Они прошли мимо горизонтальной шахты и вышли с края обширного заполненного пещерами комплекса. Огромное темное пространство заполняли ряды грандиозных реакторов.
Миллионы невидимых пальцев, казалось, скользнули по коже Донала, а дива застонала.
— Здесь есть защитное экранирование, — прошептал Донал. — Взгляните. Вон там, наверху.
Он говорил о небольшом знаке на стене слева — кабинет директора. Пальцем Донал проследил направление черной металлической лестницы, поднимавшейся наверх.
— Хорошо, — едва слышно произнесла дива, сжимавшая его за руку.
Они сделали шаг в проход. Он напоминал настоящую дорогу. Они держались левой стороны, стараясь не отходить от основания реакторов, переходя от одного к другому. Никого не было…
Проклятие!
Человек в громоздком защитном костюме что-то делал с оболочкой одного из реакторов на расстоянии примерно двадцати футов справа от них. Но он не поднял головы, и они быстро прошли мимо.
— Он нас не заметил, — прошептала дива.
Донал тоже понизил голос до едва различимого шепота.
— Он в защитном костюме. Вероятно, костюм предохраняет его и от любых воздействий.
Именно на это Донал и рассчитывал, направляясь сюда с дивой.
Они продолжали идти вперед, миновали ещё семь реакторов, и лестница, поднимавшаяся к директорскому кабинету была уже на расстоянии небольшой пробежки, когда все вдруг рухнуло в Аид. Четыре человека в серых комбинезонах преградили им дорогу.
— Гм… Привет. Я лейтенант Риордан. Я здесь для того… У них в глазах была абсолютная пустота. Донал взглянул на диву. Её бледное прекрасное лицо сделалось мертвенно белым.
Заметила ли она, что эти люди не вздрогнули, когда увидели её? Так, словно они почти…
Донал нанес удар ногой в бедро ближайшему из мужчин, отчего тот сразу же рухнул на пол. Второму он дважды засадил кулаком в живот, затем схватил диву за руку и побежал на оставшихся. Ткнул третьему пальцами в глаза — и путь был свободен.
— Быстрее…
Но тут ещё одна группа — семь или восемь человек — преградила им путь. Донал остановился, оглянулся — там тоже шло подкрепление — и оттащил свою спутницу в сторону, в боковой проход. Дернул диву за руку так, что дело чуть было не закончилось вывихом… О нет!
… и вынужден был остановиться, так как здесь им уже тоже преградили дорогу.
— Извините.
Они были в тупике.
Рубашка Донала насквозь пропиталась потом. Он мог ещё бежать довольно быстро, но вот дива… Ноги её были в крови, одежда изорвана в клочья. И при всем том лицо и тело оставались самыми прекрасными творениями во вселенной. Она была воплощением совершенства.
— Спасите меня, Д… Д… Пожалуйста, спасите.
Донал тяжело сглотнул и достал «магнус». Поднял его, прицелился и нажал на спуск. Дива вскрикнула от громкого выстрела.
Один из наступавших упал.
Он был ни в чем не повинен…
Однако его смерть ничего не изменила. Остальные даже не заметили его падения. Они продолжали продвигаться по направлению к Доналу с обоих концов прохода. Донал бросил взгляд вверх. Сам бы он, наверное, смог взобраться на реактор… но дива? Нет, невозможно.
О Танатос!
Донал выстрелил в наступающих, затем резко развернулся и следующим выстрелом сбил двоих из другой группы.
Но тут к тем и другим присоединилось подкрепление — люди в комбинезонах Энергетического управления. В руках они держали винтовки. Да, теперь у Донала не осталось ни малейшего шанса.
Он опустил «магнус».
— Спасите…
Ты пробуешь песню?
— …меня.
В магазине оставалось шесть патронов, потом ему пришлось бы перезарядить оружие. На них наступало более двадцати человек. Половина из них вооружена так, что сможет разнести его на мелкие кусочки. Все кончено. Они продолжали наступать.
— Пожалуйста…
Доналу вдруг захотелось спросить диву, помнит ли она, как его зовут. Замечательный вопрос накануне собственной смерти, когда его личная вселенная вот-вот исчезнет, подобно надписи, стираемой с грифельной доски в приютской школе.
