Всё остальное помню какими-то обрывками. Вот передо мной лица Карраэлгара и Ламмара. Мы о чём-то разговариваем, собеседники укоризненно качают головами. Вот Нима прямо с тачпана бросается на шею своему мужу Урлу. Тот её вроде бы журит, да только милые бранятся – только тешатся. Кто-то ещё ко мне подходит, что-то спрашивает. Отвечаю. В голове какой-то туман. И усталость. Смертельная.

Ей богу, как кукла-марионетка, у которой оборвались нити. Ну, хрена вам всем от меня надо! Я же отплясала свой танец. Полностью. С выходом на бис. Оставьте меня в покое и положьте, где взяли. Даже нафталином можете не присыпать.

– Нирта, что с вами? – затрясла меня Гэва.

Похоже, до кого-то из окружающих дошло, что со мной что-то не так. Череда смазанных лиц вокруг. Что-то мне совсем хреново.

Сознание немного прояснилось, когда мы ехали на нарге. Гэвиоль посадила меня впереди на луку, и я болталась, судорожно вцепившись в гриву.

– Гэва, где кинжалы? – прохрипела я, не заметив на поясе ставшего привычным оружия.

– У вашего нового оруженосца, то есть – оруженосицы. Вот же она! – махнула женщина влево.

Сфокусировала взгляд. Ора? И когда я успела доверить ей свои клинки? Ладно, потом разберёмся. Веки слиплись и я, уронив голову на грудь, опять забылась в полусне-полуобмороке.

Новое воспоминание. Мы в какой-то комнате. Хорошо, тепло. Лицо и руки немножко покалывало. Похоже на морозе совсем заиндевела. Меня усадили на табурет и попытались снять кольчугу.

– У-у-у! А-а-а!

В спину будто ткнули раскалённым прутом. Как же больно! У-у-ы-ы! Слёзы так хлынули из глаз.

– Вы что творите изверги! – взвыла я дурным голосом.

– Нирта, ничего же нету, – удивилась Гэва.

– Как нету?! В спине что-то торчит!

– Дайте, я посмотрю, – произнесла Эна, оказавшаяся рядом на моё счастье.

Иначе бы эти живодёрки меня живьём не выпустили.

– Не волнуйтесь, нирта, всё будет хорошо. Гэва, помогай.

Вдвоём девчонки аккуратно стали подбирать кольчугу.

– Где болит? – спросила младшая.

– Пока нигде, а так под левой лопаткой.

– Да, что-то есть… Так, осторожно снимаем… Нирта, поднимите руки.

Попыталась выполнить указание. В спине сильно кольнуло, и я зашипела, как рассерженная вилья. Уш-ш-ш! Р-раз! Железная сетка осталась у девушек в руках. Уже легче.

– О-о-о.

– Что там, Эна, – заёрзала я на табуретке.

– Да не волнуйтесь, нирта, я сейчас. Ранка совсем крохотная, надо её смазать, и всё.

Что-то мне её речь напомнила обнадёживающее: "Не волнуйтесь, больной, это – рак, пройдёт". Чтобы отогнать тягостные мысли, я положила локти на колени, склонила голову на грудь и попыталась расслабиться… задремав самым бессовестным образом.

– О-о-у-у! – взвыла я спросонья.

Да что ж это такое!

– Есть! – довольно воскликнула Эна, за спиной звякнуло железом по железу, – Теперь всё снимаем. Быстро!

С меня сдёрнули кожаную рубаху, стегач… кажется так в народе называется эта фуфайка… рубашку…

– Мать честна?я! – воскликнула Фэра.

– Вы это… не волнуйтесь, нирта, – дрогнул голосок Эны, – Гэва зажимай рану. Я сейчас.

– Куда это ты? – окликнула девушку моя майор-дама.

– Отвар надо приготовить.

– Ты ж принесла?

– Другой надо, обезболивающий. Как я шить,… – она осеклась, бросив быстрый взгляд на меня, – В общем – надо.

– Что ж раньше не подумала? – проворчала Фэра.

– А я видела что ль?! Лучше спину протрите, – огрызнулась служанка, скрываясь из глаз.

– Действительно, что ж мы стоим, приступай, Гэва, – засуетилась за моей спиной матрона.

– А кто рану будет держать, – надавила она посильнее, отчего я поневоле зашипела, – да не получится у меня.

– Разве ты мужу ран не мыла?

– Так то муж, а это – нирта.

– Ну ладно, я сама. Держи её покрепче!

Моё правое предплечье сдавили, будто клещами.

– Больно! – зашипела я.

Хватка тут же ослабла.

– Ничего, Ола, – приговаривала Фэра, – сейчас разведём водичку потеплее, добавим отвар…

И так далее, комментируя свои действия. Её голос убаюкивал. Наверное, я бы снова задремала, если бы боль не дёргала каждый раз, когда тряпка касалась раны и тянула кожу. Приходилось терпеть, стиснув зубы, лишь изредка шипя или сопя. Не, ну больно всё-таки!

Рука моей майор-дамы опустилась ниже. Рану дёргать перестало, зато по спине вниз устремились тонкие струйки воды. По копчику и дальше… Неуютно знаете ли. Случайно коснулась колена и тут же отдёрнула руку. Они были все измазаны не успевшей засохнуть кровью. Наверно придётся выбросить.

Не заметила, как вошла Эна, что-то упорно пряча за спину. И чё это они со мной ещё хотят сотворить? Аж мороз по коже. Моя младшая служанка завозилась сзади с какими-то железками. Спине стало ещё холоднее.

– Выпейте, нирта, – девушка сунула мне под нос какую-то гадость.

Мерзопакостное оказалось пойло и на запах, и на вкус. Дрянь какая.

– Сейчас мы ранку обработаем, придётся потерпеть.

– Уй!

