Просто беда, до чего не повезло Адриану! Сперва эта история с Ромкиным дядькой, который оказался таким хитрецом. Теперь и того хуже — Марсельезин дедушка. Такой славный, никого не обманывает, пишет там что-то у себя в домике — Адриан видел — по вечерам. Бегает по улице в своей крылатке, как колокольчик на тоненьких ножках. Неужели он?! Митря, так тот прямо убежден, что дед затаился и ждет международных агентов, которые приедут к нему за шедевром. Но Адриану не верилось. Но зачем Марсельезиному дедушке такие деньги? Что ему нужно?
И все-таки все сходилось на дедушке. Сомнений не было.
А тут, совсем некстати, Адриан встретился с Марсельезой. Она позвала его к ним в сад, а он — вот уж не надо бы — почему-то пошел. И опять сидел на бамбуковом диванчике, да еще щелкал каленые орехи, которыми его угощали.
Адриану было просто не по себе от тайны, которая его распирала. Но открыть ее Марсельезе — можно было погубить все дело. А если скрыть, то какой же он ей друг? Может быть, все-таки рассказать немножко?
И он решился.
— Хочешь, я тебе тайну открою? Только — клятва!
— Ты мне уже одну открыл. Сколько у тебя их?
— Это новая.
— Про то же?
— Ага.
— Ой, говори скорее!
— Не скажу, пока не поклянешься.
— Да ну тебя, обещаю. Никому. Могила!
— И ни маме, ни дедушке.
— И не им.
— Честное…
— Честное, честное.
И Адриан рассказал Марсельезе про то, что увидел на утреннике, и про то, как картина, наверное, спрятана где-то в театре и что Днепров-Марлинский тут скорее всего ни при чем. Тут он умолк, а Марсельеза вскочила с места.
— Нужно дедушке сказать. Он сразу все узнает.
— Ни в коем случае! — Адриан успел задержать ее за руку. — Никто не должен знать! Узнают, и исчезнет, — зашептал он.
— А если и вовсе не та картина?
— Все равно нельзя. А если услышат те, кто прячет?
— Кто?
— Откуда я знаю… — Адриан отвел взгляд в сторону.
Марсельеза вдруг стала очень серьезной.
— Может быть, ты думаешь, мой дедушка?!
— Я тебе ничего не сказал. Может быть, он и сам не знает.
— Не может быть — он все знает.
— Марсельеза, — произнес Адриан. — Я тебе все рассказал. Ты теперь знаешь тайну. Ты ничего не должна… никому — если выдашь…
— Я не верю про дедушку… Неправда!
— И я не верю. Чего ты, в самом деле! Но мы должны узнать.
— А ты говоришь неправду — ты думаешь про него.
— Нет. Но ты пойми… Я тут не один. Тут клятва настоящая, — Адриану стало жарко. Он уже был не рад, что затеял этот разговор. Разве можно доверяться девчонке?
— Как же вы узнаете?
— Наше дело. Но если ты… Тогда на всю жизнь! Так и знай!
— Можешь не беспокоиться, — отрезала Марсельеза. — Но раз ты так думаешь про дедушку, я с тобой больше и разговаривать не стану. Не беспокойся. Я ему ничего не скажу, потому что не верю.
И тут она — вот и пойми этих девчонок — взяла и заплакала.
После недолгих споров в баньке план проникновения в реквизиторскую театра был принят всеми.
По этому плану Митря должен был сперва пробраться в помещение театра и отомкнуть одну из дверей в задней стене зала. Отворять служебные двери было опасно. Можно нарваться на сторожа. Кроме того, эти двери, наверное, запирались на замок, в то время как выходящие на лестницу — это Митря запомнил — закрывались на засовы из зала и открыть их ничего не стоило. В отворенные Митрей двери должны были проникнуть Адриан и Леня. Леню брали с собой потому, что у него имелся карманный фонарик — вещь совершенно необходимая, поскольку в театре скорее всего будет темно. Дать же свой фонарик другому Леня категорически отказался. Ромчику, несмотря на его горячие протесты, пришлось довольствоваться ролью наблюдателя снаружи.
