Они полукольцом окружили его. Приземистые, в потемневших от времени и Солнца комбинезонах. Лиц за плотно прилегающими масками разглядеть было невозможно, но Гагарин хорошо представлял меркурианских старателей – загорелые до черноты, плохо выбритые, пристально ощупывающие чужака щелочками глаз.

– Это ты тот самый парень, с которым мы должны прогуляться до Залива? – раздался хриплый голос.

Кто именно это сказал, понять было невозможно. Ни один из старателей не выдал себя жестом.

– Да, я тот самый парень! – отозвался капитан. – Меня зовут Георг. С кем имею честь?

Меркурианец, что стоял крайним справа, поднял руку.

– Меня зовут Хобб, – сказал он. – Я здесь старший. Будешь делать все, что я велю. Велю прыгнуть в самый ад – прыгнешь без звука. Понял?

– Понял тебя, Хобб, – отозвался князь. – Я готов!

– Один вопрос, Георг! – вмешался другой голос, моложе первого. – Ты случайно не на Старика работаешь?

– Я не отвечаю тем, кто не назвался, – процедил Гагарин.

– Все ясно! – обрадовался «молодой». – Это шпион Старика, парни…

– Заткнись, Глен! – велел Хобб. – За Георга попросил уважаемый человек… И я его просьбу выполню, будь этот щеголь, – он ткнул рукой в сторону капитана, облаченного в облегающий комбинезон, поблескивающий множеством застежек-молний и напичканный различными полезными устройствами, – посланником самого Сатаны.

– Да я что, я разве против, – пробурчал Глен.

– Все, прения закончены, – подытожил Хобб. – Выдвигаемся обычным порядком. Новичок идет в центре группы. Приглядывай за ним, Глен!

– Уж я пригляжу, – пообещал тот.

Хобб махнул рукой и первым зашагал в сторону глубокой расщелины, разрубающей зубчатую стену кратера. Остальные, включая и Гагарина, цепочкой потянулись за ним. Нормальной дороги к Заливу Изнеможения не было. Официально в Заливе не существовало никаких рукотворных объектов. А не официально – там вели нелегальные разработки вольные старатели.

Здесь был меркурианский фронтир, добывались небольшие партии самых редких металлов и продавались посредникам. Неудивительно, что старатели встретили чужака с недоверием. Хорошо, что Илия Барнс, тот самый «уважаемый человек», пользовался среди них авторитетом. Кто бы мог подумать, что столь доброжелательный сотрудник Миграционной службы занимается незаконным сбытом сырья? Но князя не интересовали чужие делишки, ему бы со своими разобраться. Главное, что благодаря Барнсу вольные старатели вызвались провести его, капитана Гагарина, в Залив Изнеможения – тайной тропой, известной только им.

Тень от горной гряды закрывала тропу от безжалостного солнечного огня, отсветы которого играли на самых высоких скалистых пиках. Конечно, по сравнению с пеклом, которое царило на открытых пространствах, в тени было сравнительно прохладно. Не более сорока градусов Цельсия. Так что изжариться князь не боялся. На этой самой близкой к Солнцу планете существовало и множество других опасностей, но стоило положиться на опыт проводников.

Поглядывая на спину идущего впереди меркурианца, Гагарин старался ступать за ним след в след. Сделать это было нетрудно, тропа оказалась хорошо утоптанной. Огибая валуны, то прижимаясь к подножию гряды, то петляя между обширными проплешинами красного селена, она уводила небольшой отряд все дальше от Уэйнбаум-сити – шахтерского городка, где швартовались ракеты каботажного сообщения. Вскоре городок и ракетодром пропали за близким горизонтом. Через несколько часов размеренного хода старатели вместе с капитаном вышли на берег Залива Изнеможения.

Князь прекрасно знал, что название обманчиво, что в Заливе нет ни капли влаги, и все-таки почувствовал разочарование, когда увидел всю ту же бесплодную пустыню, растрескавшиеся от чудовищного перепада температур скалы и оранжево-алого спрута, ощупывающего фиолетовую глубину неба горячими щупальцами. Даже странно, что этот монстр всего лишь Солнце. В Заливе Изнеможения было самое богатое на Меркурии месторождение красного селена. Вся равнина оказалась покрыта пурпурным налетом, и там, где солнечные лучи-щупальца касались ее, поднималась розоватая дымка испарений.

– Внимание! – раздался голос Хобба. – Приготовить дьюары… Здесь могут водиться змеи.

– Какие еще змеи? – удивился Гагарин.

– Увидишь, – пробурчал Глен за его спиной.

Она выскочила из-под самых ног – огненный хвостатый клубок, размером и цветом напоминающий апельсин. Капитан отшатнулся. Глен схватил его за плечи и рванул назад. И вовремя! Над тропой уже плясали десятки огненных змей. Словно индийские кобры, раскачивались они над трещинами – голубые, оранжевые, иссиня-белые, алые. Одна «кобра» задела старателя, который шел впереди князя. Над равнодушными камнями разнесся полный отчаяния и боли крик. Парень ничком повалился в пыль. Двое других подхватили его и оттащили в сторону.

– Дьюары! – прорычал Хобб.

Глен и еще трое старателей выскочили вперед и метнули покрытые изморозью цилиндры. При ударе о камни цилиндры лопались, заливая окрестности блестящими лужицами жидкого гелия. На огненных змей быстро испаряющийся гелий действовал удивительным образом. Они втягивались в него, будто кто-то дергал их снизу за хвосты, и исчезали. Вскоре над тропой не осталось ни одной «кобры».