Я аж подпрыгнула. Предупреждать же надо! В многострадальную часть моего тела, будто раскалённой кочергой ткнули. Затем из огня кинуло в полымя. Потом Эна вроде бы касалась раны, но я ничего не чувствовала. А, может, вступило в действие дурманящее зелье, что выпила перед этим, потому что перед глазами всё помутилось.

Помню только обрывки фраз:

– …Ты что ей дала? Она же едва жива, – напустилась Фэра на Эну.

– Не рассчитала малость, – откликнулась та.

– Доза, небось, на взрослого мужика.

– Даже чуть больше.

– Куда такую? Нарга свалить можно.

– Он и от меньшей упадёт. А нирта до сих пор в сознании, вон вокруг неё что-то шевелится и клубится. Вам то что, а мне сначала голову оторвут, а потом будут разбираться…

Эна говорила что-то ещё, но я, похоже, уже отключилась.

Следующий раз я вынырнула из мутной пелены забытья, когда пришлось нагнуться над лоханью. Женщины мыли мне волосы. Самой мне с этим было уже не справиться. Без посторонней помощи на ногах не могла стоять.

Потом я очнулась сидя в этой деревянной "ванне", судорожно пытаясь вцепиться в борта, но руки соскальзывали.

Да, и ещё, взгляд зацепился за какую-то железку на подносе.

– Что это? – прохрипела не узнавая собственного голоса. Хотела указать рукой, но та не поднималась.

– Да, это,… – замялась Эна, – обломок копья.

– Его выдернули у вас из спины, – подхватила Гэва.

Ну ни х… ж себе! Мне он показался таким же длинным и широким, как зусульское копьё Хэры. Зрение окончательно перестало повиноваться, как и слух, но то, что остальные женщины дружно накинулись на мою старшую служанку, шипя, как дикие кошки, я уловила.

Последний проблеск сознания, когда меня вымытую и вытертую укладывают в постель. А что на голове накручено? Понятно – полотенце. Ну и фиг с ним. Спать! Спать! Спать! Красота-а-а-ау-у-ы.

Окончательно очнулась я лишь на пятый день. Нет, как-то не верится, что всё это время провалялась пластом. Вроде ела, пила и… наоборот. В общем, вы поняли… Но вот, убей меня, – ничегошеньки не помню. Прям какой-то провал в памяти. Будто всё с диска стёрли и отформатировали.

Новый отсчёт времени начинается лишь с пятого… э-э, нет, шестого дня после побоища… Или седьмого? Нет, точно шестого. Когда ни свет ни заря ко мне припёрся эльфийский владыка.

Лаэрииллиэн Эрвендилтоллион сел на стул и угрюмо уставился на меня. В воздухе повисла мёртвая тишина. А чевой-то он такой смурной? Порылась в разбитых вдребезги осколках памяти. О-о-о! Я ж накануне его послала. Надеюсь, достаточно вежливо, раз мне голову не оторвали и в футбол ею не сыграли. И чего он сейчас выжидает? Ждёт извинений? Фигушки, не дождётся! Уж ему ли с его возрастом не знать, что не следует приставать к одурманенной женщине. Тем более, если у неё что-то болит.

– Нирта, вы ничего не хотите мне сказать? – нарушил тишину владыка.

– Не-е-ет, – невинно захлопала я глазками.

– И что произошло позавчера, вы, конечно, не помните?

– Не-е-е, – замотала я головой, уйдя в полную несознанку.

– Значит, и извиняться не будете?

– Ну почему же, если я сказала, что-то в беспамятстве, прошу меня простить.

Эльф только хмыкнул

– И вообще, лаэр Эрвенд, как вам не стыдно?!

– Мне?!

– Конечно. Приставать к женщине, когда она не при памяти, всё равно, что иметь дело с… чуть не брякнула "динамитом"… взрывчаткой, которая так понравилась Ниллимарону.

– Ладно, Ола, – усмехнулся владыка, – будем считать, извинения приняты, у нас без того много дел…

Их действительно оказалось невпроворот. И всё – табиры, табиры и ещё раз табиры. Оказывается в плен мы взяли не полсотни степняков, как я считала, а чуть ли не три. Ну, немногим меньше. Раненые, старики, женщины, дети. В основном из родов Дешторр, который возглавлял сам Деширмач-лаим, и Ялларйем. Похоже, подчинённые братьям кочевники слишком понадеялись на отвагу и удаль своих предводителей. Остальные то три рода почти полностью сбежали, за исключением раненых и их семей, до которых никому не было дела. Ещё один табирский закон: "спасение утопающих – дело рук самих утопающих". Не успел сбежать – покорись судьбе.

Нет, и что теперь делать с такой тьмой тьмущей кочевников?

– И где они все обретаются?

Блин! Одних ойлонцев оказалось под шесть сотен. Со всеми отбитыми ранеными, женщинами… и так далее. Такой прорве народа при всём желании внутри замка не поместиться.

– Стали станом на Поле Мёртвых.

– Что?

– Так теперь народ обзывает место битвы с табирами. А ойлонцы, те кочуют чуть ли не до самой крепости.

– А как же орда, их же всех перебьют?

– Вы ничего не знаете?

– Что не знаю?

– И никто не сказал?

– Да вы что, издеваетесь?!

Кто не сказал? Чего не сказал?

– Мне сперва показалось, что вы мне голову морочите. Ола, вы правда ничего не помните и не знаете?

– О-о-о, – простонала я, закатив глаза.

– Табиры ушли.

– Что?!

– Орды больше нет, она ушла. И Тархурабан, и Аш-Кийшарр. Один ушёл к имперской границе и там переправился на другой берег, второй – через остров. Интересное у них там вышло дело…

И Эрвендилтоллион поведал мне подробности бегства наших врагов.

