Михаил Степанович пробудился как бы от толчка и открыл глаза.
Кругом висела непроницаемая, густая тьма; слева и справа слышалось ровное дыхание спавших товарищей.
Несколько мгновений Михаил Степанович находился в полном недоумении, где он и почему так особенно темно и тихо кругом, и отчего все они лежат рядом, а не в палатках: память его еще не совсем освободилась от оков крепкого сна.
Наконец он вспомнил все, чиркнул спичкой, чуть озарившей раскинувшегося рядом охотника и часть буро-желтой стены, и посмотрел на часы. Они показывали семь.
Михаил Степанович зажег стоявший у изголовья его фонарь и принялся будить спавших.
За малым количеством воды, вместо умыванья пришлось ограничиться вытиранием лица кончиками намоченных платков; путешественники закусили и двинулись в дальнейший путь.
Несмотря на полное отсутствие других ходов, Антон аккуратно продолжал метить крестами стены. Из экономии зажжены были только два фонаря.
Ход шел извилинами и то понижался, то подымался довольно круто.
Около одиннадцати часов утра путешественники заслышали впереди какой-то неясный гул.
Спертый воздух сделался свежее, и все предположили, что близок выход. Мало-помалу стала ощущаться сырость; через несколько поворотов шедший впереди Михаил Степанович издал восклицание и остановился, подняв фонарь высоко над голевою.
Бурые стены и свод исчезли под серебряно-белым покровом какого-то сплошного, густого как мох, налета: перед путешественниками открылся сверкавший белизной и искрившийся миллионами бриллиантов сталактитовый проход. Казалось, лютая зима намела вдруг на пол и на стены подземного коридора сугробы снега, убрала их иглами и узорами и целыми глыбами льда с сосульками и вырастила сверкающие елки и неведомые деревья.
Г орный хрусталь и сталактиты выставлялись отовсюду.
— Что за чудо! — вырвалось у оцепеневшего на несколько минут Михаила Степановича.
Все фонари были зажжены, и путешественники принялись рассматривать удивительную работу природы.
Что ни шаг, открывались все новые и новые, самые прихотливые виды: кристаллические деревья сменялись вдруг прозрачным, частым лесом колонн, сквозь который с трудом протискивались путешественники; серебряные мхи на стенах превращались в изумительную чеканную и филигранную работы, о выполнении которых и подумать не осмелились бы лучшие художники-мастера земли.
В полном очаровании, медленно подвигались вперед путешественники.
— Здесь все так сказочно, — проговорил Иван Яковлевич, — что вот-вот ждешь еще чего-нибудь необычайного: появления гнома или иного сказочного героя; право, все было бы естественно здесь!
Гул увеличивался. Казалось, впереди работала какая-то гигантская паровая машина.
— Господа! — раздался возглас Михаила Степановича.
Он стоял на небольшом возвышении, словно на подоконнике; за ним в белой раме, инкрустированной горным хрусталем, зияло огромное черное окно.
Другого выхода не было.
— Смотрите! — сказал Михаил Степанович окружившим его спутникам, выставляя фонарь в отверстие: по ту сторону его, аршинах в двух внизу, у ног их плескалась черная поверхность воды.
— Подземная река… — проговорил, озирая ее, Павел Андреевич. — Совершеннейший Стикс — река мертвых древних. Только челнока с Хароном нет. И посмотрите, какая вышина над ней!
Как ни подымали фонари путешественники, слабые, желтые лучи огоньков их не могли пронизать мрак, висевший вверху.
— А-у! — крикнул всей грудью палеонтолог.
Оглушительный, грозный взрыв криков неожиданно грянул в ответ, разом покрыв на миг даже могучий гул, потрясавший воздух. Пещера, очевидно, была громадная.
Антон отшатнулся и в суеверном страхе начал креститься и бормотать молитвы.
— Необходимо осмотреть пещеру! — заявил Павел Андреевич. — Здесь можем сделать такие наблюдения, как нигде в мире!
— Да, но как переправиться через реку?… Я определю ее глубину! — вызвался Михаил Степанович.
После некоторых колебаний со стороны остальных участников экспедиции, не желавших пускать молодого товарища в опасное предприятие, его обвязали вокруг пояса веревкой, и он осторожно начал спускаться в мрачные воды.
— Да здесь мелко! — воскликнул он. — Много ниже колен мне!…
Ему передали фонарь; освещая путь себе и ощупывая предварительно ногой дно впереди, Михаил Степанович медленно стал отходить от стены.
