Мицуо, которого препроводили в полицейское отделение Итикава, допрашивал инспектор из группы розыска по делу об убийстве Тономуры. Категорически отрицая свое соучастие в убийстве, Мицуо заявил, что никакого трупа в мешке на машине не отвозил.

При допросе он никакого страха не проявлял, на вопросы отвечал спокойно и четко.

— Третьего числа мне неожиданно позвонил брат и попросил приехать к нему в Камэидо на следующий день к вечеру сыграть в маджан , поскольку четвертого партнера вызвали по срочному делу и у них срывается игра.

— Он предложил сыграть в маджан?

— Да. Я, как и брат, большой любитель этой игры в кости. Правда, вместе с ним мне до сих пор играть в маджан не доводилось, но раз он попросил, я немедленно согласился, тем более что на четвертое мне дали выходной.

— И вы поехали на грузовике?

— Да, брат сказал, чтобы я приехал на машине, поэтому я спросил разрешения у господина Такэямы и получил его согласие.

— А кто собрался на квартире брата в Камэидо?

— Кобаяси, Кита ну и брат. Они меня ждали.

— А где вы оставили машину?

— Как всегда, около бетонной стены рядом с домом, невдалеке от канала.

— А вы не помните, в котором часу приехали?

— Ровно в три. Остальные уже сидели за столом и ждали только меня.

— И сразу начали игру?

— Да.

— Сколько партий вы сыграли?

— Две. Я собирался вечером в кино и после игры сразу уехал.

— Чтобы сыграть две партии, требуется не меньше двух часов?

— Да, я уехал около половины шестого.

— Машина была на месте?

— Да, я сел в машину и вернулся в Итикаву. Потом поставил ее в гараж, примерно в шесть тридцать перекусил близ станции Хатиман и пошел в кино. Просмотрел два фильма и отправится домой.

— Домой ехали на электричке?

— Да.

В ответах Мицуо чувствовалась откровенность. Допрашивавший Мицуо полицейский разглядывал его лицо, по-детски наивные глаза и думал: нет, не такой это человек, который согласился бы везти мешок с трупом. Его машина оставалась невдалеке от канала без присмотра с трех до половины шестого. Те, кто по-настоящему играют в мад-жан, в разгар игры настолько увлекаются, что забывают обо всем на свете. В это время кто-то вполне мог воспользоваться его машиной… По-видимому, все это подстроил его старший брат.

— Скажите, заходил ли кто-нибудь в комнату, где вы играли? — продолжал допрос инспектор.

— Да, заходил приятель брата. Его я видел в первый раз. Он как раз и должен был составить партию в маджан, но по какой-то причине опоздал. Он постоял минут десять за моей спиной, наблюдая игру, потом вышел. Брат догнал его на лестнице. Они о чем-то поговорили, потом тот громко сказал, что вернется попозже, и ушел.

— Так-так… Значит, именно этот человек и воспользовался вашей машиной.

— Моей машиной? — Мицуо с недоверием поглядел на инспектора. — Но машина стояла рядом с домом, и я услышал бы, если бы кто-то заводил мотор.

— Скажите, вы проигрывали или выиграли?

— Проигрывал.

— Теперь все ясно: когда человек проигрывает в маджан, он уже ничего не слышит, не видит и думает только о том, чтобы отыграться, — сказал инспектор. — Пожалуй, в данном случае это как раз к лучшему. Теперь нам будет легче найти доказательства. Если у нас возникнут затруднения, мы снова обратимся к вам за помощью. Кстати, ваш брат иногда не пользовался вымышленным именем Ходзё?

— Откуда вы узнали? Он издавна так себя называл.

— А фамилия Тономура вам ни о чем не говорит?

— Впервые слышу.

Инспектор видел, что Мицуо говорит правду. Его показания были четкими и откровенными. Теперь замысел преступников стал предельно ясен: во время игры в маджан они воспользовались машиной Мицуо, поехали из Камэидо в Кавагути, оттуда в Итикаву, сбросили на берегу реки мешок струпом, который забрали заранее прибывшие туда сообщники. Один из них отогнал машину обратно в Камэидо и поспешно вернулся к плотине. Это был тот самый мужчина в темном пиджаке, которого заметил пожарный, дежуривший на каланче…

— Скажите, на том человеке, который заходил в комнату, где вы играли в маджан, был темный пиджак? — спросил инспектор.