– Пошевеливайтесь! – приказал Хобб. – Пока они снова не выпрыгнули…

Двое старателей подхватили пострадавшего товарища, и весь отряд двинулся в путь.

Уже на ходу Гагарин сообразил, что «змеи» – это разряды плазмы наподобие шаровых молний. Вероятно, местные горные породы накапливают электрический заряд, будто гигантские конденсаторы. Малейшее сотрясение грунта высвобождает его. Так появляются «кобры». И единственный способ борьбы с ними – это жидкий гелий. Старатели разбивают о камни сосуды Дьюара с гелием, и меркурианские камни превращаются в сверхпроводник, пуская наэлектризованную плазму в другом направлении.

Но порадоваться собственной сообразительности капитану не дали. После встречи с огненными змеями старатели ускорили шаги. Малое притяжение Меркурия не слишком нагружало мышцы, но с каждым часом становилось все жарче. Тень от скалистой стены сужалась. Приходилось прижиматься к стремительно нагревающемуся базальту. Князь обливался потом, но до теплового удара дело пока не дошло. Он шел в ногу со всеми остальными и настолько увлекся ходьбой, что не заметил, как его проводники остановились.

Гагарин наткнулся на старателя, который шел впереди, замер и удивленно заозирался.

Розоватая пустыня впереди уже не была дикой и неосвоенной. Руки человека преобразили ее. Через напластования красного селена пролегли грунтовые дороги, по которым сновали туда-сюда легковые и грузовые вездеходы. К недалекому горизонту убегала блестящая нитка монорельса, вдоль которой скользили вагонетки с селеновой рудой. Между дорогами простирались поля термоэлементов, превращающие солнечный жар в электричество. А у стены полузатопленного древней лавой кратера поблескивали хромосплавовые бараки, где жили старатели.

Хобб подошел к капитану и положил тяжелую руку ему на плечо.

– Все, парень, здесь наши дороги расходятся, – сказал он. – Иди вдоль тропы, и попадешь к Ледовому гроту, там и отыщешь аборигенов. И если тебе удастся с ними договориться, они помогут тебе отыскать твоего сына.

Гагарин хотел было сказать, что рыжий шалопай вовсе не его сын, но вместо этого он спросил:

– А вы куда?

– В рудник, куда же еще, – отозвался Глен, хотя никто его не спрашивал. – Мы вольные старатели, Георг, и предпочитаем не гнуть спину на папашу Генри, в отличие от некоторых…

– Сколько можно говорить, – устало проговорил князь, – что я не работаю на вашего Старика?!

– Не кипятись, парень, – проворчал Хобб. – Глен молод, вот и молотит всякую чепуху… Ты извини нас, что не провожаем дальше. Наши семьи там, на Земле, живут впроголодь, и нам приходится гнуть спину на этой проклятой планете, чтобы они не перемерли с голоду… На обратном пути вас заберет смена, которая пойдет в Уэйнбаум-сити на отдых. Они будут ждать с половины пятого до шести по среднемеркурианскому времени. Счастливого поиска, Георг!

С этим словами Хобб свернул с тропы и двинулся к темному проему в скалистой стене, остальные старатели потянулись за ним. Князь и глазом не успел моргнуть, как остался совершенно один в пустыне, по сравнению с которой Сахара покажется оазисом прохлады.

Капитан двинулся дальше по тропе. Она петляла теперь между громадными обломками базальта, выброшенных на поверхность Залива Изнеможения каким-то древним катаклизмом. Проложившие тропу – неважно, были они людьми или перепончатоухими «демонами», – по-видимому, очень старались, чтобы как можно дальше держаться от края Сумеречного пояса. Но дикое нагромождение естественных препятствий, на которые оказался столь щедр Меркурий, порой делали эту задачу трудноисполнимой.

Обливаясь потом и все чаще прикладываясь к большому термосу с водой, который висел у него за плечами, Гагарин с неприязнью поглядывал на оранжевого солнечного спрута, то выглядывающего из-за горизонта, то скрывающегося за ним. Хорошо, что к респиратору прилагались очки – темные, как окошечко в маске сварщика, иначе князь давно бы ослеп. Чтобы не впасть в забытье, вызванное зноем и монотонной ходьбой, капитан начал придумывать для Майкла Сандерса самые изощренные способы наказания.

Правда, сам того не замечая, капитан все время сбивался на мысли о Даяне. Он тешил себя надеждой, что мисс Зайчик не полезет в грузопассажирский каботажник, идущий на окраину Сумеречного пояса, как проделал этот несносный мальчишка. Хотя от нее всего можно ожидать. Движимая любопытством и присущей ей самоуверенностью, мисс Зайчик вполне могла пуститься на поиски сорванца самостоятельно или в компании этой орясины американца. Впрочем, кажется, этому Ганту свойственно некоторое благоразумие. Да и лорд после исчезновения Сандерса-младшего будет теперь начеку.

Уняв тревогу за судьбу Даяны, Гагарин принялся размышлять о странностях их отношений: почему они в присутствии друг друга начинают говорить колкости и совершать самые нелепые поступки? Правда, ни к какому определенному выводу прийти не успел. Как это часто случается с одинокими путниками в диких местах, над ухом у него свистнула стрела, выкованная из чистого иридия, и раздробила наплыв лавы, похожий на каменную сосульку, что свисал с базальтового козырька над входом в обширный грот, которого князь вполне мог и не заметить.

Капитан машинально отступил назад, выдернул из кобуры револьвер Маузера, но тут же вложил его обратно. Перед ним, растопырив суставчатые конечности, словно громадный паук, скалил алмазные зубы меркурианский «демон» – коренной обитатель Присолнечной стороны.