— Кто-то всегда должен быть в резерве, — объяснил ему Адриан.
Идти в театр решили сегодня же, к вечеру.
В начале седьмого Адриан и Леня затаились в кустах против боковой стены театра. Свой фонарик, после некоторой внутренней борьбы, Леня все-таки отдал Митре, понятно, фонарик ему сейчас был более необходим.
Ромчика оставили на улице. Он должен был сидеть в садике напротив театра и следить за тем, что будет дальше.
Выглядывая из-за кустов давно отцветшей сирени, Адриан и Леня нетерпеливо ожидали сигнала. Часов не было, и сколько прошло времени, как расстались с Митрей, они не знали.
От волнения и страха Леня, как всегда в таких случаях, разогрелся и принялся тянуть носом.
— Тише, ты, паровоз!.. — шипел Адриан, толкая его в бок.
Наконец они услышали слабый скрип. Еще секунда — и ближайшие к кустам двери из зала чуть приоткрылись… В щели забелело лицо Митри. Он сделал знак товарищам.
Нагибаясь, Адриан и Леня приблизились к лесенке, которая вела к дверям, почти проползли по ней и шмыгнули в темноту щели. Митря захлопнул засов.
— Тихо!.. Замрите!.. Тут дырка есть. Сейчас погляжу, не видел ли вас кто… — проговорил где-то рядом Митря. — Вроде, никого… Порядок…
— Ты что так долго? Мы уж думали…
— Заплутаешься тут. Позаперли везде. Я через подвал и под сценой, а потом в тот люк.
— А сторожа нету? — забеспокоился Леня.
— Нету, вроде, а вообще-то, черт его знает… Все! Теперь за мной, и чтобы, как мыши! — тихо скомандовал Митря.
Он зажег фонарик. Желтоватый овал света упал на ступени между скамеек.
— Пошли!
— Кажется, батарея села. Ты поменьше зажигай, — торопливо предупредил Леня.
Ощупью двинулись друг за другом. И сейчас же Адриан услышал за своей спиной грохот и возню. Раздался стон. Это стонал Леня. Он уже успел за что-то зацепиться и свалился в проходе.
— Тихо, ты! Чтоб тебе! — сердито прошипел Митря, осветив Леню.
Тот медленно поднялся. Движение возобновилось.
Так они достигли барьера оркестровой ямы и, взобравшись на мостки, прошли по ним на сцену.
На сцене фонарик погасили, и стало снова темно. Только где-то высоко над головой чуть синел уличный свет.
— Ну и черт! Совсем ничего не видно, — недовольно сопел Леня. — Не знал, что у них тут такая тьмища.
Со сцены проникли в боковую комнату и снова попали в темноту — в длинный без окон коридорчик, из которого должен был быть выход на второй этаж.
И тут случилось самое неприятное. Огонек фонарика, едва осветив какую-то прислоненную к стене рваную, обклеенную старыми обоями декорацию и валявшиеся на полу афиши, окончательно ослаб. Сколько ни нажимал Митря на кнопку фонарика, лампочка чуть теплилась красной точкой.
На выручку пришел Адриан. Хорошо, что он еще дома не очень-то понадеялся на Ленькин электрический фонарик и сообразил захватить с собой спички.
Он чиркнул одну, потом другую. Сразу же обнаружилась дверь на второй этаж. Отворив ее, зажгли еще одну спичку, осветили узкую лестницу и убедились, что следуют туда, куда нужно.
В верхний коридор выходило небольшое окошко, и до реквизиторской добраться не составляло труда.
Вот уже и знакомые двери с замочком на двух колечках.
Митря покачал замочек.
— Ерундовина, — сказал он. — А ну, посвети…
Адриан опять зажег спичку. За его спиной дышал Леня.
— Ты, гляди, осторожней с огнем. Как прогорит, гаси, — Митря стал понемногу раскачивать колечко.
Неожиданно где-то неподалеку проскрипела и хлопнула дверь. Мальчишки замерли.
— Это внизу сама захлопнулась, — успокоительно сказал Митря и возобновил работу.
