1

Листок с рекламным объявлением Омал выгреб из приемного лотка пневмопочты, вместе с десятком точно таких же, что ежедневно появлялись в нем, словно по волшебству. Как и прочим «уникальным предложениям» услуг и товаров, этому листку суждено было сгинуть в недрах утилизатора, если бы Омал случайно не зацепил краем глаза: «…посетить удивительные миры, полные тайн и приключений…» Пожалуй, это что-то новенькое! Не услуги профессионального массажиста, не снятие порчи и сглаза. И даже не новости тибетской медицины…

Омал отделил загадочный листок от пучка других. Поднялся в свою невзрачную квартирку на сто семнадцатом этаже скайскрепера. Затворив за собой двери, Омал содрал уникроссы, повесил на крючок ньюлоновую куртку, пристроил на полочку любимую бейсболку. Сунул ненужные рекламки в утилизатор.

Он поймал себя на том, что делает все медленно и обстоятельно и не торопится заглядывать в рекламку. Страшно не хотелось разочаровываться. Ну сколько можно?

Так же медленно и обстоятельно Омал переоделся в домашнее, вымыл руки, сварил дежурные пельмени. Проделывая все эти привычные манипуляции, он уговаривал себя утилизировать дурацкий листок и навсегда забыть о нем. Ну какие там «удивительные миры»? Наверняка приглашение принять участие в собрании какой-нибудь секты или в детском представлении или посетить магазин эзотерической литературы…

На листке значилось:

«Земля – лишь одна из немногих в бесконечной череде миров. Она не самая плохая планета, но и не самая интересная. Хотите повидать другие? Хотите побывать там, где еще не ступала ваша нога? Компания «Бюро Обмена» приглашает вас совершить путешествие на любую из выбранных вами планет Империи, не переплачивая за билеты и багаж. Уникальная методика обмена сознаниями позволяет вам посетить удивительные миры, полные тайн и приключений. Подлинность ощущений гарантирована!»

– Понятно, – пробормотал Омал. – Скорее всего, обыкновенный гипноз… Или мошенничество… Попробовать, что ли?..

И впрямь, что он теряет? Даже если это мошенники, которые под гипнозом выманивают у доверчивых лохов номера счетов, банковских ячеек и прочую конфиденциальную информацию. Ему-то, Омалу Мохо, рядовому сотруднику консалтинговой компании, нечего выбалтывать. Номер единой имперской карты, на которой жалованье не держится более двух дней? Да и как ему держаться, если надо платить за квартиру, закупать жрачку недели на две, изредка обновлять гардероб и так далее. Не говоря уже о том, что приходится переводить деньги на счет матери, живущей в муниципальном раю для престарелых, который безыскусно именуют Зеленой Долиной.

Омал жил один, едва окончил школу. Поступил в университет, самостоятельно поступил, без взяток и звонков от влиятельных родственников. Тем более что таковых у него отродясь не было. И вот уже десятый год работал в небольшой фирме, не имея перспектив повышения по службе. Для этого надо было родиться? Нет, он родился для другого. Омал был в этом уверен. Не напрасно он запоем читал книги о приключениях в Космосе. Особенно нравились ему романы про счастливчиков, которые обнаруживали на далеких планетах залежи драгоценных металлов. В Космосе благодаря своему уму и смекалке можно добиться гораздо большего, чем на этой «не самой плохой планете». Ну уж нет, пусть шансы, что это «Бюро Обмена» не окажется ширмой для мошенников, совершенно ничтожны, он должен попытать счастья.

Позабыв об остывающих пельменях, Омал бросился к видеофону.

Поглядывая на невзрачный листок в своей руке, он торопливо набрал семь цифр. Раздались длинные гудки: туу-туу-туу. Номер не занят, уже хорошо. Туу-туу-туу. Что-то долго не отвечают. Туу-туу-туу. Неужели это чей-то идиотский розыгрыш? В трубке щелкнуло, и на экране появилось лицо рыжеволосой и зеленоглазой девушки:

– Бюро Обмена приветствует вас!

– Зд-дравствуйте, – проговорил Омал. – Я по объявлению…

– Добрый день, – отозвалась девушка. – Чем могу быть полезной?

– Скажите, – заговорил Омал, – а вы и вправду… это… обмениваете… ну, сознания?..

– В нашем каталоге на сегодняшний день три тысячи семьсот пятьдесят сознаний обитателей всех планет Империи, – отчеканила она. – Если вам интересно наше предложение, приезжайте для предварительного собеседования.

– А-а скажите, – промямлил Омал, – сколько мне будет стоить… ну-у, скажем, минимальный пакет?

Сотрудница «Бюро» назвала сумму. У потенциального клиента вытянулось лицо.

– Если вы затруднены в средствах, – прямо, без обиняков заявила девушка, – вы можете выбрать любое из пятисот семидесяти предоплаченных предложений. Правда, это, как правило, довольно скучные варианты…

– Нет-нет, цена меня вполне устраивает! – воскликнул Омал. – Когда я могу к вам подъехать?

– Когда вам будет удобно! Мы работаем без выходных с десяти до восемнадцати. Ждем вас. До скорой встречи!

– До свидания, – пробормотал Омал.

Он отключил видеофон и рухнул на диван. Ноги не держали его.

 

2

Спустя неделю Омал переступил порог кабинета директора «Бюро Обмена».

Мистер Оро оказался рослым широкоплечим мужчиной, одетым вычурно и безвкусно. На большом носу его переливалась всеми цветами радуги татуировка: перевернутая буква «Т». Мистер Оро не скрывал своей половой принадлежности, что сразу располагало к нему. Омал терпеть не мог «хамелеонов». Нарвешься на такого в клубе, потом не знаешь, как отделаться. А если учесть, что коэффициент физического развития тридцатидвухлетнего служащего небольшой консалтинговой компании Омала Мохо не превышал пятнадцати единиц, то отделываться от «хамов» ему приходилось чаще всего при помощи солиции. Солицейские в таких случаях охотно приходили на помощь, главным образом ради того, чтобы безнаказанно позубоскалить над незадачливым искателем ночных приключений. В конце концов Омалу это все надоело. Душа просила приключений, какие подобают настоящему мужчине. А стать настоящим мужчиной, оставаясь при этом самим собой, в Империи Солнца можно лишь одним способом.

– Итак, вы решились! – сказал мистер Оро, подталкивая к посетителю плавающее кресло.

– Да, сэр, – ответствовал Омал, аккуратно опускаясь в парящую над полом раковину, обитую искусственной кожей. – Я предпочел бы…

– Марс, величественные руины древней цивилизации, гонки на пескоходах, дружбу с вождем марсианских пустынников и так далее, – возгласил мистер Оро. – Знаю, знаю, мистер Мохо. Мисс Би сообщила мне о ваших предпочтениях. Должен вас обрадовать. Буквально вчера поступила подходящая заявка. Джо Бастер, натурал, бретёр, стандартный возраст тридцать пять лет, коэффициент физического и умственного развития двадцать пять единиц. Мечтает попасть на Землю, где никогда не был. Предпочтений по обмену не имеет. Считайте, что вам повезло. Непривередливый партнер попался. Физически весьма развит, и умом бог не обидел. Будете меняться?

– А что это за профессия такая, бретёр? – поинтересовался Омал.

– Профессиональный дуэлянт, – ответил мистер Оро. – Дерется за деньги.

– Бои без правил?

Мистер Оро покачал искусственными сединами.

– Не совсем, – сказал он. – Бретёр дерется не на ринге. А как бы вам это объяснить… Ну, допустим, кто-то нанес вам оскорбление, а возраст, общественное положение и здоровье не позволяют лично поквитаться с обидчиком. Вот вы и нанимаете бретёра.

– Вы предлагаете мне обменяться с киллером?! – ужаснулся Омал.

– Нет, что вы! – возразил мистер Оро. – Ничего общего! Киллер убивает исподтишка, а бретёр вызывает обидчика на дуэль. В свою очередь, обидчик тоже вправе нанять бретёра.

– Дикость какая-то, – пробормотал Омал. – Средневековье…

– Если вас не устраивает этот вариант, могу предложить другие, – сказал мистер Оро, не слишком приветливым тоном. – Например, Хью Волош, пятьдесят девять стандартных лет, по профессии ландшафтный конструктор, ведущий инженер «ТФ Лимитед». Тихий, интеллигентный человек. Вы вполне ему подходите. Или, например, Варвара Ыу, восьмидесятилетняя троекратная вдова, без профессии, содержательница притона. Ыу просто мечтает оказаться в теле молодого человека, чтобы воспользоваться своим немалым… гм… житейским опытом и как следует поразвлечься. Выбирайте!

Омал помотал головой.

– Нет-нет, я не отказываюсь от обмена с мистером Бастером, – быстро проговорил он, – но мне хотелось бы ознакомиться с фрагментами воспоминаний своего партнера, прежде чем подписать контракт… Мисс Би говорила мне, что это возможно.

– Совершенно верно, мистер Мохо, – неохотно согласился мистер Оро. – Пройдите в кабинет номер пятнадцать к нашей мемористке миссис Парс. И если у вас не останется никаких сомнений, возвращайтесь к мисс Би для заключения контракта.

 

3

Миссис Парс – дородная, наголо бритая леди в шелковом кимоно с драконами – нажала на невидимую кнопку. Стена за ее спиной раздвинулась. Омал шагнул вперед и оказался в небольшом зале. Два ряда кресел. Полусферический экран.

– Это наша демонстрационная, – сказала миссис Парс. – Садитесь в любое кресло. Через две минуты вы увидите фрагменты подлинных воспоминаний бретёра Джо Бастера.

Омал опустился в ближайшее кресло, которое под тяжестью его тела немедленно превратилось в ложе. Омал с готовностью уставился на экран. Свет начал гаснуть. Омал поискал глазами миссис Парс, но та уже исчезла. Стена вернулась на место, не оставив ни щелочки. Омал ощутил легкое беспокойство: а вдруг это западня? Ввалятся сейчас в зал генно-модифицированные гориллы-охранники вроде Джо Бастера, только интеллектом пожиже, и давай выбивать из него, Омала Мохо, коммерческую тайну.

Если б он ее еще знал…

Раздалась громкая ритмичная музыка, чем-то напоминающая саундтрек к допотопной видеопластической постановке. Экран осветился. На нем появился зеленый шар, опоясанный редкими белыми кольцами. Шар медленно увеличивался в размерах. По ободу крайнего кольца бежали крохотные разноцветные мячики. Планета! Шар планеты превратился в диск, который вскоре занял собой весь экран. Кольца распались на множество неправильной формы фрагментов, напоминающих снежки, слепленные на скорую руку. Одновременно один из мячиков начал стремительно расти. Из красноватого он стал багрово-алым. Муаровые переливы пробегали по его поверхности. Вот мячик надвинулся, заслонил собой зеленый диск планеты-гиганта. Багровые отблески осветили демонстрационный зал…

…Нет, не демонстрационный зал, а рубку космического корабля. Омал отчетливо видел перемигивание огоньков справа от себя, покачивание стрелок в шкалах приборов и стройные ряды тумблеров – слева. Он сжал подлокотники вмиг вспотевшими ладонями. Картинка на экране стала заваливаться. Музыка сменилась воем тревожного сигнала. Оказалось, что стискивает он не подлокотники, а тяжелые рычаги ручного управления. Омал потянул рычаги на себя. Багрово-алый шар на экране превратился в череду черно-красных полос, которые побежали сверху вниз. Все быстрее и быстрее. Омал почувствовал, что тело его наливается свинцовой тяжестью, а пальцы срываются с рифленых рукоятей. Он изо всех сил уперся ногами в пол, и тот начал с мягкой натугой поддаваться. Омал искоса посмотрел на свои выходные туфли. Но вместо них увидел поблескивающие пряжками сапоги, пристегнутые к широким педалям. Перегрузка возросла, но Омал шестым чувством угадывал, что поступает правильно: только так и можно спасти корабль от неминуемого падения в пылающую бездну…

И вдруг тяжесть исчезла. Вой сирены сменился легкой джазовой музыкой. Вместо багрового шара Омал увидел кошачьи зрачки и фарфоровую белизну плеч красивой незнакомки, ощутил под ладонями не рукояти рычагов, а скользкий синтешелк платья, облегающего горячее гибкое тело. Женщина улыбнулась ему, улыбка ее была немного вымученной, но и… обещающей.

– Анта одели ута, – сказала женщина с вопросительной интонацией.

– Что-что? – хотел переспросить Омал, но вместо этого процедил чужим хриплым голосом: – Одели ута ца, босса!

Женщина не ответила ему. Ее черные, с красноватым отблеском зрачки сузились в щелочки, как у кошки.

– Ма бахт, – прошипела она, выскальзывая из рук Омала.

Он почувствовал движение у себя за спиной. Резко повернулся. Правая рука нырнула за лацкан черного с блестками пиджака. Омал успел выхватить тяжелый пистолет, прежде чем багроволицый марсианин с белой отметиной на красном шишковатом черепе обрушил ему на голову тяжелый табурет. Блеснуло пламя, отдача отозвалась в локте. Табурет полетел на пол, а нападающий с грохотом врезался в барную стойку.

Омал хрипло рассмеялся и повернулся к своей подружке, но… увидел черную стену ночных джунглей. Исполинской луной восходил над нею Уран. Его призрачное зеленое сияние отразилось в полированном корпусе межпланетного крейсера. Пронзительно кричали в зарослях летучие мыши. Омал втянул широкими ноздрями пряные ароматы, снял со щеки липкий бутон летающего цветка. Кто-то окликнул Омала из круглого зева входного люка. Он лишь отмахнулся: сейчас-сейчас. В воздухе проскрипели крылья – драконовый коршун отправился на охоту. Давай, дружище, жми на всю катушку! Омал в последний раз окинул взором ночной пейзаж.

Прощай, Титания, королева фей, когда еще свидимся…

В зале зажегся свет. Омал зажмурился. Электрическое освещение после мягкого мерцания гигантской планеты показалось нестерпимо ярким. До слез. Омал машинально провел ладонью по щекам, размазывая непрошеную влагу. Или это слизь, которую выделяют летающие цветы на Титании, чтобы легче скользилось в плотном, насыщенном испарениями воздухе?

 

4

С шелестом раздвинулась стена. В демонстрационный зал вошла мисс Би.

– Как вам понравился наш рекламный ролик?

Омал вскочил.

– Невероятно! – выдохнул он. – Я словно побывал в теле другого человека.

– Так и есть, – ответила мисс Би. – Подлинные воспоминания Джо Бастера о путешествии в систему Урана транслировались непосредственно в ваш мозг.

– Ничего себе… И все это я могу пережить?

– Разумеется, – кивнула мисс Би. – Это или что-нибудь другое, не менее захватывающее. Жизнь Джо Бастера полна приключений. Ну как, вы все еще сомневаетесь, Омал?

– Нисколько!

– И больше не считаете нас мошенниками, способными напустить на клиента горилл-модификантов?

– Да что вы, мисс Би, да я, я… – Он не находил слов.

– Отлично! – заключила мисс Би. – Осталось уладить некоторые формальности. И вперед, к приключениям!

Они вернулись в приемную. Мисс Би протянула ему трехстраничный бланк контракта:

– Прошу вас, прочитайте внимательно!

Омал попытался сосредоточиться на чтении. Буквы прыгали перед глазами, ему удавалось воспринять только отдельные слова: «Бюро Обмена»… именуемое в дальнейшем… получатель обязуется… жилье, минимальное денежное обеспечение… в случае преждевременного прекращения… метеоритная атака, эпидемия вирусного коллапса, радиоактивное облучение… прочие форс-мажорные обстоятельства… предъявление претензий… обжалование в судебном порядке…». Сухая юридическая лексика тонула в зеленом пламени восходящего Урана. В черном шрифте Омалу мерещились кошачьи зрачки белоплечей красавицы. А в шелесте страниц слышался ее глубокий грудной голос, произносящий древнее проклятие на одном из венерианских наречий: «Ма бахт… ма бахт…». Омалу чертовски не хотелось вникать в подробности сделки, ему не терпелось увидеть все тоже самое, но собственными глазами, ну или вернее – глазами Джо Бастера, но направляемыми его, Омала Мохо, волей.

– По-моему, все в порядке, – пробормотал Омал, возвращая бланк девушке.

– Тогда подписывайте, – сказала она, протянув ему электронный карандаш.

Омал подмахнул оба экземпляра.

– Когда состоится обмен? – спросил он.

– Приходите завтра, – ответила мисс Би. – Можно сразу к открытию. С собой захватите деньги и документы.

– Зачем? – удивился Омал. – Разве я смогу взять их туда?..

Мисс Би покачала рыжей головой.

– Разумеется, ничего материального, кроме собственного сознания, вы взять с собой не можете, – сказала она, – но не забывайте, что это ОБМЕН!

Омал опешил. До сего момента он как-то не задумывался, что процесс переноса сознания между партнерами по обмену – обоюдный.

– Вы хотите сказать, – проговорил он, – что в моем теле будет жить этот громила, Бастер?!

– Конечно, Омал! – воскликнула мисс Би. – Что же он, по-вашему, должен на время умереть?

– Нет, ну… – буркнул Омал, не нашедший, что возразить.

– Слушайте внимательно! – строго сказала мисс Би. – И не говорите потом, что вас не предупреждали. Вы подписали тридцатидневный контракт на обмен сознаниями, или, если хотите, телами с тридцатипятилетним Джо Бастером, бретёром по профессии. Целый месяц вы будете распоряжаться его телом, а он – вашим. Распоряжаться по собственному разумению. Что вполне может повлечь за собой разного рода последствия, включая неприятные. Это серьезный риск, но риск, оправданный уникальной возможностью побывать в совершенно новом для себя мире. Если вас пугают возможные последствия, еще не поздно отказаться. Я уничтожу оба экземпляра контракта и удалю ваши данные из базы «Бюро». Пусть это против правил компании, но ради вас…

– Ни в коем случае, – спохватился Омал. – Я согласен…

– Замечательно! – заключила она. – Не бойтесь, Джо Бастер пройдет обязательный инструктаж. И будет предупрежден о необходимости соблюдать законы.

– А кто проинструктирует меня? – спросил Омал. – Как я буду ориентироваться в незнакомом мире? Диалекты, обычаи, правила поведения?

– Все предусмотрено! – заверила его девушка. – В процессе обмена в вашу память помещается минимальный объем базовых знаний о планете, которую вы посещаете, а также ряде других миров. В остальном вам придется полагаться на собственную интуицию, сообразительность и находчивость. Впрочем, в случае серьезных затруднений вы всегда можете обратиться в местное отделение нашего «Бюро».

– Так я поначалу окажусь в тамошнем филиале вашей фирмы?

– Безусловно, – ответила мисс Би. – И в нем вас снабдят инструкциями и необходимой информацией.

Омал выдохнул.

– Это другое дело, – сказал он. – На таких условиях я готов поменяться хоть с самим чертом!

– Не горячитесь, Омал, – отозвалась мисс Би. – Идите домой и все спокойно обдумайте. На всякий случай вот вам моя визитка. В ней указан номер моей «мыльницы». Если до десяти часов завтрашнего утра вы передумаете, сбросьте сообщение: «Отмена. Омал». И считайте, что нашего собеседования не было.

Он взял визитку, сунул ее в карман ньюлоновой куртки.

– Спасибо за заботу, мисс Би! – проговорил он. – До завтра!

– До завтра! – эхом откликнулась она.

 

1

Давно уже Омал не чувствовал себя таким счастливым. Серьезности и взрослости едва хватило на то, чтобы выйти из здания и спуститься по широкой лестнице мимо угрюмого охранника. Потом чистая, лишенная примесей и теней радость защекотала внутри, поднимаясь под самое горло лимонадными пузырьками. Как школьник, наконец покинувший душный класс в последний день перед каникулами, он готов быть прыгать от радости, подбрасывая портфель. Ожидание чего-то такого, что позволит, пусть ненадолго, взглянуть свысока на однообразную жизнь офисного криля, заставляла сердце взволнованно отзываться в висках. Немного беспокоило, что загадочный и страшноватый бретёр Джо с завтрашнего утра поселится в его теле, как в собственной квартире. Да и в квартире поселится тоже. Станет распоряжаться его вещами. Ну и черт с ним, с этим старым хламом. Главное, с завтрашнего утра – свобода и приключения!

В кармане куртки запищала «мыльница». Омал машинально вытащил ее, взглянул на крохотный дисплей сообщений. И застыл как вкопанный. Кто-то толкнул его, кто-то обложил по-венериански, но Омал не обратил на это внимания.

Натан Гревски, его непосредственный начальник, сообщал, что в связи с расширением клиентской базы сотрудник Омал Мохо отзывается из отпуска и должен немедленно явиться в офис.

«Нашел дурака, – подумал сотрудник Мохо. – Пусть теперь Джо Бастер работает…»

И тут же с ужасом представил, что наворотит Бастер, если и впрямь подменит его на службе. Ведь он же ни черта не понимает в консалтинге! Но, скорее всего, не попрется Джо в офис. С какой стати? Он развлекаться прибудет, а не работать…

«Перебьется Натан, – решил Омал. – Я и так два года нормально не отдыхал… Правда, с него станется. Влепит мне в импер-карту целый месяц прогула, без уважительной причины. И в результате – увольнение по статье имперского кодекса труда. Надо бы как-то себя подстраховать…»

Был один вариант. В других обстоятельствах Омал ни за какие коврижки на него не согласился бы, но сейчас… Сейчас, если что, будет отдуваться Джо Бастер. Ничего, он парень крутой, справится.

Омал повертел головой, обнаружил неподалеку кабинку городского видеофона и направился к ней. Какое счастье, что он не забыл номер Эллы. Как чувствовал, что пригодится. Омал вошел в кабинку и набрал номер. Элла откликнулась сразу.

– Здравствуй, душечка, – проговорил Омал приторно-сладким, как ее любимые пирожные, голосом.

– Приветик, милый! Соскучился, мой сладкий?

Экранчик почему-то оставался слепым, но Омал как наяву увидел ее. Пышную и сдобную. Когда-то эта сдобность сводила его с ума. Но время, беспощадное к пухленьким беленьким девчушкам-секретаршам, и ненасытимая страсть к сладкому заставили Эллу перешагнуть порог, отделяющий аппетитность от калорийности. Восходя по карьерной лестнице, Элла превратилась из ласковой и мягкой хохотушки в полную самодовольства стерву, которую ребята в офисе за глаза называли Холестериновой Бляшкой…

…В пышном розовом пеньюаре, распахнутом на полной груди. Толстые, словно сардельки, пальцы перепачканы кремом. Пухлые губы лоснятся…

Омала передернуло от отвращения, но он вовремя вспомнил, что Элла Порох – заместительница генерального менеджера по персоналу.

– Мне нужна твоя помощь.

– Всегда рада, – промурлыкала Элла, – но не даром, милый. Не даром!

– Я понимаю, – произнес он со смирением. – И готов соответствовать.

– Всегда бы так, – откликнулась она. – И что тебе нужно, мой сладкий?

– Я взял отпуск на тридцать дней, а Натан меня отзывает.

– Понятно… Ты куда-то уезжаешь?

– Нет, – сказал Омал не слишком уверенно. – По крайней мере, пока не планирую… Элла, солнышко, выручи!

– Что-нибудь придумаю, – сказала Элла. – С какого числа?

– С завтрашнего утра, если можно.

– Трудновато будет, – вздохнула Элла. – Ты же знаешь Натана, он без уважительной причины своего сотрудника из лап не выпустит, даже на два дня, не то что на месяц… Но ради тебя, милый, я все сделаю…

– Спасибо, зайчонок!

– Особенно, – продолжала она, – если ты сегодня приедешь ко мне, мой сладкий.

Омал с досады готов был шарахнуть ни в чем не повинной «мыльницей» по столь же невиновному видеофону.

Чертова баба! И ведь не скажешь ей, что уже давно никаких чувств, кроме отвращения, она в нем не вызывает. Женщины такого не прощают! Тем более женщины, от расположения которых ты зависишь.

– Хорошо, Эллочка, – согласился он без особого энтузиазма. – Я приеду.

– Вот и славно, лапусик, – откликнулась Элла. – Дорогу не забыл?

 

2

Омал возвращался в свое жилище уже за полночь. Элла уговаривала остаться, но он сослался на неотложные дела. Ему хотелось как-то попрощаться с городом. Он даже поднялся на смотровую площадку Империума и оттуда полюбовался панорамой ночного мегаполиса: сияющей дугой Воздушного Кольца, огненными пальцами скайскреперов Сити, разноцветными мошками глайдеров, снующих между ними. К тому же завтра надо было проснуться со свежей головой, а после ночи у Эллы такое немыслимо. Уже и сейчас Омал чувствовал себя опустошенным. И опустошение это приятным не назовешь.

Он подошел к подъезду, приложил палец к дактилозамку. Вдруг дверь распахнулась, и наружу вывалился Шрам – сосед по дому, неплохой парень, бывший межпланетник, но неизлечимый алкоман и неудачник. Омал едва успел отступить в сторону. Сосед уставился на него налитыми глазами, ощерился щербатым ртом – положенные по социальной страховке импланты он давно загнал – дыхнул многолетним перегаром.

– Ба, какие люди! – возвестил алкоман. – Слушай, братан, дюзы горят… Дай соллар… ик… завтра верну…

– Рад бы, брат, да сам на мели всем пузом… – откликнулся Омал и попытался нырнуть в подъезд.

Но не тут-то было. Алкоман ловко сгреб его за лацканы куртки.

– Чё, буржуйский прихвостень, отставнику бабла пожалел? – осведомился он с угрозой.

Омал вырвался:

– Да иди ты!

– Ах ты падла! – заорал Шрам и пнул его в коленную чашечку.

Омал с трудом увернулся от повторного пинка. Нырнул в подъезд, втиснулся в лифт, взлетел на свой этаж. Ворвался в квартиру. Закрыл за собой дверь. Из ракетного металла. В повседневной жизни такая дверь была бессмысленной роскошью, так как грабить в обиталище скромного клерка нечего, но сейчас она служила серьезным препятствием на пути восстановления классовой справедливости. К счастью, у Шрама хватило ума не рваться ночью в квартиру «буржуйского прихвостня». И Омал мог перевести дух. Раздеваясь и направляясь в ванную, он с радостью думал о том, что завтра Шрам будет не его проблемой. Впрочем, уж для кого-кого, а для бретёра Бастера этот пропойца наверняка не составит ни малейшей проблемы. Пусть только Шрам что-нибудь вякнет…

 

3

Ровно в девять часов десять минут он стоял перед дверью с номером двести тринадцать, не решаясь постучать. Если все вчерашнее не было сном, значит, за этой дверью его ждет новый дивный мир. Марс. Оранжевые пустыни и голубые русла каналов. Белые города на фоне багряных гор. Омал постоял еще несколько минут, предвкушая, и, наконец, дернул дверь на себя.

– Разрешите?

– А-а, Омал! – обрадовалась мисс Би. – Вы пунктуальны.

Ему была приятна ее похвала и искренняя радость в зеленых глазах. Мелькнула мысль отказаться от затеи с обменом и пригласить эту замечательную девушку в киберкафе.

– Вы принесли деньги и документы? – поинтересовалась она.

Омал протянул ей запечатанный пакет. Желание остаться в собственном теле стало еще сильнее, но сказать об этом мисс Би значит разочаровать ее. И тогда ни о каком кафе не будет и речи.

– Замечательно, – сказала мисс Би, принимая пакет. – Вот ваш экземпляр контракта, подписанный мистером Оро.

Омал только мельком взглянул на причудливую закорючку директорской подписи и вернул бумаги девушке.

– До вашего возвращения экземпляр будет лежать в сейфе, – объяснила она. – Ну что, вы готовы?

Омалу хотелось еще потянуть время, посидеть в уютном кресле, полюбоваться красавицей мисс Би, поболтать с ней, но он сказал, что готов.

– Хорошо, – откликнулась девушка. – Тогда пройдите вон туда! – За ее спиной снова бесшумно отъехала часть стены. – Наш сотрудник Захар осуществит обмен.

Омал шагнул к проему, заглянул с опаской. Сегодня вместо демонстрационного зала за раздвижной стеной была небольшая комната. Почти всю ее занимал матовый цилиндр, напоминающий кабинку для душа, только снабженный приборным щитом. Угрюмый молодой человек с заспанной физиономией колдовал возле щита.

– Захар! – сказала мисс Би. – Принимай клиента. Счастливого пути, Омал! Будьте осторожны!

– До свидания! – отозвался он и шагнул в комнату.

