эффекта неожиданности закончилось время, и Аня раздраженно фыркнула, скрестив руки под грудью.

— Не твое дело, — вот ее стандартный ответ. Она демонстративно отвернулась к высоченному парню в черной футболке с черепами. — Пошли отсюда. А то всякие мешают нормально поговорить…

— Никуда ты не пойдешь, — я машинально потянула к ней руку.

— А ну отвали, курица, — спутник Ани, оказавшийся редкостным грубияном, оттолкнул меня, закрыв мою сестру спиной. — А ты иди за мной. Я еще не закончил, — он нагло схватил Аню за локоть и потащил вглубь толпы.

— Отпусти, идиот, — сестра начала брыкаться.

Я явно проигрывала этому парню по физическим параметрам, и вступать с ним в драку было бы самоубийством. Он, похоже, из тех, кто любит обижать слабых. Инстинкт самосохранения вопил, чтобы я не нарывалась на него. Но, черт возьми, этот хам посягнул на нечто дороге мне, за что я любого, будь то человек, или призрак, превратила бы в горстку пепла.

Я не могла наблюдать за тем, как гад тащил мою младшую сестру прочь. Я слышала ее возмущение, хотя помещение, вдруг ставшее тесной камерой пыток, было переполнено криками и овациями. Был только звенящий от напряжения и страха голос Ани.

— Сволочь, — прорычала, ощущая, как ярость проходит сквозь мое тело дикими импульсами.

Плевать, если я использую свою магию перед этим уродом. Я не позволю ему, или кому-то еще тронуть ее.

— Женька! — словно сквозь толстый слой ваты донесся голос Кости.

Я протискивалась вперед, стараясь не упустить из вида Аню. Этот упырь тащил ее к выходу.

— Женек! Да постой ты!

Сильная рука, обхватившая мою талию, заставила меня остановиться.

— Не сейчас, — рявкнула, даже не обернувшись, чтобы посмотреть, кто обнял меня.

— Эй, эй, ты чего такая бешеная? — веселый голос Богданова раздался над ухом.

Пламя внутри меня бушевало с необъятной силой. Меня распирало от желания испепелить чью-то наглую морду Алмазным пламенем.

— Аня, — на шумном выдохе сказала я.

Рука Кости, покоившаяся на моей талии, окаменела.

— Понял. Где она?

Теперь мы вместе преследовали ее. К счастью, шатен с развязным языком выбрал в качестве разборок с Аней место у входа. Я даже не успела открыть рот, как сосредоточенный и рассерженный Костя набросился на парня, схватив его за грудки и пригвоздив к кирпичной стене. Я подбежала к сестре и притянула ее к себе.

— Я испугалась, — призналась, пользуясь моментом ее растерянности.

— У тебя… окончательно крыша поехала? — промямлила она, пытаясь придать своему голосу обычный ворчливый тон. — Ты… чего меня обнимаешь? — Аня вяло оттолкнулась от меня. Я разжала руки и виновато улыбнулась ей. — Дура.

Она называла меня и похуже. Главное, с ней все в порядке.

— Какого фига лезешь не в свое дело? — по правде говоря, я испытала некоторое облегчение, когда Аня постепенно увеличила громкость своего бурчания. — Да еще и дружка своего вплетаешь… Сама бы разобралась.

И вот еще спустя минуту сестра вошла во вкус, собрав все грехи и спихнув их на меня. Тем временем Костя заканчивал разборки с хамом, который волшебным образом проглотил свой длинный язык, нервно глотал и слушал его.

— Свободен, придурок, — фыркнул Богданов, кивая головой в неопределенную сторону. — И если узнаю, что ты хотя бы на километр приближался к Ане, башку тебе откручу, уяснил?

Интересно, что же он наговорил ему, что приятель Ани скрылся так быстро, что сверкание его пяток было можно увидеть из космоса?

— Да вы издеваетесь надо мной! — взревела сестра, капризно вскинув руками. — Испортили мне вечер! Лишили компании! Да что б вы провалились… — она запрокинула голову и сделала вид, будто рыдает.

Костя подошел к нам.

— Да ты прям магнит для отморозков, Анька, — ухмыльнулся он.

Я ударила его вбок, ясно намекая, чтобы не вздумал начинать шутить на эту тему. К счастью, Аня не услышала его комментарий, иначе бы разошлась, что даже апокалипсис не остановил бы ее.

— Ладно, — вздохнув, я потерла переносицу. — Пошли домой, — сказала сестре.

Она опустила голову и окинула меня таким взглядом, будто я слабоумная особа, сбежавшая из психиатрической лечебницы.

— Ага. Побежала и споткнулась. Я останусь здесь. Эй, Костик, — сделав свой голос сладким, Аня натянула на лицо ангельскую улыбку и медленно подошла к нему. — А познакомишь меня с ребятами из группы? Пожа-а-алуйста, — протянула умоляюще, соединив ладони у груди.

Костя мстительно улыбнулся.

— Не-а. Дуй домой, ребенок.

Аня — мастер перевоплощения. Уже спустя мгновение от милого ангелочка не осталось и следа.

— Козел, — брякнула она, надув губы.

Костя подмигнул ей.

— Теперь точно никогда не познакомлю.

Захныкав, Аня топнула ногой.

Ну все, пора прекращать этот цирк.

 

ВОСЬМАЯ ГЛАВА

Я собиралась отправиться в душ, когда услышала шипение, издаваемое радио:

Новое задание для Ловца Евгении Лариной

«И зачем повторять одно и то же каждый раз» подумала я.

Имя погибшего: Антропов Илья Владимирович.

Возраст: 18 лет.

Место смерти: Улица Калинина 49.

Причина смерти: Кровоизлияние в мозг.

Время смерти: 22 часа 37 минут.

— Молодой… — печально констатировала я, задумавшись об умершем, когда радио замолкло. Вернув свое любимое полотенце с дельфинами обратно на полку шкафа, я обрадовалась, что не разделась, иначе бы десять раз умерла прежде, чем заставила бы себя натянуть одежду.

Ну вот, отдохнула, называется. Едва разделавшись с Аней, я рассчитывала на покой. Сестра вновь злилась на меня. Точнее, она никогда не прекращала, но когда мы вернулись домой, и я собиралась спокойно поговорить с ней, забыв о намерении отчитать, Аня захлопнула дверь своей комнаты прямо у меня перед носом.

Я потерла виски и встряхнула головой, пытаясь отогнать от себя крадущийся сон.

Первым делом задание.

Я решила пройтись до пункта назначения и немного проветрить мозги. Илья умер в нескольких кварталах от моего дома, поэтому уже через десять минут я была на месте. Переборов внутреннее напряжение, вызванное видом бездыханного тела молодого парня на дорожке, ведущей к детской площадке, я направилась к нему.

Как же все-таки жаль. Уверена, у Ильи были те, кто ждал его. Родители, друзья, любимая девушка, — никто не догадывался, что парня нет. Маловероятно, что его обнаружат раньше наступления утра. Мое сердце разрывалось от сочувствия.

Что-то было не так.

В нос ударил резкий, специфический аромат, как только я перенеслась в Середину. Едкий микс запахов смолы и серы. Впервые в жизни я чувствовала столь отвратительный смрад. Не выдержав вони, я зажала нос пальцами и разлепила глаза.

В воздухе, пропитанном терпким ароматом смерти, витала незнакомая энергия. Покрывало ядовито-желтого тумана, плотно осевшее к земле, клубилось и ползло к моим ногам. Опустошающий трепет пронзил до самых глубин души, и я вросла в бетонную дорожку, не в состоянии пошевелиться.

Это что еще за чертовщина?

Меня прошиб яростный озноб.

Пытаясь вглядеться в зловонную, едкую мглу, я заметила движение приблизительно в том месте, где лежало тело умершего Ильи. Пробирающий до дрожи низкий рокот, клацанье когтей по асфальту, скрежет острых зубов, переливающийся с симфонией жалостливых, прерывистых всхлипов, перевели мое воображение в экстренный режим. Оно с лихорадочной быстротой нарисовало в голове образ чудища, скрытого за густым облаком желтого тумана, но то, что я увидела, стоило ему рассеяться, повергло меня в неописуемый ужас.

Большое, мускулистое существо с выступающими жилами из-под грубой, матово-серой кожи, похожее на тех мутантов из фильмов про зомби с Милой Йовович, вжимало в асфальт призрак Ильи, сжимая когтистой, громадной лапой шею парня. Грохочущее, сплошное рычание вырывалось из клыкастой пасти нереальных размеров.

— Н-нет, пожалуйста, нет, — прерывисто всхлипывал Илья.

Туман вновь сгущался, и молочная оболочка души юноши скрывалась за стеной желтого дыма.

Мне это не мерещится? Что это за тварь такая?! Матерь божья! Да из какой тьмы вылез монстр?! Просто офигеть…

Вот это я попала.

От клокочущего, ледяного страха сердце заколотилось со скоростью колибри. Бешеная паника сковала горло металлическим обручем. Разумно было бы выйти из Середины и удрать как можно скорее и как можно дальше отсюда. Но… я не могла наплевать на свою работу и оставить призрака. Кем бы ни была та тварь, я должна защитить душу Ильи, чтобы доставить ее в Иной Мир. И если для этого придется драться с мутантом — воплощением истинного кошмара — то так тому и быть.

Почему эта тварь вообще напала на призрака?

С неимоверным усилием заставив себя сделать шаг вперед, я лихорадочно пыталась собрать в окаменевшие кулаки крупицы воли, обращенной в прах сумасшедшим испугом. Я не знала, что нужно делать. Никогда прежде мне не попадались подобные сущности. Что оно такое? Откуда явилось?

Широко разинув пасть, монстр наклонился к призраку и, высунув длинный, черный язык, с кончика которого стекали капли какой-то вязкой, темной дряни, провел им по лицу сжавшегося Ильи.

Что он собирается делать?

— Аррарагх, — рыкнул мутант и резко захватил полупрозрачную голову духа острыми зубами.

Меня будто шарахнуло молнией.

Это чудище неземное… пыталось… сожрать призрака?!

Глухой вопль души Ильи исчез в пасти.

«Да делай уже что-нибудь!» приказала себе.

Нельзя позволить этому уроду съесть душу.

Черт, да что же такое происходит?

Издав звук, похожий на довольное мурлыканье, мутант впился когтями в плечи призрака и… разорвал тело духа на две части. Я хрипло пискнула, наблюдая, как монстр, проглотив голову, принялся толкать в пасть расчлененного духа.

Я и вообразить не могла, что так бывает. Разве душами можно питаться?

Когда тварь закончила с призраком Ильи, я все так же играла роль застывшей статуи. Невероятно. Немыслимо. Уму непостижимо.

Я… не защитила душу.

Провалила задание.

Только сейчас, когда монстр уставился на меня, это перестало иметь какой-либо смысл. Я словно заглянула в глаза преисподней. Темнее зла, налитые кровью, жаждущие хаоса. Я была в состоянии думать лишь о том, чтобы не повторить участь души Ильи и не оказаться сожранной монстром.

Теперь я не сомневалась в том, что нужно бежать.

Монстр припал к асфальту передними лапами, исчезнув в желтом тумане. Услышав приближающееся шарканье когтей, я развернулась на сто восемьдесят градусов. Оно преследовало меня. Рассекая своим дрожащим телом сгущающуюся лимонную мглу, я бежала со всех ног, не ведая куда, и молила бога о спасении.

Надо убираться из Середины.

По крайней мере, я рассчитывала на то, что, вернувшись в мир живых, чудовище останется в Середине. Но когда меня выбросило из непроницаемого тумана в темноту июньской ночи, я услышала утробное рычание за своей спиной.

Не может такого быть!

Тварь переместилась из Середины вместе со мной!

Только сейчас я заметила, что у нее имелся хвост. Длинный, гладкий, застроенный на конце и с черными прожилками. Чудовище виляло им, не сводя с меня свирепых глаз. Плавно перемещая четыре конечности по земле, оно медленно приближалось ко мне, загоняя в тупик.

Мне хотелось взывать от страха.

Черт! А если монстра увидит кто-нибудь?!

Если меня сожрут, то это уже будет неважно.

Мутант согнул задние лапы, которые были длиннее передних, и совершил молниеносный, изящный прыжок вверх. Изумленная его скоростью, я не успела и пальцем шевельнуть, как габаритное тело свалилось на меня, и изогнутые когти вонзились в щеки. Приблизившись к моему лицу, монстр склонил голову. Меня обдуло смрадным, ледяным дыханием, и я крепко зажмурилась, когда ощутила на шее скольжение чего-то мерзкого и влажного.

Меня съедят?

Неужели, это звериное рычание — последнее, что я услышу?

— Женя.

Земля перестала вращаться, и время словно замедлило ход, когда я услышала свое имя.

Черная пасть монстра нависла над моим лицом, и на мгновение я забыла о том, что смотрю прямо в бездну ада.

Этот голос… такой неуловимый, но вместе с тем очень знакомый. Он эхом пронесся в моем сознании, и приятное тепло разлилось по венам синхронно с неожиданно взорвавшейся силой, проникшей в каждую клеточку тела.

Где я слышала его?

Растерянно моргнув, я ощутила лютый жар в своем неподвижном кулаке и, переместив оцепеневший взгляд вниз, увидела, как левую кисть охватило Алмазный пламя. Словно кем-то управляемая, я подняла эту руку и, не глядя, нанесла удар по монстру.

Взвизгнув от соприкосновения с моим ослепительно белым огнем, мутант соскочил с меня и отпрыгнул на пару метров. Приподнявшись на локтях, я заметила черный ожог на ребрах монстра. Так тебе!

Я запустила в него несколько огненных шаров, чтобы выиграть для себя время. Первые три сферы попали в его непробиваемую мускулистую грудь, а четвертый, нацеленный в череп, обтянутый серой кожей, пролетел мимо. Чудище увернулось и, издав оглушительный рев, испепелило меня кровожадным взглядом. Похоже, я вывела его из себя.

Приготовившись принять на себя атаку в любой момент, увидела стройную фигуру в тусклом свете мигающего фонаря. Эта женщина, судя по неровной походке, была пьяна. А еще двигалась в нашу сторону.

Вот дерьмо.

Здесь же этот зубастый… если она увидит его, то прощай, здравый смысл, и здравствуй, психушка.

Нужно что-то делать.

Мой мозг лихорадочно выдавал варианты, и я выбрала наиболее верный из них.

— Кыс-кыс, мутантище, — проглотив страх, поманила к себе чудовище пальцем, и когда оно кинулось в мою сторону, ловко крутанула стрелку медальона на север.

Едкий желтый туман, казалось, стал еще гуще. Я ничего не видела и от этого ощущала себя слепой. Но с зажженным пламенем в одной руке было не так страшно. Остановившись и затаив дыхание, я стала прислушиваться к окружающим звукам. Рефлекторно вздрогнула, уловив неясный, пугающий шорох, но так и не смогла определить, с какой стороны он исходил.

— Рррраааааарр! — прогремело сзади.

Резкий удар.

Я грохнулась лицом вперед и распласталась звездочкой.

От обжигающей боли в позвоночнике потемнело в глазах. Первые мгновения я не чувствовала своего тела, но уверенность в том, что его не оторвали и не порвали в клочья, пришла вместе с ощущением миллиона вонзившихся в кожу игл. Сквозь монотонный гул в ушах я расслышала будоражащее рыканье.

Моих сил хватило лишь на то, чтобы перевернуться на спину и встретиться со своей смертью лицом к лицу.

Вновь тот голос, прозвучавший совсем рядом, выдернул из пучины отчаяния, в которую неумолимо затягивало мою сущность.

Ошеломленно распахнув глаза, я увидела приближающийся голубой сгусток энергии. Его великолепное сияние рассеивало клубящийся туман. Со скоростью кометы достигнув меня, приняв вытянутую форму, сгусток закрыл собой от настигающего монстра.

Я не знала, чему удивляться больше: тому, что откуда ни возьмись появился странный формы дух, или тому, что чудище испугалось его. Скалясь и пуская черные слюни, оно кружило вокруг, но не рисковало приблизиться больше, чем на метр.

Голубой сгусток продолжал трансформироваться и вскоре принял очертания человеческого тела. С замиранием сердца я скользила изучающим взглядом по его непроницаемой плоти, утонувшей в ярком сиянии. Такой вид духов не встречался мне ранее. Сегодня, черт подери, вообще сумасшедший денек.

— Сгинь, — ровным, непоколебимым тоном произнес дух и направил на монстра поток света тысячи звезд.

Надрывистый, оглушительный рев сотряс Середину, и все на мгновение погрузилось в нескончаемое, голубое мерцание. Крепко зажмурившись, я отвернулась от невыносимого тепла, которое стало исходить от духа.

— Женя, — снова услышала свое имя.

Разлепив глаза сквозь режущую боль, я увидела нависшего над собой сгустка, теряющего контуры и сливающегося с фантастически белым светом.

Игры воображения, или что-то другое, но я была готова поклясться, что дух начал тянуться ко мне. Вероятно, я сошла с ума, потому что протянула свою руку в ответ. Зачарованная чудесным явлением, я стремилась дотронуться кончиками пальцев до источника мягкого, ласковое тепла, кажущегося родным, от которого все плохое из-за когда-либо случившихся бед уходило из моего тела сквозь поры и исчезало золотыми искрами в сиянии.

— Кто ты? — шепотом спросила я, чувствуя слезы на глазах.

Тепло стало отдаляться.

Крепкий холод сковал меня в железных объятиях, когда Середина вернула себе бесцветность.

Что это было?

Я долгое время просидела на асфальте, жалостливо протягивая руку в пустоту.

 

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Спотыкаясь и запыхаясь, я бежала в библиотеку, чтобы рассказать обо всем Роберту Александровичу. До самого здания меня преследовало ощущение, будто тот страшный монстр, демон воплоти, находился где-то за спиной. Поэтому я не останавливалась. Ну, мало ли что? Вдруг он на самом деле скрывался в вездесущей ночной тьме?

Мой мозг не успевал фильтровать вопросы, бурным потоком врывающиеся в сознание. Во-первых, какого черта?! Во-вторых, что еще за желтый туман? Откуда он взялся в Середине? Почему не утратил цвета, как и все предметы? В-третьих, что за тварь съела душу Ильи? Почему пыталась сожрать и меня? И, наконец, в-четвертых, кем являлся тот голубой сгусток, спасший мою трясущуюся от страха шкуру?

Я надеялась, нет, я намеревалась получить ответы на эти многочисленные вопросы от Хранителя. Он должен, просто обязан понимать, что и к чему. Ну, ладно, хотя бы иметь приблизительное представление о картине в целом.

Меньше всего мне хотелось встретиться с Виолеттой в читальном зале (интересно, что она здесь делала?). Увидев меня, блондинка не стала скрывать своего искреннего удивления, отразившимся на красивом личике, и озвучила его в своей фирменной манере.

— Ты из какой помойки вылезла, Ларина?

Машинально опустив взгляд, я увидела свою одежду.

Я что, бежала в таком ужасном виде через весь город?!

Ладно. Неважно.

— Из обычной, — наспех ответила Виолетте и ринулась в другой конец зала. Нужно поскорее попасть в штаб и поговорить с Робертом Александровичем.

— Эй.

Ее цепкие пальцы схватили меня за запястье, останавливая. Развернувшись, я окинула девушку нетерпеливым взглядом. Да что ей нужно?

— Что у тебя с Костей? — пригвоздив ко мне серьезный взгляд, спросила Виолетта.

Мне просто были обязаны выдать «Оскар» за самое недоуменное выражение лица.

Костя? Причем здесь Костя? Вот же… опять она за свое.

Слабо поморщившись от дискомфорта из-за ее крепкой хватки, я нахмурилась и попыталась вырваться. Однако Виолетта не намеревалась отпускать меня.

— Вы встречаетесь? — она наклонилась к моему лицу, сверля горящими глазами мои.

Я не могла не оценить силу Лазаревой. На вид она была хрупка, но себе безопаснее не нарываться на нее. Поэтому проще ответить ей, прямо и по факту, чтобы она отвязалась.

— Нет, — произнесла четко и громко. — Теперь я могу идти?

— Когда-нибудь он будет со мной, — с каким-то ненормальным блеском в глазах сообщила Виолетта, упорно уничтожая расстояние между нашими лицами. — Не путайся под ногами.

Похоже, она была единственной, кто не понимал, что я и Костя — просто лучшие друзья. Не больше. Мы никогда не будем встречаться, или что-то в этом роде, потому что… да потому что об этом даже фантазировать неловко. Познакомившись с Костей, я сразу оценила его красоту и умение очаровать. Он нравился мне внешне, и я не собиралась оспаривать это. Возможно, я тоже была симпатична ему. Но наши отношения с самого начала были отмечены клеймом дружбы. Скорее взорвется вселенная, чем я подумаю о Косте, как о своем парне. Да и вокруг него постоянно вертятся десятки девчонок. Вряд ли он готов променять их на такую занудную, невзрачную почти-одиннадцатиклассницу, как я.

— Желаю удачи, — сказала не без сарказма и резко выдернула свою руку из пальцев Виолетты.

Блондинка недоверчиво поджала губы, но отступила.

— Твое невинное личико по-прежнему цело только потому, что Костя вытрясет из меня душу, если мои ноготки, — она невзначай взмахнула кистью, показывая наличие длинных ногтей, покрытых красным лаком, — доберутся до этих щечек, — елейный голос побудил во мне желание прочистить желудок.

— Ага. Понятно, — делая шаг в сторону, кивнула я.

Хмыкнув, Виолетта изящно развернулась ко мне спиной и плавной, грациозной походкой устремилась вглубь книжных стеллажей, напевая веселый мотив.

Угораздило же меня наткнуться на нее.

В штабе Ловцов впервые за долгое время работал телевизор. Бур, одетый во все черное, расположился на одном из диванчиков, с пачкой чипсов в руке, и с однобокой улыбкой смотрел в экран, на котором мелькали кадры музыкального клипа.

Я застыла на мгновение, подметив, что видела его впервые за последние три дня. Никто из Ловцов, казалось бы, не заметил его отсутствие. Они были даже немного рады, ведь никто не спорил с Костей на весь штаб и не размахивал кулаками направо и налево.

Бур, не обративший внимания на то, что здесь был кто-то помимо него в такое позднее время, увлеченно смотрел музыкальный канал. Встряхнув головой, я понеслась, не заботясь о громкости своего передвижения, к Порталу, за столом у которого сидел Роберт Александрович и напряженно потирал виски, склонившись над стопкой бумаг.

Хранитель поднял голову, услышав меня, и очки с его головы упали на кончик носа.

— Женя? Ты что-то задержалась на задании, — он оттолкнулся руками от стола и провел ладонями по лицу, словно стирая усталость.

Я стояла над ним, громко и тяжело дыша. Судорожно размышляла над тем, с чего начать свой увлекательный рассказ о встрече с монстром-мутантом.

Заметив мое остолбенение, Роберт Александрович озадаченно сместил брови к переносице.

— Что-то случилось?

Рывков втянув в себя воздух, я выложила на духу Хранителю все, как было, иногда путаясь в словах от волнения. Повествуя ему о желтом тумане в Середине и мутанте, съевшем призрака, я сомневалась, что меня не поднимут на смех. Ведь это звучало как-то уж слишком нереально, даже для людей, знакомых с Системой. Но Роберт Александрович внимательно поглощал в себя мою историю, ни разу не перебив.

— …Появился сгусток голубого дыма, и эта… тварь испугалась его, — подошла к заключительной части сипло-скрипучим голосом. — Он… этот дух назвал меня по имени, — обратила широко распахнутые глаза на сосредоточенного Хранителя. Мое сознание перенеслось на час назад, в Середину, где скрюченная от пронзающей боли во всем теле после удара монстра я ждала, когда он порвет меня на куски. — А потом все утонуло в белом свете. Исчезло, — моргнув, я опустила взгляд на свои пальцы, вцепившиеся в дрожащие колени. — Этот монстр… тот дух… туман… Все.

Крепко зажмурив глаза, я застряла в реалистичной картинке, нарисованной моим воображением. Я видела себя со сторону: испуганную, настороженную. Я видела свои горящие страхом глаза, устремленные вглубь осевших, сгустившихся грязно-желтых облаков.

Похоже, только сейчас до меня, наконец, дошло, что случилось.

Я могла погибнуть.

Я чуть не погибла.

Паника подкатила к горлу в виде огромного, непроходимого комка. Раскрыв рот, я пыталась вдохнуть в пылающие от нехватки кислорода легкие воздух. Что, если бы не появился странный голубой сгусток? Я бы не смогла защитить себя. Что уж говорить о поглощенной тем монстром душе умершего Ильи…

— Я… провалила задание, — прохрипела, стыдясь поднять голову.

Из-за меня погиб призрак. Его съели. А еще духу Ильи было больно. В ушах до сих пор звенели его всхлипы. Это так же являлось чем-то из ряда вон выходящим, потому что призраки не могут испытывать физическую боль.

Роберт Александрович молчал, и эта тишина была мне ненавистна. Она пугала до потери пульса, не оставляя в голове места хорошим мыслям. Что меня ждет за неудачу? Вероятно, будут допрашивать Наблюдающие. Бьюсь об заклад, Ловцы не часто натыкаются на подобных чудищ, питающихся призраками.

В самую последнюю очередь мне хотелось иметь дела с начальством.

Я осторожно подняла голову.

Сжимая переносицу и тихо мыча, Роберт Александрович обошел стол и остановился напротив Портала.

— Ты не провалила задание, Женя, — его задумчивый взгляд застыл на кованых петлях, составляющих узор. — Ты молодец.

— А? — мне не послышалось.

Но от сердца отлегло.

— После встречи с Больтарасом не уходят живыми, или целыми, — печально пояснил Хранитель.

Больта… кто?

— Вы знаете, что это за существо? — прошелестела взволнованно.

— Странно, но что он так просто отпустил тебя и не пытался преследовать, — Роберт Александрович продолжал разглядывать Портал, словно пытался найти на вратах объяснение. — Но ты сказала, что тебя спас голубой сгусток, так? Хмм… Чистая душа.

— Чистая душа? — повторила я.

— Хороший призрак.

Это я и так знала, ведь дух защитил меня, значит, он добрый. А еще, похоже, знает меня, раз развал по имени…

Непонимание начинало сводить с ума.

— Кто такой этот Больтур…Больтарас? — господи, язык сломаешь, пока выговоришь.

— Злой дух. Порождение Иного Мира. Эта Сущность — скопление темной энергии. Оно никогда не было человеком. Можно сказать, Больтарас является демоном Иного Мира.

А что, разве там есть и ангелы?

— Ясно, — пробормотала я. Ничего не ясно!

— Мне мало известно о них, но в архиве Ловцов должна быть литература о злых силах Иного Мира.

Даже в мире мертвецов есть тьма…

Кивнув словам Хранителя, я наказала себе завтра же перерыть архив в поисках информации об этом мутанте.

— Но почему… Больтарас съел призрака? — спросила я.

— Для поддержания своей жизни, — как само собой разумеющееся сказал Роберт Александрович.

— Ну да. Точно. А откуда взялся тот желтый туман?

— Думаю, его испускал Больтарас.

О…ого. Вау.

— Туман имел специфический запах? — уточнил Роберт Александрович, медленной походкой возвращаясь к столу, заваленному документами, от которых у меня от одного взгляда на них задвоилось в глазах.

— Да, — от воспоминания запаха серы и смолы я почувствовала легкое головокружение.

— Туман ядовит для призраков. Он истощает их силы, чтобы они не смогли сопротивляться.

Как это сложно. Но все постепенно вставало на свои места. За исключением некоторых нюансов, которые не оставляли мой мозг в покое.

— Откуда вообще появился Больтарас? — я не заметила, как стала задавать прилипшие к мыслям вопросы вслух.

— Скорее всего, выбрался в ту ночь, когда открыли Портал, — невозмутимо ответил Хранитель.

Я машинально кинула взгляд в сторону зоны отдыха, но никого не увидела. Телевизор был выключен.

— Вы догадываетесь о том, кто сделал это? — неуверенно поджав губы, я повернулась к Роберту Александровичу.

— Понятия не имею, — с тяжелым выдохом признался мужчина, отбросив бумаги с края стола и присев туда. — Хотелось бы быть уверенным в том, что Портал открыл кто-то посторонний. Но в тот вечер я не заметил ничего подозрительного.

— Думаете, кто-то из Ловцов? — я автоматически перешла на шепот.

Роберт Александрович промолчал, ни опровергнув, ни согласившись с моими словами.

— Мне следует быть бдительнее, — лицо Хранителя приобрело мрачные оттенки.

— Не вините себя, — маловероятно, что после моих слов он бы успокоился, но улыбку все же выдавил.

— В любом случае, кем бы ни был открыт Портал, ответственность лежит на моих плечах. И мне предстоит разгребать это, — Хранитель обратил измученный взгляд к высокому потолку. — Еще и Больтарас объявился. Как раз его не хватало для полного комплекта.

Из меня вырвался смешок. Я заглушила его прижатым к губам кулаком, надеясь, что Роберт Александрович не сильно рассердится тому, что я смеюсь, когда мы, можно сказать, по уши в неприятностях. Но к моему удивлению Хранитель тоже усмехнулся.

— Наблюдающими было решено прислать в Эхо Страгловца, чтобы он провел расследование о деле с Порталом, — вдруг анонсировал он. — В Системе не могут оставить это без наказания.

Моя челюсть брякнулась о колени.

— Страгловца? — переспросила я изумленно.

— Да-а, — Роберт Александрович опустил голову и стал выщипывать катышки с синего, легкого свитера. — Придется ему заодно разобраться и с вырвавшимся на волю Больтарасом. Нельзя оставлять эту Сущность блуждать в Середине. Он будет продолжать питаться душами, а за счет этого станет сильнее. Тогда огребем мы проблем по самое «не хочу».

Я откинулась на спинку стула, вновь кинув взгляд на то место, где недавно сидел Бур.

— В первую очередь будут подозревать Бура… то есть Максима, — констатировала я не без досады.

Роберт Александрович не стал отрицать.

— Его никто не посадит. Обвинять будут, но не больше. Я уверен, что Максим не причастен к этому.

Вера Хранителя в Бура приятно поражала, и мне стало любопытно, почему мужчина не поддался чувству обиды за прошлый раз и прости его.

— Я хорошо знал его родителей, — словно читая мои мысли, произнес Роберт Александрович.

Да. Костя упоминал об этом.

— Кто бы что ни говорил, я знаю Максима. И он не плохой человек. За свою недолгую жизнь он много раз ошибался и поплатился за это сполна. У него никого не осталось, а хуже этого и быть не может. Я не простил бы себе никогда, если бы прогнал его. Я присматриваю за ним из долга к его родителям — моим друзьям. Я так же верю в то, что не проходит и дня, чтобы Максим глубоко не раскаивался за то, что сделал.

Я чувствовала невероятную боль, потеряв одного родителя. Я не могла вообразить, как мучился Бур, потеряв обоих, да еще и понимая, что это случилось из-за него. Должно быть, это похоже на бесконечный бег по разбитому стеклу. Ты все пытаешься уйти от чувства вины, но не можешь сойти с дорожки, как бы ни пытался. Устаешь, падаешь, корчишься от полученных ран, но не останавливаешься, питаясь верой, что когда-нибудь это закончится, и боль пройдет.

— Будь осторожна, Женя, — предупредил Роберт Александрович. Его мрачный, проникновенный голос выдернул меня из размышлений. — То, что ты осталась невредимой после встречи с Больтарасом, чистое везение.

— Этот дух… — меня снова унесло в страну воспоминаний. Перед собой я ясно видела ослепительный белый свет.

Я вздрогнула, и у меня в голове одновременно щелкнул выключатель, зажглась лампочка, послышался «дзинь» микроволновки…

Сгусток, спасший меня, — ну чем не ангел?

Призрачный Ангел-хранитель.

— Повстречать его было настоящим чудом, — Роберт Александрович прикрыл глаза и едва заметно улыбнулся.

Я почувствовала тепло румянца на своих щеках.

— Мы поймаем Сущность, — тихим, но убедительным голосом заверил Хранитель. — Нельзя допустить, чтобы Больтарас убивал души. Это приведет к дисбалансу мира живых и мира мертвых.

Лоб покрылся испариной от одной лишь мысли о зубастой пасти монстра.

Всю ночь меня не отпускало чувство, что где-то в комнате притаился монстр. Мне чудилась пара светящихся во тьме огромных, красных глаз. Бесконечно ворочаясь в неуютной кровати, я пыталась унять взбесившееся сердце, неугомонно колотящееся в груди.

Чертов Больтарас. Он оставил меня этой ночью без спокойного сна.

Пропустив отсутствующий завтрак, я вылетела из дома и побежала в библиотеку, строя планы на этот день. А именно: читать, читать и еще раз читать книги из архива Ловцов. Информации, которую мне предоставил Роберт Александрович, было недостаточно для успокоения любопытства. Я хотела знать о Больтарасе все.

В штабе творился переполох. Новость о прибытии Страгловца со скоростью света облетела всех Ловцов, и, скрывшись среди полок пыльных книг, я только и слышала их перешептывания.

Костя, который должен был сидеть в читальном зале и приглядывать за ним, вот уже как пятнадцать минут вертелся вокруг меня, ворча о том, что я не рассказала ему о встрече с Сущностью.

— Как он выглядел? — спрашивал неугомонный друг. — Он был очень крут?

Я нисколько не разделяла его энтузиазма.

— Костя, потише, пожалуйста, — попросила я, склонившись над доисторической книгой с пожелтевшими страницами. — Ты мешаешь сосредоточиться.

Но мои просьбы пролетали мимо него.

— И почему все самое интересное происходит с тобой? — угрюмо пробормотал Костя, наконец, закончив мельтешить перед глазами, и рухнул напротив меня.

Краем глаз увидела его страдальческое выражение лица и не сумела сдержать улыбки.

— В следующий раз, как встречу того мутанта, непременно позвоню тебе и попрошу его не нападать на меня до тех пор, пока ты не появишься.

Костя скривился в недовольной гримасе.

— Ха-ха, острячка.

Странные закорючки и символы, значение которых было мне неизвестно, плыли в глазах. Я пыталась ориентироваться по картинкам, перелистывая страницу за страницей. Кое-где попадалась латынь, и с помощью переводчика в телефоне удалось перевести несколько предложений, не имеющих совершенно никакого отношения к тому, что я так рьяно искала.

Я удивилась выдержке Кости, ведь даже полный игнор с моей стороны не заставил его убежать и обмолвиться парой приятельских шуток с кем-нибудь из парней-Ловцов.

— Монстр реально съел призрака? — нагнувшись через стол, почему-то шепотом он задал свой тысяча триста первый вопрос.

Я вздохнула, положила руку на страницу и подняла на него прямой взгляд.

— Реально, — подтвердила я.

В голубых глазах вспыхнул азартный огонек.

— Вот это жесть…

Он озарился широченной улыбкой и начал теребить кожаный напульсник на левом запястье.

— Ну расскажи поподробнее, как это было! — воскликнул капризно.

— Костя, — прорычала я, теряя терпение. — Если будешь отвлекать меня, я не смогу ничего найти о Больтарасе и показать тебе его!

Косте последний аргумент показался убедительным, и он притих, положив подбородок на сложенные перед собой руки. Теперь отвлекали его внимательные глаза, нашедшие покой на моем лице, но на это было намного легче не обращать внимания, нежели на его болтовню.

Я потратила половину дня на то, чтобы перерыть архив и добраться до фолианта, покрытого толстым слоем пыли. Он назывался: «Силы Тьмы: Зло Иного Мира». В общем, название было написано на латыни, поэтому перевести удалось не точно. Автор — Гилмор Гонсалес. На титульной странице прилагался его портрет, а под ней, судя по всему, его биография и годы жизни. Мужчина с длинными волосами и крючковатым носом, отдаленно похожий на Гоголя, жил в семнадцатом веке. Хотелось бы прочесть о нем, но я не поняла ни слова.

— Да тут полно всяких чудиков, — пробормотала я, уже не с астрономической скоростью перелистывая страницы.

Мои глаза, привыкшие к иероглифам, которыми была исписана книга, разглядывали картинки, на которых были изображены жуткие существа различных форм и размеров.

— Смотри, еще есть какие-то формулы, — провела пальцем по необычным геометрическим символам, заключенным в таблицу.

— Ага, — безучастно отозвался Костя.

— Не кисни, — усмехнулась я, не поднимания на него взгляда.

— На радуге зависни, — закончил он с зевком.

Я нашла то, что искала, на пятьсот семьдесят девятой страницы книги.

— Иди сюда! — сама от себя не ожидала, что крикну так громко. Костя подскочил на стуле и, вместо того чтобы обойти стол, он перелез через него, чуть не заехав ботинком мне по голове.

— Ленивая задница, — буркнула я.

— Не ворчи. Где мутант?

— Вот.

Невероятно довольная, я ткнула пальцем на изображение в правом верхнем углу страницы. Костя поцеловался носом с книгой, мыча и тщательно изучая картинку. Здесь Больтарас выглядел не так устрашающе, как вчера в Середине.

— Тут наверняка есть информация о нем. Только я все равно ничего не понимаю, — обреченно выдохнув, я уставилась на Костю, который был невероятно заинтересован увиденным. — Ну как? Понравился?

— Не верю, что ты дралась с ним, — сказал Костя.

— Не дралась, а удирала.

Неожиданно на меня устремились серьезные голубые глаза.

— Отныне будем ловить призраков вместе.

Я поперхнулась воздухом.

— Не смешно.

— А если эта тварь снова попадется тебе? — его низкий, неестественно натянутый от напряжения голос пробудил дрожь в моем теле. — Ты останешься без защиты, понимаешь? Не думаю, что твой голубой герой-сгусток явится на помощь.

Я поджала губы, недовольная тем, с какой иронией Костя говорил о душе, спасшей меня. Я рассказала ему об этом не для того, чтобы он глумился.

— Что за странная тяга спасать меня? — обиженно пробубнила я.

— Ты же мелкая и фарфоровая, Женька, — вздохнув, Костя накрутил на свой палец мой выбившийся из хвоста локон. — Как принцесса. А я типа твой рыцарь.

Покраснев от столь близкого расстояния между нашими лицами, я поспешно отвела взгляд к книге.

— Типа, — повторила и нервно хихикнула, больше не злясь на него.

Костя, похоже, и не думал соблюдать дружескую дистанцию, нагло врываясь в мое личное пространство. Но… я была не против. С ним я чувствовала себя спокойно. Я знала, что он никогда не сделает мне ничего плохого.

— Ладно, — я потянулась, чтобы размять затекшее тело. — Попрошу Роберта Александровича помочь мне разобраться в этой писанине, — кивнула подбородком на книгу.

— А я попрошу его объединить нас в команду, — не унимался Костя.

Я встала со стула и хлопнула друга по плечу.

— Угомонись ты.

— Не угомонюсь. Я ведь беспокоюсь за тебя, дурочка.

Он поймал мою руку прежде, чем та соскользнула с плеча. Не прерывая зрительного контакта, Костя наклонился вперед, крепче сжав в своей ладони мои оледенелые пальцы, и расплылся в робкой улыбке.

— Никакие монстры до тебя не доберутся, пока я рядом. Так что это ты не упрямься и позволь мне побыть рыцарем на белом коне.

— Кость, это, конечно, очень мило, но я не принцесса, — мягко покачала головой.

— Для меня — да, — он осторожно потянул руку к моей щеке.

— Эй, Ларина! — рявкающий голос прогремел неподалеку, и я вздрогнула, отвернув голову от Кости в сторону Виолетты. Глаза блондинки цвета молочного шоколада ревниво сузились, окидывая нас озлобленным взглядом. Клянусь, сейчас она мечтала о том, чтобы придушить меня на месте. — Тебя Хранитель зовет.

— Да блин, — услышала я приглушенное шипение Кости рядом. — Как вовремя…

— Х-хорошо, — рассеяно кивнула я Виолетте. — Сейчас приду.

— Да мне пофиг, — цокнув, девушка встряхнула блестящими, уложенными волосами и, развернувшись на каблуках, исчезла за рядами стеллажей.

 

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

У Хранителя был личный кабинет, о существовании которого Роберт Александрович вспоминал в редких случаях, — к примеру, когда нужно принять важных шишек из Системы. Таких, как Страгловец, который, кстати, уже был здесь. Я узнала об этом, когда плелась к кабинету через жилой сектор штаба.