Наконец кольцо было вытащено. Замочек беспомощно повис на одной из дверных половинок. Митря потянул скобу и осторожно шагнул в темноту реквизиторской.
— Свети!
Огонек спички задрожал в руках Адриана. Осветились полки, заставленные картонными блюдами и кубками. Ломаные тени запрыгали по стенам.
Картина обнаружили сразу же. Они стояли на полу, прислоненные к полкам.
Адриан сунул спички Митре.
— Зажигай ты, а я посмотрю.
Он наклонился к картинам. Митря зажег новую спичку. Леня пыхтел в нетерпении увидеть наделавшего столько хлопот старика.
Адриан смотрел на освещенные Митрей полотна. Одно, другое… Какие-то деревья… Женщина в большой шляпе… Генерал в треуголке… Все не то. Вот остались еще две в рамах. Сейчас, сейчас!.. Он, кажется, слышал, как стучало сердце. Но что это?! Вот и последняя картина. Виноград, лимоны на блюде… Никакого старика здесь не было.
— Опять нету? — угрожающе произнес Митря.
— Нет. Все не то.
— Вот так да… — вздохнул Леня.
Неужели все было зря? Адриан боялся взглянуть на товарищей. Он принялся снова перебирать полотна, надеясь, что проглядел старика. Напрасный труд.
Митря зажег еще одну спичку и поднял ее над головой. И тут Леня крикнул:
— Смотрите, вот он!
Адриан быстро взглянул вверх. На одной из полок, за большими расписанными под мрамор часами и черным глобусом, у стены притаился «Старик со свечой».
— Он! — У Адриана перехватило дыхание. — Ту-ут…
Митря погасил спичку и в один момент взлетел на верхнюю полку. Разворошил все, что там было. На пол посыпалась картонная бутафория. Еще несколько секунд — и Митря уже спускал картину вниз.
— Держите! Тяжелая.
— Пошли к свету.
Один за другим они выскочили из реквизиторской и кинулись к окошку, освещавшему коридор.
И вот у окна, в верхнем коридоре, на них снова взглянул рембрандтовский старик. Но что это, почему он в такой странной раме? Ее золотым узором было не что иное, как грубо покрытая бронзой веревка, приклеенная к деревянным, тоже замазанным золотом, доскам.
А сама картина! Портрет старика был кое-как написан на фанерном листе, втиснутом в эту раму. Да, это тот самый «Старик со свечой», как и на репродукции из журнала, как и на той копии, что отыскалась у Сожича, но только нарисованный так, что его только издали можно было принять за старинную картину. Даже Митря, взглянув на картину, сразу же догадался о постигшей их неудаче.
— Не она? Да? — хрипло выдавил он. — Что ли, опять копия?
— Ну и дела… — просипел Леня.
Адриан молчал. Он был так убит случившимся, что лишился слов.
Митря досадливо махнул рукой.
— А еще называется — художник!
— Ну и что из того, что художник? — вспылил Адриан. — Ты сам кричал, что дед Марсельезин в театре картину прячет.
— А кому я поверил? «Видел, — говорит, — точно — она!..» Пошли-ка, сунем назад, да айда домой… Тоже мне пинкертонщики.
— Погодите…
Леня сильно потянул носом. Раз, еще раз…
— Дымом пахнет, а?!
— Верно… — согласился Митря.
— Откуда бы это?
— Здорово тянет…
Митря подбежал к двери на лестницу. Распахнул… Дым шел оттуда.
— Горит чегой-то! — крикнул он и исчез за дверями.
Адриан и Леня кинулись за ним на лестницу. Чувствуя удушливый запах, стали спускаться в коридорчик, сошли на несколько ступенек вниз и вздрогнули. В коридорчике горела прислоненная к стене декорация. Рыжие язычки пламени бежали вверх по разодранному полотну, которое слабо потрескивало. Кое-где, там, где огонь уже успел сделать свое дело, холст тлел, как уголь. Едкий дым горящих красок наполнял коридор.
