Пальмы… Пенистая брага… И ехидно молвив: «Шах!..» Улыбнется Федорага Как афганский падишах. И прикинувшись тихоней, Он прибавит: «Здесь, Ник-Ник, Ваш роман с лошадкой Соней На глазах моих возник. Мной, не кем иным, он начат, Вспомним, правды не тая, Познакомил я вас, значит Ваше счастье это – я!.. И поэтому за эту, Прямо молвлю, благодать, Потрудитесь-ка поэту Что-нибудь такое дать!..» Что в смущеньи я отвечу Матерому рифмачу? Чем ему за эту встречу Я достойно отплачу? И спустя две-три минуты, Отогнав его коней, Я воскликну: «Фу-ты, ну-ты! Иль забыли Вы о ней?!. Иль не Вы любовью сладкой Упивались как вином На Страстном бульваре с Адкой?!.» И возьму ладью слоном. «Так какой еще награды Вы хотите от меня? Вы должны быть очень рады Жару Адского огня! Впрочем, так как Вы мой ближний И солидное лицо, Я для Вас мгновенно в Нижний Накатаю письмецо. Я велю вернуться Адке, И она моим словам Вняв, сейчас же без оглядки Прилетит в объятья к Вам!..» Но над ходом понатужась, Неестественно лилов, Федорага в дикий ужас Вдруг впадет от этих слов. Точно кто-то вместо пива Напоил его водой, Затрясет он некрасиво Знаменитой бородой. Что-то буркнет он невнятно И вздохнет как автомат, Ну, а я ему, понятно, В этот миг устрою мат.