Земля, 2125 год н. э.
Прошло десять дней.
Десять долгих дней с того дня, когда на терминал пришли новости о положении Дарта. Неделя ушла на трансформацию. В течение первых пяти дней Карин продолжала тренироваться на визуальном имитаторе, но к концу у нее сильно устали глаза: изображения расплывались. Когда тренировки стали невозможны, она закрылась в комнате, чтобы дать себе возможность погрузиться в медитацию и дождаться окончания процесса. И старалась не думать о невинном эмбрионе, растущем у нее в утробе.
На седьмой день они удалили ей глаза.
Имплантировали на их место серебряные глазницы, но вне мю-пространства они были бесполезны. А пока что она должна была ждать, когда заживут раны.
Даже применение лекарственных наноцитов помогло ей только на восьмой вечер — в течение этого времени Карин пришлось собрать всю силу воли, чтобы не тереть руками металлические имплантанты, — когда наконец серебряные глазницы были готовы для интерфейса.
Ее отвели в темную комнату — она чувствовала только прохладный воздух с легким запахом можжевельника, — сказали, что окружающая ее темнота — это настоящая ночь, а не бесконечный мрак, и велели ждать ТТС.
Потом был легкий ветерок, трепавший ее волосы, и приветственные восклицания стартового персонала.
Чьи-то руки помогли ей занять подъемное кресло. Потом она взмыла в воздух, не чувствуя никакого головокружения; потом кресло медленно опустило ее через дорсал-люк внутрь корабля.
Перед ее мысленным взором корабль выглядел как серебристая птица с треугольными крыльями, готовая взлететь в любую минуту.
Человеческие руки и манипуляторы роботов помогли ей устроиться на пилотском кресле. Раздалось приглушенное жужжание, затем она услышала щелчок, похожий на разряд при подключении широкополосной шины, в том месте, где должны были быть ее глаза.
И тут же возник жидкий туман математического пространства, неясные тени геометрических фигур шевельнулись на периферии нового зрения.
— Я готова, — сказала она.
* * *
Однако подготовка заняла еще два дня.
Еще два дня бездеятельности в корабле, не имея шанса на уединение даже в те моменты, когда приходилось пользоваться подключенными к ней трубками для продуктов выделения. Два дня ожидания, пока диагносты и специалисты отследят за ее реакциями во время приступов мигрени, сменяющихся наведенными галлюцинациями спирального фазового пространства.
Наконец кто-то тронул ее за плечо:
— Вы готовы к полету, м’дам.
* * *
Яркие языки пламени стекали по обшивке корабля.
Сэнсей стоял на краю взлетной полосы, молясь усерднее, чем когда-либо за всю свою долгую жизнь, подчиненную самодисциплине и поклонению Богу.
Анна-Мари держала его за руку. Незрячие глаза ее смотрели сквозь обшивку корабля, а на лице было написано восхищение.
— Системы контроля в порядке, — сказал лейтенант, когда прозрачный защитный экран возник перед ними. — Сейчас будет старт.
Загрохотали двигатели, серебристый корабль задрожал. Тормоза разблокировались, и он помчался вдоль взлетной полосы, задрал нос и прыгнул в воздух, набирая скорость, все ввысь и ввысь, в чистое ярко-синее небо.
Они смотрели на дисплеи, где вычерчивалась траектория полета. Невероятно быстро корабль поднялся над лиловой границей атмосферы и ворвался в черноту межпланетного пространства.
Некоторое время он, как мираж, то появлялся, то исчезал, пока не сжался до почти неразличимой серебристой точки. И наконец, совсем исчез.
* * *
Весь период тренировок она устанавливала предельные углы внедрения. В мю-пространстве корабль должен был превратиться в проекцию, в тень того объема, который объект занимает в реальном пространстве, и эта проекция должна быть защищена вероятностной мембраной от хаотических эффектов фрактального времени.
Теперь все приходилось делать по-настоящему.
Игнорируя требования безопасности, Карин выставила параметры на максимум. По отношению к кораблю Дарта корабль Карин превратился в крошечную точку, серебристое насекомое, спешащее сквозь золотой вакуум.
Она свела к минимуму длительность полета — с точки зрения Дарта. Субъективно же ее путешествие было парадоксально долгим.
