Полосатый мячик Юпитера с каждым днем все сильнее съеживался за кормой, словно его прокололи шилом. Давно перестали быть различимы невооруженным глазом самые большие спутники Громовержца. Пережитое на Безумной луне удалилось в туманную область воспоминаний, заняв место рядом с событиями, случившимися на Марсе, Меркурии и Ганимеде. Экипаж «Феллигана» исправно нес вахты. Добровольный кок Оливер изощрялся в кулинарном искусстве. Пассажиры развлекались как могли. Необычайную популярность приобрел покер. Британец Рокстон и американец Гант оказались серьезными противниками дворецкого Билла и механика-двигателиста Левшина. Когда карточные баталии приобрели нешуточный характер, грозя разорить всех участников, капитан вынужден вмешаться и запретить игру на деньги.

– Взгляните в иллюминатор! – обратился он к ошеломленным картежникам. – Вы увидите миллиарды звезд, делайте ставку на них.

Федор Степаныч оказался первым, кто сообразил, о чем речь.

– Ставлю Спику против Альдебарана! – заявил он.

Другие игроки ориентировались в «звездной валюте» несколько слабее, поэтому князь велел Сандерсу-младшему принести из кубрика галактический атлас. Игра закипела с новой силой. Не прошло и нескольких часов, как Билл проиграл своему хозяину Большую Медведицу, но выиграл у Юджина Полярную звезду. Левшин стал владельцем Малого Магелланового облака, а лорд расчетливо распорядился Гиадами.

Женщин на борту «Феллигана» не интересовали ни игральные, ни звездные карты. Они коротали время полета по-своему. Леди Рокстон и ее горничная Бетти занялись рукоделием. Мисс Зайчик, презиравшая женскую работу, тем не менее не гнушалась их обществом. Светские сплетни многомесячной давности оказались для женской части команды главным объединяющим фактором.

Майкл совсем было заскучал. Даже неисчерпаемые рассказы мистера Голда утратили для сорванца свое очарование, но Рокстон назначил его казначеем новообразованного покерного клуба, и рыжий сорванец с удовольствием принялся распоряжаться как отдельными светилами, так и целыми созвездиями, скоплениями и даже – галактиками. Эта идиллия продолжалась целую неделю, когда в иллюминаторах не было видно нечего, кроме Млечного Пути, который охватывал корабль ослепительным полукольцом. Казалось, что космическая яхта вовсе не движется, даже Гагарин ловил себя на том, что ему хочется поминутно бегать в рубку, дабы убедиться в обратном. Оживление в несколько однообразную жизнь межпланетных путешественников внес Сатурн, однажды появившийся в иллюмина- торах.

Каждая планета прекрасна по-своему…

Неспокойный, серебристо-серый Меркурий. Стыдливо прячущаяся за покровом оранжевых туч Венера. Голубая, в легкомысленно-белых кудряшках облаков Земля. Красноватый усталый Марс. Могучий кофейно-рыжий Юпитер. Зеленый бурливый Уран. Нежно-синий меланхоличный Нептун. Застенчивый, льдистый с розовыми прожилками Плутон. И тем не менее первенство остается за желтовато-зеленым Сатурном – большой планетой с ожерельем громадных синевато-серых колец. Где-то, по отведенным им орбитам, скользили луны кольценосного гиганта: Мимас, Энцелад, Тефия, Диона, Рея, Титан, Япет – и множество более мелких, и чаще всего безымянных, но их бег не привлекал внимания. Все затмевала сверкающая, словно мириады елочных гирлянд, радуга, которую с близкого расстояния не охватить единым взором.

И хотя Гагарину, Левшину, Крэпсу и Голду это зрелище было не в диковинку, но даже они не могли отвести взгляд от величественной панорамы. Что уж говорить об остальных? Пассажиры прилипли к иллюминаторам, обмениваясь невнятными, выражающими восхищение междометиями. Первой справилась с потоком нахлынувших эмоций мисс Зайчик.

– Скажите, князь, – обратилась она к капитану. – Нельзя ли подойти к кольцу поближе? Хочется рассмотреть его в подробностях.

– Это довольно опасно, – отозвался Гагарин. – Отдельные смельчаки время от времени пытаются даже проскочить через щель Кассини, это такой промежуток между внешним кольцом и внутренним, но чаще всего это кончается плачевным образом. Пожалуй, единственным капитаном, которому это удалось, и по сей день остается командор Пиркс.

– О, расскажите о нем, капитан! – попросила леди Рокстон, и другие пассажиры охотно ее поддержали.