— Назад!.. С той стороны, наверное, есть лестница… — крикнул Леня и кинулся наверх. Не успел Адриан еще и сообразить, что делать, как Митря пропал за пеленой дым а.
— Митря, куда ты, Митря?! — отчаянно прокричал Адриан, но Митря, наверно, и не слушал.
Что было делать? Адриан заметался по коридору. Можно было разбить стекло в окне и через него выбраться на театральный двор.
И тут он вдруг ясно вспомнил надпись: «Разбей стекло и нажми кнопку». Где-то здесь он видел пожарный сигнал. Адриан бросился в соседнее помещение. Сигнал был здесь, на сцене. «В случае пожара разбей стекло…». Нечего раздумывать, будь что будет… Сигнал был высоко. Адриан ударил кулаком по стеклу, но стекло не разбилось. Тогда он кинулся искать, на что бы можно встать. Рядом в комнате — дым туда уже доходил — Адриан увидел табуретку. Он схватил ее, подтащил к пожарному сигналу и с размаху ударил табуреткой по стеклу. Осколки посыпались на пол. Адриан взобрался на табуретку и сильно нажал кнопку. Наверно, сигнал его уже давно был принят пожарными, а он все жал и жал на черную кнопку. И тут он услышал Митрин крик:
— Эй, черти, куда вы посмывались? Сюда, помогите!..
Значит, Митря не ушел! Адриан снова побежал по коридору. Из щелей двери снизу валил дым. Адриан распахнул ее и увидел Митрю с большим огнетушителем в руках. Из нижней части огнетушителя струей била пена. Напрягая силы, Митря старался держать огнетушитель так высоко, чтобы струя попадала на горящую декорацию, которая шипела, затухая в тех местах, где пена достигала огня.
— Помогай, загасим!..
Плача от дыма, Адриан приблизился к Митре. Теперь вместе им было легче поднять огнетушитель. Струя пены настигла пламя, которое рвалось к потолку.
— Выше, выше!.. — требовал Митря.
Огонь стал спадать на глазах. Зато дым был таким нестерпимым, что мальчики начинали задыхаться.
— Еще, еще малость!.. Держи!.. Сейчас. Дотухает уже.
Пламя было сбито. В коридоре сделалось снова темно. Только через раскрытую дверь сквозь синеву дыма проникал дневной свет.
— Все! Сыплем отсюда!
Они бросили огнетушитель и кинулись к свету. Выбежав из коридора, мальчишки захлопнули за собой дверь. Здесь уже можно было дышать.
— Значит, ты за огнетушителем бегал?.. — спросил Адриан.
— А ты думал?.. Я что тебе, Ленька?
И тут вдруг неизвестно откуда появился Ленька.
— Я тут. Я не убежал… — с дрожью в голосе проговорил он. — Я ждал, пока вы погасите. Там есть окошко, на крышу выскочить можно.
— На крышу нельзя. Увидят… Что это? Слышите?
Мальчики прислушались. До них донесся звон колокола. Где-то рядом взревели и затихли моторы автомашин. Послышались громкие голоса команды, топот бегущих…
— Пожарные! Тикаем через люк, там подвал… Я через него сюда лез…
Мальчики побежали на сцену. Там было совсем темно. На четвереньках, ощупью принялись отыскивать оставленный Митрей открытый люк.
Кто-то уже словно топором рубил стены театра. Зазвенело разбитое окно. Митря крикнул:
— Тут он! Сыпьте сюда… На живот… ползите…
Адриан и Леня вытянулись на полу, по-рачьи стали пятиться к люку. Наконец ноги Адриана почувствовали вырез в полу — люк! Леня уже пыхтел где-то ниже.
— Там лестница, держись! — торопил Митря.
Адриан ступил на лестницу и скатился по ней вниз, свалившись на что-то мягкое. Это был Леня. Раздался глухой удар. Митря в последний момент умудрился захлопнуть за собой люк. И тут они услышали над головой топот бегущих. Пожарные поднялись на сцену.
— Хватайся за меня! Тикаем дальше… — просипел Митря.
В полной темноте, держась друг за друга, они стали пробираться вперед. Натыкались на какие-то столбы, спотыкались. Но Митря ощупью находил дорогу.