— Да, темный пиджак и серые брюки, — ответил Мицуо.

Итак, предположения полиции оправдались. Но когда через двадцать минут группа захвата прибыла в квартиру брата Мицуо в Камэидо, там уже никого не было. Хозяин сообщил, что тот накануне съехал.

При опросе соседей выяснилось, что двое видели, как четвертого около трех часов к дому подъехала машина хлебозавода Ямасина, однако никто из них не мог засвидетельствовать ее отсутствие с трех до пяти тридцати.

Семнадцатого октября оперативная группа сотрудников первого и третьего отделов Полицейского управления еще до рассвета прибыла на принадлежавшую Хаяме фабрику металлоизделий в Кавагута. По земле стлался серый туман, смешанный с мельчайшими частичками гари, вылетавшей из труб многочисленных предприятий этого района.

Часть полицейских во главе с помощником инспектора Кинуи оставила джип у моста Асахи и приблизилась к воротам фабрики. Разбуженный звонком сторож отворил ворота, и они бесшумно вошли внутрь.

Другая группа направилась в район Тоёсима к дому директора фабрики Осиба. Третья во главе с инспектором Косигэта прибыла к особняку Коносукэ Хаямы.

В каждой группе имелись ордера на арест Ходзё, подозреваемого в убийстве, и на обыск по подозрению в изготовлении или использовании фальшивых денег. Ордера были выданы токийской прокуратурой на основании показаний водителя транспортного отдела хлебозавода Ямасина Мицуо, который был арестован сотрудником итикавского полицейского отделения Сакатани.

Общее руководство операцией было возложено на инспектора Мамия, возглавлявшего спецгруппу по расследованию убийства художника Нитты из Сакасита. Поскольку наметилась связь между убийством в Сакасита, обнаружением трупа в парке Сатоми, а также деятельностью фальшивомонетчиков из Сэндая, в спецгруппу был направлен наблюдатель Полицейского управления Сода.

Поднятый с постели Коносукэ Хаяма выскочил из дома и, увидев полицейских, разразился бранью.

— Какого черта вы притащились сюда ни свет ни заря? — завопил он. — Что вам здесь надо?

— Вы — Аюда, сотрудник Армейского арсенала, приезжавший в свое время в Сэндай? Вернее, вы Коносукэ Хаяма, действующий под вымышленным именем Аюда? Токийской прокуратурой нам выдан ордер на проведение обыска в вашем доме. Извольте ознакомиться, — спокойно произнес Косигэта.

— Обыск? А в чем вы меня подозреваете, чтобы обыскивать мой дом? — продолжал возмущаться Хаяма, дрожащими руками судорожно пытаясь застегнуть накидку, наброшенную на пижаму. — Я ничего неподобающего не совершал!

— Вы подозреваетесь в изготовлении фальшивых денег.

— Вранье! — выкрикнул Хаяма и раздвинул руки, загораживая вход.

— Отойдите в сторону, иначе ваше поведение будет расценено, как попытка воспрепятствовать властям при исполнении служебных обязанностей. Если вы уверены в беспочвенности наших подозрений, то вам нечего волноваться. Успокойтесь и можете присутствовать при обыске. Он продлится не более тридцати минут. Вашим домашним мы никакого беспокойства не доставим. — Косигэта подал знак, и группа полицейских проследовала в дом.

Хаяма уронил курительную трубку, которую держал в руке, и, не удосужившись се подобрать, злобно поглядел вслед полицейским.

Тем временем другая группа прибыла к дому директора фабрики Осиба, имея при себе ордер на обыск по подозрению в укрывательстве убийцы. Полиция также предполагала, что Осиба был одним из людей Хаямы, когда тот находился в Сэндае.

Осибу, как и Хаяму, подняли прямо с постели. Вслед за ним из спальни выскочила жена, по возрасту годившаяся ему в дочери. Она была в неглиже.