Стена за его спиной бесшумно сомкнулась. Омал вопросительно поглядел на Захара.

– Раздевайтесь, – приказал тот.

Омал опешил:

– Что-о?

Захар вздохнул и показал на неприметную шторку в углу.

– Процесс обмена возможен только тогда, – скучным голосом начал он, – когда клиент находится в специальной камере, заполненной коллоидным стабилизатором… Короче, незачем пачкать одежду, в которую придется одеваться вашему…

– Я понял, – буркнул Омал.

Он вздохнул и зашел за шторку, быстро снял с себя все. Захар сдвинул полукруглую дверцу камеры, и Омал шмыгнул внутрь. Дверца вернулась на место. В камере было зябко, но сухо. Омал поежился, прикрывая ладонями причинное место. Над его головой что-то щелкнуло, и послышался голос Захара.

– Встаньте прямо, – велел он. – Руки по швам.

Омал нехотя подчинился. С потолка камеры ему на голову опустился прозрачный шлем.

– Возьмите загубник! – скомандовал Захар.

Омал, морщась от отвращения, обхватил губами штуковину наподобие мундштука дыхательной трубки.

– Даю кислород, – сообщил Захар.

Прохладная струя кислорода защекотала гортань.

– Даю коллоид, – возвестил Захар. – Стойте прямо. Не шевелитесь!

Омал застыл. Снизу стало подниматься что-то прохладное и липкое, как кисель. Ощущение было не из приятных. Коллоид поднимался все выше и выше. По щиколотку… До колен… По пояс… До плеч… Омал терпел. Кисель проник под шлем и начал заполнять его. Омал зажмурился и покрепче стиснул загубник. И это было не последним испытанием. Охваченное коллоидом тело ощутимо покалывало. Сначала – покалывало! А вскоре стало и потряхивать. Омал крепился, хотя ему хотелось заорать и вырваться из липкой электрической западни. Голос Захара бубнил что-то, но заполненный киселем шлем почти не пропускал звуков. Тело Омала утратило чувствительность. А сознание – связь с телом. Омал пытался бороться. Цеплялся за привычные ощущения. Утреннюю ломоту в недолеченном зубе. Боль в колене, до сих пор ноющем после вчерашней встречи со Шрамом. Но это было лишь воспоминание о недомоганиях, а не сами недомогания. Все усилия оказались тщетны. Сознание Омала покидало данное от рождения вместилище.

 

1

Шлем уполз вверх. Горячие тугие струи ударили со всех сторон, смывая липкие комки стабилизирующего коллоида. Омал с удовольствием вертелся под струями, обтирал ладонями тело. Новое тело. Поджарое и крепкое, перевитое упругими мышцами. Бедняга Джо, ему достанется совсем другое – рыхлое, вялое, с наметившимся брюшком. Что ж, сам виноват. Надо было уточнять свои предпочтения.

Душ иссяк. Дверца камеры сдвинулась. Омал шагнул в новый мир и… оказался в небольшом мрачноватом помещении без окон и с единственной дверью. С потолка на пыльном витом шнуре свешивалась допотопная лампа, забранная незамысловатой металлической сеткой. Она чуть покачивалась, расшвыривая по углам тени. Кроме обменной камеры в помещении был еще узкий топчан, накрытый пестрым одеялом, грубо сколоченный, прочный на вид стол и табурет возле него. На табурете лежала небрежно сложенная одежда. Под столом валялись сапоги. Омал узнал их. В этих сапогах он, вернее Джо Бастер, давил на педали в рубке межпланетного корабля!

Омал развернул одежду. Черные кожаные штаны с широким поясом, белая рубаха с просторными рукавами и шнуровкой на груди, кожаный же жилет с множеством карманов и карманчиков, какие-то панталоны и то ли длинные носки, то ли чулки. Омал не сразу сообразил, что это тоже часть его наряда. Разобравшись, что к чему, он быстро оделся, благо рефлексы Джо остались при теле. Натянул сапоги.

Пора выходить в дивный новый мир.

Он подошел к двери, потянул за ручку. За дверью оказалась уборная. Вполне обычная уборная, разве что унитаз был металлическим, а не из абсорбирующего пластика, как положено. Да и умывальник представлял собою простую раковину с краном, который приходилось открывать вручную. Ладно, с этим можно примириться. Все-таки Марс – планета приключений, а не комфорта.

Омал вернулся в комнату. Огляделся, чтобы лишний раз убедиться, что другой двери нет. Ловушка? Но зачем? Неужто Джо Бастер решил замуровать свое собственное тело? Уморить его голодом. Тогда зачем сортир? Да и койка… И одежда. Нет, тут что-то другое. Омал подавил легкую панику. Сел за стол. Решил подождать, что будет дальше. Часов у него не было. Древний светильник горел вполнакала. Снаружи не доносилось никаких звуков. Ожидание становилось невыносимым. Омал вскочил и стал ходить из угла в угол. Вскоре он и впрямь почувствовал голод.

– Я жрать хочу! – сказал он, обращаясь к потолку.

Никаких последствий это не возымело. Омал подумал и понял, что даже если его кто и слышит, то этот кто-то, видимо, его не понимает. Но ведь в договоре сказано, что он будет знать несколько языков и диалектов, на которых говорят обитатели планет и спутников. Правда, ему было обещано также, что он окажется в местном отделении «Бюро». Это у них такое отделение? Камера обмена, совмещенная с камерой-одиночкой?! А заодно – и с камерой пыток!

– Ма бахт! – вырвалось у него. – Ма бахт, ха лала!

Послышался скрежет, в потолке над столом образовалось отверстие.

– В потолке открылся люк, – прокомментировал Омал. – Ты не бойся, это глюк… Ха лала, бахта, се, – добавил он на неизвестно чьем наречии.

Из люка на стол опустился круглый металлический сосуд вроде кастрюли, накрытый полукруглой крышкой. Сосуд брякнулся о столешницу. Омал успел заметить серые, скользкие на вид веревки, которые поспешно втянулись обратно. Отверстие закрылось.

Омал на цыпочках подкрался к столу, осторожно протянул руку и приподнял крышку. Из-под нее вырвался ароматный пар. Омал потянул носом: пахнет недурственно. Он снял крышку и увидел куски неизвестного мяса, переложенного зеленоватыми овощами, напоминающими помидоры. Столовых приборов не обнаружилось. Запах пищи растравил аппетит до крайности. Омал решил наплевать на условности. Взял двумя пальцами кусочек мяса, понюхал, откусил. Пожевал. И едва не застонал от наслаждения. Вкусно! Чрезвычайно!

Омал и не заметил, как опустошил кастрюлю. Захотелось пить. О чем он и сообщил, не задумываясь, на языке, из которого несколько часов назад не знал ни слова. Вновь отворился люк. Оттуда выскользнула веревка, опустила на стол еще один сосуд, похожий на кувшин с узким горлом.

На этот раз Омал успел разглядеть веревку. Ком подкатил к горлу. Дивное мясо едва не запросилось обратно. Веревка оказалась тонким щупальцем, усеянным мелкими бородавчатыми наростами. Ма бахт… Он схватил кувшин, припал к горлышку. Терпкий прохладный напиток унял тошноту и прояснил мысли.

Омал отвалился от стола, лег, не снимая сапог, на кушетку. Уставился в покрытый мелкими трещинками высокий потолок. Поставил рядом с кушеткой кувшин. Время от времени прикладываясь к горлышку, Омал принялся размышлять.

Да, он, похоже, попал в ловушку. И ловушка эта расставлена, скорее всего, самим Джо Бастером. Ну а кем же еще? По-видимому, Джо понадобилось зачем-то скрыться в другом мире. Что неудивительно, при его-то профессии. Наверняка у бретёра немало «доброжелателей»… Это понятно. И также понятно, что тело свое Джо решил сохранить в целости и сохранности до той поры, когда ему можно будет в него вернуться. Он, Омал Мохо, тоже бы так поступил, будь у него такая возможность. Следовательно, ему, Омалу, предстоит провести неопределенное время в двойном заточении: в чужом теле и в чужой тюрьме…

«Вот же олух, – подумал Омал о себе самом. – Захотел задешево прокатиться в другой мир? А дешевый мир, как известно, бывает только в мышеловке…»

Он снова припал к горлышку кувшина. Напиток напоминал легкое вино, какое именно, Омал не знал, так как не разбирался в спиртном. Не любил он это дело. Самое главное, что здешнее вино не только не затуманивало голову, а наоборот – помогало думать.

Стоило ли проявить благоразумие и спокойненько дожидаться, когда Бастеру приспичит вернуться? С одной стороны – стоило. Ведь кто знает, окажись он за пределами этой вполне комфортабельной тюрьмы, не пришьют ли его сразу? А если не сразу, но предварительно подвергнув пыткам? Пытать будут тело Джо Бастера, а мучения испытывать придется ему, Омалу. Хорошенькая перспектива…

С другой стороны, сидеть в этой камере безвылазно – это ж свихнуться можно! Тело Джо не пострадает, а вот разум Омала – еще как! В результате по возвращении на родную планету он угодит прямиком в спецклинику. Ну уж нет… Не для того он ввязался в эту авантюру, чтобы сидеть в одиночке и пялиться на дерьмовый светильник!

Пара лишних глотков, и вино перестало бодрить. Ломая голову над способами побега, Омал сам не заметил, как заснул.

 

2

Проснулся он с ясной головой, готовым к решительным действиям. Сколько прошло времени, определить было нельзя. Лампочка все так же изливала тусклый свой свет. По углам бродили тени. Грязная посуда исчезла. Значит, щупальца снова побывали здесь. Омал посетил уборную, умылся под краном. Вернулся к столу. Осмотрел крышку люка. Пожалуй, по ширине будет в самый раз. Он добросовестно уселся на табурет, возвел очи к потолку и потребовал завтрак:

– Се унта!

Несколько минут ничего не происходило. Омал уже начал волноваться. Вдруг послышался знакомый скрип, крышка люка втянулась. Показались щупальца со знакомой кастрюлей. Омал не стал дожидаться, пока она опустится на стол. Он легко, по-обезьяньи вскочил на столешницу, ухватился за щупальца и дернул их на себя. Загремела кастрюля. Покатилась по полу, разбрасывая ароматные кусочки. Щупальца попытались высвободиться, но Омал повис на них всем весом. Тогда они напружинились и потащили его вверх. Очутившись в люке по пояс, Омал отпустил щупальца, оперся руками в закраины, подтянул ноги.

Вскоре он стоял в другой комнате. Просторной и светлой. И чертовски холодной. Окон в ней, правда, тоже не было, зато наличествовало сразу несколько дверей. Свет лился из настенных бра. Вдоль стен тянулись длинные блестящие столы, уставленные неизвестными Омалу приборами и механизмами. На металлических частях механизмов поблескивал иней. Неподалеку от него на гладком полу съежился влажный складчатый мешок, из-под которого торчали кончики щупалец. Омал хотел было с досады пнуть по мешку, как вдруг из складок показались большие бледные глаза без зрачков. Раздался свистящий шепот:

– Ма бахт, Дшое!

Омал немедленно откликнулся:

– Нон Дшое! Эст Омал!

Мешок со щупальцами разразился кашлем. Кашлял он долго, после чего прошептал:

– Хо, Омал… Омал зиц, нон тахт…

– Сам сиди в этой вонючей дыре! – заявил Омал по-английски, нисколько не заботясь о том, понимает ли его собеседник. И добавил на смеси среднесолярного и венерианского: – Си скунси?! Нон зиц, ма бахт!

Мешок громко вздохнул, протянул щупальца к креслу из прозрачного пластика, вцепился в подлокотники и взгромоздился на сиденье. Коротким всплеском щупальца он указал Омалу на свободное кресло, а когда тот уселся – сообщил, что зовут его Стросс и что он вовсе не тюремщик, как мог подумать уважаемый Омал…

Да, нептунианин Стросс вовсе не тюремщик, он профессор Солярного университета – главного учебного и научного центра Империи Солнца. Как ученый Стросс специализировался на межпланетном психообмене. Увы, исследования в этой области финансировались крайне скудно. Университетское начальство выделяло на эксперименты Стросса не более десяти тысяч солларов в стандартный солнечный год, и профессор вынужден был изыскивать средства на стороне.

Так он связался с разбойной популяцией разумных меркурианских рептилий. Их главарю, Шорру, идея психообмена пришлась по душе, и он придумал, какую из этого можно извлечь выгоду. Коротко говоря – укрывать бренную плоть беглых преступников, помещая их отягощенные злодеяниями души в тела незадачливых психотуристов. По-своему это остроумная идея, но его, профессора Стросса, светила солярной науки, лауреата многих премий, тяготит роль тюремщика. А главное – соучастника преступлений! Но, как говорится, щупальце увязло – всему нептунианину пропасть.

– Значит, Джо Бастер – беглый преступник? – спросил Омал.

– Увы, – ответствовал профессор. – Но, невзирая на это, он честный малый.

Омал с удивлением воззрился на высокоученого нептуниана.

– Как это? – поинтересовался он. – Преступник и вдруг честный малый?

Стросс смущенно покашлял.

– Это романтическая история, – сообщил он. – Джо угнал космический крейсер, принадлежащий Рудной компании Филда, но сделал это не из корыстных побуждений, а из-за любви.

– И кто эта счастливица? – поинтересовался Омал.

– Позвольте, я оставлю ее имя в тайне, – прокашлял профессор. – Мне неведомы все подробности, но, кажется, они расстались. Джо преследовала солиция, и он вынужден был прибегнуть к моим услугам. Правда, оказавшись здесь, он тоже подверг себя опасности. Ведь Шорр хотел выведать у Джо некие важные сведения. Джо уперся. Тогда Шорр пригрозил ему пытками. Дело в том, что камеру обмена вполне можно использовать и как камеру пыток. И изощреннейших, уважаемый Омал! Бедняга Джо не хотел испытать их на себе. И вынужден был бежать.

Омал вспомнил, как его трясло в камере: выходит, могло быть гораздо хуже, – и зябко поежился. И уже не от холода.

– Если бы вы знали, каких трудов мне стоило связаться с «Бюро Обмена», – продолжал нептунианин, – но усилия мои не пропали зря. Я устроил Джо побег! Надеюсь, это благое дело хотя бы отчасти искупит мою вину…

– Благое дело?! – возмутился Омал. – Джо вы спасли, а меня подставили!

Профессор разразился долгим унылым кашлем, щупальца его обвисли, а глаза спрятались под складками кожи. Омалу стало жалко беднягу.

– Ладно, – проговорил он. – Раз уж так получилось, помогите мне бежать!

Стросс выглянул из-под складок одним глазом.

– Бежать? – переспросил профессор. – Но у меня нет подходящего предложения по обмену…

Омал вздохнул: и этот туда же!

– Я не хочу опять с кем-то меняться, – пояснил он. – Я хочу попасть во внешний мир, понимаете? В мир за пределами этой тюрьмы!

– Понимаю-понимаю, – отозвался Стросс. – Но вы же ничего не знаете о здешних порядках. Вы и пары шагов не успеете сделать, как попадете в лапы популяции или в руки солиции.

– Кое-что я все-таки знаю… – пробурчал Омал.

– Базовый словарь-путеводитель для путешествующих по обмену, – прокомментировал профессор.

– На первых порах достаточно, – легкомысленно заявил Омал. – Но я бы не отказался от знающего гида. Ведь вы согласитесь меня сопровождать, профессор?

– Я… кхм-кхм…

– Да, вы! – сказал Омал. – Или вы собираетесь оставаться тюремщиком и пособником бандитов до конца своих дней? А если этот Шорр, или как его там, узнает, что вы помогли сбежать Джо, что он с вами сделает?

Все складки дряблого, мешкообразного тела нептунианина затряслись.

– То-то! – грозно присовокупил Омал. – Ну что, согласны? Решайтесь, пока я тут у вас не околел от холода.

– Согласен, ма бахт, – прокашлял Стросс. – Бежим немедля. Я только захвачу матрицу вашего обмена…

Профессор мокрым мешком шлепнулся на пол. Хватаясь щупальцами за малейшие выступы, он на удивление резво передвигался по своей лаборатории. Из большого аппарата, занимавшего целую стену, Стросс вынул полупрозрачную, пронизанную золотыми нитями пластину и ловко спрятал ее в складках кожи.

– Возьмите вон там! – велел он, ткнув щупальцем в шкафчик над одним из столов.

Омал потянул дверцу на себя. За нею оказалась подмышечная кобура, из которой торчала желтая рубчатая рукоять огромного пистолета. Рукоять удобно легла в ладонь. Омал вытащил пистолет из кобуры. Приятная его тяжесть оказалась вполне привычной. Рефлексы Джо Бастера по-прежнему служили Омалу. Оставалось надеяться, что не подведут и впредь… Знакомый, кстати, пистолет. Где-то он его уже видел?..

– «Бретёр сто шестнадцать», – сказал профессор, – любимый атомик Джо… Я спрятал его от Шорра. Приберег для себя… Для последнего выстрела… Но об этом после, – заключил Стросс. – Нам пора уходить.

Он извлек из-под стола нечто вроде рюкзака – цилиндр с плотной крышкой и двумя лямками.

– Что это? – спросил Омал.

– Термос, – отозвался нептунианин. – Если не возражаете.

– Почему я должен возражать?

– Потому что это термос для переноса существ, приспособленных к низким температурам, – сказал профессор. – Видите ли, наверху мне слишком жарко. Мне и в лаборатории жарко, но здесь хотя бы нет горячего ветра, который несет этот ужасный песок…

– Наверху? – не понял Омал.

– А как вы думаете, где вы находитесь?

– На Марсе, в какой-то лаборатории…

Стросс хрюкнул в щупальца:

– Правильно, – и уточнил: – Вы находитесь в городке Диктаун, что на плато Амазония, одной из множества марсианских пустынь.

Он ловко свинтил крышку с рюкзака-термоса, ухватился за края щупальцами и перевалился внутрь.

– Завинчивайте, – велел он из термоса. – После открывайте дверь с цифрой четыре и дуйте прямо по коридору к лестнице, которая ведет наверх, к выходу.

– А дальше? – спросил Омал. – Куда мне бежать потом?

– Я вас проинструктирую, – откликнулся профессор Стросс. – Мой термос снабжен акустической системой. Главное, выйти из здания. Учтите, Омал, на выходе обязательно дежурит кто-нибудь из ящеров Шорра.

– Вы хотите сказать, что я должен его… мгм… обезвредить?

– Разумеется, – проскрипел живой мешок. – Вы же хотели приключений, вот и получайте!

Взвесив на руке «Бретёр-116», Омал подумал: «В крайнем случае долбану гада рукояткой…».

 

1

Приключения начались сразу, едва Омал переступил порог лаборатории. Увешанный оружием с головы до ног ящер, похожий на варана-переростка, ринулся ему наперерез. Омал смерил его взглядом: долбить рукояткой? Куда там!

– Ма бахт! – гаркнул он и пальнул на ходу в потолок.

Лучше бы он этого не делал. Атомик выплюнул сгусток мертвенно-синей плазмы. В потолке мгновенно образовалась дыра, а голову и плечи незадачливого стрелка окатило брызгами расплавленного пластика. Взвыв от боли, Омал кинулся к лестнице, что вела к выходу. И едва не угодил под выстрел. На верхней ступеньке оказался еще один ящер. Этот не церемонился. Выбора не оставалось, Омал пальнул в ответ. Бандит заверещал и сверзился с лестницы. Омал перепрыгнул через него, взлетел по ступенькам, распахнул дверь и пулей вылетел наружу.

Ослепительное солнце ударило по глазам похлеще выстрела. Дохнул в лицо жгучий ветер. Омал поневоле остановился, чтобы проморгаться и осмотреться. Ничего особенного. Широкая пыльная улица. Невзрачные с виду дома. Салун. Небольшой магазин, на витринах которого красуется незамысловатая реклама «Кока-колы» и незнакомых сигарет «Риаль». Похоронное бюро. Банк. В дальнем конце сверкает полированным металлом заостренная башня: транслятор видеофонного сигнала, наверное…

…Ни дать ни взять, городок на Диком Западе из древнего видеопласта. Вот сейчас из-за угла покажутся ковбои или индейцы…

Из-за угла действительно что-то показалось. Существо напоминало огромную желтую многоножку, оседланную, словно лошадь. На спине многоножки восседал рослый краснокожий и четверорукий парень, одетый в пеструю хламиду, перехваченную кожаными ремнями. В одних руках он держал поводья, а другими похлопывал себя по лысому темени. В прокаленной солнцем тишине отчетливо слышались сочные ритмичные шлепки.

– Направо, вдоль улицы! – раздался из-за спины голос Стросса. – И не мешкайте. Ящер, которого вы пощадили, наверняка поднял тревогу.

Омал припустил в указанном направлении.

– Увидите вывеску «Прокат и починка пескоходов», – продолжал вещать из термоса профессор, – заходите без стука. Это лавочка Перси, он мой должник.

Пришлось внимательно присматриваться к вывескам, не сбавляя хода. Городок оказался довольно длинным. А нептунианин не солгал: снаружи было чертовски жарко. Особенно если на тебе сапоги, кожаные штаны и жилет. Будь Омал в собственном теле, он бы давно выдохся, но крепко сбитому тулову Бастера, похоже, было все нипочем.

Правда, макушку отчаянно жгло, но чего он хотел после горячего пластикового душа?

Лавочка Перси стояла на самой окраине. За нею простиралось красноватое пустынное плато, обрамленное рыжими, нечеткими в знойном мареве скалами. Дальше лавочки высилось то, что Омал принял издалека за транслятор.

Ноги Омала словно вросли в землю: где были его глаза?!

На исполинской каменной плите, лишь отчасти занесенной песком, стояла ОНА – легкая, стремительная, готовая в любое мгновение сорваться с места и кануть в темно-кубовом небе. Солнце любовалось на свое отражение в ее обшивке, а ветер старательно полировал мириадами песчинок. У Омала захватило дух. Как будто кто-то собрал воедино все его детские мечты и щедро подпитываемые книжками фантазии и отлил в звонком металле. Ему сразу захотелось забыть обо всем, броситься к ней, приласкать элегантные стабилизаторы, приподняться на цыпочки и заглянуть в темные зрачки дюз. Вдохнуть аромат дальних странствий…

– Почему стоим? – пробурчал за спиной Стросс.

– Ракета!

– А-а, старая развалюха, – непочтительно отозвался профессор. – Перси выкупил ее у старьевщика в Берроуз-сити и копит деньги на починку. Десять лет уже копит, а конца не видно. Не тратьте драгоценное время. Прибудем в большой город – насмотритесь. Увидите настоящие лайнеры, а не эту каботажную скорлупку.

«Скорлупку… – горестно подумал Омал. – Да я бы за такую скорлупку жизнь отдал…»

Он с трудом отвел взгляд от летучей красавицы и шагнул к двери с потемневшей от времени вывеской: «Прокат и починка…». Слово «пескоходов» было уже не разобрать. Звякнул дверной колокольчик, и Омал ввалился в лавочку Перси. Ему навстречу из полумрака шагнул худой старик в изгвазданном рабочем комбинезоне, вытирая узловатые пальцы ветошью:

– Чем могу служить, мистер?

Вместо ответа Омал снял рюкзак-термос, отвинтил крышку. Нептунианин высунул бугристую, влажно поблескивающую голову.

– Это я, Перси! – сообщил он. – Нам с мистером… э-э… Мохо нужна хорошая машина на ходу. И немедленно.

– Как назло, док, нету ничего подходящего, – отозвался старик. – Все пескоходы в разгоне.

Профессор коротко кашлянул.

– Стыдись, Перси! – воззвал он. – Когда во время прошлогодней Великой бури ты пожелал отдохнуть на Венере, где живет масса истосковавшихся по мужской ласке красавиц, я тебе помог.

Старик смутился, яростно поскреб двумя руками в остатках шевелюры и пробормотал:

– Твоя правда, док… Прости. Берите мою «Пуму». Когда доберетесь до города, оставьте в любом гараже. Старого Перси Бранда по всему Марсу знают.

– Не спрашиваешь, куда именно мы направляемся? – сказал нептунианин. – Правильно делаешь.

– Я не дурак, – отозвался Перси. – Полюбопытствуют ребята Шорра, в какую сторону вы уехали? Покажу, уж не обессудьте. Но ведь ваша воля свернуть куда угодно, едва пропадете из виду.

– Умен, старина, ничего не скажешь! – одобрил профессор. – Если набьешь багажник консервами и канистрами с водой, считай, что долг свой отработал.

– Заметано, – сказал старик. – Только пусть мистер… э-э… Мохо поставит мне хороший фингал. Как будто вы меня грабанули.

– Мистер Мохо расстарается, – заверил его Стросс. – Только не вздумай заявить на нас в солицию округа!

– В мыслях не было!

Нептунианин опять укрылся в термосе, который Омал снова взвалил на плечи. Перси вывел его во двор, показал на стоящую под тентом машину с открытой кабиной и тремя парами высоких колес.

– Вот, полюбуйтесь-ка, мистер Мохо, – сказал старик с гордостью. – Независимый привод на каждую пару, стосильный движок, реактор набит лантанидами под завязку. Подвеска мягче, чем титьки моей старухи. Запросто делает полста миль в час даже на гребенке. Только вы уж постарайтесь не угробить мою кошечку…

– Постараюсь, – пообещал Омал, не уверенный даже, что сможет завести эту «кошечку». На атомных пескоходах он еще не катался.

– Вашего слова достаточно! – Перси усмехнулся и добавил шепотом: – Мистер Бастер.

– А откуда?..

– Слухом пустыня полнится…

Омал не нашелся, что на это ответить, зато отозвался из термоса Стросс:

– Меньше трепли языком, старина. И шевели мослами, нам пора ехать!

– Да-да, – покивал сединами Перси. – Забирайтесь в машину, будете принимать канистры да ящики.

Кабина пескохода была так высоко, что в нее вела небольшая лесенка. Омал поднялся в кабину, пристроил между сиденьями термос. На пассажирском сиденье валялся пластиковый шлем. Омал нахлобучил его на голову: вроде в самый раз, только подбородочный ремень подогнать. Тут подоспел старик с двумя канистрами. Примерно через полчаса багажник был полон. Перси открыл ворота, с опаской выглянул в них, махнул рукой: газуй, дескать, путь свободен.

Омал устроился на водительском сиденье, с сомнением оглядел непривычный овальный руль и панель, усеянную индикаторами и тумблерами.

– Зажигание – красный тумблер, – пробулькал из термоса проницательный профессор Стросс.

Омал щелкнул красным тумблером. Загорелся зеленый огонек. Качнулись стрелки в шкалах. На крохотном, с блюдце величиной экранчике вспыхнула и тут же погасла надпись: «Стержни выведены».

– Когда «стержни» перестанут мигать, – прокомментировал нептунианин, – плавно выжмите левую педаль.

Омал нащупал ногой указанную педаль и терпеливо дождался, пока перестанет мигать надпись. Коснулся руля. Рубчатая оплетка приятно ласкала не слишком нежную кожу ладоней.

– Сразу за воротами поверните налево и жмите на всю катушку! – велел профессор.

Омал выжал педаль. Громада пескохода мягко тронулась с места. Пришлось чуть-чуть довернуть руль, чтобы вписаться в ворота. Рефлексы Джо работали безукоризненно, мышцы помнили каждое движение. Омал почувствовал себя уверенней и, выехав со двора Перси, вдавил педаль чуть сильнее. Под днищем кабины грозно зарокотало. Огромные колеса взвизгнули, вздыбив пыль до небес. Пескоход рванулся вперед. Омал покосился в зеркало заднего вида. Лавочку старого Перси заволокло красноватым облаком, как будто и не было ее. Ветер относил клубы пыли к ракете. У Омала сжалось сердце: такой одинокой казалась сейчас летучая красавица… Словно возлюбленная, брошенная на пустынной дороге…

– Ах, черт! – выругался Омал.

– В чем дело, Омал? – встревожился Стросс.

– Я забыл подбить старику глаз, – откликнулся тот.

Нептунианин разразился хрюкающим кашлем.

– Не волнуйтесь, мистер Мохо, – произнес он, отсмеявшись. – Шорр исправит вашу оплошность.

– Этого я и боюсь, – буркнул Омал и сосредоточился на управлении.

 

2

Ржавые земли Амазонии послушно стлались под колеса пескохода. Вид из высокой открытой кабины открывался изумительный. Жаль, что нельзя было остановиться хотя бы на минутку, чтобы вдоволь налюбоваться багряной грядой далеких гор и бледными обмылками марсианских лун, плывущими в темно-синих водах неба.

