Всего через несколько недель после дня своего рождения Тун Чжи должен был участвовать в своей первой церемонии. Она называлась «Три ванны». Согласно наставлениям предков, эта церемония должна была упрочить место моего сына во вселенной. Вечером накануне ритуала весь мой дворец был заново вычищен и разукрашен, все его балки и карнизы задрапированы красным и зеленым шелком. К девяти часам утра все было готово. Перед дверями и в коридорах висели красные светильники в форме тыкв.

Особую приподнятость у меня вызывало то обстоятельство, что на церемонию получили приглашение моя мать, сестра и брат. В этот день они должны были впервые в жизни переступить границу Запретного города. Я воображала, как обрадуется мать, когда возьмет на руки своего внука Мне очень хотелось, чтобы она при этом улыбалась. Кроме того, я пыталась представить, как поведет себя Ронг, когда я скажу ей, что присмотрела ей в качестве мужа одного молодого человека.

Гуй Сяну недавно даровали титул нашего отца. Теперь перед ним открывались в жизни две перспективы: либо оставаться в Пекине и спокойно проживать свое ежегодное содержание, либо идти по стопам отца и прокладывать свой путь при императорском дворе, в смысле делать чиновничью карьеру. Гуй Сян выбрал первое, что меня ничуть не удивило, потому что ему никогда не хватало отцовской энергии. Тем не менее в его решении была и хорошая сторона: он все время будет находиться при матери, что для нее совсем неплохо.

Когда солнце уже достаточно прогрело воздух, а запахи цветов стали сильнее, начали прибывать гости. Среди них, между прочим, были и старшие наложницы дедушки виновника торжества, императора Дао Гуана. Я прекрасно помнила этих старых кровожадных ворон из Дворца доброжелательного спокойствия.

— Не стоит себя настраивать против них, моя госпожа, — сказал Ань Дэхай. — Надо воспринимать их присутствие как большую честь. Они очень редко осмеливаются появиться на публике, потому что буддистам предписано наслаждаться уединением.

Эти дамы приезжали группами. Они были в неопрятных, поношенных одеждах из хлопка. Свои подарки они упаковали не в красные коробочки, а в желтые, причем упаковка была сделана из засохших листьев. Вскоре я поняла, что содержимое всех этих коробочек одинаковое: маленькие фигурки сидящего Будды из дерева или нефрита.

Я стояла у дверей и приветствовала гостей, одетая в чудесное персиковое платье. Рядом мои придворные дамы держали на руках Тун Чжи, туго запеленутого в золотые пеленки. Он только что проснулся и был в хорошем настроении. На всех подходящих к нему гостей он смотрел глазами мудреца. Когда солнце поднялось над крышами, стали приезжать родственники, живущие за пределами Запретного города, и среди них принц Гун и принцы Чунь и Цзэ со своими женами и детьми.

Император Сянь Фэн и Нюгуру появились в полдень. Красочно одетые евнухи на полмили выстроились в два ряда на пути Их Величеств. Вслед за императорской четой появились их троны: драконий трон Сянь Фэна и фениксовый трон Нюгуру.

Император приходил ко мне во дворец накануне вечером и принес для Тун Чжи подарок: свой собственный ремень, сплетенный из конского волоса и белых шелковых лент. Он благодарил меня за то, что я подарила ему сына.

Я собрала все свое мужество и сказала, что чувствую себя очень одинокой. Пусть у меня есть Тун Чжи, все равно я не могу избавиться от чувства беспокойства и потерянности. Я умоляла императора провести со мной ночь.

— Сянь Фэн, мы не спали вместе так давно! — сказала я.

Он понимающе покивал головой, однако на ночь не остался. Последние несколько месяцев он занимался тем, что заселял покои Летнего дворца красавицами со всей страны. Мне же он ответил:

— Видишь ли, я не совсем здоров. Доктор посоветовал мне спать в одиночестве, чтобы не допустить истечения жизненной энергии.

С некоторых пор я начала понимать Нюгуру, и Юн, и Ли, и Мэй, и Юй, а также всех тех, кого Сын Неба вообще не помнил и никогда не награждал своим присутствием

— Я подписал эдикт, дарующий тебе новый титул, — сказал император на прощание. — О нем ты узнаешь завтра, и надеюсь, что тебе он понравится. С завтрашнего дня ты будешь иметь тот же самый ранг и титул, что и Нюгуру.