Голоса трещали, не умолкая. Шептали, что Страгловец — сказочно красивый и молодой мужчина. Страгловцами редко становились раньше двадцати пяти лет. Я никогда не встречалась с ними лично и знала о них, в основном, со слов Кости, который иногда мог говорить о Страгловцах до появления мозоли на языке.

Я застыла под дверью в конце длинного коридора, стены которого были отделаны деревянными панелями, и прислушалась к голосам, исходившим из комнаты. Один принадлежал Роберту Александровичу, второй, бархатный и низкий, отвечая на вопросы, несколько раз повторил краткое и непоколебимое: «Да».

Набрав в легкие воздух, я постучалась и стала ждать ответа.

— Проходи, Женя.

— Вы звали, Роберт Александрович? — ввалившись на заплетающихся ногах от необъяснимого трепета волнения в груди, спросила я.

Мой взгляд мельком пробежался по кабинету, выполненному в строгих коричневых тонах, разбавленному светлыми предметами интерьера: бежевый угловой стол, уютный кожаный диванчик у восточной стены, даже картины имелись. Здесь было довольно-таки уютно, и я не понимала Роберта Александровича. Будь у меня свой кабинет, я бы из него не вылезала.

Хранитель восседал на своем кресле по другую сторону от темноволосого мужчины, лица которого не удалось увидеть, поскольку он сидел ко мне широкой, крепкой спиной.

— Да, — Роберт Александрович, поправив пиджак, которого на нем не было утром, указал рукой на свободный стул рядом с парнем. — Садись. Есть разговор.

Я кивнула и осторожно прошла вглубь кабинета.

— Ах, да. Познакомься. Это Белов Денис Валерьевич — Страгловец. Денис — это Женя. Она и есть тот самый Ловец, наткнувшийся на Больтараса прошлой ночью.

Значит, Роберт Александрович уже рассказал об этом.

Страгловец обернулся в мою сторону прежде, чем я успела подойти к столу. Я не собиралась пялиться на него, даже если он и в правду будет неземным красавцем, каким описывали его девушки. Но мои глаза магнитом притянуло к привлекательному лицу.

Высокий брюнет на вид лет тридцати с изумительно-изумрудными глазами и симпатичной ямочкой на подбородке. Прямая осанка, стройные, длинные ноги. Статность Страгловцу придавал черный костюм из плотной, тяжелой на вид ткани, состоящий из пиджака с воротником-стойкой, знаком Системы на правой стороне груди и простых брюк.

— Приятно познакомиться, Евгения, — вежливо улыбнувшись, мужчина протянул мне руку.

Я рассеянно пожала ее в ответ.

— И мне.

— Итак, — Хранитель встал со своего кресла. — Оставляю вас. Пока что подгоню остальных для допроса, а вы, — он посмотрел на Страгловца, — займитесь Женей.

— Хорошо, — кивнул мужчина.

Роберт Александрович покинул кабинет.

— Приступим, — не стал тянуть Денис… Валерьевич. — Садись. Я задам тебе несколько вопросов, и ты ответишь на них, хорошо? Советую говорить правду. За дачу ложных показаний полагается наказание.

— Поняла, — ответила я неожиданно осипшим голосом. Все от волнения.

Послушно опустившись на стул напротив Страгловца, который держал в руке диктофон, я нервно сглотнула.

— Не переживай, — поспешил успокоить он. — Вопросы будут несложными. Итак, я включаю, — нажал на кнопочку черной штуковины. — Для начала назови свои данные. Имя, возраст.

Я с паническим страхом уставилась на сдержанное лицо Страгловца. Он суховато улыбнулся мне и, пытаясь сжать вспотевшими, влажными пальцами грубую ткань джинсов, я неуверенно озвучила основную информацию о себе.

Я была уверена, что выглядела глупо со стороны.

После просьбы Страгловца описать Сущность, на которую я наткнулась, мне удалось немного привыкнуть к статусу допрашиваемой.

— Роберт Александрович сказал о неком духе, прогнавшем Больтараса. Это так? — Денис Валерьевич откинулся на спинку стула, закинув одну ногу на ногу.

Я кивнула.

— Расскажи об этом.

По сотому кругу пришлось вдаваться в подробности волшебного спасения своей задницы. Страгловец слушал внимательно, иногда перебивая, чтобы задать уточняющие вопросы. В целом я расписала злополучный вечер до самых мельчайших, незначительных деталей. Даже не верилось, что это было только вчера.

— Как близко ты знаешь Ловца Максима Тарасова?

Максим Тарасов? Должно быть, это Бур.

— Не очень хорошо, — прочистив горло, озвучила я ответ.

Страгловец поменял положение ног, и теперь левая оказалась закинутой на правую.

— Известно ли тебе, что он пытался открыть Портал пять лет назад?

— Да.

— Скажи, — оттолкнувшись от спинки стула, Денис Валерьевич наклонился вперед и устремил на меня прямой взгляд. — По-твоему мнению, открывал ли Максим врата несколько дней назад?

— Нет, — я отрицательно покачала головой.

— Почему? — изумрудные глаза сузились.

Я замялась. Как бы объяснить ему?

— Я не была знакома с Буром… то есть Максимом пять лет назад, поэтому не представляю, что побудило его на подобное. Но нынешнее положение вещей вряд ли подтолкнуло бы Максима на повторение ошибки, из-за которой казнили его родителей, и погибло несколько Ловцов. Сейчас он скрытный, но не опасный.

— Как ты можешь утверждать, если не знакома с ним хорошо? — парировал мужчина, растянув губы в скептической улыбке.

— Я делаю выводы из того, что вижу, — сказала я твердо.

— Видишь ли, Женя, — с философским вздохом переместив глаза к потолку, Денис Валерьвич поднялся со своего места и сделал несколько шагов к картине с изображением натюрморта в мрачных тонах. — Некоторые люди не видят границ дозволенного. Возможно, они признали свою вину в совершенных деяниях. Возможно, они раскаиваются. Но их подсознание, их душа томится в предвкушении чего-то столь такого же безрассудного. Рано или поздно они обязательно поддадутся искушению зла, глубоко пустившему в них корни.

Возможно, это так, но я отказывалась верить в причастие Бура к недавнему открытию Портала.

— Ему больше нечего терять, — произнесла я вслух свои последние мысли.

Денис Валерьевич развернулся ко мне лицом.

— Вот именно. Одинокий человек, познавший боль потери от собственной бестолковости, как никто другой склонен к злодеяниям.

Я плотно сжала губы.

— В этом наши мнения расходятся, — позволила себе отразить его изъяснения дерзко.

— Несомненно, — подтвердил Страгловец. — Я бы не поверил тебе, если бы ты согласилась со мной.

Я вопросительно свела брови. Что он имел в виду?

— У меня будет к тебе одна просьба, — брюнет прошел к фикусу каучуконосному в углу кабинета и дотронулся до большого листа.

Я искренне удивилась.

— Не могла бы ты показать мне место встречи с Больтарасом после того, как я закончу допрашивать остальных Ловцов?

Немного неожиданно.

— Хорошо, — не стала я тянуть с ответом.

— Спасибо за сотрудничество, Женя, — поблагодарил Денис Валерьевич, вернувшись к столу и выключив диктофон. — Ты интересный собеседник.

Разве это не было допросом?

— Можешь быть свободной.

Вылетев в коридор, я тут же наткнулась на Костю.

— Ну, как все прошло? — его светло-нефритовые глаза сверкали любопытством. — Этот Страгловец плохой, или хороший коп, а?

Рассмеявшись, он приобнял меня за плечи.

— Видок у тебя такой, будто мозги промывали, — деликатно подметил Костя.

Я скривилась и скинула с себя его руку.

— Да нормальный он, — ответила со вздохом. — Просто слишком много требует. Несколько раз переспрашивал одно и то же, постоянно уточнял, не путаю ли я чего. В следующий раз при встрече с Больтарасом возьму с собой фотоаппарат.

Я умолчала о вопросах про Бура. Костя бы непременно поддержал Страгловца.

Мы вернулись в главный зал штаба через жилую секцию. Наша ненавязчивая беседа утонул в переговорах собравшихся Ловцов. Ясно. Они ждали своей очереди, чтобы быть допрошенными.

Гомон усилился, когда Роберт Александрович, обменявшись со мной кратким взглядом, позвал с собой Бура. Его провожали не самыми приятными комментариями.

— Надеюсь, его посадят, — рассерженно признался Костя.

Допрос неожиданно сильно вымотал меня, поэтому я поленилась отвесить Богданову подзатыльник и сказать, что злорадствовать плохо.

— Я пойду в архив, — предупредила, обратившись к Косте.

Холод в устремившемся на меня взоре сменился вопросом.

— А? Зачем?

— Продолжу выяснять, что написано в той книге о Больтарасе.

— Я с тобой!

— Ладно.

Мои попытки разобраться с тем, что было написано в фолианте, обращались в пыль тщетности одна за другой. Когда Костя ушел к Страгловцу, боевой дух окончательно покинул меня.

Денис Валерьевич позвал меня за собой около трех часов. Костя интересовался, куда мы собрались. Я уверена, он горел желанием пойти со мной, но присутствие Страгловца поубавило его пыл.

У человека из элитного подразделения Системы был свой автомобиль. Черная, сверкающая иномарка с тонированными стеклами. Когда я садилась в машину, то увидела вышедшего из библиотеки Костю. Он провожал нас недовольным взглядом, и я понимала, что по возвращению мне так просто не отделаться от него.

Дорога до места убийства призрака Ильи заняла чуть меньше двадцати минут. Узрев знакомую обстановку, я пыталась унять растущую дрожь в теле.

— Ты уверена, что это произошло здесь? — уточнил Страгловец, когда мы вышли из его «Мерседеса».

— Да, — никаких сомнений.

Моя рука непроизвольно потянулась к медальону. Заметив мой жест, брюнет что-то пробормотал себе под нос и задрал рукав пиджака. Я увидела необычные часы на его левом запястье. Приглядевшись, я поняла, что это вовсе не часы, а переходник в Середину, как мой медальон.

Интересненько.

Переместив стрелку на переходнике, Страгловец исчез. Оглядевшись, я последовала его примеру и перенеслась в Середину.

Мое дальнейшее присутствие было бессмысленным, так как Денис Валерьевич погрузился в свои дела. Он тщательно изучал территорию, искал следы недавнего присутствия здесь Больтараса. Я стояла в сторонке и наблюдала за ним. Несколько удивилась, когда Страгловец достал из чемоданчика, который держал в руке, несколько небольших пакетов для улик, упаковку ушных палочек и пластмассовую баночку.

В баночку он набрал воздух Середины. В один пакетик соскоблил палочкой пробу земли. А еще ему удалось найти какую-то вязкую гадость желтоватого цвета. Заметив мое перекошенное от отвращения и любопытства лицо, Страгловец поспешил объяснить, что эту «дрянь», скорее всего, оставил Больтарас.

Собрав все необходимое, Денис Валерьевич сказал, что мы можем возвращаться.

Время неумолимо близилось к вечеру. Я почти уснула за столом, когда чья-то рука мягко приземлилась на мое плечо.

— Не собираешься домой? — раздался сверху голос Роберта Александровича.

Протерев глаза, я отлепила щеку от страниц книги и подняла голову.

— Все закончилось? — подорвавшись, спросила я, обратив взгляд на Хранителя.

Тот слабо улыбнулся и кивнул.

— Да.

Похоже, я все-таки уснула.

— Не возражаете, если я возьму почитать? — спросила, поднимаясь стула.

— Конечно, бери. Только… — он отошел, скрывшись за стеллажами, и вернулся буквально через полминуты. — Ты все равно ничего не поймешь. Фолиант написан на древнем языке душ.

Чего-чего?

— Я-я-ясно, — пробормотала я.

— Вот, держи, — Роберт Александрович протянул мне маленькую книжку в черном твердом переплете. — Это словарь. Думаю, ты разберешься как-нибудь. Извини. Хотелось бы помочь, но у меня полно дел с Порталом и вырвавшимися душами, так что…

Я приняла книгу и внутренне заликовала. Со словарем все значительно упростится.

— Нет-нет. Что вы. Спасибо.

Сегодня же ночью займусь переводом!

— Если найдешь что-нибудь интересное о Больтарасе, сообщи, хорошо? Я знаю все о Порталах, но о подобных Сущностях…

Прижав книги к животу, я кивнула.

— Обязательно скажу. Еще раз спасибо!

Покинув архив, я оббежала взглядом штаб, но не увидела Кости. И куда он ушел?

— Потеряла меня? — смеющийся голос раздался за спиной.

Пискнув оттого, что меня ущипнули за бока, я резко обернулась и стукнулась носом с подбородком Кости.

— Ай, — шикнула я. — Больно. Костя, не делай так…

Невольно затаив дыхание от столь близкого нахождения друга рядом, я уставилась на его приоткрытые губы. А точнее на маленькое, черное колечко в нижней губе. Оно притягательно сверкнуло, когда Костя сделал резкий вдох. Мое тело превратилось в неподвижную плоть.

— Костя? — негромко сглотнув, я отстранилась назад и с необъяснимой тяжестью подняла взгляд вверх. Встретившись с бесконечной голубизной его глаз, растерянных, глубоких и… нежных, я почувствовала, как меня затягивает в вихрь щекочущих внутренности эмоций.

Почему я не могу пошевелиться?

— Я… — Костя проглотил остаток предложения и закрыл глаза. — Извини.

Он сделал шаг назад и опустил хмурые глаза к полу.

— Не хотел напугать тебя.

Машинально приложив руку к груди, я испугалась той мощи, с которой колотилось сердце.

Это было неловко. Определенно.

Я тихо прокашлялась, стараясь избавиться от легкого зуда в горле, из-за которого начали слезиться глаза.

— Где ты был? — спросила и не узнала свой голос.

Да что со мной?! Наверняка я выглядела сейчас странно со стороны.

— Ходил в магазин, — почесав затылок, ответил Костя, вернув прояснившийся взгляд на мое лицо. — Ты красная, Женька.

Правда?

Накрыв ладонями щеки, я почувствовала жар, исходивший от кожи. Да что за черт?

— Хмм, — невнятно промямлила я.

Усмехнувшись как-то резковато, Костя похлопал меня по макушке.

— Неужто втюрилась в меня?

Загнанная в угол собственными чувствами и последними словами Кости, я чуть не подавилась от взрывоопасного микса смятения и злости.

— Чего?! — вскрикнула я. — Разбежался!

Он звонко и заливисто расхохотался.

— Что смешного? — прорычала, дернув головой.

Ладонь Кости упала с моих волос.

— Просто ты так покраснела, когда мы стояли близко друг к другу, — объяснил он, сверкая белозубой и широкой улыбкой.

«Неправда!» хотелось завопить мне, однако я действительно покраснела, и отрицать это было бы глупее, чем признать.

— Ну и что, что покраснела? — скрестив руки под грудью, решила сделать невозмутимый вид, да только плохо получалось. Костя видел меня насквозь и так гаденько хихикал в кулак. — Это вполне нормальная реакция, когда двух людей разделяют сантиметры. И вовсе не значит, что я влюбилась в тебя.

— Ну, ладно, ладно.

Вздохнув, Костя засунул руку в карман джинсов и достал упаковку жевательных конфет «Starburst». Распечатав ее, он закинул одну штучку в оранжевой обертке себе в рот.

— Будешь?

Все еще немного сердясь, не зная на кого, я покачала головой.

— Нет. Спасибо.

Костя пожал плечами и убрал конфеты обратно.

— Потопали домой, Женек?

Натянув на лицо спокойную улыбку, он направился к лифту.

Влюбилась я в него… конечно.

Молясь о том, чтобы сердце обрело умиротворение, я поплелась за Костей. В абсолютном молчании мы поднялись наверх, миновали читальный зал и покинули библиотеку. Прохладный, вечерний ветерок помог погасить пожар на моем лице.

Разместившись сзади Кости на мотоцикле, я с робостью обвила руки вокруг его талии.

— Эй, я тебе не котенок. Не волнуйся — ребра не сломаешь, так что обними крепче, — со слабо обидой в голосе сказал Костя.

Я кивнула и сделала свою хватку сильнее.

— Еще свалишься где-нибудь по дороге, — продолжал бурчать он. — Убьешься, не дай Бог.

Я крепко зажмурила глаза, чтобы не думать о том, какой у Кости твердый пресс. Словно вместо кубиков маленькие, симметричные кирпичи. Подобные мысли закрадывались мне в голову, когда я впервые села с ним на мотоцикл. Все-таки, я никогда не ездила на нем с парнем, никогда не обнимала кого-то так крепко, как Костю. От этих объятий зависела моя жизнь, потому что, скажу я, мотоцикл отнюдь не безопасный транспорт.

Но сейчас, после неловкого инцидента в штабе несколько минут назад, я задумалась даже о том, чтобы идти пешком домой, лишь бы не дать бушующему волнению разорвать меня на части.

Я отклонила голову, насколько это было возможно, но мои губы все равно едва не касались шеи Кости. Я боялась сделать вдох, чтобы не дать аромату его туалетной воды проникнуть в меня.

У Кости был вкус, как в одежде, так и в духах.

— И кстати, Женька, — когда он повернул голову немного вбок, я чуть не соприкоснулась носом с его щекой.

— Чего?

— Я не против, чтобы ты в меня влюбилась.

 

ОДИННАДЦАТАЯ ГЛАВА

«Я не против, чтобы ты в меня влюбилась».

И как это понимать?

Сделав два оборота влево, я открыла входную дверь. Звон упавших на линолеум ключей привел меня в чувства.

Мои осторожные шаги эхом отдавались по квартире. Я прошла по коридору, мимолетно заглянув в гостиную, но никого не увидела. Значит, мама еще не вернулась. Застыв у комнаты младшей сестры, я прислушалась к звукам, но по ту двери простиралась такая же тишина, что и везде. Ани тоже нет? Может, она спит? Хотя еще рано. Или нет? Я ведь даже не знаю, сколько сейчас времени...

Костя все же впихнул мне несколько жевательный конфет перед тем, как уехать, и заставил съесть их при нем, поэтому я была не голодна, поэтому сразу пошла к себе, чтобы не выползать оттуда до наступления утра.

Бросив рюкзак на кровать, я подошла к столу, включила настольную лампу, но та не зажглась.

— Я же недавно лампочку меняла, — сказала вслух свои мысли.

Нахмурившись, я сбегала в гостиную. В ящичке стенки под телевизором, где хранился всякий хлам, я не отыскала запасного источника света. Выкручивать лампочку из коридора стало лень, поэтому я решила заменить ее Алмазным огнем.

Перелистывать древний фолиант одной рукой, а другой поддерживать свет в комнате, окутанной мраком, оказалось не совсем удобно. Черт. Это вообще было непросто. Я постоянно сбивалась, концентрируя больше внимания на изучении символов в книге и их поиске в словарике, который дал Роберт Александрович, а из-за этого гас мой огонь, потому что ему не хватало внимания мозга.

Я ничего не понимала. Ни единого иероглифа. Мне удалось перевести лишь парочку, но они не несли в себе никакого смысла. Первый звучал как «Малум», второй «Элементы». Но я не останавливалась. Делала минутные передышки, чтобы разминуться, и возвращалась к переводу.

Спустя энное количество времени я изрядно перенапряглась и, совершенно забыв об огне в своей ладони, опустила ее на стол рядом с компьютером. Слава богам, мне удалось вовремя среагировать, иначе бы я помахала ручкой своему старенькому другу «Acer».

Хотелось залиться слезами и опустить голову, признав свое бессилие в борьбе с закорючками на страницах фолианта, но мне чертовски хотелось узнать побольше о Больтарасе. Лишь поэтому в моей душе все еще пылал огонек, пусть уже и не такой яркий. Была мысль спросить о Сущности Страгловца, ведь наверняка он знает о Больтарасе очень много, раз собрался охотиться. Однако вскоре эта идея перестала казаться мне столь привлекательной. Не думаю, что Денис Валерьевич так сразу все выложит о том мутанте, пожирающем души, малознакомой и любопытной девчонке.

И все же, как это необычно.

«Еще часик, и спать» наказала себе и, расправив плечи, продолжила ничтожные попытки довести дело до конца.

Даже по истечению этих шестидесяти минут мне не удалось сдвинуться с мертвой точки. Зевая через каждые десять секунд, я приковала взгляд к исчирканному листочку блокнота.

— Малум, — прочла одно из двух обведенных слов.

Что это? Или кто?

— Элементы, — мои глаза переметнулись на соседнее выделенное слово.

Какие еще элементы?

Два понятия, совершенно не совместимые друг с другом. Для меня. Если бы мне удалось перевести хотя бы еще что-нибудь, возможно, я бы приблизилась к смыслу, спрятанному за сложно понимаемым древним языком душ.

Надеюсь, Роберт Александрович поможет разобраться мне хотя бы с этим.

Опершись щекой о кулак, я грустно посмотрела на изображение Больтараса. От усталости веки налились свинцом и обрушились на глаза. Я изо всех сил прогоняла сон мыслями о том, что не могу прекратить вести свое расследование. Я редко отличалась упорством, лишь в некоторых, особо важных делах это качество давало о себе знать.

Я непременно выясню, что за существо такое — Больтарас.

Я обязательно спасу свою семью. Приложу все силы для того, чтобы продержать нас на плоту и не дать утонуть в боли.

Папа… мне не хватает тебя.

Смахнув со щеки влажный хрусталик, я погасила огонь и захлопнула словарик с фолиантом, вложив исписанный листочек между страницами, как закладку. Переодевшись в шорты и майку, я собралась залезть под одеяло, но услышала звук падающей вещи за спиной и резко обернулась.

Мое сердце пропустило удар. Не в состоянии проглотить появившийся ком ужаса в горле, я выпустила из онемевших пальцев одеяло и прошла через комнату, остановившись рядом со шкафом с одеждой. Мои расширенные глаза вонзились в упавшую фотографию в деревянной рамке.

Как… как она упала? Фотография стояла на нижней доске многоярусной книжной полки далеко от края, так что никак не могла свалиться.

С трудом поборов оцепенение, я медленно присела на корточки и осторожно подобрала перевернутую лицевой частью вниз рамку. Пробежавшись пальцами по не треснутому стеклу, я выдохнула с облегчением.

Слава богу, обошлось.

Эта фотография была самой ценно вещью в комнате.

Я не успела осознать, как слезы подступили к глазам. Плотно стиснув зубы, я сдерживала их, как могла. Но одна соленая капелька все-таки сумела обойти препятствие в виде моего кулака и упала на улыбающееся лицо папы. Он крепко обнимал меня и Аню, мы сидели на его коленях, а мама обнимала папу за шею.

От фотографии повеяло невероятным теплом, но мне стало нехорошо. Ноющая боль, объединившись с одиночеством, задались целью раздавить меня. Расщепить на атомы. Сжечь в яростном огне безвыходности. Я не могла вдохнуть из-за ощущения удушения, стиснувшего горло.

Я больше не могла сдерживать слез.

Они брызнули нетерпеливыми градинами по щекам, делая мое лицо сырым и ужасным.

Я столько сдерживала себя. Сдерживаю каждый день, чтобы ни мама, ни Аня, никто не видел, насколько я уязвима. К огромному несчастью, моя ложь недостаточно искусна, чтобы в нее поверила Боль. Она проворная, зараза. Она знает меня «от» и «до», все мои слабости и сильные стороны. Но под ее пристальным надзором мне кажется, что я лишена каких-либо преимуществ перед ней.

Если бы я только смогла заставить эту особу поверить в свой обман, было бы намного проще. Но это ядовитое чувство, прознав, что в моей душе появилась очередная брешь, тут же заполнила ее нескончаемой чернотой.

Стараясь не разжимать дрожащих губ, чтобы крик, рвущийся наружу из груди, так и остался не услышанным, я поднялась с пола и, вытерев влагу со стекла, поставила фотографию обратно на полку.

Почему ломаться так просто, а восстанавливаться тяжело?

Проведя ладонями по лицу, я стерла остатки своего отчаяния и резко развернулась к кровати.

Поревела, и хватит. Теперь нужно снова быть сильной.

Укрывшись одеялом, я отвернулась лицом к стене и стала следить за извивающейся серебряной нитью на светло-бежевых обоях, образующую цветочные узоры, чтобы скорее погрузиться в сон.

Меня не вызывали на задание ночью, так что я смогла спокойной выспаться. Ну, как спокойно… очередной кошмар, игра в догонялки с Больтарасом. Естественно, я была пищащей жертвой.

Стрелки часов показывали половина седьмого. Я лежала в постели, пытаясь закрыть глаза и открыть их хотя бы еще через полчасика, но ничего не выходило, поэтому я встала, не в силах бездельничать.

Я чистила зубы в ванной и изучала свое бледное отражение в квадратном зеркале над раковиной, когда в дверь постучались.

— Аня, ты там? — послышался мамин голос.

Хах. Моя сестра не встает в каникулы раньше одиннадцати. Я всегда удивлялась, как легко ей удавалось менять режим сна, потому что во время учебы она спокойно поднималась в шесть утра.

Кстати, о ней.

Похоже, Аня опять не ночевала дома. Я уже сделала ей пару звонков, но, как и в большинстве случаев, мне пришлось слушать женский голос, сообщающий о том, что телефон Ани выключен, или находится вне зоны действия сети.

Я отошла от раковины и открыла дверь.

— Добвое… — я вытащила зубную щетку изо рта и усмехнулась. — Доброе утро, мам.

— Я думала, здесь Аня, — пробормотала мама.

Моя улыбка сползла с лица.

Укутавшись в халат, она вздохнула и поплыла в их с отцом спальню, которая теперь принадлежала только ей.

Я решила отложить душ, чтобы не отнимать у мамы время перед работой, и освободила ванную через несколько минут.

Переодевшись, я отправилась на кухню, чтобы приготовить нам с мамой завтрак. Ей я сделала яичницу с остатками бекона, а себе бутерброды в микроволновке с сыром и нарезанной свежей помидоркой.

Вскоре мама присоединилась ко мне. Правда к тому времени я уже позавтракала, а ее яичница и кофе остыли. Она проскользнула к столу и сделала пару глотков. Слабо поморщившись, поставила кружку обратно на стол рядом с тарелкой.

— Ты не будешь? — поинтересовалась я, кивнув на яичницу.

— Я опаздываю, — ответила она, поправляя на себе бежевую блузку.

— Но…

— Все нормально, Женя. Я не голодна.

Но это невозможно. За последнее время мама ела при мне всего несколько раз. И я сомневаюсь, что в моем отсутствии она забивала свой желудок. Мама сильно похудела. Юбка-карандаш, которую она сегодня надела, еще два месяца назад была ей как раз. А сейчас она висела, и маме пришлось надеть ремень, чтобы не потерять ее где-нибудь по пути на работу, или обратно.

В ужасном состоянии была ее кожа. Бледня, сероватым оттенком, зеленые глаза впали, под ними — огромные фиолетовые круги, словно она не спит ночами, хотя она спит много. Ее шикарные и блестящие рыжие локоны сейчас были похожи на солому, которую она убирала либо в пучок, либо в хвост.

Мама перестала следить за собой. А ведь она у меня такая красивая.

— Я сегодня задержусь, — сообщила она, закрепив собранные на затылке волосы заколкой. — Будет совещание и, в общем, — она издала громкий вздох, — не ждите меня на ужин.

Не ждать ее на ужин? Как будто мы и так ужинаем вместе.

— Хорошо, — кивнула я.

Мама пробежалась глазами по кухне и застыла, когда ее взгляд остановился на стуле, за которым всегда сидел папа. Лицо мамы вытянулось, морщинки на лбу оттого, что она хмурилась, разгладилась, и нижняя губа задрожала.

Она вспоминала, и это причиняло ей неописуемую боль.

Мне так хотелось подойти к ней, крепко обнять и пообещать, что все будет хорошо, что мы будет в порядке. Но мама бы не подпустила меня. Она не позволила бы себя обнять. Я пыталась сделать это много раз, но снова и снова мама под всевозможными предлогами избегала моих объятий. Я не знаю, почему она отталкивает. Это терзает меня. Очень сильно. Но я перестала настаивать. Перестала пытаться. Но я не сдалась. Я жду.

Жду.

Это все, что мне остается делать.

— Ладно, — медленно произнесла мама и растерянно перевела взгляд. — Мне пора…

— Пока, — я улыбнулась в надежде увидеть в ответ то же самое.

Мама даже не попыталась. Она поспешно отвернулась от меня, будто стеснялась смотреть мне в глаза, и поспешила покинуть кухню.

Я не услышала звук захлопывающейся двери, но услышала громкое мамино: «Ооох». Соскочив со стула, я побежала в гостиную, чтобы выяснить причину этого пугающего звука.

Дело было в Ане, которая, навалившись на ручку двери, заползла в дом. Она была пьяна. Черт. Она была жутко пьяна, и едва могла стоять. Увидев ее в таком состоянии, я буквально приросла к полу. Аня никогда не позволяла себе вернуться домой нетрезвой, даже если где-то и выпивала пиво с друзьями. Она подросток, и это, вроде как, нормально. Хочется все попробовать. Но сейчас… сейчас она превзошла даже саму себя.

Сестра, громко икая, закрыла дверь и навалилась на нее. Ее одежда была грязной, рыжие волосы спутались и напоминали куриное гнездо, на лице размазался макияж. Она выглядела отвратительно. Просто. Отвратительно.

Я не могла выразить словами, в каком шоке находилась.

В квартире повисла нерешительная тишина. Мне было тяжело сдвинуться с места. Я медленно перевела взгляд на маму. На ее лице сложно было прочесть какие-либо эмоции, но она стало белее снега.

— Аня… — тихо, почти бесшумно произнесла мама и резко пошатнулась назад, словно от удара.

Я инстинктивно ринулась в ее сторону, чтобы подстраховать от падения, но мама сумела сохранить равновесие. Аня медленно сползла вниз, прижимаясь спиной к двери, и взялась руками за голову. Она запустила пальцы в запутанные волосы, уткнулась лицом в согнутые колени и начала стонать.

Как она добралась до дома в таком состоянии?

— Бли-ин, — промямлила Аня.

Мама издала судорожный вздох. Ее глаза стремительно расширились, и я ожидала любой реакции. Это странно, но я надеялась, что мама разозлится. Почувствует хоть что-нибудь. Будь то даже гнев. Я хотела, чтобы она перестала быть такой спокойной, подошла к Ане, хорошенько бы ее встряхнула и вправила мозги на место.

Но в какой-то момент что-то изменилось. Изумрудные глаза вновь стали холодными и отстраненными, словно мама заставила себя отключить эмоции.

Без чувств проще закрывать на все глаза.

— Мам, — прошептала я подавленно.

Мне было жаль, что ей пришлось увидеть Аню в таком состоянии. Но я надеялась, что, может быть, именно это поможет встать на путь возвращения к прежней жизни.

Мама вздрогнула, услышав звук моего голоса, и, стиснув зубы, обрушила на меня твердый взгляд.

— Помоги своей сестре встать и приведи ее в чувства, — нарочито стальным тоном сказала она.

На выдохе мои плечи осунулись, и я утвердительно качнула головой.

— Я опаздываю, — добавила мама позже, но выглядела она так, словно обращалась уже к самой себе. — Мне нужно идти.

Она посмотрела на сестру, сидящую у двери, но не как на свою дочь, которая совершила проступок, а как на препятствие, мешающее выйти из квартиры и уехать на работу… уехать подальше от дома и проблем.

Проглотив огромный ком, вставший поперек горла, я заставила себя шевелиться и подошла к Ане. Наклонилась и обвила ее плечи руками. Она слабо застонала и стала вяло сопротивляться.

— Пусти, — мямлила сестра, шатаясь.

Я крепче обняла ее.

— Тебе надо умыться, — сказала я ей.

Я увела сестру от входной двери, и мама, даже не взглянув в нашу сторону, вылетела на лестничную клетку.

Когда человек сталкивается с горем, он замыкается в себе. И ему проще убегать от проблем, чем устранять их. Мама как раз такой человек.

Но она не виновата в том, что не способна бороться с болью.

Мама убежала, оставив нас с Аней одних.

Я смотрела на закрытую дверь, но мое внимание тут же переманила на себя сестра, которая приложила руку ко рту, что говорило о том, что ее сейчас стошнит.

— Проклятье! — выругалась я и повела Аню к лестнице.

Как только мы достигли ванной комнаты, она припала к унитазу.

Ее рвало очень долго.

Сестра что-то бормотала и плакала.

Я крутилась рядом, не зная, как к ней подступиться.

Когда Аня закончила, то стала подниматься, но без моей помощи ей бы не удалось этого сделать.

— Ты как? — спросила я, когда мы вышли из ванной.

— Как будто тебе не все равно, — пробубнила она, повиснув на мне.

Ее слова разожгли во мне обиду.

— Если бы мне было все равно, я бы не нянчилась сейчас с тобой, — сказала я угрюмо и толкнула ногой дверь ее комнаты.

Аня ответила мне ядовитым смехом.

Я поморщилась и уперлась взглядом на небоскреб Нью-Йорка, не желая смотреть на бардак. Доведя сестру до кровати, я уложила ее и начала снимать желтые босоножки на танкетке.

— Что ты делаешь? — хмыкнула она и дернула ногой.

Дьявол. Испачкала меня.

Я издала сдержанный вдох.

— Тебе нужно снять грязную одежду, — пояснила я и все же сняла вторую босоножку.

— А тебе нужно оставить меня в покое, — Аня с трудом перевернулась набок.

Я стояла рядом с кроватью и хмуро смотрела на нее, опустив голову. Ее глаза были закрыты, но она не спала.

— Ань, — тихо позвала я.

— Мне не нужна твоя помощь, — едва шевеля языком, проговорила она. — Мне не нужна ничья помощь. Так что… — Аня затихла, так и не договорив.

«Она всего лишь ребенок» напомнила я себе.

Сестра уснула, и ее грязное лицо стало безмятежным. Моя злость на нее растворилась, и я выпустила огорчение вместе с воздухом из легких.

Я укрыла Аню и вышла из комнаты.

Попытаюсь поговорить с ней, когда она… будет в себе.

Мне пришлось отпроситься у Роберта Александровича, чтобы быть с сестрой. Моя компания, хочет Аня этого или нет, ей сегодня просто необходима. Хранитель вошел в мое положение и согласился. Так же я взяла на себя наглость и увильнула от работы Ловца, но только до возвращения мамы. Когда та вернется, я смогу поймать парочку душ.

Я решила провести этот день с пользой. Немного прибралась в комнатах, приготовила борщ на вечер, а оставшееся до вечера время просидела в гостиной на полу с фолиантом напротив. Поскольку было светло, я не прибегала к использованию своего огня. Все-таки, он — полезная вещь.

Не было лишним попытаться пробить один из переведенных иероглифов в интернете. Пришлось помучиться в ожидании, пока открывалась страничка Яндекса. На телефоне оставалось не так много денег, поэтому я должна действовать быстро. За интернет на компьютере я заплатить забыла. С начала летних каникул и начала месяца еще не представилось случая побездельничать, блуждая по просторам всемирной паутины.

Вбив в строку поиска слово «Малум», я не рассчитывала найти ответ. Вылезла информация о яблоках, какой-то сайт о «Bionicle» — я понятия не имела, что это. Просмотрев первую страничку, я не сразу заметила ссылку на «Викисловарь», где «Малум» переводилось с латинского, как бедствие.

О-о-окей.

Я по-прежнему не видела связи между «Малумом», как бедствием, и таинственными «Элементами». И вообще. Может, «Малум» означал что-то другое. Я могла перевести неверно, ведь мне неизвестен язык душ. Черт бы побрал того, кто написал фолиант на нем! Этот человек мог бы обойтись латынью. Уж с ней бы я справилась.

Когда часы пробили три, я сумела перевести еще парочку символов, которые вместе звучали как «Призванный».

В общем, это окончательно убило мой мозг.

Мне пришлось оторвать лоб от ковра цвета эбенового дерева, когда раздался звонок в дверь. Причем звонили настойчиво, и как будто пытались сыграть мелодию, только я все равно ничего не поняла.

Смотреть в глазок не было надобности, так как я знала, кто решил заглянуть в гости. Мои извилины источали пар от перегруженности, и настроение находилось где-то в районе плинтуса, поэтому, открыв входную дверь, я совершенно не смутилась при виде Кости, на которого вчера вечером спокойно взглянуть не могла.

— Привет, Женек! — как-то слишком бодро поприветствовал меня Богданов.

Я машинально провела глазами по его черной футболке с лицом вокалиста «Nickelback» Чеда Крюгера и узким, темным джинсам с массивной цепью. Светло-русые волосы находились в своем обычном состоянии: длинная, взлохмаченная челка поднята вверх. Его лучистая улыбка до ушей затмевала солнце, проникающее сквозь подъездное окно.

— Заходи, — пробормотала меланхолично я, отходя в сторону.

— Разве так встречают лучших друзей? — щелкнув меня по носу, Костя проскользнув в квартиру, и я закрыла за ним дверь.

— Ты почему не в библиотеке?

До конца рабочего дня оставалось пара часов.

— Решил проведать тебя, — сняв черные ботинки на шнурках, отозвался он. — Роберт сказал, у тебя неприятности с сестрой.

Я уныло вздохнула.

— Что-то типа того.

— Она сейчас дома?

— Да. Спит.

Костя послал мне сочувствующий взгляд, от которого я поежилась.

— Расскажешь, что стряслось? — он выудил из черно-красного рюкзака большую, белую, пористую шоколадку «Милка» с фундуком. — Попьем чаек заодно.

Я любила шоколад. Я вообще была той еще сладкоежкой, однако Костю мне не обойти. Он питается исключительно сладким. Ну, и фаст-фудом иногда. И с таким нездоровым питанием ему удается сохранять свое тело подтянутым. Чертов метаболизм.

Пока грелся чайник, я рассказала Косте об утреннем инциденте с Аней.

— Эта девчонка катится по наклонной вниз, — он угрюмо покачал головой. — Ее нужно немедленно вытаскивать из этой пропасти, иначе все закончится хреново.

Как будто я это не осознаю.

— Может, посадить ее под домашний арест? — я достала из верхнего ящика две кружки и налила нам чай.

Костя распаковал шоколадку, отломил одну линию долек и разом запихнул в рот. Ухмыльнувшись, я поставила перед ним кружку.

— Сахар?

— Ага, — чавкая, энергично закивал он.

Я поставила на стол сахарницу, и Костя зачерпнул три чайные ложечки. Ну точно заядлый сладкоежка. Есть шоколад и запивать его сладким чаем.

— Попа-то не слипнется? — расположившись на соседнем стуле, усмехнулась я.

— Ты за мою попу не волнуйся, — Костя громко отхлебнул чая. — Скорее у нашего Хранителя появится чувство юмора, чем она утратит свою шикарность.

— Скромность в тебе никогда не умрет.

— Туше, — он с деловитым видом поднял кружку.

Я рассмеялась.

Присутствие Кости, безусловно, разрядило обстановку. Мы разместились в гостиной. Костя включил телевизор и, не найдя ничего путного, остановился на канале «ТНТ». Сейчас шел сериал «Универ. Новая общага».

— Бесит меня эта Семакина, — высказался Костя, раскинув руки по спинке дивана. — Вечно тупит. Как и эта блондинка… как ее там?

— Маша, — улыбнулась я, возвращаясь к фолианту.

Сев по-турецки, я подобрала шариковую ручку и поместила ее конец между зубов.

«Малум»… что же это может быть?

— Ну вот. Точно. Маша. Такая глупая. И что в ней симпатичного? — продолжил болтать Костя. — Вечно намалеванная ходит. Девушка должна гордиться тем, что дала ей природа, а не прятать естественную красоту за тоннами косметики.

— Это вы — парни — на словах так говорите. А в жизни вам подавай как раз таки намалеванных, — подметила я.

— Неправда, — он резко нахмурился. — Я бы никогда не стал встречаться с девушкой, для которой внешность значит все.

— О, — я вновь растянула свои губы в улыбке. — Тогда… почему ты мутил с… — я закатила глаза к потолку, вспоминая имя той брюнетки, — с Мариной?

Это было шесть-семь месяцев назад, но я до сих пор помнила сногсшибательность той девушки. Высокая, длинноногая. Она была фанаткой группы Кости, и как-то получилось, что они сошлись на концерте «Killers ghosts». Их отношения закончились примерно через две недели так же внезапно, как и начались.

Я заметила, что мой вопрос заставил Костю смутиться.