Сколько он уже на Марсе? Сутки? Больше? А ведь ни черта еще толком не видел. Даже марсианина не дали рассмотреть. Застращал осьминог нептунский: популяция, пытки, погоня. А где она, эта погоня? Сколько ни косился Омал в зеркало заднего вида, никаких признаков ее не обнаруживал. Правда, пескоход поднимал тучу пыли. Следовало бы остановиться, подождать, пока уляжется пыль, осмотреться, но Стросс беспрестанно бубнил из своего термоса: «Гони, гони, гони…»

И Омал гнал. И «догнался»! Откуда только взялись эти холмы? Плато было совершенно плоским, если не считать рыжей ряби небольших барханов. Понукаемый профессором, Омал развил приличную скорость. Спидометр показывал более шестидесяти миль, как вдруг впереди появилась неровная цепочка холмов, невысоких, размером с автомобиль, но и этого хватило… Рефлексы Джо снова сработали. Омал утопил в пол педаль тормоза и переключил двигатель на реверс. Пескоход пошел юзом, наскочил левой тройкой колес на ближайший холм, подпрыгнул и опрокинулся набок.

Омал чувствительно приложился плечом о дверную стойку, и сверху на него свалился термос с профессором, но, в общем, обошлось. Двигатель отключился автоматически. Колеса перестали взбивать пыль до небес. Омал выбрался из кабины, прихватив злополучный термос.

«Вот теперь наслаждайся видами, сколько влезет…» – подумал Омал, озираясь.

Пыль унес ветер. Все вокруг было недвижно. Пустыня… Нет, что-то в ней все-таки двигалось… Эти проклятые холмы!

Омал не поверил своим глазам. Холмы расползались, как тараканы. Как будто под морщинистой кожей пустыни заходили желваки.

– Что случилось? – несколько запоздало встревожился Стросс. – Авария?

– Так точно, док, – отозвался Омал в манере старины Перси. – Наскочил на ходу на какую-то ползучую дрянь… Выглядит, как часть ландшафта.

– Нагумахи, дьявол их дери! – возопил нептунианин. – Броненосные мимикроиды. Сливаются с любой поверхностью. Пока неподвижны – незаметны.

– Я уже понял, не тупой, – пробурчал Омал. – Из-за этих ваших мимикроидов мы теперь на боку. Как пескоход на колеса ставить, ума ни приложу.

– Можно запрячь нагумаха, – предложил профессор. – В багажнике наверняка трос найдется…

«Тоже мне, веселый и находчивый выискался, – подумал Омал. – Сидишь себе в своем термосе и в клюв не дуешь… А я – вкалывай!»

Однако в предложении Стросса был резон, нельзя не признать…

Нагумахи медленно, но верно расползались, и следовало поторопиться. Омал привычным уже движением надел на спину рюкзак-термос, проверил, не вывалился ли из подмышечной кобуры атомик. Обошел опрокинутую «Пуму», воззрился на крышку багажника. Поднять ее в таком положении нельзя, скорее уж оттащить в сторону, но ведь там запас воды и провизии! И все это придется выгрузить, а потом опять погрузить. И – в темпе, как положено…

Он напомнил себе, что где-то за близким марсианским горизонтом погоня, что разъяренные ящеры-мафиози жаждут его, человеческой, крови!

Пришлось попотеть. И порадоваться развитой мускулатуре Джо Бастера да малой силе марсианского притяжения. Наконец трос был извлечен. Осталось придумать, как его прицепить к нагумаху? Что думает по этому поводу светило солярной науки?

Светило думал вот что:

– Один конец прикрепите к раме кабины, на другом сделайте петлю и набросьте ее на шею ближайшей твари.

– А где у нее шея? – спросил Омал со всем возможным ехидством.

– По направлению движения, – отрезал профессор Стросс.

И снова в словах нептунианина был резон. Омал набросил крюк на раму, быстро соорудил петлю на другом конце троса и кинулся ловить нагумаха. Ему повезло, как раз один марсианский броненосец вознамерился обогнуть неожиданное препятствие в виде опрокинутого пескохода. Омал заметил, что в движении нагумах не сразу принимает окраску окружающего ландшафта, а с некоторым запозданием. И рисунок на его панцире не всегда совпадает с рисунком бархана. Осталось лишь определить, где у нагумаха голова, а заодно и шея. И снова Омалу повезло. Прямо перед ним в красноватом узоре бархана появилась черная щель, усеянная тупыми желтыми пластинами. Пасть нагумаха! Раздался сиплый рев, и Омала обдало волной не слишком приятного запаха. Омал кинулся к голове твари и нацепил петлю троса, словно ошейник. Рев стал еще громче, и нагумах двинулся на обидчика. Петля троса съехала вдоль шеи животного, зацепилась за выступы костяного воротника. Омал отскочил в сторонку. Нагумах попытался его достать. Трос натянулся. Омал замер, с надеждой глядя на пескоход. Нагумах ревел, но пёр вперед. Пескоход дрогнул, немного приподнялся над песком и снова рухнул.

Что такое? Зверюга не тянет?!

Омал подскочил к самой пасти.

– Вот он я! – заорал он. – Фас! Куси!

И отпрыгнул назад.

Нагумах рванулся сильнее. Ревел он теперь беспрерывно, орошая окрестности пахучей слюной. Омал прыгал перед ним как сумасшедший. Трос, натянутый струной, вибрировал от напряжения. Наверное, он даже звенел, но из-за рева броненосца не было слышно. Однако дело двигалось. «Пума» медленно оторвалась о песчаного ложа, зависла в неустойчивом равновесии и наконец встала на колеса.

– Ура! – заорал Омал.

Но радоваться было рано. Разъяренный нагумах продолжал переть вперед, и пескоход юзом двинулся следом. Колеса загребали песок, и слепому было видно, что «Пума» вот-вот опять опрокинется.

– Ма бахт, что делать-то?! – воскликнул Омал. – Как трос отцепить?!

– Атомик вам на что?! – отозвался из термоса нептунианин.

Омал выдернул из кобуры любимый пистолет Джо Бастера. Пальнул по тросу, стараясь уберечься от брызг расплавленного металла. Хватит с него и ожогов от горячего пластика на макушке. Трос лопнул, едва не сбив Омала с ног. Освобожденный марсианский броненосец двинулся вслед остальному стаду, медленно уползающему в пустыню. Конец перебитого троса волочился за ним, как цепь за сорвавшейся с привязи собакой.

– Уф! – Омал отер с чела обильный трудовой пот. – Укатали сивку…

– Что вы сказали, Омал? – поинтересовался Стросс.

– Ничего, это я так… – откликнулся тот. – Надо багаж укладывать и ехать.

– Да-да, пора, – пробормотал профессор. – И в этот раз будьте внимательней…

Омал ничего не ответил, лишь пнул с досады песчаный гребень и с тоской посмотрел туда, куда уводили следы, оставленные пескоходом. И вовремя! Вдоль линии горизонта поднималась стена красной пыли.

 

1

Все-таки им удалось оторваться. Пыльное облако, поднятое машинами преследователей, осталось за горизонтом. Час от часу пустыня выглядела все веселее. Барханы распались на отдельные песчаные языки, которые затерялись в зарослях странной растительности, напоминающей исполинские клубки спутанной желтой лески. Далеко впереди в лучах заходящего солнца заблестела серебристая поверхность.

– Вода! – громко сказал Омал. – Или это мираж, а, док?

– Нет, Омал, не мираж, – отозвался Стросс. – Это Гамильтон-канал, главная водная артерия Марса.

– Наконец-то, – буркнул Омал.

Ему осточертела пустыня. Осточертела пыль, скрипящая на зубах. Осточертели кожаные доспехи Джо Бастера. Вид воды вызывал у него дикое желание содрать с себя провонявшие потом тряпки, нырнуть с головой, вдоволь наплаваться, а дальше будь что будет…

Омал нажал на тормоза.

– Знаете что, док, – сказал он. – Плевать на Шорра с его ящерицами. Я паркуюсь у канала!

– Правильно, Омал, – поддержал его нептунианин. – Переночуем на пристани. Там есть небольшой кабачок, хозяин которого, Гурни, сдает проезжающим комнаты. А главное – рядом отделение солиции. Шорр ни за что не сунется в такое место. Он хоть и рептилия, но не идиот.

– Это мне подходит, – сказал Омал, и пескоход покатил дальше.

Солнце погрузилось в воды Гамильтон-канала, окрасив его нестойким багрянцем. Повеяло прохладой. Закатный свет быстро потускнел и подернулся пеплом. Высыпали звезды. Странно было видеть в чужом небе Большую Медведицу.

Пескоход выкатился на хорошую дорогу, вымощенную плитами. Стало так темно, что пришлось включить фары. Криптоновые лучи кромсали ночь, в которой не было ничего неземного, если не считать парочки лун, бодро пересекающих небосвод.

У невысокого, щедро освещенного здания из армированного хромосплава было припарковано с десяток грузовых пескоходов, по сравнению с которыми «Пума» казалась котенком среди львов. Омал с трудом отыскал свободное место. Спустился из кабины с термосом под мышкой. Профессор строго проинструктировал его, как поступать и что говорить. И даже вручил пачку банкнот, которую хранил, видимо, где-то в своем хитроумно устроенном термосе. Омал сунул их в один из карманов жилета и поднялся на невысокое крыльцо бара.

Просторная, щедро освещенная криптоновыми лампами комната была заполнена до отказа. За стойкой слышались громкие голоса, звенели стаканы, но все звуки перекрывал медный грохот музыкальной машины, играющей какой-то танец. Омал с трудом протиснулся к стойке. Кивнул бармену. Тот, не задавая лишних вопросов, поставил перед ним стакан с мутной красноватой жидкостью. Омал, чтобы не показаться невежей, украдкой понюхал пойло. Водка или что-то вроде… Он сделал пробный глоток. Обжигающий комок прокатился по пищеводу. Ах, хорошо… Омал глотнул еще и принялся рассеянно озирать зал.

За столиками восседали пропыленные водители пескоходов с усталыми лицами. Неловко зажав в волосатых кулаках вилки, они сражались с бифштексом и яичницей, не забывая отхлебывать из больших кружек. Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить, как мчались эти парни по пустынным дорогам, торопясь до наступления ночи припарковаться на берегу Гамильтон-канала у кабачка, где можно поесть, выпить и отоспаться…

Посетители другой категории были совсем не похожи на водителей грузовиков, и уж они приковали взгляд Омала надолго. Судя по кирпичному цвету кожи, голове, лишенной малейших признаков растительности, а главное, двум парам верхних конечностей, это были марсиане. Они сидели на корточках в дальнем углу, закутанные в пестрые хламиды, выставив напоказ рукояти мечей, отдаленно схожих с японскими катанами. Марсиане не пили и не ели, они – дымили. Несколько гибких трубок были подведены к причудливому сооружению вроде кальяна. От него по тесной душной зале распространялся густой, горьковатый, но не лишенный приятности дым.

«Любопытно, – подумал Омал, – а где они припарковали своих многоножек? Неужто отпустили в ночное…»

С не меньшим интересом Омал стал присматриваться и к здешним девушкам.

Между баром и столиками оставался небольшой пятачок, где топталось под дребезжанье музыкального автомата несколько пар. Худенькие девушки в темных и светлых платьях из синтешелка все как одна показались Омалу прехорошенькими. Наверное, сказывалось незнакомое спиртное, ударившее в переполненную впечатлениями голову. Омал сам не заметил, как поставил термос с профессором под высокий табурет. Залпом допил содержимое стакана и двинулся к ближайшей парочке.

– А ну-ка, приятель, – пробормотал он, бесцеремонно оттирая от загорелой большегрудой блондинки в сером коротком платьице темноволосого и смуглолицего красавчика в элегантном темно-бордовом костюме. Откуда взялся такой нарядный среди промасленных водил и пестрых аборигенов, Омал задумываться не стал. Он видел перед собой только девушку, которой, похоже, было все равно с кем танцевать.

– Полегче, приятель, – процедил элегантный молодчик, вновь завладевая рукой блондинки.

Хмель окончательно помутил рассудок Омала, а рефлексы Джо сработали безукоризненно. Почти без замаха Омал ударил соперника под дых. Парень задохнулся и согнулся пополам. И тогда Омал ударил его в подбородок. Снизу вверх. Носитель дорогого костюма с грохотом обрушился на ближайший столик. Блондинка завизжала. Ее поддержали остальные девушки. К Омалу кинулись со всех сторон. Он попытался отбиться, но его быстро скрутили. Рефлексы рефлексами, а вот личного опыта схватки с несколькими противниками у Омала пока не было.

– Ма бахт! – от бессилия рычал он.

Поверженный молодчик поднялся, вытирая кровь с разбитого подбородка. На холеной руке его поблескивал невзрачный браслет из тускло-серого металла. Невзирая на поражение, молодчик улыбался. Улыбка его напоминала волчий оскал. Да и во всей его внешности было что-то волчье.

– Отпустите его, ребята, – проговорил он. – Это мой старый друг!

Посетители кабачка повиновались. Похоже, молодчик пользовался у них авторитетом.

– Ты не узнаешь меня, Джо? – поинтересовался тот.

– Я?.. Э-э… – промямлил Омал, беспомощно оглядываясь на оставленный термос.

– М-да, дружище, – сочувственно протянул обладатель браслета, – видимо, крепко тебя приложили тогда в Венусборге. Совсем память отшибло… Я Артур! Артур Бердо!

– Отшибло, – согласился Омал, – но я готов просить прощения за нанесенное увечье… Артур.

– Пустяки, – отмахнулся Бердо. – Чего только не бывает в кабаках… Мы с тобою еще не так веселились, Джо. Помнишь побоище, которое мы устроили во «Дворце Веселья» на Титании?

У Омала вдруг заныла правая скула. Сам он ни о каком побоище на Титании понятия не имел, но тело Джо, видно, помнило.

– Смутно припоминаю, – отозвался Омал. – Мне тогда здорово по морде врезали, кажется…

– Еще как, приятель! – сказал Бердо с восхищением. – Угораздило тебя связаться с тем старателем с Миранды. Они же все здоровые, как быки.

– Молод был, – не слишком уверенно предположил Омал.

– Чего старое вспоминать, – откликнулся Бердо. – Давай-ка лучше выпьем за встречу, а?

– Я бы еще и поел…

– Отлично! – обрадовался Бердо. – Я тоже проголодался… Хороший хук повышает аппетит… Эй, Гурни! – крикнул он бармену. – Ужин и выпивку в мой номер!

– Сию секунду, мистер Бердо!

Бердо обнял Омала за плечи. Горячо зашептал в ухо:

– Пойдем, дружище, потолкуем… о том, о сем…

– С удовольствием, – отозвался Омал. – Я только…

Он оглянулся на термос, но Бердо истолковал его нерешительность по-своему.

– Курочки от нас никуда не денутся, дружище, – проговорил он. – Тебе приглянулась блондинка? Бери блондинку! Я себе другую найду. Но позже, Джо, позже. Сначала дело, а потом веселье!

 

2

Съедено было много, выпито еще больше. У Омала уже двоилось в глазах, но обретенный нежданно-негаданно приятель оставался трезв как стеклышко. Он то пускался в воспоминания, уснащая память Омала разными занимательными подробностями из жизни бретёра Джо Бастера, то принимался строить туманные прожекты стремительного обогащения, но при этом что-то недоговаривал. Наконец он посерьезнел, вынул из кармана пузырек с золотистой флуоресцирующей жидкостью, накапал в стакан с водой и протянул Омалу. Сказал:

– Выпей! Мозги прочищает враз…

– Что… это?.. – еле ворочая языком, спросил Омал.

– Зикстчил, венерианское снадобье, – ответил Бердо. – Неужто не знаешь?.. Абсолютный нейростимулятор. Страшно дорогая штука.

Омал опрокинул стакан со снадобьем в себя, прислушался к ощущениям. Ощущения были неважные, но в голове и впрямь прояснилось, а окружающие предметы обрели более четкие очертания.

Бердо достал из кармана пачку «Риаль» и предложил Омалу, но тот покачал головой.

– Не куришь? – пробормотал Бердо, зажигая зеленую сигаретку. – Зря… Лучше не налегай на местный самогон, вот уж убойная штука…

– Да уж, – прошептал Омал, борясь с тошнотой.

– Перейдем к делу. – Бердо выпустил длинную струйку зеленоватого дыма. – Надеюсь, все, кто хотел нас подслушать, уже разочаровались.

– В чем? – не понял Омал.

Бердо усмехнулся.

– В том, что ничего стоящего им услышать не довелось, – процедил он. – Так, пьяный треп старых друзей… Где карта, Джо?

Омал опешил:

– Какая карта?!

– Планетографическая, разумеется! С указанием месторождения элизиума, дружище, – ответил Бердо. – Минерала, обнаруженного на Обероне Торнтоном Ловеллом, мир его праху.

Он машинально погладил неброский браслет на правом запястье.

– Первый раз слышу, – признался Омал.

Бердо прищурился, глубоко затянулся и выпустил облако дыма в лицо Омалу.

– Так дело не пойдет, дружище, – сказал он. – Возможно, у тебя сильно отшибло память, но ведь не до такой степени, чтобы упустить редкостный шанс разбогатеть… Неужели тебе не надоело, что всякие жирные свиньи решают с твоей помощью свои грязные проблемы, а? Не наскучило отстреливать разоблаченных любовников? Не осточертело таскаться из мира в мир ради пары сотен солларов, когда ты можешь иметь миллионы?!

Омал не знал, что ответить. Можно, конечно, до упора настаивать на амнезии, но этот парень, Артур, несмотря на волчью внешность, производил благоприятное впечатление. Не помешало бы приобрести ловкого, оборотистого приятеля, когда за тобой охотится банда меркурианских рептилий… Есть, конечно, профессор Стросс, но доверяться человеку как-то привычнее… Кстати, бедняга Стросс, он так и остался в своем термосе!

– Что скажешь, Джо?

Омал облизнул пересохшие губы и сказал:

– Я не Джо, приятель…

Бердо изогнул смоляную бровь:

– Вот как? Кто же ты?

– Мое имя Омал, – ответил Омал. – Я… обменялся с Джо телами!

– Психотурист? – удивился Бердо.

– Да вроде, – замялся Омал.

Бердо усмехнулся.

– Надо же, – произнес он. – Неужто мой приятель Джо Бастер свихнулся…

Омал рассказал Артуру Бердо обо всем, что с ним случилось, начиная с посещения «Бюро Обмена» и до момента появления в кабачке. Бердо слушал весьма внимательно, лишь изредка усмехался, поигрывая красивыми бровями. Сцена заарканивания нагумаха заставила его расхохотаться. Когда Омал закончил, он спросил:

– Где, ты говоришь, остался термос с профессором?

– Возле стойки.

– Ага…

Бердо ткнул в клавишу интеркома для вызова персонала.

– Гурни, – сказал он в микрофон. – Нет-нет, девочек запускать пока рано… И выпивки с закуской хватает… Я по другому поводу… Там у твоей стойки мой рассеянный друг оставил поклажу. Посмотри, будь любезен, не попятил ли кто?.. Да, рюкзак-термос. Ах, ты припрятал, молодчага. Пошли кого-нибудь, пусть принесет сюда… Благодарю, с меня причитается.

Он убрал трубку и подмигнул Омалу.

– Сейчас мы расспросим твоего профессора, – сказал он вкрадчиво. – Сдается мне, он знает больше, чем говорит.

Прибежал парнишка, состоящий в услужении у хозяина кабачка, притащил термос. Бердо кивнул Омалу: открывай. Тот нехотя отвинтил крышку, заглянул внутрь.

– Мистер профессор! – позвал он.

Нептунианин выпростал щупальца, ухватился ими за края термоса, осторожно выглянул. Увидел ухмылочку Бердо и закашлялся.

– Я тоже рад вас видеть, мистер Стросс, – отозвался авантюрист. – Прошу к столу!

Профессор вывалился из своего убежища, шлепнулся Омалу на колени, а оттуда перекочевал на край стола. Бердо немедленно налил ему марсианского самогону. Стросс подхватил стакан щупальцем, спрятал в складках мантии. Послышалось хлюпающее шкворчание. Вскоре стакан вернулся, но уже пустой. Большие бледные глаза нептунианина стали еще больше и бледнее.

– Ну, теперь мы сможем поговорить, – резюмировал авантюрист. – Джо… Омал, дружище, позволь мне называть тебя именем моего старого друга, я к нему привык.

– Пожалуйста! – буркнул Омал.

– Джо поведал мне, мистер профессор, о ваших приключениях, – сообщил Бердо. – Признаться, я поражен. Никогда ни о чем подобном не слышал. Это даже похлеще того, о чем болтают в портовых притонах…

– Скажете тоже, – пренебрежительно пробурчал профессор. – Бывают истории и занятнее.

– Не спорю! – возвестил авантюрист. – Однако не могу не заметить, что вы ввязались в сомнительную авантюру…

– О какой авантюре речь?! – возмутился Стросс. – Я спас этому джентльмену жизнь! Даже двум джентльменам!

– Возможно, возможно, – покивал Бердо. – Но так ли уж бескорыстно, а, док?

Профессор фыркнул, словно лошадь, сгреб со стола бутыль с самогоном и набуровил себе полный стакан мутного пойла.

– Хорошая штука, – похвалил он, опорожнив стакан. – Хуже метилового спирта, но тоже ничего…

– Вы не ответили на мой вопрос! – напомнил авантюрист.

– Помилуйте, Артур, – взмолился нептунианин. – Какая корысть в том, чтобы спасти от пытки, а то и мучительной смерти молодого человека, который по незнанию своему оказался на другой планете в чужом теле? Спасти, рискуя собственной шкурой, между прочим!

– Да вы просто герой, док! – усмехнулся Бердо. – Почему же вы не сказали тогда спасаемому, что Шорр со своей бандой хотел вытрясти из Джо Бастера тайну месторождения элизиума?

– А какой смысл? – Профессор нацелился набуровить себе еще стакан, но авантюрист ловко отнял у него бутылку. – Омал все равно ничего об этом не знает, верно?

– Ровным счетом, – отозвался Омал.

– Хорошо, – согласился Бердо. – Допустим, что вами двигало исключительно человеколюбие. Но позвольте поинтересоваться, куда вы направлялись?

– В Берроуз-сити или в Барсумвилль, на худой конец – в Рэйтаун, безразлично, – ответил Стросс. – В любой город, где можно купить билеты на межпланетный лайнер.

– И вы надеялись таким образом избежать стычки с популяцией? – В голосе авантюриста была изрядная доля сарказма. – У меркурианцев обширная сеть филиалов. И этой сетью они вылавливали, бывало, и более крупную рыбу.

– Как же нам быть? – встрял в разговор Омал.

– Я вижу лишь один выход, – отозвался Бердо. – Как можно скорее застолбить участок на Обероне. Когда у нас будут законные права на месторождение, никакие ящеры не будут нам страшны!

– На Обероне? – переспросил профессор. – Да вы с ума сошли, Артур! Усиленные термоэкраны не выдерживают там более нескольких часов. О каком участке вы говорите? Если на этой чертовой луне даже твердая поверхность – весьма условное понятие.

– Но ведь элизиум добывали на Обероне как минимум дважды! – возразил авантюрист. – Сначала экспедиция самого Ловелла, а затем – его дочь в компании старых межпланетников!

– Это все байки! – отмахнулся щупальцем нептунианин. – Никто не видел возвращения «Метеора». Скорее всего, эти отчаянные смельчаки сгорели в Пламенном Океане.

– Не видел, потому что ребята оказались умнее, чем о них думают, – сказал Бердо. – Они вернулись с неплохой добычей, но не стали трезвонить об этом на весь свет, а потихоньку перевели элизиум в наличные. К нашему счастью, эти идеалисты не застолбили участок. Да и денежки, добытые с таким риском, они потратили на благотворительность.

– К чему все эти разговоры? – пробормотал профессор Стросс. – Все равно без настоящего Джо Бастера нам не найти карты.

– А-а, я вижу, вы не такой уж и бессребреник, док! – возликовал авантюрист. – Правильно, не люблю бессребреников. Что скажете, господин Стросс, насчет возвращения в Диктаун?

– Вы хотите совершить обратный обмен! – догадался нептунианин. – Мысль великолепная, но учтите: придется брать городок штурмом. Он полностью контролируется популяцией.

– Прорвемся! – заявил легкомысленно Бердо. – Ничего не стоит нанять лихих ребят за умеренную плату. Да и пустынники нас поддержат. У меня с их вождем трогательная дружба.

– Хм… – Профессор поскреб концом щупальца морщинистое темя. – Ну, если вы беретесь все организовать…

– Берусь! – пообещал авантюрист.

Омал внимательно слушал их разговор. Его отнюдь не удивило, что эти двое быстро сговорились. Что с них взять, с межпланетных авантюристов? Похоже, они быстро поняли друг друга. Однако облапошить себя он им позволить не мог.

Омал незаметно извлек из подмышечной кобуры атомик и, внимательно осмотрев его вороненый ствол, оснащенный округлой насадкой охладителя, сказал:

– Все это прекрасно, господа, но вы забыли об одном обстоятельстве. – Он выдержал эффектную паузу. Стросс и Бердо не сводили с него глаз. – Обо мне! Я заключил контракт с «Бюро Обмена» на целый месяц приключений, а вы собираетесь выпихнуть меня обратно всего после двух суток поверхностного знакомства с Марсом! Так не пойдет, господа. Я намерен использовать отпущенный мне срок на всю катушку… И потом, пусть я не обладаю памятью Бастера в полном объеме, но есть еще и так называемая память тела…

– К чему ты клонишь, Джо? – заинтересовался Бердо.

– Ну, например, я хорошо помню, как пользоваться этой штуковиной, – ответил Омал, покрутив тяжелый атомик на указательном пальце. – Не исключено, что если я посещу места, где бывал Бастер в последние годы, то какие-то звуки, запахи, сочетания красок, тактильные ощущения могут подсказать мне, где он спрятал карту месторождения.

– В словах Омала есть резон, – согласился профессор. – Может, стоит попробовать, а, Артур?

– Пожалуй, – проговорил авантюрист. – Во всяком случае, эта затея мне нравится больше, чем штурм Диктауна.

 

1

Омал ворочался с боку на бок. Сна не было ни в одном глазу. Блондинка храпела, как грузчик, да и в комнате было слишком душно. Вентилятор напрасно перемешивал под потолком запахи пота и перегара, воздух от этого свежее не становился. Омал поднялся, попытался открыть окно, но металлические ставни оказались заперты. Он дергал их и так и эдак, они не шелохнулись. Омал постоял, прижавшись лбом к раме окна, прислушиваясь к тихой, полной печали мелодии, которая просачивалась снаружи. Она не походила на те, что до полуночи извергал музыкальный автомат. Тонкая, прерывистая, она проникала в самую душу, звала в неизъяснимую даль…

Стараясь не скрипеть ступенями, Омал спустился на первый этаж, пересек на цыпочках опустевший бар, отодвинул засов и вышел на улицу. Было довольно холодно, с Гамильтон-канала тянуло сыростью. Увлекаемый мелодией, Омал, словно сомнамбула, сошел с крыльца. Миновал стоянку пескоходов, которые казались дремлющими в полумраке чудовищами. Поднялся на плавучую пристань. Обошел надстройку, встал у борта, облокотился на перила. Вдохнул воздух Марса полной грудью. Восхитительно свежий, он подействовал на утомленный бурной ночью организм сильнее венерианского снадобья Бердо.

Мелодия окрепла, но стала не намного громче. Она доносилась откуда-то издалека и казалась Омалу квинтэссенцией одиночества.

Впервые после переселения в тело Джо Бастера он остался наедине с собой. И с этим причудливым миром…

Странная мысль посетила его, что будто бы Марс на самом деле безжизнен: мерзлая каменистая пустыня, потухшие вулканы, исполинский каньон, где нет ничего, кроме пыли. И только она нарушает покой красной планеты. Текучая, как вода, пыль легко струится в сверхразреженной атмосфере… Нет, нет, здесь все иначе. Города и каналы в песках, четверорукие аборигены верхом на многоножках и упрямые броненосные невидимки. И наверняка многое другое, чего он пока не видел, о чем не читал в книжках и что даже представить себе не мог…

Накануне Артур и Стросс азартно обсуждали дальнейшие планы. Мелькали какие-то имена, названия, цифры. Профессор сетовал, что на нормальную экспедицию нет денег и придется рисковать. Авантюрист уверял, что ради солидного куша лично он готов рискнуть. Омал мало что понял из их разговора. Да и прислушивался вполуха, думая о своем…

…Пускай себе мечутся по Вселенной в поисках желанного сокровища, он, Омал Мохо, родом с Земли, с удовольствием будет сопровождать их. И если сможет, найдет пресловутую планетографическую карту. Ему не жалко. Он даже не претендует на большую долю добычи. Все равно эти миллионы солларов пока еще призрачны. А вот впечатления – нет!