Церемония «Три ванны» началась. Нюгуру дала присутствующим наложницам разрешение сесть. Все они были разряжены так, словно собрались в оперу, постоянно оглядывались по сторонам и все критиковали. Нюгуру обратилась также и ко мне:

— Прошу вас, сядьте, моя младшая сестра — Взгляд ее уже не был столь враждебным, хотя жесткие линии макияжа все же показались мне пугающими.

Я заняла кресло рядом с ней. Все вокруг будто нюхом почувствовали, что Нюгуру собирается говорить, придвинулись поближе к трону и вытянули шеи, демонстрируя тем самым свою готовность слушать.

— Горе мне как женщине, — заговорила Нюгуру, обращаясь к присутствующим — Я виновата перед Его Величеством и чувствую себя несчастной оттого, что не смогла зачать ему ребенка. Тун Чжи — это возможность доказать Его Величеству мою преданность. Я почувствовала себя матерью этого ребенка еще в то время, когда живот госпожи Ехонала начал полнеть. — Она улыбнулась своим собственным словам. — И нынче своего сыночка я просто обожаю.

В ее голосе не слышалось ни малейших признаков издевки. Мне так хотелось поверить в ее искренность! Если она чувствует к Тун Чжи только любовь, то я с радостью соглашусь разделить с ней радости материнства. Но инстинкт подсказывал мне другое, я чувствовала, что доверять этой женщине ни в коем случае нельзя.

— Разделите со мной мое счастье! — провозгласила между тем Нюгуру. — Встречайте моего небесного мальчика, Тун Чжи!

Наложницы с густо набеленными лицами, в тяжелых и замысловатых головных уборах, изо всех сил старались показать свой энтузиазм. Они упали на колени и пожелали Нюгуру и мне «десять тысяч лет жизни». Но когда они столпились возле колыбели, мне стало не по себе. Они целовали Тун Чжи в щеки, и их накрашенные рты казались мне пастями волчиц, которые собрались, чтобы разодрать в клочья маленького зайчонка.

Когда к колыбели подошла госпожа Юн, я почувствовала странный травяной запах. Она была в бледно-желтом шелковом платье, расшитом белыми хризантемами. В ушах ее висели большие, как каштаны, серьги. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки.

— Хорошо ли ребенок спит по ночам? — спросила она.

Мы с Нюгуру обменялись взглядами.

— Пожалуй, я бы предпочла несколько слов с пожеланиями счастья, — обратилась к ней Нюгуру.

— Вы заметили, что сливовые деревья уже в полном цвету? — продолжала госпожа Юн, словно не расслышав слов императрицы. — А вот в моем дворце сегодня утром случилась престранная вещь.

— Какая же? Какая? — начали спрашивать другие дамы, словно гусыни, вытягивая к ней шеи.

— В углу моей спальни... — Тут госпожа Юн понизила голос почти до шепота. — Я обнаружила огромный гриб. С человеческую голову!

Видя замешательство публики, госпожа Юн удовлетворенно усмехнулась.

— Но в скором времени случатся еще более странные вещи! Мой астролог прочитал в висящей на дереве паутине знак смерти! Разумеется, я и сама многое могу прочитать. Император Сянь Фэн говорил мне множество раз, что когда он спит, то превращается в лоскут, который южный ветер уносит прямо на небо. Его Величество считает, что прощальные церемонии ему не нужны. Он уже принял решение о том, что все мы должны в скором времени овдоветь.

Нюгуру на своем троне напряженно выпрямила спину. Некоторое время похлопав ресницами, она решила не обращать внимания на слова госпожи Юн. Она взяла в руки чайную чашку и сделала из нее глоток.

Все остальные дамы дружно последовали ее примеру и как-то преувеличенно вдруг заинтересовались своим чаем.

Мне показалось, что госпожа Юн сошла с ума, и дальнейшие наблюдения это подтвердили. Она начала петь песню «Пыль на ветру», в словах которой звучала глубокая тоска.

К счастью, тут к Воротам небесной чистоты прибыл паланкин моей матери. Увидев ее, я ударилась в слезы. Как она постарела! Как беспомощно опирается на руки Ронг и Гуй Сяна! Не успела я договорить слова церемониального приветствия, как она перебила:

— Поздравляю тебя, Орхидея. Я уж и не думала дожить до такого дня, когда увижу своего внука!