— Что вы собираетесь делать? От кого вы слышали, будто в нашем доме скрывается преступник? Какая несусветная чушь! Вы ответите за это, — набросилась она на полицейских.

Рядом с ней Осиба выглядел отрешенно и, казалось, сохранял спокойствие. Тогда заговорил Мита:

— Нас интересует человек, убивший Тономуру. Известно ли вам, где сейчас находится сотрудник вашей фабрики Ходзё?

У Осиба при этих словах затряслись обвисшие щеки, но женщина снова вошла в раж и закричала:

— Никакого Ходзё мы не знаем. Уходите отсюда! — она оттолкнула Миту.

— Госпожа, если вы будете мешать, вас привлекут к суду за помеху властям при исполнении служебных обязанностей, — спокойно предупредил ее Мита и подал знак полицейским приступить к обыску. — Учтите, господин Осиба, — добавил он, обернувшись к директору, — в эти минуты проводится обыск и на вашей фабрике в Кавагути, и в особняке Хаямы. Не исключено, что Хаяма уже арестован. Прошлой ночью мы арестовали водителя хлебозавода

Мицуо. Поэтому советую вам чистосердечно признаться во всем.

— Мицуо арестован? — воскликнул Осиба. Его квадратное лицо искривилось, казалось, будто он вот-вот заплачет.

— Прошу вас следовать за нами, — сказал Мита. — Вот ордер на арест по подозрению в изготовлении фальшивых денег.

Услышав это, женщина страшно побледнела.

— Куда они тебя уводят? — закричала она и стала биться в истерике.

Судя по возрасту, Осиба лишь недавно взял ее в жены. Мита с сожалением поглядел на нее и сказал:

— Госпожа, успокойтесь. Мы должны вашего мужа отправить в полицию. Принесите ему что-нибудь переодеться.

Женщина тряслась, словно в ознобе, но с места не сдвинулась.

Осиба злобно поглядел на нее и под наблюдением полицейских пошел переодеться. Глядя, как он трясущимися руками никак не может застегнуть ремень, Мита подумал: трусливый мужчина, а по внешности не скажешь. Полицейские чуть не насильно усадили Осибу в джип.

А в это время группа во главе с Кинуи вошла в барак, расположенный сбоку от сторожки, и приступила к допросу находившихся там молодого рабочего и пожилого инженера. Пожилой оказался тем самым интеллигентного вида мужчиной, который водил по заводу Хамото.

Когда Кинуи предъявил инженеру ордер на обыск, тот буквально переменился в лице, но вскоре пришел в себя и спокойно сказал:

— Я расскажу без утайки все, что мне известно. Но, видите ли, начальство не делится с нами своими секретами, поэтому, боюсь, я не очень буду для вас полезен. Итак, какие вопросы вас интересуют?

— На вашей фабрике работает человек, подозреваемый в убийстве. Он здесь находится под вымышленным именем Ходзё, а его настоящее имя Таитиро Мицуо. Он старший брат Дзётаро Мицуо — водителя с хлебозавода Ямасина. Вы с ним знакомы?

— Видимо, вы имеете в виду Исаму Ходзё, — после некоторого раздумья ответил инженер. — Да, он работает у нас горновым у Плавильной печи.

— Вам известен его адрес?

— Прежде он снимал комнату в доме директора фабрики, но потом куда-то переехал.

— Ясно. А теперь позвольте нам приступить к осмотру фабрики.

Главная задача Кинуи заключалась не столько в выяснении личности Ходзё, сколько в том, чтобы обнаружить на территории фабрики станки, на которых печатали фальшивые деньги. Поэтому он не стал больше допрашивать инженера, а приказал полицейским разойтись по цехам и тщательно осмотреть каждый уголок.

Они осмотрели все — литейный цех, где стояла плавильная печь, формовочный цех, контору, складские помещения, места хранения заготовок, но печатных станков нигде не обнаружили.

Кинуи вспотел, бегая по фабрике и давая указания подчиненным. Поиски длились уже час, но никаких результатов не дали. Неужели ошибка?..

Уставшие полицейские с расстроенными лицами собрались вокруг Кинуи.