Первому "помогли" уйти Тархурабану-джеху… Точнее, не ему самому…

В общем, вот как было дело. На третий день после битвы, когда я валялась в беспамятстве, табирам наконец пришла долгожданная помощь – ещё четыре парлиса, которые, правда, ещё предстояло собрать. Не помню, рассказывала или нет, но все свои "адские машины" имперцы перевозят в разобранном виде. И уже на месте быстренько собирают, как какой-нибудь конструктор Лего.

Так случилось и на этот раз. Роверцы, ничтоже сумняшеся, припёрлись в ту долину, где я накануне убила ханского сына и ещё нескольких военачальников и, как ни в чём не бывало, принялись монтировать свои игрушки. Словно не ведая, что буквально в двух шагах от установленных им палаток, пали их товарищи. Или этой партии смертников, прибывшей по наши души, решили ничего не сообщать?

Короче, имперцы занимались своими делами, а наши эллиены своими, устанавливая на горе камнемёт.

Между прочим, к идее втащить парлис на скалы и я приложил свою руку,… точнее голову.

Как же, помню. Эрвендилтоллион тогда сокрушался, что нет подходящего места – одни остроконечные пики. Ну, я и предложила сровнять их.

– Да вы что, Ола, – усмехнулся владыка, – это же потребует колоссального труда. Долбить породу кирками и ломами – лет на десять работы.

– Зачем вручную? – удивилась я, – Есть же порох.

– И как, Ола, вы это себе представляете?

– Ну, у резчиков по камню есть всякий инструмент, – начала я издалека.

– Я в курсе…

Мой собеседник оказался скульптором-камнерезом. Этот материал ему нравился больше всего. Вот только это увлечение отнимало слишком много времени…

– Тогда всё проще. Вот вы лаэр Эрвенд не начинаете же работу со шлифовки. Сначала в ход идёт зубило…

Владыке не надо было долго объяснять.

– Просто берётся совсем маленький заряд, чтобы не горы рушить, а раскалывать камни… Сверлим отверстие, совсем маленькое, сыпем порох.

– Хм, надо попробовать.

И они попробовали. С Ниллимароном.

Старики-разбойники.

– Что ж, сейчас посмотрим, – произнёс главный эллиенский пиротехник, поджигая шнур.

Жёлто-оранжевый огонёк, шипя и разбрасывая искры, резво заскользил по пропитанной особым ставом верёвке, а владыку охватила смутная тревога, что что-то идёт не так.

– Нил, а почему мы не в укрытии?

– Так заряд совсем маленький, и…

– Твою мать! Совсем сдурел?!

Огонь стремительно приближался к взрывчатке. Спрятаться на маленьком пятачке было негде. Предводитель эльфов, не долго думая, сиганул с обрыва. Нет, что вы, не до самого низа,… потому что до земли было метров двадцать, если не больше… а повиснув на руках на узеньком карнизе. Как ни странно, старый пиро… хотя какой он пиротехник… пироманьяк… самый натуральный… повис рядом.

Раздался оглушительный грохот. Каменные осколки, как пули, засвистели над головой.

– Ты что делаешь, изверг, – прохрипел Эрвендилтоллион, – влезая обратно на площадку, когда опасность миновала.

– Ошибся немного, – развёл руками такой же потрёпанный и грязный Ниллимарон, обозревая дело рук своих.

– Оши-ибся, – передразнил его лаэрииллиэн, – Ты что, старый, смерти моей хочешь?!

Хотя, чего на старика обижаться? Вот доживёте до тысячи лет, и у вас будет склероз.

Слушая рассказ владыки, я не выдержала и, схватившись руками за живот, зашлась в приступе безудержного хохота. Завалилась на кровать и ну кататься, чуть на пол не свалилась.

– Ола, вам всё бы веселиться, а мне тогда совсем было не до смеха, – укоризненно заметил Эрвендилтоллион, а я опять бессовестно покатилась со смеху.

Ладно, смех смехом, а работа по выравниванию площадки начались ещё до Великой Битвы с табирами, и проходила не всегда успешно. Однажды Нил отколол порядочную глыбу, только она не увеличила, а наоборот, уменьшила площадь ровного участка. Хорошо, что отвалившийся обломок рухнул на внутреннюю – леворскую сторону, а не на головы жителей Золотого леса.

В общем, после того случая Ниллимарон несколько дней тренировался на обычных валунах, учась работать маленькими дозами взрывчатки и по слою, и поперёк. Не знаю, как по-научному всё это называется, но уверена, что в этом вопросе им с владыкой подсказки не требовались.

Площадка была почти готова, когда появились имперцы. Странное дело, на стук молотков с нашей стороны они не обратили никакого внимания, будто были у себя дома. Тем хуже для них.

Думаю, следует сказать хоть пару слов о том, как устроены парлисы – эти диковинные роверские камнемёты. А то будет совсем не понятно, как два десятка имперцев сумели собрать четыре здоровых "адских машины" в то время, как наши едва успели к наступлению темноты справиться с одной, по размеру раза в два меньшей.

Всё дело в стандартизации. Для обозначения этого понятия роверцы используют слово "девмерис", которое одновременно у них обозначает шкаф с множеством полочек.

Что ж, весьма символично.

Вот и я о том же. Не вдаваясь в весь перечень размеров, скажу лишь, что все брусья, из которых собран парлис… вертикальные, горизонтальные, поперечные и продольные… в сечении две на две ладони. В длину и ширину… то есть, ширину и толщину… Да, так будет правильнее.

Что же представлял собой имперский камнемёт? Две горизонтальных рамы, соединённые двумя толстыми болтами… миллиметров тридцать, а, может, и больше… с квадратными гайками. В верхней раме под передний болт был пропилен паз.