Польщенный вниманием, князь продолжал:

– История эта во многом загадочная… Межпланетный крейсер «Голиаф» был направлен в систему Сатурна с исследовательскими целями. По крайней мере, так сообщалось в официальном коммюнике агентства. Проход через щель Кассини полетным заданием не предусматривался, но на борту «Голиафа» что-то произошло. То ли команда взбунтовалась, то ли еще что стряслось, но поговаривали, будто бы Пиркс вынужден был направить корабль в межкольцевое пространство. Кончилось это для командора дисциплинарным трибуналом. И хотя закрытое судебное разбирательство завершилось в пользу Пиркса, в пространство он больше не вернулся. Говорят, сейчас он с упоением покоряет горные вершины на Земле и чрезвычайно доволен своей судьбой.

– И тем не менее, князь, почему вы не хотите пройти хотя бы возле кромки этого великолепного кольца? – не дала ему уйти от ответа Даяна. – Вы опасаетесь дисциплинарного трибунала?

– Отнюдь нет, мадемуазель, – отозвался Гагарин. – Просто не считаю возможным рисковать, когда целью является поиск потерпевших кораблекрушение. Поверьте мне, вблизи очарование этих колечек меркнет. Ведь, по сути, это лишь рой кометных ядер, захваченных притяжением Сатурна на протяжении миллионов лет. Представьте себе гору снежков, разбросанных по площади в сотни тысяч километров. Да, их вечное движение завораживает, но не следует забывать, что при нашей скорости задеть такую ледышку – означает пропороть обшивку корабля самым неприятным образом. Не верите мне, спросите у Левшина!

Механик-двигателист скромно помалкивал, задумчиво разглядывая бокал шерри в своих руках. За обедом больше одного бокала спиртного для членов экипажа не полагалось. И Левшин размышлял, не стоит ли накопить этого довольно-таки слабого напитка за несколько обедов, чтобы потом выпить все сразу?

– Что скажешь, Федор Степаныч?

– Его сиятельство прав, – пробубнил тот. – Хотя мне некогда было рассматривать каждую дырку, которую проделал в старушке «Грезе» тот снежок… Ну это когда мы вытаскивали из щели тех обормотов, помните, капитан? Правую дюзу нам разворотило так, что вся фокусировка насмарку пошла. Если бы не Георгий Михалыч, живыми нам не выбраться…

– Выходит, вам тоже довелось проходить через щель Кассини, князь! – проницательно заметил лорд.

– Приходилось, – вздохнул капитан, одаривая своего излишне болтливого товарища взглядом, не обещающим ничего хорошего: кто его просил вспоминать о том давнем деле? Подтвердил бы, что, дескать, да, страшно опасно подходить к кольцу, и все! – Но не из спортивного интереса, отнюдь. А спасательные работы в щели не считаются реальным прохождением. Во всяком случае, не признаются спортивным комитетом как рекорд.

– Да и надо ли… – произнес механик, думая о своем.

– Нет, разумеется, – сказал Гагарин. – Рекорд как раз пытались поставить те парни, которых нам пришлось вытаскивать.

– А мне папа рассказывал, – встрял во взрослый разговор Майкл, – что однажды русский капитан спас британских спортсменов. Неужели это сделали вы, мистер Гагарин?

– Возможно, – сухо отозвался капитан.

– Расскажите! – потребовал сорванец при полной поддержке присутствующих дам.

– В самом деле, князь, почему бы не поделиться воспоминаниями? – произнес Рокстон, посасывая холодную трубку. На борту «Феллигана» опять был введен режим экономии воздуха.

– Мне кажется гораздо более полезным для дела, если мы наметим районы предположительной высадки профессора и его спутников, – сказал Гагарин непререкаемым тоном. – Площадь поиска огромна. К тому же многие племена лунарей весьма агрессивны и нападают на любого, кто вторгается на их земли. Не зря старатели на Титане работают лишь на незаселенных террито- риях.

– Поселенцам на Титане давно пора дать в помощь колониальные войска, и тогда проблема решится сама собой, – заявил Рокстон. – Если там действительно есть залежи гигрита, то я обязательно войду в парламент его величества с данным предложением.