— Но я не был влюблен в нее. Она мне нравилась.

— А как же естественная красота? — я пытливо приподняла бровь и прикусила губу, чтобы не засмеяться над сконфуженным выражением его лица.

— Ну… мне нечего сказать.

— Эх, Костя-Костя, — я ткнула его ручкой в голень. — А такие слова говорил минуту назад.

— Тогда я думал иначе, — щеки Богданова окрасил слабый румянец. — Сейчас я не хочу никого, кто похож на Марину, или Свету. Или Катю, или…

— Поняла я, поняла. Не обязательно перечислять имена своих бывших пассий.

Аквамариновые глаза зажглись.

— Ревнуешь, Женек? — нацепив на лицо свою фирменную улыбку, он подмигнул мне.

— Я не…

— Не па-а-арься, — Костя спрыгнул с дивана и плюхнулся рядом. Притянув меня к себе, он начал трепать меня по голове. — Я принадлежу только тебе.

Поперхнувшись от такого заявления, я громко закашляла.

— Отпусти… — прохрипела, не в состоянии сделать вдох.

Из-за того, что Костя крепко обнял меня за шею, воздух не поступал в легкие, и моя голова, превратившись в гранату, у которой выдернули чеку, должна была вот-вот взорваться.

Высвободившись с трудом, я вперила в него одичавший взгляд.

— Что… что ты несешь? Что значит твое: «Я принадлежу только тебе»?! — я все еще задыхалась, но теперь от обуревающей меня негодования.

— То и значит, — ответил бесстрастно и, почесав затылок, взглянул на книгу перед нами. — Есть успехи?

— Не увиливай от темы! — я шлепнула его по руке.

Костя отдернул ее, будто бы ему больно.

— Зачем бьешь? Что я такого сделал?

Он не понимает?!

— Костя, нельзя шутить такими вещами, — я старалась дышать умеренно. — Приколы есть приколы, но не забывайся. Не разбрасывайся подобными заявлениями направо и налево.

— То есть, я пустозвон? — он изогнул бровь.

— Я… этого не говорила. И я вовсе не считаю тебя пустозвоном. Но, Костя, чувства — это не шутки.

— Я знаю. Я действительно считаю, что принадлежу тебе, — его непоколебимый, ровный голос ввел меня в ступор. — А ты принадлежишь мне.

Подняв на меня свои светлые глаза, Костя обезоруживающе улыбнулся.

— Разве нет?

Я на самом деле не могла понять, было ли это частью очередного представления, или же он говорил серьезно. Для меня было неприемлемо так легкомысленно относиться к признанию в симпатии, а ведь именно сейчас это и случилось!

Но на всякий случай я решила уточнить.

— Пожалуйста, скажи, что ты просто веселишься, — почти умоляюще попросила я, утопая в бешеном сердцебиении.

Костя издал обреченный вздох и опустил плечи.

— Да не веселюсь я, Женька. Мы же лучшие друзья. Мы принадлежим друг другу.

Лучшие друзья.

Друзья.

Он имел в виду именно это, а не то, что я подумала.

Еще парочка таких случаев, и у меня начнется нервный тик.

— А ты что подумала? — его тон вновь стал игривым.

«Подумала, что ты влюблен в меня, дурак» естественно, это не прозвучало вслух.

— Ничего, — я медленно отвернула от него голову.

Мир сходит с ума? Вчера Костя заявил, что не против, если я полюблю его, а сегодня заявляет, что мы принадлежим друг другу… но как друзья. Однако говорил он так, словно имел в виду совершенно другое. Или это мне так кажется?

Боже, моей голове достаточно «пищи» для размышлений.

— Женек, ты обиделась? — дернув меня за хвост, спросил Костя.

— Нет. Почему я должна обижаться?

— Не знаю. Может, ты хочешь, чтобы мы принадлежали друг другу не как друзья?

Я закрыла лицо ладонями.

— Ты просто неслыханный…

— Кто?

— Засранец. Ты засранец, Костя.

— Есть немного, — усмехнулся он.

Вдруг я почувствовала его дыхание на своей шее и резко вскинула голову. Костя, устроившись подбородком на моем плече, смотрел в мои глаза из-под опущенных, длинных ресниц, отбрасываемых тень на его слегка розовые щеки. Сейчас он выглядел очень привлекательно…

Мир точно свихнулся!

— А ты никогда не думала о нас, как о паре?

Мне хотелось взвыть от провокационных вопросов Богданова.

— Прекращай, или я тресну тебе хорошенько, — прорычала я, скидывая его подбородок с плеча.

— Ответь, — твердо сказал он.

Придется сказать, иначе Костя не отвяжется.

— Только честно.

Зачем ему это?

Неужели…

Да быть такого не может.

Я испустила шумный выдох.

— Нет. Не думала, — я решила больше не отвечать на аналогичные вопросы, если те прозвучат, и уткнулась взглядом в фолиант.

Думать о Больтарасе, понять, что значит «Малум»…

Я повторяла это про себя вновь и вновь, стараясь не замечать перемены на лице друга.

— Нет, значит?

Я резко кивнула.

В гостиной повисла длинная пауза.

— Понятно.

Костя оперся спиной о диван, стянул с него пульт и стал щелкать каналы.

Мы больше не говорили.

 

ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Влетев в читальный зал следующим утром, я не увидела Кости. Он ушел вчера вечером и выглядел грустным, хотя после странного разговора мы немного расслабились и даже посмеялись над картинками в фолианте. С ним что-то происходило, и глубоко в душе я догадывалась о причине, однако всячески отгоняла от себя то, что нравлюсь Косте.

Раздосадовано вздохнув, я покрепче стиснула в пальцах лямку рюкзачка и отправилась в штаб.

Я сидела над фолиантом до крови из носа, но кроме трех слов ничего не смогла перевести. И я очень надеялась, что Роберт Александрович сумеет найти смысл хотя бы в этом. Спустившись на лифте, я врезалась в одного Ловца, который, взглянув на меня сверху вниз, фыркнул и пошел дальше.

Кости здесь тоже не было. Обычно он приходит сюда раньше меня.

Я заметила Виолетту, смеющуюся у ринга. Напротив нее стоял Рэд в спортивных штанах и майке под цвет волос. Жестикулируя, он о чем-то рассказывал ей. Блондинка, похлопав красноволосого по плечу, начала делать разминку. Похоже, они собрались тренироваться. Когда Виолетта сделала наклон вниз, ее шоколадные глаза наткнулись на меня. Я тут же отвернулась, но все равно оказалась пойманной с поличным. Вот блин.

Моя невнимательность привела к столкновению с Алесей Фроловой, пятнадцатилетней девочкой-Ловцом. Она тащила большую стопку книг, из-за которых я почти не видела ее лица. И врезавшись в меня, черноволосая, кудрявая Алеся уронила их, чудом не отдавив себе ноги, которые в общей сложности весили больше нее.

— Прости, — тут же поторопилась извиниться я.

Голова Алеси была низко опущена. Кратко кивнув, она присела вниз и стала собирать книги с пола.

— Давай помогу, — предложила я, кусая губы от чувства вины.

— Не стоит, — ответила она.

Я слегка удивилась тому, каким был ее голос. Низкий, вялый, грубоватый. У меня сразу возникла мысль, что Алеся начала курить, но я ни за что в это не поверю.

Алеся боялась огня, несмотря на то, что обладала Аметистовым пламенем. За все время нашего знакомства я ни разу не видела, чтобы она применяла его, даже на тренировках. Ее семья погибла в пожаре год назад — мама, папа и младший братик. Я только устроилась в Службу Доставки. Я видела, как страдала девочка. Алеся ненавидела свое наследие — способность контролировать огонь. Она считала себя виновной в гибели родных.

— Мне несложно, — я села напротив нее и положила на собравшуюся стопку синюю книгу в твердом переплете.

Алеся старательно прятала глаза за густой челкой, будто боялась смотреть на меня, и я огорчилась. Эта девочка была одной из немногих, кто относился ко мне с добром. Мы понимали друг друга без слов, хотя не были такими друзьями, как с Костей. Я никогда не жалела ее вслух, так как знала, что от этого не станет легче. Но мое сердце страдало при виде несчастной Алеси.

Остаться одной в четырнадцать лет… я едва держусь, потеряв отца. Но что испытывала Алеся? Я не говорила с ней о пожаре, но слышала, что родители и братик сгорели на ее глазах.

Заправив за ухо выбившийся локон, Алеся подхватила книги и рывком поднялась. Я проследила за ее движением и под правильным ракурсом сумела разглядеть лицо девочки.

Ледяной ужас заточил мое тело в ловушку. Пошатнувшись назад, я плюхнулась пятой точкой на пол.

Алеся совсем не была на себя похожа. Очень бледная, с огромными фиолетовыми синяками под впалыми глазами и потрескавшимися, синеватыми губами. На ней висела черная толстовка, и джинсы, которые месяц назад были ей как раз, сейчас казались на несколько размеров больше.

У нее был болезненный вид.

Прежде чем Алеся сделала шаг, я подняла руку и схватилась за край толстовки.

— Постой, — поднявшись, я встала перед девочкой и склонила голову, чтобы яснее видеть ее лицо.

— Чего надо? — она отвернулась.

Алеся всегда была приветлива и мила со мной. Я не знала людей светлее и добрее нее, несмотря на то, что в свои пятнадцать девочка пережила огромное горе. Я восторгалась ее выдержкой и тем, что она не теряла своего внутреннего света.

— Я просто хотела спросить, как ты? — отпустив край толстовки, я сделала небольшой шаг назад.

Алеся еще немного склонила голову вниз, отчего ее челка отбросила мрачную тень на лицо, полностью скрыть глаза.

— Как я? — с обжигающей бесстрастностью переспросила она.

Этот голос будто не принадлежал ей.

— Лучше, чем когда-либо, — ее сизые губы исказились в жесткой улыбке. — Прости, но мне надо идти.

Я в замешательстве следила за ее отдаляющейся фигурой. Она зашла в кабину лифта и, нажав кнопку, ответила на мой любопытный взгляд. Сталь ее льдисто-голубых глаз пронзила меня насквозь. Я словно заглянула во что-то такое холодное и жуткое, отчего меня бросило в дрожь.

Когда двери лифта закрылись, я пришла в себя.

Роберт Александрович сгорбился над столом у Портала. Напряженный взгляд был устремлен на кипу бумаг.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, останавливаясь рядом.

Вознеся глаза к моему лицу, Хранитель вымученно улыбнулся.

— А, привет, Женя.

— Вы не знаете, что с Алесей? — решила поинтересоваться я.

Роберт Александрович наверняка знает что-нибудь о странном поведении девочки.

— Вчера была годовщина смерти ее семьи, — печально отозвался мужчина и замер на секунду.

Я моргнула широко распахнутыми глазами.

Вот черт… неужели я могла забыть о таком?! Еще полезла к Алесе со своими глупыми вопросами.

— А Костю не видели? — я еще раз осмотрела штаб.

— Нет.

Роберт Александрович откинулся на спинку стула. Сегодня на нем была синяя футболка с символом бэтмена и потертые, светлые джинсы. Наш Хранитель — сорокалетний хипстер.

Я хихикнула и тем самым привлекла внимание мужчины.

— Что-то не так? — спросил он.

Я покачала головой и сняла с плеча рюкзак.

— Я кое-что перевела, — решила не медлить и сразу перейти к делу. Достала тяжелый фолиант и положила его на стол, прямо на документы, которыми был окружен несчастный Роберт Александрович. — Правда, совсем ничего не поняла, но…

— Давай посмотрим, — Хранитель пододвинулся ближе.

Он открыл фолиант и увидел листочек, который я исчиркала до дыр.

— Малум, Элементы, Призванный, — прочел он слова, заключенные в большой, жирный треугольник.

Я виновато прикусила губу.

— Язык душ чертовски сложный.

Роберт Александрович искренне рассмеялся.

— Понимаю. Я так и не сдал по нему экзамен… — он кашлянул.

— Экзамен? — не удержалась и переспросила я.

— Да. Чтобы стать Хранителем, нужно сдать экзамены.

Вот этого я не знала.

— Малум, — пробормотал он, сверля листочек сосредоточенным взглядом. — Я где-то слышал об этом… О, доброе утро, Денис!

— Доброе, Роберт, — раздался голос за спиной, и я повернула голову.

Черноволосый Страгловец стоял в паре шагов от нас, сцепив руки за выпрямленной спиной.

— Здравствуй, Женя, — чуть склонив голову, он устремил на меня дружелюбный взгляд.

— Здравствуйте, — прошелестела я в ответ.

Хранитель поднялся со стула, чтобы пожать ему руку.

— Надеюсь, я не помешал вашему разговору? — вежливо поинтересовался Денис Валерьевич.

— Нисколько, — Роберт Александрович махнул рукой. — Думаю, вы даже можете нам помочь.

Брови Страгловца любопытно взметнулись вверх.

— И чем же?

— Вот, — Роберт Александрович взял в руки раскрытый фолиант и протянул его брюнету. — Так скажем, у нас возникли некоторые проблемы с переводом. Книга написана на языке душ.

— Я думал, знание этого языка входит в перечень базовых знаний Хранителя, — безучастно пробормотал Страгловец, принимая книгу.

— Э-э-э, так-то оно так, — смущенно рассмеявшись, Роберт Александрович почесал затылок.

— Хорошо. Я помогу вам. Что нужно перевести?

— Это, — я несмело ткнула пальцем на незнакомые символы у изображения Больтараса.

— Понял.

Страгловец занял место Хранителя и несколько минут безмолвно изучал содержимое страницы. Я нервно дергалась на месте, переминаясь через каждые три секунды с одной ноги на другую. Остановить душевное беспокойство оказалось невозможно, когда я сгрызла ноготь мизинца. Это дурацкая привычка возникла еще в детстве, и до сих пор мне не удалось избавиться от нее, как бы мама ни пыталась отучить меня.

— Здесь говорится о Больтарасе, как о… сосуде, если знание языка не подводит меня, — Денис Валерьевич начал говорить только через несколько минут. За это время я избавила себя от ногтей на правой руке. — Сосуд энергии… — он замолк, сведя брови у переносицы. — Нет. Секунду. Больтарас является сосудом для сбора энергии душ.

— Собственно, так и есть, — рассуждающе качнув подбородком, сказал Роберт Александрович. — Больтарасы питаются душами и за счет этого существуют.

— Это еще не все, — брюнет поднял указательный палец, как бы прося не торопиться. — Дальше… речь идет о том, что Больтарасы изменяют поглощаемую энергию. Они преобразуют ее в другой вид.

— Типа как генератор? — обронила я.

— Верно, — подтвердил Страгловец. — Честно говоря, впервые слышу о чем-то подобном… Кто автор этой книги?

— Гилмор Гонсалес, — тут же ответила я.

— Звучит знакомо, — уже себе под нос пробормотал он и вернулся к чтению. — Переработанная энергия Больтараса служит источником силы Малумов, который опустошает сосуд, то есть Сущность.

Я настолько запуталась, что голова пошла кругом. Лицо Хранителя тоже выглядело озадаченным.

— Больтарасы находятся в их подчинении, — тон Страгловца утратил прежнюю твердость и уверенность. — Какая-то неразбериха.

Поддерживаю.

— Кто такие Малумы? — моя терпелка лопнула, и я задала терзавший меня с позавчерашнего вечера вопрос.

— Малумы — существа Иного Мира. Темные духи, если точнее, — медленно, словно сомневаясь в собственных словах, пояснил Денис Валерьевич. — Они сильны и опасны. Из-за своей способности менять облик их трудно поймать. Так же могут подчинять волю других призраков. В свое время они доставили немало хлопот Системе.

— Я помню это, — с осадком печали произнес Роберт Александрович. — Восемьдесят пять лет назад Система была вынуждена столкнуться с целой армией взбесившихся душ.

Моя челюсть приземлилась на носок балетки. Просто нет слов.

— Верно, — согласился Страгловец. — И тот беспорядок сотворил лишь один Малум.

— Интересно, тогда на что способны Элементы, которым они подчиняются? — потерев подбородок, поинтересовался Хранитель.

Денис Валерьевич холодно взглянул на него.

— Лучше вам не знать.

— Малумы связаны с Элементами? — изумленно вопросила я.

— Да. Малумы — Призванные духи. Создать и подчинить их хватит сил только Элементам.

— Кто они такие? — вмешалась я. — Элементы.

Изумрудные глаза резко переместились на меня.

— Могущественнейшие призраки Иного Мира, — голос Страгловца приобрел мрачные оттенки. Мурашки рябью пронеслись по моему телу. — Система называет их Элементами Зла.

Даже представить жутко. Бьюсь об заклад, что выглядят они куда страшнее Больтараса.

— Значит, Больтарасы подчиняются Малумам, служащим Элементам? — подытожила я.

Это звучало слишком сложно.

— Меня смущает связь Больтарасов и Малумов, — растерянно проговорил Страгловец. — Откуда у автора эти сведения?

— В начале книги есть информация о нем, — подсказала я. — Ну, я так думаю.

— Скорее он выдвинул одну из многих версий, — предположил Роберт Александрович. — Нельзя сказать наверняка, что Гилмор Гонсалес был прав, утверждая связь между этими существами Иного Мира.

— Он работал в Системе, — заявил Страгловец, прочитав абзац иероглифов под портретом автора. — Здесь сказано немного. Я постараюсь разузнать о Гилморе больше.

Захлопнув фолиант, Денис Валерьевич с застывшей мукой от незнания в глазах вышел из-за стола.

— Я должен изучить его творчество, — он остановился напротив Хранителя. — Вы позволите взять мне ее? — указал на книгу.

— Конечно.

Червячок раздражения рос в геометрической прогрессии. Несмотря на то, что я получила ответы на свои вопросы, что-то не сходилось. Чего-то не хватало. И это не давало мне покоя.

— Получается, что Больтарас, на которого я наткнулась, действует под руководством Малума? — я подняла на мужчин отчаявшийся взор. Необходимость понять, что и к чему, была сравнима с нуждой в кислороде. — Пожирает для него души, чтобы накормить своего… — я сделала паузу, чтобы подобрать подходящее слово, — хозяина.

— Вполне возможно, — не стал оспаривать Роберт Александрович, обменявшись короткими взглядами со Страгловцем.

— Если это действительно так, у нас серьезные проблемы, — вздохнул Денис Валерьевич.

— Но… чем руководствуется Малум? — задумавшись, я опустила глаза к полу. — Им управляют Элементы?

— Исключено, — до костей пробирающим тоном выразился брюнет. Меня обдуло волной лихорадочного жара страха. — Элементы были запечатаны две сотни лет назад. Они не могли выбраться. И не выберутся, — потемневшие малахитовые глаза пронзили меня своей серьезностью. — Никогда.

Сработал инстинкт самосохранения, и я сделала шаг назад, не желая находиться рядом с разозлившимся Страгловцем. Если бы знала, что мои слова вызовут у него такую реакцию, то молчала бы в тряпочку.

Должно быть, случилось что-то ужасное, раз Денис Валерьевич побелел.

— Когда Элементы были на свободе, они сеяли хаос в мире живых, — заторможено моргнув, Страгловец достал из кармана брюк белый платок и вытер им выступившую капельку пота с виска. — Они настоящие монстры. Большего тебе знать не нужно, чтобы бояться их.

Я сглотнула, пытаясь вернуть контроль над онемевшим от необъятного и ледяного трепета телом.

— Прошу меня извинить, но я должен уйти, — вернув своему голосу прежнюю сдержанность, Денис Валерьевич развернулся и скрылся в направлении кабинета Роберта Александровича.

***

Похоже, Костя дулся на меня, и это убивало. А еще злило.

Я неоднократно пыталась выведать у него причину угрюмого поведения, но он лишь отмахивался и менял тему, или просто уходил.

После разговора с Хранителем и Страгловцем прошло несколько дней. За это время я встречала Дениса Валерьевича лишь пару раз. Он был одновременно загружен расследованием открытия Портала, попыткой выследить Больтараса и изучением фолианта. За эти дни мне ни разу не представилась возможность узнать, как идут дела с последним. Наверняка он нашел еще что-нибудь интересное.

Когда я пересказала Косте то, что узнала от Страгловца, он не проявил сильного удивления. Промычал что-то о том, что нам, как всегда, «крупно» повезло вляпаться во что-то сумасшедшее, и после этого свалил от меня под предлогом срочной необходимости сгонять в магазин за леденцами.

Было больно смотреть на расстроенного Костю.

Приближаясь к тренировочной секции уверенным шагом, я открыла стеклянную дверь и ступила на маты. Богданов пытался удрать от меня на протяжении прошедшего дня, и я отстала от него, но только для того, чтобы нанести последний, решающий удар и во всем разобраться.

Костя, на котором были лишь спортивные черные штаны, был отвернут от меня и колотил боксерскую грушу. Споткнувшись от вида его голой, широкой спины, по которой стекали струи пота, я едва удержалась на ногах. Он часто щеголял передо мной без футболки, но почему-то именно сейчас, черт возьми, я ощутила невероятную жажду в горле и услышала, как громко заколотилось сердце.

«Ты никогда не думала о нас, как о паре?» прозвучал в моей голове его голос с хрипотцой.

Будь ты проклят, Костя!

Я стиснула зубы и сжала кулаки, обретя равновесие.

— Давай поговорим, — остановившись в метре от него, выдала сразу.

Костя нанес еще один удар по груше и прекратил с тренировкой. Тяжело дыша, он встряхнул влажными, светлыми волосами и бросил на меня мимолетный взгляд через плечо.

— О чем?

— О твоем странном поведении, — я не знала, куда деть свои руки, поэтому скрестила их.

— А что с ним не так?

Я издала раздраженный вздох.

— Да что с тобой происходит в последнее время?! — сократила между нами расстояние на один шаг.

С безразличием на уставшем лице Костя пожал крепкими плечами.

— Все в порядке вроде.

— Знаешь, это…

— Потренируешься со мной? — как ни в чем не бывало, спросил он.

Открыв рот от растерянности, я вновь отступила назад.

— Я… не…

— Потренируйся со мной, — повторил Костя тверже. — Пожалуйста.

И как мне отказать ему?

Я прикусила нижнюю губу, размышляя. Все равно придется согласиться. Может быть, во время тренировки мне удастся выудить из него хоть что-нибудь.

— Ладно.

Костя, едва заметно приободрившись, кивнул.

— Только… — добавила дрожащим голоском.

— Ммм?

— Не бей слишком сильно.

Ухмыльнувшись, Костя направился к рингу.

— Я никогда не обижу тебя, Женя.

Поверив ему и выдохнув с облегчением, я отправилась в раздевалку. Переодевшись в спортивные лосины и борцовку, я вернулась к Богданову, который разминал шею. Забравшись к нему на ринг, я остановилась напротив. Мой взгляд непроизвольно упал вниз, на шесть квадратных кубиков пресса.

Сердце бешено колотилось в груди. Было сложно сосредоточиться, когда он стоял передо мной наполовину обнаженный. Со мной определенно что-то не так. Я позволила себе разглядывать тело лучшего друга, хотя не должна была этого делать.

— Держи, — Костя поднял с мата боксерские бинты и бросил мне.

Мысленно выругавшись и тут же отвернувшись, я с трудом поймала их.

— Спасибо.

Костя принял оборонительную стойку. Мое тело пробивала легкая дрожь. Он ждал, когда я нападу. Не было смысла тянуть, так как я не рассчитывала на то, что сумею продержаться на ногах дольше десяти секунд.

Что бы я ни делала, все мои удары безжалостно пресекались.

― Что с тобой? ― вновь спросила я, нанося жалкое подобие удара.

― Не отвлекайся, ― хмуро сказал Костя.

Он остановил мой кулак своей ладонью и оттолкнул. С трудом удержав равновесие, я сделала глубокий вдох, подалась вперед и попыталась сделать подсечку, но Костя подпрыгнул, моментально наклонившись, взял меня за ногу, дернул вверх, и я в тысячный раз оказалась на мате в этой глупой позе с задранной ногой.

― У меня есть предложение, ― процедила я сквозь зубы.

В глазах цвета дымчатого топаза промелькнула заинтересованность. Он отпустил мою ногу, и я неторопливо встала на ноги.

― Какое? ― Костя сделал пару шагов назад.

― Ты скажешь мне причину, по которой избегаешь меня и не разговариваешь, если я повалю тебя хоть раз на этот дурацкий мат. Идет? Я жду максимальной честности.

Его брови изящно взметнулись вверх.

― Тебе придется хорошенько потрудиться, ― губы медленно расплылись в усмешке.

Я закатила глаза. Не обязательно было намекать на мою слабость.

― Значит, ты согласен? ― уточнила я.

― Будет интересно посмотреть на твои старания, ― кивнул Костя, продолжая насмешливо улыбаться мне.

Вот гад.

― Нападай, ― ровно сказал он.

«Соберись» мысленно приказала я себе и сделала неуверенный выпад.

Моя рука направилась к его плечу, так как лицо выходилось высоко. Я внимательно наблюдала, как напряглись мышцы Кости, когда он перехватил мой сжатый кулак на полпути, резко завернул руку мне за спину, и я согнулась пополам, издав жалкое подобие писклявого стона.

― Слабовато, ― подметил Костя и отпустил меня, позволив приготовиться к следующей схватке.

На этот раз я вступила в бой увереннее, но уже через пять секунд оказалась на мате. И так снова и снова. Как бы я ни старалась, все было без толку. Костя, несмотря на свое обещание не колотить меня, не давал ни единого шанса на победу. Он с легкостью швырял меня на маты, не прилагая к этому особых усилий.

― Ты дерешься, как девчонка, ― с разочарованием сказал Костя, когда я разглядывала звездочки перед глазами

― Может быть, я открою тебе страшную тайну, ― заворчала я, ― но я и есть девчонка!

― Но ты же хочешь узнать мой секрет? Тогда старайся.

— Ты сказал, что не сделаешь мне больно, — напомнила я, надеясь надавить на мужскую жалость.

— Я и не делаю.

— Ты мне чуть руку не вывернул.

— Прости.

— У меня будет куча синяков.

— Ты могла не соглашаться.

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох. Приятная волна расслабленности растекалась по всему телу. На какой-то момент я забыла о том, что лежу посреди зала, поверженная в который раз и рассыпающаяся на части от вины.

— Если я чем-то обидела тебя, то скажи прямо. Я не смогу ничего исправить, если не узнаю причину, Костя.

— Ты не исправишь это, — полушепотом ответил он, и в эту же секунду я открыла глаза.

Приподнявшись на локтях, я уставилась на его опущенное лицо.

— Почему?

— А ты подумай хорошо, Женек. Это несложно понять.

Я сдержала желание показать ему язык, хотя он все равно не увидел бы, потому что опять отвернулся от меня. Меня чертовски не устраивал такой расклад событий. Но… что же делать?

— Ты не победила меня, поэтому…

Прежде, чем Костя успел договорить, я резко соскочила с матов и сделала рывок в его сторону. Невысоко подняв ногу, я собралась ударить его в подколенную ямку. Но неожиданно все обернулось для меня крахом. Торжествующее выражение лица сменилось шоком, когда моя ступня пролетела мимо. Я подняла голову и увидела беспечную улыбку на лице Кости. Я замахнулась и нацелилась на его лицо. Меня настигло очередное разочарование, когда кулак просвистел в пустоте. Я едва уловила то, как Костя моментально среагировал, пригнувшись, и с астрономической скоростью развернувшись, ринулся на меня.

Он повалил меня на пол и придавил всей тяжестью своего тела.

― Решила играть не по правилам? ― спросил Костя и похоже не собирался вставать.

Я издала гневный вздох, разочарованно откинула голову назад, больно стукнувшись затылком, и недовольно поморщилась.

― Тебя практически невозможно застать врасплох, ― пожаловалась я, на что Костя сипло рассмеялся.

Я с удивлением заметила, что он все еще лежит на мне. Непозволительно долго. Вновь наши лица так близко друг к другу…

Мое сердце ускорило свой ритм, и Костя с легкостью мог услышать его дикие удары.

Глаза в глаза.

Мои эмоции взбунтовались, где-то глубоко в душе зарождался ураган. Он стремительно рос, сметая со своего пути неуверенность и смятение. Я ясно ощущала сладкую истому, взявшую начало внизу живота и медленно заполняющую каждую клеточку.

Мне было приятно ощущать тепло тела Кости, чувствовать горячее дыхание на своем раскрасневшемся лице. Это пугало, просто невероятно, однако бороться с гормонами как лбом об стенку. Бессмысленно.

Костя — привлекательный и молодой парень. Реакция моего тела на его близость вполне естественна, однако… однако мой мозг не мог принять это.

Глаза медленно блуждали по лицу и остановились на чуть раскрытых малиновых губах с продетой сережкой.

Внезапно в голову пришло сумасшедшее желание узнать, какие они на вкус. Что-то щелкнуло внутри, и одновременно в меня будто ударила молния. Я вздрогнула, невольно сконцентрировав внимание на том, в каком сильном напряжении находились мышцы Кости через ткань моей борцовки. И это… это вспыхнувшее ощущение возбуждения сводило с ума. Наши тела соприкасались практически везде, и от этих мест будто шли небольшие заряды электричества. Воздух вокруг накалялся, и я сделала глубокий вдох.

Это неправильно.

Друзья не должны так смотреть друг на друга, чувствовать восторг от столь близкого нахождения. А именно это я и чувствовала.

Наконец, я отвела взгляд от губ Кости и медленно подняла их, встретившись с бездонными глазами цвета небесной лазури. Он смотрел на меня с похожими чувствами, отчего жгучее волнение застало врасплох. Я сильно растерялась, но Костя даже не моргнул, когда я заерзала под ним. Он смотрел на меня с гипнотизирующей прямотой. В мыслях промелькнуло мимолетное желание перестать отвечать на его взгляд, но оно растворилось, как только Костя дотронулся пальцами до моей пылающей щеки.

Это безумие должно прекратиться. Как же было жаль, что я не могла способствовать этому.

— Скажи, — низким шепотом промолвил он. — Сможешь ли ты полюбить меня? Когда-нибудь.

Словно по взмаху волшебной палочкой крылья за моей спиной расщепились на тлеющие искры, и с сумасшедшей скоростью я устремилась вниз, навстречу реальности. Секунда, превратившаяся в вечность, которую я была вынуждена смотреть на Костю, жаждущего моего ответа всеми фибрами души, словно от этого зависит его жизнь, и я вновь ощутила на себе тяжесть его тела.

Что мне ответить? Костя был моим лучшим другом, и мне не хотелось причинять ему боль.

А еще до меня наконец-таки кое-что дошло.

— Ты… любишь меня? — мой ошеломленный шепот заставил его вздрогнуть.

Зрачки Кости на мгновение стали болезненно огромными, а потом сузились до размеров крупинок.

Ту-дук. Ту-дук.

Биение моего сердца напоминало один непрерывный звук.

«Пожалуйста, скажи нет. Скажи нет. Скажи нет» молилась я.

Я не хотела, чтобы так все и было. Пусть бы я нравилась Косте, но он не был бы влюблен в меня, ведь это ужасно, когда человек, к которому твоя душа неравнодушна, не отвечает взаимностью.

Я не любила Костю, как парня. Я любила его, как своего друга. Лучшего и незаменимого.

Клянусь всем, что имею, я никогда не желала и не пожелаю, чтобы ему было больно. Но если здесь и сейчас он ответит на мой вопрос «да», я не стану лгать ему. Скажу так, как есть. Буду честна с ним и перед собой. Ото лжи легче не станет.

— Я…

 

ТРИНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Я сбежала.

Не осталась, чтобы услышать ответ Кости.

Зашипело мое радио, осведомляя о новом задании. Это было спасением, шансом, которым я непременно воспользовалась и убежала, не оглядываясь, от своего друга, который, возможно, собирался сказать, что любит меня.

Я испугалась. Может быть, в будущем, или при первой встрече с Костей я пожалею об этом… нет, я и так буду жалеть, но поступить иначе мне все равно не хватило бы духа. Как оказалось, я не настолько храбра, чтобы принять признание в любви.

А что, если Костя вовсе не это хотел сказать? Может, он сказал бы, что я дурочка и посмеялся надо мной, как в старые добрые времена. И эта до жути неловкая сцена превратилась бы в шутку.

Так было раньше.

Я перешла в Середину и, спотыкаясь, покинула штаб. Даже если бы Костя отправился за мной, то не успел бы догнать. Я двигалась как никогда быстро, будто от смерти бежала, а не от друга.

Что мне делать?

Как смотреть Косте в глаза после этого? Попытается ли он закончить то, от чего я сделала ноги? Сможет ли вообще общаться со мной? А я?

Черт бы побрал эту любовь! С ней столько проблем…

Дрожащими пальцами я крутила кольца иероглифов на медальоне, чтобы сразу переместиться к душе, которая сбежала из Портала в ночь его открытия. Призрака двадцатиоднолетнего парня не могли поймать все это время. Мне «повезло».

Оставалось уповать на то, что дух окажется спокойным.

Я переместилась в живописный, городской парк имени архитектора Эхо Льва Сергеевича Архипова. Остановившись на узкой булыжной, дорожке рядом со столетним дубом, пышная крона которого отбрасывала тень на утратившую свою сочность траву по бокам тропинки, я огляделась в поисках души. Парень должен быть где-то поблизости.

Я заметила едва видимый дымчатый След, по которому и направилась к призраку.

Минуя прогуливающихся прохожих, я добралась до невеликого пруда с четкими геометрическими границами, обрамленного декоративным камнем разных форм и размеров, и увидела на деревянном дугообразном мосте, раскинувшемся над прудом, мечущегося между перилами с резными балясинами темноволосого призрака.

— Кто-нибудь! Меня слышит хоть кто-нибудь?! — вопил он с отчаянием и мольбой.

Очень часто души не осознают, что умерли. Они пытаются достучаться до живых всеми способами. Признать завершение жизни — дело не из легких.

— Ну пожалуйста, — парень перекрыл путь женщине с маленькой девочкой, которая дергала в ручке голубой воздушный шарик. — Неужели вы не видите меня?! Э-э-эй! — он начал махать рукой перед лицом молодой мамы в ажурном белом платье, которая нежно улыбалась, глядя сверху вниз на свою такую же белокурую дочурку. — Взгляните на меня… Прошу…

Рухнув на колени, парень вздрогнул и обнял себя руками, когда женщина с девочкой прошли сквозь него.

— Да как же так? Что… происходит? — схватившись за голову, он лег набок свернулся калачиком.

Я спустилась к началу моста с невысокого холма и осторожно приблизилась к парню.

— Паша? — мне нельзя пугать его.

Убрав ладони от лица, парень ошеломленно посмотрел на меня.

— Ты меня видишь? — прошептал он. Голос призрака сильно дрожал.

Я кивнула, обуреваемая смешиваемыми чувствами.

— Правда? Господи, — поднявшись на колени, Паша схватил меня за запястья. Я опешила и попыталась вырваться, но он держал неожиданно крепко для призрака. Прикосновение души послало по моему телу ледяную волну неприятного ощущения. — Что со мной творится? Почему меня видишь только ты? Почему все вокруг все такое бесцветное?! Я не понимаю… Я не понимаю…

Он усилил хватку, и я пискнула.

— Паша, успокойся. Все хорошо…

— Да ни черта! — вскинув на меня озлобленный взгляд, процедил он. — Я что, мертв?! Я призрак?!

Меня окутало волнение.

— Да, ты мертв, — тихо подтвердила я.

Паша ахнул, явно не ожидая того, что я скажу это.

— Но… — холодные пальцы ослабли на моих кистях. — Как? Почему я не помню того, как умер? И когда?

А вот теперь мне стало по-настоящему беспокойно. Паша не был похож на Заблудшего. Значит, он умер недавно. От силы год назад, или немного раньше. Он должен помнить свою смерть.

— Мы во всем разберемся, — солгала я, все еще пытаясь высвободиться. Призрак, казалось, совершенно не замечал того, что мне дискомфортно. — Только ты должен пойти со мной, договорились?

Бесцветные глаза недоверчиво уставились на меня.

— Кто ты такая? Почему ты видишь меня? — паника рябью прошлась по моему телу, когда голос Паши переменился и стал твердым. — Ты теплая. Ты не призрак.

И вот мои запястья вновь оказались в «наручниках».

Дух начал терять и без того пошатнувшийся контроль над своим поведением. Если не остановить его и вовремя не засунуть в Шкатулку, я могу пострадать.

— Я тебе все объясню, — старалась говорить ровно, чтобы не выдать своего блефа. — Обещаю. Только сделай кое-что.

Я сумела вызвать у призрака заинтересованность.

— Что?

— Отпусти меня. Мне нужно…

— Я не могу, — негромким, но пронзительным голосом сказал Паша.

В каком смысле?

— Ты очень теплая. Это… это так приятно. Быть близко к жизни… — медленно поднявшись, парень возвысился надо мной. — И мои воспоминания… они возвращаются ко мне. Почему?

А вот теперь можно бить тревогу.

Ощутив внезапную слабость в коленях, я начала оседать вниз, но призрак переместил одну руку на мою талию, удерживая. Я перестала двигаться, когда Паша наклонился к моему лицу и сделал глубокий вдох. Его веки опустились на глаза, и уголки губ приподнялись в спокойной улыбке.

— Так вот как пахнет жизнь. Я вспоминаю.

Что он творит?!

Осознание собственной беспомощности сжало мое окаменевшее тело в тисках. Я должна была оттолкнуть от себя призрака, но не могла. Я чувствовала незнакомую слабость. Из меня будто вытягивали энергию.

— Я пытался… — призрак зажмурился. — Я пытался понять смерть, когда должен был наслаждаться жизнью. Я убил стольких людей, в надежде обрести ответ на свой единственный вопрос: почему жизнь лучше смерти?

Я в ужасе открыла рот. Получается, я нарвалась на убийцу, пусть уже и мертвого?!

Сегодня определенно не мой день.

— Но даже лично познав гибель и холод загробного мира, я так ничего и не понял, — распахнув глаза, дух взял меня за подбородок и приблизил к своему лицу. Почему я не могу шевелиться?! — Однако сейчас все встало на свои места. Жизнь действительно лучше смерти. Один ее запах чего стоит.

Парень вновь принялся нюхать меня.

Я изумилась, когда попыталась пошевелить пальцем, но не смогла.

— Однако вкус жизни гораздо, гораздо приятнее, — медленно отстранившись, призрак растянул губы в зловещей улыбке. — Ты аппетитная.

До меня, наконец, дошло.

Призрак питался мной. Он высасывал из меня энергию прямо здесь и сейчас, поэтому я не могла двигаться и говорить. Честно говоря, я едва цеплялась за сознание и была готова кануть во мрак. Но духи не способны поглощать энергию живого создания так быстро! На это уходят недели, месяцы и даже года! Человек постепенно сходит с ума, чахнет на глазах и теряет тягу к жизни…

Что не так с этим призраком?

Мне следовало быть осмотрительнее. И почему я думаю об этом так безмятежно?

Комок страха пульсировал в горле.

— Забирать жизнь даже после смерти приятно, — проведя пальцем по моей щеке, пропел дух.

Его прикосновение оказалось болезненным. Я слышала, как мое сердце замедляет свой ход. Я не могла остановить это, потому что у меня почти не осталось сил. Я с трудом осознавала, что могу умереть от истощения энергии. Боюсь, что теперь даже мой огонь не спасет.

Я почти смирилась со своим поражением. Даже мысли о непутевой младшей сестре, за которой нужен глаз да глаз, и апатичной ко всему матери не помогали.

Я перестала чувствовать свои ноги, руки… все ниже шеи. Сквозь пелену слез на глазах видела, как скалится в улыбке парень, а его серые, как и все вокруг, глаза сверкают безумным блеском. От призрака стала исходить густая, черная аура. Струи дыма вращалась надо мной, словно водоворот, становясь длиннее и шире.

Когда тьма заполнила собой последний кусочек свинцового неба, я потеряла связь с реальностью.

 

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ГЛАВА

— Женя, ты меня слышишь? Женя, очнись. Пожалуйста!

Меня несильно трепали по щекам. Сморщившись от сводящей мышцы боли, я неспешно разлепила глаза. В них двоилось исказившееся от волнения лицо Кости. Я лежала у него на коленях, он придерживал мою голову одной рукой, а второй гладил по волосам.

— Ты пришла в себя, — склонившись, он прижался своим лбом к моему. — Я так испугался.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я низко из-за хрипоты.