Я, было, подумал, что отверстие так разболтало. Нет, на всех балках они были примерно одинаковые. Получается, что наводчики парлисов могли менять не только вертикальный (это делалось с помощью клиньев), но и горизонтальный угол обстрела. Пусть немного, но в зависимости от расстояния, отсчёт между точками падения снаряда шёл уже на метры.

Кроме рам метательное устройство состояло из двух соединённых вертикальных стоек с укосинами, на верхушке которых находились ось коромысла и лормис. Последний представлял собой брус-отбойник, такого же круглого сечения, как коромысло-салис, только диаметром поменьше. И так же, как и оно, изготовленный из цельного ствола фихки, чья древесина славилась упругостью и прочностью. Даже при сильном урагане, что не редки в тех южных широтах, стволы этого хвойного дерева гнулись, но не ломались.

Естественно у парлиса, как у всякого уважающего себя требушета, был противовес. По конфигурации точно такой же. Если кто-то не знает, как он должен выглядеть, то представьте себе порезанный на куски круглый торт или пирог. Вот такого секторо-образного вида деревянный короб с усиливающими его прочность железными пластинами и был подвешен на шарнире с одного конца коромысла.

На другом находилась праща с железным кольцом. Сшита она была из двухслойной шкуры нарга и слегка собрана по краям "в лодочку". Чтобы снаряд летел в заданном направлении, а не куда ему вздумается. Кольцо, понятное дело, надевалось на закреплённый на коромысле крюк.

Между прочим, "грузило" состояло не только из деревянного ящика.

Да, конечно, совсем забыла, как же без наполнителя. Обычно туда сыпали что ни попадя. В пустыне – песок, на равнине – землю, в горах, как у нас, – камни. В зимнюю пору можно было снег со льдом, только они не такие тяжёлые.

И ещё, наклонял коромысло, приводя его в рабочее положение, специальный редуктор.

О нём я уже говорил.

Но ничего не сказал про цепь с крюком, вроде велосипедной. Крюк… или кольцо (мог быть и такой вариант)… цеплялись за штырь на коромысле. Надевался он на него при помощи специально приделанной чуть наискось длинного древка. Затем палка выдёргивалась, а два воина начинали крутить ворот. Редуктор приходил в движение, звёздочка подтягивала цепь.

Вместо звезды мог стоять барабан с верёвкой и крюком.

Ну, а если редуктор по какой-то причине не работал, наклонять коромысло приходилось вручную. Для этого требовались верёвки и толпа народу.

Кстати, именно так и действовали расчёты сожжённых при первом штурме парлисов.

И вообще, что те "каракатицы", что эти… Похоже, все они были ущербными. Жалко было отправить на дрова, вот и отдали табирам. Им и такие годились, ведь штурмовать крепость Западного перевала никто не собирался. А Золотой лес… Между прочим, были бы все роверские метательные устройства из древесины жома, легко бы не сгорели. Жом конечно не нисс, но, наверное, покрепче дуба будет.

Ничего удивительного, вон эльфы сразу распознали подмену, едва не пустив захваченные "адские машины" на дрова. У них глаз намётан. Здесь брус заменён на более мягкую древесину, тут трещина, там пазы раскрошились. Вовремя я подоспела, а то остались бы мы без трофеев.

Самое время рассказать, как они были захвачены.

Жаль, что я в этом участия не принимала.

Как уже говорилось, имперцы собирали свои парлисы, а наши – свой. Шестерым эльфам приходилось туго. Мало того, что их было меньше, так ещё на площадке было толком не развернуться. Места едва хватало, чтобы установить камнемёт и кое-как уместиться его расчёту.

Был бы наверху подъёмный кран или тельфер, втащить нашу "каракатицу", не разбирая, можно было б за несколько минут. А так парлис пришлось сначала разломать, а потом сколачивать заново уже наверху. Разумеется, это быстрее и проще, чем строить с нуля. Но за роверцами всё равно было не угнаться, поскольку наше метательное устройство было изготовлено на глазок, со всякими стяжками и распорками.

У имперцев же все стандартные детали были с хитрыми наконечниками: только совмещай пазы и отверстия, да вставляй штыри… Или правильнее их назвать пальцами? Эти железные стержни были похожи на большие гвозди со шляпкой, только без острия. Вместо него на тупом конце цилиндра находилось конусное отверстие. Вбитый в него сточенный клинышек поджимал шайбы, чтобы ни штыри в отверстиях, ни само соединение не болтались. Отчего не заменить всё это болтами с гайками? Видимо даже для роверцев нарезка резьбы была серьёзной технической проблемой.

К тому времени, как сгустились вечерние сумерки, обе враждующие стороны закончили свою работу. Осталось только дождаться утра.

Не успела развеяться ночная мгла… не говоря уж о том, чтобы забрезжил рассвет… а эллиенский расчёт уже был на своём посту. Лаэрииллиэн Эрвендилтоллион, как и Ниллимарон не смог удержаться в стороне от происходящего, и теперь оба вместе с наводчиком мёрзли на продуваемом всеми ветрами остроконечном уступе, с которого весь вражеский лагерь был, как на ладони. Впрочем, какой там лагерь – всего три палатки. Четвёртая командирская стояла чуть дальше, ближе к выходу из долины.

Табиры так и не решились перенести своё стойбище ближе к Золотому лесу, отговорившись тем, что успеют прискакать на исходные позиции для атаки, как только парлисы будут на месте и начнут обстрел. Им на тачпанах минутное дело.

Пока же помощь кочевников ограничивалась тем, что несколько десятков всадников… от трёх до четырёх… каждую ночь патрулировали долину. И у большинства из них, как определил Ворхем, были амулеты. Хотя и обычные "сигналки", только мне теперь… Да что мне! Уж на что Нэб спец в этих делах, и ему было скрытно не подобраться!