Он просто обязан увидеть и прочувствовать как можно больше. Пропитаться воспоминаниями насквозь, чтобы после, изнывая от скуки в офисе, протискиваясь в переполненный вагон вакуум-метро или пялясь на объемный экран старенького видеопласта, отдаваться этим воспоминаниям, словно любимой женщине. И когда-нибудь в стеклобетонных теснинах мегаполиса он будет тосковать по лунам, что гуськом восходят сейчас над дальним берегом, по двойной маслянистой дорожке на волнистой глади канала, по заунывным звукам, которые примешиваются к плеску волн, печальному посвисту ветра в снастях и скрипу весел в уключинах…

…Омал встрепенулся. Кажется, он начал задремывать. Так и в воду свалиться недолго… Протерев глаза, он всмотрелся вдаль. В лунном мерцании отчетливо виднелся черный изгиб носовой фигуры и светлые прямоугольники парусов. Длинные серебристо-белые весла вонзались в темную воду. Громада неведомого корабля приближалась к пристани. Омалу стало вдруг неуютно на берегу. Захотелось немедля вернуться в душную комнату и снова завалиться под теплый бок Новы.

 

2

Он проснулся оттого, что ослепительный солнечный луч коснулся лица. Омал отодвинулся, но луч продолжал преследовать его. Пришлось сесть на постели, остервенело протирая кулаками веки. Когда растаяли красноватые пятна перед глазами, Омал осмотрел комнату. Ставни были открыты. В воздухе танцевали пылинки. На столе лежали аккуратно сложенные шмотки Джо Бастера. Блондинка пропала. На краешке зеркала висела забытая ею подвязка для чулок.

Вчерашняя ночь была как в тумане. Омал сладко потянулся, зевнул. Слез с кровати, высунулся в окно, за которым шумело жаркое утро. Посвистывая атомными движками, грузовые пескоходы один за другим покидали парковку. На пристани толпились люди и марсиане. Люди казались сущими карликами по сравнению с верзилами-аборигенами.

Омал увидел ночное судно, причаленное к берегу. Паруса были свернуты, весла уложены вдоль бортов. По легким сходням сновали туда-сюда грузчики. Они выгружали тюки непонятного материала, напоминающие рулоны стекловаты, а на борт поднимали что-то вроде великанских коконов. При свете дня судно не казалось таким громадным и таинственным, каким пригрезилось ночью. Обыкновенная парусно-весельная посудина, вроде драккаров или средиземноморских галер.

«Значит, это не сон, – подумал Омал. – Ночь, луны, паруса, тоскливая музыка…»

Ему захотелось немедленно выйти на улицу, смешаться с толпой, поглазеть и послушать. Он кинулся в душевую, наскоро ополоснулся тепленькой водичкой. Почистил зубы при помощи странного приспособления, сочетающего в себе щетку и тюбик, а потом принялся одеваться. Кто-то успел выстирать, просушить и даже погладить белье и вычистить запыленные в пустыне кожаные доспехи. И Омал с удовольствием облачился в них, не забыв портупею с кобурой. Вспомнил о деньгах, которые вручил ему вечером профессор, похлопал по карману. Денег не было.

Ма бахт, Нова…

Он бросился было к двери, но вдруг заметил на тумбочке под зеркалом распечатанную пачку банкнот. Поднял ее, попытался вспомнить, сколько вчера в ней было купюр, и не вспомнил.

«Ладно, – решил он. – Главное, Нова не воровка, она просто взяла некоторую сумму за услуги…»

Он вышел из номера, спустился в бар. И сразу наткнулся на Бердо. Авантюрист восседал за столиком, разглядывая меню. Теперь на нем были джинсы и клетчатая ковбойка, за спиной висела на шнурке широкополая шляпа. Заслышав шаги Омала, Бердо оглянулся.

– А-а, Джо! – воскликнул он. – Ты вовремя. А то я хотел уже послать за тобой парнишку… Присаживайся, сейчас будем завтракать.

Омал опустился на соседний стул. Авантюрист подозвал официанта и продиктовал заказ. Потом подмигнул Омалу.

– Ну как тебе Нова? – поинтересовался Бердо. – Хороша, чертовка?

Омал буркнул что-то невразумительное и уставился в столешницу.

– Брось, не смущайся, – сказал авантюрист. – Не знаю, как там у вас на Земле обстоит с этим делом, а у нас – запросто. Мужчины кочуют с планеты на планету, а женщины следуют за ними. Барменши, кельнерши, официантки, певички, танцовщицы – словом, лунные девушки… Мужчины добывают золото и платину, уран и никель, а женщины помогают им все это весело проматывать.

– Точно так же, – проговорил Омал, – как мы весело промотаем денежки за элизиум?

– Ну что ты, дружище, – отозвался Бердо. – Элизиум в портовых притонах не промотаешь. Он слишком дорого стоит.

– Ты бы рассказал, что это такое, – предложил Омал. – Я слыхом не слыхивал об элизиуме.

Авантюрист усмехнулся. Снял с руки браслет, положил на ладонь:

– Смотри!

Омал уставился на невыразительную побрякушку. Бердо тоже сосредоточил на ней взгляд. Несколько мгновений ничего не происходило. Вдруг браслет разомкнулся. Омал вытаращил глаза. Теперь это уже был не браслет, а просто металлическая пластина, с которой продолжали происходить метаморфозы. С одного конца она утолщилась, а другого – заострилась. Омалу почудилось, что на остром конце образовалась даже режущая кромка. И впрямь, не прошло и минуты, как на ладони Артура Бердо лежал нож.

– Это что, фокус? – спросил Омал. – Или гипноз?

– Не фокус и не гипноз, – заявил авантюрист. – Возьми.

Он протянул нож Омалу. Тот взял бывший браслет осторожно, будто змею. Повертел, рассматривая так и сяк, коснулся пальцем лезвия, зашипел от боли: на подушечке пальца выступила кровь. Бердо хмыкнул:

– Убедился?

– Да уж, – простонал Омал, посасывая порезанный палец. – Как ты это делаешь, Артур?

– Моей заслуги тут нет, – ответил авантюрист. – Браслет сделан из элизиума, металла редкого и потому дорогого. Предметы из него могут принимать различную форму и приобретать разнообразные свойства, в зависимости от желания своего владельца…

– Ничего себе, – пробормотал Омал.

– Первые изделия, – продолжал Бердо, – были найдены здесь, на Марсе, в долине Элизиум, в руинах Диа-Сао… Не знаю, в чем дело, да и никто не знает, но вещь, сделанная из элизиума, каким-то мистическим способом привязывается к своему хозяину и служит ему, как преданная собака. Полюбуйся! – Авантюрист взял нож за лезвие. – Сейчас я, не вставая и не оборачиваясь, метну его в притолоку двери. Как видишь, бросать мне не с руки…

Он небрежно швырнул нож за спину. Тот промелькнул над головой невозмутимого бармена Гурни и с треском вонзился в притолоку.

– Ну как? – поинтересовался Бердо.

– Ма бахт! – вырвалось у Омала. – Впечатляет.

– То-то!

Авантюрист поднялся, подошел к двери и не без усилия выдернул свой чудо-нож.

– Был бы ты настоящим Джо Бастером, – сказал он, вернувшись к столу, – ты бы знал, что обычным ножом я не попаду даже в нагумаха. Не наделил Создатель меткостью.

– Я тебе верю, Артур, – сказал Омал. – И как связаны эти марсианские штуки с Обероном?

– Долгое время считалось, что созданы они легендарными Первотворцами, которые наделили свои изделия чудесными свойствами, – сказал Бердо. – Потом было доказано, что дело в природных особенностях элизиума. Дескать, психодинамическое поле разумного существа способно дестабилизировать его молекулярную структуру… Точнее не скажу. Не разбираюсь. В общем, оставался неясным лишь один вопрос: где Первотворцы добывали элизиум? На Марсе его не нашли. Искали на Земле и Венере – безрезультатно. В конце концов великий планетолог Торнтон Ловелл выдвинул гипотезу, что элизиум может существовать лишь на планетах геологически нестабильных. Свое предположение он блестяще доказал, обнаружив залежи чудо-минерала на Обероне. – Авантюрист помолчал, переводя дух, и продолжил: – Началась настоящая охота. За элизиумом ринулись все кому не лень: от старателей-кустарей до всемогущей Рудной компании Филда. Большинство погибло в Пламенном Океане, не исключая и экспедиции Компании, но кое-кому удалось добыть некоторое количество руды. Среди счастливчиков был и мой отец, Шарль Бердо. Он присоединился к экспедиции Эвелины Ловелл… И не просто присоединился, а помог с антитермическим снаряжением…

Смутное воспоминание мелькнуло в голове Омала. Где-то он уже слышал эту историю или читал… А может, это одно из воспоминаний Джо Бастера, застрявшее в мозговых извилинах?

– Правда, старый плут, мой папаша, – добавил Бердо непочтительно, – сгинул на Обероне со всеми потрохами. Единственное наследство, которое он мне оставил, не считая смазливого личика, этот браслет!

Нож в его руке утратил остро отточенную кромку, ручка уплощилась, и вскоре на ладони авантюриста опять лежал безобидный и невзрачный с виду аксессуар – простенькое украшение, сделанное из самого удивительного и редкого металла во Вселенной.

И, если верить Артуру Бердо, баснословно дорогого.

 

3

Позавтракав, они вышли из кабачка Гурни, довольные собой, друг другом и миром. Ни одного пескохода, не считая «Пумы», на парковке не осталось. Суета на пристани улеглась. Марсианский парусник разгрузили – на берегу лежали тюки, напоминающие рулоны стекловаты. Возле них стояли на страже марсиане. Мускулистые руки покоились на рукоятках мечей. Если учитывать, что мечей у каждого было по четыре, вид стражей поневоле внушал трепет.

– Дикари предпочитают натуральный обмен, – сказал Бердо, усмехаясь. – Трудно поверить, что за такую дрянь пустынники готовы жизнь отдать…

– Второй раз слышу это слово, – пробормотал Омал. – Объясни толком, что за пустынники?

– Ах да, – проговорил Бердо. – Я совсем забыл, откуда ты… Ладно, так уж и быть, растолкую. Сегодня у меня просветительский зуд… Современные марсиане ведут первобытный образ жизни, – принялся объяснять авантюрист. – Живут племенами, которые подразделяются на три большие группы кланов. Кланы песка, которые мы, земляне, именуем пустынниками, обитают в долинах. Кланы воды, или водники, большую часть жизни проводят на борту таких вот барок. – Он показал на судно. – Пещерники, или кланы камней, по преимуществу селятся либо в горах, либо в руинах древних городов. Между собой кланы чаще всего торгуют. Водники доставляют пустынникам продукцию пещерников… Вот эти тюки – циновки из выделений горных пауков. За них пустынники отдают пещерникам коконы с личинками ездовых многоножек. Водники тоже извлекают немалую выгоду, получая солонину из мяса нагумах от пустынников и полудрагоценные самоцветы, до которых страсть как охочи, – от пещерников… Порою кланы не могут сойтись в цене, и тогда вспыхивает война!

– Странное дело, – удивился Омал. – А как же имперские власти допускают это? Куда смотрит солиция?!

– Имперским властям нету дела до распрей дикарей, – ответствовал Бердо. – Задача солиции – следить за порядком среди человеческих подданных. Тоже работенки хватает, уверяю тебя. А четверорукие марсиане, кошачьеглазые венериане, меркурианские ящеры, я уже не говорю о малых народностях спутников газовых гигантов, полностью предоставлены сами себе. Солиция вмешивается, когда речь идет о защите высокопоставленного имперского чиновника или богатенького землянина. Простые колонисты, пилоты, старатели, искатели сокровищ и джентльмены удачи вроде нас с тобой полагаются на собственные мозги и умение выхватить атомик из кобуры быстрее противника. Кроме того, законы Империи не распространяются далее орбиты Юпитера. На окраинах за порядком следят либо отряды колониальной самообороны, либо частная охрана крупных фирм вроде «Рудной» или корпорации «Хайнлайнер»…

– Порядочки, – пробурчал Омал.

Но авантюрист не обратил на его слова ни малейшего внимания.

– Мое почтение, шериф! – вдруг воскликнул он.

Омал оглянулся. С пристани в сопровождении аборигена, у которого, помимо мечей, на перевязи красовался внушительного вида атомик с прикладом, спускался дородный мужчина в пробковом шлеме, белой «тропической» форме и сандалиях на босу ногу. На поясе, подпиравшем внушительный живот, болталась кобура. Кокарда в виде золотого диска с острыми лучами соперничала в блеске с самим Солнцем. Завидев приятелей, шериф не спеша подошел к ним.

– А-а, мистер Бердо! – воскликнул он. – А я думал, вы все еще на рудниках Цереры.

– Никак нет, шериф, – ответствовал авантюрист не без подобострастия. – Честно оттрубил положенный срок и теперь свободен, как внесистемный астероид.

– А кто это с вами? – продолжал акать шериф.

– Мой давний приятель, – отозвался Бердо. – Перед законом чист.

– А документики ваши попрошу, – обратился шериф к Омалу, тот растерянно посмотрел на авантюриста.

Ма бахт! Он лихорадочно начал охлопывать себя по карманам. В одном из них что-то хрустнуло. Омал вытащил пачку солларов. И без того выпученные глаза шерифа выкатились еще сильнее:

– А-а…

Бердо зыркнул на Омала и левой рукой вдруг приобнял шерифа за необхватную талию, а правой – выхватил у опешившего «приятеля» несколько банкнот.

– Видите ли, шериф, – заворковал авантюрист, увлекая стража порядка в сторонку, – этот господин вынужден спасаться от шайки меркурианца Шорра, что незаконно удерживал его в одном из притонов Диктауна. Как законопослушный гражданин он был бы чрезвычайно признателен вам…

Авантюрист перешел на шепот, и Омал не расслышал, в чем бы он был признателен шерифу. Он посмотрел снизу вверх на аборигена, который монументом невозмутимости возвышался неподалеку. Так близко Омал видел марсианина впервые, если не считать воспоминания Джо Бастера, мелькнувшего в демонстрационном ролике. Вчера, в кабачке Гурни, из-за дыма от «кальяна» разглядеть подробности внешности аборигенов не удалось. Оказалось, что глаза у марсиан выпуклые и расположены ближе к вискам, а из губастого рта торчат белые как сахар клыки.

– Меня зовут Ом… то есть Джо, Джо Бастер, – сказал Омал и поклонился. – С кем имею честь?

– Тарк, – каркнул марсианин. – Тарк Тарсас.

– Очень приятно, – отозвался Омал. – Это ваш корабль?

На это марсианин лишь сплюнул. Омал проводил взглядом тягучий зеленый плевок, ломая голову над вопросом: как на это реагировать? Выразить вежливое недоумение или оскорбиться? Выручил его подоспевший Бердо. Он вернулся один, без шерифа и без позаимствованных у Омала солларов.

– Тарк Тарсас, – объяснил он, – не презренный водник, а могучий вождь пустынников.

Авантюрист приложил руку к груди, а другую поднял на уровне локтя.

– Хо баст, Тарк Тарсас! – произнес он на неизвестном Омалу наречии.

Марсианин повторил жест, причем нижняя пара его рук оставалась на рукоятях мечей, и прорычал:

– Баст хо, Хартур!

– Прости моего друга, великий вождь, – сказал Бердо, перейдя на среднесолярный. – Он впервые в песках и не знает обычаев.

– Кровь общего врага примирит нас, – отозвался Тарк.

– Он тебя прощает, – пояснил авантюрист. – Но впредь помалкивай, если не хочешь неприятностей. И учти, заподозрить пустынника в привязанности к воде – смертельное оскорбление. Равно как и наоборот.

– Понял, – буркнул Омал.

Бердо вновь обратился к марсианину на непонятном землянину языке, и на этот раз они говорили долго. Наконец, авантюрист счел необходимым передать Омалу содержание беседы:

– Тарсас и пятнадцать лучших его воинов будут сопровождать груз, который везут на этой барке для продажи во время ежегодной ярмарки у стен Диа-Сао. Нам повезло!

– Это почему же?

– Потому что нам с ними по пути, – ответил Бердо. – Не думаешь же ты добираться до ближайшего космопорта на пескоходе… Взгляни туда!

Он показал в сторону пустыни. Омал пригляделся. У самого горизонта опять клубилась красная пыль.

– Я, конечно, подмазал шерифа, чтобы он со своими ребятами отпугнул ящеров, – сказал авантюрист, – но солиция не станет гоняться за популяцией Шорра по всему Марсу. Следовательно, если мы двинем через пески, ящеры рано или поздно нас настигнут. А на Гамильтон-канале им это будет сделать труднее. Меркурианцы терпеть не могут воды.

– А-а, – протянул Омал в манере шерифа, – а где же док?

– Давно на борту, тупица!

 

1

Им не дали спокойно отчалить. Пыльное облако стало вдруг стремительно приближаться. Взвыла сирена. Из небольшого здания управления солиции выбежали несколько вооруженных людей в форме. Среди них грузной горой возвышался и шериф. Солицейских было на удивление мало.

– Ма бахт! – прорычал Бердо. – Придется драться.

– Но ты же говорил, что солиция отгонит бандитов, – сказал Омал.

– Отгонит, – пробурчал авантюрист. – Держи карман шире… Шериф просто взял у меня деньги, чтоб закрыть глаза на отсутствие у тебя документов…

– Так, может, пора делать ноги?

Бердо покосился на по-прежнему невозмутимого вождя пустынников.

– Боюсь, что это невозможно, – процедил Бердо. – Тарк не покинет своих людей, которые охраняют эти идиотские циновки… А я не покину его. Доставай свой атомик, Джо! Ты уверял, что не забыл, как им пользоваться.

Пыль осела, на стоянку перед кабачком один за другим влетели пескоходы популяции. Солицейские рассыпались горохом, залегли за рулонами «стекловаты» и открыли огонь. Ящеры в долгу не остались. В воздухе запахло озоном. Безупречные рефлексы Джо Бастера толкнули Омала на землю. Он упал, перекатился за ближайший рулон. В руке у него будто сам собой появился «Бретёр-116» и выплюнул сгусток плазмы. Шина ближайшего пескохода ящеров взорвалась. Машина перекосилась набок. Бандиты посыпались из нее чешуйчатыми клубками.

– Харррааа! – зарычали пустынники и кинулись на меркурианцев.

Бандиты не успели вскочить, как мечи марсиан превратили их в кровавый фарш. Особенно неистовствовал Тарк Тарсас. Его клинки мелькали так, что сливались в радужные круги. Тарк прыгал от одного пескохода к другому, и плоские головы рептилий сыпались, словно колосья под серпом жнеца. Воины не отставали от вождя, но и ящеры Шорра не терялись. Их атомики тоже собирали смертельную жатву. Если бы не довольно бестолковая ответная пальба, которую подняли солицейские, марсиан быстро бы перебили.

Омал старался не отставать. Палил в белый свет как в копеечку. В общей свалке трудно было разобрать, удалось ли ему подстрелить хоть одного меркурианца. К тому же он опасался зацепить кого-нибудь из своих, особенно пустынников, которые сновали туда-сюда, только чудом не попадая под дружественный огонь. Ящеры стреляли гораздо более метко. Сухие циновки из паутины вспыхивали, как солома. Омалу пришлось перекатываться с место на место. К счастью, взбитая стремительными пустынниками пыль укрывала его от меркурианских стрелков.

Наконец ему удалось залечь за причальным кнехтом. Омал сообразил, что будет больше толку, если он станет стрелять выборочно, выцеливая ротозеев. Новая тактика принесла успех. Громадный ящер, нервно похлестывая хвостом, непрерывно облизывая алым языком клыки, ринулся на Тарка Тарсаса, когда тот сражался с тремя его подельниками сразу. Омала ящер не заметил, за что и поплатился. Прошипел атомный луч, отсекая рептилии хвост. Меркурианец завизжал, завертелся волчком. Вождь пустынников, походя взмахнул одним из четырех мечей, и голова бандита покатилась в пыль, свалявшуюся в кровавые шарики.

Следующего противника Омал сбил с ног в самом прямом смысле этого слова. Ноги меркурианца еще цеплялись за марсианскую почву, а тулово уже опрокинулось в канал. Удачливого стрелка обдало холодной рептильной кровью, и только в горячке боя он мог воспринять это как освежающий душ. Третьего бандита Омалу удалось лишь ранить. Истекая кровью, ящер кинулся на обидчика. В его желтых с вертикальным зрачком глазах не было ни страха, ни ненависти, ни страдания. Такие глаза могли быть только у самой смерти.

Лежать, когда враг нависает над тобой пятидесятифунтовой тушей, не слишком разумно. Омал вскочил. Палец на спусковом крючке свело судорогой, и выстрела не последовало. Ящер раззявил пасть, обдав человека зловонием. Атомик в его лапе уткнулся горячим стволом Омалу в ребра.

– Дшое, фра крахта! – прошипел бандит. – Ол Шорр нихти хат.

– Отвали, урод! – огрызнулся Омал, не разобрав ни слова.

Меркурианец сморгнул нижними веками, стремительно облизал клыки.

– От Шорра нихто ни ухотил, – повторил он на ломаном среднесолярном.

– Нон Дшое, – отозвался Омал со злорадством, хотя у него поджилки тряслись от страха. – Эст Омал!

Глава бандитской популяции мгновенно понял, о чем речь. Он взревел, будто тираннозавр, взмахнул хвостом и, словно бичом, врезал им по ногам человеку. Омал свалился как подкошенный. Шорр вскинул атомный пистолет, но не успел выстрелить. В запястье ему с хрустом вонзился нож. Бандит взвыл, выронил атомик и кинулся к пескоходам.

– Отдай нож, ящерица! – потребовал знакомый голос.

Омал приподнялся на локте, хотел окликнуть Бердо, но пыль забила глотку, и ничего, кроме хрипа, издать он не смог. Авантюрист перепрыгнул через него и кинулся вслед убегающему главарю, в руке которого торчал драгоценный чудо-нож из элизиума. Омал попытался встать, чтобы продолжить бой. Ноги его не держали, а внутренности скручивало спазмом. Обезглавленные, лишенные хвостов и прочих конечностей, опаленные атомным пламенем существа предстали взору сотрудника консалтинговой фирмы, заключенному в тело межпланетного авантюриста, и съеденный накануне завтрак устремился наружу.

Когда Омал пришел в себя, он увидел, что ящеры отступают. Несколько оставшихся на ходу машин взбили колесами пыль и канули в пустыню. С некоторым огорчением Омал отметил, что умчалась и «Пума». Бедняга Перси Бранд потерял свою «кошечку».

Омал поднялся, отряхнул, как мог, кожаные доспехи, покрутил на пальце раскаленный атомик, чтобы хоть немного остудить, огляделся. И понял, почему популяция столь поспешно покинула территорию пристани.

Из пустыни подоспели марсиане на ездовых многоножках. Покрытые несокрушимым хитином членистые тела издавали при движении звуки, напоминающие лязг танковых траков. Пустынники-мечевики – до пяти марсиан на каждой многоножке – выглядели как заправские пехотинцы верхом на броне. На не слишком просторной парковке стало тесно, будто в вакуум-метро в час пик.

Обменявшись приветствиями, воины Тарсаса принялись подбирать своих убитых и раненых. А потные солицейские в изгвазданной форме стаскивали в одну кучу тела ящеров. Шериф раздраженным голосом командовал ими и хмуро поглядывал в сторону Омала.

А где же Артур?

Омал повертел головой. Бросился туда, где марсиане и солицейские складывали убитых. Но среди изуродованных плазмой тел не было ни одного человеческого. Среди раненых авантюриста Бердо тоже не оказалось. Неужто бандиты взяли его с собой?

– Ты ищешь Хартура? – спросил Тарк Тарсас, приблизившись.

– Да, – выдавил Омал, снизу вверх глядя в невыразительное лицо марсианина.

– Хартур бросился в погоню за плоскоголовыми, – объяснил Тарк.

– Он сумасшедший, да?! – вырвалось у Омала.

– Хартур великий воин, – отозвался марсианин и добавил: – Джо тоже великий воин. Кровь общего врага примирила нас.

И он поддел зубастую башку меркурианской рептилии, будто футбольный мяч.

 

2

В тесной каюте, где не было никакой мебели, если не считать тюфяков, набитых клубками сушеной «лески», воняло рыбой. Профессор, устав от ностальгической болтовни о нептунианской юности, задремал в своем термосе.

Сами по себе его воспоминания были захватывающей смесью хоррора и учебника природоведения, но Омал был рад, что профессор наконец прервал свой бесконечный монолог. Снова накатила дурнота. Омал поспешно выбрался на палубу.

На Гамильтон-канале царил полный штиль, и барка шла на веслах. В знойной тишине раздавался лишь скрип уключин да шумное дыхание полуголых многоруких гребцов. Между гребцами прохаживался шкипер. Кроме набедренной повязки на нем были багряный плащ и усыпанная грубо обработанными самоцветами перевязь с коротким мечом, украшенным столь же безыскусно. Время от времени шкипер пронзительно вскрикивал, и гребцы меняли руки – брались за весла отдохнувшей парой. Чтобы барка двигалась быстрее, крики шкипера становились чаще, постепенно сливаясь в ту самую мелодию, что так заворожила Омала ночью.

Омал поднялся на спардек. Пустынное плоскогорье исчезло за горизонтом. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась цветущая, но при этом словно осенняя равнина. Сочетание багряно-оранжевой и красно-коричневой листвы с синевато-серыми соцветиями, что венчали верхушки странных деревьев, показалось Омалу необычайно красивым и тревожным.

Но насладиться зрелищем в полной мере ему не удалось. Впечатление испортил дурацкий путеводитель для психотуристов, о котором Омал давно забыл. Вдруг со скрипом провернулись какие-то шестеренки в мозгах и выскочила справка: причина вечной осени – отсутствие хлорофилла в марсианской растительности, дефицит фосфора и избыток антоцианов…

Видимо, создатели путеводителя по профессиональной наивности ученых полагали, что правильным ответом на вопрос среднего туриста «Почему они все такие красные?» будет формула гидролиза крахмала. К разумным обитателям планеты путеводитель был снисходительнее и лишь слегка коснулся анатомии марсиан. Зато не побрезговал пространной исторической справкой.

Нынешние марсиане представляли собой выродившихся потомков некогда могучей расы. По неизвестной причине эта раса почти полностью вымерла триста лет назад. Города, построенные для нее легендарными Первотворцами, надолго пережили изначальных своих обитателей, хотя безжалостное время, пыльные бури и одичавшие наследники не щадили ни изысканных башен, ни изящных статуй, ни металлических книг, поющих под чуткими пальцами.

Земляне прибыли на Марс около века назад и освоились с тараканьим проворством. Понастроили шуми-городков с торговыми факториями, космопортами и улицами красных фонарей, переименовали каналы, горы, пустыни, пустили в оборот сокровища древних городов. Марсиане сопротивлялись активней, но не намного успешней североамериканских индейцев. Атомные пистолеты и ракетные крейсеры оказались решающим аргументом в диалоге этносов и культур. Аборигены красной планеты предпочли поделить родной мир с жестокими, скорыми на расправу пришельцами, нежели исчезнуть вслед за своими великими предками.