— Наступил радостный момент! — громко провозгласил главный евнух Сым. — Музыка и фейерверки!

В сопровождении евнухов, специально обученных ритуалу, я двинулась сквозь толпу, предварительно испросив разрешения у Его Величества, чтобы моя мать находилась рядом со мной. Император такое разрешение дал. Мои родные были так счастливы, что плакали навзрыд. Мать склонилась над колыбелью своего внука и впервые заглянула в его лицо.

— Теперь я готова отойти к предкам и спокойно встретиться с твоим отцом, — сказала она.

Когда мы расселись, Ронг и Гуй Сян рассказали мне, что показывали мать лучшим докторам в Пекине, ее здоровье оставляло желать лучшего. Я взяла мать за руку. По обычаю, моя семья не имела права оставаться в Запретном городе на ночь, и после окончания церемонии все они должны были покинуть священную территорию. Нюгуру пригласила меня участвовать в торжественной встрече членов государственного совета, но я отказалась от этой чести, потому что меня не покидала мысль, что, возможно, свою мать я больше не увижу никогда.

— Не думай об этом как о трагедии, Орхидея, — говорила мать, пытаясь меня успокоить. — Смерть для меня — это настоящее облегчение, если учесть те боли, которые я постоянно испытываю.

Я положила голову ей на плечо, не находя слов, чтобы ответить.

— Постарайся не портить торжественный момент, Орхидея, — улыбалась мать.

Я постаралась принять веселый вид. Мне казалось нереальным, что столько народу собралось здесь ради моего сына. Гуй Сян смешался с толпой, и его смех слышался то тут, то там. Я поняла, что рисовое вино начинает действовать. Что касается Ронг, то за то время, пока мы с ней не виделись, она очень похорошела, хотя и несколько похудела.

— Будущее Ронг еще не устроено, вот что меня беспокоит, — со вздохом сказала мать. — Ей не так посчастливилось, как тебе. Ни одного достойного предложения. А ведь ей уже двадцать один год.

— Я кое-кого имею на примете для Ронг, — сказала я.

— Да что ты говоришь? Поскорее скажи мне его имя, а то мне не терпится.

— Это принц Чунь, седьмой брат императора Сянь Фэна, который недавно овдовел.

Мать была потрясена

— Тем не менее, — предупредила я, — «вдоветь» по здешним понятиям не значит не иметь других жен или наложниц. Это всего лишь значит, что должность главной жены оказалась вакантной.

— Понимаю, — согласно покивала головой мать. — Но все равно принц Чунь будет для Ронг блестящей партией. В доме принца она будет занимать то же самое место, что Нюгуру в императорском доме, так ведь?

— Все правильно, мама, — ответила я. — Но это случится, только если она сможет ему приглянуться.

— О чем еще может просить такая семья, как наша? Для своих детей я всегда хотела только одного — чтобы они не знали голода. Мой брак с твоим отцом был устроен по семейной договоренности. Перед свадьбой мы с ним даже ни разу не виделись. Но тем не менее все у нас обернулось совсем неплохо, не правда ли?

— Более чем неплохо, мама

Мы крепко взялись за руки и некоторое время помолчали. Потом мать сказала:

— Я думаю, что если этот брак с принцем Чунем сладится, то вы с Ронг станете еще ближе друг другу. Мое последнее желание на земле — чтобы вы заботились друг о друге. Кроме того, для безопасности Тун Чжи еще один глаз при дворе может стать совсем не лишним

Мудрость матери меня очень растрогала.

—А теперь иди к сестре, Орхидея, — продолжала мать, — и дай мне хоть немного побыть со своим внучком.

Я отыскала Ронг и увела ее в сад. Мы сели в одной из каменных беседок, и я раскрыла перед ней свои намерения, а также упомянула о согласии матери. Ронг обрадовалась, услышав, что я своих обещаний не забыла.

— А я понравлюсь принцу Чуню? — спрашивала она — А что нужно делать, чтобы подготовить себя к свадьбе?

— Сперва надо удостовериться, что он тебя заметил. Но главный мой вопрос к тебе, причем решающий, другой: сможешь ли ты перенести все те испытания и трудности, которые перенесла я?

— Испытания? Какие испытания? Ты, наверное, шутишь?

Реакция сестры меня сильно обеспокоила. Ронг даже не понимала, о чем идет речь.