Потихоньку тьма рассеивалась, и эллиенский глаз уже мог что-то различать в предрассветных сумерках. По-моему, я уже говорила, что в темноте наши эльфы видят куда лучше, чем люди. Как только очертания предметов стали достаточно чёткими, они не стали терять времени даром. Имперцы в крайней левой палатке ещё нежились в своих постелях, досматривая последний сон, а в их сторону уже летел кувшин с дымящимся фитилём. Был он невелик, зато наполнен вместо камней мелким железным ломом, который перековывать не имело никакого смысла, иначе только сгорит без толку. А вот начинкой для бомбы он был превосходной. Гораздо лучше камней.

О чём я и рассказал в своё время Эрвенду и Нилу.

Горшок достиг шатра. Лаэрииллиэну даже показалось, что он ударился о ткань и разбился, но тут прогремел взрыв. Палатку разметало, порвав в клочья. Эллиены навалились на ломы, чтобы повернуть свою "каракатицу", чтобы направить на новую цель. Но та, как назло, упёрлась, как баран. Так обычно и бывает: когда не надо, одного лёгкого толчка достаточно, чтобы массивная "дура" сдвинулась с места, а когда потребуется, её всемером хрен своротишь. Наконец, поддетая вверх деревяшка перескочила через бугорок, который сперва никто не заметил. Ниллимарон, который был тут как тут, самолично укоротил фитиль на переданном Эйвой кувшине.

Да, совсем забыла сказать про мою "сестрёнку". Она настояла, чтобы её взяли с собой, в противном случае пообещав пожаловаться… Кому бы вы думали? Правильно – мне родимой. Если так пойдёт дальше, то я стану для бедного владыки чем-то вроде пугала. Оно мне надо? Надо будет с Эйвой поговорить по душам.

Наконец парлис встал, как требовалось, и второй снаряд отправился в путь. Он рванул в воздухе прямо над головами едва продравших глаза роверцев, столпившихся у средней палатки. Эллиены засуетились было, чтобы ещё повернуть свою "адскую машину", но этого не понадобилось. Оставшиеся невредимыми имперцы из третьей спешили помочь раненым товарищам. В них полетел новый кувшин, следом ещё один, уже с камнями. На такую удачу эльфы и не рассчитывали.

У-гу, так же, как капитан немецкой субмарины, который, потопив один вражеский корабль, всплыл, смотрит: два другие спасают утопающих. Он потопил второй, опять глядит в перископ. Третий никуда не делся, ну, и его туда же.

Вот только немец сперва толком не разобрался. Думал, что потопил три лёгких крейсера, а оказалось – тяжёлых – гордость британского флота: Абукир, Хуг и Кресси.

Названия кораблей запомнил… правда, не уверен точно – Хуг и Худ… а фамилию подводника – нет. Ладно, кому надо – узнает.

Вот и эллиены… Смотрели, как раненый в руку имперец помогает своему товарищу скакать на одной ноге, потому что вторая залита кровью, и ждали… Чего? Полезет ли кто ещё спасать раненых.

Жестоко? А кто сказал, что война – гуманная штука? Мы, между прочим, ни табиров, ни роверцев сюда не звали.

Эльфы меж тем выжидали, а командир имперцев, размахивая руками, что-то пытался объяснить старшему разъезда кочевников, указывая в сторону раненых. Видно просил помощи, но те не спешили спасать союзников. Наконец один степняк отделился от группы и подлетел к несчастным. Перекинул одноногого через седло и назад. Второму бедолаге пришлось ковылять своим ходом.

На месте побоища кто-то шевелился, пытался сесть или отползти в сторону. Может быть, эллиены и стрельнули бы по ним ещё раз, только заряды, за которыми присматривала Эйва, закончились. Ниллимарона как раз спустили на верёвке вниз, чтобы тот снарядил парочку-другую новых. Владыка тоже покинул продуваемую всеми ветрами вершину, а вот племянница последовать его примеру категорически отказалась. Ей захотелось посмотреть, чего ради она тут мёрзла, и была ли от этого польза. Вслед за ней полюбоваться на дело своих рук полезли и другие эльфы.

Главный эллиенский пиротехник застрял надолго, на пару часов, как минимум. Пока нашёл нужные железяки, пока уложил их с порохом в подходящий кувшин. Шнур опять же. Всё надо было сделать основательно, без спешки, чтобы был толк. За это время Эрвендилтоллион успел всех вернуть с высот на грешную землю. Большинство эльфов заменил, прежними остались только наводчик и наблюдатель. Упрямая Эйва, ёжась от холода, одна осталась дежурить на верхушке скалы.

Наконец первая пара боеприпасов была готова, и новый состав расчёта занял свои места.

К тому времени табиры осмелели, и около шести или семи из них принялись поднимать и грузить раненых. Одни спешились, другие принимали несчастных, перекидывая через луку седла. Они уже успели благополучно спасти пятерых, отвезя их на безопасное расстояние, и вернуться за новой партией, когда над их головами прогремел новый взрыв. Проклятья, хрип умирающих, жалобные крики раненых тачпанов.

Кочевники долго не решались приблизиться. Наконец, кто-то из них не выдержал, бросившись на помощь сородичу. Наверное – родственнику. Соскочил, помог подняться и сесть в седло, а потом, придерживая за повод своего скакуна, помчался прочь едва ли не быстрее сайгака. А навстречу уже нёсся другой смельчак.

Эллиены не стреляли. Не потому, что в них проснулось чувство сострадания. Слишком они для этого рациональны. И не из жадности, жалея потратить лишний снаряд. Не для того эльфы мёрзли второй день на семи ветрах, чтобы палить по одиночным табирам.

Степняки поняли намёк. Разобрав своих, и живых, и мёртвых, к раненым имперцам они так и не притронулись. Не известно о чём кричал командир оставшихся валяться роверцев: ругался, просил, умолял. Всё без толку. Появился какой-то важный кочевник в блестящих доспехах. Закричал, замахнулся плёткой на старшего патруля. Тот пытался что-то объяснить, указывая рукой на бьющихся и скулящих тачпанов.