И все-таки эта беспредельная багряная равнина внушала Омалу необъяснимый ужас. Под напускным смирением древнего Марса ему мерещилась затаенная угроза. Омал пытался уверить себя, что это всего лишь пейзаж, что причина охватившей его тревоги – не прелести закатно-осенних красок, а его собственное безрассудство. С точки зрения элементарной логики было сущим безумием отторгнуть себя от привычного мира, поменявшись телом с бретёром Джо, который наверняка чувствовал себя здесь как рыба в воде…

…А еще Артур, будь он неладен. Куда, спрашивается, запропастился? Погнался за бандитами! Неужто из-за того лишь, что браслет-нож сделан из элизиума? Штука, по-видимому, жутко дорогая, но ведь жизнь дороже. Или для Бердо ценность браслета заключается в том, что он достался ему от отца? Омал никогда не считал себя знатоком человеческих душ, к тому же слишком мало знал об Артуре, чтобы с уверенностью судить о том, что гнало вперед этого красавчика-авантюриста. Омал понимал одно: Артур ему нравился. Пожалуй, если бы нашелся кто-то, достаточно смелый, чтобы спросить напрямик, Омал ответил бы, что считает Артура другом. Там, в иной жизни, серой и тусклой, у Омала не было и не могло быть такого друга. Не мог в тепличной духоте будничной рутины появиться человек, подобный Бердо… Не мог…

Омал понял, что должен во что бы то ни стало поговорить с кем-нибудь об Артуре. И лучше всего с Тарком. Он поискал глазами вождя пустынников. Воины Тарка Тарсаса сгрудились на полуюте. Они стояли молча, поглядывая на цветущие берега, что медленно проплывали за бортом. Их было немногим более пятнадцати марсиан. Наверное, Тарк решил, что незачем брать с собой много воинов. Ведь он собирался торговать, а не сражаться. В трюмах барки покоились коконы многоножек. И щиты из панциря нагумаха, которые делали воина почти невидимым. На эти сокровища Тарк надеялся выменять на ярмарке в Диа-Сао новые циновки вместо тех, что сгорели во время стычки с меркурианцами.

Солнце померкло. Кто-то загородил его. Омал обернулся. Разумеется, это был Тарк Тарсас, каким-то шестым чувством определяющий, когда в нем возникает надобность.

– Ты думаешь о Хартуре? – сразу без обиняков поинтересовался он.

«Телепат!» – подумал Омал, но вслух сказал:

– Верно, вождь. Я беспокоюсь за его жизнь.

– Я дал ему свой извергатель огня, – отозвался Тарк. Омал догадался, что речь идет об атомике с прикладом. Марсианин продолжал: – И послал на подмогу своих воинов. Хартур великий воин. Он поставит врагов на колени и споет им песню смерти. И отнимет рианон.

– А что это такое, рианон?

– Разве ты не знаешь этого? – удивился марсианин. – Странно, все небесные люди знают, что такое рианон.

– Я не такой как все, – скромно заявил Омал.

Тарк Тарсас свел к широкой переносице маленькие зрачки. Омал испытал неприятное ощущение, что вождь пустынников роется у него в голове. Он даже отступил к фальшборту.

– Рианонами мы называем утварь из дома богов, – медленно, словно внушая, проговорил марсианин. – Боги покинули нас много лун назад. Дома их превратились в развалины, а утварь рассеялась по свету. Для нас рианоны священны. Для небесных людей – предмет вожделения и причина распрей. Поэтому Хартур отнимет свой рианон у врагов. Вот увидишь, Джо-Омал, мы еще встретимся с ним у стен великого города Диа-Сао.

– Как ты меня назвал?! – вскинулся Омал.

– В тебе живут двое, – произнес Тарк Тарсас. – И лишь друзья знают это. А у меня нет причины притворяться твоим недругом.

– Для меня честь быть твоим другом, вождь, – сказал Омал и, подумав, добавил: – Хо баст, Тарк Тарсас!

 

3

К вечеру стало прохладно, и Омал принес из каюты термос с профессором. Нептунианин вылез из своего убежища, перебрался на ванты, повис серым глянцевым мешком, тараща бледные глаза на закат. Трудно представить, о чем думало это существо, рожденное за несколько миллиардов миль отсюда, в ледяном океане Нептуна, под непроницаемым покровом метановых облаков. Что для него, обитателя мира, не имеющего твердой поверхности, эти иззубренные горы, рдеющие в закатных лучах? Что для него, с рождения видевшего лишь мертвенные всполохи исполинских молний, это спокойное угасание знойного дня? Впрочем, профессор Стросс уж наверняка видел поболе его, рожденного на маленькой влажной планете…

Омал вспомнил, что в романах космические путешественники нередко любуются с поверхности Марса голубоватой звездочкой Земли. И испытывают при этом ностальгию. На звездочку он тоже бы полюбовался, а вот что касается ностальгии… Много он видел на этой голубой планете? Родной мегаполис, ну еще несколько популярных курортов. Чтобы купить туристическую путевку хотя бы на Луну, где на берегу теплых морей под сенью исполинских гор отдыхают богатые счастливчики, денег не хватало.

…Можно, конечно, скучать по людям, но по каким? Не по Элле же с этим забулдыгой, Шрамом? Разве только по маме… Сидит сейчас, наверное, у окна, смотрит на видеофон, не решаясь позвонить. А ведь так хочется. Хорошо, что он запретил ей трезвонить по пустякам. Страшно даже представить, что может наговорить маме бретёр Джо Бастер…

Омал вскочил, в отчаянии заметался по барке – настолько ясно представил он себе этот разговор.

«Ох и осел я, – подумал он. – Надо было самому звякнуть, сказать, что уезжаю в длительную командировку, что буду недоступен… И ведь самое смешное, это почти правда…»

– Что случилось, Омал? – поинтересовался профессор.

Омал взял себя в руки. Поздняк метаться. Сделанного не вернешь, несделанного – тем более. Одна надежда на мисс Би. Она чуткая, понимающая. Глядишь, уговорит Джо отнестись к личной жизни незадачливого психотуриста Омала с максимальной осторожностью. Да и сам бретёр Бастер должен же хоть что-нибудь понимать…

– Так что случилось, Омал?

– Ничего, – буркнул Омал. – Так… тоска по дому…

– Понимаю, понимаю, – пробулькал нептунианин. – Я вот сейчас смотрел на закат и тоже вспоминал родную планету…

«Ага-ага, – обрадовался Омал, – и мы телепать умеем…»

– Вы даже представить себе не можете, Омал, как у нас хорошо! – продолжал Стросс. – Разумеется, вам, существу, привычному к низкой гравитации и малой плотности окружающей среды, не дано ощутить всей прелести наших стремительных ураганов, поющих в хрустальных теснинах кристаллического водорода, окунуться в щекочущие струи кислотных ливней, оценить волшебное очарование углеводородной метели, кружащейся в ослепительном сиянии древовидных разрядов?.. Увы, увы, – сокрушался профессор. – Всю эту чарующую красоту я покинул ради блеклых красок чужих миров, ради сомнительных научных достижений, ради мелкого тщеславия, недостойного гордого звания обитателя Нептуна…

Стросс неожиданно смолк.

Громадная тень накрыла барку. Омал оглянулся.

– Вот черт! – пробормотал он и бросился на полуют.

Путь суденышку преградила исполинская стена. Она выросла из-за близкого горизонта, разбежалась вправо и влево, теряясь в туманной дымке подступающей ночи. Последние лучи заходящего солнца окрасили ее в тревожный темно-багровый цвет.

Завидев стену, шкипер издал долгий, пронзительный вопль, от которого у человека болезненно сжалось сердце. Гребцы дружно приподняли весла над водой, но барка продолжала скользить вперед, влекомая инерцией и течением. Казалось, суденышко вот-вот налетит на стену и разобьется, но время шло, а стена вздымалась все выше. Тень от нее уже пала на всю равнину, погасила закатные отблески на зеркале Гамильтон-канала, заслонила первые звезды.

Воины с Тарком Тарсасом во главе выскочили из трюма, где отсыпались с полудня, и принялись приплясывать, ритмично ударяя ладонями по темени. И в такт шлепкам запели. Если считать песней тоскливый монотонный вой. Омалу от этой песни-пляски стало по-настоящему жутко. Команда барки спешно зажигала факелы, но они только сгустили тьму. И вдруг на стене вспыхнули ответные огни. Холодные и спокойные, они озарили огромный, гораздо выше мачты, прямоугольный портал в стене, куда свободно вливались воды канала. Света оказалось так много, что Омал разглядел две статуи, восседающие по обе стороны от портала.

Статуи изображали существ в свободных, ниспадающих складками одеждах и высоких шлемах, увенчанных острыми гребнями. На лицах их застыли безмятежные улыбки мудрых и уверенных в своем могуществе великанов. Правой рукой каждая из статуй опиралась на эфес внушающего трепет меча, а левую – простирала к тем, кто приближался к тоннелю. Скульптуры были выполнены с чрезвычайным искусством. Несмотря на трещины, в которых угнездились петли ползучих растений, на оббитые кромки мечей и щербатые от времени улыбки, шлемоносцы казались совершенно живыми.

– Добро пожаловать в Диа-Сао! – торжественно возгласил профессор Стросс. – Величайший из воздвигнутых Первотворцами городов.

 

1

За стеной ночь опять превратилась в вечер. Догорающие угли заката золотили сахарные изломы циклопических колонн, подпирающих самое небо, но внизу на широких лестницах, спускающихся к Гамильтон-каналу, уже сгущались сумерки. Прохладный ветер шелестел багряными листьями вьющихся растений, отчего казалось, что фронтоны немногих уцелевших зданий облюбовали мириады бабочек. Между руин ютились убогие хижины, издали похожие на вороньи гнезда. На растрескавшихся ступенях и замусоренном мраморе набережной толпился разномастный, пестро одетый люд. Лишь изредка мелькали строгие костюмы, комбинезоны или униформа. Чаще встречались самые причудливые одеяния. Омал понял, что в кожаных доспехах бретёра он не будет смотреться здесь огородным пугалом.

От берега к берегу шныряли лодки мелких торговцев, у причальных стенок разгружались барки. В воздухе стоял немолчный гвалт – сотни глоток, перекрикивая друг друга, торговались, ссорились, зазывали покупателей на всех языках Империи Солнца.

Омал смотрел во все глаза, жадно впитывая впечатления. Шестеренки путеводителя опять провернулись у него в голове, на этот раз снабдив сведениями по межпланетной этнографии и экономике.

Оказалось, что на щиты из панциря нагумаха Тарк Тарсас сначала должен выменять радужные кристаллы окаменелого льда, который доставляли с Плутона. Сами пустынники к кристаллам были равнодушны, но их собратья-пещерники знали толк в камешках и могли отвалить за нетающий лед сколько угодно циновок. И это была не самая причудливая разновидность товарообмена.

Например, чешуйчатые меркурианцы, чей облик неприятно напоминал о Шорре и его шайке, приценивались к образчикам холодного оружия, что ковали изящные, как духи огня, и почти столь же бесплотные обитатели Ио. А сами уроженцы вулканической луны брали за свои клинки исключительно красный селен, минерал, в изобилии встречающийся на Меркурии и редкий на Ио.

Женщины-кошки с Венеры торговались с членистоногими каллистянами, лучшими производителями тканей в Империи. За один фут великолепного шелка каллистяне требовали десять дюймов женских волос, которые венерианки отращивали чрезвычайно быстро.

Предприимчивые земляне скупали все без разбора и торговали всем подряд. Правда, они предпочитали иметь дело со звонкой монетой, сиречь с универсальным платежным средством, коим считался соллар, но большинство инопланетчиков склонялось к натуральному обмену. Имперские власти не возражали. Они попросту обложили пошлинами любую торговлю в пределах орбиты Юпитера. Неудивительно, что в Империи Солнца процветала контрабанда.

– Это еще не ярмарка, – пояснил профессор, по-своему истолковав потрясенное молчание Омала. – Так, репетиция… Настоящая ярмарка во всем своем размахе и блеске откроется завтра. И не здесь, а в центре Большого амфитеатра… Как раз между Дженкорой и Рэйтауном… Ведь ежегодная ярмарка в Диа-Сао – это не только купля-продажа, это и карусели с балаганами, и цирк, и ристалище… В общем, вам повезло, Омал. Только держите глаза и уши открытыми, а рот и кошелек – наоборот. Самые ловкие мошенники, самые удачливые авантюристы стекаются сюда со всех уголков Солнечной системы. Я уж не говорю о грабителях и убийцах. А наша бравая солиция, как вы уже убедились, не слишком расторопна…

– Да уж, – буркнул Омал. – Они только документы проверять мастера. Что мы будем делать дальше, док?

– В любом случае нам необходимо дождаться возвращения мистера Бердо, – сказал профессор. – Он лучше нас с вами знает космографию передвижений Джо Бастера. Без него не стоит предпринимать что-либо серьезное.

– Согласен, – откликнулся Омал. – Только где мы будем его ждать? На барке?

Нептунианин презрительно фыркнул.

– Ни за что, – прокашлял он. – Мой термос – штука замечательная, но сидеть в нем безвылазно – все равно что обречь себя на добровольное заточение. Я хочу в Рэйтаун, в гостиницу. В «Империале» есть отличные номера для таких, как я. Да и вам, Омал, будет гораздо комфортнее в комнатах с кондиционером, ванной и прочими удобствами, нежели на этих вонючих тюфяках…

– Кто бы спорил, – согласился Омал. – Правда, если я вас правильно понял, док, до Рэйтауна путь не близкий. Как мы туда доберемся на ночь глядя?

– Возьмем такси, – ответствовал Стросс. – Вы какой вид транспорта предпочитаете: гондолу, реактивный «прыгун» или паланкин?

– Гондола – это лодка, правильно? – сказал Омал. – А что такое «прыгун» и паланкин?

– Верно, – откликнулся профессор. – Гондола – это лодка. По забитому судами каналу она доберется до Рэйтауна за пару часов. Паланкин – это крытые носилки. Четверо крепких марсианских парней доставят нас к «Империалу» часика за полтора, если по дороге не случится драки.

– А «прыгун»?

– «Прыгун» – это небольшая двухместная ракета. Доставит за пятнадцать минут.

– Сегодня мне не до пробок, – пробурчал Омал. – И тем более не до драк.

– Решено, – бодро возвестил нептунианин. – Берем «прыгуна». Только не забудьте мой термос, пожалуйста. Мне он еще пригодится, в здешнем-то пекле…

 

2

Погасли последние проблески заката. В хижинах затеплились тусклые огоньки, а набережная и причалы неожиданно осветились криптоновыми фонарями. И в их мертвенно-белом сиянии барка направилась к грузовому пирсу. На борту стало суетно. Гребцы сушили весла. Остальная команда швартовала судно и принимала трап. На пирсе нетерпеливо переминались с ноги на ногу грузчики, вертелись разные юркие личности.

К Омалу подошел шкипер. Поблескивая самоцветами на перевязи меча, он длинно и витиевато выразил счастье служить столь важному господину. Омал ответил ему вежливым поклоном, но профессор прошипел из термоса:

– Дайте ему соллар, больше не надо!

Омал вытащил банкноту. Шкипер принял оплату, поклонился и пожелал уважаемому господину «обе луны в спину». Омал хотел спросить у профессора, что это значит, но рядом возник вождь пустынников. Клыки Тарсаса холодно отблескивали в криптоновых лучах.

– Я обещал воднику, что буду охранять его груз, Джо-Омал, – заявил марсианин без всякого предисловия. – Когда он сочтет слово мое исполненным, я со своими людьми отправлюсь на ярмарку, чтобы выменять циновки, которые ждет мой клан. Если богам будет угодно, землянин, мы с тобою еще встретимся. – Он поднял согнутую в локте верхнюю правую руку. – Хо баст, Джо-Омал!

Омал, как мог, повторил его жест и возгласил: «Баст хо, Тарк Тарсас!» Ему очень хотелось опробовать только что услышанное пожелание насчет лун, но он не решился. Мало ли что, вдруг плата показалась шкиперу недостаточной и он послал жадного землянина к чертовой бабушке?

Размышляя над этим, Омал сошел на причал. Если не брать в расчет нептунианина за плечами, он опять остался без друзей. Но надо было держать ухо востро. Не успел он сделать и пары шагов, как его тут же окружили те самые юркие личности.

– «Шепоток смерти», друг! – заговорщически понизив голос, сообщил оборванец с темными зрачками во всю радужку. – Самый лучший в Старом городе… И недорого…

– Лунные девочки, господин! – предложил похожий на клоуна толстяк в пышном жабо и желто-черном трико. – На любой вкус и цвет. Венерианки, марсианки, землянки… Хотите провести ночь в обществе гетеры из Иовополиса? Гибкая, будто змея, горячая, словно атомное пламя…

– Рианоны, рианоны, рианоны… – бормотал третий, поминутно озираясь. – Никаких подделок, только подлинники. Найдены экспедицией Солярного университета в руинах Великой Пирамиды…

– Пошли прочь, мерзавцы! – не выдержал профессор. – Пока я солицию не позвал!

Торгаши и сводники отшатнулись: грозный окрик донесся из-за спины парня, который выглядел как полный олух. Для пущего эффекта Омал грозно пошевелил бровями и слегка толкнул в грудь торговца дурью.

– Вверх по ступеням! – скомандовал нептунианин. – Видите рядом с полуобрушенной аркой посадочную площадку?

– Да.

– Там всегда найдется пара свободных «прыгунов», – пояснил Стросс. – В расчете на состоятельных туристов, которые, правда, редко забираются в Дженкору…

«А уж психотуристы и подавно…» – мысленно завершил фразу профессора Омал.

Он легко взбежал по ступенькам на просторную, но скудно освещенную металлическую площадку, которая нависала над черным провалом на месте древнего строения. Нептунианин, как всегда, оказался прав. На ней действительно стояло несколько приземистых аппаратов, чем-то напоминающих лунный модуль «Орел». Возле них топтались парни в потрепанных комбинезонах.

Появление на площадке Омала произвело среди пилотов фурор. Они оборвали смешки, загасили сигаретки и поспешили навстречу потенциальному клиенту:

– Ищите «прыгуна», сэр!

– Куда доставить, сэр?

– Сегодня за полцены, сэр!

– В Рэйтаун, к «Империалу», – ответил всем сразу Омал. – И как можно скорее!

По лицам пилотов было видно, что все они готовы немедля доставить его хоть на край Вселенной, не то что в гостиницу, но Омал просто шагнул к ближайшему из «прыгунов», шлепнул ладонью по раздвижной посадочной опоре.

– Это чей? – спросил он.

Из толпы пилотов вышел белобрысый здоровяк. В уголке его рта мерцала трубка.

– Это моя «стрекозка», сэр, – буркнул он. – Прошу садиться.

Белобрысый поднял прозрачный колпак кабины. Омал оглянулся на остальных. Пилоты уже утратили к нему интерес. Смешки возобновились, зеленоватый дым «Риаля» поплыл в вечернем воздухе.

В кабине оказалось тесновато. Четыре кресла-ложемента на карданной подвеске, а между ними багажник. Пилот отобрал у Омала термос, закрепил его в багажнике. Омал осторожно опустился в вихляющийся ложемент, пристегнулся и вопросительно посмотрел на белобрысого.

– Готовы? – спросил тот.

– Надеюсь, – буркнул Омал.

– Ага, – пробормотал пилот. – Кстати, возьмите вот…

Он бросил на колени пассажиру удлиненный конверт. Омал машинально вскрыл его, вынул небольшой яркий прямоугольник. На одной стороне его была изображена голова мужчины в серебряной полумаске и черном цилиндре, расшитом золотыми звездами. Мужчина загадочно улыбался. А на другой – затейливой вязью вились слова:

Загадочный и обворожительный Мистер Чародей!

Спешите видеть!

Единственное представление!

– Что это? – поинтересовался Омал. – Реклама?

– Бесплатный входной билет, сэр, – пояснил пилот. – Только для пассажиров моей «стрекозки».

– Спасибо, – буркнул Омал, пряча билет в карман.

– Не за что, – отозвался белобрысый и захлопнул колпак.

Омал с интересом следил, что будет дальше. Ведь как-никак он впервые в жизни оказался в кабине ракеты. Пилот никуда не спешил. Он повертел кремальерами. Лениво пощелкал тумблерами, покосился на перемигивание индикаторов, постучал по стеклышкам заупрямившихся приборных шкал.

«Прыгун» не оставался равнодушным к этим манипуляциям. Под полом кабины что-то щелкало, трещало, шипело, взревывало, сначала вразнобой, потом все слаженней и стройнее, словно настраивался невидимый оркестр. И в такт этой настройке маленькая ракета вздрагивала и покачивалась. Наконец разнообразные звуки слились в один густой, нарастающий гул. По площадке полетела пыль.

– Поехали! – возвестил белобрысый.

Он с размаха ладонью ударил по широкой грибовидной кнопке.

Ракета подпрыгнула. Ложемент запрокинулся. У Омала на мгновение потемнело в глазах. Когда развиднелось, оказалось, что городские огни провалились в тартарары, а навстречу падает звездное небо.

 

3

Вторую ночь на Марсе он проводил без сна. Да и кто бы уснул после стольких событий и приключений? Только безнадежный прагматик. Омал прагматиком не был. Он расстался с профессором, которому отвели специальный номер – по сути лишь более комфортабельную и просторную версию термоса, – принял ванну, сдал бастеровское тряпье в чистку, отужинал в одиночестве, заказал в номер марсианского вина – хватит с него самогона! – и как был, в махровом купальном халате, вышел на балкон.

Ночная мгла уступила сиянию восходящего Фобоса. Освещенный криптоном канал жемчужной рекой пересекал усеянную редкими огоньками чашу Большого амфитеатра. Вновь без спросу стал подсказывать Омалу «встроенный» в его память словарь-путеводитель: чаша Большого амфитеатра была древним метеоритным кратером, внутри которого Первотворцы некогда построили свой самый прекрасный город, а по периметру кольцевого вала возвели исполинскую стену.

На Марсе Первотворцы прорыли разветвленную сеть каналов, от которой теперь мало что осталось. Самый большой из уцелевших, названный землянами в честь Эда Гамильтона, пересекал Диа-Сао с востока на запад, проходя сквозь специальные порталы в стене. Столетия спокойной и счастливой жизни сменились веками упадка и запустения. Изначальная раса вымирала, оставляя прекрасные свои города на произвол одичавших потомков. Диа-Сао держался дольше других, но и он пал под натиском времени и варварских полчищ.

Прилетевшие некоторое время спустя земляне воздвигли на западном склоне кратера Рэйтаун – скопище домов и складов из хромосплава, завод по ремонту межпланетных кораблей и космопорт, не говоря уже о кабаках, казино, публичных домах, многочисленных лавчонках, где торговали древностями, и имперской тюрьме. В покинутом было городе вновь закипела жизнь, но эта жизнь имела мало общего с прежней. Новыми обитателями Диа-Сао руководила не мудрость, а всепоглощающая алчность. Невзирая на энергичные протесты археологов Солярного университета, останки былого величия подвергались жесточайшему разграблению. В ход шли даже обломки колонн и мраморные плиты, некогда устилавшие мостовые.

В конце концов от величайшего города осталась лишь восточная его часть, именуемая Старым городом, или Дженкорой, чьи стены, лестницы и арки сверкали сейчас под лучами торопливой луны, словно груда самоцветов. Омал попытался представить, как же выглядели эти великолепные развалины, все еще сохраняющие былое величие, тогда, сотни лет назад. Какие портики поддерживали колонны, что издалека кажутся клыками свирепого зверя? Для чего были воздвигнуты арки, полукольцом охватывающие центральную часть Большого амфитеатра? Служили ли они опорами для транспортной сети или были частью конструкции акведука? Не разобрать…

А сами марсиане изначальной расы? Были ли они клыкастыми, четырехрукими монстрами, как нынешние, или теми получеловеками-полубожествами, которых изобразили скульпторы на входе в тоннель? Омал сам не знал почему, но ему хотелось верить в последнее. Он понимал, что это своего рода межпланетный расизм, но трудно было избавиться от видения прекраснолицых человекоподобных существ, которые спешат по гладким мраморным улицам, степенно беседуют в тени деревьев, брызгают друг на дружку водой из фонтанов, играют на поющих металлических книгах в мудрой тишине библиотек, ставят в лабораториях загадочные эксперименты, влюбляются и торжественно провожают в последний путь умерших…

…Со стороны космопорта донесся вой сирены, который вскоре захлебнулся в тяжелых громовых раскатах. Омал вскочил, опрокинув бокал с вином на белоснежный халат, кинулся к перилам балкона, до рези в глазах вглядываясь в темноту за каналом. Там стремительно разрасталось багровое облако. Из него выплыло рыбообразное тело межпланетной ракеты. На мгновение она замерла в воздухе, будто гимнастка, балансируя на огненном столбе, и вдруг римской свечой взвилась в ночное марсианское небо. Омал провожал ее взглядом до тех пор, пока трепещущий огонек не затерялся среди звезд. Он никогда не видел стартующей ракеты своими глазами, только по видеопласту. И всегда завидовал людям, у которых были деньги на путешествия в Космос или кто сумел приобрести соответствующую профессию.

В дверь номера постучали. Омал с сожалением вернулся к действительности.

«Кого это принесла нелегкая?» – подумал он, во всю ширь распахивая дверь.

 

1

Человек, что стоял за дверью, не был похож ни на официанта, ни на коридорного. Не толстый и не худой, не высокий, но и не низкий, а скорее плотный, среднего роста. Упитанное, благообразное лицо незваного гостя портили лишь блеклые, будто выцветшие глаза, зато красивого кроя костюм из черного в узкую серебристую полоску синтешелка с лихвой компенсировал этот недостаток. Иначе говоря, весь облик незнакомца говорил о житейской основательности и деловой респектабельности.

– Чем могу? – осведомился Омал не слишком приветливым тоном. В присутствии импозантного незнакомца он чувствовал себя непозволительно вульгарным в халате на голое тело, к тому же облитом вином.

– Добрый вечер! – произнес незнакомец бархатным баритоном. – Если я не ошибся номером, вы мистер Джо Бастер?

– Не ошиблись, – ответил Омал, помедлив.

– Замечательно, – обрадовался гость. – Мое имя Жозеф Бофор, я ходатай по чужим делам.

– Слушаю вас.

– Поскольку миссия моя деликатного свойства, – понизив голос, сообщил ходатай, – мне не хотелось бы обсуждать ее в коридоре… Э-э, вы позволите?

Бофор слегка качнулся вперед, будто собирался упасть. Омалу поневоле пришлось его впустить. Гость быстро оглядел номер: кровать, гардероб, сервис-столик, пара плавающих кресел, на полке электрического камина небольшой видеопласт, на голографическом экране которого беззвучно вещал что-то император Вильгельм Восьмой. Показывали очередное шоу из Селениума – главной императорской резиденции на Луне. Видимо, номер показался Бофору довольно скромным – он сокрушенно покачал головой с идеальным пробором в прилизанных волосах и без приглашения опустился в кресло у столика, на котором все еще громоздилась оставшаяся после ужина грязная посуда.

Омал уселся напротив, вопросительно уставился на гостя.

– Примите мои извинения за ночное вторжение, мистер Бастер, – проговорил тот, – но, узнав, что в «Империале» остановился знаменитый бретёр, я не мог не воспользоваться столь редкой удачей.

«Этого мне еще не хватало, – подумал Омал. – Неужто работодатель?..»

– По роду занятий, – вкрадчивым голосом продолжал Бофор, – я оказываю специальные услуги. Клиенты мои, как правило, люди весьма состоятельные и, попадая в различные щекотливые ситуации, стараются избегать излишней огласки. Тогда и появляюсь я. Поверьте, у меня богатый опыт в таких делах.

– Охотно верю, – откликнулся Омал, – но не очень понимаю, при чем здесь я?

Ходатай по чужим делам тонко улыбнулся, дескать, оценил шутку и сказал:

– Мой нынешний клиент, имени которого я не стану называть, остро нуждается в ваших услугах, мистер Бастер. А вы, насколько я понимаю, остро нуждаетесь в деньгах.

Омал вспомнил о пачке солларов, которая изрядно похудела, – в «Империале» принято было брать плату вперед. В конце концов, даже эти деньги были выданы ему профессором, но кто сказал, что ученый нептунианин будет и впредь финансировать незадачливого психотуриста? Пора бы уже обзавестись собственными средствами.

– Я слушаю вас, мистер Бофор, – произнес Омал, – продолжайте!

– Работа для вас пустяковая, – сказал тот. – Вы должны будете вызвать на поединок человека, имя которого и место встречи вскоре узнаете. Вам, безусловно, известно, что законы Империи допускают личные поединки, следовательно, при вашей прославленной меткости вам ровным счетом ничего не грозит…

– Я должен… убить этого человека? – спросил Омал внезапно севшим голосом.

– Ни в коем случае! – воскликнул Бофор. – Достаточно серьезно ранить.

Омал перевел дух. Одно дело – стрелять по вооруженным до зубов бандитам, к тому же не людям, совсем другое – в человека. Бретёр Бастер наверняка не видел особой разницы, но мелкий клерк Омал – видел, и ему совсем не хотелось отягощать свою совесть убийством. Ранение – другое дело. Хотя тоже ничего хорошего, но если за хорошую плату…

– Согласен, – буркнул Омал.