Мне давно пора прекратить удивляться вот таким вот внезапным появлениям Кости. Вспомнив то, что я убежала от него и то, что чуть не умерла, «пожертвовав» своей энергией для призрачного кровопийцы, резко приняла сидячее положение. Кровь отлила от головы, и неясная картинка парка в моих глазах быстро начала темнеть.

— Где дух?

— Я поймал его, — зло процедил Костя. — Едва успел. Еще чуть-чуть, и эта скотина оставила бы тебя без капли жизненной силы.

Я вздохнула и опустила плечи.

— Он схватил меня за запястья. Если бы я не позволила ему дотронуться до себя, призрак не сошел бы с ума.

Придерживая за плечи, Костя помог мне подняться с травы. Отряхнув джинсы, я приложила пальцы к вискам.

— Эй, эй, Женек.

Я поняла, что падаю только тогда, когда Костя подхватил меня и крепко обнял. Непреодолимая сонливость препятствовала тому, чтобы я покраснела до ушей.

— Этот призрак… он убивал людей, когда был жив, — промямлила я, вновь теряя сознание. — Он сказал об этом.

А я понятия не имела, зачем говорила это Косте.

— Плевать на него. Блин, Женька, только не отключайся!

Он встряхнул меня, но потяжелевшие веки все же обрушились на глаза.

— Я… в порядке.

Я выдавила это из себя и снова провалилась в бездонную пропасть тьмы.

Костя привел меня в чувства через несколько минут и, подхватив на руки, понес через парк в неизвестном направлении. Я не пыталась спросить, куда он бежал, так как не могла пошевелить языком. Абсолютная беспомощность — что может быть ужаснее? Я и так доставляла Косте немало хлопот из-за своей неспособности постоять за себя. Он спасал мою жизнь бесконечное множество раз, и я была в неизмеримом долгу перед ним.

Если бы я только могла расплатиться с ним за все…

— Ты сможешь ехать на мотоцикле? — напряженно спросил Костя, остановившись.

Вряд ли.

— Смогу, — ответила я.

— Хорошо. Я отпускаю тебя.

Он аккуратно поставил меня на ноги. Стиснув зубы, я приложила все усилия к тому, чтобы не рухнуть на асфальт выпотрошенной тушкой. Костя повернул ручку «газа» на себя и забрался на мотоцикл.

— Садись.

Послушно взобравшись следом за ним, я надела шлем, вяло обняла Костю за талию и навалилась на его спину. Он убрал боковую подножку, и мы рывком тронулись с места.

Костя никогда не гнал так быстро, по крайней мере, он старался ездить аккуратно со мной. Я догадывалась, что он занимался лихачеством, но пыталась не накручивать себя мыслями о том, что это дико опасно и однажды может закончиться плачевно. В конце концов, кто я такая, чтобы запрещать Косте получать наслаждение от игры со смертью?

Бурный поток холодного ветра врезался в наши тела и окутывал их. Я сильно замерзла, пока мы мчались по магистрали к моему дому вместо библиотеки, чтобы отослать душу Паши обратно в Иной Мир. Но губы намертво приклеились друг к другу, поэтому все, на что я была способна, лишь невнятно мычать.

Костя остановился у подъезда, когда начало смеркаться.

— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он, помогая мне слезть с синего мотоцикла.

Я не чувствовала себя. Вообще. В смысле… меня будто не существовало. Ни эмоций, ни мыслей. Абсолютная, нескончаемая пустота. Я боялась, что это состояние могло затянуться, или вообще — я больше не выберусь из него, никогда.

— Порядок, — мой ответ был далек от истины, как Нептун от Солнца.

Костя сомнительно хмыкнул и перекинул мою руку через свою шею. Вновь подхватив меня на руки, он пропустил мимо внимания мою вялую попытку сопротивления и зашагал к железной двери. Оттуда вышла маленькая старушка восьмидесяти трех лет. Некоторые вещи мне никогда не понять. Одну из них: почему Римма Павловна даже в тридцатиградусную жару не снимает пальто и платок с головы?

Проковыляв в сторону, освобождая Косте путь, бабуля проводила нас любопытным взглядом. Я ухмыльнулась в мыслях, представив, что вскоре двор наполнится сплетнями о том, что у меня появился кавалер. Хотя здесь все знали Костю, но еще никогда не видели, чтобы он таскал меня на руках. А еще я, должно быть, бледная, как поганка. Подумают, что залетела… местным бабушкам фантазии хватит не только на это. Они с превеликим удовольствием раздуют из мухи слона, а возможность потренироваться в преувеличении им предоставила моя младшая сестра. Аня — безусловная фаворитка у пожилых сплетниц.

Нам, точнее Косте, ужасно не повезло, ведь лифт в доме не работал. Ему пришлось подниматься на седьмой этаж по лестнице.

— Я тяжелая, Кость, отпусти, — когда мы миновали пролет третьего этажа, пробормотала я.

— Не говори ничего, — сказал он, сурово стиснув зубы и покрепче обхватив меня.

Моя голова безвольно упала на его твердое плечо. Смирившись с тем, что я балласт для друга, стала вслушиваться в быстрое сердцебиение Кости. Его горячее дыхание щекотало мою щеку, и я, спрятав лицо, тянула губы в слабой улыбке, так как на смех не хватало энергии.

Дома никого не оказалось.

Не снимая ботинок, Костя донес меня до комнаты и протащил до самой кровати. Бережно уложив на нее, громко выдохнул и плюхнулся в моих ногах. Добравшись головой до подушки, я уставилась в плавающий потолок.

— Я дико зол на тебя, Женя, — после нескольких минут отдышки процедил Костя.

Укол вины пронзил меня в сердце.

— Прости, что убежала, — я боялась, что он мог неправильно понять мой ровный голос.

Сейчас я напоминала себе воздушный шар. Как у той девочки в парке. Я была наполнена пустотой внутри, и если немного перебрать этой без эмоциональности, то от меня останутся рваные ошметки.

Опершись локтями о колени, Костя наклонился вперед.

— Не в этом дело…

— Правда? — я немного удивилась.

— Я зол на тебя потому, что меня не было рядом. Потому что ты не оставила мне возможность идти за тобой и прикрыть, если понадобится.

Я приложила огромное количество усилий, чтобы сжать пальцы в кулаки.

— Костя…

— Послушай, — он развернулся всем телом в мою сторону. — Я не буду спрашивать у тебя сейчас, почему ты сбежала в такой ответственный момент. Не волнуйся. Я убью тебя сразу, когда только ты оправишься.

Я издала фыркающий смешок.

— Я… просто… я… — Костя запинался, то ли от смущения, то ли от растерянности, то ли от одного и второго одновременно. — Я не скажу тебе того, что хотел сказать в штабе, пока ты не будешь готова услышать это. Вот.

Он отвернулся к противоположной стене, а его рука потянулась к моей. Накрыв своей большой и теплой ладонью мой правый кулак, Костя перестал шевелиться. Я так же заметила, что не дышу. Довольно долго мы позволяли оцепенению владеть нами. А затем, когда в моих легких разгорелся пожар от нехватки кислорода, я сделала глубокий вдох и наконец-то почувствовала, как пустота отступает, освобождая место щекочущему волнению.

Если бы я не убежала, Костя сказал бы, что любит меня?

Боже.

Паника наряду с огорчением встала поперек дыхательных путей.

Отсрочка его признания — лучшее, что может случиться сейчас. Я не была готова к этому. Я не хотела потерять лучшего друга, ведь признание именно это и значит. Как мне относиться к нему, когда он скажет три заветных слова, о которых мечтает любая девчонка?

Но проблема в том, что я не относилась к их числу.

Это звучит безумно, ведь в моем возрасте думать о любви и парнях — обычное дело. Только я ненормальная. И моя жизнь в корне отличается от жизни сверстниц и тех же самых одноклассниц, от трепа которых мои мозги начинали кипеть.

Я ловлю души умерших людей и отправляю их в Иной Мир. Я пекусь, как чокнутая о своей младшей сестре, запутавшейся в себе и собственных желаниях, стремлениях. Я с нетерпением жду, когда моя мама вновь обретет смысл жизни и начнет ценить то, что у нее есть, а не относиться к этому с убивающим равнодушием.

Трудно сохранить нормальность, когда ты разрываешься на два мира и в твоей семье проблемы.

Для полного комплекта не хватало влюбленного в меня лучшего друга, которому я не могла ответить взаимностью. Столько всего происходит… Любовь — последнее, что должно заботить меня.

Я была благодарна Косте за понимание. Он мог бы сказать обо всем прямо сейчас и покончить с раздражающей неопределенностью. Но я нуждалась в ней. Он понимал это и жертвовал своим желанием поделиться со мной своими чувствами ради меня.

Я поступаю с ним эгоистично, но по-другому пока что не могу. И пусть вина сожрет меня изнутри, я не изменю своего решения и буду тянуть резину до самого конца. Мне нужно время. Мне нужно избавиться хотя бы от одной части огромной кучи хлама в голове и освободить место в мыслях для разборок в собственных ощущениях.

— Отдыхай, — устало взглянув на меня, Костя поднялся с кровати, и та издала жалобный скрип.

— Ты уходишь? — мне было тяжело даже голову от подушки оторвать.

— Ну да, — он растрепал челку. — Не буду тебе мешать.

Мешать в чем? В ничегонеделании?

— Прости, дверь за тобой закрыть не смогу, — опустила взгляд на свое неподвижное тело. Как будто оно и не принадлежало мне вовсе.

— И не надо. Я возьму твои ключи. Завтра верну, когда приду навестить тебя, — пояснил Костя.

Я нахмурилась.

— А как же…

— С призраком я разберусь сам, — добавил, не дав мне закончить вопрос. — Не позволю этому уроду и близко находиться рядом с тобой после того, что произошло, — Костя рассерженно заиграл желваками.

— Это моя работа, — я осознавала, что спорить с ним бесполезно, поэтому говорила без энтузиазма.

Честно говоря, мне и самой не хотелось видеть душу Паши, его озлобленный взгляд и улыбку, как у настоящего маньяка. Хотя он, вроде как, и есть убийца. Был им.

— Я все объясню Хранителю. Он поймет, — кивнув самому себе, Костя сделал пару шагов ко мне и протянул руку. — Давай сюда ключи.

Я вытащила их из кармана джинсов и без сомнений вложила в раскрытую ладонь Богданова.

— Я зайду к тебе вечерком. А до моего прихода не смей вставать, — наказал он, побрасывая ключи в воздух.

— Что, даже в туалет нельзя? — я поудобнее устроилась на подушке.

Покраснев, Костя отвернулся от меня.

— Можно, — пробурчал он, двигаясь к выходу из комнаты.

— А на кухню? — не унималась я.

Он что-то проворчал, и я приглушенно ухмыльнулась.

— До завтра, Женька, — махнув рукой в мою сторону, Костя скрылся за дверью, прикрыв ее за собой с негромким стуком.

— До завтра, — вздохнув, ответила в пустоту.

 

ПЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Я ворочалась всю ночь, но уснуть так и не смогла. Пролежала, тупо пялясь по сторонам. Я рассчитывала на то, что к утру почувствую себя лучше и смогу отправиться на работу, но даже до ванной дошла с трудом.

Костя пришел ко мне вечером, как и обещал. Рассказал, что происходит в штабе в мое отсутствие. В общем-то, ничего нового: Рэд подрался с каким-то Ловцом на год младше него, Костя и еще несколько ребят разняли их. Хранитель прочел участникам драки поучительную лекцию. Виолетта, воодушевленная тем, что меня нет, пыталась клеиться к Косте. Он снова отшил ее. Но она все равно не отступила, и тогда Костя сорвался на нее, и они, вроде как, поругались… Мне хотелось прикончить призрака, из-за которого я пропустила это зрелище. За их разборками наблюдал Бур издалека и ехидно посмеивался. Костя заметил это и полез в драку с ним. Хранитель наказал их совместной работой в читальном зале. Они должны перебрать книги в восточном крыле и поставить их в алфавитном порядке, на что оба отреагировали бурным негодованием, однако спорить с Хранителем никто не осмелился.

А так же Костя сказал пару словечек о моем состоянии, и Роберт Александрович разрешил мне отдыхать до тех пор, пока я полностью не восстановлю силы.

На это потребовалось несколько дней.

Я не думала, что мой процесс выздоровления настолько затянется. Но на четвертое в утро своего лечения сном в понедельник я была, как огурчик. Энергия переполняла меня, и я была готова отправить в Иной Мир хоть сотню Заблудших за раз.

Я завтракала на кухне в одиночестве, так как мама ушла на работу пораньше, и подавилась бутербродом, когда вошла Аня. Бодрая и улыбающаяся, она танцующей походкой прошла к холодильнику и, заглянув в него, достала бутылку газировки. С отвисшей челюстью я наблюдала, как она ставит «Фанту обратно» и берет кастрюлю с капустным супом, который я приготовила вчера вечером.

— Ну и долго ты на меня так смотреть будешь? — ставя тарелку в микроволновую печь, спросила Аня. — Я ж не приведение.

Хах. Как раз если бы я увидела приведение в восемь утра на кухне, то не удивилась бы так сильно, как живой сестре, одетой в короткое, летнее платье голубого цвета. Она куда-то собралась?

Я пришла в себя через минуту и закрыла рот. А еще с ломтика хлеба стекло клубничное варенье, и несколько капель впиталось в светлую ткань джеггинсов. Ну конечно… как утро могло начаться без происшествия.

Проворчав ругательство, я вышла из-за стола и остановилась у раковины.

— Косорукая, — смеялась Аня.

— Не смешно, — я стала оттирать пятнышки.

— Мне всегда весело, когда у тебя неприятности, — с искренним удовольствием парировала сестра, хлопнув меня по спине.

Плотно сжав губы от обиды, я дернула плечом, и Аня убрала ладонь.

— Ой-ой-ой, какие мы злые.

Рано или поздно, мое терпение лопнет.

— Куда пойдешь? — холодно спросила я, стоя спиной к Ане, плюхнувшейся на стул, на котором я сидела.

— Развлекаться и купаться с друзьями на речку. Ты же знаешь, что такое «развлекаться» и «друзья», так ведь?

— Конечно, знаю, королева остроумия.

— Вау, наша правильная Женя научилась сарказму? Не дай Бог сегодня пойдет дождь. Я планирую хорошенько оторваться со своим новым парнем Антоном. Ой, прости. Наверно, зависть пожирает тебя изнутри, что я не одна, а ты никому не нужна, да?

Я сжала руки в кулаки и склонилась над раковиной.

— Хватит быть такой стервой, Аня, — процедила, обуреваемая раскаленной злостью.

Сестра звонко рассмеялась.

— Ты, правда, считаешь меня стервой? Спасибо за комплимент.

Больше всего меня поразило то, что она говорила абсолютно серьезно.

— Что в этом хорошего? — я резко развернулась к ней. — Чему ты радуешься? Ты огрызаешься, ерничаешь, никого не уважаешь, и себя в том числе! Ты считаешь, что выросла, но ведешь себя, как маленькая, капризная девочка. Ты понятия не имеешь о том, что значит быть взрослой.

На ее лице не дрогнул ни один мускул.

— А ты, значит, взрослая? — Аня растянула губы, накрашенные ярко-розовым блеском, в ничего не выражающей улыбке.

Я раздраженно выключила воду и подошла к ней.

— Прекрати быть злой.

— Почему? — она вскинула руками. — Почему я должна становиться той, кем не хочу быть? И ради кого? Ради тебя, что ли?

— Не только. Ради мамы.

Аня закатила глаза.

— Ради папы, — мое сердце замерло.

Она вздрогнула.

— Сдались вы мне… все, — пробормотала, отвернувшись от меня.

— Не говори так, — я покачала головой.

Аня выдвинула вперед упрямый подбородок.

— Как хочу, так и буду говорить. И вообще, отойди. Ты вторгаешься в мое личное пространство.

Вот значит как?

Я хлопнула ладонью по столу и наклонилась к сестре.

— Думаешь, ты ведешь себя круто? Ни черта подобного, Аня. Пытаясь убедить всех вокруг, что у тебя все хорошо, ты лишь доказываешь, насколько все плохо.

— Заткнись, — зашипела она.

— Нет. Ты выслушаешь меня. Ты не умеешь лгать. Я вижу тебя насквозь. Я терплю все твои выходки только потому, что понимаю. Я тоже потеряла отца, — мой голос сорвался на шепот. В глазах сестры застыли слезы. — Я скучаю по нему. Не проходит и дня, чтобы я не думала о нем. Я знаю, что тебе больно не меньше, чем мне, но… ты не можешь портить свою жизнь. Папа любил нас. Он хотел, чтобы мы выросли хорошими людьми. Он старался делать все для этого. Работал, как проклятый, чтобы мы ни в чем не нуждались. Он играл и смеялся с нами, когда валился с ног от усталости. Он никогда не забывал о наших желаниях, — я смахнула слезу. — И ты не смей забывать о том, чего хотел папа.

Аня плакала, спрятав лицо в ладонях. Вот оно. Я сумела достучаться до нее. Впервые за долгое время. Слезы — главный признак того, что израненная, настоящая Аня еще борется за толстой броней безразличной ко всему девочки. Она хочет вырваться из ловушки, в которую сама себя заключила. И я помогу ей. Обязательно помогу.

— То, что папы нет с нами, не значит, что его мечта о нашем счастье ушла вместе с ним, — опустившись перед сестрой на колени, сказала я глухим голосом. — И я чувствую себя обязанной исполнить эту мечту, потому что люблю его. Я продолжаю жить и не изменяю себе ради памяти о нем.

Тело Ани сотрясала крупная дрожь. Всхлипы смешивались с прерывистыми стонами.

— Ты… — выдохнула она.

Я подняла голову и посмотрела ей в ладони, за которыми скрывалось заплаканное лицо.

— Ты такая дура, — Аня рассмеялась.

Я точно не ожидала такого ответа.

— И кто из нас ребенок, а? С таким наивным мышлением ты не сможешь жить в этом мире, — она опустила руки и сложила их перед собой. — Папина мечта, долг исполнить ее… что за фигню ты городишь?

Ее нижняя губа дрогнула.

— Папа умер. Вместе с ним умерло все. И наша семья. Ему все равно, что сейчас происходит, потому что его нет. Он умер, — вновь сказала Аня. Ее опустевшие зеленые глаза устремились на меня. — И только ты этого не понимаешь.

Опустив подбородок, Аня поднялась со стула. Растрепавшиеся рыжие волосы упали на ее красное лицо, скрыв от меня струящиеся слезы.

— Я вернусь вечером, — сестра поправила на себе голубое платье. — И не надо названивать мне каждые пять минут. Если увижу от тебя хоть один пропущенный, вообще выключу телефон.

Она ушла из кухни, оставив меня стоящую на коленях у стола.

— Аня, — я прижала ладонь ко рту, чувствуя, как наружу рвутся крики.

Я просидела на полу, не шевелясь и пуская слезы, до тех пор, пока за сестрой не захлопнулась входная дверь. Ее завтрак так и остался в микроволновке. Бодрость, переполнявшая меня еще несколько минут назад, испарилась в мгновение ока.

— Папа… — я крепко зажмурила глаза. — Почему ты оставил нас?

Обняв себя руками, я прижала колени к груди и зарыдала. Воспоминания счастливых времен оккупировали измученное вечными думами сознание.

«Вместе с ним умерло все» слова Ани прокручивались снова и снова, как заезженная пленка.

Скрипя зубами, я приказывала себе успокоиться, встать на ноги и продолжать бороться.

В жизни может произойти многое, милая. Поэтому мы должны быть сильным, чтобы все преодолеть.

Папа повторял мне это каждый раз, когда я терпела неудачу. В школе, или с дворовыми ребятами, с которыми вечно не ладила.

Каждый раз, когда мне тяжело, я вспоминаю то, что он говорил. Это помогает.

Я представляла его ласковую улыбку, колючую темную щетину и вспоминала то, как жаловалась, когда он целовал меня небритый. Я помнила теплоту его объятий и мудрые советы. Я помнила, как он трепал меня маленькую по голове, а я заливалась слезами, потому что мама делала такие потрясающие прически.

Папа был моим героем.

Нет.

Он и есть мой герой. Он будет им всегда.

Пусть нас разделяют миры, пусть я не чувствую его, не слышу и не вижу, я уверена, что он приглядывает за мной из Иного Мира.

Аня ошибается. Папа не исчез. Он существует. Недосягаемый, но реальный.

Как бы мне хотелось рассказать ей и маме о том, что, умирая, души отправляются в новое измерение и продолжают свою жизнь.

Шмыгая носом и опираясь о край стола, я поднялась на ноги. Голова раскалывалась от слез, и я поползла в гостиную за анальгином. Закинула в рот горькую таблетку и вернулась на кухню, чтобы запить лекарство.

Я поставила стеклянный стакан с недопитой водой на кухонную тумбу и собиралась переодеть джеггинсы, так как не сумела избавиться от пятен — только размазала их. Уже миновав арку, я вросла в пол, когда услышала звук бьющейся посуды.

Вернувшись, я увидела разбитую белую кружку на кафельном полу. Присев на корточки, я взяла самый большой осколок с двумя черными буквами «МИ». Отыскав взглядом два осколка поменьше с остальными буквами, я прочла имя.

«МИША».

Воздух застыл в легких.

Эта была папина кружка.

 

ШЕСТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Как она оказалась на полу, покинув плотно закрытый верхний шкафчик?

Я обдумывала этот вопрос по дороге в библиотеку, и из-за хаотичных мыслей часто спотыкалась, потому что не смотрела под ноги. С реальностью меня связывало лишь жалящее кожу солнце. Его жар достигнет своего пика к середине дня и точно спалит этот город к чертовой бабушке.

Самым логичным из всех неразумных предположений было то, что это сделал призрак папы. Но это вариант терял выигрышность по одной простой причине, что папы не могло быть в мире живых. Я лично проводила его в Иной Мир.

Разве что… разве что он не выбрался в ночь, когда открыли Портал.

Боюсь предположить численность населения Иного Мира. Миллиарды миллиардов. Все души, когда-либо жившие на Земле, нашли свое пристанище в бесконечной обители мертвых. Вероятность того, что отец мог выбраться из Портала наряду с несколькими десятками душ, равна одной много миллиардной доле.

Нет. Это не может быть он. Это что-то другое. Возможно, у нас в квартире появился домовой. Или полтергейст. Но лучше домовой. Полтергейсты — чертовы гады и жуткие пакостники. Они маленькие, когтистые со страшно-огромными глазищами и двумя рядами острых зубов.

Однако если вспомнить недавний случай с упавшей фотографией, то процент возможной вероятности моего предположения увеличивается.

Место за библиотечной стойкой пустовало, и я подумала, что Костя еще не пришел, однако пройдя вглубь пустого зала, услышала его голос. Он доносился из восточного крыла, и я последовала туда.

— Я думал, что все решится быстрее, — говорил кому-то Костя.

Послышалось шуршание страниц.

— Ну да, — хмыкнул знакомый голос. — Затянул этот лицензированный хмырь со своим расследованием.

Узнала. Собеседником Кости был не кто иной, как Бур.

Стоп!

Они разговаривали?! Спокойно, без потасовок и ругательств?

Быть того не может.

Минутку. Под лицензированным хмырем Бур имел Страгловца? Они его обсуждали? И не побоялись, что их могут услышать и подслушивать, как я сейчас?

Меня бросило в озноб, когда я представила выражение лица Дениса Валерьевича, если бы он сейчас стоял на моем месте. Было в нем что-то отталкивающее и опасное. Я бы тщательнее выбирала места для обсуждений этого Страгловца.

— Точняк, — вздохнул Костя.

Он согласился с Буром — своим заклятым врагом?! Сегодня что, оттают вечные льды Арктики, и произойдет второй всемирный потоп?

Я подкралась поближе, чтобы лучше слышать парней, и прижалась к одной из возвышающихся книжных полок.

— Страгловцы казались мне крутыми ребятами, — добавил Богданов с неподдельным разочарованием. — А на деле этот… как там его…

— Денис Сергеевич, — неверно подсказал Бур.

— Да. Он самый. Так вот, какой-то странный мужик. Вечно сидит в кабинете Хранителя и не высовывается. От него никакого толка. Что есть, что нет.

— Эй, кинь-ка мне ту желтую хреновину.

— Вот эту?

— Ну да.

— За последние шесть дней мы потеряли пятьсот душ, — со скорбью проинформировал Костя.

— Не видать нам нормальной зарплаты в этом месяце…

Я чуть не подавилась воздухом. Вовремя заткнув рот кулаком, чтобы не позволить кашлю вырваться наружу, я зажмурилась и с трудом вытерпела адский зуд в горле.

Пятьсот душ? Невероятно.

— Больтарас в отличие от Страгловца времени не теряет, — задумчиво пробормотал Бур. — Для дохлого монстра у него нехилый аппетит.

Костя невесело ухмыльнулся.

— Пожрать он любит. С этим не поспоришь.

Парни обменялись смешками.

— Подай теперь красную книгу, — попросил Бур спустя минуту тишины. — С чуваком в перьях на обложке.

— Сам возьми. Мне лень вставать, — ответил Костя.

— Зараза.

— За словами следи, голубой осел.

— Иди ты, костяной недомерок.

Ну вот, опять началось…

— Если так и дальше продолжится, — к моему изумлению, парни не продолжили спор, — мы останемся без работы. Тогда какого фига я вообще торчал здесь столько лет?

Эти слова принадлежали Буру.

Костя ответил долгим молчанием.

— Проще самим поймать мутанта.

— Заманчивая идея, — поддержал Бур.

Мои глаза чуть не выпали из орбит.

— Решено, — меня испугало, с какой уверенностью заявил Костя. — Если Страгловец ничего не предпримет в ближайшее время, я поймаю ту тварь и зажарю ее.

— А силенок-то хватит в одиночку разделаться с ней, а? — с откровенной насмешкой спросил Бур.

— Я не вкуриваю. Ты намекаешь, что я не завалю Больтараса? — Костя моментально вспыхнул. — Давай поспорим!

— Еще чего, — фыркнул Бур. — Не буду я спорить с такой костяной башкой, как ты.

— Ааа, я понял, — наверняка с наглой улыбкой протянул Богданов. — Знаешь, что продуешь мне, и поэтому не соглашаешься? Ну ладно. Я рад, что ты поумнел, дубина.

— Доведешь до греха, косточка, — прорычал Бур.

Черт. Недолгое перемирие вышло из-под контроля. Похоже, пора мне вмешаться, пока они не сожгли библиотеку в пылу своих разборок между собой.

— Не желает ли твоя задница отведать моего огонька? — вежливо полюбопытствовал Костя.

Я смело вышла из-за стеллажа, который служил моим укрытием, прошла несколько метров вперед и завернула налево.

— Привет, — сказала громко, уставившись на парней.

Бур тянулся вверх, чтобы поставить книгу, и не обращал внимания на Костю, у которого в ладони зажглась идеально круглая сфера Рубинового пламени. Он стоял ко мне спиной, поэтому не видел, что я испепеляла недовольным взглядом его спину.

— Здарова, — нахмурившись, ответил Бур и, проведя рукой по ирокезу, нагнулся, чтобы взять другие книги.

Костя не шевелился.

— Ко-о-ость? — позвала я его, сделав свой голос невинным.

Сглотнув, он медленно развернулся и отвел ладонь с огнем за спину.

— Женек! — воскликнул с легкой рябью в голосе. — Ты пришла!

— Как видишь, — хихикнула я. — А что вы делаете?

— Мы… все еще выполняем поручение Хранителя, — Костя, вытерев левую руку о темно-красную футболку с цитатой Джона Бонэма из «Led Zeppelin»: «Единственное, что в жизни мне удаётся хорошо — это барабанить».

И ругаетесь заодно, хотелось сказать мне, но я учтиво промолчала.

— Как ты себя чувствуешь? — Костя переступил через горку книг и подошел ко мне.

— Отлично, — улыбнулась я, отчаянно надеясь, что мой блеф прокатит.

Все было плохо. Ссора с Аней, а потом эта кружка…

Косте не обязательно знать ни о первом, ни о втором. Он и так пекся обо мне, пока я валялась, приходя в себя после энергического истощения.

— Это хорошо, — Богданов мягко улыбнулся мне.

Я заметила в себе кое-что. Теперь, когда он улыбался, я подсознательно видела в этом что-то иное, и реагировала, соответственно, не так, как раньше.

Не так, как до почти-признания.

Так же это имело отношение к его прикосновениям. Во время моего восстановления он постоянно держал меня за руку, с улыбкой рассказывая о том, как провел день, и подбадривал шутками.

У меня было достаточно времени, чтобы подумать о чувствах Кости и о том, что мне делать с ними, но я так и не пришла к какому-либо заключению. Как по мне — проще иметь дело с Больтарасом, чем с отношениями.

— Ладненько, — Костя хлопнул в ладони. — Давай отпразднуем твое возвращение.

— Отпразднуем? — непонимающе переспросила я.

— Ага. Чай, вафельные конфетки, покрытые шоколадной глазурью и с вареной сгущенкой.

— О мой бог, я сейчас умру, — я положила руку на урчащий живот. Одного бутерброда на завтрак оказалось недостаточно. — Это даже звучит великолепно.

Костя сверкнул белоснежной улыбкой.

— Тогда пошли вниз, пока кто-нибудь ушлый не стащил вкусняшки, который я купил для нас, — его рука по-хозяйски легла на мое плечо.

— Богданов, — окликнул его Бур. — Ты ничего не забыл?

— Эээ, да вроде нет, — Костя непонимающе взглянул на меня.

Я могла думать лишь о том, что лучший друг обнимал меня по-дружески, но мой мозг воспринимал это, как романтические объятия.

— У нас тут уборка, вообще-то, — закатил глаза Бур.

— Ну так сам разберись, — Костя махнул рукой.

Синеволосый свел брови.

— Не наглей, барабанщик недоделанный, — он грозно сжал кулаки.

Рука Кости напряглась на моей шее, и он теснее прижал меня к своему боку.

— А ты не нарывайся, придурок.

— Все, ребят, хватит, — я не оставила попытку остановить их.

— Держи своего дружка в узде, иначе сляжет в больницу с тяжелой травмой головы, — пригрозил Бур.

Под дружком он ведь имел друга, а не парня, ведь так?

Краска залила мое лицо.

— Костя не…

— Ты меня вывел, — Костя отпустил меня и сделал шаг к Буру.

— Захлопнись, мечта всех собак, — с едкой улыбкой парировал тот.

Костя собирался ответить ему чем-нибудь мега остроумным, но я схватила его за короткий рукав футболки.

— Пошли.

У него не было шанса сказать мне что-то против, так как я с суровым видом потащила его от Бура.

— Эй! А как же уборка? — крикнул нам вслед Максим.

— Хе-хе, — коварно посмеивался Костя, послушно плетясь за мной.

Когда мы зашли в лифт, я не удержалась и спросила о съеденных душах.

— Неужели их так много?

Друг помрачнел.

— Да, — он кивнул с самым серьезным лицом.

— Жесть, — я не могла сказать иначе. — И что… что об этом говорит Страгловец?

Мне нужно было чуть больше подробностей.

— Ничего, — Костя хрустнул шеей. — Мы почти не видим его. Такое чувство, будто он вообще не находится здесь. С Больтаросом давно пора кончать. Выловить его и загнать в ловушку. Напасть сразу нескольким Ловцам.

— Кажется, ты в одиночку мог бы справиться с ним, — я издала нервный смешок.

Костя послал мне уточняющий взгляд.

— Ты подслушивала?

Я смущенно поджала губы.

— Немного.

Он ухмыльнулся.

— А как на поведение Дениса Валерьевича реагирует наш Хранитель?

— Никак, — Костя убрал с лица улыбку. — Все напряжены из-за происходящего, Женек.

— Еще бы…

— Даже если бы Роберт хотел сказать что-то Страгловцу, то не смог бы из-за своего положения.

— Страгловцы круты, — промычала я, задумавшись.

— Я тоже так думал. Однако на деле оказались бездельниками.

Я вздохнула.

— Не все ответы приходят сразу, Костя. Тем более ответы на сложные вопросы. Если поторопиться, можно все усугубить, и получится, что время, отведенное на поиски истины, было потрачено впустую.

— Что ты имеешь в виду? — не понял он.

— Помнишь, я рассказывала тебе о разговоре с Денисом Валерьевичем и Робертом Александровичем?

Костя возвел глаза к люминесцентной лампе.

— Допустим.

Значит, не помнит.

— В общем, мы говорили о Больтарасе. С ним может быть не все так просто, — я до сих пор путалась в его связи с Малумами и Элементами. Если Костя попросит разъяснить, то не уверена, что сделаю это.

— Я припоминаю, — Костя почесал затылок, наклонив голову.

Я выдохнула с облегчением.

— Вы разговаривали о каких-то… молоках?

Я прыснула со смеха.

— О Малумах, Костя.

— Ага. Я их и имел в виду. Так эти Малумы круче Больтараса, верно?

— Если верить фолианту, — я положила руку на живот, успокаиваясь, — то Больтарасы подчиняются им. Ты все-таки не помнишь о том, что я тебе пересказывала, да?

— Моя голова тогда была забита другим, — нашел он оправдание.

За секунду до того, как лифт остановился, кабину сотрясло от грохота, вызванного неизвестной силой.

— Я не вкуриваю, — в мгновение ока насторожился Костя, поддерживая меня за руку. — Что это только что было?

Едва удержавшись на подкосившихся ногах, я в искреннем недоумении пожала плечами.

— Не знаю.

Едва двери лифта открылись, Костя схватил мою ладонь и потащил вперед. В штабе было пусто и тихо, но увидев у открытого Портала слегка растерявшегося Хранителя, я поняла, что что-то творится в Середине. Костя быстро понял ход моих мыслей, и мы одновременно дотронулись до своих медальонов на шеях.

Я оказалась права. Потасовка происходила в Середине. У врат помимо Роберта Александровича находились Рэд, Виолетта и еще один Ловец, которого, кажется, звали Андреем. Они окружали призрака с забавными длинными усами, в старом кавалерийском мундире, шароварах и парадных сапогах. Даже если дух и боялся, то не подавал вида, стоя смирно по стойке, как подобает генералам.

Воу. Получается, душа не из нашего века? Должно быть, она проскользнула через Портал.

Я впервые видела призрака, умершего больше восьмидесяти лет назад.

— Жалкие смертные, — шипел мужчина, опасливо оглядываясь вокруг себя. — Очень скоро души освободятся!

Ловцы медленно надвигались на него, подгоняя к Порталу.

— Кончай чушь пороть и отправляйся к себе домой, — сердито рявкнул на него Рэд.

Бывший военный, никак иначе, ущемленный его словами, горделиво вскинул подбородок.

— Как смеешь ты обращаться ко мне в подобной форме, неотесанный человечишка? Перед тобой стоит князь Николай Максимилианович, четвертый герцог Лейхтенбергский.

— Да мне начхать!

— Я вообще не вкуриваю, — шепнул Костя.

Мы стояли в стороне и пока не вмешивались.

Призрак скривил губы в презрительной усмешке и сделал небольшой шаг к Рэду.

— Я запомню твою дерзость, негодяй.

Рэд громко стиснул зубы, и его кулаки окутало Коралловое пламя.

— Успокойся, — сказала ему Хранитель и осторожно подошел к призраку, мерящего Рэда надменным взглядом. — Вам пора уходить, князь

Мужчина переметнул цепкий взгляд на Роберта Александровича, который не выглядел так, словно терял контроль над ситуацией.

— Ты хоть понимаешь, бренный, куда возвращаешь меня?

— В ваш новый мир, — ответил Хранитель.

Призрак, изящно взмахнув рукой, громко рассмеялся.

— Я выбрался из ада не для того, чтобы вновь оказаться там.

Почему он назвал Иной Мир адом?

— Вы, живые, — дух обвел пальцем окруживших его Ловцов и Роберта Александровича, — поплатитесь за то, что заставляете нас страдать. Души освободятся, — повторил он ранее сказанные слова не предвещающим ничего хорошего тоном. — Мы вернемся в ваш мир. Он снимет с Них проклятье, и больше не будет боли, — хрипло рассмеявшись, призрак запрокинул голову и развел руки в стороны и торжествующе воскликнул: — Да пробудится Тьма!

По моему телу расползлись мурашки от его истерического смеха.

С разъяренным рыком Рэд толкнул духа в Портал, и тот растворился в слепящем голубом сиянии.

— Достал, блин.

— Чудик, — с легкой растерянностью сказала Виолетта.

— Что он имел в виду? — с озадаченным лицом Хранитель смотрел в пустоту перед собой.

— А? О чем вы? — спросил Рэд.

Какая еще Тьма должна пробудиться? И почему призрак сказал, что души страдают в Ином Мире? О каком освобождении шла речь? Он явно был не в себе.

— Я должен рассказать об этом Денису, — пробормотал Роберт Александрович.

С этими словами он закрыл Портал и оставил ничего не осознающих Ловцов тонуть в вопросах.

— Я больше не буду жаловаться на скуку, — подытожил Костя и покинул Середину.

Я вернула компасную стрелку медальона на юг.

— Все это очень странно, — не могла не согласиться я.

— Нам еще восстания мертвецов не хватало.

Слова о страданиях душ не давали покоя. У меня была одна очень веская причина переживать и ломать голову над ситуацией. Если призрак говорил правду, то моему папе тяжко приходится в Ином Мире. Невыносимее всего была мысль о том, что душа твоего родного человека мучается, и ты ничем не можешь ему помочь.

Неспособность помочь тому, кого любишь, истинная форма слабости.

 

СЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

К середине дня ситуация с призраком князя Николая какого-то там улеглась. Все разбрелись по своим делам. На следующий день об этом никто не вспомнил.

Мы с Костей сидели за стойкой, присматривая за читальным залом.

— Скажи, — оторвавшись от чтения брошюрки, я повернула голову к блондину, который слушал музыку в одном наушнике. — Ты реально собрался охотиться на Больтараса?

Костя смотрел на меня с застывшим вопросом в глазах, а потом вспомнил, что я слышала их разговор, и протянул гласную «Ааа».

— Что еще остается делать? — спокойно ответил он. — Кто-то должен остановить мутанта из мира мертвых.

— Это не тот случай, когда нужно играть в героя, Костя, — не согласилась я.

Он нахмурился.

— Я справлюсь с Больтарасом, каким бы сильным он ни был.

Я раздраженно закатила глаза и бросила брошюру на стойку. Его самонадеянность иногда невероятно злила. Костя возлагал на себя слишком много ответственности. Он считал, что сможет победить всех и вся, но это глубокое заблуждение. Я понимала, что его страсть к риску в большинстве случаев приносила благо. Он не раз спасал мне жизнь, и будет спасать, невзирая, насколько сильной окажется угроза.

Костя верен своим друзьям, своему делу каждой клеточкой души, до последней крупицы сознания. Он готов безоговорочно сделать все ради того, что ему дорого. Я и другие ценят это. Но Костя не позволяет заботиться о себе. Он жертвует, не прося ничего взамен. И однажды его самоотверженность погубит.

— Оставь Больтараса Страгловцу, — я постаралась сделать свой голос непоколебимым. — Денис Валерьевич сам с ним разберется.

— Я…

— Это опасно, — я наклонилась к Косте. — Мы имеем дело с сильным противником. Мы даже толком не знаем, что он собой представляет! Ты собираешься шагнуть в бездну и надеешься найти в неизвестности опору под ногами. Но знаешь, что тебя ждет? Абсолютное, моментальное поражение.

Гнев закипал в моих венах.

Костя и бровью не повел, глядя на меня в упор.

— Ты боишься за меня?

Я громко выдохнула.

— Конечно, дурак.

Он склонил голову вбок и тепло улыбнулся мне.

— Знаешь, твое сомнение в моих способностях уделать какого-то там Больтараса сильно ранит, — театрально приложив руку к сердцу, Костя сделал свои глаза печальными.

— Ты не всесилен.

— Ошибаешься.

— Ошибаешься здесь ты.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да!

— Не спорь, Женек, — Костя вытянул руку и собирался дотронуться ею до моих волос, но я вовремя уклонилась и послала ему возмущенный взгляд. — И не злись из-за такой ерунды.

— Твоя жизнь не ерунда, — его легкомыслие почти вывело меня из себя.

— Как скажешь, — он продолжал мило улыбаться.

— Мне так хочется избить тебя.

Схватившись за живот, Костя рассмеялся на весь зал.