Озаренная фонарем вода струями разбивалась о ноги его, указывая на большую силу течения, и путешественники, отпуская мало-помалу веревку, не без замирания сердца следили за удалявшимся от них товарищем.
— Берег! — донесся до них крик Михаила Степановича.
— Берег! берег! — повторили тысячи глухих голосов кругом.
Охотник остался в окне с концом веревки в руках; остальные, держась за нее, начали переправляться к Михаилу Степановичу.
На середине реки Иван Яковлевич вдруг пошатнулся.
— Дурно мне… — слабо проговорил он, выпуская из рук веревку.
Павел Андреевич успел подхватить его и, поддерживая за плечо, довел до берега.
— Не глядите на воду, смотрите вверх! — несколько раз повторял он во время переправы.
На твердой земле головокружение у старого ученого прошло почти тотчас же.
Последним переправился охотник.
— Теперь куда направимся, господа? — задал вопрос Михаил Степанович.
— Прежде всего оставим заметку для обратного пути! — возразил охотник. — Иначе можем не отыскать наш ход.
Набрать голышей, во множестве усеивавших отлогий берег, и сложить из них довольно высокую кучу было делом нескольких минут.
Михаил Степанович покопался в своей сумке и вытащил из нее магниевую ленту в виде туго свернутого колесика.
— Господа, пожалуйста станьте лицами в разные стороны, — сказал он, отрезав значительный кусок от ленты.
— Посмотрим, что представляет из себя пещера.
Он поднес свечку к магнию, и ослепительно яркий, синеватый свет наполнил вдруг воздух.
Наверху засияли миллиарды разноцветных звезд; вырисовался впереди и справа причудливый сталактитовый лес; левая, отдаленная стена сверкала тусклыми пятнами и отблесками и, казалось, быстро опускалась под землю.
Магний потух; мрак словно прыгнул из всех углов и разом обнял все; бриллианты и звезды потухли.
Изумленные зрелищем путешественники пришли в себя. Единогласно решили отправиться вверх по реке к заинтересовавшей всех странной стене.
— Несомненно, это водопад! — заявил палеонтолог. — Шум доносится с той стороны.
Идти берегом оказалось нелегким: ноги глубоко уходили в слой мелких камней.
Гул увеличивался; эхо превращало его в грохот и раскатами разносило кругом.
Михаил Степанович, шедший ближе всех к воде, несколько раз освещал ее фонарем и видел, что река начинает бурлить; местами, вероятно, на грядах камней, брызги и пена летели вверх. Грохот усилился до того, что путешественники должны были кричать, чтобы расслышать друг друга; свет фонарей, терявшийся кругом во тьме, вдруг яркими пятнами отразился впереди. Мелкая водяная пыль наполняла воздух.
— Стойте, господа! — крикнул Михаил Степанович, приготовляя новую ленту магния.
Словно электрический свет вспыхнул опять в пещере, и перед глазами путешественников засияли радуги; с отвесной стены саженей тридцати вышиной стремительно падала подземная река; внизу клокотали громадные бугры пены; целые облака брызг стояли над ней, сияя венцами из радуг и миллионов искр. Вверху тихо мерцали горные хрустали; справа вставала прекрасная сказка подземного мира — воздушная как мечта заросль сталактитов.
В стене, правее водопада, прохода дальше не было. Убедившись в этом, путешественники пополнили запас воды из реки и взяли вправо.
— Я не знаю ничего более поразительного! — несколько раз повторял Иван Яковлевич, озираясь чуть не на каждом шагу. — Не грежу ли я, господа?!
Путешественники несколько разошлись, и огоньки фонарей их, будто светляки, то появлялись, то исчезали между царственными колоннами.
Павел Андреевич, вооруженный фонарем Антона, следовавшего за своим барином, отклонился от установленного направления и, тщательно разглядывая все, попадавшееся на пути, медленно подвигался вперед. Скоро внимание его привлекла какая-то груда белых полос, возвышавшаяся у одной из колонн. Палеонтолог направился к ней, осветил ее, затем быстро поставил фонарь на каменный пол и с трудом поднял одну из полос. В руках у него оказалась огромная кость.
Павел Андреевич рассмотрел ее, затем вынул другую, третью, наконец схватил фонарь и поднес его ко всей груде и тут только увидал, что с вершины ее, доходившей ему до плеча, глядит глазными впадинами несоразмерно малых размеров череп, вооруженный рядами страшных зубов.
На громкий взволнованный зов палеонтолога сошлись все путешественники и окружили неведомые кости.