– Прелестно! – откликнулся ходатай и полез во внутренний карман пиджака. – Вот здесь его голограмма и визитка, – сообщил он, извлекая плотно набитый конверт. – И аванс в две тысячи честных имперских солларов. – Бофор протянул конверт Омалу. – Хватит на приличный костюм и годовой комплект литиевых батарей для атомика. А также на билет в каюту первого класса на борту любого космолайнера. – Он помолчал и добавил: – По завершении операции получите еще столько же, но учтите – этот человек должен быть выведен из строя не позднее завтрашнего вечера! Кстати, по утрам он имеет обыкновение пить кофе в кабачке «Илла», что неподалеку от транспортного агентства компании «Хайнлайнер».

Мистер Бофор легко поднялся.

– А как вы узнаете, что я выполнил… м-м… миссию? – поинтересовался Омал.

– О, об этом не беспокойтесь! – улыбнулся ходатай. – Встретимся завтра вечером, в этом же номере. Спокойной ночи, мистер бретёр!

Он быстрыми шагами пересек номер. Хлопнула дверь, и Омал остался один.

Он взял конверт, распечатал. Вытряхнул пачку солларов в банковской упаковке, визитную карточку и голограмму. Лицо человека на ней показалось Омалу смутно знакомым. Хорошее лицо. Прямоугольный подбородок с ямочкой, узкие скулы, красиво очерченные губы, нос с горбинкой, темные печальные глаза, длинные ресницы, тонкие брови, чистый высокий лоб. Аристократ, наверное. И какой сволочи он мог помешать?.. Как прикажете стрелять в такого человека? Впрочем, еще неизвестно, кто кого подстрелит. Все-таки это дуэль, а не заказное убийство. Рефлексы рефлексами, а уверенность в себе – это уверенность в себе. Ясно как день, что аристократ будет защищать свою жизнь и скорее всего не станет щадить шкуру профессионального дуэлянта…

Омал почувствовал, что дело плохо. Пальцы задрожали, он едва не выронил голограмму. Припомнились слова Артура: «Неужели тебе не надоело, что всякие жирные свиньи решают с твоей помощью свои грязные проблемы…» Впрочем, эти слова были обращены к настоящему Джо Бастеру, а не к самозванцу…

…Влип так влип. А может, взять денежки да удрать? Бофор говорил, хватит на билет в каюту первого класса, следовательно, можно сэкономить. Взять билет в третий класс и свалить куда-нибудь подальше от Марса. На Венеру! Нет, в самом деле – взять и сбежать. Как-нибудь устроится. Он все-таки специалист по консалтингу, неужто не найдет работу? Торчать в офисе день-деньской ему не привыкать…

…Чем больше Омал убеждал себя, чем ярче и соблазнительней становилась картинка бегства и последующей счастливой жизни, тем явственнее он сознавал, что ничего из этого не выйдет. Удрав сейчас, он навсегда отрежет себе дорогу назад, в собственное тело. И больше никогда не увидит маму, единственного близкого человека во всей Вселенной…

…И мисс Би больше никогда не увидит, а хотелось бы…

«С кем бы посоветоваться? – лихорадочно соображал Омал. – С профессором? Скорее всего, док скажет: отлично, Омал, подстрелите этого типа, и дело с концом. Денежки нам пригодятся… Жаль, что пропал Артур. Вот бы кто мог дать дельный совет…»

Но он понимал, что Артур наверняка посоветует то же самое. Выходит, как ни крути, а придется стрелять. Хотя бы в ногу. Уж это прегрешение совесть Омала Мохо как-нибудь выдержит…

Он повертел визитку – скромный белый прямоугольник и прочел: «Лоренцо Кимон, эск.».

– Ма бахт! – вырвалось у него.

И в это мгновение до Омала дошло, с кем лучше всего посоветоваться!

 

2

Он поднялся на рассвете. Быстро оделся. Прицепил атомик. Спрятал деньги, голограмму, визитку и покинул номер. Ночной портье приветствовал его зевком. Невыспавшийся швейцар нехотя распахнул двери. Омал вышел на улицу, располосованную длинными тенями. Город, казалось, весь состоял из синих и золотых кубов, конусов и пирамид, шаров и призм. Сквозь проломы в исполинской стене прорывались полчища солнечных лучей, но ночная мгла еще сопротивлялась, залегая густыми тенями в укромных местах, маскируясь сизыми клубами тумана, что поднимался с настывшего зеркала Гамильтон-канала.

Омал спросил дорогу у разносчика газет и зашагал вниз по улице. Каблуки его бретёрских сапог дробили сонную тишину. Чуткое эхо откликалось в гофрированных стенах из хромосплава. Думать о том, что предстоит, не хотелось. Хотелось поскорее миновать эти скучные, застроенные невзрачными металлическими хибарами улицы, спуститься с западного склона Большого амфитеатра к набережной, где уже бурлила толпа, вздымались пестрые шатры увеселительных балаганов, раскручивались механические карусели, зазывалы хватали прохожих за рукава, а уличные жонглеры демонстрировали свое виртуозное искусство.

«Стоило так рваться сюда, – угрюмо размышлял Омал, – ублажать Эллу, рисковать немудрящей своей карьерой, а потом и жизнью, чтобы опять делать то, к чему душа не лежит? Этого добра хватало и дома… Ладно, ты желал приключений? Получи…»

Напротив вполне приличного павильона с надписью «Хайнлайнер» и логотипом, изображающим ракету на фоне лунного диска, он увидел ионознак, что сверкал на невзрачном хромосплавовом фасаде кабачка «Илла». Толкнул пружинную дверь. На мокром после утренней уборки полу сияли солнечные квадраты. Смутно отблескивал музыкальный автомат в углу. Пахло карболкой и свежесваренным кофе. Все столики были свободны, кроме одного.

За ним в абсолютном одиночестве сидел человек с голограммы. На нем был серый бархатный сюртук, из обшлагов выглядывали ослепительно-белые манжеты. Шейный платок цвета полуденного марсианского неба был повязан с восхитительной небрежностью. Хрупкую фарфоровую чашечку Лоренцо Кимон держал на отлете, слегка оттопырив мизинец. В оконных лучах чашечка пылала маленьким Солнцем, отбрасывая на гладко выбритые щеки аристократа веер полупрозрачных теней, по форме напоминающих лепестки лотоса. Судя по отсутствующему выражению глаз, Кимон полностью погрузился в себя.

У Омала ослабели ноги. Он спешно опустился на стул. Немедля подошел официант. Омал попросил у него холодной воды. Официант уточнил заказ, но ответа не дождался. Омал уже забыл и о нем, и о своем заказе. Он смотрел только на «клиента». Как подойти к нему? Что сказать?

«Меня послали, сэр, чтобы ранить вас! Вы куда предпочитаете, в руку или в ногу?» Или: «Я должен вас подстрелить, мистер Кимон, потому что мне нужны деньги!» А может: «Мне необходимы деньги, а единственный способ их заработать – это пальнуть в вас из атомика, сударь! Как прикажете поступить?»…

Ма бахт… Вчера все казалось простым и ясным. Он, самозваный бретёр Джо Бастер, отказывается стрелять в Лоренцо Кимона, эсквайра, а вышеупомянутый эсквайр отстегивает так называемому бретёру за это сумму, кратную гонорару. Честная сделка? Вполне. Только как все это вывалить перед незнакомым и наверняка ни о чем не подозревающим человеком? К тому же настоящим аристократом, о которых он, провинциальный землянин Омал Мохо, только в книжках читал. А что, если…

Додумать он не успел. С грохотом распахнулась входная дверь. Жалобно зазвенели бокалы над барной стойкой. Послышались тяжелые шаги и металлическое клацанье. Неприятный мускусный запах наполнил не слишком просторное помещение кабачка. Рука Омала рефлекторно нырнула за пазуху. Он нащупал шероховатую рукоять верного «Бретёра-116». Кто-то встал у него за спиной, обдавая шею влажным дыханием, и сипло произнес:

– Так вот вы где, господин артист!

Кимон, казалось, не слышал этих слов. Он неторопливо допил кофе, поставил чашечку на блюдце, вынул из кармана сюртука трубку и кисет. Так же неспешно набил трубку, чиркнул спичкой. Спустя несколько долгих мгновений в воздухе поплыл ароматный дым.

Тот, кто стоял за спиной Омала, наоборот, с каждой секундой терял терпение. Его дыхание становилось все чаще и все горячее. От звериного запаха Омала уже мутило, и он брезгливо отодвинулся к стене. Теперь он мог повернуться к вошедшему вполоборота и рассмотреть как следует. Зрелище удовольствия не доставляло.

Посреди кабачка, уперев в крутые бока могучие руки (правую заменял металлический протез, напоминающий промышленный манипулятор), стоял здоровенный детина в костюме песочного цвета, бежевых гетрах и черных лакированных штиблетах. Соломенное канотье сдвинуто на затылок. По жирным щекам стекал пот. Тройной подбородок подрагивал. Детина обвел тусклым взором окружающие пространство, пригвоздив к месту официанта и бармена за стойкой. Омала он взгляда не удостоил.

– Ну так что, господин лицедей? – прорычал детина. – Продаете мне свое корыто?

– Я уже отвечал вам на этот вопрос, Штарх, – отозвался Кимон. Голос его был под стать облику – бархатный, но прошитый металлической ноткой. – «Тувия» не продается.

– А я уже говорил вам, господин кривляка, что такой ответ меня не устраивает! – заявил Штарх. – У вас есть время подумать до вечера. А чтобы вам живее думалось, получите вот это!

Над головой Омала просвистело что-то тяжелое, он едва успел пригнуться. Брошенный Штархом предмет грохнулся на стол Кимона, расколотив кофейный прибор. Артист вскочил, спасая брюки от остатков разлившегося кофе, но тут же забыл о них. Среди осколков и лужиц лежал гребень из тускло-желтого металла, инкрустированный зелеными камешками. Длинное холеное лицо Кимона побледнело, он выронил трубку.

– Жду вашего звонка! – рявкнул Штарх. Скрипнул пластик пола, загрохотали шаги, хлопнула дверь.

– Варра, – прошептал артист, прижимая гребень к губам.

…Скользкий шелк платья, облегающего горячее гибкое тело, кошачьи глаза… Анта одели ута…

Омал тряхнул головой, отгоняя непрошеное видение, поднялся, обогнул стол, поднял оброненную трубку, протянул ее артисту.

– Кто это был, господин Кимон?! – спросил Омал, напрочь забыв о своих сомнениях и страхах.

– Петер Штарх, – ответил артист, не сводя взора с драгоценного гребня. – Содержатель борделей, ночлежек, казино, кабаков, лавчонок, торгующих краденым… Днем – респектабельный джентельмен, ночью… Позвольте, – встрепенулся он. – Откуда вам известно мое имя?

После некоторого колебания Омал протянул ему визитку. Кимон покачал головой.

– Не понимаю, как она к вам попала?

Момент настал, и Омал коротко рассказал артисту о визите Бофора и его заказе. Кимон окинул его проницательным взором.

– Выглядите вы и впрямь как бретёр, – заключил он, – но манеры у вас иные… Вы совсем не похожи на человека, для которого чужая жизнь имеет твердую цену…

– Так и есть, – отозвался Омал. – Я не бретёр, хотя вынужден выдавать себя за него.

– Понимаю вас, – проговорил артист. – Я ведь тоже не тот, за кого себя выдаю… – Он помолчал и добавил: – Но условимся, господин ЛЖЕБРЕТЁР, вы не пытаетесь узнать моей тайны, а я – вашей.

– Хорошо, господин Кимон, – согласился Омал. – Только зовите меня Джо. Джо Бастер.

Артист на мгновение нахмурился, точно имя это ему было знакомо, но ничего хорошего о его обладателе он не слышал, и сказал:

– Если я правильно вас понял, господин Бастер, вы попали в затруднительное положение…

– Вы тоже! – невольно вырвалось у Омала.

– Угадали, – откликнулся Кимон с болью, – но… – Он покосился на остолбеневших бармена с официантом. – Нам лучше обсудить это позже… Кабачок – не самое подходящее место для таких разговоров.

 

1

Они вышли из кабачка и плечом к плечу зашагали вниз по улице к набережной. Кимон шел быстро, сосредоточенно сопя трубкой. Омал старался не отставать и при этом успевал глазеть по сторонам. Маленькое марсианское солнце торчало уже над колоннами Диа-Сао. Становилось жарко. Нечистые воды Гамильтон-канала отдавали гнилью. От утренней свежести не осталось и следа. Ярмарка набирала ход. Улицы были запружены народом. Время от времени к двум невольным приятелям пытались прицепиться зазывалы и разносчики мелкого товара, но они лишь отмахивались.

В какое-то мгновение Омал едва не отстал от артиста, засмотревшись на завораживающий танец обитателей Ио, которые казались в ярком утреннем свете бледными языками живого пламени. Второй раз его отвлек лоток с книгами под парусиновым тентом. Хозяин лотка, житель обледенелого Ганимеда, напоминающий большого плюшевого медвежонка серебристо-белого цвета, заметил интерес землянина к своему товару; залопотал на ломаном среднесолярном, расхваливая увлекательность земных бульварных романов в пестрых мягких обложках, глубину и мудрость венерианских философских трактатов, сплетенных из мириадов узелков, и напевность поэм, отчеканенных на металлических книгах Первотворцов. Но Кимон бесцеремонно подхватил Омала под локоток и увлек к огромному шатру цирка шапито, раскинутому в центре ярмарочной площади.

Под цирковым пологом было сумрачно и прохладно и остро пахло зверинцем. Артист решительно зашагал вдоль ряда клеток, за решетками которых Омал различил смутные силуэты диковинных инопланетных животных. Твари, рожденные на дальних и ближних окраинах Империи Солнца, шумно чесались, вздыхали, скулили, стрекотали, зевали в несколько глоток сразу. В рассеянном свете, падавшем из вентиляционных отдушин в куполе, шкуры невиданных зверей переливались алмазными искрами, оперенья вспыхивали немыслимой радугой, предостерегающе поблескивали клыки и недобро посверкивали глаза.

Оттого, что они были так близко, Омалу стало не по себе. И поэтому, когда в последней клетке он разглядел обыкновенного льва, то мгновенно проникся к нему самыми теплыми чувствами. Похоже, Кимон разделял их, потому что замедлил свой стремительный шаг, бесстрашно просунул руку между прутьями и потрепал льва по свалявшейся гриве.

– Ну что, Бруно? – осведомился артист. – Тяжко тебе здесь?

Бруно опустил косматую голову на массивные передние лапы и посмотрел на людей жалобными глазами.

– Вывезли с Земли на потеху здешней публике, – пояснил Кимон. – Нам любопытно поглазеть на драконовых коршунов с Титании, на ледяных кротов Венеры, на сумчатых гигантов из джунглей Япета, а инопланетчикам подавай льва! Вот и грузят бедолагу в трюм старого корабля, где пытают стартовыми перегрузками, невесомостью в свободном полете, дурно кормят и не чистят клетку неделями…

Артист вдруг оборвал пламенную речь и распахнул хлипкую фанерную дверь.

– Входите, господин Бастер, – пригласил он. – Это моя и гримерка, и пристанище.

– Зовите меня Джо, – пробормотал Омал, – или, если угодно, Омалом. А кое-кто меня кличет и Джо-Омалом.

– Я это учту, – пообещал Кимон, зажигая лампы по обе стороны от зеркала. – Вы можете называть меня Ларри. Других своих имен я вам не открою, не обессудьте… Садитесь на топчан!

Он указал гостю на скромное ложе, столь остро напомнившее незадачливому психотуристу аналогичный предмет обстановки в диктаунском логове ящера Шорра. Но Омал не спешил садиться, он смотрел на аляповатую афишу с изображением головы мужчины в серебряной полумаске и черном цилиндре, расшитом золотыми звездами… И с мужественным подбородком с ямочкой…

– Так это вы, «загадочный и обворожительный Мистер Чародей»?

– А вы уже видели мою афишу?

– Пилот «прыгуна» всучил мне бесплатный входной билет.

– Значит, старина Макс держит слово…

– Так вы фокусник, Ларри?

– Престидижитатор, если быть точным.

– Понимаю… ловкость рук и никакого мошенничества…

– Как вы сказали? – переспросил Кимон. – Отличный рекламный лозунг. Разрешите использовать?

– Пожалуйста! – великодушно дозволил Омал. – Но взамен вы мне покажете пару своих трюков.

– Охотно!

Артист отложил трубку, поддернул ослепительные манжеты, покрутил изящными кистями рук, словно демонстрируя почтенной публике, что в них ничего нет, и вдруг выхватил из воздуха колоду карт. Омал пристально всматривался, стараясь уловить технику фокуса. Колода атласной лентой взвилась под низкий потолок гримерной, выполнила «мертвую петлю» и завершила полет в другой руке Кимона. Он встряхнул кистью, и колода исчезла. Омал зааплодировал.

– Это всего лишь азбука престидижитации, – небрежно обронил Кимон.

Артист тяжело опустился на стул. Плечи его поникли, будто из него выдернули стержень.

– Будь я настоящим чародеем, – проговорил он, – я бы выкрал Варру из-под самого носа у этого подлеца, Штарха.

Кимон вынул из кармана золотой гребень и вновь прижал его к губам.

– Варра – это ваша девушка? – тихо спросил Омал.

– Моя возлюбленная! – строго поправил его артист. – Это женщина, ради которой я бросил все: дом, родных, беззаботное существование. Ради нее я пренебрег титулом и положением в обществе… Я отказался от всего, что имел, – продолжал Кимон, – позволив себе лишь одну-единственную роскошь: космическую яхту!

– «Тувию»!

– Да, – подтвердил артист. – Это самое быстроходное судно в Империи! – добавил он гордо. – Сравняться с ним не могут ни лучшие транспорты «Хайнлайнера», ни крейсеры Рудной компании, ни имперские дредноуты, ни барражиры каперов…

– Поэтому Штарх на нее зарится?

– Этот подпольный воротила полагает, что нищему артисту подобная роскошь ни к чему, – сказал Кимон. – В сущности, он прав, но для меня «Тувия» не просто корабль – она залог моей свободы…

Он поднялся со стула, открыл большой чемодан, оклеенный изнутри старыми афишами, вытащил бутылку и пару бокалов. Наполнил их темно-красным, густым, словно венозная кровь, вином. Протянул один из бокалов Омалу.

– Попробуйте! – сказал артист. – Из фамильных погребов…

Омал пригубил. На его вкус, вино было слишком терпким и слегка пощипывало язык.

– Никогда не пил ничего подобного.

– Благодарю, – откликнулся Кимон. – Надеюсь, когда-нибудь на борту «Тувии» я смогу попотчевать вас еще лучшим…

– Вы не можете попасть на собственную яхту? – догадался Омал.

– Вот именно, – кивнул артист. – У меня не хватило средств на оплату стоянки, и портовые власти наложили на мою «принцессу» арест. Она стоит в доке с задраенными люками и едва тлеющим реактором, как и ваш покорный слуга, прикованная к этой пыльной планетке. Экипаж временно распущен. Капитан Саймак вынужден подрабатывать таксистом…

– Макс – пилот «прыгуна»! – сообразил Омал.

Кимон вздохнул.

– Да, – сказал он. – Максимилиан Саймак, правнук легендарного Первотворца! Макс единственный преданный мне человек. Помогает деньгами, когда я сижу на мели. Последнее случается нередко, ибо гонорары мои невелики. Цирк Паттенбергера переживает не лучшие времена…

– Послушайте, Ларри, – перебил его Омал. – А сколько вы задолжали порту?

Артист пристально посмотрел на него, слабо улыбнулся, отхлебнул из бокала, ответил:

– Триста солларов.

– Я уплачу!

– Весьма благородно с вашей стороны, – отозвался Кимон, – но я не могу принять ваши деньги.

– Почему? – опешил Омал.

– Потому что, скорее всего, не смогу вернуть, – ответил артист. – Покойники неплатежеспособны. Особенно лишенные наследства. Точнее, отказавшиеся от него.

– А с какой стати вам умирать?

– Я и не собираюсь, – сказал Кимон, – но всякое может случиться, когда намереваешься напасть на резиденцию Штарха.

– Вы хотите освободить Варру?

– Вы снова угадали, – проговорил артист. – По крайней мере, в этой драке меня могут серьезно ранить, и… вам не придется возвращать Бофору аванс, дорогой Джо.

– Нет, так не пойдет! – заявил Омал. – Аванс мне действительно не хочется возвращать, но, если уж вы решили отбить свою возлюбленную у этого бандита, почему бы мне к вам не присоединиться?

«Ма бахт, – подумал он. – Моя голова отказывается служить мне… Что я несу!»

Кимон посмотрел на него с интересом.

– Ну что ж, – сказал он. – От помощи столь щедрого и решительного человека я не откажусь.

 

2

План Ларри Кимона не блистал оригинальностью. По профессии Варра певица, и солировала она в салуне, где у Штарха была своего рода ночная резиденция. Скорее всего, в нем он и удерживал девушку. Салун охраняли несколько наемных громил, привычных к работе вышибал, но малопригодных к серьезной драке. Тем не менее у одного артиста, который, правда, по собственным его словам, считался неплохим фехтовальщиком, шансов справиться с ними было маловато. Нападение вдвоем эти шансы увеличивало не намного. Из надежных людей оба знали лишь Макса, но его следовало беречь: кто, как не пилот «прыгуна», сможет экстренно эвакуировать их с места событий? А вот из надежных НЕ людей…

Омала осенило: Тарк Тарсас!

Он представил, как вождь пустынного клана врывается в салун Штарха один, а тем более со своими верзилами-меченосцами, и его бросило в жар…

Найти марсианина в ярмарочной толпе будет трудновато, но можно. А вот как его уговорить? Согласится ли Тарк поссориться с одним из самых влиятельных землян на Марсе?

Омал изложил свои сомнения артисту, тот усмехнулся.

– Мало кому этот негодяй Штарх так досаждает, как марсианам, – объяснил он свою усмешку. – И, насколько мне известно, они никогда не упускают случая отплатить ему тем же.

– Значит, надо немедленно найти вождя, – высказался Омал.

– Не торопитесь, – остудил Кимон его пыл. – Надо обговорить все детали. Скорее всего, после освобождения Варры нам придется бежать с Марса. Штарх это дело так просто не оставит.

– Понимаю, – откликнулся Омал. – Значит, «Тувия» должна быть к этому моменту свободна.

– Верно, – согласился артист. – А также заправлена и подготовлена к полету…

Омал вынул из кармана почти все оставшиеся у него соллары и протянул их Кимону:

– Надеюсь, этого хватит…

Артист не спешил принять деньги. Он снова набил трубку и раскурил ее.

– Почему вы доверяете мне, мистер Лжебретёр? – вдруг спросил он, окутываясь медвяным дымом.

– То есть как это почему?..

– Что вам обо мне известно, Джо? Отпрыск аристократического рода, покинувший семью, отринувший богатство и праздность ради любви салунной певички, принужденный обстоятельствами работать фокусником в ярмарочном балагане и не могущий изыскать средства на выкуп сверхбыстрой космической яхты, на которой намеревается увезти возлюбленную в сияющие дали Бесконечности. – Кимон произносил все это с усмешкой, но в глазах его стояла грусть. – И когда некий негодяй похищает невесту этого принца в изгнании, находится добродетельный друг, готовый отдать последние деньги, дабы помочь двух голубкам… Похоже на дешевый водевиль, не правда ли?

– Похоже, – упавшим голосом подтвердил Омал.

– А если на самом деле бездарный актеришка пропился до нитки? – продолжал в том же тоне артист. – Даже хуже – до реквизита! И вдруг случайно узнает, что у доверчивого провинциала завелись денежки. Подговаривает приятеля, тоже актера-пропойцу, и они разыгрывают в кабаке сценку. На которую провинциал и попался!

Омал покачал головой.

– Не сходится, – сказал он. – Вы не могли заранее знать ни обо мне, ни о том, что у меня вдруг появятся деньги.

– Не мог, верно, – согласился Кимон.

– И потом, вы забыли о Бофоре, – добавил Омал. – Не могли же вы и его ко мне подослать.

Артист только развел руками.

– Да и будь вы только фокусник-пропойца, – продолжал блистать логикой Омал, – кому могло понадобиться ваше ранение? Разве нищий престидижитатор стоит четырех тысяч честных имперских солларов?

– Не стоит, – согласился Кимон.

– А между тем атомик марки «Бретёр сто шестнадцать» при мне, и еще не поздно выполнить заказ. – Омал сделал вид, что достает оружие. – Ну так что, принц в изгнании, берете деньги?!

Артист засмеялся и взял пачку банкнот.

– Я вас проверял, Джо, – сказал он. – Мы ввязались в опасную игру, и между нами не должно остаться никаких сомнений, а тем более недоверия. Действуем, как условились. Я отправляюсь в порт, освобождаю «Тувию», оплачиваю ее заправку и подготовку к полету. А также встречаюсь с Максом и посвящаю его в наши планы. Вы тем временем находите своего друга-марсианина и договариваетесь с ним. Встречаемся за час до начала вечернего представления возле цирка.

– Договорились!

Омал поднялся.

– Что касается вопроса, зачем некому Бофору понадобилось оплачивать мое ранение, – проговорил Кимон, – то я обязательно отвечу на него, как только… мы все, включая Варру, окажемся на борту моего кораблика.

 

3

Они попрощались возле шатра и пошли каждый своей дорогой. Кимон двинулся вверх по западному склону, к космопорту, а Омал смешался с ярмарочной толпой. Судя по положению солнца, до вечера еще было далеко, благо сутки на Марсе длятся лишь на сорок минут дольше земных. За оставшееся время Омалу предстояло не только отыскать Тарка Тарсаса, но и забрать из гостиницы термос с профессором. Немного беспокоило предстоящее объяснение с доктором Строссом, но ведь в случае успеха операции времени на посещение «Империала» может не остаться. Правда, что будет с ним в случае ее провала, Омал предпочитал не задумываться.

Присматриваясь к аборигенам, он медленно двинулся вдоль торговых рядов. Марсиан на ярмарке было пруд пруди. Омал быстро сообразил, что пестрые хламиды и неизменная четверка мечей – это отличительный признак лишь пустынников. Водники, подобно шкиперу барки, что доставила Омала в Диа-Сао, предпочитали однотонные плащи и были вооружены одним, много – двумя короткими клинками. Гораздо чаще в толпе попадались не вооруженные с виду марсиане, одетые в некое подобие комбинезонов песочно-оранжевых расцветок. Омал решил, что это и есть пещерники. Впрочем, все аборигены казались ему на одно клыкастое лицо.

Нервы Омала были на взводе. Еще бы, через несколько часов ему предстоит участвовать в штурме салуна, который стерегут то ли люди, то ли ящеры, но наверняка – отморозки, не имеющие ни малейшего представления о человеколюбии. И ведь нет никакой необходимости с ними связываться. Сам же нарывается. У себя дома он, Омал, ни за какие коврижки на такое не подписался бы. Видимо, полный перенос сознания невозможен, и какие-то частицы личности прежнего владельца тела застревают где-нибудь в подкорке. Джо Бастер был авантюристом, вот и психотуриста Омала, временно обитающего в его теле, тянет на авантюры…

– Господин, купите зикстчил! – заныл мелкий торговец, тряхнув его за рукав. – Доставлено из Венобля!

Омал посмотрел на него невидящим взглядом и вдруг сгреб за лацканы ветхого пиджачишка:

– Что? Как ты сказал? Повтори!

Торговец вытаращил глаза, пролепетал:

– Зикстчил, говорю, господин… Из Венобля…

Омал засмеялся, отпустил торгаша. Тот поспешил ретироваться. Омалу было уже не до него. Случайный коммивояжер-приставала что-то переключил в сдвоенной памяти Омала Мохо. Он вспомнил то, что было не с ним…

…Венобль – крохотный городок венерианского фронтира. Три десятка хромосплавовых хижин. Один кабачок, он же салун. Склады Рудной компании Филда. Торговая фактория, хозяин которой скупал у странствующих промысловиков драгоценные стручки зикстчила – местного растения, из которого имперские фармацевты изготавливали легендарное снадобье – абсолютный нейростимулятор. Джо Бастера в Венобль привел очередной заказ. Нужно было вызвать на дуэль некоего Сиднея – офицера Компании. Сидней оказался крепким стариком лет семидесяти, невесть за какие грехи сосланным начальством в это захолустье. Драться на дуэли он не отказался и не выставил вместо себя никого другого.