Тем временем один из полицейских, осматривая задний двор фабрики с огромными кучами ржавого металлолома и шлака, подошел к ограде, за которой виднелся берег реки Сибагава. Он обратил внимание на небольшие ворота, почти сливавшиеся с оградой. "К чему здесь ворота?" — подумал он, внимательно оглядывая окрестности. Сразу за воротами поросший травой берег круто обрывался вниз. Рядом с обрывом он увидел небольшой забор из потемневших досок, часть которого покосилась и наклонилась вовнутрь. "Должно быть, ветром повалило", — решил он. Полицейский протиснулся между кучами шлака, чтобы разглядеть поближе, что скрывалось за забором, и вдруг замер от удивления. Там оказалась небольшая забетонированная площадка, а рядом как бы пещера, вырытая в горе шлака. Полицейский позвал остальных, чтобы показать свое открытие. Они перебрались через покосившийся забор и вошли в пещеру. Оттуда вниз спускалась лестница. Ступив на первые ступени, они услышали равномерный гул, доносившийся из-под земли.

Лестница была длинная, крутая и темная. По мере того как полицейские спускались все ниже, гул нарастал. Запахло машинным маслом. Шедший впереди включил фонарик и пробормотал:

— Так обычно гудит распределительный щит.

Наконец лестница кончилась, и они оказались в подземелье. Полицейский направил луч фонарика вперед, и Ки-нуи увидел необычного вида машины и множество стопок бумаги рядом с ними. Кто-то нащупал выключатель и включил свет. Все молча остановились, разглядывая подземный зал площадью не менее тридцати квадратных метров. В углу натужно гудел распределительный щит. Теперь они окончательно убедились, что находятся в отлично оборудованном печатном цехе. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: здесь полиграфическая база для печатания фальшивых денег — малогабаритные печатные станки, рассчитанные на полулистовую печать, завернутые в полиэтилен стопки бумаги, оборудование для изготовления печатных форм. А на стене в рамке висела увеличенная фотография военачальника в армейской форме.

— Да ведь это генерал-лейтенант Хаяма, — воскликнул один из полицейских.

С фотографии на них глядел человек с одутловатым лицом и длинными усами, концы которых достигали мочек ушей.

Спустя два дня в редакцию к Хамото зашел Нонака.

— Где же ты пропадал? — удивленно воскликнул Хамото, разглядывая бледного, осунувшегося фотографа.

— В Асакусе. — Нонака нерешительно протянул руку и взял со стола сигарету из тех, что приготовлены для посетителей журнала. — Все из-за фотографий. Как попадешь к этим молодчикам в руки, не выскользнешь! Работа не очень приятная, зато денежна я.

— Какая работа? Объясни, наконец, членораздельно.

— Не понимаешь, что ли? Порнографические фото.

Хамото от удивления раскрыл рот.

— Не такое уж это страшное преступление, Хамото. А ты знаешь, что даже ребята из экспертно-криминалистического отдела полиции занимались распечаткой и распространением порнографических фотографий, чтобы заработать деньжат? С того, кстати, и пошло. Ну, а молодчики из Асакусы, специализировавшиеся на продаже порно, взяли меня за глотку и потребовали: мол, сфотографируй что-нибудь новенькое, а пока не сделаешь, мы тебя не выпустим. Вот и пришлось мне на время уйти из дому и обосноваться в Асакусе.

— Но ведь ты знал об убийстве Нитты? — прервал его Хамото.

— Да, я получил телеграмму. Вернее, дожидавшийся меня у двери молодчик нахально взял ее сам у почтальона, а потом мне показал. Откровенно говоря, смерть Нитты меня крайне удивила, но теперь уже поздно об этом говорить. Я очень хотел пойти в мастерскую, участвовать в похоронах… Куда там! Меня поселили на тайной квартире и никуда не выпускали, пока не сделаю работу.

— Ну и когда же кончилось твое затворничество в Асакусе? — спросил Хамото.

— Вчера вечером. Я прочитал информацию об убийстве и ходе расследования и помчался к Таноки.

— Он был на месте?

— А где ему быть? Сидел в редакции и заканчивал очередную статейку. Говорит, писал всю ночь. Он еще сказал, что вы были правы.

— В чем?