— Не расслабляйся. Я по-прежнему в силах сделать из тебя барбекю.

Миролюбиво улыбнувшись, я вообразила, как придаю своему огню форму стрел, и через пару мгновений три штуки реализовались в нескольких сантиметрах от лица Кости. Не ожидав, Костя пошатнулся на стуле и чуть не свалился.

— С тобой шутки плохи. Я понял, — он поднял руки в сдающемся жесте.

— А ты сомневался? — вместе со мной к нему приблизились стрелы, и пылающий наконечник одной почти задел кончик его носа.

— Н-нет. Ни в коем случае. Ладно, хватит веселиться. Убери от меня свой огонь!

Хихикнув, я щелкнула пальцем для напускной крутизны, и стрелки исчезли в белой вспышке. Смахнув со лба невидимую испарину, Костя обиженно надулся.

— Мне бы твое Алмазное пламя… — он испустил вздох зависти.

— Кто-нибудь! — раздавшийся крик из-за массивных дверей зала сравняло расслабленную атмосферу с землей. — Помогите! Черт… — голос надорвался. — Только держись, Виолетта.

Услышав ее имя, мы с Костей сорвались со своих мест и побежали на шум. В зал, с трудом открыв дверь, ввалился худой парень в очках. Он нес в руках Виолетту, которая была в отключке, и сам едва стоял на ногах.

— Что случилось? — в ужасе прокаркала я.

— Она… Я… — по лицу Ловца скатывался пот. Растерянные и ошеломленные глаза метались от меня к Косте. — Я нашел ее раненной.

— Дерьмо, — Костя перехватил Виолетту и пулей понесся в сторону подвала.

Намертво приклеившись к полу, я слушала, как громко дышит темноволосый паренек в очках.

— Ты знаешь, кто напал на нее?

— Нет, — он тяжело сглотнул. — Она была без сознания, когда я заметил ее.

Мы догнали Костю. Я три часа пыталась вставить ключ в замок двери, ведущей в подвал.

— Быстрее, Женька, — процедил Костя.

Спускаясь по лестнице, он чуть не упал вместе с Виолеттой. Когда мы оказались в лифте, я смогла разглядеть рваную, глубокую, кровоточащую рану от бедра до лодыжки на левой ноге Лазаревой. Я ощутила прилив тошноты, но не имела сил избавиться от нее. Прислонившись спиной к стене, я смотрела на густую струю стекающей крови, и мир начинал вращаться в моих глазах.

Это было отвратительно.

Кто мог сотворить такое?

Ответ пришел сам собой.

Скорее всего, Виолетта наткнулась на Больтараса, и он цапнул ее своими когтищами.

— Потерпи, — стиснув зубы, сказал ей Костя.

К сожалению, она не могла его слышать. Но если бы была в сознании, то свихнулась бы от счастья, ведь он нес ее на руках и был так близко…

Присутствующие в штабе Ловцы встретили нас с разинутыми ртами и выпученными глазами.

— Виолетта! — из глубины подошедшей толпучки прогремел голос Рэда.

Растолкав всех на своем пути, он остановился перед Костей и уставился не верящим взглядом на свою подругу.

— Какого… что с ней? — бессильно произнес он.

Рэд был редкостным засранцем, но он по-настоящему беспокоился за Виолетту.

— Не знаю, — прорычал Костя.

Я стояла у него за спиной, но могла представить побелевшее от злости лицо.

— Отойди.

В другой раз Рэд непременно бы врезал Косте за такой тон, но сейчас он послушно шагнул в сторону, пропуская Богданова вперед.

— Она ведь будет в порядке, да? — рядом со мной нервничал темноволосый парень, тот, кто принес Виолетту.

Я очень на это надеялась. Хоть Лазарева терпеть меня не могла, и я не являлась ее фанаткой, мое сердце переживало за нее.

— Конечно, будет, — лепечущим голосом ответила я, сомневаясь, что дрожащий Ловец услышал меня.

Костя уложил Виолетту на один из диванчиков, подложив ей под голову подушку, которую ему бросил Рэд. Парни рухнули на колени перед бессознательной девушкой. Я не могла не отметить, что даже раненная, истекающая кровью и растрепанная Виолетта была так же красива.

— Ну же, блондиночка, приходи в себя, — Костя мягко трепал ее по щекам.

На его лице отчетливо читалась паника. Пусть он и играл роль неприступного принца, Костя переживал за Лазареву не меньше, чем Рэд.

— Я убью того, кто сделал это с ней, — парень низко склонил голову, спрятав сгорающее от гнева лицо за выбившимися прядями красных волос.

Я не могла пошевелиться, наблюдая за тем, как Костя и Рэд наперебой пытались привести Виолетту в чувства.

— Почему так шумно? — к месту всеобщего сбора подоспел Роберт Александрович. — Я отошел всего на пять минут. Если кто-нибудь из вас снова решил устроить драку, я…

Мужчину сокрушило оцепенение, когда он увидел едва дышащую девушку. Быстро совладав с эмоциями, Хранитель мягко отодвинул Костю с Рэдом в сторону и склонился над Виолеттой. Внимательно осмотрев рану, Роберт Александрович насупил брови и задумался о чем-то на секунду.

— Она будет жить? — Рэд не мог спокойно сидеть.

— У нее порвана бедренная артерия, — пробормотал Хранитель, его глаза все еще были закрыты. — Нужно остановить кровотечение и промыть рану, чтобы внутрь не попала инфекция…

— Тогда делайте уже что-нибудь!

Роберт Александрович, вооружившись средствами из аптечки, которую ему принес Костя, приступил к спасению жизни Лазаревой. Для начала он поднес к ее носу ватку, пропитанную нашатырным спиртом.

— Ммм… хмнм… гхммм, — замычала она, едва заметно поморщившись.

Рэд шумно выдохнул и облегченно улыбнулся. Костя подбодрил его похлопыванием по плечу и ответной широкой улыбкой.

— Где… я? — Виолетта медленно разлепила глаза.

Роберт Александрович закрутил крышечку пузырька нашатырки и дал указание одной девушке набрать теплой воды.

— Ты в библиотеке, — с внушающей осторожностью ответил Хранитель, взглянув на лицо блондинки. — Ты можешь рассказать, что с тобой случилось? Ты помнишь это?

— Конечно, — вяло фыркнула Виолетта и попыталась привстать. — Я потеряла сознание, но не разум.

— На тебя напал Больтарас? — не дал договорить ей Рэд. Он придержал подругу за плечи, поднимая ее, и уселся на диван, а затем прижал Виолетту к своему боку, чтобы та могла опираться об него.

— Если бы, — прошипела Лазарева, с невиданной паникой взглянув на свое боевое ранение. — Вот бли-и-ин. Я теперь уродка!

— То есть, это был не Больтарас? — с сомнением уточнил Роберт Александрович, поправляя на себе очки.

— Да, — простонала Виолетта, сконцентрировавшись исключительно на своем разодранном бедре. — Хотя может быть и он… я же не знаю, каких они бывают видов. Это было мерзкое, паукообразное существо, но у него было человеческое тело. А еще пасть вместо… головы, то есть на месте макушки головы, — Виолетта потрясла головой, ей явно не доставляло удовольствие вспоминать это.

Больтарас выглядел совсем по-другому.

— Оно поглощало душу, за которой я пришла, прямо на моих глазах. Оно увидело меня и накинулось. Я даже не успела моргнуть, как свалилась с жуткой болью в ноге, — Виолетта проговаривала это сквозь плотно стиснутые зубы. — Последнее, что я помню, эту жуткую вонь из пасти этой твари. Оно… оно приблизилось ко мне, но не убило, — в ее возведенных к лицу Хранителя карих глазах плескалось искреннее непонимание. — А потом я отрубилась.

— Ты видела желтый туман? — вопрос вылетел из моего рта прежде, чем я сказала себе заткнуться.

Я ожидала колкости в свой адрес, но Виолетта задумчиво прикрыла веки и покачала головой.

— Ничего такого… А кто нашел меня?

Первым делом она взглянула на Рэда, затем на Костю, но никак не ожидала услышать робкое: «Это был я» от скромно притаившегося в сторонке темноволосого Ловца в очках. Я только что вспомнила, как его зовут. Дима Стрельцов.

— Ты? — не поверила своим ушам Виолетта.

Парень покраснел и опустил голову.

— Д-да.

Я так же вспомнила и то, что Дима сох по Лазаревой. Ну, по ней много кто сох, только на Диму она не обращала совершенно никакого внимания. Хотя нет. Обращала, когда парень становился предметом насмешек Рэда.

— Ясно, — с нескрываемым разочарованием проговорила Виолетта. Наверняка она мечтала услышать эти заветные слова от Кости. — Спасибо, Дима, — но несмелая улыбка озарила ее испачканное лицо, к которому прилипли волосы. — Тебя ведь так зовут?

Бедняга вздрогнул, не зная, что сказать, и Виолетта мелодично рассмеялась. Чистым, звонким, добрым смехом, от которого даже у меня подскочил пульс. Это было непривычно. Виолетта не смеялась так даже перед Костей, и зря. Ей бы непременно удалось очаровать его.

Дима, окончательно утонув в краске, кивнул ей.

Девушка-Ловец поставила тазик с водой перед абстрагировавшимся Хранителем.

— Ладно. Мы поговорим об этом после того, как обработаем твою рану.

Невооруженным глазом было видно, что царивший хаос вперемешку с громкими перешептываниями собравшихся ребят, криками, шипением и ругательствами Виолетты мешал Роберту Александровичу сосредоточиться и полностью отдаться делу. Для спокойствия и удобства подруги Рэд разогнал почти всех Ловцов, хорошенечко гаркнув на них, и те послушно разбежались по сторонам. Помимо него остались Костя, Хранитель и я. Я являлась четвертой лишней. Мое присутствие было нежелательным для Виолетты, я понимала это даже без ее напоминаний. Уверена, она бы в первую очередь сказала убраться именно мне, но не могла сделать это в связи с тем, что была занята перебиранием всех бранных слов, которые знала, и обеспечила проклятиями каждую душу.

Если на нее напал не Больтарас, то кем было паукообразное существо? И почему не убило Виолетту? Вряд ли ее спасло чудо в виде голубого сгустка, как меня. Тогда что сохранило ей жизнь?

Час от часу не легче.

Вопросов все больше, а ответов… их вообще нет.

Роберт Александрович закончил с перевязкой примерно через полтора часа. Страгловцу должно быть известно о новой Сущности, появившейся и поглощающей души.

В моей голове зажглась лампочка.

Это существо ело душу, но оно не было Больтарасом. А помимо них поглощать призраков могли Малумы. Может быть, на это способен кто-нибудь еще, однако мне были известны лишь они.

Малумы. Бедствия.

Я решила поделиться своим предположением с Робертом Александровичем, но он успел куда-то испариться, пока я выстраивала вероятную концепцию случившегося. Вскоре Виолетта уснула, и Рэд отнес девушку в ее комнату — она, как и он, жили в штабе.

— У меня острая конфетонедостаточность, — устало выдохнув, заявил Костя. — Надо срочно заесть стресс чем-нибудь шоколадным.

Я перевела на него глаза и ужаснулась.

— Твоя футболка.

Она была заляпана кровью Виолетты.

— А? — Костя опустил голову и негромко выругался. — Вот зараза. Тогда тебе придется идти мне за лекарством, Женек. На меня будут пялиться. Еще подумают, что я убил человека, и не продадут мне «Моих лапуль».

Я подняла брови.

— Конфеты так называются. «Мои лапули», — он пожал плечами. — Их возьми грамм двести. А «Сочных долек» — триста. Нет. Лучше четыреста. А вот «Птичьего молока» триста грамм, и обязательно проследи, чтобы тетя Маша — продавщица — положила с белой начинкой, а не шоколадной, или желтой. В общем, скажешь, что я попросил, она все поймет.

— Ты уверен, что весь не слипнешься? — пробубнила я.

— Я бы наказал тебе больше, но боюсь, не запомнишь все.

— Мне неохота никуда идти, — я скрестила руки.

— Женечка, ну пожалуйста, — взмолился Костя, сделав щенячьи глазки. — Я очень расстроен. Если не съем сладкое, то его заменит кто-то мелкий, белобрысый и отказывающийся помочь другу.

— Ладно. Уговорил.

— Не сомневался в тебе, — озарившись улыбкой, он засунул руку в передний карман и достал пятьсот рублей. — Должно хватить.

У меня возникли некоторые трудности в магазине. Знакомой продавщицы Кости не оказалось за кассой. От вида взвинченной, полной женщины по имени Елена у меня затряслись поджилки, и я купила то, что помнила. Только перейдя через дорогу и открыв дверь в библиотеку, я вспомнила, что забыла купить Костиных лапуль… ну или как там назывались эти конфеты.

Стащив из пакета пару «Сочных долек» со вкусом арбуз-дыня, я потянулась уже за пятой, как вдруг услышала по другую сторону книжного стеллажа, мимо которого проходила, судорожный плач.

— Зачем ты заставляешь меня делать это?

Голос принадлежал Алесе. Похоже, она разговаривала с кем-то, кто довел ее до слез.

Проглотив не разжеванную желейную конфету, я намеревалась вмешаться в разговор и плевать, что это не мое дело. Кто-то обидел Алесю, и оставить это без внимания выше моих сил.

— Я не могу… — вновь раздался ее шелест.

Я сделала шаг.

— Не говори так, — жалобно попросила она. — Они мои друзья. Они все, что у меня осталось.

Моя приподнятая нога застыла в воздухе.

— Я помню, — раздавлено ответила Алеся. Она говорила по телефону? Потому что кроме ее голоса я никого не слышала. — Я знаю. Но я не больше не хочу делать им больно!

Очень тихо опустив ногу, я прижалась к стеллажу и пыталась высмотреть девочку в щелке между книг.

— Нет! Нет, я… я не отступлюсь, — Алеся сидела на полу, прижав к груди колени. По ее щекам струились слезы. — У нас был уговор. Ты обещал, что вернешь их.

Рядом с ней никто не сидел, и поблизости я не заметила телефона. Получается, она говорила сама с собой?

— Я поняла, — апатичным тоном проговорила Алеся и подняла безжизненные, покрасневшие глаза с пола на нижние ряды книг стеллажа, за которым я скрывалась.

Я чувствовала вину за свое несдержанное любопытство. Второй раз за день я подслушивала чей-то разговор. И второй раз за день я стана свидетелем чего-то странного. В случае Алеси — мега странного.

— Я сделаю это, — вытерев слезы рукавом толстовки с капюшоном, Алеся поднялась с пола. Выражение ее лица стало безразличным. — Никто ни о чем не узнает.

Развернувшись, девочка пошла направо, в сторону выхода из библиотеки. С замиранием сердца я молилась, чтобы она не обернулась, ведь я по-прежнему стояла на месте, в широком проходе, где так легко заметить меня.

Со жгучей болью в груди я наблюдала за тем, как Алеся ковыляет к дверям, едва передвигая ногами. Сгорбившаяся, чертовски похудевшая и разговаривающая сама с собой. В память врезался момент недавнего столкновения с ней. Еще тогда мне показалось, что с Алесей что-то не так, хотя Роберт Александрович назвал ясную причину.

Я слабо вздрогнула от скрипа подошвы ботинок. Кто-то приближался.

Собираясь смыться до того, как меня заметят, я остановилась, уловив краем глаза мелькнувший, синий ирокез по другую сторону книжного стеллажа. Бур притормозил на том месте, где пару минут назад рыдала Алеся. Настороженно оглядевшись, он свел черные брови, будто дико недовольный чем-то, и пошел дальше.

Я чудом сохранила звание невидимки.

Когда Бур покинул библиотеку, я сделала глубокий вдох, ведь все это время мне приходилось дышать очень тихо.

В голову прокралась мысль, что синеволосый парень не случайно прогуливался здесь. Вероятно, он так же подслушивал Алесу, но случайно ли, как я? Бывают ли такие совпадения?

В последнее время мне все кажется странным.

 

ВОСЕМНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Я начала присматривать за Алесей. Мое беспокойство о девочке мешало спать по ночам. После того, как я подслушала ее монолог в библиотеке, то не на шутку обеспокоилась о ее психическом состоянии.

С ней определенно что-то происходило. Я ненавидела себя за то, что не была достаточно смела для откровенного разговора с Алесей. Я хотела помочь ей, но не знала, как подступиться. Я понимала, что причиной ее странного поведения является не только скорбь по семье.

На этом «чудеса» не заканчивались.

Мой дом превратился в зону передвигающихся самих по себе предметов. За три дня я не раз обнаруживала те или иные вещи в других местах. Например, сегодня утром я нашла свою зубную щетку в гостиной у телевизора. Мамины духи пропали вчера, а сегодня Аня обнаружила их в своей комнате под одеялом.

С непоколебимой уверенностью я могла заявить, что в квартире находился призрак. Правда, я несколько сотен раз обшарила квартиру, находясь в Середине, но так и не сумела обнаружить следов присутствия духа. Должно было остаться хоть что-нибудь, если душа действительно побывала в моем доме.

Прошло три дня с нападения на Виолетту. Денис Валерьевич, появившийся в штабе лишь раз, чтобы обсудить случившееся с Хранителем, пообещал разобраться с этим. Костя не верил ему.

— Все, что мы можем, это положиться на себя.

Он сказал мне это вчера, когда Страгловец исчез за дверьми лифта. Мы находились в тренировочной секции и издалека наблюдали за его разговором с Робертом Александровичем. Их диалог явно не задался, исходя из чересчур напряженного вида Хранителя и воодушевленно жестикулирующего Страгловца, который, надо отметить, так же не излучал восторг. Можно сказать, они разошлись во мнениях.

Попытки Кости выпытать у Роберта Александровича детали разговора провалились с оглушительным треском.

Так же он по-прежнему считал Страгловца бесполезным, и его идея с самостоятельным поиском и ловлей Больтараса крепла с каждым часом.

Мы обсуждали это весь сегодняшний день, яро споря за библиотечной стойкой и отпугивая редких посетителей.

— Не забывай о второй Сущности, которая ранила Виолетту, — мы продолжили ожесточенную полемику у моего подъезда.

— Я помню, — Костя поставил мотоцикл на подножку, но не слез с него. — Поэтому действовать нужно незамедлительно. Вдруг появится еще какая-нибудь тварь.

— У тебя даже плана нет! — я вскинула руки. — Ты не знаешь, с чего начать поиски, не знаешь, как справиться с Больтарасом!

Костя расстегнул спортивную, черно-синюю мотокуртку и пригладил рукой торчащие во все стороны влажные волосы цвета спелой пшеницы. Сегодня весь день как из ведра лил дождь. Я перестала думать о том, как выгляжу, так как ответ был очевиден. Ужасно. По дороге домой мы попали под сильный ливень. Он прекратился за минуту до того, как Костя заехал во двор.

— Забыла мою тактику? Делай, не думай и не жалей, пусть даже что-то и не получилось, — он находил в этом что-то забавное. — По ходу что-нибудь придумаю.

Я рассерженно замотала головой.

— Вот поэтому из тебя фиговый тактик. Ты жалеешь время на обдумывание своих действий.

— Я не жалею. Просто не вижу в этом смысла.

Что в лоб, что по лбу — ему не объяснишь.

— И все равно я считаю, что это чистое самоубийство, — стояла на своем я.

— А как иначе? — Костя поднял голову и устремил осмысленные, дымчато-голубые глаза к низкому, грозовому небу. — Жизнь — это не пушистый, миленький котенок. Она та еще стерва и поступает с людьми жестоко. Бросает нам камни под ноги, сбивает с пути. Если не рисковать и не идти против того, что нам уготовила судьба, то какой тогда смысл?

От Кости почти невозможно услышать что-то подобное. И уж точно он не любит громких речей о жизни и высмеивает их. Однако его неспокойный взгляд, так тщательно ищущий что-то в сгущающихся тучах, налитых свинцом, и тревога на гладковыбритом лице свидетельствовали о том, что Костя серьезен.

— Души гибнут, — его могильный голос пронесся крупной дрожью по моему промокшему и замерзшему телу. — На Виолетту напали. Думаешь, я станут ждать, когда кто-то умрет?

— Нет, — я понимала его рвение разобраться во всем.

— Я просто буду пытаться, пока не покончу с этой чертовщиной раз и навсегда.

Со щемящим волнением в сердце я осознавала, что Костя прав. Сидеть на месте, сложа руки, и наблюдать, как все рушится?

Ни за что.

Во мне будто открылся новый источник неизвестной энергии, пронзившей мое околевшее естество.

— Мы найдем его, — без колебаний провозгласила я, сделав шаг к Косте.

Он резко повернулся ко мне и впился прожигающим взором.

— Нет, — не терпящим сомнений тоном отозвался Богданов и вновь отвел взгляд куда-то в сторону. — Не мы.

Мое лицо вытянулось от удивления. Такого ответа я точно не ожидала.

— Что это значит?

— То и значит. Ты не будешь лезть в это.

Я ахнула с возмущением.

— Почему?

— Потому что я так сказал.

— Это не ответ! — я сердито свела брови у переносицы.

Костя наклонился вперед и оперся о руль мотоцикла.

— Это опасно, Женя.

Я картинно закатила глаза.

— Знаю, вообще-то. Я вдалбливала эти слова в твою голову весь сегодняшний день. Если ты собрался ловить Больтараса, то не думай, что избавишься от меня. Я помогу всем, чем смогу. Вместе мы справимся.

Костя сжал кулаки с такой силой, что хрустнули костяшки его пальцев.

— Я не согласен. Ты не будешь рисковать всем вместе со мной.

Я начала задыхаться от неслыханной наглости лучшего друга.

— Не решай за меня, — решительно сократив расстояние между нами еще на один шаг, я пронзила упрямым взором его застывший профиль. — Я тоже хочу избавиться от Больтараса Возможно, в драках я бесполезна, но… — судорожно вобрала в себя воздух, — но я точно смогу придумать какой-нибудь план!

— Нет, — Костя был непреклонен. — Слишком опасно. Я смогу думать только о том, чтобы защитить тебя, а должен сосредоточиться на поимке Сущности. Ты будешь только отвлекать. Я справлюсь один.

Я стиснула зубы, ощущая, как внутри разгорается пламя обиды.

— Я не прошу защищать меня. Я сама позабочусь о себе.

Он поднял на меня глаза цвета беспокойного моря.

— Да пойми ты. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Я в жизни себе не прощу, если ты пострадаешь.

— Ты слишком сильно заботишься обо мне, — немного смягчившись, произнесла я.

— По-другому не могу, — отчаянно вздохнув, Костя вновь опустил голову. — Я ведь тебя…

Он замолк, так и не договорив.

— Что? — не дошло до меня.

Слегка порозовев, Костя взлохматил волосы, с кончиков которых по его лицу стекали кривые дорожки воды, и скрыл от меня глаза. Его длинные ресницы слегка дрожали.

— Я обещал, что не скажу это, пока ты не будешь готова, — тихо проговорил он.

О.

— Ты… — на секунду мой словарный запас сократился до этого слова. — Я… — от моего бессвязного лепетания не станет лучше, поэтому я закрыла рот.

Воздух застрял в горле огромным комком. Сердце отчеканивало лихорадочный ритм. Его яростно-громкие удары отдавались выразительной пульсацией в висках, на запястьях и в кончике указательного пальца левой руки. Щеки, покрытые мурашками от ненастного ветра, вспыхнули жаром.

Я запоздало повторила движение Кости и прижала подбородок к груди. Вихрь баснословного волнения учинил беспорядок в моей голове, сумбурно раскидав мысли по разным уголкам сознания.

— Извини, — способность говорить связную речь постепенно возвращалась ко мне.

— За что ты извиняешься? — лишенным радости голосом спросил Костя.

За то, что не мне не хватало храбрости сказать о том, что не чувствую к нему того же.

Я сделаю это. Обязательно. Но не сейчас. Чуть позже. Непременно скажу.

— Просто так, — прошептала я очень тихо.

— Странная ты, — Костя услышал и издал короткий смешок с оттенками грусти. — Извиняешься, сама не зная, за что. А голову чего опустила? — со свойственной его интонации беспечностью спросил он.

— Ничего.

— Хватит разговаривать с асфальтом, — в очередной усмешке было больше легкости.

Невольно улыбнувшись в ответ, я медленно подняла голову. К моему удивлению, Костя тут же отвернулся.

— Ладно. Я поехал домой.

И все?

Хотя так даже лучше. Наш разговор зашел в тупик, и единственный выход избежать неловкости — разойтись.

— Ага, — я шмыгнула носом, но не потому, что плакала. Наверно, начинаю заболевать.

— До завтра, Женек.

— Пока, — я смотрела, как он выезжает из двора.

Со спутанным сознанием я поднялась на свой этаж и только с четвертой попытки вставила ключ в замочную скважину. Прерывистые всхлипы, доносящиеся из гостиной, напрягли каждый мускул в моем теле. Отбросив в сторону мысли о Косте, я ринулась туда, забыв снять обувь.

Я застала маму сидящей на полу в окружении разбросанных вокруг нее фотографий. Не нужно было приглядываться, чтобы понять: снимки были из семейного альбома.

— Мам? — хрипло позвала я, проделывая дыру в районе ее лопаток.

Она была в брюках и блузке, значит, недавно вернулась с работы.

Услышав мой голос, мама резко вздрогнула, но не обернулась.

— Женя? — вымолвила она, свесив голову.

Я осторожно прошла в гостиную и, стараясь не наступить на фотографии, встала перед ней.

— Почему ты плачешь?

Она плакала из-за отца. Между нами лежал снимок папы, который Аня сделала за два с половиной месяца до его смерти. Мама неотрывно смотрела на него, прижимая ладони к губам.

— Я скучаю, — смогла разобрать я ее ответ.

Она призналась в этом в третий раз после его смерти. Она нашла в себе мужество и открыла мне свои чувства, которые старательно хоронила в себе на протяжении стольких месяцев.

Я опустилась перед ней на колени и обняла за сутулые плечи, сотрясающиеся от рыданий. Мама позволила дотронуться до себя, позволила моей кофте впитать ее слезы. Меня и саму начало колотить от боли, и горячая влага оросила щеки кристальными бусинками, но я была счастлива, потому что могла прижимать к себе маму и успокаивать ее. Мне не хватало этого.

— Когда станет легче? — она спрашивала не меня, но я ответила.

— Не знаю, мама, — мой взгляд упирался на настенные часы. Время шло, и я завидовала его неумолимому движению. Оно стремилось в будущее, не позволяя ничему и никому остановить себя. — Я не знаю.

Мои слова не принесли ей и грамма облегчения. По крайней мере, я не стала врать. Если бы я сказала, что очень скоро все наладится, и нам нужно лишь дождаться этого, она бы точно не поверила мне.

Боль не уйдет. Ее можно смягчить, заглушить, но искоренить не получится.

Мама плакала на моем плече около часа. Обессилевшая и убитая, она не могла самостоятельно подняться на ноги. Я отвела ее до ванной комнаты, чтобы умыть, а потом помогла дойти до спальни. Мама уснула сразу же, как только упала на подушку.

Чтобы как-то отвлечься, я занялась приготовлением ужина. Сделала спагетти с фаршем и томатным соусом. Сидя на кухне в одиночестве, я набивала желудок этой вкуснятиной. Я поняла, что чертовски проголодалась, как только попробовала блюдо. В итоге навернула две порции и, хватаясь за вздувшийся живот, поплелась в свою комнату.

Аня была дома. Когда я проходила мимо ее двери, то услышала, как негромко играет музыка. Большего для спокойствия мне и не надо. Мы не разговаривали после утреннего разговора на кухне несколько дней назад, но, по крайней мере, она не кидала в мою сторону взгляды, будто хочет убить. Хотя, возможно, я бы предпочла вновь слушать то, как она язвит, чем вообще ничего.

Я не могла уснуть из-за послегрозовой духоты. Время переваливало за полночь, а я так и не сомкнула глаз. Но решение проблемы само свалилось мне в руки. Зашипело радио Ловца, извещая о том, что необходимо забрать сразу три души. Семья попала в аварию по улице Азина. Мужчина, женщина и трехгодовалый сын умерли на месте.

Смерть гребет всех подряд, никого не жалея.

Оказавшись на месте аварии, я не ожидала застать только одного призрака. Маленького мальчика. Его родителей не было. Неужели здесь успел побывать Больтарас? Но почему он не поглотил душу ребенка?

Трехгодовалый Егор плакал, зовя родителей. Он сидел у перевернутого автомобиля, не видя мертвых тел мамы и папы. Когда я подошла к нему, глотая разъедающее, будто кислота, чувство сожаления, мальчик немного успокоился. Он смотрел на меня большими, чистыми глазами в надежде, что я отведу его к родителям. И мне ничего не оставалось делать, как солгать, что я знаю, где мама и папа.

Как только душа Егора оказалась в Шкатулке, я побрела через весь город к библиотеке. Я не торопилась, шоркая кроссовками по мокрому асфальту. Ночное, беззвездное небо давила на меня всей своей тяжестью. Я не останавливалась, хоть не было сил и желания идти дальше, прижимая к груди Шкатулку с душой ребенка. Это невыносимо больно. За свою работу в Службе Доставки я забрала немало маленьких ребятишек. И каждый раз как удар ножом в сердце. Неважно, сколько еще детей мне придется отправить в Иной Мир, я не смогу привыкнуть к этому, не перестану страдать и молиться за их покой.

Я вернулась домой, ничего не чувствуя. Перед глазами стоял образ кругленького личика Егора.

Переодевшись в пижаму и забравшись на кровать, я подбила под лицо подушку и отвернулась к стене. Всеми силами я зазывала к себе сон, но тот не приходил.

И совершенно из ниоткуда в груди родилось чувство, будто на меня смотрят. Неприятное, холодное ощущение чьих-то глаз заняло центральное место в мыслях, и я мгновенно забыла про сон.

Стремительно подскочив с постели, я оглядела комнату, погруженную в сплошной мрак, но не заметила ничего подозрительного. Однако сердце по-прежнему колотилось с жуткой скоростью, и по лбу скатилась капелька пота.

То, что я не слышу и не вижу, вовсе не значит, что этого нет.

Мне просто нужно поискать это вызвавшее жар Нечто в другом месте.

Было немного страшно, ведь я не знала, с чем мне предстоит столкнуться. Я потянулась рукой к медальону и осторожно перевела стрелку на север. Закрыла глаза, когда сквозь меня прошла ледяная волна энергии и, ощутив легкую рябь по коже, подняла веки.

Я заглушила крик, увидев прямо перед своим лицом зависший в воздухе сгусток глубокого синего оттенка. Все еще сжимая медальон, я отползла к изголовью кровати и не переставала смотреть на духа. Его формы были идентичны тем, что были у ярко-голубого сгустка, спасшего меня от Больтараса. Я отлично запомнила это. И тепло, заполнившее меня изнутри, показалось знакомым.

Не знаю, чего я ждала от призрака. Мне не было страшно, даже стало любопытно.

Почему сгусток потемнел?

Хотя не с этого стоит начинать.

Что он здесь делает? В моей комнате. Был ли он зачинщиком небольшой «перестановки» в квартире? Почему я не чувствовала его присутствия раньше? Почему не видела, когда была в Середине?

Чистая душа.

Отважный, но маленький дух спас меня от смерти. Я так и не поблагодарила его.

Сгусток плавно переместился вперед, отчего я по инерции вжалась спиной к изголовью. Заметив это, дух вновь замер.

— Кто ты? — тихим шепотом спросила я, боясь спугнуть его.

Я не надеялась на ответ, но дух мог говорить, поэтому было бы замечательно, если бы мне удалось наладить с ним контакт.

— Папа.

Я списала это на слуховую галлюцинацию, игры своего воображения… да на что угодно! Я не могла признать это действительностью.

— Твой папа, — прозвучало снова.

Не может быть.

— Ч-что? — прошелестела я.

— Я твой папа, — ответил дух.

 

ДЕВЯТНАДЦАТАЯ ГЛАВА

Я проснулась с жуткой головной болью в своей комнате на полу. В моих руках была рамка с семейной фотографией, глядя на которую я прорыдала до самого рассвета. А потом уснула.

Не хотелось шевелиться. Вставать. Идти завтракать. Улыбаться маме и претворяться, что я не разобрана по частям. Не хотелось ждать в библиотеке с замиранием сердца очередного происшествия.

Я хотела лишь одного — вновь увидеть дух отца.

Он исчез спустя несколько минут после того, как я узнала, что все это время человек, по которому истосковалась моя душа, был поблизости столько времени и пытался достучаться до меня, а я с поразительным упорством отрицала это, окружая себя ложными предположениями. Я готова была поверить во что угодно, но не в правду.

Папа…

Это его голос я слышала в тот вечер, когда впервые столкнулась с Больтарасом.

Это он был тем голубым сгустком дыма.

Он защищал меня.

Он был рядом.

Я намеревалась провести этот день, запершись в своей комнате от всего мира, и проплакать. Но звонок Кости и его известие пробудили меня и выдернули из фрустрации. В считанные секунду я натянула на себя первые, попавшиеся под руку вещи и, не расчесавшись, не умывшись и не почистив зубы, выбежала из квартиры.

Слова Кости крутились в моей голове с раздражающей частотой, и как бы я ни пыталась, не смогла избавиться от шока, охватившего меня с ног до головы.

Мир полон «сюрпризов».

Я ворвалась в здание библиотеки, окутанное мрачной аурой, и ринулась вперед. Столкнувшись с Костей в подвале у лифта, я до конца не верила в то, что он сказал мне по телефону, но нашла подтверждение в растерянно-печальных голубых глазах.

— Не может быть, — я была ошарашена.

Его скулы напряглись. Засунув руки в карманы джинсов, он кивнул.

— Все внизу. Пойдем.

Дениса Валерьевича убили.

По словам Кости, в штабе с ночи было неспокойно. Тело Страгловца обнаружили в кабинете Хранителя. Ему перерезали горло.

Когда мы вышли из лифта, я увидела лица собравшихся Ловцов, которые были поражены случившимся. Так же я заметила нескольких людей, одетых в одежду, как у Дениса Валерьевича. Они стояли у Портала и разговаривали с Робертом Александровичем.

— Это Страгловцы, — наклонившись ко мне, пояснил Костя. — Они приехали час назад, чтобы забрать тело Дениса Валерьевича.

— Ужас, — я не могла говорить в полный голос.

— Полный отстой, — согласился Костя, бросив напряженный взгляд в ту же сторону, куда смотрела я.

Спустя несколько минут Роберт Александрович, оставив трех Страгловцев — двух крепких мужчин и одну темноволосую женщину — и обратился к Ловцам с просьбой не расходиться.

Нас опять будут допрашивать.

— Каждый, кто попытается уклониться ответа, или солгать представителям Системы, без лишних слов будет представлен суду, — предупредила строго женщина-Страгловец, встав рядом с Хранителем. Ее пронизывающий, цепкий взгляд прошелся по испуганным лицам Ловцов. — Вы заигрались, ребятки. Открытие Портала, убийство Страгловца… Мы обязательно разберемся со всем, что здесь творится. Будете уверены. Того, кто причастен к столь серьезным преступлениям, может не рассчитывать на снисхождение. В лучшем случае убийцу члена Системы и того, кто отворил врата в Иной Мир без разрешения Хранителя ждет казнь. В худшем — пожизненное заключение в тюрьме строжайшего режима на Севере, — она говорила спокойно и хладнокровно, отчего у меня засосало под ложечкой от страха. — Поверьте. Смерть действительно окажется подарком судьбы. Роберт Александрович, — женщина повернулась корпусом к огорченному Хранителю, — могу я начать допрос?

Тот кивнул со вздохом.

— Начинайте, Светлана.

Дамочка ясно дала понять — с ней шутки плохи.

Расположившись за столом Роберта Александровича, Светлана Андреевна поманила к себе пальцем первого Ловца, которым оказался Рэд.

Я не могла поверить в то, что Денис Валерьевич убит, да еще так жестоко… Неужели, к этому причастен кто-то из наших?

Костя, чувствуя мое смятение, переплел наши пальцы.

— Я не верю в это, — сказал он, но прозвучало так неуверенно, словно он сомневался в собственных словах.

Мои глаза блуждали по Ловцам, разделившимся на небольшие группы. Они обсуждали смерть Страгловца и, перекидываясь подозрительными взглядами с другими Ловцами, задавались тем же вопросом, что и я.

Когда наступила моя очередь подойти к темноволосой женщине, решительно настроенной добраться до правды, Костя послал мне поддерживающую улыбку.

Я почти не помнила свой допрос.

Светлана Андреевна интересовалась, где я была ночью. Как выяснилось, Дениса Валерьевича убили почти сразу после того, как я ушла. Страх вскипел в моих венах, и я едва не потеряла сознание от волнения. Записав мои показания, женщина-Страгловец махнула рукой, как бы говоря, чтобы я уходила, и я послушно поплелась, спотыкаясь, к Косте, тихо переговаривающемуся с Рэдом и Виолеттой, которая ходила с помощью костылей, в стороне от остальных.

— Есть какие-нибудь предположения? — с крайне озадаченным видом поинтересовался у них Костя.

Красноволосый и блондинка синхронно покачали головой.

— О, Женя, — Виолетта заметила меня первой.

Я все еще была под впечатлением допроса, поэтому пропустила мимо внимания то, что она назвала меня по имени и без яда.

Костя повернулся ко мне вместе с Рэдом и едва заметно расслабился.

— Все нормально, Женек? — его ладонь легла на мое плечо.

— Да, — отстраненным голосом отозвалась я.

— Все как-то слишком хреново, — почесав большим пальцем подбородок, сказал Рэд.

— Все просто ОЧЕНЬ хреново, — Виолетта сдула выпавшую прядь волос со щеки.

Ладно. Сейчас было неожиданно. Костя дотрагивался до меня, а она даже не попыталась испепелить меня взглядом.

— И та тетка, — Рэд кивнул на Светлану Андреевну, которая сейчас вела беседу с брюнеткой Таней, — просто жуть.

Костя беспокойно косился на меня.

— Ты выглядишь встревоженной.

— Вообще-то, Денису Валерьевичу перерезали горло, — я подавила в себе приступ тошноты от представленной картины.

— Нет, — Костя заговорил тише. — Есть что-то еще.

Мой папа здесь, в мире живых.

— Давай потом, — попросила я шепотом.

Костя поднял один уголок губ, пытаясь изобразить улыбку.

— Окей.

— Я слышала, — говорила Виолетта Рэду, — как вчера Денис Валерьевич говорил Хранителю, что им нужно поговорить об открытии Портала. Точно не помню, но, по-моему, он вычислил того, кто сделал это.

Рэд вскинул брови и негромко присвистнул.

— Реально? Ничего себе.

— Это был Бур? — спросил Костя у Лазаревой.

Та дернула плечом.

— Без понятия. Этого я не слышала. Ты все еще думаешь, что это сделал он?

— Не знаю…

— Хмм, — промычала я, задумчиво прикрыв глаза.

— Ты чего, Жень? — раздался голос Кости.

— Вам не кажется это подозрительным? — распахнув веки, я внимательно посмотрела на каждого. — Денис Валерьевич говорит Роберту Александровичу, что нашел того, кто открыл Портал, и ночью его убивают? Возможно, что тот, кто заварил эту кашу, услышал их разговор так же, как Виолетта, — девушка поморщилась, когда я вплела ее имя, — и решил действовать, чтобы не дать Страгловцу разоблачить себя? И, скорее всего, Денис Валерьевич не успел рассказать Хранителю, ведь иначе бы сейчас не было такого шума.

— Офигеть, Женька, — ошеломленно проговорил Костя. — Ты — голова!

Я смущенно опустила голову.

— Это обычная логика.

— Не думала, что когда-нибудь скажу это, но ты права, Женя, — выдала блондинка, чем спровоцировала падение моей челюсти.

— Нуу, эээ, — я потерялась в пространстве и времени, — наверно.

Больше половины Ловцов, пройдя допрос, отправились выполнять задания.

Алеся, только что отошедшая от Светланы Андреевны, натянула на голову капюшон кофты и направилась к лифту. Я проводила ее тревожным взглядом, и когда отворачивалась к Косте, мусолящему тему убийства Страгловца с Виолеттой и Рэдом, то увидела, как из противоположного конца штаба вслед за девочкой направился Бур. Я тут же насторожилась, когда он ускорил шаг, как только Алеся исчезла за дверьми лифта.

Да что с ними со всеми?!