Имперский офицер, поняв, что помощи ему не дождаться, сам побежал туда, где корчились в агонии его подчинённые.

Я слушал сбивчивую речь Эйвы и мне почему-то привиделся Пьер Безухов, мечущийся по Аустерлицкому… нет, Бородинскому полю. Кому он чего хотел доказать?

Кто, Безухов?

И он и этот грузный имперец, неуклюже бежавший по заснеженному полю навстречу своей смерти.

Наверное, потерял голову.

Он потерял её по-настоящему, когда рядом взорвался снаряд. Обезглавленное тело какую-то пару мгновений чудом удержалось на ногах. Затем завалилось набок, орошая новой кровью уже щедро политую ею землю.

Тут Эйву проняло. Ей захотелось спуститься вниз как можно скорее.

– Зачем он побежал? Ну зачем? Ведь всё равно не смог ничего поделать! – твердила девушка, раскачиваясь на стуле взад-вперёд, когда мы беседовали у меня в комнате.

Наверное, это было выше её понимания. Что я могла ей ответить? Я-то почём знаю? Сотни причин. Одна из самых вероятных: бедолагу могли казнить вместе с семьёй за то, что потерял четыре парлиса с расчётами. Но, вполне возможно, что он был просто честным солдатом, придерживавшимся суворовского "Сам погибай, а товарища выручай!" Сегодня ты не пришёл на помощь, а завтра тебя бросят подыхать точно так же в снегу на морозе.

Интересно, а тот циркуляр британского адмиралтейства, что был издан после гибели крейсеров, все исполняли?

Чтобы не помогать тонущим?

Он как-то по-другому звучал.

Так ли это важно?

Эллиены просидели до темноты. Похолодало. Владыка дважды сменил своих сородичей, включая наводчика и наблюдателя. Эйва наверх больше не лазила.

Ночью табиры забрали все тела. И живых, и мёртвых. Сомневаюсь, что роверцев уцелело много. Тут и здоровые за день на морозе околели бы. А уж раненые…

Утром отряд Тархурабана-джеха с остатками марамала покойного Деширмача-лаима, даже не притронувшись к ставшим бесхозными парлисам, двинулся к имперской границе, где переправился по мосту на другой берег реки.

Наши захватили камнемёты. Хорошо, что не сожгли, а разобрали и перетащили в Золотой лес. Один, получше, сразу же прихватизировал владыка. Остальные свалили в три кучи на заднем дворе замка.

Надо будет с ними потом разобраться.

А что же стало с отрядом Аш-Кийшарра? Он тоже сбежал на другой берег. На следующий день, после Тархурабана. И произошло это так.

Как уже говорилось, первыми из этого отряда табиров за реку слиняли три "приблудных" рода, которым удалось на редкость благополучно миновать ледяное поле. Теперь настала очередь остатков марамала. Как и джеха Милларман, лайпар тоже решил подстраховаться и за одну ночь построил дорогу из камыша и льда с нашей стороны реки до острова.

Но, когда переправа была готова, и передовой отряд А-К благополучно достиг противоположного берега, Урт-Илемского владыку и его воинов ждал неприятный сюрприз. Путь им преградила амала Чойбилрита… Да-да, того самого, что продал Тошу её мужу за старый выщербленный кинжал.

А железяка-то, несмотря на непрезентабельный внешний вид, оказалась очень даже непростой.

Хотела рассказать её историю после, но, видно, придётся сейчас. Хотя бы несколько слов.

Клинок принадлежал самому Чорхорону-джеху и был знаком его власти. Нет, не военной… на то у табиров есть булавы и знамёна… а религиозной. Ритуальный кинжал, которым хан у всех на виду резал глотки поверженных врагов, принося их в жертву богу Тархтимризу и его жене Ильчирайхан.

Интересно, сколько жизней отняло это кривое лезвие? А по виду и не скажешь. Вертела я его в руках – ничего особенного. Даже чары никакие не чувствуются. Или все души уходят прямо к богам, не оставляя даже капли силы в оружии? Кто ж разберёт эту местную магию. Фактически – никакой теории, одна голая практика.

Но хватит о чудесах, вернёмся к делам вполне реальным. Заполучив ценный кинжал, Чойб отправился в кочевье рода Шербт, где правил сын грозного хана Фальхрым, а по его малолетству всем заправляла вдова Милларман. Шайка тапасуров прибыла в становище – эка невидаль. То одни, то другие из них приезжали наниматься на службу. Только с каждым годом всё реже и реже. Дело понятное: джеха и её сын старались не воевать – своё бы добро сохранить. Ну, об этом я уже упоминала.

Так, что старого волчару с его неполным десятком никто не ждал, да он и не собирался служить нукером. Чойб хотел стать амалатом, чтобы сбылась его заветная мечта. Конечно ни хитрая стерва, ни её сопливый щенок не были идеалом предводителя марамала. Но куда-то надо ж прибиться на старости лет. Тем более, что для других степных князьков доставшаяся тапасуру железка особой ценности не представляла.

Как бы то ни было, Чойбилрит предстал пред светлые очи Фальха, его грозной матери и ещё пары особо приближённых амалатов. За достоверность не ручаюсь, но в его собственном пересказе дело было примерно так.

Чойб пал на колени и смиренно изложил свою просьбу – стать главой рода. Посыпались ехидные замечания и смешки. Вопросы, сколько у него людей и имущества.

В заключение сидевший на возвышении мальчишка (Фальхрыму было тогда лет четырнадцать-пятнадцать) произнёс видимо заранее заготовленную фразу:

– Нам нищие не нужны. Мой марамал только для богатых родов. Чтобы в него вступить, нужно уплатить двадцать золотых в общую казну.