— Он ведь настаивал на версии о самоубийстве Нитты.

— Верно, он считал, будто Нитта наложил на себя руки. — Хамото затянулся сигаретой и медленно выпустил длинную струю дыма. — Таноки — большой почитатель искусства Нитты. Его версия о самоубийстве основывалась на глубоких наблюдениях. Когда стало ясно, что его прикончили, он буквально возненавидел убийцу. "Кто же решился поднять руку на такого прекрасного человека, простого и чистого, как ребенок", — говорил он со слезами на глазах.

— И правда, за что они убили его — понять не могу. — Нонака печально склонил голову.

— Послушайте, Нонака, сегодня вечером мы как раз собираемся помянуть Нитту. Будут хозяин ломбарда, Ми-дори, может быть, зайдет и помощник инспектора Кинуи. Приходите в мастерскую и вы. Выпьем по чашечке сакэ за упокой его души.

— Помощник инспектора? Это из полиции? — испуганно спросил Нонака.

— Чего вы боитесь, Нонака? Разве не вы мне сейчас сказали, что эксперты из полиции совершили такое же преступление, как и вы. А кроме того, я хотел бы повидаться с Кинуи, чтобы задать ему один-единственный вопрос.

— Какой же?

— Кто истинный убийца Нитты.

— А разве не Тономура? Правда, мои сведения основываются лишь на газетной информации.

— Не исключено, что убийство совершил Тономура, но…

— Неужели у вас возникло сомнение? А как же отпечатки пальцев на бутылке с соком?

— Согласен, отпечатки есть, но все же что-то здесь не так.

— Вы предполагаете, что оба убийства совершил брат Мицуо, скрывающийся под вымышленным именем Ходзё?

— Во всяком случае, я хотел бы узнать мнение Кинуи, а также выяснить, где раздобыли ад, которым был отравлен Нитта?

— Да вы превратились в настоящего детектива, Хамо-то! — засмеялся Нонака, выпятив желтые, прокуренные зубы.

— Ты прав, — улыбнулся Хамото. — Так договорились? Приходи на поминки и заодно пригласи Таноки.

Как только Нонака ушел, Хамото сразу же набрал номер телефона Кинуи. Ему ответили, что помощника инспектора нет на месте и появится он минут через тридцать.

Хамото, поглядывая то и дело на часы, шагал из угла в угол, не находя себе места. Спустя полчаса он позвонил снова. Трубку взял Кинуи.

— Господин Кинуи, — без предисловий начал Хамото. — Следует ли верить версии об убийтсве Нитты, которая была опубликована в газетах?

— Как я понимаю, вас интересует, кто убил Нитту: Ходзё или Тономура?

— Вы угадали. Лично мне кажется, что Ходзё, брат Мицуо, прикончил и того и другого.

— Мертвые молчат, поэтому в точности вам может ответить лишь один человек — Ходзё. После того как мы его взяли, он наконец начал давать показания. В частности, Теперь прояснилось, что Тономура поступил на работу в "Вестник металлоизделий" по указанию сообщников Хаямы.

— С какой целью?

— Хаяма решил внедрить Тономуру в рекламный вестник, чтобы тот своей деятельностью укрепил в промышленных кругах мнение, будто его предприятие действительно занимается изготовлением чайников и печурок и заинтересовано в их распространении.

— Тономура был сообщником Хаямы еще в Сэндае?

— Изучая личность Тономуры, мы выяснили, что в свое время он был связан с Армейским арсеналом. По окончании войны в городе Киото его уличили в воровстве швейных машин из вещевого склада. Шайка фальшивомонетчиков, зная о судимости Тономуры, сумела привлечь его к своим делишкам.

— А где они раздобыли особый яд, который сейчас нигде не применяют?