Я не считала Бура опасным, но решила убедиться, что он не собирается делать Алесе ничего плохого. Его неблагожелательный вид подтолкнул меня к тому, чтобы я проследила за ним.

— Я скоро вернусь, — бросила Косте через плечо и незаметно последовала за Буром.

— Ты куда? — крикнул Богданов мне вслед.

Я махнула рукой, как бы говоря, что потом объясню, и, стараясь не привлекать к себе внимания, не сводила глаз с высокого парня во всем черном. Рано или поздно Бур заметит меня.

— Куда ты побежала? — раздался требующий объяснений голос Кости над ухом. Он схватил меня за локоть, останавливая.

Черт! Я упущу Бура!

— Давай перейдем в Середину, — шепнула ему я.

— Зачем?

Я переместила стрелку и через пару мгновений оказалась невидимой для остальных.

Бур зашел в лифт.

— Я не вкуриваю, Жень, — почти прорычал Костя.

Я схватила его за ладонь и потащила вперед.

— Надо успеть зайти в лифт!

Мы проскользнули в кабину прежде, чем Бур нажал на кнопку.

Вжавшись в угол, я прижала к себе Костю и заткнула второй рукой его рот.

— Не дыши так громко, — прошипела я.

Он что-то промычал мне в ладонь.

— Я… не…

— Извини.

Я опустила руку, уставившись на утративший яркость ирокез Бура. Мы притаились за его спиной. Собственно говоря, не было необходимости вести себя тихо, так как пока мы находимся в Середине, а Бур в мире живых, то он не сможет ни услышать, ни увидеть нас.

— Ты чего удумала? — сдвинув брови, спросил Костя.

Он встал передо мной, упершись рукой рядом с моей головой о стену лифта.

— Слежу за Буром, — ответила я, немного растерявшись от того, как близко находился Костя.

Вот черт! Секунду назад я вообще прижимала его к себе.

Как хорошо, что в Середине не существует цветов, иначе бы мое лицо сверкало как новогодняя елка.

— Это я понял, — сказал Костя, наклонившись ближе. — Зачем ты следишь за ним?

— Он… — я сильнее вжалась в стену. — Бур следит за Алесей.

Его лицо стало недоуменным.

— Долго объяснять, — мой голос заметно охрип от волнения.

— Уж будь добра, — он устремил на меня пытливый взгляд.

Я нервно закатила глаза.

Прежде, чем успела приступить к объяснению, лифт остановился.

Мы покинули кабину, едва успевая за Буром, который делал огромные шаги, желая догнать Алесю. Костя больше не задавал вопросов и молча следовал вместе со мной за странным парнем, который в свою очередь шел по пятам за не менее странной девочкой.

Я слабо вздрогнула, когда Бур, перейдя на бег, потащил Алесю, почти достигшую выхода из читального зала, в лабиринт книжных стеллажей.

— Что с тобой не так? — процедив это, Бур толкнул Алесю, выпустив ее кисть из своей хватки.

Мы с Костей остановились неподалеку и на всякий случай спрятались за одни из стеллажей. Мало ли что.

Капюшон слетел с головы девочки. Она оторопело уставилась на него.

— Не понимаю тебя.

Бур сделал шаг в ее сторону, но что-то заставило его остановиться.

— Я видел тебя этой ночью. Ты выходила из кабинета Хранителя, а спустя какое-то время его нашли с перерезанной глоткой.

— Что за пургу он несет? — сказал Костя.

Алеся отошла на безопасное расстояние от Бура, но парень выглядел так грозно, что вряд ли в этом мире, ну ладно, в библиотеке нашлось бы место, где бы ни похолодало от его дичающего взгляда.

— Ты обознался, — Алеся выглядела потрясенной, но нисколько не испуганной.

Бур сжал кулаки.

— Ты не так проста, как кажешься, малявка. Я не слепой и вижу, что ты темнишь. И по-любому разберусь, что с тобой не так.

Алеся с вызовом усмехнулась.

— Мозгов-то хватит, идиот?

— Не будь ты девчонкой, врезал бы тебе хорошенько, — Бур с трудом контролировал себя.

Она растянула губы в чуждой ей ядовитой улыбке и сделала смелый шаг к нему.

— Не сдерживай себя, Максим. Хочешь ударить — ударь.

— Совсем рехнулась, дура?! — Бур пошатнулся от нее.

Теперь Алеся надвигалась на него, а он пятился, как от черта.

— Я вижу твою тьму, — в ее глазах начало пылать дьявольское пламя. — Я чувствую, как она пожирает тебя. Тебе больно, но ты терпишь. Думаешь, сумеешь обуздать зло внутри себя? Глупый, — уже вплотную подойдя к Буру, Алеся подняла голову. Ее улыбка стала шальной. — Зачем ты сдерживаешься? Выпусти свою тьму. Дай ей волю.

Бура начало трясти, будто в лихорадке, когда Алеся положила свою ладонь на его солнечное сплетение.

— Что она творит? — Костя был в неописуемом шоке. В прочем, как и я.

— Твоя душа гаснет с каждым днем, — с искусственным сожалением проговорила Алеся и надавила большим пальцем на какую-то точку, после чего Бур исказился в гримасе страшной боли и опустился на одно колено. — Ты не можешь простить себя за то, что сделал. Ты убил их. Ты убил своих родителей.

— Смешно слышать от той, кто смотрела, как ее семья горит заживо, и бездействовала, хотя могла спасти их, — сквозь зубы ухмыльнулся Бур.

— Заткнись, — свирепо прошипела Алеся.

Бур попытался схватить Алесю за руку, но та ловко перехватила его кисть.

— Из-за тебя погибло мно-о-ого людей, — продолжила она. — Но признайся… тебе ведь понравилось? Когда зло одержало над тобой вверх, ты был счастлив?

— Чокнутая, — выплюнул он.

Алеся визгливо рассмеялась.

— Рано или поздно тьма поглотит тебя. Если думаешь, что сможешь оставить свой грех в прошлом, то ошибаешься. Искупление — всего лишь миф. Это будет преследовать тебя всю жизнь и однажды уничтожит.

Она отпустила его руку и с силой оттолкнула его от себя. Бур грохнулся на спину.

— Не знаю, из-за чего у тебя поехала крыша, — кашляя, прохрипел он, — но остановись, пока не погрязла окончательно в своем безумии.

— Не нуждаюсь в твоих жалких советах, — повернувшись к нему спину, Алеся махнула рукой.

Бур криво улыбнулся.

— Алеся? — по-прежнему лежа на полу, позвал он ее.

Девочка взглянула на него через плечо.

— Я не дам… — Бур вновь кашлянул, устремив глаза на высокий потолок. — Я не дам тьме поглотить и тебя.

Их разговор был выше моего понимания.

Алеся ответила ему долгим, гнетущим молчанием.

— Слишком поздно, — наконец, сказала бескомпромиссным тоном и ушла, оставив удрученного Бура наедине со своими мыслями.

 

ДВАДЦАТАЯ ГЛАВА

Даже то, что мой папа находится в мире живых, не казалось столь ошеломляющим по сравнению с убийством Страгловца и необычным разговором Бура с Алесей.

Какой-то круговорот сумасшествия в природе.

Я больше не встречала духа… то есть папу. Я пыталась звать его, не спала две ночи, и все это время пробыла в Середине. Я ждала его. Он не приходил, каким бы сильным ни было мое желание увидеться с ним. Смириться с тем, что душа папы блуждает среди живых, оказалось не так-то просто.

Но больнее всего становилось от мысли, что он должен уйти туда, откуда пришел. Мне бы не хотелось вновь стать той, кто отправит его в Иной Мир, но если придется, у меня не будет другого выхода.

Честно говоря, я удивлена, что до сих пор душу папы никто не забрал. Она находится в нашем мире несколько недель, и за это время ее не поймали. Неужели папа такой неуловимый? Хотя он не оставляет после себя След. Вполне возможно, что его пытались найти, но теряли из виду.

Я корила себя за свою неосмотрительность. Я была слепа все это время. Нет. Я сама завязала себе глаза и была довольна тем, что ничего не видела. Я жила, уверяя себя, что реальность — это обман, а обман — правда. Я усиленно игнорировала то, что всегда было рядом со мной.

Вокруг меня было полно подсказок о том, что папа здесь. В ночь встречи с Больтарасом светлый дух назвал меня по имени. Так же он уронил фотографию с полки в моей комнате. А еще разбил свою кружку. Папа делал все, чтобы достучаться до меня.

И когда я наконец-то прозрела, он исчез на четыре дня.

В субботу утром я проснулась с пугающей мыслью, что больше не увижу его. Мне нужно было поговорить с ним. Мне… я так хотела увидеться с папой.

Перед тем, как покинуть постель, я перешла в Середину, как делала это последнее время. Не обнаружив в комнате присутствие отца, я взвалила на свои плечи груз отчаяния и поплелась в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок.

Я обязательно увижу его. И поговорю.

Мама в который раз уходила на работу в выходной день. Я застала ее на кухне за чашкой крепкого кофе. Она выглядела уставшей, как будто не спала ночью. Я пожелала ей хорошего дня, и она, кратко кивнув, ушла.

Мама изо всех сил делала вид, будто не рыдала недавно у меня на плече. Я понимала то, как ей тяжело было приходить в себя после эмоционального срыва, поэтому не напоминала.

Свой выходной я решила использовать с пользой, хотя соблазн побездельничать в постели был велик. Но в квартире давно не делали уборку. Именно этим я планировала заняться и подключить свою непутевую, младшую сестру.

Дверь в ее комнату была заперта, но я стучала до тех пор, пока не услышала проклятия в свой адрес.

— Отвали-и-и, — рычала Аня по другую сторону двери.

— Просыпайся, — я ухмыльнулась и вновь начала стучать.

Я научилась терпению, поэтому с легкостью дождалась момента, когда сестра сдалась и открыла мне дверь. Ее потрепанный вид и спутанные морковные волосы рассмешили меня.

— Ну и? Ты разбудила меня только для того, чтобы поржать? — я заработала испепеляющий взгляд опухших из-за недосыпа зеленых глаз.

— Нет, — я заставила себя сделать серьезный вид. — Умывайся и приберись в своей комнате.

Аня повисла на двери.

— Еще чего, — она протяжно зевнула.

— Может и еще чего, — я заделала свои светлые волосы в высокий хвост.

Аня стала закрывать дверь, но я остановила ее.

— Уберись в комнате.

— Не командуй.

— Уберись. Или я это сделаю. Буду копаться в твоих вещах, пока не умру. Обещаю.

Сестра угрюмо нахмурилась и закатила глаза.

— Уберусь. Уберусь. Отвянь только.

— Уже, — я убрала руку, и она тут же захлопнула дверь.

Все же уборка не обошлась без неприятностей. Я разбила фарфоровую вазу, которую нам триста лет назад подарила бабушка. Она меня убьет, когда приедет в гости из Мурманска и увидит, что ее любимой вазы, которую Аня называет пылесборником, нет.

Так же пришлось отлучиться, чтобы забрать душу женщины преклонного возраста, у которой остановилось сердце, пока она варила рыбку для своего толстого, рыжего кота. Уходя, она сказала, что единственное, о чем жалеет, так это о том, что оставляет Мурзика одного. У него не было никого кроме нее. А он был единственным, о ком она могла заботиться. Моя любовь к животным и чувство совести не позволили оставить кота одного и поэтому, когда покидала квартиру бабушки, позвонила в звонок соседней квартиры и оставила Мурзика под дверью, а сама перешла в Середину, чтобы меня не увидели. Дальше разберутся сами.

По возвращению домой я застала Аню болтающей по телефону с подружкой в гостиной. Увидев меня, она ушла в свою комнату.

Я поплелась за ней.

— Ты убралась? — спросила ее прежде, чем она скрылась за дверью.

— Да, — рявкнула, обернувшись через плечо.

— Точно?

— До меня сестра докопалась, — сказала она в телефон. — Я перезвоню.

Отключившись, Аня широко распахнула дверь в свою комнату, показывая мне идеальный порядок.

— Все? Теперь довольна?

С наглым видом я прошла в комнату, оставив поперхнувшуюся от возмущения Аню за спиной. В комнате и в правду царил порядок, однако я прекрасно знала свою сестру.

— Что ты делаешь? — спросила она с нотками ужаса, когда я подошла к шкафу-купе и открыла его.

На меня свалилась огромная куча хлама, которым еще некоторые время назад тонула комната Ани. Невероятно довольная тем, что разоблачила сестру, я развернулась к ней и указала на мусор вперемешку с грязной одеждой. Какая же она неряха.

— Убери это, — командирским тоном сказала я.

— Ты достала уже! — завопила Аня так, что мои барабанные перепонки чуть не лопнули. — Уберу! — она стала выталкивать меня из комнаты.

— Я тебе верю, — произнесла я спокойно и моргнула, когда перед моим носом с оглушительным грохотом захлопнулась дверь.

Если она думала, что сможет отделаться уборкой в своей комнате, то ее ждало огромное разочарование. У нас четырехкомнатная квартира, и работы здесь полным-полно.

Спустя час Аня чуть не убила меня, когда я сказала, что нужно протереть пыль в гостиной. Мне было некогда, так как я мыла полы на кухне. Но смирившись с тем, на сегодняшний день я ее заноза в заднице, Аня послушно взяла тряпку и потопала в зал.

Я немного забеспокоилась, когда сестра затихла. До этого она беспрерывно бурчала о том, что я садистка и так далее. Но неожиданно раздавшаяся тишина заставила меня подорваться с места и бежать в гостиную.

Я застыла в проходе, когда увидела Аню перед телевизором. У нее в руках была коробка с DVD-дисками.

— Ань? — я подошла к ней.

Она стояла неподвижно, глядя вниз.

— Смотри, что нашла, — она чуть выше подняла коробку, чтобы я лучше видела содержимое.

Среди покрытых толстым слоем дисков нашлись семейные записи. Папа любил снимать нас на видеокамеру, которая сломалась пару лет назад. Он был буквально одержим этим.

— Ух-ты, — на выдохе произнесла я и взяла один диск с пометкой, которую оставил отец.

«Первые шаги младшей дочурки Анечки. 14 октября 2000 год»

Мои губы тронула улыбка.

— Давай посмотрим? — неуверенно предложила Ане.

Сестра вздрогнула.

— Не… хочу, — она поставила коробку на пол и сделала большой шаг назад.

Неправда. Аня хотела, просто боялась тех эмоций, которые бы разбушевались в ней при просмотре этой видеозаписи.

— Тогда я одна посмотрю, — я наклонилась, чтобы достать из нижнего ящика тумбы под телевизором старый DVD-проигрыватель, которым мы не пользовались, наверно, лет пять.

— Вообще-то, я тут убираюсь, — немного рассеянно пробормотала Аня.

— Давай посмотрим, — вновь предложила я, — а потом вернемся к уборке?

Я подсоединила DVD к телевизору, вставила вилку в розетку и засунула диск в дисковод. Нажала на кнопку проигрывателя и перевела взгляд на экран.

Мое сердце совершило бешеный кувырок в груди, когда появилось изображение годовалой сестры в розовых ползунках. Она стояла на своих крохотных ножках и с непередаваемым любопытством смотрела в камеру. Мама придерживала ее и лучезарно улыбалась. Я даже не узнала ее. У нее были длинные, аккуратно уложенные волнистые волосы, здоровый вид, и счастье сверкало в глазах.

— А вот и наша Анечка, — раздался за кадром голос папы.

Он был абсолютно таким же, как у духа.

Как же я раньше этого не поняла. Неужели, стала забывать звук его голоса?

Ноги стали ватными, и я рухнула на пол, подобрав удобную позу.

— Анютка, иди к папе, — на его экране появилась его ладонь. Он поманил к себе пальцем непонимающую малышку.

— Давай, милая, — мама, сидя на полу, наклонилась и поцеловала ее в щечку. — Ты сможешь.

Она отпустила ее, и Аня, пошатнувшись, устояла на ножках.

— Иди ко мне, — с нежностью проговорил папа. — Я поймаю тебя, если ты упадешь. Не бойся.

Большие зеленые глазки расширились. Аня доверчиво улыбнулась и сделала маленький шажок вперед.

— Боже! — воскликнула мама, когда следующий шаг Ани был более уверенным. — Она идет, Миша…

Папа звонко рассмеялся. Все внутри меня сжалось от нахлынувшей тоски.

— Конечно! Она же уже такая большая, — камера затряслась, когда он немного приподнялся, меняя ракурс. — Даже не верится, да, Таечка? Еще совсем недавно Женечка сделала свои первые шаги.

Мама заплакала, смеялась.

Аня прошла середину пути и остановилась.

— Солнышко, папа тебя любит, — поддержал ее папа. — Давай. Совсем чуть-чуть осталось.

Он протянул ей руку. Аня забавно сдвинула свои светло-рыжие бровки и сдвинулась с места. Интересно, а где была я?

Аня не дошла до папы. Запнувшись, она брякнулась на пол и громко заплакала. Папа подполз к ней, мягко смеясь. Он поднял Аню и прижал к себе.

— Ничего страшного, Анютка, — папа повернул камеру на себя. — Не плачь. Ты все равно умница. Я горжусь тобой.

Словно вечность прошла с тех пор, как я видела его в последний раз. Светловолосый, молодой, полный сил и невероятно красивый. Посадив к себе на колени зареванную Аню, он посмотрел в камеру.

— Нютик. Ты только что сделала свои первые шаги. Прости, что не поймал тебя, — он поцеловал маленькую Аню в лобик. — Но я обещаю тебе, что в будущем такого не повторится. Даже когда ты вырастешь и станешь взрослой, я буду поддерживать тебя. А когда меня не станет…

— Ну что-то ты далековато зашел, — перебила его мама.

Папа мелодично рассмеялся, отведя глаза от камеры.

— Ты права. Надеюсь, я еще долго буду с вами.

— Прекращай ерунду говорить, — заворчала она.

— Наша мама злиться, — папа задорно подмигнул в камеру. — Анютка, скажи: «Мама, улыбнись».

Аня дернула правой ручкой и с важным видом что-то промычала, пытаясь повторить за папой.

Запись прервалась.

Я долго смотрела на потускневший экран, вслушиваясь в слабое шипение, и видела в неясном отражении струящиеся слезы на своем лице. Аня стояла неподвижно с опущенными руками и сжатыми в кулаки пальцами. Я осторожно развернулась к ней и увидела беспросветный мрак на бледном лице. Она не пролила ни слезинки, чем удивила меня.

— Ты солгал, — вдруг прошептала она, обращаясь в пустоту.

Резко сорвавшись с места, сестра выбежала из гостиной.

— Аня! — я соскочила за ней и попыталась догнать, но она закрылась в своей комнате. — Ань, открой, — вытирая слезы одной рукой, а второй равномерно стуча по двери, просила я.

— Ты довольна?! — кричала она. — Я увидела это чертово видео! Теперь отвали, Женя! Просто отстань! Уйди! Исчезни! Делай что хочешь, только оставь меня в покое…

Я зажмурила глаза, прижавшись лбом к двери.

— Прости, Ань. Я думала…

— Да иди ты, — она заплакала. — Тебя никто не просил думать.

Я надеялась пробить ее броню, и в какой-то степени мне удалось это сделать. Но я не хотела, чтобы она так страдала.

— Я устала, — раздался ее подавленный голос.

Повернувшись к двери спиной, я сползла вниз и уставилась в потолок.

— Я тоже.

Выяснять отношения с младшей сестрой, скучать по отцу, бояться признания Кости, ждать очередное супер ошеломляющее событие, которое перевернет все, после чего ничто и никогда не будет как прежде.

Как хорошо, что Аня не связана со всей этой призрачной фигней. С ее нервами она давно легла бы в психушку.

Но она кое-что теряла. Как и мама. Видеть душу отца, чувствовать его присутствие.

— В следующее воскресенье будет восемь месяцев, как не стало папы, — после минутного молчания сказала Аня.

Я немного склонила голову вбок.

— Да. Я помню. Поедем на кладбище.

— Ага. Испечешь рыбный пирог?

— А ты хочешь?

— Да. Он у тебя вкусный получается.

В груди потеплело.

— Хорошо, — я грустно улыбнулась. — Испеку.

В квартире вновь воцарилась тишина.

Я теребила в своей руке медальон и услышала сверху щелчок. Аня открыла дверь, и я поднялась с пола. Взглянув на ее покрасневшее лицо, я заметила две кривые дорожки слез.

— Успокоилась?

Аня кивнула и шмыгнула носом.

— Давай убираться?

— Давай.

Мы можем сколько угодно причинять друг другу боль. Словами, поступками. Но что бы ни происходило, не сможем существовать по отдельности, потому что мы семья.

 

ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА

Вечером после репетиции группы Кости, на которую он уговорил меня прийти, мы прогуливались по набережной Эхо. От воды веяло холодком, и небо приобрело оттенок паршивой погоды. Костя, как истинный джентльмен, предложил мне свою кофту, когда услышал стук моих зубов друг о друга. Я не смогла отказаться от столь щедрого жеста, несмотря на то, что утонула в вещи с головой, потому что просто дьявольски замерзла.

Костя напевал мотив песни группы The Neighbourhood «Sweater Weather», разглядывая клубящиеся тучи, в то время как я плелась рядом и слушала его, уткнувшись носом в воротник толстовки и пытаясь согреться. Черт меня дернул надеть джинсовую юбку.

— Как дела дома? — покончив с пением, поинтересовался Костя.

Из-за того, что я шла с низко опущенной головой, то чуть не врезалась в двух громко хохочущих подруг. Но благо внимательный Костя вовремя отдернул меня в сторону, схватив за талию, столкновение удалось избежать.

— Внимательнее нужно быть, Евгения, — шутливым, нарочито строгим голосом посоветовал он, все еще прижимая к себе.

Даже сквозь толстовку его пальцы казались обжигающими.

Я не понимала глаз, потому что жутко покраснела, и если сейчас посмотрю на Костю, то он увидит мое смущение.

— Спасибо, — промямлила, отодвигаясь от него.

Костя издал вздох огорчения и убрал от меня руки.

— Да не за что.

Я должна поговорить с ним. Прогулка вдвоем по набережной — лучший способ внести ясность в наши отношения. Неизвестно когда представится еще одна такая возможность обсудить в спокойной обстановке, где никто не влетит с очередным шокирующим известием о чьем-нибудь убийстве, или типа того.

Я внезапно остановилась у черного кованого ограждения.

— Кость, давай поговорим, — сказала это, глубоко вдохнув влажный воздух и представив, будто это мое мужество.

— Ты не видела больше душу своего отца? — почти одновременно со мной проговорил Костя, встав рядом.

Я рассказала ему вечером того же дня, когда убили Страгловца. Он был ошарашен.

Костя наклонился вперед и оперся локтями об ограждение. Его зрачки дико пульсировали, а на лице застыло выражение тревоги. Возможно, он почувствовал, что я настроена серьезно, и это испугало его.

— Нет, — ответила я на вопрос. — Надо поговорить, Костя.

— Ты же понимаешь, что твой папа не может долго находиться в мире живых? — он задергал коленкой. Точно нервничает. Причем сильно. А еще пытается увильнуть от разговора, который я не решалась начать очень долгое время.

— Понимаю, — я опустила взгляд к непоколебимой водной глади реки, делящей город на две части.

— Он сойдет с ума, если не отправить его обратно, — Костя не пытался смягчить тон, говоря это.

— Знаю, — я устало прикрыла глаза.

Его слова вернули в мою душу смуту. Я отлично понимала, что пребывание папиной души среди живых лишает его чистого рассудка, и риск растет с каждым днем. В первую очередь страдает он, ведь нелегко находиться среди тех, кто не чувствует тебя. Его оболочка потемнела, что свидетельствовало о запущенном процессе, который может стать необратимым, если вовремя не вмешаться.

Я хотела ему покоя. Я хотела, чтобы он перестал страдать.

Но отпускать папу, вновь обретя, пусть и не живого…

— Я не знаю, где искать его, — тихо промолвила я. — Папа больше не приходил.

— Как только появится… — Костя обратил на меня неотступный взгляд.

Я перебила его кивком.

— Я заберу его душу.

Сделаю это, как бы тяжело ни было.

— Насчет того, о чем ты хочешь поговорить, — откашлявшись, Костя развернулся ко мне, и я неосознанно сделала то же самое. — Слушай меня внимательно, Женя, и не перебивай, ладно?

Он взял мои ладони и крепко сжав в своих. Я ощутила свое яростное сердцебиение в ложбинке между ключицами.

— Я не мастер красноречиво выражаться, так что скажу, как умею, — Костя уверенно смотрел мне в глаза.

О мой бог.

— Я обещал тебе не говорить одни слова до тех пор, пока ты не будешь готова услышать их. Но дело в том, что с каждым днем жизнь становится все увлекательнее, — с его губ слетел невеселый смешок, — и я просто чертовски сомневаюсь, что в ближайшее время все утихомириться. Поэтому я скажу сейчас, чтобы перестраховаться. Вдруг, я умру, или что-то вроде того.

— Дурак, — прошептала я.

Костя нежно улыбнулся.

— Я люблю тебя, Женя.

Я поразилась, с какой простотой он сказал об этом.

Впервые в жизни парень признался мне в любви.

Мой лучший друг…

Бесконечное множество раз я читала в книгах о замирающем времени, остановке сердца и неспособности дышать, когда главной героине признавались в любви. Но со мной не произошло ничего из перечисленного.

Может, я какая-то неправильная? Или это потому, что я не испытывала ответных чувств?

Мир превратился бы для меня в сказку, если бы я услышала эти заветные и желанные для каждой девушки слова от человека, которого бы тоже любила.

Я затаила дыхание, но лишь потому, что ощутила острую боль оттого, как сильно укусила себя за язык. Как мне теперь сказать Косте, что я не люблю его? Ведь он только что признался… Черт!

Отношения точно полная фигня.

Я буду последней и неблагодарной сволочью, если оставлю слова Кости без ответа, который разобьет ему сердце. Я буду винить себя до скончания своих дней, что так поступаю с лучшим другом и дорогим мне человеком. Но если не буду честна с ним, то только сделаю хуже.

Поэтому я должна это сделать и точка.

— Костя, — я сжала его теплые пальцы своими ледяными. — Я…

— Это еще не все, — мне все больше казалось, что Костя сделает что угодно, лишь бы не услышать того, что я не люблю его. — Я не закончил.

— Ладно, — я кисло кивнула низко опущенной головой.

— Я не хочу, чтобы после того, как я признался тебе, ты начала жалеть меня. Только не это.

У меня и в мыслях не было.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то обязанной передо мной, опять же, из-за жалости, — с твердыми нотками продолжил Костя. — Ты не должна любить меня, если не хочешь, или не можешь, Женек. Я понимаю это. Я приму твои чувства, какими бы они ни были. Не любишь? Ну и ладно, — я услышала его тихую и легкую усмешку. — Мне достаточно того, что я не могу без тебя. Возможно, когда-нибудь ты поймешь, что я для тебя больше, чем друг.

Не просто друг. Лучший, незаменимый, потрясающий друг.

— Если нет… — вздох. — Сердцу не прикажешь, верно? А теперь посмотри на меня, Женька.

Я боялась.

— Ну же, — я не заслуживала той теплоты, с которой он обращался ко мне.

Боязливо подняв голову, я медленно скользила взглядом по его лицу. Очерченные скулы, гладкая кожа, красивые черты лица и привлекательная улыбка. У Кости незабываемо голубые глаза и умопомрачительная прическа. Он самый прекрасный человек на свете с чистым, добрым сердцем, и я была благодарна судьбе и высшим силам за то, что имела возможность дружить с ним.

В него невозможно не влюбиться, и я действительно не понимала, почему не попала в сети его обаяния.

Со мной определенно что-то не так.

Я встретилась с его глазами только спустя минуту.

— Вот блин, — виновато усмехнулся Костя. — Ты выглядишь как напуганный щенок.

Он добить меня решил?!

— Я знаю, что ты не чувствуешь того же, — притянув к себе ближе, сказал Костя не без грусти. Я вновь собиралась опустить взгляд, но он остановил меня, взяв за подбородок и чуть наклонившись вперед. — Не прячься. Я не съем тебя.

Ноги начали неметь от долгого пребывания в одном положении.

Я смело терпела пытку аквамариновых глаз, которые проникновенно смотрели на меня.

— Мне достаточно того, что ты всегда рядом. Мне достаточно уверенности, что я могу защитить тебя. И я счастлив, что могу видеть твою улыбку. А еще я никогда не говорил такого ни одной девушке, — порозовев, признался Костя.

Я удивилась этому больше, чем его откровенности.

— Из меня неважный романтик, Женька, и банальностями о том, как я счастлив тонуть в твоих очаровательных глазах, разбрасываться не собираюсь. Уж прости.

Костя увереннее шагнул ко мне, встав почти вплотную.

— Но я всегда буду с тобой. Ты можешь положиться на меня. Можешь прийти в любой момент и говорить со мной о чем угодно. Не люби меня, но позволь мне любить тебя. Просто дай возможность заботиться о тебе и не отталкивай меня, потому что я свихнусь, если потеряю тебя.

Костя поместил мое лицо в свои ладони и бережно сжал пылающие щеки. Я была слишком ошеломлена, чтобы запротестовать. Да и не хотелось. Это же Костя. Милый, забавный Костя… мой лучший друг.

Я тоже сойду с ума, если потеряю его.

— Я никогда и ничего не потребую от тебя взамен. Можешь не беспокоиться. Между нами все по-прежнему.

Неправда. Уже не будет так, как раньше. Но это беспокоило меня не так сильно, как то, что Костя был предельно спокоен. Это несвойственно ему, ведь он взрывной и страстный. Он человек эмоций. Он всегда полон энергии и редко унывает. Костя во всем видит положительные стороны. Он верит в добро, а в наше время это настоящий дар.

Таких парней как он нужно занести в Красную книгу.

― Почему я? — после затянувшегося молчания я заговорила. — Почему ты влюбился именно в меня? — я искренне не понимала этого. — Я не Мисс Вселенная, у меня нет ни славы, ни богатства. Я самая обыкновенная.

— Ты странная, Женька, — с каким-то необъяснимым разочарованием вздохнул Костя.

Он убрал руки с моего лица, и в тот же миг я продрогла.

― Любовь никого не спрашивает, — Костя встал у меня за спиной, и его руки крепко обвили мою шею. Он оперся подбородком о мою макушку и замер. Мы не раз так стояли, и многие принимали нас за парочку. Возможно именно потому, что я привыкла, мне было легко находиться в его объятиях, даже несмотря на то, что для Кости это значило что-то особенное. — Она просто приходит и наполняет твое сердце. Она как вспышка молнии. Озаряет тебя. Почему именно ты? — Костя сделал задумчивую паузу. — А почему нет? Ты клевая. Смешная. Ты никогда не претворялась, что тебе хорошо рядом со мной. Тебе на самом деле весело. Многие девчонки из кожи вон лезут, чтобы понравиться мне…

Я машинально издала фыркающий звук, и Костя мелодично рассмеялся.

— Но не ты. Думаю, это привлекло меня в тебе. Твоя непринужденность и естественность. Ты та, кто ты есть и не пытаешься стать кем-то другим. Стать лучше. Но знаешь, для меня ты и так лучшая. Посмотри наверх, — попросил он.

Я выполнила его просьбу и слабо сморщилась от внезапно прорезавшегося сквозь густые тучи тонюсенького луча заходящего солнца.

— Ты — мой лучик, Женек, — прошептал Костя. — Сейчас все такое же хмурое, как это небо. Сейчас ты единственное, что не дает тьме поглотить все.

Я задрожала, но не от холода, а от необъяснимого чувства, заставившего мое сердце биться с удвоенной скоростью.

— Почему именно ты? — задался моим вопросом Костя. — Я думаю, это спланировано свыше. У каждого своя судьба, свой человек, которому суждено стать частью твоей жизни, частью тебя самого. Я не смогу жить дальше, если тебя не станет.

Я закрыла глаза.

— Не говори так.

— Но я хочу, чтобы ты знала. Я носил это в себе очень долго, Женек. И сейчас, раз уж признался, то хочу быть честным до конца.

— Прости меня, — я до боли впилась ногтями в кожу ладоней.

— За что? — Костя развернул меня к себе лицо и положил руки на мои плечи.

Он сверлил меня желающим ясности взглядом.

— Тебе ведь неприятно находиться рядом со мной, — собравшись с духом, я попыталась объяснить ему.

— Неприятно? — он наморщил лоб.

— В смысле, — я потрясла головой. — Тебе ведь тяжело. Я не хочу, чтобы ты страдал…

— Кто сказал, что я страдаю?

— Но ты же… любишь меня, — я произнесла это шепотом.

— Люблю.

— А я… — мои глаза рухнули к ногам.

— Кажется, я понял. Но я же просил не жалеть меня. Все нормально, — он похлопал меня по плечам.

— Все равно. Если бы я любила, мне было бы больно оттого, что мои чувства… — я внутренне напряглась, — не взаимны.

Костя безрадостно улыбнулся. Я видела, как боль сверкает в его светло-голубых глазах, и ненавидела себя за то, что являлась причиной ее существования.

— Мне достаточно того, что мы вместе, как друзья. А еще вокруг тебя не ошиваются парни, — он заметно приободрился.

Я, конечно, рада, что Костя рад, но все же… моя девичья гордость была ущемлена.

— А если появится кто-нибудь, начищу ему рожу, — посерьезневшим тоном добавил он.

Долгая пауза.

— Шутка, — Костя басисто и раскатисто рассмеялся.

Однако я не очень-то успокоилась, но засмеялась вместе с ним.

Дружба значила для меня намного больше, чем любовь, потому что любить я не умела, не знала, что это за чувство, и каково оно на вкус. Но у меня был отличный друг, за которого я многое готова отдать.

Возможно, случится чудно, и однажды утром я проснусь с мыслью о том, что кроме Кости мне никто не нужен. Возможно, однажды я смогу сделать его счастливым.

 

ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА

— А теперь пошли зарабатывать себе ангину, — Костя потянул меня за руку через парк Горького к кафе-мороженому «Баскин Роббинс».

Не самая лучшая идея в такую холодрыгу, но моя фантазия расписала в самых ярких красках изумительный, тающий во рту клубничный сорбет. Ради того, что отведать это восьмое чудо света, я была готова хоть все лето проваляться с адской болью в горле.

Поэтому я полностью разделяла энтузиазм Кости и бежала за ним, спотыкаясь обо все, что можно, к раю воплоти. Когда от кафе нас разделяла лишь дорога, Костя чуть ли не взвыл. Он так рвался, чтобы наш столик у третьего окна с левой стороны зала никто не занял. А это легко исправимо, ведь в кафе слетался народ со всех уголков города, желая отведать первоклассные десерты.

«Баскин Роббинс» без сомнений мечта любого любителя сладкого. Костя души не чает в этом месте.

Кафе было обустроено со вкусом и уютом. Выполнено в спокойных, светлых тонах, отлично гармонирующих друг с другом. Просторный зал с удобной мебелью: белые кожаные стулья, круглые столики, плазменный телевизор, по которому крутили музыкальные клипы с перерывами в виде рекламы заведения. Так же была зона для тех, кто приходил отдохнуть большой компанией, со стеклянными прямоугольными столами и диванчиками, оббитыми коричнево-бордовой тканью.

Костя ринулся к длинной витрине и кассе, чтобы купить нам мороженое, а я целенаправленно пошла к нашему столику.

Расположившись на мягком стуле, я устало откинулась на спинку, прокручивая в голове разговор с Костей на набережной. Мелодия, стоящая на звонке в моем телефоне, отвлекла меня от размышлений.

Я, должно быть, сплю.

— Аня? — я поднесла черный смартфон к уху.

— Ну блин. Наконец-то. Я три часа до тебя дозвониться не могу, — протараторила она.

На самом деле? Я не слышала…

— Что-то случилось? — спросила я, предчувствуя неладное.

— Случилось, — ворчливо ответила Аня. — Я не могу попасть в квартиру. Когда уходила, мама была дома. Да и не похоже, что она тоже ушла, потому что в замке стоит ключ. Она не открывает мне. Короче, я не знаю, что делать. Она там уснула, блин? — я услышала пинок по двери.

На неуловимое мгновение мое сердце перестало работать.

— То есть, как это не открывает? — я растерялась и не знала, что еще сказать.

Аня раздраженно цокнула.

— Обыкновенно. Не тормози, Жень.

Я оперлась локтем о стол и потерла переносицу.

— Хорошо. Я сейчас приду. Не уходи никуда.

— Ага. Давай.

Аня отключилась.

Что там стряслось? Почему мама не открывает Ане? Может, действительно уснула? Тогда зачем оставлять ключ в дверном замке?

Я уговаривала себя, что ничего плохого не случилось, однако мою голову стремительно заполнили ужасающие и будоражащие воображение мысли. Они будто только и ждали, чтобы ворваться в мое сознание и перепугать до чертиков.

— А вот и я, — Костя, находившийся на седьмом небе от счастья, несся ко мне с огромным подносом, на котором порции мороженого, пирожных и даже торта выстроились пирамидкой, в руках.

Он поставил гору вкусняшек на стол и плюхнулся напротив меня.

— Приступаем, — с огоньком предвкушения в глазах он облизнул губы и схватил креманку с тремя шариками черничного мороженого.

— Мне надо домой, — с самым скорбным видом сообщила я.

Костя замер, склонившись над креманкой, и чайная ложечка чуть не выпала у него из руки.

— Ты шутишь?

— Если бы, — простонала я. Он представить себе не мог, как сильно я хотела присоединиться к нему и забить свой желудок сладким, на которое Костя, должно быть, потратил половину моей месячной зарплаты. Он получал куда больше, так как забирал и ловил больше призраков. — Аня звонила. Сказала, что не может попасть домой. В общем, долго объяснять, но я должна идти к ней.

Костя не выглядел таким расстроенным, даже когда я говорила пару часов назад, что не разделяю его любовь. Сейчас на его лице застыла гримаса неописуемого огорчения. Словно из мира исчезли все сладкое.

— Не поступай так со мной, — взмолился он, с трудом двигая губами.

— Прости, — я сложила ладони у груди. — Тебе придется съесть все это одному. Но я не сомневаюсь, что ты справишься.

Я подняла с пола рюкзак и соскочила со стула.

— Еще раз извини. Правда, мне жаль. Увидимся в понедельник?

— Постой, — опустошенным голосом сказал Костя и поймал меня за запястье.

— Ммм?

— Я… я пойду с тобой, — ему было нелегко говорить такое.

Я разинула рот.

— Зачем?

— Вдруг, что-то серьезное, и понадобится моя помощь.

Я расслабленно улыбнулась.

— Не беспокойся.

— Не могу.

Костя, поджав губы, вышел из-за стола и кинул раскаивающийся взгляд на почти нетронутый поднос.

— Простите меня, — склонив голову, прошептал он горе вкусняшек.

Я не могла смотреть на него без смеха. Такой милый и удивительный. Только он мог попросить прощения у сладкого.

— Пойдем, пока я не сдался им, — резко отвернувшись от стола, Костя повел меня к выходу из кафе. — Вот чем приходится жертвовать, когда по-настоящему любишь кого-то.

Я устремила в его спину вопросительный взгляд.

До моего дома пришлось добираться на автобусе, так как Костя сегодня без мотоцикла. Это оказалось дольше, чем я предполагала. Да еще и ехали мы стоя, играя с толкающимися пассажирами в игру: «Сломайте мне все пальцы на ногах, если сможете».

Я будто заново родилась, когда вышла из автобуса и вдохнула в легкие вечерний воздух. Костя немного отошел от расставания с мороженым и даже заговорил, когда мы вошли в подъезд.

Поднявшись на свой этаж, я увидела Аню, прислонившуюся к двери.

— Состариться можно, пока тебя ждешь, — обвинила она и стрельнула глазами на Костю. — О, и ты здесь.

— Здарова, — он вяло махнул ей рукой.

— Ага.

Аня отошла от двери, освобождая мне место. Я нагнулась, чтобы заглянуть в замочную скважину, и увидела конец стержня ключа, а потом стала звонить в звонок и одновременно колотить по двери, игнорируя слова Ани о том, что она кулак себе отбила, но ничего не достигла.

— Как давно тухнешь здесь? — спросил у нее Костя.

— Около часа, — вздохнула сестра, крутя в руке мобильник в розовом чехле.

— Понятно. Ну чего там, Женек?

Я отрицательно помотала головой.

— Ладно, давай я попробую что-нибудь сделать.

