Надувается парус, шумит за кормою вода, Ветер хлещет в лицо серебром просолившейся пыли; То же самое было, я помню, в то время, когда За руном золотым мы в Колхиду чудесную плыли. Днем нас мучило солнце и был горизонт сиротлив, Мы четырнадцать суток томились в безвыходном круге, И тревожила мысль, что в тени фессалийских олив Позабыли о нас полногрудые наши подруги. А безлунною ночью под пологом бархатной тьмы, В расслабляющем сне до кормы распростершись от носа, Все мы бредили, ибо еще не увидели мы Олеандровых рощ и воинственных женщин Лемноса.