— Вот так ребрышки! — воскликнул охотник, разглядывая круто изогнутые громады футов семи длиной. — На закуску одному, пожалуй, хватило бы!
— Что это за зверь? — спросил Михаил Степанович.
— Несомненный стегозавр, но не в этом дело, — озабоченно ответил палеонтолог, приглядываясь к положению костей.
— Смотрите: еще груда! — Иван Яковлевич указал влево. Все перешли туда и остановились перед новой горой гигантских остатков, главным образом позвонков.
— Игуанодон, — заметил Павел Андреевич, мельком взглянув на него, и устремил глаза дальше, во тьму, где на черном фоне ее неясно выделялись между бледными колоннами ряды новых груд.
— Да здесь целый музей! — сказал, оглядываясь, Михаил Степанович. — Смотрите: везде кости! Неужто все эти животные приходили умирать сюда?
— Нет! — отозвался палеонтолог. — Главное не в том, как попали сюда эти редчайшие остатки, а в том, как они размещены: они сложены…
— Что?… — Иван Яковлевич разом пришел в сильнейшее возбуждение. — Да ведь в самом деле!…
— …рукой человека, — окончил свою фразу Павел Андреевич. — Это несомненно! Смотрите, как правильно лежат ряды костей: везде черепа сверху. Вот изумительный экземпляр трицератопса, — заявил он, подходя к следующей груде. — Я скажу странную фразу: мы с вами в музее, господа!
— Но кто же его устроил? Кто мог разыскать все эти кости? — заговорил Михаил Степанович. — Зачем было прятать их в пещеру, в глубину земли?!
Павел Андреевич пожал плечами.
— Я только устанавливаю факт, ответил он. — Предположения не моя специальность!
— Я отвечу за вас! — горячо заявил старый ученый. — Смотрите, как удивительно хорошо сохранились кости: стало быть, они не были долго в земле или на ее поверхности; и кто мог бы переносить эти громадные грузы на несколько верст в глубину земли? Местность дикая, людей нет кругом на сотни верст, наконец, если бы случайно и нашли они такую кость, то бросили бы ее или принесли продать людям же, но не стали бы прятать в грот!
— Что же вы предполагаете? — спросил палеонтолог.
— Что эта укладка произведена руками людей, живших в очень отдаленную от нас эпоху!
— Наши неизвестные… — вполголоса заметил Михаил Степанович.
Волнение овладело всеми.
По предложению Павла Андреевича путешественники разошлись опять в разные стороны искать человеческие кости или надписи, по которым можно бы было сказать что-либо более определенное относительно загадочного музея-пещеры.
Часа два продолжался тщательнейший обыск сталактитовой заросли, но кроме значительного количества костей древних животных, в ней ничего не оказалось. Некоторые принадлежали к как будто еще неизвестным видам, и, наткнувшись на такие, палеонтолог с пылавшим лицом подолгу простаивал перед этими сокровищами, как бы стараясь тверже запомнить каждый изгиб их. Размеры некоторых груд были неимоверны: кости одного животного представляли иногда куб, измерение которого насчитывало пять и более сажень.
Исследовав намеченную часть пещеры, путешественники собрались около Павла Андреевича, находившегося как бы на широкой дороге, отделявшей более мелкую заросль от могучего сталактитового леса. Они готовы были тотчас же продолжать осмотр дальше, но Свирид Онуфриевич умерил их пыл и настоял на остановке и обеде. Подкрепившись и отдохнув немного, Иван Яковлевич с Антоном отправились прямо по дороге, остальные рассыпались цепью в еще неисследованном лесу.
Зачарованный лес оказался пустынным. Но пустыня его была полна красоты. На каждом шагу исследователи наталкивались на самые причудливые растения из белых и дымчатых хрусталей; в прозрачных стволах как бы из льда сделанных деревьев отражались огоньки фонарей; искры разбегались по сине-белым ветвям, и казалось, звездчатый иней вот-вот осыпется и запушит одежду, как в настоящем лесу.
Громкое, тысячеголосое ауканье, отразившееся от каждого ствола, заставило замечтавшегося Михаила Степановича опомниться; огоньки фонарей, мерцавшие раньше неподалеку от него, видны уже не были.
Михаил Степанович откликнулся и поспешил на зов.
Спутники его толпились у отвесной стены, истрескавшейся сверху до низу.
Михаил Степанович подошел ближе и увидал, что они рассматривают черное отверстие в виде правильного высокого прямоугольника и выступавшую над ним неровную надпись.