— Сюда! Теперь полезем…
Каким-то образом он отыскал в темноте дыру возле самой земли и пополз в нее, увлекая за собой товарищей. Очутились в боковом отсеке подвала. С улицы, через окошечко-щель пробивался свет угасающего дня.
— Все! Тут не застукают.
Митря прислушался к тому, что делалось наверху. Кто-то бегал по сцене. Где-то шипела вода. Потом шипение стихло. А над головой все еще ходили и ходили.
— Нас ищут, — сдавленным голосом произнес Леня. — Милицию, наверно, вызвали.
— Не найдут. Сюда никто не залезет.
— А если ищейка?
— Ищейка, ясно, всюду найдет.
От этого спокойного Митриного заключения у Адриана заныло в животе. И тут они услышали, как рядом что-то заскрипело, и в щелях дощатой перегородки — она отделяла подвальный отсек от помещения над сценой — замелькал свет. Потом кто-то сверху спросил:
— Ну что там? Ничего не видать?
— Фонарем светят! — прошипел Митря, вглядываясь в щель.
— Нет, тут вроде ничего. Одна пыль. Сейчас подале гляну, — сказал другой голос за перегородкой.
Как только истосковавшийся в одиночестве, не знавший, что происходит с его друзьями, Ромчик услышал грохот машин и набат пожарного колокола, он понял — в театре случилось что-то неладное.
— Пожар, пожар!.. Театр подожгли!.. — кричали сбежавшиеся со всех сторон люди.
Ромчик покинул свой пост и вместе с другими побежал к машинам. Прибывшие пожарные сразу же принялись вскрывать нижние окна и взламывать двери, которые вели на сцену театра.
Толпа разрасталась с каждой минутой, но пожар не начинался. Дым повалил из разбитого окна слева и рассеялся.
— Чего же это, горит или не горит? Люди шумели, что ли?
— Не горит, значит, раз и дыму-то всего ничего было.
— Может, внутри горит?
— Воду-то, гляди, остановили.
— Учение, поди, у них опять… На машинах все учатся.
— Для учения тебе станут окна ломать!
Молоденький милиционер в лихо сдвинутой на затылок фуражке уговаривал собравшихся.
— Граждане хорошие, расходитесь по домам. Ничего тут такого не будет. Ложная тревога… Попрошу расходиться.
Ромчик отошел в сторону, но решил никуда не уходить. Он не мог понять, куда делись приятели.
Вот из распахнутых на сцену дверей вышли последние пожарные и милиционер. Пожарные свернули брезентовые шланги, уселись на лакированные скамейки своих машин и с грохотом и звоном уехали.
Толпа стала редеть и вскоре совсем разошлась. Ромчик остался один. Он снова направился в садик напротив. Пришел вечер, но мальчишки не появлялись. Куда же они все-таки запропастились? Ведь не сгорели же, раз не было настоящего пожара!
Ромчик стал размышлять. Если им удалось улизнуть, почему же они не приходят за ним? Да нет, конечно же, им здесь нельзя показываться. Может, про них уже что-нибудь знают. Увидят и сразу сцапают. А может, они уже дома и только и ждут, когда он придет. И Ромчик заторопился на улицу Профсоюзов.
Ближе всех жил Леня Стародубских. Ромчик вбежал во двор и поднялся на веранду. Мирно горела лампа под зеленым абажуром. За столом сидели Ленькины родители. Ленькина мать даже вздрогнула, когда Ромчик появился на веранде.
— Ой, а я думала, Леня!
— А его нету дома? — рассеянно пробормотал Ромчик, не придумав ничего лучше.
— Нет, а разве вы не вместе были?
— Нет. Я дома сидел, — бессовестно врал Ромчик, соображая, как бы ему поскорее уйти.
— Где же он может быть так поздно?
Ромчик пожал плечами.