Они встретились с Джо на вырубке, у самой границы с хищными джунглями, под проливным дождем, который идет там почти двести дней в году, а год на Венере, как известно, длится всего-то двести тридцать четыре дня. Сидней великодушно предоставил противнику право стрелять первым…

Бастер особой щепетильностью не отличался. Он даже не побрезговал обыскать труп противника. Денег, разумеется, не взял – иначе это был бы грабеж, а не дозволенный законом поединок. А вот планшетом с планетографической картой Оберона не побрезговал. Помимо карты под обложку из прозрачного пластика был засунут листок пожелтевшей от времени бумаги. Это была записка, состоящая из нескольких почти неразборчивых строк, нацарапанных прыгающим почерком. Она гласила: «Залежи элизиума в западном из трех вулканических пиков, поднимающихся из Пламенного Океана. Высадка возможна только на базальтовом плато близ копьевидной бухты на южном берегу. Применять двойную теплоизоляцию. Остерегаться огневиков».

Мало кто в Империи не слышал о чудо-минерале. Вот и Джо сразу сообразил, какая удача плывет к нему в руки. Но он также понимал, какую опасность представляет для него эта карта. Тем более записка старого планетолога. Не напрасно ведь некий анонимный заказчик подослал к старому офицеру бретёра? Планшет вместе с содержимым следовало надежно спрятать. Не таскать же его по всей Солнечной системе, подвергая превратностям бретёрской судьбы? И Джо нашел укромный уголок…

А вот что было дальше, Омал вспомнить не мог. Внезапное озарение угасло, дальнейшие события были покрыты мраком. Не исключено, что из-за более сильного переживания, которое запечатлелось в подкорке Джо гораздо отчетливее…

…Анта одели ута?

…Одели ута ца, босса!

 

1

– Басто хо, Джо-Омал! – вдруг прогремело сверху.

Омал очнулся от чужих воспоминаний. Задрал голову.

Тарк Тарсас медной колонной возвышался над ним. Сверкание клыков пустынника вряд ли можно было принять за дружелюбную улыбку, да и могучие руки, что покоились на рукоятях мечей, лишний раз напоминали, какой это стремительный и беспощадный воин. И тем не менее Омал чувствовал, что марсианин ему рад.

– Хо баст, вождь! – отозвался Омал. – Я…

– Вот он где шляется! – возвестил до слез знакомый голос. Крепкие руки схватили Омала за плечи и развернули на триста шестьдесят градусов. – А мы его ищем по всему городу…

– Артур! – только и смог выдавить Омал, во все глаза глядя на живого и веселого авантюриста.

Они обнялись.

– Профессор с ума сходит, – продолжал Бердо с притворным осуждением. – Ушел, говорит, куда-то с утра пораньше и пропал…

– Понимаешь, я…

– Одним словом – турист!

– Я-то ладно, – справился наконец-то со спазмом Омал. – Тебя где черти носили? Когда Тарк сказал мне, что ты погнался за бандой Шорра, я решил, что ты рехнулся.

– Вовсе нет, – отозвался авантюрист, скалясь по-волчьи. – Не мог же я подарить этой ящерице папино наследство!

Он продемонстрировал браслет на запястье.

– И каким же образом ты его вернул? – поинтересовался Омал.

– Вещичка сия, как ты знаешь, весьма послушна… – проговорил Бердо. – Ну и… В общем, не стоит омрачать радость встречи живописанием того, что она сделала с бедолагой Шорром. К сожалению, Тарк, – обратился он к марсианину, – твои воины погибли, а извергатель огня пришлось бросить. Он расплавился. Ничего, мы тебе новый добудем…

– А «Пуму», пескоход старого Перси, тебе тоже пришлось бросить? – спросил Омал.

– От «Пумы» остались только рама и реактор, – проговорил авантюрист. – Жаркая вышла драка… Предлагаю завернуть в ближайший кабачок и вспрыснуть это дело! А?

– Артур, – сказал Омал. – Я, кажется, знаю, где Бастер спрятал карту!

Бердо стремительно придвинулся к нему и спросил свистящим шепотом:

– Что ты сказал, Джо? Я не ослышался?

– Система Урана, – спокойно произнес Омал. – Шуми-городок на Титании. «Дворец веселья».

Авантюрист присвистнул:

– Ма бахт! Кто бы мог подумать… В моем наследственном заведении… Надо бежать за билетами в «Ханлайнер», – добавил он деловито. – «Валькирия» стартует на рассвете. Надеюсь, свободные места еще есть…

– Подожди, – сказал Омал. – Если мы поможем одному парню, у нас будет и корабль. Космическая яхта «Тувия», слыхал о такой?

Бердо расхохотался.

– «Тувия»?! – переспросил он. – Боюсь, малыш, кто-то вешает тебе пустые стручки на уши.

– Это почему же?

– Потому что, дорогой друг, – ответствовал авантюрист, – скоростная космическая яхта «Тувия», порт приписки Селениум, принадлежит августейшему семейству!

Он вытащил из кармана изрядно запылившихся джинсов мятую купюру в сто солларов и ткнул пальцем в портрет старика в овальной рамочке, из-за которой пробивались острые, как мечи, лучи Солнца.

– Вот этому папаше, – пояснил Бердо. – Его императорскому величеству королю Солнца и окрестностей, Вильгельму Восьмому!.. Ну или кому-то из его многочисленных отпрысков…

Омал присмотрелся к портрету. Если разгладить морщины, чуть-чуть выпрямить нос и сбрить бородку клинышком, под которой наверняка обнаружится фамильная ямочка…

– Выходит, он и в самом деле принц в изгнании, – пробормотал Омал.

– Кто?

Пришло время Омалу предъявить аргументы. Он вытащил бесплатный входной билет и указал Бердо на Мистера Чародея:

– Это тот самый парень, о котором я тебе говорил.

Авантюрист отобрал у него билет, внимательно сличил с императорским портретом на сотне.

– Похож, – пробурчал он. – Если только это не ловкий самозванец… Ладно, посмотрим. Познакомишь меня с ним, Джо?

– Само собой, – буркнул Омал. – Мы условились встретиться с ним у шапито, за час до начала представления.

– Отлично, – обронил Бердо и посмотрел на браслет.

Подчиняясь безмолвному приказу, на невзрачной с виду побрякушке образовался диск с делениями по краю и небольшим стержнем в центре. На одно из делений тут же легла четкая тень.

Омал покачал в восхищении головой: надо же, солнечные часы!

– Ага, – крякнул авантюрист. – Пара часиков у нас есть… Успеем еще выпить и закусить. Ты с нами, Тарк? – обратился он к вождю пустынников, до сих молчаливо взирающему на них с высоты своего роста.

– Тарк Тарсас никогда не избегает схватки! – отозвался тот.

Бердо покосился на Омала:

– Ах вот даже как…

Омал виновато развел руками.

– Разберемся, – сказал авантюрист. – Жажду услышать потрясающую историю твоего знакомства с наследным принцем, старина… Айда в кабак, парни, у меня вторые сутки маковой росинки во рту…

 

2

Артур Бердо придерживался несколько иного мнения касательно пригодности кабачков для секретных разговоров. И они плотно отобедали в уже знакомой психотуристу «Илле». Омал впервые увидел, как ест марсианин. Зрелище было довольно забавным, но Омал интуитивно понимал, что зубоскалить на сей счет может лишь самоубийца. Поэтому предпочел сосредоточиться на собственном пищеварении.

К обеду Бердо не преминул заказать вина. На осторожное замечание Омала, что приключаться лучше на трезвую голову, авантюрист молча продемонстрировал флакончик с венерианским снадобьем. Такой аргумент крыть было нечем, и Омал охотно опорожнил пару бокалов. Тем более что марсианское вино скорее бодрило, нежели расслабляло.

– Ну-с, – выдохнул Бердо, откидываясь на спинку стула. – Выкладывай!

– А-э, – протянул Омал, озираясь. – А если кто подслушает?

– Это мы сейчас уладим, – откликнулся авантюрист. – Эй, любезный!

Подскочил официант. Бердо сунул ему монету и сказал:

– Поставь-ка нам, милый, музычку посерьезней… Ну, скажем, «Молитву о странниках» в исполнении императорского академического хора. Мы с друзьями, – он подмигнул Омалу, – обожаем классику…

Официант подошел к автомату, и вскоре обеденный зал наполнился торжественной мелодией, проникающей в самую душу гармонией высших сфер. Омал почувствовал досаду: такой музыке не следует звучать в забегаловке. Она достойна сводов кафедрального собора или рубки межпланетного корабля. Впрочем, Омал с удовольствием бы послушал ее и здесь, но авантюрист вцепился в него, как клещ. Пришлось выкладывать.

Услышав о деньгах, отданных принцу в изгнании, Бердо возвел очи горе и несколько мгновений скорбно молчал.

Императорский академический хор выводил:

– Ну хорошо, Джо, – проговорил авантюрист, – допустим, вся эта история – чистая правда, хотя слишком напоминает дешевую видеооперу, но допустим! Я одного не пойму, с чего ты взял, что их высочество пожелают нас прокатить до Венеры?

– Да ни с чего! – огрызнулся Омал. – Мне просто захотелось ему помочь, понимаешь? Ну и приключений – тоже… Я здесь не для того, чтобы над каждой монеткой трястись… Это занятие мне и дома надоело хуже горькой редьки. И потом, когда мы с Ларри беседовали, я понятия не имел ни о каком Венобле и прочем. Это меня уже позже осенило, перед самым вашим появлением.

– Ма бахт, – чертыхнулся авантюрист. – Странный ты парень, вот что я тебе скажу… Нечто от старины Джо в тебе, несомненно, сохранилось… Склонность к внезапным авантюрам, пожалуй…

Омал хмыкнул: дескать, кто бы говорил! Бердо продолжал:

– …Но все остальное – твое собственное… Не скажу, что мне это не нравится, просто хочу предупредить: в нашем суровом мире острые приступы милосердия чреваты трудноизлечимыми осложнениями.

– Спасибо, что предупредил, – пробурчал Омал. – Тоже мне, воспитатель нашелся… Ты сразу скажи, берешься помочь принцу или нет? Если нет, беги покупай билеты и дуйте с профессором на Титанию. Найдете карту – ваше счастье! А не найдете – я вам не нанимался…

– Стоп, Джо! – сказал авантюрист. – Остынь… Я же не сказал, что отказываюсь. Вырвать девчонку из лап такого вонючего козла, как Петер Штарх, самое благородное дело!

– А ты откуда знаешь, что Штарх… э-э… си скунси? – поинтересовался Омал.

– Имел удовольствие встречаться, – нехотя отозвался Бердо. – А ты, Тарк, что скажешь?

– Штарх хуже песчаного падальщика, – отозвался марсианин. – Отнять у падальщика живую добычу – игра для юношей моего клана.

– То есть ты не прочь вспомнить юные годы, вождь? – уточнил авантюрист.

Тарк Тарсас лишь холодно блеснул клыками.

– Замётано, – отозвался Бердо.

Он вновь вырастил на браслете часы, только на этот раз механические, со стрелками. Омалу оставалась лишь удивляться возможностям полоски невзрачного металла.

– В общем, пока мы тут трепались, время ушло вперед, – продолжал авантюрист, – и до начала исторической встречи осталось пятнадцать минут. Пойдем полюбуемся на особу королевской крови в непосредственной близости. В крайнем случае, денежки отнять мы всегда успеем… Куда ты, говоришь, собирался его ранить?

– Только попробуй, – буркнул Омал.

 

3

Несмотря на поздний час, Дженкора не спала. Разноцветные ярмарочные огни кривлялись в темных водах Гамильтон-канала. Механическими орга́нами пели карусели. Возбужденные вином и зрелищами толпы бродили по набережной. То здесь, то там вспыхивали скоротечные драки. Женский визг ввинчивался в общий гомон. Летели в древний канал пустые бутылки и зеленые окурки. Веселье притягивало как магнит. Древняя Дженкора и сравнительно юный Рэйтаун сошлись сегодня на общем празднике.

Совсем как в лучшие дни великого города Диа-Сао.

Даже сюда, в трущобы, где самые дешевые притоны перемежались с ветхими домишками городской бедноты, доносилась простенькая мелодия каруселей, визги и взрывы хохота. Здешние обитатели тоже не усидели дома, присоединившись к праздной толпе других горожан. Видимо, в расчете на дармовую жратву и выпивку. Лачуги, что приткнулись между мраморных руин некогда изящных, словно изделия из кости и фарфора, загородных усадеб, опустели.

Свет восходящего Фобоса становился все ярче, он высеребрил даже пыль на мостовых. Почти полная тишина и безлюдье оказались на руку команде авантюристов, быстрыми шагами приближающихся к салуну, где, по словам артиста Кимона, закоренелый преступник Штарх удерживал свою пленницу.

Артист едва дождался окончания представления. Он даже не стал снимать циркового костюма. Он только одолжил остро отточенный клинок у знакомого шпагоглотателя. И еще прихватил с собою льва по кличке Бруно.

В лунной мгле серебряная полумаска сделала лицо Кимона непроницаемо загадочным. Бруно смирно трусил с ним рядом, как заправская собака. Выглядела эта пара несколько комичной, но вряд ли тому, кто станет у нее на пути, будет до смеха.

Бердо, который хорошо знал окрестности, а потому возглавлял маленький отряд, то и дело оглядывался на артиста и его льва, словно все еще не веря, что сам наследный принц бок о бок шагает с ним по тихим ночным улицам. А может, его настораживало присутствие хищника.

Омал ничего не имел против Бруно, но ему не нравилось, что с момента знакомства Артур и Ларри не сказали друг другу и пары дружелюбных фраз. А ведь всем им предстояло рисковое дело! Успокаивала Омала лишь невозмутимость Тарка Тарсаса. Вождь пустынников размеренно шагал по выщербленному мрамору мостовой, не отставая и не обгоняя остальных. Даже инопланетный зверь его не нервировал.

Вопреки собственным ожиданиям Омал не испытывал страха перед предстоящим. Возможно, потому, что в плане налета ему отводилось не самое важное место. Омалу предстояло первому войти в салун. Он единственный не рисковал быть узнанным завсегдатаями притона. Омал должен был занять место неподалеку от двери, заказать вина и ждать, покуда Артур и Ларри проникнут в салун с черного хода и обыщут подсобные помещения. Лев и марсианин будут дежурить у дверей. Тарсас – у главного входа. А чрезвычайно понятливый и послушный Бруно – у черного хода. Если Варру удастся выкрасть без особого шума, в салун войдет Тарк Тарсас и потребует у бармена стакан самогону. Это и будет знак, что все прошло благополучно. Омалу останется только расплатиться за вино и тихо покинуть притон.

Если же без шума не обойдется и в салуне поднимется изрядная суматоха, Омалу следовало затеять беспорядочную пальбу, дабы отвлечь внимание хотя бы части охраны, тогда как марсианин и лев поспешат главным участникам операции на выручку.

Они свернули с набережной в боковой проулок и увидели ионознак, извещающий, что здесь находится заведение Штарха. Остановились, нетерпеливо поглядывая на небо.

– Вот он! – сказал Кимон, указывая на северо-восток.

Над Дженкорой взвилась огненная стрела, будто кто-то запустил одинокую шутиху в честь праздника. Стрела по крутой дуге достигла зенита и превратилась в неяркую, медленно падающую звездочку. Вскоре настороженного слуха налетчиков достиг нарастающий свист. Звездочка потускнела и вдруг окуталась дрожащим алым ореолом. Свист перешел в грохот.

– Это Макс! – сказал артист, удерживая на поводке нервничающего Бруно.

Последний участник операции приближался к заранее условленному месту.

– Пора? – спросил Омал, когда «прыгун» Максимилиана Саймака завис над пустырем за лачугами.

Бердо посмотрел на Кимона, тот еле заметно кивнул.

– Да, – ответил авантюрист. – Будь осторожен, Джо!

Омал оглянулся на друзей. Над стеной Большого амфитеатра восходила вторая луна Марса. В ее сиянии клыки Тарка Тарсаса казались языками холодного пламени. Плечи Артура Бердо словно припорошило пеплом. А в полумаске Лоренцо Кимона мерещилось что-то бесконечно чуждое даже этому странному миру.

Лев Бруно встряхнул гривой, подняв тучу серебристой пыли, и оглушительно чихнул.

– Вы тоже будьте осторожны, парни, – обронил Омал и шагнул к двери, из-за которой доносилась зудящая танцевальная музыка.

 

4

Никто не набросился на него, когда он вошел. И даже не обратил внимания. Омал спокойно уселся за небольшой столик у выхода и потребовал вина. Неторопливо осмотрелся.

Салун был полон. Дребезжал музыкальный автомат. Между столиками топтались парочки. Звенели стаканы. Пьяный ропот смешивался с женским заливистым хохотом. В воздухе стоял запах сигаретного дыма, пота, дешевых духов и разлитого спиртного. Громил Штарха не было видно, хотя таковыми могли оказаться почти все мужчины в зале.

Зрелище унылого пьяного веселья наводило на философские размышления. В старших классах гимназиума Омал любил почитывать труды популярных мыслителей и теперь мог вполне самостоятельно прийти к выводу, что природа человеческая неизменна и не зависит от планеты пребывания.

И в самом деле – вокруг лежат руины древней цивилизации, на многие мили простирается марсианская пустыня, населенная гордыми варварами и диковинными зверями, в космопорте стоят под всеми атомными парами межпланетные корабли, готовые домчать хоть до Венеры, хоть до Сатурна, – да о такой жизни Омал мог только мечтать! – а эти торчат в кабаках как ни в чем не бывало. Пропивают денежки, вырученные на продаже артефактов инопланетной культуры. Отплясывают под аккомпанемент электрических оркестриков. И на все им наплевать.

«Я-то чем лучше их? – подумал Омал самокритично. – Сам целыми днями сижу в кабаках…»

Музыкальный автомат вдруг заткнулся. Танцующие остановились в недоумении. Послышались недовольные голоса. На небольшую сцену выкатился круглый, как бильярдный шар, человечек во фрачной паре и лихо заломленном на затылок котелке. Человечек покрутил тростью и возвестил:

– Леди и джентльмены, дамы и господа! Продолжаем наш праздничный вечер. Сейчас перед вами выступит несравненная мисс Варра Венерианская!

Посетители салуна приветственно засвистели и зааплодировали. А Омал напрягся. План не предусматривал выступления пленницы. Где же Артур и Ларри?

Человечек нырнул за кулисы. В зале начал гаснуть свет. Те, кто все еще стоял на ногах, поспешили занять свои места. Между столиками заскользили официанты, зажигая маленькие лампы под абажурами. Заиграла музыка. Раздвинулся занавес. Вспыхнули разноцветные огни рампы. Зеркальный шар завертелся – метель световых зайчиков закружилась по залу. Официант поставил перед Омалом бокал вина.

На сцену вышла она. Омал едва удержался, чтобы не вскочить. Конечно, волосы уложены иначе, и сейчас на ней не легкое платьице из синтешелка, а длинное черное с блестками концертное платье, но он не мог не узнать эти прекрасные белые плечи и загадочный взор кошачьих глаз.

«Анта одели ута?» – спросила она тогда. – «Ты любишь меня?»

«Одели ута ца, босса!» – ответил он. – «Люблю тебя, милая!»

Омал потряс головой. Ма бахт, не его это воспоминания, а Бастера. Это Джо Бастер, а не Омал, встретил в грязном кабачке заштатного шуми-городка с вычурным названием Венобль прелестную аборигенку и влюбился в нее по уши. Влюбился так, что забыл обо всем на свете, даже о карте и записке Ловелла. Это ради нее он угнал крейсер Рудной компании и бежал в систему Урана. Это ее он бросил на Титании… Но почему? У Омала не было ответа.

Музыка продолжала играть, и Варра запела. Омал невольно заслушался. Если не считать «Молитвы о странниках» – это была лучшая песня из всех, которые он до сих пор слышал.

Варра сошла со сцены – какой-то мужчина подал ей руку – и поплыла по залу, поводя в воздухе тонкими пальцами. На краткий миг останавливалась она у столиков, улыбаясь женщинам и посылая воздушные поцелуи мужчинам.

Завороженный ее пением, Омал не сразу сообразил, что направляется Варра именно к нему. Она замерла от него в двух шагах. Голос ее взлетел и рассыпался хрустальными осколками. Последние аккорды заглушил обвал аплодисментов.

Омал поднялся. Он хотел выразить бурю чувств, переполнявших его, но не мог подобрать слова. Этот недостаток с лихвой восполнила Варра. Мечтательная загадочность исчезла из ее взгляда, а кошачьи зрачки сузились.

– Ма бахт, Дшое! – прошипела она и залепила ему звонкую пощечину.

 

1

Потрясенный до глубины души, Омал не сразу сообразил, что в салуне горит яркий свет и стоит нехорошая тишина, а на него нацелены десятки атомных пистолетов. Все женщины, кроме Варры, поспешили ретироваться. Венерианка стояла к пистолетам спиной, и, перемежая слова на среднесолярном и родном венерианском наречии, сообщала Джо, какой он си скунси, последняя сволочь, каллистянский рыгун и прочее, потому что оставил ее без монетки денег одну в вонючем «Дворце веселья» на растреклятой Титании, идиотские джунгли которой она люто ненавидит.

Возразить было нечего. Все истинная правда. Человек, в теле которого он, Омал, по собственной глупости очутился, и в самом деле бросил женщину-кошку на самой большой луне Урана. Но почему Омал должен отвечать за поступки Джо Бастера?!

Атомики, смотрящие в упор, мешали Омалу донести сие рассуждение до разъяренной венерианской фурии. Он боялся не только открыть рот, но и лишний раз пошевелиться. Завсегдатаи бандитского салуна почувствовали в нем опасного чужака.

Из пата ситуацию вывело появление Бердо и Кимона. Авантюрист бесшумно выскользнул из-за кулис и замер, оценивая обстановку. Артист повел себя менее осмотрительно. Он появился из подсобки и сразу увидел свою возлюбленную.

– Варра! – окликнул он ее.

Певица обернулась на зов. К несчастью, не одна она. Теперь далеко не все вооруженные громилы Штарха целились в Омала. Некоторые мгновенно переключились на нового чужака.

– Ба-а, господин имперсонатор! – воскликнул Штарх, появляясь из незаметной двери. – Вы принесли стартовый ключ от своей скорлупки?

– Я пришел сюда, чтобы освободить госпожу Варру, – ответствовал Кимон. – Соблаговолите очистить дорогу!

– Это был неправильный ответ, – сообщил содержатель салуна. – Взять их! Живьем!

Громилы бросились на артиста. В руке у того, словно карточная колода, появилась шпага. Несколько бандитов тут же покатились, как сбитые кегли. Омал выхватил атомик и прыгнул вперед, стараясь заслонить собой Варру.

– Быстро! На улицу! – скомандовал он ей. – Там марсианин, позови его!

К счастью, певица оказалась девушкой сообразительной. Она тихо выскользнула за дверь. И вовремя, потому что громилы ослушались хозяина. Атомные пистолеты принялись выплевывать плазму. Рефлексы бретёра снова не подвели Омала Мохо. Он подхватил столик, чтобы заслоняться металлической столешницей, как щитом. Боком двинулся к Кимону, паля без разбора по озверелым бандитским рожам. Теперь его не волновало, что это не ящеры, а люди.

– Держитесь за мной! – крикнул он артисту.

Но тот и не подумал подчиниться. Шпага так и мелькала в его руке. Будь Омал не столь занят, он бы с удовольствием полюбовался виртуозным искусством фехтования в исполнении Ларри. Атомики в лапах громил были слишком грубым оружием, да и обращались они с ним неуклюже. Изысканным финтом Кимон выбил атомик у самого неловкого. Пистолет описал в дымном, горячем воздухе крутую дугу и оказался в руке Бердо, который до этого вынужден был отбиваться лишь посредством своего чудо-ножа.

И все же одна шпага и два атомика против двух десятков не слишком эффективное средство борьбы. Омал видел, как охнул артист, схватился за опаленный бок и выронил шпагу.

– Кимона ранили! – заорал Омал.

– Ма бахт! – отозвался авантюрист. – Тащи его в подсобку, я прикрою!

– Живьём, я сказал! – орал надсаживаясь Штарх. – Урою!

С треском распахнулись входные двери.

«Тарк, наконец-то!» – обрадовался Омал.

Стремительный и беспощадный, словно осенняя буря, ворвался в салун вождь пустынников.

– Харрраа! – прорычал он, обнажая всю великолепную четверку мечей.

Громилы пытались отбиваться, но стрелять по впавшему в боевой экстаз Тарку Тарсасу все равно что пытаться остановить голыми руками локомотив. Сверкающие поршни клинков мелькали вверх-вниз, отрубленные конечности, все еще судорожно нажимающие на спусковые крючки, кровавым дождем посыпались на пол.

Бердо и Омал перестали стрелять – незачем портить бенефис марсианину.

«Вот она, та самая затаенная угроза, что скрыта под напускным смирением Марса, – понял Омал. – Его стремительные и беспощадные краснокожие варвары!..»

Омал наклонился к артисту.

– Варра, – простонал тот, прижимая руку к раненому боку. Между пальцев сочилась кровь. – Она в опасности…

– Не думаю, – сказал Омал. – Я отправил ее на улицу в самом начале…

Кимон слабо покачал головой:

– Штарх… бежал… он не простит…

Омал выпрямился.

– Артур, помоги ему, – произнес он. – Я за Штархом, он может схватить Варру!

– Давай! – откликнулся авантюрист.

Но тут распахнулась входная дверь, и в салун вошла Варра. Она была не одна. Прикрываясь ею, как щитом, следом протиснулся Штарх. Омал с ужасом увидел, что протез-манипулятор, заменяющий хозяину салуна правую руку, стискивает девушке горло. Омал и Бердо рванулись к ней, но Штарх остановил их.

– Только шевельнитесь, бродяги, – прорычал он, – и я оторву ей голову.

Тарсас вскинул клинки, но авантюрист знаком остановил его.

– Отпустите Варру, негодяй! – еле слышно крикнул артист. – Я отдам вам «Тувию».

– Ключ! – потребовал тот.

– Он у меня, – сказал Кимон.

– Бросай сюда, шут!

– Отпустите девушку!

Штарх, тяжело дыша, окинул взглядом свое заведение. С громилами было покончено. Почти все они были живы, но искусно покалечены. Прихвостни Штарха корчились на полу, в лужах собственной крови. Над ними возвышался могучий марсианин, невозмутимый, как и всегда. Руки Тарка Тарсаса вновь покоились на рукоятях убранных в ножны мечей.

– Хорошо, – прохрипел бандит. – Я отпущу ее, но ты немедленно отдашь ключ, и вы все позволите мне уйти.

– Согласен, – отозвался артист.

Он достал что-то из внутреннего кармана и показал Штарху на раскрытой ладони. Со своего места Омал не видел, что именно. Но преступник был, видимо, удовлетворен. С легким жужжанием захваты протеза-манипулятора разжались, освободив горло певицы.

– Бросай! – велел Штарх и толкнул Варру к Омалу.

Кимон взмахнул рукой. В воздухе мелькнул серебристый цилиндрик. Содержатель салуна подхватил его и бросился к черному ходу. Спокойно уйти ему не дали. Бердо метнул вслед свой чудо-нож, но Штарх вскинул манипулятор, и клинок отскочил в дальний угол.

– Я тебе припомню, фраер! – крикнул бандит, скрываясь за дверью.

– Ах ты! – выдохнул авантюрист и кинулся следом.

Омал хотел было остановить приятеля – он не знал, что ему делать с раненым, – как вдруг несколько дверей сразу слетело с петель и салун наполнился космическими пехотинцами. Кокарды с изображением вооруженного до зубов Солнца надменно воссияли посреди разгрома.

– Всем стоять! – скомандовал знакомый Омалу голос. – Имперская служба безопасности!

И в салун, перешагивая через тела бандитов, вошел старый знакомый Омала, господин Жозеф Бофор!

 

2

Когда здоровяки космопехи выносили из разгромленного салуна носилки с принцем, Варра шла рядом и держала возлюбленного за руку. Омал провожал их, чувствуя легкую печаль и радость одновременно. Немного беспокоило отсутствие Бердо. Впрочем, человек, который почти в одиночку расправился с бандой Шорра, вряд ли уступит в ловкости и быстроте реакции «притоносодержателю» Штарху.

Светало. На улице перед салуном толпился народ. Похоже, весть о драке в заведении известного на всю округу негодяя мгновенно облетела трущобы. Солицейские выставили оцепление, и любопытствующие вынуждены были вытягивать шеи, протискиваться в первый ряд, расспрашивать соседей о случившемся. Шум стоял, как в разгар ярмарочного дня, хотя лишь первые отсветы утра легли на стены лачуг и руины дворцов.