— Ронг, моя жизнь вовсе не такая, как кажется на посторонний взгляд. И ты должна это знать заранее. Я не хочу, чтобы потом ты обвиняла меня в своих разочарованиях. Я не хочу быть причиной трагедии.

Ронг вспыхнула

— Но, Орхидея, я хочу всего лишь получить в жизни такой же шанс, как и ты! Я хочу, чтобы мне завидовали все женщины в Китае! — Она улыбалась ясной улыбкой.

— Прошу тебя, Ронг, ответь на мой вопрос. Сможешь ли ты уступить своего мужа другим женщинам?

Ронг подумала, прежде чем ответить:

— Если так устроено в жизни и продолжается в течение многих веков, то я не понимаю, почему для меня тут могут быть исключения?

Я тяжело вздохнула, но решила сделать еще одно предупреждение.

— Когда ты полюбишь мужчину, то сама внутренне изменишься. Я говорю тебе это, опираясь на собственный опыт. Так вот, боль от разлуки бывает непереносимой. Тебе покажется, что твое сердце жарят на медленном огне.

— В таком случае лучше вообще не влюбляться.

— Но бывают случаи, когда ситуация тебе не подвластна.

— С чего бы это?

— Да с того самого, что любить — это то же, что жить. По крайней мере, так у меня.

— Что же мне тогда делать, Орхидея? — с ужасом спросила Ронг.

Мне стало так грустно, что я даже не знала, что ей ответить. Ронг приложилась щекой к моему лицу.

— Ты, наверное, влюбилась в императора Сянь Фэна? — спросила она.

— Да... с моей стороны это было очень... глупо.

— Я запомню твой урок, Орхидея. Это, наверное, очень трудно. Но я только и делаю, что завидую своей старшей сестре, порядочного мужчины в моей жизни пока так и не появилось. Я даже начинаю считать себя дурнушкой.

— Но это же полная чушь, Ронг! Как ты можешь быть дурнушкой, когда твоя сестра — супруга Его Величества китайского императора, можно сказать — лицо государства?

Ронг заулыбалась.

— И к тому же с каждым годом ты становишься все красивее. — Я обняла ее за плечи. — Я хочу, чтобы ты ни минуты не сомневалась в своей красоте.

— А что значит «минута»?

— Это маленький кусочек времени, отмеряемый часами.

— А что такое «часы»?

— Ну, я тебе покажу, Ронг. Часы — это императорские игрушки. Они показывают время. Все часы спрятаны в металлические коробки, как улитки в свой домик. А внутри каждой коробки есть тикающее сердечко.

— Так они живые существа?

— Ну, не совсем живые. Их делают люди, живущие в дальних странах. Когда ты выйдешь замуж за принца Чуня, то у тебя их будет множество.

Я взялась за свою пудреницу.

— Послушай, Ронг, — сказала я. — В качестве сестры любимой наложницы императора Сянь Фэна ты должна знать, что мужчины просто умирают от желания тобой овладеть. Просто им не хватает мужества, чтобы подойти к тебе и это сказать. Я поговорю с Его Величеством о твоем браке. Если он даст согласие, то все остальное уже будет решаться просто.

К тому времени, когда мы с Ронг вернулись к гостям, музыка и фейерверки уже стихли. Главный евнух Сым провозгласил, что первая часть церемонии закончена и начинается вторая часть — купание в золотой ванне. После его объявления четыре евнуха вынесли во двор сделанную из золота ванну. Они поместили ее на самом видном месте под цветущей магнолией и наполнили водой. Вокруг ванны они расставили угольные жаровни.

Рядом с ванной несколько служанок встали на колени, а две няни принесли моего сына. Они раздели его и положили в ванну. Ребенок начал кричать, но на его крики никто не обращал внимания. Служанки держали его за ручки и ножки, словно приготовленного к жарке кролика, причем все находили это зрелище очень забавным. Что касается меня, то от криков моего сына мне становилось не по себе. Я понимала, что должна выдержать это испытание, но сдерживала себя с трудом. Такова цена, которую надо было заплатить за упрочение положения Тун Чжи при дворе. Каждая подобная церемония приблизит его к статусу законного наследника престола.

Тун Чжи принимал свою первую ванну под присмотром тысяч пар глаз. При этом он капризничал все сильнее и сильнее.