Оно длилось тридцать три недели.
* * *
Манипуляторы роботов сопротивлялись ее рукам и ногам, электростимуляция разминала ее мышцы, приборы позволяли ей следить за эмбрионом в утробе.
Если бы на борту корабля были обычные пассажиры, их следовало бы погрузить в анабиоз: никто, даже защищенный вероятностной мембраной корабля, не смог бы вынести модификацию мозга мю-пространством. Но ее ребенок не был в анабиозе…
Алый сигнал вспыхнул в ее незрительном поле восприятия, так как включились сенсоры, реагирующие на близость цели.
Место назначения было достигнуто.
* * *
В терминах, присущих обычному зрению, его корабль можно было бы назвать бронзовым.
— Отзовись, Дарт! Отзовись!
Она выбрала именно этот оттенок в качестве одного из множества калибровочных точек цветоимитации.
— Дарт, ну пожалуйста!
Его корабль выглядел вовсе не так, как она себе его представляла. Не гордая крылатая птица — пятно, пронзенное разветвляющимися красными и лиловыми щупальцами, свет от которых проникал даже сквозь вероятностную мембрану. В точках проникновения сквозь обшивку щупальца просто горели.
— Карин? Неужели это ты, детка?
— Дарт!
Будь у нее глаза, она бы заплакала.
* * *
Субъективно казалось, что прошло какое-то время.
— Я не хочу, чтобы ты находилась здесь.
Чем ближе было к кораблю, тем огромнее он казался. Его размеры в сотни раз превышали размеры ее корабля.
— Замолчи! Я проделала долгий путь…
«Только для того, чтобы оказаться рядом с тобой», добавила она про себя, но теперь ее внимание раздвоилось, и общаться стало труднее.
Ее корабль задрожал, так как генераторы поля форсировали мощность. Вибрация вероятностной мембраны чувствовалась даже кожей. Новые чувства Карин обострились, поскольку эффекты резонанса уже воздействовали на ее сенсорные органы.
— Хорошо, расскажи мне, что ты делаешь.
— Упрочняю вероятностную мембрану.
Она заставляла корабль взмывать и нырять, и закручивать спираль, избегая алых вспышек, но приближаясь к кораблю Дарта.
— Будь готов, скоро мембраны наших кораблей сольются.
— Звучит замечательно, дорогая. Корабли продолжали сближаться.
— Начинается, Дарт…
Контакт произошел.
Черный свет запульсировал, проникая сквозь состыкованные корабли: серебристую мошку Карин и бронзового мастодонта Дарта.
— Освободи мне интерфейс.
Карин проверила сначала, как развиваются события, и только потом ответила:
— Открывай информканал, дорогой. Сделай его двухсторонним.
Ей необходимо было знать точные цифры, если они собирались сбрасывать энергию совместными усилиями.
— О мой Бог!
Она чуть не засмеялась:
— Эй, Дарт! Твой отец будет снова и снова прослушивать этот кусок записи.
Последовало молчание, во время которого Карин заметила, что в процессе упрочнения мембраны не наблюдается прогресса.
Затем Дарт отозвался:
— Ты беременна, радость моя!
Проклиная себя — могла же предусмотреть, что он увидит весь поток информации, — она послала короткое подтверждение.
На что-то другое у нее не было времени: крошечное алое щупальце кружилось вокруг ее корабля.
— Ты должна была сказать мне об этом.
Карин ответила не сразу:
— Дарт, я люблю тебя. Но сейчас я очень занята.
— Я знаю, моя радость.
Ее внимание было сконцентрировано на бурном потоке стремительно поступающих данных. Дарт, наверное, занят тем же.
— Мне не удается освободиться от них, моя радость.
К щупальцу-пионеру присоединилось еще одно. Потом третье.
Это было не слепое нащупывание, но поиск, направленный и алгоритмированный. Сдвиги частот, упорный поиск псевдоквантовых туннелей сквозь барьер вероятностной мембраны с целью проникнуть внутрь ее корабля и разорвать его на части.
— Черта с два! — выругалась она.
Появилось четвертое щупальце. Пятое… Шестое…
Их нацеленность на ее корабль напоминала иммунную реакцию организма на патогенный вирус.