— Сначала надо дождаться результатов экспертизы. Но уже теперь, благодаря показаниям директора фабрики Оси-бы, кое-что стало ясно. Кстати, по его словам, когда генерал-лейтенант Хаяма был еще в чине полковника, он возглавлял секретный отдел, занимавшийся распространением фальшивых денег на оккупированных территориях. Во время войны японская армия направляла эти деньги в оккупированные ею впоследствии страны, чтобы вызвать там экономический хаос. Фальшивые деньги печатались в секретной армейской типографии. Нам потребуется еще время, чтобы узнать, каким способом генерал-лейтенант Хаяма переправил своему брату Коносукэ печатные станки из этой типографии. Ясно одно: оба брата в сговоре начали печатать фальшивые деньги. Сначала они отпечатали довольно много купюр в пятьсот иен. Затем принялись за тысячеиеновые и отпечатали свыше пяти тысяч купюр. В подземном складе в Кавагути были обнаружены деньги, изготовленные еще в Сэндае. Даже эксперты удивлялись, насколько искусно они были подделаны. Большие надежды возлагали мошенники и на массовое изготовление купюр серии УЕ 637634 С. Под вывеской фабрики металлоизделий скрывалось целое предприятие по изготовлению фальшивых денег.

— Ну, а яд? Откуда взялся яд, которым отравили Нитту?

— Пока мы можем судить только по показаниям Осибы, которые еще требуют подтверждения. Дело в том, что во время войны секретное научно-исследовательское подразделение наших вооруженных сил создало противотанковые пули, начиненные особым синильным газом. Внешне они ничем не отличались от обычных ружейных патронов, но при взрыве выпускали ядовитый газ. Так вот, с помощью этого синильного газа удалось подавить танковые подразделения противника в боях под Импалой и Батаном, а веДь с ними не могли справиться даже смертники. Наши эксперты, которые сейчас проводят анализ веществ, изъятых в тайном печатном цехе на фабрике Хаямы, предполагают, что именно этот яд в жидком виде использовался там для травления клише.

Вытаращив от удивления глаза, Хамото внимательно слушал рассказ помощника инспектора.

— Скажите, а пособники Хаямы в самом деле воспользовались автомашиной Мицуо, пока он играл в маджан? — спросил он.

— Нет, они прибегли к другому способу.

— К какому же?

— Как вы помните, двое в белых куртках и двое других, в том числе и человек в темном пиджаке, притащили на плотину мешок с трупом. Но вот как они доставили труп в парк Сатоми — для нас до последнего времени оставалось загадкой. Правда, мы выяснили, что машина здесь ни при чем.

— Ну и как же они поступили?

— Очень просто. Помните, когда вы ездили в Кавагути, там у берега Аракавы была пришвартована баржа с песком, предназначавшимся для плавки?

— Да, мне еще объяснили, что на ней транспортируют песок из карьера близ деревни Сасамэ.

— Так вот, они, оказывается, спустились вниз по течению Аракавы на этой самой барже, вышли в Токийский залив и поднялись вверх по реке Эдогава. У плотины на баржу погрузили мешок с трупом, подплыли к парку Сатоми, поднялись по тропинке к роще и оставили там труп Тономуры.

— Но зачем они бросили труп в таком месте, где его сразу могли обнаружить? Не ошибка ли это?

— В конечном счете, они просчитались. Правда, они были уверены, что не наследили при убийстве Нитты, и их больше всего беспокоило, как бы не вскрылись делишки с изготовлением фальшивых денег. Они не предполагали, что детектив Сакатани, благодаря своей удивительной интуиции, обнаружит квартиру брата Мицуо.

— Понимаю, но, на мой взгляд, им все же не следовало оставлять труп в парке Сатоми.

— По-видимому, на то у них был свой резон. Во-первых, они были уверены, что никто не узнает о секретном цехе на фабрике металлоизделий. Если бы мы не наткнулись на эту фабрику, полицейское отделение Итикава не напало бы на след брата Мицуо, подвизавшегося на фабрике металлоизделий. А если еще немного вернуться назад, то именно вы помогли нам расколоть Хаяму благодаря визитным карточкам.

— А тот симпатичный инженер, который сопровождал меня по фабрике? Мне он показался вполне достойным человеком. Похоже, он не из шайки Хаямы. Он что-нибудь знал о подпольном печатном цехе?

— Работа на фабрике была организована так, что никто, кроме доверенных лиц Хаямы, не знал о существовании печатного цеха. Работа кончалась в пять часов, сверхурочные там не практиковались, а печатать деньги начинали после того, как рабочие и персонал возвращались домой.