— Смотри, у него под мышкой темное пятно! — воскликнула Нюгуру, в волнении вскакивая с трона и подбегая ко мне. Во время моего отсутствия она успела переодеться в другое парадное платье. — А вдруг это несчастливый знак?

— Это всего лишь родинка, — ответила я. — Я уже консультировалась с доктором Сан Баотянем, и он заверил меня, что беспокоиться не о чем.

— Я не верю Сан Баотяню! — твердо сказала Нюгуру. — Я никогда не видела таких больших и темных родинок. Лучше я проконсультируюсь со своим астрологом. — Тут она повернулась к служанкам возле ванны: — Не надо успокаивать Тун Чжи, пусть он кричит как можно громче! Согласно заветам предков, он и должен чувствовать себя не очень хорошо, потому что такова церемония. Предполагается, что чем громче кричит ребенок, тем сильнее и здоровее он вырастет.

Мне хотелось наброситься на Нюгуру с кулаками, но я себя сдержала и отошла в сторону.

Поднялся ветер. С деревьев начали падать розовые лепестки, из которых несколько угодили прямо в ванну. В надежде отвлечь Тун Чжи, служанки показывали ему эти лепестки и пускали их, как кораблики. Вся картина купания под цветущей магнолией могла бы показаться очень милой, если бы не истерика главного действующего лица. Я понятия не имела, сколько времени ему еще предстоит просидеть в воде. Я смотрела на солнце и молилась о том, чтобы оно не заходило как можно дольше.

— Одежду! — манерно провозгласил главный евнух Сым.

Служанки быстро вытащили из воды, вытерли и одели моего сына, который был настолько измучен, что заснул прямо у них на руках. Вид у него был, как у тряпичной куклы. Тем не менее церемония на этом не закончилась. Из ванны вылили всю воду, и Тун Чжи снова поместили туда. Вокруг ванны расселись несколько лам в одеяниях солнечного цвета и начали распевать молитвы.

— Подарки! — провозгласил главный евнух Сым.

Вслед за императором гости выстроились в очередь, чтобы поднести ребенку свои дары. Каждая коробка с дарами открывалась, и Сым перечислял ее содержимое вслух.

— От Его Величества четыре золотых слитка и два серебряных! — при этом евнух развернул упаковку и показал всем присутствующим резной ларец, покрытый красным лаком

— От Ее Величества императрицы Нюгуру восемь золотых монет и два серебряных слитка, а также восемь жуи с добрыми пожеланиями, четыре теплых хлопчатобумажных одеяла, четыре комплекта хлопчатобумажного постельного белья, четыре пары теплых детских штанишек, четыре пары носков и две подушки!

Остальные гости приносили подарки согласно своему рангу и титулу. При этом предполагалось, что никто не должен превзойти в щедрости главную пару империи. Все подарки отличались удивительным однообразием и различались только по количеству и качеству. Было ясно, что употребить такое количество вещей просто невозможно, и поэтому евнухи тут же упаковывали их обратно в свертки и отсылали в императорские кладовые, где они должны были храниться в качестве собственности Тун Чжи.

На следующее утро я встала пораньше, чтобы хоть немного времени побыть со своим сыном. Ритуал «Три ванны» продолжался, и Тун Чжи снова должен был купаться в ванне. На этот раз он просидел в воде больше часа. Солнце светило ярко, однако майский воздух был еще свеж. Я все время боялась, что ребенок простудится, но, по всей видимости, я была единственной, кого это волновало. После того как Тун Чжи несколько раз чихнул, я велела Ань Дэхаю принести палатку, чтобы защитить ребенка от ветра. Нюгуру была против. Она сказала что палатка загородит удачу ребенка.

— Цель ритуала — подставить Тун Чжи под магические потоки, льющиеся из вселенной.

Я не собиралась сдаваться.

— Палатка останется, — твердо сказала я.

На этот раз Нюгуру не стала возражать, но стоило мне удалиться в туалетную комнату, палатку убрали. Я понимала, что с моей стороны это сущее сумасшествие считать, что Нюгуру нарочно хочет простудить ребенка, тем не менее эта мысль меня не оставляла ни на минуту.

Нюгуру сказала, что мы не вправе нарушать традицию:

— Все императоры без исключения купали своих наследников тем же самым способом.

— Но наши предки были совсем другими людьми! — воскликнула я. — Они полжизни проводили в седле и ходили круглый год едва ли не голышом! — Еще я напомнила Нюгуру, что отец Тун Чжи — человек слабого здоровья и что мальчик сам родился слабеньким.