Вспыхивающие вокруг корабля Дарта точки становились ярче, а не слабее, хотя генераторы поля переходили на максимальный форсаж.
Ей стало плохо, но она еще раз проверила осенившее ее объяснение.
Все верно: именно ее прибытие запустило этот процесс. Все выглядит так, будто некая энергетическая структура приступила к обработке новых данных…
— Они живые, Дарт?
Закручивающиеся щупальца проникали повсюду; скоро они будут внутри. И разорвут оба корабля.
— Я так не думаю, дорогая. Хотя возможно… — Пауза. — Карин, тебе надо уходить.
— Риска пока нет.
Цифры менялись по мере того, как Дарт уточнял интенсивность точек свечения и отсылал данные к ней.
— Если не уйдешь, детка, они опутают нас со всех сторон. Нас троих, дорогая…
Данные впечатывались в ее сознание. В отчаянии она пыталась отыскать контрстратегию.
— Брось меня, Карин!
Порог прорыва был почти достигнут. Когда общая мембрана вокруг двух кораблей начала расщепляться, на границе подсознания Карин вспыхнули периферийные данные фазового пространства и высветились команды, которым она должна была следовать.
— Черт тебя подери, Дарт! Мы уйдем вместе.
Он не терял времени. Пока она занималась переформатированием переходных характеристик процесса, Дарт сумел подобрать пароль к ее информационной сети и запустил туда собственные инструкции.
Неожиданная боль пронзила Карин, и на миг она решила, что алое щупальце прошло сквозь нее, но потом поняла, в чем дело.
Схватки. Черт, как не вовремя!
— Карин, с тобой все в порядке?
Она почти расхохоталась, но новая волна сокращений охватила стенки матки.
— Как не вовремя, черт меня подери! Как не вовремя!.. Система защиты информсети включилась, пытаясь взять под контроль буфера входов, но было уже слишком поздно. Дарт перехватил управление полностью.
— Я люблю тебя, Карин!
Волны осциллировали на черном поле — он форсировал мощность ее двигателя.
— Дарт, не надо, я… Я тоже люблю тебя!
Поток поступающих от него данных замер. Корабли и мембраны разделились полностью.
— Позаботься о нашей дочери, моя радость. Я…
Корабль Дарта разорвало на миллион мелких кусочков.
Какое-то время щупальца все еще кружились вокруг ее корабля, но потом начали исчезать.
Последнее, что она увидела, было облако мерцающих бронзовых мелких частиц, вращающихся в море золотого света.
Странное чувство окутало ее, чувство теплой эйфории, благословения любовью…
Затем последовала алая вспышка, наступило облегчение, и больше она ничего не видела.
* * *
В себя она пришла в реальном пространстве.
Снаружи было темно, но ее внимание сосредоточилось на том, что происходило внутри. Ребенок, похоже, не мог родиться.
Внутренние медицинские системы не были запрограммированы на помощь беременной женщине при рождении ребенка; вся их работа заключалась лишь в обычном сканировании. Переведя данные сканеров с дисплея на себя, она смогла увидеть, в чем проблема: недавние переживания не прошли даром, и ребенок шел не так.
Процесс его рождения лучше всего было бы приостановить.
При нормальных условиях в этом не было бы ничего страшного, но здесь, да еще на такой стадии, это было уже невозможно. Голова Карин разрывалась в поисках выхода. Она не могла вернуться в мю-пространство, еще труднее было пытаться вернуться домой — в таком состоянии кораблями не управляют.
Она собралась с силами и отбросила в сторону все посторонние мысли.
Сейчас надо думать только об одном, и она думала об этом, быстро перепрограммируя медсистему. Манипуляторы уже срезали с ее живота материал скафандра.
«Осторожнее!..» — взмолилась она мысленно. И закричала, когда лазерный луч манипулятора проник сквозь стенку живота, взрезая кожу и поперечно-полосатые мышцы.
Боль была нестерпимой, но Карин не отключилась.
Затем еще две биомеханические руки нырнули в ее утробу и нежно-нежно вытащили закричавшего ребенка наружу. Теперь роботы работали уже полностью под контролем своих процессоров, и Карин наконец смогла позволить себе потерять сознание.