Он несколько минут дергал дверь за ручку, пытался что-то сделать с ключом, но все безрезультатно. Время шуток давным-давно закончилось, и я металась по лестничной клетке, гадая, что могло случиться с мамой.

— Что делать-то будем? — Аня хоть и выглядела равнодушной, но ее голос слегка дрожал.

— Вызывать экстренную службу, — я бросила резкий взгляд на соседнюю дверь, за которой слышались шаги. Терпеть не могу эту любопытную дамочку.

— Зачем служба, когда есть я? — сказал Костя. — Отойдите от двери.

— Выламывать собираешься? — я не разделяла восхищения, с которым говорила Аня.

— У тебя есть другое предложение?

— Ладно, — я провела рукой по волосам, мысленно простонав от суммы ремонта, в которую нам обойдется установки двери. Черт… не о том стоит переживать. Главное, чтобы с мамой ничего не случилось.

Костя не сумел бы выбить железную дверь своими силами. Ему пришлось прибегнуть к помощи своего Рубинового огня. К счастью, Ане позвонила ее подружка, и она спустилась на пару этажей вниз, чтобы мы не слышали ее болтовню.

— Давай, — я кивнула Косте, когда он зажег в ладони плотный огненный шар ослепительно красного цвета.

Он направил его на дверь, и та слетела с петель с глухим грохотом.

— Готово, — погасив пламя, Костя переступил через дверь и скрылся в темном коридоре.

Следуя за ним, я заглянула в гостиную, но там никого не оказалась. Ни в одной комнате не горел свет. Мамы так же не было ни в спальне, ни в ванной.

Мы проверили все, кроме кухни.

Я обомлела, врезавшись в плечо Кости, когда увидела трясущуюся фигуру, забравшуюся на распахнутое окно. Хватаясь за раму, мама протяжно рыдала и смотрела вниз. Меня сбил с ног нескончаемый поток шока, и я пошатнулась назад, прислонившись спиной к стене. Каждая клеточка моего тела окаменела от пронизывающего страха, за считанные мгновения превратившего душу в кусок не растапливаемого льда.

— Мама…

— Таисия, что вы делаете? — обескуражено промямлил Костя, глядя на мою маму.

Он первый совладал с шоком и ринулся вперед, чтобы снять ее с окна, но мама завела одну руку за спину, останавливая его.

— Не подходи! Я все равно прыгну… Не подходи…

Костя мгновенно врос в пол и громко сглотнул.

— Хорошо. Понял. Не подойду, — а сам сделал крошечный шаг вперед. — Только успокойтесь, ладно? Зачем вы хотите прыгнуть?

— Зачем? — горьким шепотом переспросила мама. — Я потеряла своего мужа, — ее тело вздрогнуло, будто от судороги. — Я все потеряла...

Костя быстро глянул на меня и нахмурился, вновь отвернувшись к ней.

Почему я не двигаюсь? Почему не могу начать делать хоть что-нибудь, чтобы остановить свою мать от самоубийства? Я не могла поверить, что у нее хватило… глупости на совершение подобной чуши! Как она только додумалась до подобного?! Как же… как же я? А Аня?

Я хрипло выдохнула оставшийся воздух и оттолкнулась от стены.

— Все потеряла? — обратилась к ней. — Ты в своем уме, мама? Прекрати, — мой голос резко сорвался на шепот. — Ты пугаешь меня. Пожалуйста, спустись с окна.

— Он ждет меня, — врывающийся ветер развивал ее распущенные волосы. — Твой папа ждет меня. Я больше не могу заставлять его ждать.

Папа?

— О чем ты, мам? — писклявым из-за вставшего поперек горла комка голосом спросила я.

Она медленно обернулась ко мне и растянула дрожащие губы в лишенной рассудка улыбке.

— Я видела его, Женя. Я разговаривала с ним. Он ждет меня, — она начала повторять это снова и снова, будто в бреду.

Прежде, чем я успела что-либо подумать, на кухню влетела Аня, но она приросла к месту и тут же изменилась в лице, как только ее глаза упали на готовящуюся к прыжку маму.

— Мам! — воскликнула так громко, что от ее пронзающего крика сотрясся пол.

— Скоро увидимся, дорогой, — мама не слышала ее.

Аня метнулась к ней. Костя, находившийся к ней ближе всех, не успел остановить ее, проехавшись по воздуху ладонью рядом с ее локтем. Их лица, движения, — все будто тысячекратно замедлилось.

Время остановилось в тот миг, когда мама перестала держаться за оконные рамы по бокам от себя и едва-едва подалась вперед.

— Нет! — взревела Аня, протянув к ней руку.

На пути младшей сестры из ниоткуда появился непроницаемо черный, шарообразный сгусток дыма. Пискнув, Аня округлила глаза и, подпрыгнув, отступила назад на один шаг. Ее немигающий взгляд упирался в зависшее нечто перед ее лицом, не позволяющее приблизиться ни на сантиметр к маме.

— Папа? — поняла я сразу.

Душа услышала меня, так как я заметила ее незначительное передвижение в мою сторону. Я всем своим естеством ощутила на себе взгляд невидимых глаз, и моя кожа покрылась мурашками от кошмарного холода, растекшегося по венам.

Как он сумел перейти в мир живых из Середины? Почему его душа почернела так быстро? Почему он не позволил Ане стащить маму с окна?

Неужели он сам этого хочешь — чтобы мама убила себя?

Быть такого не может! Папа бы никогда не пожелал зла своей семье! И уж тем более смерти.

Ошарашенная увиденным, Аня плюхнулась на пол. Костя, вмиг оказавшийся рядом, оттащил ее на безопасное от призрака расстояние.

— Это… Это… — сестра не могла вымолвить и слова.

Я думала, что у меня в запасе есть еще немного времени. Я думала, что смогу хотя бы разок увидеться с папой и не допустить того, чтобы он сошел с ума, превратившись в злого духа.

Я опоздала.

Я позволила тьме отчаяния поглотить его душу.

Но…

Но это не должно закончиться так!

Если я сейчас же не возьму себя в руки и что-нибудь не предприму, то потеряю и маму.

— Папа, — я с любовью посмотрела на неподвижный черный сгусток. — Папа.

Соленая влага брызнула из глаз, но я улыбалась.

— Я люблю тебя.

Дух вздрогнул.

— Я люблю тебя, папа, — сказала я и неуверенно подняла руку, чтобы дотронуться до него. — Я очень сильно тебя люблю. Прости, что не поняла сразу, что это был ты. Я должна была заметить. Мне так жаль. Ты страдаешь только по моей вине, — боль разрывала на части. — Прости меня.

Я почувствовала тепло на кончиках пальцев, когда те легонько коснулись сгустка.

Случилось невообразимое.

Чернота медленно рассеялась, и вскоре кухню озарило такое родное, голубоватое сияние. Это было настоящим чудом. Никак иначе. Я прежде не слышала, чтобы душа возвращала себе свет, но папа сумел сделать это. На него так повлияли мои слова?

Не веря своему счастью, я дала волю буйствующим чувствам и расплакалась. Все обошлось, ведь так?

На нас смотрел ошеломленно не только Костя, но и Аня. По ее щекам струились слезы, губы были открыты в попытке сказать хоть что-нибудь, но с них срывались лишь рваные вздохи.

На нас смотрела мама, которая сидела на полу у окна и не сводила глаз с души папы.

— Миша, — шептала она с благоговением на белом, как полотно, лице.

Сгусток плавно опустился к ней, и мама, прижав ладонь ко рту, сильно зажмурилась.

— Не уходи, — попросила она.

Дух подлетел ближе.

— Прости, Тая, — несколько квадратных метров заполнил голос отца.

Она вздрогнула и зажмурилась так крепко, словно очутилась в своем самом кошмарном сне.

Я заметила Костю со Шкатулкой в руках.

— Женя? — он взглянул на меня.

Папа должен уйти.

Нам необходимо отпустить его.

— Давай.

Он открыл Шкатулку.

Я отвернулась, не желая видеть, как душу отца затягивает внутрь.

В плененной мраком кухне повисло гробовое молчание, разбавляемое надрывистым, скорбным рыданием.

 

ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Аня взяла с меня обещание, что я обо всем расскажу ей, как только вернусь из библиотеки, куда сейчас направлялась с Костей, чтобы вернуть душу отца в Иной Мир. Я солгала ей. Конечно, она ни о чем не узнает. Ей, как и маме, сделают Форматирование, и этот вечер навсегда сотрется из их памяти.

А я буду помнить, и не хочу забывать. Воспоминания, пусть и дико болезненные, ценнее всех драгоценностей мира, потому что они о папе. Избавиться от них будет равносильно предательству.

— Женя?

Я услышала голос Кости и поняла, что остановилась посреди улицы, крепко прижимая к себе Шкатулку с душой близкого человека внутри.

— Извини, — я протерла слипающиеся глаза. — Задумалась.

Костя подошел ко мне и наклонил голову, чтобы видеть мое лицо.

— Задам самый идиотский вопрос, но… как ты?

Я хрипло усмехнулась.

— Буду в порядке.

Нескоро, но все обязательно наладится. Потребуется время, чтобы без дрожи вспоминать сегодняшний вечер, попытку самоубийства мамы, почерневшую душу отца, балансирующую на грани с безумием, но сумевшую вернуться к свету, шок Ани… Прошло несколько минут с тех пор, как мы вышли из подъезда, но для меня этот короткий промежуток времени был равен бесконечности.

— Я сочувствую, Женька, — тихо сказал Костя.

— Да. Я тоже, — еще тише пробормотала я.

Мне вновь предстоит попрощаться с папой. Как и восемь месяцев назад, я буду смотреть на его исчезающую душу и давиться непрекращающимися слезами. А потом не смогу встать с постели неделю, буду думать, думать и думать… терзать себя до изнеможения.

Я слегка опешила, когда Костя один шагом миновал оставшееся расстояние между нами и притянул меня к себе. Его руки бережно, но крепко обвились вокруг моих плеч. Он уткнулся носом мне в шею и шумно выдохнул. Его горячее дыхание прогнало волну мурашек по моему закаменелому телу.

Я не шевелилась какое-то время, но, расслабившись, обвила талию Кости одной рукой и закрыла глаза.

— Спасибо.

— За что? — удивленно спросил он, отклонив голову.

Я прижалась лбом к его груди.

— За все.

— Женька, — Костя вновь стиснул меня в объятиях.

Мы стояли в обнимку посреди улицы, освещаемой старыми фонарями. Ветер кружил вокруг нас в беспокойном танце, пробираясь под мою майку с рубашкой. Но руки Кости, гладящие меня по волосам и спине, не давали замерзнуть. Невероятно, что в такой холод он оставался теплым и делился теплом со мной.

Мимолетное душевное спокойствие развеялось с прогремевшей рок-песней. Костя отстранился, залез в глубокий карман толстовки, которую я вручила ему обратно сразу после того, как мы ушли с набережной, и стал шарить в поисках белого «Sony Xperia».

— Да где же ты, — ворчливо бормотал он.

Телефон оказался во внутреннем кармане, о существовании которого я не подозревала до этого момента.

Высветившееся на голубом экране имя заставило Костю встревожено нахмуриться.

— Да, — он ответил рявкающим тоном, поднеся «Sony» к уху, но тут же отдернул руку, и я услышала чей-то гаркающий голос. — Не ори, идиот! Я телефон не мог найти. Чего хотел?

Костя внимательно слушал своего собеседника и кивал.

— Понял. Где ты?

Его сосредоточенный вид выбил меня из колеи. С кем и о чем он разговаривал?

— Не суйся один. Дождись меня, — Костя ухмыльнулся. — Куда ж ты денешься, дубина?

Он отключился и взглянул на меня так, словно только что понял, что все время я стояла напротив и непонимающе хлопала ресницами.

— Тебе Бур звонил? — пришла я к этому выводу по одной простой причине. Костя только с ним так общался. Дубина, идиот, придурок, и тому подобное.

— Типа того, — уклончиво ответил Костя. — Женя, ты можешь меня убить потом, но сейчас я должен уйти кое-куда. Не знаю, насколько это затянется, но…

— Притормози-ка.

Костя сомкнул губы.

— Что вы задумали? — я сощурила глаза.

Что-то без сомнений безрассудное, и пусть он не думает, что сделает хоть шаг от меня, пока не расскажет.

— Да ничего такого… — Костя почесал затылок, отводя бегающие глаза оттенка топаза в сторону.

— Совсем ничего? Ты и Бур терпеть друг друга не можете, но ради чего-то пустякового созваниваетесь и договариваетесь встретиться? — я вздохнула. — Лучше скажи мне сразу. Я ведь все равно узнаю.

— Блин, — простонал Костя и резко опустил плечи. — Если я скажу, ты захочешь пойти со мной.

Я сдвинула брови.

— Теперь точно пойду. Только сначала отправим душу папы через Портал…

— На это нет времени, — прервал он меня. — Бур ждет меня, и если он ввяжется в это один, то все накроется.

— Куда ввяжется? — допытывалась я.

— Мы следим за Алесей.

Костя закатил глаза.

— И не делай такое лицо. Забыла об ее разговоре с Буром? После убийства Страгловца она почти не появлялась в штабе. Не только я заметил это. Страгловцы насторожены. Бур подслушал их и выяснил, что они тоже ищут ее. Та женщина…

— Светлана Андреевна, — на автомате подсказала я.

— Ага. Так вот она обнаружила в документах Дениса…

— Валерьевича.

— Ну да. Она нашла записи его расследования. Страгловец вел что-то на подобии дневника, и из всех Ловцов он выделял Алесю. Он подозревал ее в открытии Портала. Деталей не знаю — Бур ушел, потому что его чуть спалили, — Костя бросил хмурый взгляд в сторону дороги. — Мы объединились с этим дебилом, — он скривился, но это скорее было напускное, — и стали присматриваться к Алесе. Бур следил за ней последние два дня. Сейчас она находится на заброшенной текстильной фабрике.

Что она там забыла?

Час от часу не легче.

— Почему ты не говорил мне об этом? — обижено спросила я.

— Потому что, зная тебя, ты бы попыталась отговорить меня, а потом бы влезла в это вместе со мной, — проговорил не без досады Костя.

— Естественно я бы влезла!

Неужели Алеся причастна к убийству Страгловца и открытию Портала?

— Жень, серьезно, мне сейчас некогда. Иди в библиотеку и… попрощайся со своим отцом, — ладони Кости мягко накрыли мои плечи. — Я постараюсь вернуться как можно скорее.

— Не говори так, будто на войну уходишь…

Костя издал резкий смешок.

— Ладно. Не буду.

Я опустила голову, похоронив взгляд на Шкатулке, в которую впивались мои пальцы.

— Я пойду с тобой, — сказала без толики неуверенности. — И не спорь. Сначала мы выясним, что происходит с Алесей, а потом, — я до боли прикусила нижнюю губу. — Потом я отпущу папу.

Мне нужно было еще немного времени.

Костя что-то молниеносно и несогласно пробормотал под нос, но спорить больше не стал.

— Хорошо. Черт. Твое упрямство лечится?

— Размечтался.

— Жень, ты понимаешь, что там может быть опасно?

— Оглянись вокруг, Костя. Мы погрязли в этом. Глубоко.

У Кости не нашлось слов, чтобы ответить мне.

— И… — я с робкой улыбкой посмотрела на него. — Ты же защитишь меня?

Как и предполагалось, это придало ему уверенности.

— Само собой, — он положил руку на мою макушку и наклонился вперед так, что наши лбы соприкоснулись. — В лепешку расшибусь, но не позволю ничему случиться с тобой.

— А я постараюсь сделать все, чтобы не попасть в неприятности.

Его сдавленный, но такой чистый и добрый смех пробудил во мне необычное ощущение, проникшее глубоко в душу, завладевшее телом и мыслями. В мгновение, ослепленная этим безудержным чувством, которому я не могла дать определение, мне почудилось, будто вокруг Кости появился белоснежный, полупрозрачный ореол из переливающихся лучей.

И мое сердце пустилось в пляс. Бешено и неистово оно заколотилось о ребра. Это было настолько красиво, что у меня перехватило дыхание. Но стоило мне рассеянно моргнуть, как все исчезло.

Что это было?

Тяжко вздохнув, Костя отстранился от моего лица.

— Пойдем.

Его пальцы переплелись с моими, и я вздрогнула, изумившись внезапному приливу огромной энергии, заполнившей каждую клеточку моего сознания и тела, отчего я ощутила невероятную легкость и желание воспарить над землей.

Я плелась за Костей, тыльной стороной руки, в которой держала Шкатулку, касаясь своего лица. Мои щеки пылали с адской силой, а перед глазами стоял образ прекрасной иллюзии окутанного в мерцающее сияние Костю.

В полубессознательном состоянии я села в такси, которое он вызвал, наотрез отказавшись добираться до заброшенной фабрики на автобусе, и не могла успокоить свое разбушевавшееся в тесной груди сердце.

Через двадцать минут машина остановилась у высоких ворот, ведущих на огромную, заросшую травой территорию фабрики, окруженную забором из сетки-рабицы, забытую посреди пустынной местности у черты города.

— Сектанты что ли? — сунул нос не в свое дело таксист, взглянув на нас через зеркальце.

— Да, — Костя взглянул на ухмыляющееся лицо мужчины и протянул ему триста рублей.

Подавив смешок, я выползла из автомобиля. Свет фар падал на скрытое в ночной тьме полуразрушенное здание с разбитыми окнами. Водитель пробормотал что-то нелестное о нас и уехал, шумя колесами по гравию.

Я почувствовала себя неуютно, когда стало темно. Костя оглядывался по сторонам, видимо, искал лазейку. Мы прошли немного вдоль забора. Отмахиваясь от комаров, я заставляла себя не паниковать. Ну, здесь было жутко. Мало ли действительно есть сектанты, или наркоманы. Хотя наш город не «славился» подобным, но все может быть.

— Черт, Бур не отвечает, — прошипел Костя, уставившись на экран своего телефона.

— Что делать будем? — обняв себя руками, спросила я.

— Искать вход, — вздохнул он и пошел дальше.

Пять минут блужданий вокруг территории, и я своим острым зрением обнаружила проход, сделанный кем-то. Возможно даже Буром. Костя не стал исключать варианта, что он уже внутри, хотя он просил ждать его у фабрики.

Луна, единственный источник света, не спасал меня от падений, несмотря на то, что я вроде бы шла осторожно. Я спотыкалась о торчащие из-под земли железки, умудрилась проглядеть даже бетонную балку, о которую ударилась мизинцем и прикусила себя за язык, чтобы не закричать.

Мы залезли в здание через окно. В юбке это оказалось не очень удобно. Бродя по коридорам и складным помещениям, мы искали следы присутствия тех, ради кого пришли.

— Где искать Алесю? — шепотом спросила я, стараясь не отставать от Кости, который, внимательно осматриваясь, двигался вперед. — И Бура?

— Без понятия, — он вдруг остановился.

Я чуть не впечаталась в его спину.

— Ты чего? — перепугано спросила, сжав в кулаках толстовку Кости.

— Кажется, я что-то слышал. Там, — он указал рукой налево, в сторону одного из цехов с обваленной крышей. — Будь осторожна.

О господи. Надеюсь, мы здесь не умрем.

Я крепко схватилась за лямки рюкзака Кости на своих плечах, в которую убрала Шкатулку, и кивнула.

— Ты тоже.

 

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

Я лишь раз пожалела о том, что пошла сюда, когда наступила на доску, под которой ничего не оказалось в самом что ни на есть прямом смысле, и чуть не провалилась куда-то. Костя вытащил меня за локоть и, ответив на мои лепечущие слова благодарности, шагнул в просторный цех с заваленным старыми газетами и мусором бетонным полом. Падающий через огромную дыру в кирпичном потолке лунный свет открывал моему взору разрисованные хулиганами стены.

Здесь пахло просто отвратительно. Прикрыв нос и рот ладонью, я ступала точно по следам Кости. Ему везло в том плане, что он ловко обходил препятствия в виде острых углов заржавевших станков, не шагал по разбитому стеклу. Я же зацепилась юбкой о какой-то рваный кусок металла безобразной формы, и на джинсовой ткани появилась небольшая дырка. Еще поцарапала балеток об осколок зеленой бутылки из-под пива «Клинского».

Костя догадался использовать свой огонь, как источник света, и я последовала его примеру, коря себя за тугой ум. Если бы я прибегла к помощи Алмазного пламени раньше, то сумела бы избежать испорченной юбки и поцарапанных ног.

Мы исследовали ближайшую часть цеха и продвинулись глубже.

— Ты уверен, что что-то слышал? — после бессмысленного блуждания спросила я.

— Да, — сказал, как отрезал Костя.

Мы остановились у автоматического ткацкого станка, который был перевернут.

Я поджала губы.

— Слишком тихо.

Костя обвел помещение неспокойным взглядом.

— Это меня и волнует.

Вполне возможно, что Алеси здесь не было… вообще никого. Мы, ну ладно, только я, так громко ходила, что мои шаги эхом проносились по всей несколько этажной фабрике.

Костя достал телефон, чтобы позвонить Буру.

— Какого черта он…

Его голос затих, как только послышалась незнакомая, гудящая мелодия откуда-то издалека, из непроглядной черноты соседнего цеха, в который из этого вел проход без двери. Мы с Костей обменялись взглядами и кинулись бежать в ту сторону. Я чуть не подвернула лодыжку, пытаясь успеть за ним.

Наш огонь рассекал тьму, его языки слабовато трещали в пронзительной тишине.

Неожиданно вспыхнувшее пламя глубокого, черного оттенка отрезало меня от Кости, и я вовремя притормозила, с трудом не вмазавшись в плотную стену, вознесшуюся на несколько метров вверх.

— Женя! — Костя оказался по другую сторону от меня.

— Что за черт? — я пошатнулась назад, с непередаваемым изумлением глядя на огонь неизвестного происхождения.

Я впервые видела пламя подобного оттенка, от него веяло безумным холодом.

— Ты в порядке? — Косте пришлось кричать, потому что шипение яростных языков оглушало его. Оно было настолько гулким и всепроникающим, что заглушало звук моих собственных мыслей.

— Да, — я сделала еще один шаг от стены, прикрывая рот рукой.

— Вот хрень! — Костя набрал расстояние для разбега и, оттолкнувшись, пружинисто ринулся вперед, намереваясь пробиться сквозь плотную завесу черного огня.

Но как только он подобрался к магическому пламени, огромная сила отшвырнула его назад. Мое сердце испугано сжалось в груди, когда он упал на гору досок.

— Костя! — я дернулась вперед, но, сжав кулаки, заставила себя остановиться. Через огонь пробраться не так-то просто.

— Мать вашу, — выругавшись, он поднялся на колени, а затем, отряхнув джинсы, вернул своему телу прежнее положение. — Откуда взялся этот гребаный огонь?

Меня пробрал мороз, исходивший от огня.

— Это похоже на ловушку, — с толикой уверенности предположила я.

Костя огляделся, прокрутившись вокруг своей оси. Его глаза остановились на проходе, скрытого во тьме неизвестности.

— Я попробую выйти отсюда, — бросил он мне, осторожно двигаясь к простирающейся, пугающей тьме, имеющий неестественно глубокую черноту. — Жди там.

В подсознании раздался тревожный звонок, но я подавила его, прикусив губу, и кивнула.

— Хорошо.

Напряженно сжав в ладони медальон, я наблюдала за исчезающей в проеме фигурой Кости. Решила не терять времени зря, напомнив себе, что мы пришли сюда, потому что услышали мелодию мобильника Бура. Он должен быть где-то поблизости. От мощной стены огня было мало пользы в плане освещения. Мои глаза упирались во мрак, и я чувствовала себя беспомощно. Даже слабенькое пламя в моей ладони не спасало от окружающей со всех сторон тьмы.

Я словно оказалась в аду.

— Бур? — поразившись тому, как звучит собственный голос, я прочистила горло и еще раз позвала парня в надежде, что он отзовется.

— Не его ищешь?

От раздавшегося за спиной знакомого голоса мое тело сковало тугим, металлическим обручем, и я с трудом повернулась, чтобы взглянуть в глаза той, из-за которой мы здесь оказались.

Алеся гармонично сливалась с атмосферой, но сейчас, окаймленная чернотой, не имеющей конца, она выглядела зловеще. Ничего, кроме страха, ее мертвенно-бледное лицо, на котором запечатлелась маска пустоты, не вызывало. Льдисто-голубые глаза словно вобрали все безразличие мира. Они с бесстрастностью смотрели на меня. Я перевела взгляд немного в сторону и увидела, что пятнадцатилетняя девочка, которая не могла победить в тренировочных спаррингах даже меня, без труда держала за шиворот здорового парня с синим ирокезом. Он висел в воздухе, и первая появившаяся мысль в моей голове была о том, что Бура держал невидимый трос.

Когда Алеся успела превратиться в супермена?!

— Забирай, — с легкостью швырнув его в мою сторону, будто тряпичную куклу, я едва увернулась от падающей на меня тяжелой туши парня.

— Бур! — опустившись на колени, я потрепала его по щекам.

Он был без сознания. Я внутренне сжалась, увидев кровь на его нижней губе и несколько багровых отеков на скулах и щеках, свидетельствующих о том, что была драка. Неужели с Алесей?

— Приди в себя, — я едва не умоляла.

— Я уж думала, вы не придете на подмогу своему несчастному дружку, — с ядом проговорила Алеся, и я услышала хруст стекла от ее шагов.

— Что ты с ним сделала? — спросила я, обратив сердитый взгляд во тьму.

— Сам виноват, — беспечно отозвалась она. — Он первый затеял драку.

— Ты… Ты сама на себя не похожа, — от раздирающей меня печали, я сжала в кулаках футболку на плечах Бура, которого уложила на свои колени.

Алеся рассмеялась, прогулочным шагом ходя из стороны в сторону.

— Меня всегда бесило это в тебе.

Несколько сбитая с толку внезапным признанием, я нахмурилась.

— О чем ты?

— Твоя тяга совать нос не в свои дела, — с острым отвращением ответила девочка, остановившись. — Вечно ты лезешь ко мне со своими глупыми вопросами. Дура! — рявкнула Алеся. — Сдалась мне твоя жалость. Сдались мне твои сочувствующие взгляды! Думаешь, мы похожи?! Ни черта! Я терпеть тебя не могу.

Все еще потрясенная, я пыталась понять, чем спровоцировала ее на подобное откровение. Этому должна быть причина. Как и ее поведению, ее чертовой суперменской силе!

— Что с тобой происходит, Алеся? — не сумев скрыть дрожь в голосе, спросила я.

— Какая же ты жалкая, — выплюнула она.

Я сжала губы, прижимая к себе все еще неподвижного Бура.

— Этот огонь твоих рук дело?

— Ну а ты видишь здесь кого-то еще? — она взмахнула руками.

Ничего не понимаю…

— Твой пламя — Аметистовое, — не понимала я.

— Теперь оно мертвое — Агатовое, — просто пояснила Алеся.

— Ты… изменила форму своего огня? — я не могла поверить своим ушам. — Это невозможно!

— Достала со своими расспросами… — пробрюзжала девочка. — Впустив в свою душу тьму, я знала, чем это кончится. Я была согласна на все, чтобы достичь своей цели, — ее голос приобрел слабый оттенок печали.

Впустить тьму? В душу? Что это значит?

Где носит Костю?

— Портал… ты его открыла? — спросила я, от всей души желая услышать отрицательный ответ, но разум твердил, что все будет иначе.

— Не я, — изрекла Алеся.

Повисла пауза, разбавляемая трескающимся звуком, издаваемой высоченной огненной полосой, рассекшей пополам грязное, старое помещение, в котором мы находились.

Вздох облегчение застрял в легких, не торопясь сорваться с уст.

— Но с моей помощью, — добавила после истязающей мои нервы паузы.

— Как это понимать? — потребовала объяснений я.

Алеся обожгла меня пронзающим насквозь взглядом.

— Думаю, можно сказать, — рассуждающим тоном проговорила она. — Ведь я все равно собираюсь тебя убить.

Заглушив дрожь, я сделала вид, будто совершенно не задета ее словами. Судя по тому, что Алеся вырубила Бура, от которого даже Костя огребал нехилых тумаков по голове, она была на многое способна. И на убийство тоже.

— Так как же ты открыла Портал? — вернулась я к тебе, приготовившись услышать тайну, не оставляющую в покое штаб Ловцов несколько недель.

На губах Алеси, которые казались темно-синими из-за света черного пламени, бросающего тень на ее лицо, расплылась нехорошая улыбка.

— Притворилась паинькой и подсыпала лошадиную дозу снотворного в термос с чаем Хранителя, пока он не видел. От этого он не умер бы. Пришлось потрудиться, но оно того стоило, — она равнодушно повела хрупким плечом, — Хранитель отключился на несколько часов. Этого времени мне хватило, чтобы открыть Портал.

— Не имея силы Хранителя, ты бы… — начала я, но оказалась прерванной полным раздражения взглядом, устремленным на меня.

— Я же сказала, что не открывала. Это сделал он.

— Он?

— Тот, кто исполнит мою мечту… — на секунду мне показалось, будто Алеся абстрагировалась от этого мира, погрузившись в известные только ей мысли. — Он потратил все свои силы, чтобы самостоятельно распахнуть врата. Но ему потребовалась телесная оболочка до тех пор, пока силы не вернулись бы к нему. И я предложила свое тело, хотя вначале наш уговор состоял в моей помощи ему с открытием Портала. Он согласился.

У меня сперло дыхание.

— Ты хочешь сказать, что…

— Наконец-то дошло, да? — усмехнулась Алеся, скрестив руки на груди. — И как ты до сих пор жива с такими интеллектуальными способностями...

— Ты одержима призраком.

Части мозаики, хаотично разбросанные по уголкам моего сознания, сошлись в единую картинку, выбив почву из-под ног на несколько секунд. Мне нужно было немного времени, чтобы прийти в себя от столь впечатляющей причины изменения Алеси.

Духи редко завладевают человеческими телами. Для этого живому и мертвому нужно заключить соглашение. И если человек не прочь впустить в себя призрака по каким-либо причинам, дух вселяется и живет за счет своего «носителя». Они высасывают из них жизнь, и почти во всех случаях человек сходит с ума.

Алеся согласилась «вынашивать» в себе духа до тех пор, пока он не обретет достаточно сил для самостоятельного пребывания в мире живых. Но зачем? Какой целью руководствуется призрак? И что попросила взамен Алеся?

— Зачем ты… вы открыли Портал? — немного опомнившись, задала я вопрос.

Алеся крутила в руках какую-то заржавевшую, железную палку.

— Чтобы выпустить Малумов из Иного Мира. Правда, мы не ожидали, что ситуация выйдет из-под контроля, и через Портал пройдут другие души.

— Малумов? — растерянным шепотом вторила я.

— Ага, — подтвердила Алеся.

Я догадывалась, что все не так просто. Вспомнились слова Дениса Валерьевича о Малумах. Он говорил, что это невероятно опасные Сущности Иного Мира. Один Малум может принести немыслимый ущерб и справиться с ним крайне сложно.

— Сколько их? — сглотнув, спросила я.

— Двое. Больтарас, — Алеся подбросила железку, — и Арахна. Она напала на Виолетту — это тупую блондинку. Жаль, что все-таки не убила.

Виолетта говорила, что это было паукообразное существо.

Но вновь что-то не сходилось с общей картиной представления, которую я имела.

— Что? Чего лицо такое? — фыркнула Алеся.

— Разве Больтарасы не подчиняются Малумам? — вот оно, слабое звено в цепи.

— Ты еще тупее, чем я думала, — она закатила глаза. — Я же русским языком сказала, Больтарас — это Малум. Как и Арахна. Мы призвали их, чтобы ускорить восстановление Его сил. Их призыв из Иного Мира заключался в том, чтобы поглотить как можно больше душ и затем накормить ими своего Хозяина.

Получается, фолиант хранит в себе неверную информацию?

Все было проще, и одновременно стало сложнее.

— Малумы подчиняются Элементам, — я подняла вдумчивые глаза на Алесю.

Ее молчание я приняла, как положительный ответ.

— Внутри… тебя… — у меня не поворачивался язык сказать такое вслух. — Элемент?

Алеся снисходительно улыбнулась и склонила голову вбок.

— А нет. Все же мыслительный процесс у тебя присутствует, да только частенько дает сбои.

« — Кто они такие? — вмешалась я. — Элементы.

Изумрудные глаза резко переместились на меня.

— Могущественнейшие призраки Иного Мира, — голос Страгловца приобрел мрачные оттенки. Мурашки рябью пронеслись по моему телу. — Система называет их Элементами Зла…»

Я чувствовала холодные и липкие лапы страха, обхватившие меня за плечи.

Даже если бы и пыталась, я все равно не смогла бы вообразить мощь этих Элементов. Даже такой непоколебимый Страгловец, как Денис Валерьевич, дрогнул, упоминая их. Он говорил, что Элементы сеяли хаос, когда были на свободе.

« — Элементы были запечатаны две сотни лет назад. Они не могли выбраться. И не выберутся, — потемневшие малахитовые глаза пронзили меня своей серьезностью. — Никогда…»

Воспоминания, казалось бы, недавнего разговора бурным потоком ворвались в мое сознание, подталкивая различные фрагменты пазла друг к другу для воссоздания еще одной иллюстрации представления об Ином Мире и его жителях.

— Элементы запечатаны, — сказала я и теперь сама не верила в это. Ведь если Алеся говорит правду, то внутри нее — один из них.

— Это так, — не стала опровергать девочка. — Но, видишь ли, защитный барьер, сдерживающий Элементов, крошится. Как печенье, — она весело ухмыльнулась. — Хаммани удалось выбраться, — в голубых глазах сверкнули искры. — И он…

Что-то заставило ее замолчать.

— Алеся? — я испуганно уставилась на брюнетку, которая упала на колени, схватившись за голову.

— Нет, — шептала она, дрожа так яростно, словно ее охватила лихорадка. — Нет… Не злись… Нет… Она… Она все равно умрет…

Алеся, как и тогда в читальном зале, снова с кем-то говорила. Но теперь я знала ее собеседника. Один из Элементов. И, кажется, Хаммани — это его имя.

— Нет! — резко и звонко закричала она, согнувшись пополам.

Стена черного огня, до этого момента пребывавшая в состоянии относительного покоя, словно взбесилась. Его острые, словно лезвия, языки охватили не обвалившийся потолок и расползлись по стенам, следуя по кривым трещинам, опускаясь к полу. Охватывая новые территории и окутывая предметы, но не сжигая их, пламя рычало, как живое.

— Прости меня, — рыдала Алеся, качаясь взад-вперед. — Я убью ее… Клянусь… Они не уйдут… Они не…

Ее пронзительный крик сотряс фабрику, и я отшатнулась, утащив за собой Бура. Я бы солгала, сказав, что мне не страшно. Я была чертовски, просто чертовски напугана происходящим.

Черное пламя властвовало в огромном помещении, поглотив почти все свободное пространство. Оно заключила меня и Бура в плотное кольцо, из которого невозможно было выбраться невредимыми. От огня так и веяло злом. Самым что ни на есть настоящим, истинным злом.

— Я все сделаю, — уже тише произнесла Алеся.

Я с опаской оглядывалась по сторонам, стараясь не проглядеть подползающие к себе язычки пламени. Заметив поднявшуюся на ноги девочку, я с облегчением обнаружила, что вместе с ней успокоился огонь. Он почти исчез, как и стена, поднимаясь от пола лишь на несколько сантиметров.

— Что-то я заболталась с тобой, — ровным голосом отчеканила Алеся, словно не корчилась от жутких болей несколько секунд назад. — Пора кончать с вами двумя, — ее замораживающий внутренности взгляд упал на Бура.

Я стиснула зубы.

— Не сходи с ума, Алеся. Остановись.

Она язвительно рассмеялась, запрокинув голову.

— Останавливаться? После всего, через что мы прошли? Ни за что.

Девочка направилась ко мне.

— Вы свидетели. И вы умрете, как и тот смышленый Страгловец.

Я разинула рот, хотя глубоко в душе догадывалась, что Алеся убила его.

— Все зашло слишком далеко, — она остановилась в нескольких шагах от меня. — Ты и твои дружки заигрались в детективов. Думаете, я не знала, что этот, — она с презрением кивнула на Бура, — и Костя следили за мной? Наивные, — Алеся обнажила зубы в насмешливом оскале. — Вам известно слишком много.

— Ты сама все рассказала, — огрызнулась я.

— Да. Только потому, что мертвой тебе эта информация будет ни к чему.

— Тебя все равно найдут.

— Отнюдь, — самонадеянно хмыкнула Алеся. — У меня все схвачено. Арахна сейчас разделывается с Костей, а я покончу раз и навсегда с тобой и Буром.

Ее слова взорвались болезненно-ярким фейерверком в моем сознании. Ощутив оцепенение каждой клеточкой своего естества, я на долгое мгновение превратилась в непробиваемую, каменную статую. Снаружи я была бледнее снега и спокойнее морского дна в ураган, но внутри меня разгорался неистовый пожар, который не шел ни в какое сравнение с пламенем Алеси в момент ее слабости.

Костя действительно долго не появлялся и, заболтавшись с Алесей, я забыла о нем.

— Только тронь его… — процедила я, обуреваемая волнением за лучшего друга.

Хотелось встать и ринуться ему на помощь, но надо разобраться с Алесей. Костя справится. Я верю в него. Всегда верила, и буду.

«Какая-то паучья тварь? Да раз плюнуть!» — вот так бы сказал Костя, если бы я могла видеть и слышать его сейчас. Я даже представила его улыбку. Широкая, беззаботная и азартная. Чем сильнее был противник, тем Косте становилось интереснее. Вот такой уж он.

— О, как это мило, — Алеся очаровательно улыбнулась. — Он всегда заботился о тебе, и только слепой не догадался бы, что наш Костенька влюблен в тебя, — она сделала тягучий шаг в сторону и остановилась, устремив хитрые глаза куда-то вдаль. — Но ты ведь не любишь его, да?

Я громко стиснула зубы.

— Не твое дело.

Я уговаривала себя, что со мной говорит не Алеся, а этот чертов дух, контролирующий ее разум.

— Жаль умереть с безответной любовью в душе, — притворный вздох огорчения слетел с ее уст. Алеся играла с моим терпением, и как бы я ни пыталась не поддаваться, выходило не очень хорошо.

— Он не умрет, — твердо сказала я. — Он порвет на кусочки Арахну, или как там ее.

— Не недооценивай Малумов, Женечка, — Алеся неодобрительно покачала указательным пальцем из стороны в сторону.

— А ты не недооценивай Костю, — я дерзко улыбнулась одним уголком губ.

— Итак, — бодро встрепенувшись, она развернулась ко мне лицом. — Готова умереть?

— Как пафосно, — пробормотала я, сверля ее сосредоточенным взглядом.

— Возможно, — подмигнув, Алеся соединила ладони вместе на уровне груди и опустила голову. — Призываю тебя, слуга Хаммани. Явись, — резко вскинув подбородок, она распахнула почерневшие глаза. — Больтарас.

 

ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ ГЛАВА

Я приподняла голову и в то же мгновение поняла, что не могу пошевелиться. Пропало ощущение собственного тела, будто все, что от меня осталось, — только голос разума, который удерживал меня на плаву среди океана безумной боли. Нет. Мое тело со мной. Я видела своим неясным зрением руки и ноги, только не могла обрести над конечностями контроль. На это нужно время, которого у меня не было.

Больтарас напал внезапно. Появившись из темноты, он откинул меня в сторону, когда я прикрыла собой Бура, и последнее, что врезалось мне в память, это то, как я встретилась лицом с металлической балкой.

Вспышка агрессивной боли. Темнота.

Я не могла долго проваляться без сознания.

Разлепив глаза, услышала знакомое, грохочущее рычание Сущности, крадущейся ко мне. Оно, как и в прошлую нашу встречу не спешило разделаться со мной. В больших и черных глазах без век отчетливо читалась ярость. У меня не было сил даже на то, чтобы испугаться.

Как и не было мыслей.

Жизнь покидала меня неторопливыми нитями-потоками, растворяясь в воздухе, который казался раскаленным оттого, что было тяжело дышать.

Я даже не успела осознать, как оказалась выбитой из строя.

Я слышала отдаленный смех, но на самом деле смеялись близко.

— Хочешь поиграть с ней? — обращение Алеси было адресовано Больтарасу.