— А кто же приходил в дом к Тономуре? Брат Мицуо?

— Он самый. Он дал Тономуре подержать бутылку с соком, и таким образом тот оставил на ней отпечатки пальцев. Брат же Мицуо был в перчатках, он не снимал их и когда пришел в мастерскую к Нитте и напоил его соком, к которому примешал яд. Тем самым шайке Хаямы удалось свалить на Тономуру убийство Нитты. Иначе было бы непонятно, зачем они бросили труп Тономуры в парке Сатоми. Другими словами, они это сделали специально, чтобы навести полицию на след Тономуры, оставив труп в таком месте, где его легко было найти. Ведь они могли вообще выбросить его в море, когда баржа вышла в Токийский залив, но не сделали этого. Дальше — проще простого. Полиция сверила отпечатки пальцев на бутылке с соком с отпечатками Тономуры и убедилась, что он и есть убийца Нитты.

— Значит, они полностью были уверены, что полиция, пущенная по ложному следу, никогда не узнает, кто истинный убийца художника?

— Безусловно. Не могли же они предполагать, что появится такой добровольный детектив, как вы. Все мы должны вам в ноги поклониться за то, что, благодаря вашим догадкам, удалось связать посещение могилы генерал-лейтенанта Хаямы группой фальшивомонетчиков с исчезновением визитной карточки Нитты.

— А предположение инспектора Косигэты, что ящик для визиток на могиле Хаямы использовали для сбора шайки фальшивомонетчиков, оказалось верным?

— Да. Осиба признался: паролем для встречи членов шайки, распространявших по всей стране фальшивые купюры, были их визитные карточки с вымышленными именами известных самураев прошлого: Ходзё, Асикага, Камисуги и других. И причиной гибели Нитты послужило то, что, к несчастью, он тоже оказался однофамильцем самурая старинного рода и тем самым его визитная карточка вызвала подозрение у фальшивомонетчиков.

Кинуи извинился, сказав, что очень спешит, но готов продолжить разговор в другой раз.

— Если сегодня будете в полицейском отделении Оцука, загляните часов в шесть в мастерскую. Там соберутся друзья Нитты, чтобы помянуть его чашечкой сакэ, — поспешно выпалил Хамото, опасаясь, что Кинуи повесит трубку.

— С удовольствием. Мне очень хочется повидаться и с Мидори. Знаете, Хамото, я ведь представил вас и Мидори к награде. Официального ответа пока еще нет, но будем надеяться.

Когда смотришь сверху на район Сакасита, крыши домов будто плавают в тумане, а окна поблескивают сквозь дымку, как огоньки на рыбачьих лодках во время ночного лова.

Хамото стоял на высоком обрыве и долго глядел на простиравшийся внизу город. На фоне предзакатного неба темнели рощи храма Гококудзи и императорской усыпальницы.

Кругом царила первозданная тишина, но, если прислу шаться, откуда-то снизу доносились едва различимые звуки, напоминавшие отдаленный подземный гул.

Хамото поглядел на пустырь, где в бывшем бомбоубежище устроил свою мастерскую Нитта. В той стороне забрезжил слабый свет. Стала видна узкая дорожка, по которой шла девушка. Хамото решил, что это Мидори. И сразу в памяти всплыла картина: Мидори, прихрамывая, идет по улице, держа в руке большую клетку с жаворонком.

Захламленный район с множеством прильнувших друг к другу домишек… Теперь уже нет тебя здесь, Нитта…

Хамото не спеша спустился вниз и пошел по темным улочкам к пустырю, откуда струился слабый свет.

"В Токио нет моря, где осенью всплывают на поверхность медузы. Но здесь, как и в нашей деревне, дует один и тот же осенний ветер. Твой отец последнее время пристрастился к прогулкам в ветреную погоду — хожу то к тюрьме Сугамо, то на кладбище храма Гококудзи или в Дзосигая". Так написал Нитта своей дочери Кёко, которая жила в деревне.

"Эх, Нитта, как же случилось, что мечтательное твое сердце разбилось о преступление", — подумал Хамото.

Дувший с моря осенний ветер холодил щеки.