Ну ни х… то есть ни фига ж у них заявки?! Да на эти деньги можно дом купить в центре леворской столицы, рядом с королевским замком. На особняк не хватит, а маленький такой домик… В общем, сумма будь здоров!

Чойб склонился в новом поклоне и уточнил:

– Это последнее слово джеха?

– Да! – подбоченясь, произнёс юный хан.

– И его достойная мать подтверждает слова сына?

– Речь джеха в этом не нуждается! Его слово – закон! – откликнулась та.

При посторонних ханша всячески демонстрировала, что во всём подчиняется своему отпрыску. И кого, спрашивается, она этим хотела… ввести в заблуждение?

– Так тому и быть. Могу я внести плату сейчас?

Пока окружающие от таких слов прибывали в ступоре, тапасур встал, вынул кинжал и протянул его сидящему на троне парню.

– Ты издеваешься, эта железка того не стоит! – выкрикнул мальчишка, швырнув предмет на ковёр, под ноги Чойбилриту.

– Это ты ослеп, сопляк! – в сердцах воскликнул тот, – Твоё счастье, что достойные ханы рода Шербт мертвы и не видят этого позора, – орал воин, потрясая кинжалом, – а то получил бы ты трёпку!

Думаю, тут старик… в смысле по меркам табиров… Как уже говорилось, до полтинника там мало кто доживает, хотя есть старшие в роду более преклонного возраста, кто ещё крепко держится в седле и не выпускает уздечку из рук в прямом и переносном смысле этого слова… а уж тем более шаярхаары… В общем, мне показалось, что этот битый жизнью волчара в этом месте безбожно приврал. Стал бы он с джехами качать права, его бы мигом скрутили, а то и голову долой! Хотя, если он их сбил с панталыку, да и при общем замешательстве…

Короче дальше, если верить рассказчику, дело было так:

– Ради Бога-Отца и Матери-Степи, дай мне взглянуть на этот клинок, – срывающимся голосом произнёс Лоймиштар – старый соратник Чорхорона-джеха, а теперь советник ханши и её юного отпрыска.

Дрожащие руки старика стремительно выхватили ножны из ладони Чойба. Лойм буквально пожирал предмет взглядом, забывая дышать.

– Откуда он у т-тебя! – наконец выдохнул советник.

– Я с удовольствием расскажу, – не сумев скрыть радостной улыбки, ответил Чойбилрит, – Но сначала бы хотел услышать, стоит ли реликвия рода Шербт тех жалких двух десятков монет, о которых тут шла речь?

Оправившиеся от замешательства хозяева заявили, что нет.

– Хорошо, – не стал спорить Чойб, протягивая руку, – верните мне кинжал. Скоро осенняя ярмарка, я спрошу у знающих людей настоящую цену этой вещицы. Может, кто и заплатит.

Все разом загалдели, спор продолжился, но бывший… теперь уже – бывший… тапасур устоял. Его условия были приняты, и он получил свою амалу – род Чойбар.

– Не слишком ли ты многим рисковал, ведь так и головы можно было лишиться! – заметила я.

– Не больше, чем обычно, – откликнулся амалат без амалы, поведав мне немного о степных обычаях.

По-моему уже говорила, но напомню ещё раз: Степь – это особый уклад жизни. Договор должен быть заключён перед ликом богов… разумеется – степных… скреплён кровью, принесением жертвы… Ну, может, ещё что, по мелочи. Только тогда он является полноценным. А так все обещания – пустые слова, ветер в поле. Тем более – данные не табирам.

Короче: есть свои, и есть чужие. Отнять что-то у чужака или, даже, убить его – доблесть, поступить точно также со своим родичем – преступление. Борьба кланов, их постоянная грызня, набеги, схватки – это уже война, отдельное дело. В общем, сперва всё кажется просто, а на самом деле чёрт ногу сломит.

Как бы то ни было, слово брошено – Чойбилрит стал главой рода. Вот только гоняли его Чойбар и в хвост, и в гриву. "Чуть что, так Косой!" "Молодые" должны сперва выслужиться! Так что пришлось бывшему тапасуру изрядно помотаться по степи.

– Всё бы ничего, – сокрушался воин, не скрывая своих эмоций, – кабы не раздёргивали постоянно мою амалу! А то как получается: почти всех, кто пришёл со мной, забрали в нукеры к хану.

– Забрали? – удивилась я. Вроде не было таких обычаев у табиров. Наоборот, всегда и везде подчёркивается, что они вольное племя, свободная стая, и прочее, и прочее в том же духе.

– Ну, сманили. Какая разница?

– Сразу всех?

– Да нет, кого по одному, других – группами. Зато несколько раз.

Стоило Чойбу набрать новых воинов из тапасуров, проверив их в боях, как самых лучших тут же раздёргивали другие, более богатые роды.

– А что я сделаю? Я, амалат, беднее самого захудалого воина,… – он принялся перечислять кланы, входившие в отряд ханши, – И десятка тачпанов не наберётся…

Причём пару из них он и получил во время той самой переправы.

Не успел передовой разъезд Аш-Кийшарра выбраться на противоположный берег реки, как у них на пути встал Чойбилрит со своей амалой. Конечно, его два десятка воинов не могли остановить целый марамал, пусть и весьма потрёпанный. Но на стороне воинов рода Чойбар были не прошедшие испытательный срок тапасуры и воины трёх "приблудных" родов, перешедших на сторону Милларман. К тому же Чойб, который видел всё наше сражение, тоже загородился повозками. Правда, у табиров они были двухколёсные, даже те, в которые были запряжены нарги. "Носороги" больше подходят для упряжной езды, но тачпаны, на мой взгляд, неприхотливее. Однако, сайгаков надо долго и упорно учить, иначе они так и норовят броситься вскачь, петляя, как зайцы.