Он издал рык, словно соглашаясь с ее догадкой.

— Только недолго, — голосом «мамочки» ответила она.

Я не сопротивлялась ускользающей энергии, и от нехватки воздуха в легких начинало темнеть в глазах. В горле горел огонь, и будто что-то инородное мешало кислороду наполнить меня изнутри и придать сил.

Секунды стали минутами.

Мои глаза, из которых непроизвольно струились слезы, переместились на рюкзак, из которого выпала Шкатулка. Она была открыта.

В попытке закричать я издала сиплый стон, тонущий в водовороте нахлынувших чувств.

— Женя.

И снова этот голос. Родной, успокаивающий и исцеляющий.

— Па…па… — хрип вырвался наружу вместе с чем-то вязким и имеющим привкус железа.

Я подумала, что умираю, так как узрела перед собой ослепительный свет. Он приближался ко мне. Так манило поднять руку и потянуться к нему, ухватиться крепко-крепко и больше никогда не отпускать.

— Ты сможешь, милая, — папин голос звучал повсюду. — Поднимайся.

Зажмурившись, я пожелала, чтобы это оказалось сном.

— Кто ты?

Но услышав возмущенный и растерянный голос Алеси, я сквозь адскую боль сжала дрожащие пальцы в кулаки и начала двигаться. Поднялась на локтях и сплюнула кровь. Столь родной и теплый свет отгородил меня от монстра, защищая. Я встану. Ради папы. Ради Кости, потому что знала, что он сойдет с ума, если потеряет меня. Ради своей семьи, переживающей отчаянные времена.

— Больтарас, разберись с ним, — ледяным тоном приказала Алеся.

Зрение возвращалось ко мне. Как и силы, источник которых рванул прежде, чем серокожий, огромный монстр успел отреагировать. Врезавшись, дух папы сбил Больтараса на пол, и тот отлетел на пару метров назад.

— Папа, — скривившись от боли, я воззрилась на безмолвно сражающуюся за мою жизнь душу, что своим великолепным сиянием сейчас могла затмить солнце.

Его чистый свет отгонял сгущающуюся тьму. Больтарас кинулся на папу, но он ловко прошмыгнул под ним, оказавшись за спиной, и толкнул вперед. Малум скрипуче взвизгнул, но этот жалобный писк мгновенно сменился на громовое рычание. Острые, как лезвие, когти задели сгусток, и мое сердце болезненно сжалось, когда душа папы отлетела на безопасное расстояние, остановив атаку на какое-то время.

Хватаясь за правый локоть, который ужасно ныл, я заковыляла вперед, к Больтарасу, не имея понятия о дальнейших действиях.

— Придется самой разделаться с тобой, — передо мной возникла Алеся и с размаху ударила по лицу.

Чудом сохранив равновесие, я увернулась от следующего удара.

— Остановись, — сказала я, отступая.

Она коварно улыбнулась.

— Не говори ерунды. Я должна убить тебя.

Пропустив несколько атак девочки, я прислонилась к разваливающемуся станку и подняла глаза чуть выше головы Алеси. Папа и Больтарас сражались на равных. Ловкость против мощи.

Я захрипела, когда тугое кольцо черного огня обвилось вокруг моей шее и сильно сжало. Продолжая кровожадно улыбаться, Алеся подняла свою вытянутую руку, и я перестала чувствовать пол под ногами, зависнув в воздухе. Она чуть согнула пальцы, и пламя полностью перекрыло мне доступ к кислороду.

Бултыхая ногами, я дергала руками и не могла дотронуться до Агатового огня — оно было обжигающе ледяным. Ко мне еще не вернулись силы от предыдущего удара Больтараса. Стонущая боль скользила по нервам, проникая в такие неизведанные глубины сознания и души, о которых я не догадывалась прежде.

— Остановись, — повторила я едва слышно, закатывая глаза к небу. Оно было иссиня-черным и невероятно далеким.

Мне было нечем дышать. Я буквально чувствовала, как от кислородного голодания погибают клетки мозга. Мысли путались, копошились и, в конечном счете, исчезли, как и все вокруг, станов одной бесконечной, беспросветной пустотой.

Но чья-то рука, обрамленная живительным, волшебным светом схватила меня за грудки и вытащила из тьмы.

— Женька, ты как? — я увидела перед собой очнувшегося Бура. Он склонялся надо мной и выглядел обеспокоенным.

Мое сердце радостно чертыхнулось в груди за то, что парень пришел в себя.

— Да.

— Много я пропустил? — он помог мне встать на подкашивающиеся ноги.

— Не очень.

Целую и увлекательную историю, которую Алеся любезно поведала мне.

Я огляделась в поисках девочки. Заметила ее в углу цеха; вытирая кровь с губы, она поднималась с пола.

— Забавно, — усмешка.

Бур одарил ее гневным взглядом, поддерживая меня за плечи.

— Мелкая дрянь, — рявкнул он.

Алеся засмеялась громче.

— Она одержима, — сказала я ему, как бы между прочим.

Бур громко выдохнул.

— Да понял уже. Где Костя?

Он впервые назвал его по имени.

Я замерла.

— Не знаю, — прошептала, на секунду закрыв глаза. Нужно сосредоточиться. С ним все в порядке. Я прогнала подкрадывающееся плохое предчувствие и положила руку на плечо Буру. — Надо остановить Алесю. Вырубить. Связать. Что угодно, но мы должны изгнать то, что в ней сидит, — я посмотрела на парня самым серьезным взглядом, на какой только была способна в данный момент.

Он нерешительно молчал, и я догадалась, что Бур планировал сразу перейти к худшему варианту из всевозможных. Убить ее.

— Ладно, — но в итоге согласился со мной, пусть и не без недовольства на лице.

— Э-э-эй, я как бы здесь и вас отлично слышу, — Алеся материализовала в ладонях плотную сферу черного огня и метнула ее в нашу сторону.

Мы отпрыгнули друг от друга, уворачиваясь под едкое хихиканье брюнетки.

— Займись ею, — кашляя, сказала я Буру.

— А ты? — он блокировал повторную атаку Алеси, создав из Сапфирового пламени щит.

Душа папы пропала из поля моего обозрения вместе с Малумом.

— Найду Больтараса, — я огляделась и побрела к выходу, наклоняясь и отскакивая от огненных сфер Алеси, которыми она пыталась ранить меня.

— Справишься? — крикнул вслед Бур.

Я отсалютовала ему и скрылась в проеме, откуда мы с Костей пришли сюда. Оставив Бура за спиной сражаться с Алесей, прошла вглубь коридора и, стараясь игнорировать звуки борьбы двух Ловцов, прислушалась к шуму, имеющему другой источник.

Послышался грохот с востока, и я незамедлительно ринулась туда. Застав сцену, в которой белый сгусток толкал громадину с жуткой пастью, я на миг поддалась скрежещущему ужасу и бросилась вперед. Игнорируя слабость в коленях, я прошлась беглым взглядом по захламленному полу и схватила кусок обвалившегося потолка.

— Эй, ты! — крикнула Больтарасу.

Как только он отвлекся от папы, я зарядила в него тяжеленным камнем. Удар пришелся по его конечности, а не в голову, как планировалось, но главное, что мне удалось привлечь внимания монстра. Издав раздраженный рык, Больтарас согнул задние лапы, готовясь прыжку, и как только он оказался в воздухе, я обратилась к своему источнику магической силы. Мои чувства были обострены, по венам носился адреналин, поэтому уже через мгновение я ощутила привычное тепло Алмазного огня.

Я раскинулся руки в стороны, и шар увеличился в размерах, став многократно уменьшенной версией воздушного шара. Потоки пламени кружились в водовороте с сумасшедшей скоростью. Когда Больтарас завис надо мной, вытянув лапы со сверкающими в темноте когтями, я оттолкнула от себя сферу, и она врезалась в его морду, швыряя назад.

Больтарас проломил стену, приземлившись в соседнем цехе.

Невероятно довольная своим ударом, я позволила себе растянуться в горделивой улыбке. Видел бы меня сейчас Костя!

Но долго радоваться не пришлось. Больтарас быстро оклемался и, переполненный яростью, ринулся на меня. Я приготовилась к тому, чтобы вновь отразить его нападение, однако, сказать честно, мою уверенность в своих способностях ослабила ненависть, из-за которых черные глаза Малума побагровели, будто налились кровью.

Я не справилась, проморгав момент, когда атака была бы наиболее удобна, и теперь настала моя очередь летать по воздуху. Мне повезло, потому что падение было мягким. Я шмякнулась на гору картонных коробок и мятых газет.

Над моей кружащейся головой пролетела габаритная лапа Больтараса. Перекатившись по спине, я уклонилась от когтей, шаркнувших по голому бетону. Он не позволял мне отдалиться от него, а на близком расстоянии я не могла использовать огонь — элементарно не успевала бы.

Пришлось прибегнуть к ловкости, с которой у меня всегда были проблемы. Но невольно становишься неуловимым, когда тебя пытается превратить в лепешку двухметровый монстр из мира мертвых.

Я представляла себе, будто это очередная тренировка, и вместо Больтараса — Костя, вместо рычания — его смех и добрые шутки о том, какая я мелкая и слабая. Я бы ни за что не управилась с Сущностью без папы. Вместе мы были чуть ли не непобедимыми. Из нас вышла неплохая команда, несмотря на то, что он был маленьким, но невероятно волевым и сильным духом, а я самым — слабым Ловцом из Службы Доставки города Эхо.

Только сейчас я задалась вопросом, почему душа папы изменила цвет. Впервые она была ярко-голубой, несколько дней назад в моей спальне — синей, а сегодня вечером (неужели это на самом деле было сегодня?!) черной.

Пришлось забыть об этом, потому мы что с папой не на шутку разозлили Больтароса. Я застыла в замешательстве, когда Малум сгорбился, низко склонив голову, и вокруг него появился, а затем и начал уплотняться ядовито-желтый туман. Тот самый туман, который был в Середине в злосчастную ночь первой встречи с этим мутантом. Роберт Александрович говорил, что Больтарас использует его, как средство для ослабления своей жертвы.

Сущность не шевелилась некоторое время, а я боялась приблизиться, но приготовилась атаковать его огнем.

Моя челюсть отвисла, когда Больтарас стал втягивать в себя туман, и вместе с этим он начал расти. Стал выше, шире. Я опомнилась от шока и решила вмешаться в процесс его превращения в чертового исполина, когда он задел макушкой потолка цеха.

Едрить колотить!

Зарядив в него подряд около пары десятков белых, огненных сфер, я рассеяла туман, но Больтарасу, казалось, было достаточно и того, каким огромным он теперь был.

Сейчас мне точно не справиться с этим мутантом.

Но я не могла опустить руки и смиренно ждать жутко болезненной смерти, когда рядом находился папа и не думал сдаваться. Я просто чувствовала это, поэтому должна быть такой же сильной, как он.

Когда Больтарас сделал шаг вперед, я подумала, будто из недр земли просыпается ад и рвется наружу. Такой мощный был толчок, что я едва устояла на ногах.

— Блин, — пробормотала я.

Какой же мощной и огромной должна быть сфера Алмазного пламени, чтобы покончить с Малумом? Но я по-прежнему могла положиться на свою увертливость, тем более, сейчас Больтарас выглядел неповоротливым.

— Уходи.

Я недоуменно сдвинула брови, уставившись на душу папы, зависшую рядом с моим лицом.

— Что? — спросила у него.

— Тебе не справиться с ним, — папа даже при жизни ни разу не говорил столь решительно. — Я задержу его.

— Нет, — мой ответ был однозначным.

— Женя.

Я упрямо отвернулась и сконцентрировала все внимание на энергии огня, плавящего кровь в венах. Я непременно справлюсь с Больтарасом. Что бы ни произошло.

— Прости меня, — такой родной шепот раздался со всем рядом. — Я люблю тебя.

Распахнув глаза, я изумленно уставилась на отдаляющуюся от меня душу папы. Он несся прямо на Больтараса, набрав баснословную скоростью, который заметил его и зарычал так громко, что если бы окна в большом полуразрушенном помещении были целыми, то они тут же разбились бы.

Крик протеста щекотал горло, застряв где-то в районе ключиц.

Душа отца затанцевала вокруг Больтараса, и тот с неуклюжей медлительностью пытался ухватиться за нее, размахивая своими конечностями. Я стояла на месте, не в состоянии сдвинуться и на миллиметр. Шок соткал для меня клетку из невидимой, прочной стали. Я стала заложницей собственного страха. Моя душа, предчувствуя печальный исход затеянного папой, сбежала в пятки. Я наблюдала, как сгусток трансформируется, вытягиваясь и охватывая неповоротливого Больтараса в кольцо яркого, белого света.

Вскоре сияние поглотило его целиком.

— Не могу… — до меня донесся надрывающийся голос отца.

Я стояла оцепеневшей статуей, растворяясь в отчаянии и своем бессилии. Куда испарилась моя решимость? Я сделала вдох — резкий и глубокий, такой, словно он был последним — желая вернуть утраченное бесстрашие, хотя бы его толику, чтобы помочь папе.

Меня пронзило копьем всесильного горя, когда когти проделали дыру в куполе, окутавшем его мощное тело. Этим куполом был папа. Он сдерживал зло внутри себя, не позволяя добраться до меня. И Больтарас ранил его.

— Нет! — закричала я и, отдавшись во власть воспламенившийся ярости, побежала вперед.

— Не лезь! — кричала душа папы.

Больтарас сделал еще одну брешь в окутавшем его сиянии.

Снова и снова, он рвал в клочья моего отца, и с каждым ударом я замедлялась, и конце концов рухнула вниз бесполезной грудой костей и изнывающей плоти, поцарапав колени, и с широко распахнутыми глазами смотрела вперед. Больтарас пихал в свою черную, бездонную пасть рваные куски света — того, чем был мой папа.

Он поглощал его в себя.

Он убивал его.

Нет.

Папа уже был мертв.

Я сидела в ожидании услышать его голос, или того, что кто-то потреплет меня по плечу и скажет проснуться.

— Папа! — завопила я, когда из помещения исчез последний свет.

Нет. Не может быть. Его больше нет.

Пусть это окажется очередной игрой моего подсознания, изрядно покалеченного всем произошедшим. Пусть будет чем угодно, но не правдой. Правдой, которая раздробила мое сердце, разнесла в пух и прах душу, и ее осколки с мучительной, адской болью впились в органы и раскрошились на более мелкие кусочки и стали кромсать их, разрывая изнутри.

Боль заглушила все в этом мире, и мне просто захотелось исчезнуть вместе с тем, кого я не смогла спасти. Хотелось уничтожить себя всеми способами.

Он должен был обрести покой, но я отняла у него единственную надежду на спокойную вечность.

Нет, нет, нет, нет, нет, шептало мое сознание.

Здесь что-то не так.

Я не могла потерять его. По-настоящему потерять.

Рычание Больтараса напомнило о том, что жизнь продолжается, и сейчас все очень и очень паршиво.

— Папа, — вместе с шепотом на выдохе я выпустила то, что копила в себе, то, что было скрыто от меня за непробиваемой стеной.

Возведенная крепость рухнула, сдерживаться больше не имело смысла.

Я пробужу в себе монстра.

Я стану пламенем Ярости и сотру в порошок Зло.

Со свирепым криком я запрокинула голову и превратила себя в огонь. Я заполнила невиданной мощью каждый миллиметр своего тела. Я впитывала энергию из воздуха, который стал раскаленным. Мои распахнутые глаза устремлялись на плавящийся от Алмазного пламени потолок. Огонь разъедал материал, словно кислота живую плоть.

Огонь был повсюду. Я чувствовала его. Я была им.

Оно билось в истерике, как и моя душа, нетерпеливо желая испепелить Сущность. Я ждала. Я впитывала в себя больше силы.

Этого мало.

От Больтараса не останется и пепла. Клянусь.

Взметнувшийся поток бешеного огня устремился к монстру. Ему не увернуться. Не от этой атаки. Я вложила весь свой гнев и боль потери. С диким ревем Алмазное пламя пронзило его широкую грудь, обтянутую серой толстой кожей.

Я кричала, высвобождая воистину неконтролируемую, нескончаемую силу. Не описать словами, как хорошо и одновременно невыносимо мне было. Огонь поглотил меня всю, без остатка. Он сжигал мое сознание. Он стал моей кровью.

Я не видела своих ладоней и пальцев, которые держала перед глазами. Они исчезли в белом пламени. Я наслаждалась протяжным, раскатистым ревов Больтараса. Моя сила была повсюду, и как бы он ни пытался, ему не удавалось отмахнуться и разорвать ее. Огромный поток Алмазного пламени пронзал Малума, расшатывая его, и монстр упал на пол. Яркий свет выжег ему глаза, оставлял черные пятна на теле. Огонь пожирал его, разъедал кости.

Спасенья нет.

Выкуси, сволочь. За папу.

Даже когда исполинских размеров Сущность растворилась в пламени, я не могла успокоиться.

— Женя! — сквозь крики, принадлежавшие мне, я услышала голос Кости.

— Папа, — беспомощно оседая вниз, я уперлась ладонями, которые все еще покрывало пламя, в пол.

— Женя!

Мои слезы потушили разбушевавшийся огонь, и вскоре стало необычайно темно.

— Эй, — меня крепко прижали к груди, и я разрыдалась во весь голос. — Что произошло? Почему ты… твое пламя…

Костя был растерян. Боюсь представить, что он подумал, когда увидел мой огонь, заполонивший все вокруг.

— Ты в порядке? — не отрываясь от него, спросила я.

Мои пальцы жадно вцепились в его плечи. Я бы точно не пережила, если бы что-то случилось с Костей.

— Да, порядок. Я наткнулся на тетку с паучьими лапами. И у нее пасть была вместо черепушки! Пришлось драться с ней, но она исчезла, как только появился твой огонь, — пробормотал он. — А ты что тут делала?

Я не могла говорить, и Костя дал мне время остыть.

— Я убила Больтараса, кажется.

— Убила?! — ошеломленно воскликнул он и оторвал меня от себя. Его круглые, сверкающие глаза уставились на меня в недоверии. — Да быть не может…

Я вытерла слезы под глазами и, опираясь о его плечо, встала на ноги.

— Я не такая уж и слабачка.

— Знаю, — сказал Костя, поднимаясь следом за мной. Он сжимал мои пальцы. — Откуда они вообще взялись?

— Алеся призвала их, — отвернувшись от него, я спрятала не останавливающийся поток слез за копной грязных волос. — Она одержима духом. Элементом.

— Обкуриться можно, — выразил свое удивление. — Но… почему ты плачешь?

Игнорируя мои жалкие попытки сопротивляться, Костя поднял мое лицо так, чтобы видеть его.

— Испугалась, да? — сипло спросил он. — Извини, что не был рядом, — в его аквамариновых глазах вспыхнул гнев. — Если бы та зараза не попалась мне…

— Папы больше нет, — сказала я.

— То есть?

Я смотрела на него безжизненным взглядом.

— Совсем нет? — прошептал Костя, наконец, осознав смысл моих слов.

Я медленно кивнула и опустила голову. Пальцы Кости соскользнули с моего подбородка.

— Мне жаль, — процедил он с болью.

Я на секунду зажмурилась и сжала кулаки, настраивая себя на разборку с Алесей. Как только прогоним из нее призрака, вот тогда и поплачу.

— Давай возвращаться. Там Бур…

— Этот недоумок жив?! — воскликнул Костя с облегчением.

— Да, — если бы душа папы не погибла на моих глазах несколько минут назад, я бы улыбнулась. — Он остался с Алесей.

Я развернулась, перешагивая через деревянные доски, но Костя остановил меня, осторожно обвив пальцами запястье.

— Женя, — его хриплый голос раздался совсем рядом, и я удивленно обернулась.

— Ммм? — я рассеянно моргнула.

— У меня плохое предчувствие, — послав мне лишенный покоя взгляд, признался он.

Я даже не знала, что ответить. Нас застали врасплох. Мы надеялись поймать Алесю, думая, что удача на нашей стороне. Но судьба дала нам хороший пинок под зад и сказала со злобным смехом не расслабляться. В ловушке оказались мы. Алеся, одержимая одним из Элементов и два Малума… точнее уже один, вторая смерть папы... Никто из нас троих не ожидал такого поворота событий. Уж я точно.

Я накрыла своей ладонью руку Кости и попыталась улыбнуться.

— Все будет хорошо.

Однако мои слова, лишенные уверенности, не сумели вытеснить из небесно-голубых глаз тревоги. Пальцы Кости напряглись под моей ладонью, сильнее сжав правое запястье.

— Если я не успею сделать это, то ни за что не прощу себе.

— О чем ты…

На последнем произнесенном звуке мои губы накрыл горячий поцелуй. Костя плотно прижал меня к себе, обняв за талию. Широко распахнув глаза, я смотрела на его закрытые, трепещущие веки, и от внезапности мое тело покинула способность двигаться. Но вскоре головокружительные, незнакомые ощущения потопили шок. От нахлынувших чувств неистовый жар накрыл меня с головой, словно лавина, и я потерялась в водовороте смятения, нежности, отчаяния, горя, печали. Колени предательски подогнулись, я бы упала, если бы не Костя, крепче притянувший к своей твердой, но такой обжигающе теплой груди, в которой взволнованно трепыхалось сердце.

Я же не слышала своего сердцебиения. Как и все вокруг. Ни один звук не долетал до моего притупленного слуха. Будто в один миг отказали все органы чувств.

Мой первый поцелуй случился на заброшенной фабрике после сражения с монстром из мира мертвых с лучшим другом, но теперь у меня язык не повернется так назвать его.

Кто мы теперь друг другу?

Что случится с этим миром, когда Костя отстранится? Почему-то мне казалось, будто все исчезнет, растворится в небытие, и больше ничего не будет. Я перестану существовать. И Костя. И все то, что было нам таким привычным.

Медленно отстранившись, Костя обеспокоенно и виновато взглянул в мои глаза. Его же сверкали желанием и счастьем. Я никогда прежде не видела такого чистого света. Даже душа папы так не сияла.

Это было поразительно. Великолепно. Прекрасно.

— Женя?

Его глухой шепот чуть не разорвал мои барабанные перепонки. Отказавшие, как мне до этого казалось, чувства ярким калейдоскопом унесли меня прочь от этой реальности, в мир, где не существовало ничего, кроме моего бешено колотящегося сердца, дико пульсирующих губ, спутанных мыслей и горящих от нехватки воздуха легких. Я не дышала все это время, и теперь моя голова пошла кругом. Слегка порозовевшее лицо Кости плавно раздвоилось в глазах, а потом вновь стало в единственном числе.

— Прости за это, — прошептал он, погладив меня по щеке загрубевшими кончиками пальцев. — Лучше сейчас, чем никогда.

Отстранившись, Костя подарил мне теплую и ласковую улыбку.

— Я люблю тебя.

Казалось, будто я слышала эти слова очень давно, но на самом деле не прошло и шести часов. Но более странным было то, что я испытала облегчение. На секунду промелькнула мысль, что признание Кости — вымысел моего буйного воображения, однако сейчас я убедилась окончательно, что не сплю, и это самая что ни на есть реальность. Сумасшедшая, непостоянная, коварная.

Столько событий произошло за этот день, что от них взрывалась голова.

Оцепенение постепенно отступило, и я с шумом втянула в себя воздух.

Костя поцеловал меня. Действительно поцеловал.

 

ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА

Я в бессознательном состоянии плелась за Костей туда, где все началось, где Бур должен был пытаться сдержать Алесю, и видела перед глазами свой первый поцелуй, а губы, чуть припухшие, до сих пор ощущали прикосновение мягких и чувственных губ Кости.

Я была так сильно ошеломлена, что не сумела выдавить и слова в ответ. Но Костя не выглядел так, словно ждал чего-то. Он просто взял меня за руку, как обычно, и повел за собой.

Мы застали совершенно неожиданную картину.

— Так, так, так. Я заждался вас, друзья.

Этот голос принадлежал незнакомому типу с длинными, красно-черными волосами, стоящими дыбом. У него была серая кожа с темно-синими прожилками и губы естественного черного оттенка. Белые глаза с очень узкими красными зрачками вгоняли в страх. Страннее его лица была только его одежда. Застегнутый плащ из густого черного тумана будто колыхался на ветру от малейшего движения, на шее обернут такой же черный шарф из шелка. Низ был прост: брюки и ботинки.

Это не человек.

Призрак. Причем достаточно сильный, чтобы быть видимым живым вне Середины.

Элемент.

Он оскалился в широкой, издевательской улыбке.

— Но спасибо этому юноше с необычной прической, который немного позабавил меня, — он бросила в сторону деревянного стола, заваленного хламом, небрежный взгляд.

Мои глаза опустились вниз, и я увидела лежащего на боку Бура. Он снова был без сознания. Его футболка была изорвана, как и черные джинсы. На бедре расползалось огромное бардовое пятно.

Костя напрягся рядом со мной.

— Кто ты? И что с ним сделал? — Рубиновое пламя в его свободной ладони вознеслось вверх. Он был в гневе и по-прежнему держал меня за руку, поэтому я чувствовала, как напряглись мышцы его тела.

Парень рассмеялся и, положив сжатые пальцы в кулак на сердце, приветственно поклонился.

— Прошу прощения за мою бестактность, юные Ловцы. Я — Хаммани. Один из Великих Восьми Элементов, — вернувшись в прежнее положение, призрак любопытно склонил голову набок. — Рад познакомиться с вами. Неужели не узнали меня?

Перед нами стоял могущественнейший дух Иного Мира. Я точно не забуду этот сумасшедший денек. Никогда.

— Впервые слышу, — со злостью фыркнул Костя.

— Я глубоко ранен, — с театральной грустью произнес Хаммани.

— Что ты сделал с ним? — он кивнул на Бура.

— Ах, — призрак словно только что вспомнил о существовании синеволосого. — Парень с необычной прической… — Хаммани подошел к нему. — Сказала же. Мы веселились. Правда, ненадолго его хватило.

Остановившись рядом, он со всей силы пнула Бура по животу.

— Слабый человек со слабой душой.

Пытаясь совладать с шоком, я не верила своим глазам.

Если Элемент здесь, то где Алеся?

— Отойди от него! — зарычал Костя и сделал шаг вперед, выпустив мою ладонь, но Хаммани поднял руку в останавливающем жесте.

— Убавь свой пыл, или я убью его, — не колеблющим тоном сказал он.

— Только попробуй.

Хаммани развернулась лицом к Буру, и в его руке появилась черная сфера размером с шар для боулинга.

— Я сказал, — изрек Костя, в его глазах сверкали молнии, — отойди от него!

Бешеной силы поток Рубиного огня устремился к Элементу, но Хаммани исчез за секунду до того, как пламя бы достигло его.

— Вот остолоп, — ядовитый смех разнесся по всей фабрике.

— Покажись, скотина, — обратился в пустоту Костя.

Тело Хаммани собралось из черных крупиц недалеко от Бура. Вау. Увидеть такое можно только в фильмах.

— А ты действительно не боишься меня, — с едва ощутимой ноткой изумления констатировал призрак. — Моя милая, прекрасная Алеся восхищалась твоей храбростью.

Я непроизвольно вздрогнула, услышав ее имя.

— Это ведь ты прятался внутри нее? — спросил Костя, не сводя с Элемента настороженного взгляда.

— Она была моим щитом в этом бренном мире среди клейменных Тьмою душ, — ответил Хаммани.

— Урод, — Костя с хрустом сжал кулаки. — Где она? Говори. Или я размажу твои мозги по всей фабрике.

Призрак громко и заливисто рассмеялся.

— Твоя дерзость поразительна! Только из уважения к твоему бесстрашию перед моим лицом я скажу тебе. Мы заключили с ней сделку. Алеся согласилась стать моей оболочкой в мире живых в обмен на то, что я воплощу в реальность ее самое сокровенное желание и избавлю от тягостной вины.

Внутри меня похолодело, когда кошмарные глаза Элементы ненадолго переместились в мою сторону.

— Я жил в ее теле. Смотрел на мир, на вас — людей — ее глазами. Я говорил ее голосом. Чувствовал ее израненной душой.

— Ты меня бесишь, мертвечина, — выплюнул Костя. Его кулак окутало агрессивное пламя. — Говори, где она? Больше повторять не стану.

— Там, где хотела быть, и с кем, — промолвил Хаммани певуче.

— Достал!

Костя сделал выпад левой ноги вперед и, сконцентрировав энергию в ладонях, направил повторный поток ослепительно красного огня к призраку.

— Меня этим не возьмешь, — с апатичным выражением лица Элемент махнул рукой, словно отбиваясь от надоедливого насекомого, и вместе с ним Рубиновое пламя изменило траекторию.

— Какого… — Костя растерялся.

— Ты хоть понимаешь, с кем вступаешь бой? — надменно-ледяным голосом произнес Хаммани.

— Будь ты хоть сама Смерть, — огонь Кости до сих пор горел в его руках с новой силой, — мне наплевать с высокой колокольни. Я задал тебе чертов вопрос. Ответь на него.

— Она мертва. Та, кого ты хочешь видеть.

Безмерный трепет, шок, смятение и еще тысяча уничтожающих эмоций одновременно охватила меня. Я подумала о том, будто это кошмарный сон, и вот-вот должна проснуться. Но эта бездонная тишина не прекращалась, и мне хотелось упасть на колени с оглушительным криком.

Алеся… мертва.

Я не верила. Не могла поверить. Во что угодно, но только не в это.

— Нет… — надломленным голосом прошептал Костя. Его глаза опустели.

— Не поймите неправильно, — Хаммани выразительно взметнул кистью, — она хотела вернуть семью. Я исполнил ее желание. Таков ведь был наш уговор. Алеся позволила мне жить в ее теле до тех пор, пока я не окрепну для самостоятельного пребывания в вашем мире. Вы совсем чуть-чуть припозднились и пропустили мое освобождение. Я отблагодарил ее, подарив безболезненную и быструю смерть. Она не мучилась. И сейчас счастлива, потому что вернулась к тем, по ком страдала ее душа.

Слезы стояли в глазах, но что-то не давало им скатиться по щекам.

Так вот каким было ее желание. Воссоединиться со своей семьей. И ради этого она совершила столько… преступлений? Чтобы просто умереть?! Ее отчаяние, ее боль, ее вина и одиночество подтолкнули на сделку с дьяволом, повлекшей начало катастрофы.

— Не верите мне? — Элемент щелкнул пальцами, и из дальнего угла помещения, погруженного во мрак, по полу заскользило бездыханное, хрупкое тело. Его словно тянули невидимой веревкой. — Вот, смотрите сами, — спокойной указав рукой вниз, на неподвижную Алесю, лицо которой скрывали спутанные волосы, сказал Хаммани.

На секунду я перестала ощущать под своими ногами твердую поверхность. Стены поплыли в глазах, и я стиснула зубы, чтобы не зарыдать в голос.

— Сволочь, — прошептал Костя. Он едва справлялся с шоком.

— Она этого хотела, — бесстрастно повторил призрак, возвращая к нам взгляд. — И я с удовольствием исполнил ее мечту. Девочка очень помогла мне. Беспрекословно выполняла все, что я просил, — его голос смягчился. — Она приблизила меня к осуществлению моей заветной мечты. Ее слабость сделала меня сильнее.

Оцепенение сковало мои конечности, и я перестала дышать.

— Ты… — голос Кости оборвался. — Ты поплатишься за это!

Это произошло мгновенно. Костя побежал к Хаммани, и Рубиновое пламя буквально поглотило его тело, заключив в плотный, защитный кокон, но так же он позволял наносить удары. Костя без промедлений занес руку для атаки, но Элемент провернул тот же фокус, что и несколько минут назад, растворившись в воздухе, и материализовался за спиной Кости.

— Костя! — с паникой закричала я и бросилась к нему на автомате.

— Приведи в чувства Бура! — сказал он мне, увернувшись от ответного удара призрака. — Я займусь этим гадом.

— Но…

— Без него мне не справиться! — этот довод оказался убедительным, хоть мне и было капельку обидно, что Костя не попросил о помощи меня, учитывая, что я разделялась с Больтарасом.

— Это начинает быть интересным, — с приятным удивлением провозгласил Хаммани, ловко пропуская отточенные удары Кости.

Мы не знали, на что был способен дух. Я вспомнила лицо Страгловца, когда он говорил об Элементах. Ему было страшно. Восемь сильнейших и злейших призраков представляли собой огромную опасность.

Смахивая слезы, я бежала к Буру. Мою душу заполнило невероятное сочувствие, когда я взглянула на Алесю. Мы не успели спасти ее. Если бы пришли чуть раньше, если бы я не ушла… возможно, все было бы иначе.

Я потеряла отца. Потеряла Алесю.

Рухнув на колени рядом с синеволосым парнем, я принялась трясти его за плечи.

— Очнись, — я прерывисто хрипела, а не говорила.

Желудок скрутило в тугой узел от вида сочившейся из многочисленных ран крови. Бура сильно избили, но главное, что он дышал.

— Ну же, — я била его по щекам, колотила по груди, щипала, пинала коленкой. Микроскопические осколки стекла впивались в обнаженную кожу ног, но я терпела, кусая щеки изнутри. — Приди в себя!

— Вы забавные, людишки, — зловещий смех Хаммани заставил меня вздрогнуть.

Я повернула голову в их с Костей сторону.

Костя ни разу не задел Элемента, а вот тот оставил на лице моего друга пару синяков. Хватаясь за бок, Костя сделал из своего огня что-то на подобии копья и метнул его к духу.

— Но бестолковые, — вздохнув с разочарованием, Хаммани выставил перед собой руку, и Рубиновое копье рассыпалось в пепел у самой ладони.

— Дьявол! — выругался Костя и бросился в рукопашный бой.

— Ошибаешься. Ты еще не встречал настоящего дьявола, — меланхолично подметил Элемент. — Я и в подметки ему не гожусь.

— Заткнись!

— Твое пламя не причинит мне боль, — проинформировал Хаммани, пропустив очередной огненный шар от Кости. — Как ни старайся, не сможешь взять меня им. Говорил же.

— Оно порвет тебя на куски, — Костя попытался пнуть его в живот, но промазал.

— Ты не принадлежишь к альянсу семей, запечатавшим нас — Элементов — в ловушке, — монотонным голосом сообщил дух, избегая его атаки со сложенными за спиной руками.

— Какой еще нахрен альянс? — Костя создал щит, когда призрак совершил контратаку. Костя едва выдержал напор темной энергии, ударившейся в стену Рубинового огня.

— Семьи, обладатели четырех видов Священного пламени, объединились, чтобы избавиться от меня и моих братьев с сестрами, — кажется, битва совершенно не мешала Хаммани болтать. — Им удалось это, но, как видишь, я выбрался. Барьер, удерживающий остальных Элементов взаперти, не вечен, и через пару-тройку сотен лет непременно обратится в прах. Однако, — Хаммани вдруг остановился, — я не могу столько ждать. Мы были похожи с той человеческой девочкой Алесей. Мы оба хотим вернуть то, что было ценнее всего во вселенной и то, что было отнято у нас треклятой Судьбой.

— Ты не вернул ей семью, — с гневом выговорил Костя на усталом выдохе. — Ты просто убил ее!

И, зачерпнув силы для продолжения сражения из бушевавшей в его потемневших голубых глазах злости, Костя вернулся к атакующим действиям.

Они кружили в изящном танце. Тьма против огня. Хаммани превосходил Костю, однако и не поддавался. Он будто играл с ним, изводил его и, безусловно, наслаждался тем, с каким рвением Костя пытается пробиться к нему.

Завороженная этим зрелищем, я позабыла о Буре, который начал сдавленно стонать.

— Эй, — просунув одну руку ему под голову, я потрепала парня по щеке. — Ты слышишь меня?

Медленно разлепив синие глаза, Бур уставился на меня непонимающим взглядом.

— Вот блин. Меня снова вырубили, — он громко закашлял, схватившись за живот, и сморщился от боли.

— Можешь встать? — спросила я, проигнорировав его слова.

— Нога, — прошипел он и схватился за левое бедро. — Все… все в порядке. Думаю, смогу.

Я закинула его руку на свои плечи и стала осторожно подниматься вместе с ним.

— Мы должны помочь Косте.

Бур кивнул, опираясь второй рукой о стол позади себя.

— Этот… ублюдок… выполз из нее, а потом… убил… — он тяжело дышал.

Я мельком взглянула на тело Алеси и зажмурилась.

— Знаю.

— О, — Хаммани, отвлекшись от Кости, развернулся к нам. — Ты очнулся, мой старый друг!

Бур напрягся рядом со мной.

— Никакой я тебе не друг, клоун.

Парень, оттолкнувшись от стола, сделал шаг вперед.

— Ты, — по обеим сторонам от его головы материализовалось несколько вытянутых сфер Сапфирового пламени. — Я заставлю тебя пожалеть о столь желанной тобою и остальными Элементами свободе, — голос Бура звучал так, будто четко имел представление о том, что говорил.

Впервые я увидела неподдельный страх на лице Хаммани.

— Твой огонь… Ты принадлежишь к одной из семей альянса?

В этот момент Костя, потерпевший поражение в тысячный раз, с трудом поднялся с колен. Бур, каждый шаг которого становился устойчивее, довольно ухмыльнулся.

— Мы хорошенечко разминулись. Но сейчас не сомневайся, что я уделаю тебя в два счета, — сферы полетели на Элемента.

Их было около десяти штук, и даже со всей своей изворотливостью и ловкостью призрак не сумел пропустить парочку.

— Почему я так не могу? — обиженно воскликнул Костя, глядя на отлетевшего к стене Хаммани.

— Потому что ты неудачник, — хохотнул сквозь зубы Бур.

Вот ведь. Нашли время для ссор.

Призрак рухнул вниз, низко склонив голову.

— Ха-ха-ха, — безудержно засмеялся он.

Парни уставились на него в недоумении.

— Я освобожу их, — все еще с опущенным лицом Хаммани встал на ноги. — Я вырвался из Ада. Я открыл Портал с помощью девчонки… Я выпустил души, чтобы сбить вас — людей из чертовой Системы — с толку, идиоты, — его едкий смех пробрал меня до костей. — Я не отступлюсь.

— Давай уже покончим с ним, — Костя, ковыляя на правую ногу, подошел к Буру.

— Как раз хотел предложить, — Бур сплюнул кровь.

— Глупцы, — Элемент медленно поднял глаза. — Вы разозлили меня.

Он расстегнул пуговицы плаща и широко распахнул его, словно открыв врата в преисподнюю.

— Посмотрим, что вы на это скажете.

И из непроглядной, черной бездны его тела выпрыгнуло огромное трехглавое существо с разными ликами, вытянутым туловищем, мощными когтистыми лапами и шестью горящими, красными глазами.

Бур и Костя пошатнулись назад, а я всем телом вжалась в стену. А это что еще за монстр?! Тоже Малум? Он выглядел куда страшнее Больтараса. И сколько еще таких прячется в желудке Элемента?

— Фига ж себе, — пролепетал Костя, медленно и очень осторожно отступая.

Поправив шарф, Хаммани сделал легкий поклон.

— Прощу меня извинить, друзья. Но я вынужден откланяться. Меня ждут неотложные дела. Буду с нетерпением ждать нашей встречи… Ой, вы же сейчас умрете. Тогда я был рад знакомству со столь отважными Ловцами. Люди, — Элемент вздохнул с грустной улыбкой. — Вы никогда не изменитесь.

Издав тихое фырканье, призрак похлопал по черному загривку тварь, которая выпрыгнула из него.

— Полностью полагаюсь на тебя, Кастер. Не подведи, дружок. И, да, — белые глаза с красными зрачками резко сузились, остановившись на моем лице. — Ты убила мою любимую зверушку, девочка, и лишила подпитки. Собственно говоря, все мои старания оказались напрасными. Из-за тебя. Ведь смысл моих Малумов был в том, чтобы накормить меня. А ты, — я съежилась до размера крупицы в нескончаемом океане паники, — превратила в пепел мой сочный ужин. Поэтому… Кастер, начни свой пир с нее.

Тварь издала согласное фырканье и вонзило в меня пропитанный яростью взгляд трех пар глаз.

— Приступай, — благословив небрежным движением руки, Хаммани взмахнул плащом и исчез.

Трехглавый монстр издал чудовищный рык, провозгласив о том, что нам не ждать пощады.

Заметки

[

←1

]

Убийцы призраков

[

←2

]

Американская рок-группа из Лос-Анджелеса, штат Калифорния, исполняющая альтернативный рок.