— Может быть, где-нибудь с Адриахой…
Через две минуты Ромчик был у Адриановой калитки. На этот раз, чтобы не поднимать паники, решил действовать осторожней. Он проник в палисадник и заглянул под задернутую занавеску. И здесь все тихо. Сидит Вадим и сам с собой играет в шахматы. На столе самовар, а рядом Агафоновна вяжет на спицах. Адриашкина мама что-то пишет, а самого Адриана, значит, еще нет. Ромчик бесшумно выбрался из палисадника и побежал к дому Митри.
Но и у Митри во дворе был полный покой. В окнах не видно и света. На дверях висячий замок. Значит, Митрина мать еще не пришла с работы. На голубятне тоже тихо. Ни звука. Голуби спят на своих полочках.
Друзей нигде не было. Ромчик тяжело вздохнул и побрел домой. Мама его, конечно, тоже с ума сходит — куда он делся. До угла улицы Розы Люксембург Ромчик еще вглядывался в темнеющую даль дороги, надеясь услышать голоса товарищей. Но так ничего и не дождавшись, свернул влево и заспешил к своему дому.
А трое юных возмутителей городского спокойствия, затаившись, все еще сидели под сценой. На улице совсем затихло. Потом кто-то ходил по театру и хлопал дверями. Стемнело.
— Может, уже можно вылезать? — ныл Леня.
— Не скули!..
— Я есть хочу.
— Есть, есть! — передразнил его Митря. — А если там милиция? Только высунешь голову, тебя и цап!..
— Что же нам, до утра тут сидеть?
Адриан молчал. Он был больше всех виноват в том, что они очутились в таком положении. И спичку горящую обронил тоже он. Адриан был благодарен Митре, что тот об этом не вспоминал.
Но и Митре, видно, наскучило сидеть в темном подвале, и он решился.
— Пошли, что там ни есть… Я первый погляжу…
— А пролезем? — заволновался Леня.
— Говорю тебе, я сюда через эту дыру лез.
— Если человек голову просунет, значит, и весь вылезет, — пояснил Адриан.
И Митря полез в окошко. Проделал он это очень ловко и вскоре был уже на улице.
— Вроде, никого. Давайте сейчас, — прошипел Митря.
Следующим лез Леня. Ему пришлось потруднее. Митря тащил его за голову. Адриан подталкивал сзади. Леня пыхтел как паровоз и обливался потом. Последним лез Адриан. Он ободрал себе руку и потерял пуговицу от рубахи, но выбрался.
Наконец-то они высвободились из своей темницы. Где-то поблизости цокала копытами по мостовой лошадь и поскрипывали колеса.
— Пошли! — скомандовал Митря. Как-то само по себе получилось, что главным стал он.
Минута — и они уже были на улице, которая уходила под гору как раз напротив боковой стены театра. Улица темная, фонарей раз-два и обчелся.
Пошли сперва тихо, почти крадучись. Но чуть отдалившись от театра, ускорили шаг. Потом пошли быстрей и вдруг, не сговариваясь, все трое побежали. Бежали так, как, наверное, еще никогда в жизни не бегали. Причем, Леня со страха не отставал от друзей.
Остановились только на углу, где обычно расставались, возвращаясь с купанья. Отдышались у фонаря и наконец поглядели друг на друга. Вид у всех был отчаянный. Штаны в красной кирпичной пыли, в извести. Бывшие белые полосы на Митриной футболке почти слились с другими — оранжевыми. Леня к тому же ободрал колено, а у Адриана треснул по шву рукав рубашки.
Пробовали почистить друг друга. Но помогло мало.
— Домой по одному пойдем, — сказал Митря.
— А что наврем?
— Скажем, на Вражьем спуске мальчишки напали. Шесть человек, — сказал Адриан.
Спорить не стали.
— Ладно, так и будем заливать, — согласился Митря. — А теперь по домам!.. И зря завтра по улицам не болтаться… Может, нас милиция искать станет.
— Думаешь?
— Неужели еще искать будут? — даже при свете фонаря было видно, что Лене не по себе.
— Она, милиция, хитрая. Не сразу ловит, — с каким-то прямо дьявольским спокойствием заключил Митря. — Ромки-то нет. А где он? Может, захватили уже! Ну, я побег огородами…
И Митря исчез в уличной тьме.