Нельзя сказать, что табиры не имели представления, что такое вагенбург. Так обычно защищались купцы от налёта мелких шаек. Но в тех войнах, что кочевники вели между собой, это было не принято. Так же, как участие в бою женщин и детей или нападение на них. Короче, мужчины дерутся, выясняя отношения, остальные не лезь!

Больше похоже на спортивное состязание, только очень жестокое.

В так называемом "большом спорте" без травм, увечий, а то и гибели участников состязаний тоже не обходится.

Но вернёмся к переправе.

На самом выходе с гати встало четыре арбы, оставляя узкий проход, через который удалось бы проскочить только одному воину. А-К со своей бандой мог бы попытаться прорваться по замёрзшей реке, но у берега был обрыв. На том участке не больше метра, но и немногим ниже. Для тачпана такая высота не проблема, они прыгают куда выше, только не со скользкой ледяной корки. Так можно все ноги переломать, а то и убиться насмерть. И животным, и людям.

Движение застопорилось, а через какое-то время к преграде протиснулся Аш-Кийшарр. Чойб выслушал даже не ор, а рёв взбешённого лайпара не моргнув глазом (это он так говорил) и отправил его к ханше. Дескать, я человек маленький, что прикажут, то исполняю. Доведённый до белого каленья А-К ускакал в указанном направлении с парой нукеров (больше не пропустили).

Говорят, правитель Матери-Реки налетел на джеху, как коршун. Вот только как подлетел, так и отлетел, как мячик об стену. Не в том он был положении, чтобы качать права. Ведь из всей орды на противоположном берегу он остался один одинёшенек. Вот выскочат враги из крепости Западного перевала, и капец. И ему, и всему его марамалу.

Аш-Кийшарр взял себя в руки и попытался выяснить, что от него хотят. Интересы плачущей и ломавшей руки Милларман оказались самыми что ни на есть меркантильными. Она выпрашивала мзду.

– Да ты что, совсем сдурела! – брэцом зарычал лайпар, когда до него дошёл смысл стенаний и причитаний жаловавшейся на судьбу собеседницы. Поход не удался, добычи нет, сын в плену, нужен выкуп… и так далее, и тому подобное.

В чём-то А-К был прав, ведь они заключили договор, честь по чести, перед ликом богов… кровь… жертва. Владыка Урт-Илемский, так же, как и Тархурабан с Деширмачем, оставил свои стада, численность которых колебалась между "много" и "очень много", на левом берегу реки, под охраной джехи. И тут такое вероломство.

Тут женщин, которой, видимо, самой надоело ломать комедь, прямо заявила, что её обманули: союзники сбежали, а сына специально отправили на верную смерть. Лайпар возразил. Он тут ни при чём. Приказы отдавал не он, юного Фальха никуда не посылал…

– И вообще, все вопросы к Тарху. Это он – хан и предводитель похода.

Милларман не стала спорить:

– Хорошо, давай вместе съездим к нему и узнаем, как быть.

Аш-Кийшарр был не дурак, сразу понял, куда ветер дует. Пока он тут будет всё выяснять, да искать виновных, его марамал, застрявший посреди реки… голова на одном берегу, а хвост на другом… наверняка атакуют и уничтожат. Прорываться с боем? Может, хитрой стерве этого и надо? Напади он первым, будет выглядеть зачинщиком ссоры – ведь противник только защищался. Именно его тут же обвинят в клятвопреступлении, вероломстве и прочих смертных грехах. Спровоцировали? Так все эти ханы и ханши, лаимы и амалаты только этим и занимаются! Право слово, как пауки в одной банке.

– Сколько? – выдавил властитель Матери-Реки.

Во рту пересохло. От гнева и собственного бессилия слова не шли из горла.

– Что? – будто очнулась по-прежнему жалостно причитавшая ханша.

– Я спрашиваю – сколько? – уже чётче произнёс лайпар, – И хватит скулить, и так тошно!

– Да я…

– И вот ещё, золота у меня нет. Сама знаешь – поход не удался, так что умерь свои аппетиты.

– Тогда по паре тачпанов с семьи, детей считать не будем, – подумав, изрекла джеха.

– За что это?!

– Ну-у… Мы строили дорогу, рубили камыш…

– "Рука", – Аш-Кийшарр показал пять растопыренных пальцев.

Да, с утверждением, что табиры вообще не умеют считать, я несколько погорячилась, но всё, что больше десяти, для них точно высшая математика.

Торг был ожесточённым, но продолжался недолго. Ханше-то торопиться было некуда, а вот лайпару… Спорщики сошлись где-то на двух десятках сайгаков. Ещё "руку" пришлось дать самому А-К.

– Мне тогда достался один тачпан, – вздохнул Чойб.

– Ты ж говорил – два? – удивилась я.

– Второй мне дали за переговоры. Ну-у, те самые.

– А-а-а-а.

Но об этом позже.

Остальную скотину джеха забрала себе на выкуп сына. Тогда она уже точно знала, что он у нас в плену. Я ещё валялась в бреду, когда Эрвендилтоллион послал к ней гонца. Нет, не эльфа, а одного из нукеров Фальха. Того, что остался невредим. Второй был ранен стрелой в ногу. Эллиен как раз вырезал собственный свисс, когда заметил, что "клиент" ещё жив. Почему табира не добили? Не знаю, но его нога оказалась здорово располосованной. Эльфы они вообще с врагами не церемонятся, особенно с кочевниками, что с живыми, что с мёртвыми.

Прав был лаэрииллиэн, что сообщил матери, что сын жив. А то кто знает, чтобы она учудила, узнай о его смерти? Но о переговорах по его освобождению я расскажу позже, а сейчас впору было радоваться. Орда-то ушла!

УШЛА-А-А!!!