Нюгуру ничего не ответила, но отступать не собиралась. Тун Чжи снова начал чихать.

Я больше не могла себя сдерживать: бросившись к ванне, я подхватила ребенка на руки и скрылась с ним во дворце.

Между тем церемонии и праздники продолжались без перерыва. Приблизительно в середине месяца торжеств садовник обнаружил в моем саду закопанную ритуальную куклу. На ее груди стояли два иероглифа: «Тун Чжи».

Император Сянь Фэн срочно вызвал к себе всех своих жен и наложниц: он хотел лично расследовать данное преступление. Я тоже оделась и отправилась во дворец госпожи Юн, по непонятным мне причинам, явиться было назначено именно туда. По пути я встретила Нюгуру, которая тоже не понимала, что происходит.

Приблизившись ко дворцу, мы услышали громкие рыдания. Внутри мы нашли разгневанного императора, одетого в одну ночную сорочку, а рядом с ним двух евнухов с хлыстами в руках. Весь пол в зале был покрыт телами распростертых евнухов и слуг, и среди них в первом ряду госпожа Юн. Оказалось, что рыдала именно она.

— Прекрати плакать, — обратился к ней император. — Ты же благородная дама, как же ты можешь так низко себя ставить?

— Я не виновата, Ваше Величество! — рыдала Юн, не поднимая лица от пола. — Рождение Тун Чжи наполнило меня радостью, и я праздновала вместе со всеми. Если вы меня повесите за эту провинность, то я не закрою глаза!

— В Запретном городе все узнали твой почерк! — Тут император повысил голос — Неужели ты считаешь, что все могут ошибаться?

— Мой почерк ни для кого не секрет, — сквозь рыдания возражала Юн. — Моя каллиграфия всем известна. Ее подделать не составляет труда.

— Однако служанка поймала тебя за тем, что ты делала куклу!

— Какая еще служанка? Наверное, Ди? Так она нарочно наговорила на меня, потому что меня ненавидит!

— А почему Ди тебя ненавидит?

Госпожа Юн подняла голову и обвела всех взглядом .При этом ее взгляд остановился на Нюгуру.

— Ди была прислана ко мне в качестве подарка от Ее Величества императрицы Нюгуру. Мне она сразу же не понравилась. Я ее несколько раз наказала за то, что она все время что-то вынюхивает...

—Ди всего тринадцать лет, — перебила ее Нюгуру. — Как стыдно перекладывать свое преступление на плечи невинного ребенка! — Словно ища поддержки, она повернулась ко мне. — Не правда ли, Ди очень мила?

Я не знала, что отвечать на такой вопрос, и поэтому молча опустила глаза.

Тогда Нюгуру обратилась к императору Сянь Фэну:

— Ваше Величество, разрешите мне выполнить свой долг?

— Хорошо, моя императрица

При этих словах госпожа Юн громко вскрикнула

— Хорошо, я признаюсь! Мне известно очень хорошо, кто все это подстроил! Это злая лисица в человеческом облике! Ее прислали на землю демоны, чтобы уничтожить династию Цин. И в Запретном городе таких лисиц множество! Они явились сюда целой стаей! Ты, — тут Юн указала пальцем на Нюгуру, — одна из них! А ты, — тут она указала на меня, — вторая! Ваше Величество, настало время наградить меня шелковой веревкой, чтобы я имела честь повеситься!

После этих слов по залу прокатилась волна потрясенных вздохов. Шум стих только после того, как Юн снова заговорила

— Я хочу умереть. Моя жизнь превратилась в сплошной ад. Я подарила вам принцессу, — тут она указала на императора Сянь Фэна, — а вы обращаетесь с ней, как с куском дерьма! Когда ей исполнится тринадцать лет, вы отправите ее вон из дворца Вы выдадите ее замуж за какого-нибудь грубого варвара с дальней границы, чтобы установить там мир. Вы продадите свою собственную дочь!

Тут Юн снова упала лицом на землю. Ямочки на ее щеках уже не добавляли ее лицу прелести. Они казались частью какой-то странной гримасы.