Солдаты с носилками направились к большому военному пескоходу, раскрашенному в цвета марсианской пустыни, но Кимон жестом остановил их и поманил к себе Омала.

– Благодарю вас, мистер Лжебретёр, – негромко сказал он, когда Омал приблизился.

– Не за что, ваше высочество, – отозвался тот.

Принц поморщился.

– Не люблю этого титула, – признался он. – С раннего детства я мечтал о свободе и приключениях, но батюшка придерживался на сей счет иных планов. Наконец мне удалось сбежать из-под императорской опеки… Увы, ненадолго… Отец перехитрил меня… Жозеф! – обратился он к шефу имперской безопасности, что сгорал от профессионального любопытства, но держался поодаль.

Бофор немедленно приблизился:

– Слушаю вас, ваше высочество!

– Выдайте этому джентльмену причитающиеся ему деньги, – приказал Кимон.

Шеф воздел брови.

– Я не понимаю, о чем вы, ваше высочество, – проговорил он вкрадчиво. – Если речь идет о вознаграждении за труды…

– Нет, – отрезал принц. – О вознаграждении я позабочусь сам. А вы, Жозеф, обязаны выплатить мистеру Бастеру две тысячи солларов согласно условиям вашего с ним контракта. Контракт выполнен, деньги на бочку!

Бофор внимательно ощупал Омала блеклым взглядом, отчего психотуристу стало не по себе, и сказал:

– Признаю́сь, ваше высочество, я действительно заключил сделку с этим человеком, чтобы он нанес вам легкое ранение. Это было рискованное решение, согласен, но я рассчитывал на профессионализм мистера Бастера. А он, вместо того чтобы вызвать на разрешенный законом поединок, вовлек ваше высочество в авантюрное предприятие, едва не закончившееся самым плачевным образом. Не вижу, с какой стати платить ему деньги сверх уже выданной суммы?

– Скажите, Жозеф, – нетерпеливо проговорил Кимон, – кому принадлежит идея подослать ко мне бретёра, вам или моему отцу?!

– Ваше высочество, – прошипел шеф имперской безопасности, – мне не хотелось бы обсуждать это при посторонних…

– Тогда выдайте мистеру Бастеру оговоренную сумму, – приказал принц. – И оставьте нас в покое.

Бофору не оставалось ничего другого, как подчиниться. Он вынул из кармана плотно набитый конверт, протянул его Омалу и откланялся. Омал, смущенно сопя, спрятал деньги.

– Опасайтесь этого человека, Омал, – сказал Кимон. – Лучше бы вам с ним вовсе не связываться, но сделанного не вернуть… Уладим теперь некоторые формальности… Варра, любимая, – обратился он к певице, которая все время молчала, но не выпускала руки принца. – Я знаю, что в прошлом у тебя были с мистером Бастером некоторые э-э… недоразумения, но джентльмен, что стоит перед нами, не имеет к этому никакого отношения.

Варра посмотрела Омалу прямо в глаза. Зрачки ее сузились почти до толщины нити.

– Я вижу, – отозвалась венерианка хрустальным контральто. – Простите за пощечину, Омал.

– Ладно, чего там, – не слишком светски буркнул Омал.

– Мне нечем отблагодарить вас за все, что вы для нас сделали, – продолжала она, – разве что, возьмите вот это!

Она вынула из волос знакомый Омалу золотой с изумрудами гребень. И когда только Кимон успел ей его вернуть? Омал принял безделушку с благодарностью, мимолетно пожалев, что никогда не сможет подарить его мисс Би.

– Хороший подарок! – одобрил принц. – Примите и мой, Омал.

Он сунул руку за фрачный лацкан и извлек на белый свет серебристый цилиндрик с позолоченным ободком. Омал машинально протянул ладонь. Цилиндрик оказался увесистым, тяжелее гребня.

– Это стартовый ключ от моей яхты, – сказал Кимон.

Омал отшатнулся.

– Что-о! Вы дарите мне «Тувию»?!

Принц улыбнулся.

– Считайте, что вы выкупили ее у портовых властей, – сказал он.

Омал открыло было рот, чтобы возразить, но Кимон опередил его:

– Никаких возражений, мистер Лжебретёр! Не забывайте, что я будущий император… И потом, я еще вчера оформил все необходимые документы.

Омал не мог поверить своим ушам. Он, простой земной клерк, вдруг стал владельцем самого быстроходного межпланетного корабля в Империи!

– А как же Штарх? – спросил он. – Вы же отдали ключ ему!

Будущий император слабо улыбнулся.

– Ловкость рук, и никакого мошенничества, – сказал он. – Ведь я же престидижитатор. Загадочный Мистер Чародей. А так как я вынужден расстаться с карьерой циркового артиста, то отныне в моем распоряжении будет целый флот… Берегите мою «принцессу», Омал, и она отплатит вам верностью. Не повторяйте ошибок своего контрагента.

 

3

Носилки с принцем со всеми предосторожностями погрузили в военный пескоход. Туда же забрались Варра с Бофором и солдаты. Плавно покачиваясь на неровностях древней мостовой, пескоход укатил к Рэйтауну. Солицейские и врачи подступили к салуну. И вскоре оттуда начали выносить полуживых громил. Их на скорую руку перевязывали, укладывали в специальные паланкины и уносили куда-то. Надо полагать, для дальнейшего исцеления.

Омалу нечего было делать здесь. Он подбросил на ладони массивный стартовый ключ и подошел к марсианину. Тарк Тарсас покинул поле боя сразу, едва появился Бофор. Никто не пытался задержать вождя пустынников, задать хотя бы пару вопросов. Омалу это казалось странным, ведь марсианин ранил около десятка человек. Впрочем, он и сам палил во всех без разбору, и никого не интересовало, по какому праву. На Марсе, как и в других инопланетных провинциях Империи, царили нравы Дикого Запада. Таковы были здешние законы, и кто такой Омал, чтобы судить о них?

– Нужно найти Артура, Тарк, – сказал он марсианину.

– Не нужно, – отозвался вождь и указал тонкой, но мускулистой рукой на восход.

Омал оглянулся. В утренних лучах восходящего солнца человек и лев казались отлитыми из красной меди.

– Хо баст, друзья! – приветствовал Бердо Омала и Тарсаса.

– Баст хо! – чуть-чуть отстал от марсианина Омал. – Прогуливаетесь? А где Штарх?

– Надо полагать, в морге, – беззаботно откликнулся авантюрист. – Не подумайте ничего дурного, но бывший владелец салунов, борделей, казино и притонов умер от разрыва сердца. И я тут абсолютно ни при чем. Это все он! – Бердо потрепал Бруно по гриве. – Штарх наткнулся на него в полумраке и скончался на месте. Странно, не правда ли? Такой милый котик…

Лев широко зевнул, обнажив розовую пасть. Желтоватые клыки зверя и впрямь выглядели очень мило.

– А где принц? – поинтересовался авантюрист. – Он жив, надеюсь?

Омал коротко пересказал развязку истории о наследном престидижитаторе и его певунье с Венеры, умолчал только о подарке.

– Понятно, – отозвался Бердо. – Этот хитрый лис, Бофор, придумал действенный способ вернуть блудного принца под отцовское крылышко. Закон об охране жизни и здоровья царствующих особ едва ли не единственный в Империи, который соблюдается неукоснительно. Стоит кому-нибудь из вышеупомянутых особ порезать пальчик, как на помощь слетается весь военный флот. А когда на Тритоне вырезали целую колонию анабаптистов, бравые имперские вояки ограничились лишь тем, что сбросили несколько бомб на место событий и даже не удосужились взглянуть на результат. Разумеется, косточки несчастных фанатиков разбросало по шхерам Скалистого моря, а их убийцы преспокойно нарожали новых бойцов. У тритонцев это быстро делается…

Он осекся. Омал с изумлением смотрел на товарища. Надо же, диссидент несогласный, а может – даже революционер!

Он показал Бердо ключ.

– Ну что, мистер народоволец, – сказал он, – вы еще не раздумали лететь на Титанию?

Авантюрист пропустил мимо ушей «народовольца», воззрился на принцев подарок.

– Ай да Джо, – сказал он восхищенно. – Не ожидал…

– Я официальный владелец быстроходной космической яхты «Тувия», – похвастал Омал. – Корабль заправлен и оснащен всем необходимым. Так что остается лишь забрать дока из гостиницы и вперед, к приключениям!

– Угу, – буркнул Бердо. – А кто поведет посудину? Из меня, сразу скажу, пилот тот еще… Бастер, правда, умел управляться с рычагами, но ведь ты, Джо, не он, хоть и похож…

– Я поведу! – сказал кто-то.

Приятели обернулись. Пилот «прыгуна» белобрысый здоровяк подошел к ним, вынул трубку изо рта, сказал, обращаясь к Омалу:

– Капитан Саймак к вашим услугам, сэр!

– Разве вы не последовали за своим принцем, Макс? – удивился Омал.

– Владельцы судна меняются, но капитан и экипаж остаются, – отозвался Саймак, словно процитировав что-то.

– Отлично! – встрял авантюрист. – Отвезите нас на Титанию, капитан, с космическим ветерком…

– Я выполняю распоряжения только владельца судна, – холодно парировал Саймак.

– Да, Макс, мы летим в систему Урана, – подтвердил Омал.

– Вас сразу доставить в порт? – спросил Саймак. – «Стрекозка» свободна.

Он мотнул блондинистой шевелюрой в сторону «прыгуна», тихонько подвывающего движками.

– Сначала к «Империалу», – уточнил Омал и подмигнул капитану. – Как и в прошлый раз, Макс.

– Как вам будет угодно, сэр!

Он щелкнул каблуками и отошел к своей «стрекозке». Бердо проводил его взглядом.

– Межпланетная косточка, – сказал он с непонятной интонацией. – Внук самого Саймака, а как держится! Ни капли чванства.

– Надо бы вернуть Бруно в цирк, – сказал Омал, – не с собой же его брать…

– Надо бы, – вздохнул авантюрист.

– Я заберу зверя в свой клан, – отозвался молчавший до сих пор марсианин. – Мои воины выменяли достаточно циновок, чтобы с честью вернуться в пустыню. Небесному зверю будет лучше в песках, чем в клетке.

– Неплохая идея, – одобрил Бердо. – Но что скажет мистер Паттенбергер, хозяин цирка?

– Вождь небесных людей выкупил зверя, – ответил Тарк Тарсас.

– Ну что ж, очень на него похоже, – пробормотал авантюрист. – Ну, если всем сестрам роздано по серьгам, пора прощаться… – Он прижал левую руку к груди, а правую вскинул: – Прощай, вождь! Пусть две луны всегда светят тебе в спину!

«Ага, – подумал Омал. – Выходит, это все же пожелание добра…»

– И тебе, Хартур! – откликнулся Тарк Тарсас.

– И пусть Великая буря не застанет тебя в пути, – добавил Бердо.

Авантюрист деликатно отошел в сторонку. Омал посмотрел на марсианина снизу вверх. В горле у него стоял комок.

– Ты самый великий воин из всех, кого я только видел, Тарк Тарсас! – сказал он, справившись со спазмом.

– А ты, Джо-Омал, – самый странный, – отозвался вождь. – Говорят, только древние боги владели даром жить в разных телах, и это делало их бессмертными. Возможно, ты бог, Джо-Омал… Ночами, глядя на большую луну, я буду вспоминать о битвах, где мы сражались.

 

1

Портовый нотариус, тыча сухим перстом в уснащенные гербовыми печатями бумаги, заставил его расписаться в нескольких местах. Омал едва не оставил свой собственный автограф: «Мохо» и замысловатая закорючка на конце, – но вовремя вспомнил, что официально его зовут иначе. Пришлось слегка напрячься и изобразить фамилию Бастер. К счастью, крючкотвор-стряпчий ничего не заподозрил, вручил Омалу «Свидетельство на право владения среднетоннажным космическим судном «Тувия», кратко поздравил и выпроводил за дверь.

Отдуваясь и обмахиваясь плотным глянцевым дипломом «Свидетельства», Омал вышел на крыльцо портовой конторы, где его поджидал Артур Бердо, с термосом за плечами, и служащий в серо-голубой униформе. Завидев Омала, Бердо отшвырнул окурок и протянул руку:

– Поздравляю, Джо!

– Примите и мои поздравления, мистер Бастер! – эхом отозвался служащий. – Если у вас нет других планов, я охотно покажу вам ваше приобретение.

– Никаких других планов, – нетерпеливо проговорил Омал. – Сгораю от любопытства.

– Тогда прошу следовать за мной, – проговорил служащий, спускаясь с крыльца.

– Но потом мы обязательно обмоем царский подарок, – шепнул Омалу на ухо авантюрист.

Омал не стал отвечать, он предвкушал встречу с ракетами. Ведь он никогда не был на космодроме.

Они миновали ворота, кивнули солицейским, охраняющим въезд в космопорт, и направились к небольшому открытому атомобильчику. Служащий предупредительно открыл перед ними дверцу пассажирского салона, а сам сел на место водителя. Атомобиль мягко тронулся с места и бодро покатил по широким и гладким плитам из пенобетона. Склады горючего, водонапорные башни, пакгаузы и ремонтные доки быстро остались позади. Перед ними открылось стартовое поле. Величественными монументами возвышались на нем межпланетные корабли.

Бердо опять закурил, на корабли он не смотрел. Эка невидаль. А вот Омал глядел во все глаза. Профессор Стросс оказался абсолютно прав. Ракета, что принадлежала Перси Бранду, была ржавой развалюхой по сравнению с величественными лайнерами. Широко расставив телескопические опоры, нацелив стреловидные вершины в знойное небо, межпланетные корабли являли собой воплощение скорости и мощи. Для того чтобы заглянуть в их дюзы, широкие, как тоннели метро, на цыпочки встать недостаточно. А чтобы попасть в пассажирскую кабину, пришлось бы подниматься на высоту тридцатиэтажного здания.

Некоторые корабли коротали время в одиночестве, но большинство стояло в окружении передвижных ферм обслуживания, заправочных атомобилей и пассажирских подъемников. Десятки людей словно муравьи сновали вокруг неподвижных гигантов, готовя их к очередному перелету между мирами. На ажурных башенках подъемников трепетали красочные транспаранты с обозначением рейса. Вероятно, это было сделано во избежание путаницы.

Каждый транспарант был определенного цвета: голубой извещал, что лайнер полетит на Землю, а желтый – только до Луны. Венера выделялась насыщенно оранжевым колером, Юпитер – кофейным, а Сатурн – желто-зеленым. О рейсе на Меркурий сигнализировал серебристо-серый транспарант. Изумрудное полотнище призывало достичь Урана. Ультрамарин предназначался для Нептуна. Для того чтобы дальтоники или существа, лишенные цветового зрения, не заблудились, на транспаранты были нанесены контрастные надписи с названием планеты назначения.

Серые крейсеры Рудной компании себя никак не афишировали. В отличие от «Хайнлайнера» Компания пассажирскими перевозками не занималась. Возле крейсеров тоже царила предполетная суета, но она выглядела не так празднично. И уж совсем сурово на общем фоне смотрелись оливковые имперские дредноуты, стремительные акульи очертания которых не портили ни броневые листы на обшивке, ни задраенные порты атомных пушек.

Но Омал мгновенно забыл о них, когда увидел «Тувию».

Космическая яхта не принадлежала к гордому племени межпланетных гигантов. Издалека она казалась хрупкой, и лишь вблизи становилось понятно, что хрупкость эта обманчива. Впечатление изящности фарфоровой вазы достигалось виртуозностью конструкции «Тувии». Все массивные элементы были закруглены, а посадочные опоры забраны крыловидными кожухами. От широкой кормы до заостренного носа корпус сужался столь плавно, что казалось, яхта постепенно истончается, будто тает в небе. И была она не серебристая, как межпланетные лайнеры, не серая и не оливковая – обшивка «среднетоннажного судна» отливала полированным золотом.

– Ух ты! – вырвалось у Омала.

– Впечатляет! – откликнулся Бердо. – На такой не грех и девчонок прокатить…

Но Омал пропустил его слова мимо ушей. Он влюбился. И это была любовь с первого взгляда.

Пассажирский люк был гостеприимно распахнут. К нему вел легкий трап. У трапа построились члены команды в парадной форме межпланетников. Высокий широкоплечий мужчина, белый китель которого блистал золотыми галунами, лихо взял под козырек. Омал не сразу сообразил, что это Макс.

– Добро пожаловать на борт, сэр! – сказал Саймак без тени подобострастия.

Омал пожал ему руку, стесняясь своих бретёрских доспехов, – когда уже он от них избавится?

– Спасибо, Макс, – откликнулся он. – Представь мне тво… мою команду.

Саймак показал на темнокожего межпланетника, что стоял крайним слева.

– Старший помощник Уэйнбаум.

Омал пожал негру руку, тот блеснул белозубой улыбкой.

– Мисс Ли Брэкетт, штурман.

Омал с восхищением посмотрел на ладную брюнетку. Униформа межпланетника не портила ее стройную фигурку, скорее наоборот.

– Мисс, – пробормотал Омал и поцеловал штурману запястье.

– Стюард Янг, – продолжал капитан.

Рукопожатие малорослого ирландца было, пожалуй, слишком мягким:

– К вашим услугам, сэр!

– Бортинженер Каттнер.

Бортинженер стиснул кисть Омала так, что впору было вспомнить добрым словом деликатное рукопожатие стюарда.

Церемония кончилась. Капитан Саймак поинтересовался, какие будут приказания. Омал выразил желание подняться на борт и осмотреть корабль.

– Мистер Янг, проводите, – приказал капитан и добавил: – Если я вам понадоблюсь, сэр, я на месте.

 

2

– Ну что, Джо, выпьем за твою удачу? – предложил Бердо.

Они развалились на белых кожаных диванах в кают-компании. Янг виртуозно сервировал стол – смотреть на него было одно удовольствие. В полированной столешнице из неведомой Омалу породы дерева как в темном зеркале отражались бутылки и хрустальные бокалы, розетки с серебристой икрой неземных рыб и блюда с другими закусками, незнакомыми психотуристу, но, как вскоре выяснилось, изысканно вкусными.

– Выпьем, – согласился Омал и полюбовался на отсветы в рубиновых гранях бокала.

Сквозь иллюминаторы в позолоченных рамах заглядывало марсианское солнце, но в кают-компании гулял прохладный ветерок. Омал пригубил вина и принялся разглядывать удивительных рыб-протеев в прозрачной колонне-аквариуме. Они без всякого видимого смысла имитировали облик друг друга. Левая рыба вдруг становилась похожа на правую, а правая на левую. Выглядело это преуморительно.

В кают-компании «Тувии» хватало и других диковинок. Над столом висел страхолюдный череп, украшенный множеством выступов и отростков. Из настенных ваз свешивались фиолетовые стебли, усеянные цветами, похожими на влажные, ритмично помаргивающие голубые глаза. На полках стояли металлические книги, на которых можно было играть, как на арфах. В простенках между иллюминаторами висели картины с пейзажами разных миров. Омал потратил полчаса, разглядывая эти искусные изображения.

Авантюристу не терпелось выпить. Он, тыча пальцем в ледяные равнины и оранжевые заросли, в скалистые берега блестящих, как ртуть, морей и выжженные исполинским Солнцем пустыни, поспешно, скороговоркой называл планеты и спутники, вдохновившие художников на эти картины. И названия эти звучали для Омала нежнее музыки.

Музыка в кают-компании тоже была представлена. Сверкал хромированными уголками музыкальный автомат, а возле аквариума высилось странное сооружение, напоминающее рояль. Вместо крышки у него была вертикальная трапециевидная дека с множеством тончайших струн, отзывающихся на малейшие колебания воздуха. Бердо назвал сей инструмент хориолой.

Омал взирал на всю эту роскошь и не мог поверить, что именно он, у которого никогда ничего не было за душой, владеет всем этим. А значит, вправе распоряжаться, как ему вздумается. Достаточно перебросить клавишу корабельного интеркома, вызвать капитана и приказать ему… Что бы ему такое приказать?..

Вошел стюард, принес десерт. Собрал грязную посуду.

– Послушайте, Янг, – проговорил Омал.

– Да, сэр?

– Как себя чувствует профессор Стросс? Он доволен своей каютой?

– Вполне, сэр, – откликнулся стюард. – Заказал себе углеводородный коктейль… – Янг едва заметно поморщился… – Я послал за ингредиентами на склад Рудной компании.

– Отлично, Янг, – сказал Омал. – Позаботьтесь о том, чтобы мои гости ни в чем не нуждались.

– Будет сделано, сэр!

– Э-э… любезный, – с ленцой протянул авантюрист. – Распорядитесь, чтобы на борт доставили лунных девушек… Из заведения мадам Кан, что на старом канале…

– Но… – Стюард вопросительно посмотрел на Омала. Тот кивнул: выполняйте.

Пожав форменными плечами, Янг удалился.

– Теперь он решит, что я хочу превратить яхту в бордель, – сказал Омал. – Не опрометчиво ли приводить… э-э… жриц любви на это благородное судно?

Бердо расхохотался.

– Что делает с человеком собственность! – воскликнул он. – Еще вчера ты был обыкновенным психотуристом, Джо, а сегодня ты респектабельный джентльмен и даже выражаться стал высокопарно.

– А ты что-то имеешь против собственности?

– Представь себе – да!

– Зачем же тебе оберонские залежи элизиума? – удивился Омал. – Миллионы солларов, которые ты собираешься заработать на добыче…

– Для борьбы, – тихо сказал авантюрист.

Омал присвистнул: точно, революционер!

– И с кем же ты собираешься бороться? – поинтересовался Омал.

– С Империей, разумеется, – отозвался Бердо. – Это архаичное образование, существующее исключительно ради того, чтобы грабить народы других планет. Ты имел возможность убедиться, Джо, что марсиане, или обитатели Венеры, или любые другие инопланетчики ничуть не хуже нас, землян, а кое в чем и получше. Разве Тарк Тарсас, Варра и профессор Стросс не достойны равных прав с людьми?

– Достойны, – буркнул Омал. – Но ведь любая революция – это гибель тысяч людей, часто ни в чем не повинных.

– А ты полагаешь, Джо, что сейчас они не гибнут? – Авантюрист налил себе полный бокал, осушил его залпом и вытащил из кармана мятую пачку «Риаль». – Грабительские рейды частных корпораций, бунты в колониях, бесчинства меркурианцев… Не-ет, дружок, Империя не означает порядка, она означает лишь власть жалкой кучки богатеев над нищим большинством.

– Не стану спорить, – откликнулся Омал. – Тебе виднее, Артур… Хотя признаюсь, ты меня удивил. Я думал, ты просто авантюрист, помышляющий лишь о личной наживе…

Бердо усмехнулся.

– А я и есть авантюрист, – сказал он. – Как еще назвать человека, который собирает средства на совершенно безнадежное дело?

– Ты не веришь в победу?

– Империю мне не своротить, – ответил авантюрист. – Сколько бы я ни собрал верных людей, сколько бы старых космических лоханок ни вооружил, против имперских дредноутов нам все равно не устоять.

– Так чего же ты хочешь?

– Я хочу создать республику на одной из лун за пределами Империи. Вышвырнуть оттуда колониальных чиновников, конторы частных компаний и их охрану и объявить государство свободных людей и инопланетчиков.

– И как только ты об этом объявишь, – сказал Омал, – император пошлет против тебя те самые дредноуты… Кстати, на какой из лун ты собираешь провозгласить свою республику?

– А этого я тебе не скажу, Джо, – покачал головой Бердо. – Не обессудь.

– Как хочешь, – отмахнулся Омал.

– Не обижайся, приятель, – сказал авантюрист. – Это не только моя тайна, а ты парень хоть и свойский, но чужак.

– Ладно, – пробормотал Омал. – Я чужак в чужом теле и долго в нем не пробуду, так что можешь не говорить.

– Обиделся? – спросил Бердо. – Зря. Давай лучше выпьем.

– Нет, – отозвался Омал. – Я лучше к себе пойду… – Он зевнул. – Посплю чуток. Всю ночь не спал… А после заката – старт… Не хочу пропустить…

 

3

Кто-то тронул его за плечо. Омал с трудом разлепил веки. Заботливое, но не подобострастное лицо Янга нависало над ним.

– Что? – вскинулся Омал. – Что случилось?

– Простите, сэр, – пробормотал стюард. – Скоро старт. Капитан приглашает вас в рубку.

– Ах да, – выдохнул Омал. – Спасибо, Янг. Я обязательно буду.

Стюард исчез. Омал, зевая и почесываясь, сполз с широкого ложа. В иллюминаторы смотрела ночная мгла, приглушенный свет лился из потолочных светильников. Омал прислушался. Ровный гул наполнял корабль, переборки сотрясала едва заметная дрожь, тонко позванивали бутылки в баре. «Тувия» готовилась к старту.

Омал кинулся в ванную, умылся, затем сдвинул зеркальную дверцу гардероба, перебрал костюмы. Слава императору, Бастер и Кимон были примерно одного роста и телосложения. От поношенных кожаных доспехов бретёра теперь можно избавиться. Омал выбрал синие брюки и белый китель с серебряными галунами – костюм, отдаленно напоминающий капитанскую форму. Осталось подобрать обувь. Взгляд остановился на светло-серых мокасинах. Годится.

Через пять минут, благоухая неведомым парфюмом, Омал вышел из своих апартаментов. Миновал щедро освещенную каюту, из которой доносились музыка и взрывы женского хохота – борец за равноправие звездных народов развлекался на всю катушку, – поднялся в рубку. Капитан, штурман, старпом и бортинженер без излишней почтительности приветствовали его. Они были сосредоточены на предстартовой подготовке.

– Вот сюда, сэр, – сказал Саймак и показал на запасное кресло в дальнем углу. – Пристегнитесь, пожалуйста.

Омал не заставил себя упрашивать. Он уселся в ложемент, разобрался с ремнями, пристегнулся и принялся с любопытством осматриваться.

Рубка выглядела именно так, как должна была выглядеть. По крайней мере, по представлениям Омала, почерпнутым из старых книжек. Здесь не было роскоши пассажирских отсеков. Могучие ребра шпангоутов, овалы смотровых иллюминаторов, циклопическое око главного локатора, рычаги управления, напоминающие лапки насекомых, увеличенные в тысячу раз. В толстом стекле иллюминаторов беспросветная тьма, лишь отражаются разноцветные глазки индикаторов. И ничего лишнего – аскетическая функциональность и функциональная аскеза.

Саймак щелкнул клавишей интеркома.

– Мистер Янг, – сказал он, – проследите, чтобы все пассажиры заняли стартовые ложементы.

– Есть, капитан!

– Внимание! – объявил Саймак. – Минутная готовность!

Омал затаил дыхание. Послышались быстрые доклады мисс Брэкетт и Каттнера:

– Циклотроны норма.

– Гироскопы норма.

– Отклонение от вертикали полтора градуса… Норма.

Гул и вибрация под ногами усилились.

– Капитан! – послышался в интеркоме голос Янга. – Все пассажиры зашнурованы в ложементах.

– Добро, – отозвался Саймак.

Он не торопясь сел в свой ложемент. Щелкнули пряжки ремней – капитан «зашнуровался».

– Башня, – сказал он в микрофон. – Я готов!

– Отчаливайте, – прохрипел в динамиках незнакомый Омалу голос. – Две луны вам в спину!

– К черту! – отозвался Саймак. – Поехали!

«А как же стартовый ключ?» – подумал Омал.

Серебристый цилиндрик, врученный принцем, остался в каюте, но, видимо, значение его было чисто символическим. Не исключено, что в кармане престидижитатора этих стартовых ключей пруд пруди. Ведь наверняка дело не в серебристой безделушке, а в дипломе на право владения. И даже не в нем… Непонятно, на что рассчитывал бедолага Штарх?..

Гул превратился в рев. Мягкая, но тяжелая лапа опустилась сверху и вжала психотуриста в кресло, которое в этот миг показалось ему жестким, как деревянная скамья. В иллюминаторах промелькнули красные и зеленые огни, и вновь ничего нельзя было разглядеть, кроме отражения дрожащих, расплывчатых огоньков пульта.

Невзирая на свинцовую тяжесть во всем теле и железные клещи, стиснувшие грудь, Омал испытывал чувство неопределенного восторга.

Постанывая каждым бимсом, «Тувия» – ракета его мечты! – покидала Марс.