Гагарин промолчал, хотя ему было чем возразить. Князь был решительным противником подобного рода «решительных действий». На старушке Земле крупные войны не велись с девятнадцатого века, но на окраинах Британской империи вечно вспыхивали бунты. Неудивительно, что привычка решать спорные вопросы силой была у островитян в крови. По мнению Гагарина, под Солнцем места хватает всем и всегда можно договориться о мире. Было бы желание и терпение. Хотя при необходимости надо уметь дать отпор – на многих планетах уважают крепость духа, смелость и воинское мастерство. Капитан надеялся, что никакого гигрита на Титане нет. Уничтожать аборигенов ради наживы – верх цивилизованной дикости. Пока на крупнейшей луне Сатурна дела вели мелкие компании, обходилось без привлечения войск, но могло ли так продолжаться до бесконечности?

– Наша задача не обсуждать перспективы колонизации, а найти потерпевших крушение, – напомнил Гагарин. – Мы и так потеряли много времени.

– Простите, капитан, что требовала невозможного, – проговорила мисс Зайчик.

– И меня простите, капитан, – сказал Майкл, который больше не просил космических историй.

Время для рассказов наступит, когда все пропавшие будут найдены и окажутся на борту. Подумать только – два капитана вместе, и каждому есть что рассказать! А может, капитаны не ограничатся одними рассказами и согласятся пролететь через щель Кассини? Что бы ни говорил князь, ему ведь должно хотеться приключений!

Все эти нехитрые мысли отражались на конопатой физиономии Сандерса-младшего. Князь проницательно взглянул на него и усмехнулся. Каждый судит по себе. Лично ему, капитану Гагарину, приключений не хотелось. Когда много лет бороздишь космические просторы и позади невесть сколько астрономических единиц, понимаешь: нет приключений, не сопряженных с опасностью. Чаще всего такого рода опасности результат случайности, а иногда – просчетов и ошибок, а то и человеческой глупости. Неудивительно, что каждый уважающий себя межпланетник старался избегать приключений. Ведь если ты влипаешь в них по недоразумению, то грош тебе цена. Во всяком случае, он, капитан Гагарин, никогда бы не доверил столь «везучему» межпланетнику груз, а тем более – пасса- жиров.

– Я думаю вот что, – произнес капитан. – Мне неплохо известна поверхность Титана, и полагаю, что сумею отметить на его карте районы, где рядом с джунглями имеются подходящие горы. При подлете мы больше не станем полагаться на радиосообщения, которые, как выяснилось, могут играть роль приманки, а сразу рассмотрим в телескоп нужные точки. Должно же что-нибудь остаться от корабля! Хотя бы след падения, в самом худшем случае.

– Но если это будет след атомного взрыва?.. – с дрожью в голосе спросила Даяна.

Разумеется, она вовсе не хотела, чтобы экипаж «Феллигана» обнаружил разбросанные взрывом реактора обломки. И ее можно было понять. Почему-то всегда кажется, что дорогие нам люди живы и, находясь в относительной безопасности, терпеливо ждут помощи. А ведь порою корабли взрываются, не оставляя после себя даже обломков. Список жертв космоса настолько велик, что представляет собой толстенный том, отпечатанный самым убористым шрифтом. Увесистый экземпляр «Космиум мортис» лежит в диспетчерской каждого космопорта, напоминая своей траурной обложкой о цене, которую платит человечество за освоение межпланетного пространства. И увы, книгу эту регулярно переиздают, обновляя список имен погибших путешественников и названий кораблей. Никому из присутствующих не хотелось, чтобы очередное издание включало имена членов экспедиции профессора Зайчика.

– Даже если корабль взорвался, экипаж вполне мог успеть спастись, – твердо заявил Гагарин. – Скажем, катапультироваться в атмосфере. Да и взрыв реактора не происходит мгновенно. Чаще всего экипажу удается уйти. Главное – не мешкать! – И князь привел основной аргумент: – Если все люди на борту «Преображения» погибли, кто тогда передал сообщение?

– Да, – проговорила мисс Зайчик, – но вы еще говорили о кровожадных лунарях…

– Мой папа справится с любым лунарем! – вскричал Майкл. – Он настоящий космический капитан!

– Справится, – поддакнул, дремавший на плече Оливера паракот.

– Следует рассчитывать на лучшее, – сказал его хозяин. – Видите, даже это многомудрое создание уверено в благополучном исходе.

– Мудрый! Знающий! Не ошибающийся! – развил собственную характеристику ионийский зверь. И не вполне логично закончил: – Пушистый красавец!

И он распушил хвост на фоне кольца, что серебрилось за иллюминатором. Присутствующие в гостиной с облегчением рассмеялись. В красоте паракота никто не сомневался, если бы еще быть уверенным в его правоте.