— Не думайте, что я глухая! Я слышала, как вы и ваши министры обсуждали такую вероятность. В то же время о своем несчастье мне не разрешалось упоминать даже вскользь! И только сегодня, хотите вы того или нет, я скажу вам все, что желаю сказать! Разумеется, я завидую тому, как обращаются при дворе с Тун Чжи! Разумеется, я оплакиваю судьбу моей маленькой дочери и спрашиваю Небеса, за что они не даровали мне сына.. Позвольте мне задать вам вопрос, Сянь Фэн: знаете ли вы, когда день рождения вашей дочери? Знаете ли вы, сколько ей лет? И сколько времени прошло с тех пор, как вы последний раз ее видели? Клянусь, что у вас нет ответа ни на один из этих вопросов. Ваше сердце съедено лисицами!

Нюгуру вынула носовой платок и начала похлопывать им Юн по лицу.

— Боюсь, что госпоже Юн во что бы то ни стало придется покинуть Его Величество, — сказала она.

— Закончите все за меня, Нюгуру. — Император Сянь Фэн встал и как был, в ночной сорочке и босиком вышел из зала.

Ночью госпожа Юн повесилась. Эту новость на следующее утро во время завтрака принес мне Ань Дэхай. У меня в животе что-то оборвалось. До конца дня лицо Юн мерещилось мне за каждой дверью и в каждом окне. Я просила Ань Дэхая все время находиться при мне, даже возле колыбели Тун Чжи. Я думала о дочери госпожи Юн, принцессе Цзюнь. Хорошо бы взять ее к себе хоть на время, чтобы она росла вместе со своим единокровным братцем. По словам Ань Дэхая, девочке сообщили, что ее мать уехала в далекое путешествие. Всем слугам во дворце приказали держать смерть госпожи Юн в строжайшем секрете. Однако девочка узнала об этом самым жестоким образом от соперниц госпожи Юн, желавших зла маленькому ребенку.

В полночь без всякого предупреждения ко мне нагрянула Нюгуру. Ее евнухи колотили в мои ворота с такой силой, словно собирались их разбить. Вид у главной императрицы был совершенно больной. Она бросилась ко мне без всяких церемоний и заговорила дрожащим голосом:

— Она пришла за Мной!

— Кто? — спросила я.

— Госпожа Юн!

— Проснись, Нюгуру! Это всего лишь ночной кошмар!

— Она стояла возле моей постели в светло-зеленом прозрачном платье! — рыдала Нюгуру. — И по груди у нее текла кровь из перерубленной шеи. У нее была шея, перерубленная топором! А голова болталась сзади на тонкой полоске кожи! Я не видела ее лица, но слышала ее голос Она сказала: «Кажется, все считают, что я повесилась? Так знайте же, что меня обезглавили!» Еще она сказала, что послана на землю судьей подземного мира, чтобы найти себе заместителя. Чтобы в следующей жизни она могла вернуться на землю, ей надо найти заместителя, который бы умер такой ясе смертью, как она.

Я постаралась, как могла, успокоить Нюгуру, однако сама была встревожена не меньше ее. Вскоре Нюгуру вернулась в свой дворец и проштудировала все книги по привидениям, которые были у нее под рукой. Через несколько дней она снова пришла ко мне и сказала, что разузнала нечто, что и мне неплохо бы узнать.

— Самое ужасное наказание для женщины на том свете — это погружение в «бассейн с нечистой кровью». — Нюгуру показала мне книгу с кошмарными иллюстрациями, на которых изображалась работа «отделения наказаний» подземного мира. На поверхности бассейна, заполненного очень темной красной жидкостью, плавали головы с длинными волосами. Они были похожи на клецки в свекольном супе. — Ты видишь? — спросила меня Нюгуру. — Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. Нечистая кровь в бассейне происходит от нечистоты всех женщин. Кроме того, в бассейне плавают ядовитые змеи и скорпионы, которые питаются свежими мертвецами. Все они — перерождения тех, кто совершил в своей жизни неправильные поступки.

— А если я в своей жизни не совершу серьезных неправильных поступков? — поинтересовалась я.

— Орхидея, наказание подземного мира относится ко всем женщинам без исключения. Именно поэтому нам так необходима религия. Буддизм помогает нам раскаяться в тех преступлениях, которые мы совершаем просто потому, что родились женщинами и живем материальной жизнью. Нам необходимо отказаться от всех земных удовольствий и молить Небеса о милосердии. Мы должны изо всех сил стремиться к тому, чтобы накапливать в себе добродетель. Только тогда у нас появится шанс избежать бассейна с нечистой кровью.