Он вспомнил сестру Мари-Анн Стикс, преподававшую у них математику, и то, как она забинтовывала ему раны после драки с тремя крепкими старшеклассниками.
Наступавшие внезапно остановились.
Что произошло?
Группа зомби расступилась, пропуская ещё одного человека. К ним направлялся стройный немолодой мужчина с седоватой эспаньолкой, и у Донала вдруг возникло странное ощущение, что на протяжении всего их злосчастного бегства он постоянно ожидал появления именно этого человека. Перед ними был Малфакс Кортиндо, директор.
Взгляд темных и ярких глаз Кортиндо был жив и пронзителен. Никакой мертвенной тупости и пустоты, что царила во взглядах окружавших его людей.
— А, лейтенант. Как приятно… Осторожно!
Стоило Доналу поднять свой «магнус», как винтовки всех зомби мгновенно нацелились на диву. При их нынешнем расположении, если бы они открыли стрельбу, то в первую очередь перебили бы друг друга. Но, как известно, такие «мелочи» «околдованных» не останавливают.
Они пешки-камикадзе в руках другой более могущественной силы.
Донал опустил оружие и, помедлив мгновение, бросил его на пол. Оно с грохотом упало на каменные плиты.
— Я пришел сюда по собственной воле? — Ему не нужно было произносить свой вопрос вслух.
— Разве мотивы наших поступков, — тон Малфакса Кортиндо был предельно вежлив и абсолютно лишен всякого напряжения, — не являются вечной тайной для нас?
Донал грубо выругался.
— о, умоляю вас. — Небольшой крупнокалиберный пистолет, который Малфакс Кортиндо извлек из кармана, вероятно, был антикварным предметом. Два его укороченные ствола мрачно и злобно взирали на Донала. — Вы теряете чувство стиля.
Кортиндо направил пистолет на лицо дивы.
— Пришла пора умереть, милашка. Ты чувствуешь песню?
— Нет!
Момент настал.
Ты касаешься костей?
«Околдованные» работники Управления продолжали целиться в Донала, но причина была не в этом. Во имя Великой Смерти, страх никогда не может быть причиной.
И, тем не менее, момент настал.
— С… Спасите…
— Он не может.
Мгновение, когда Донал мог бы решиться. Ты пробуешь…
Раздался выстрел из пистолета Кортиндо, стронциево-красная вспышка.
Фонтан капель малинового цвета из идеальной точеной шеи. Дива повернулась и рухнула на каменный пол, артериальная кровь густым потоком вытекала из её тела.
Она умерла…
…кости!
Слишком поздно. Мгновение, когда…
Второй выстрел, ярко-красное пламя, во лбу дивы появился третий глаз…
…когда Донал мог бы спасти её, но было уже слишком поздно, теперь всегда будет поздно — целая жизнь и вселенная отделяют его от той секунды, когда он мог бы начать действовать, и все было бы по-другому.
— Нет!
…лужица наполнялась темной кровью, вытекавшей из её разбитого черепа.
И тут Донал все-таки сдвинулся с места.
Он рванулся вперед. Малфакс Кортиндо повернулся на сто восемьдесят градусов, готовый воспользоваться приемом па-куа, но он был не единственным, кто изучал боевые искусства. На его прием Донал ответил своим — ударом ладонью по ладони. Пистолет вылетел из руки Кортиндо, затем он вонзил пальцы в его глазницы, локтем заехал мерзавцу в глотку, а коленом — между ребер, целясь в селезенку, и не промахнулся.
Обхватив одной рукой шею Кортиндо, Донал резко развернулся. Он крепко прижал его к себе, словно возлюбленного, потому что так требовала техника борьбы. Наконец со всего размаха швырнул Кортиндо на каменные плиты.
«Околдованные» стояли, не шелохнувшись.
Ты чувствуешь…
Он повержен, но ещё не мертв. Кортиндо — это страшная, смертельная опасность. Донал поднял колено. …песню?
И опустил его вниз. Резко и жестоко.
И в то же мгновение все «околдованные» упали на пол и застыли в сложных позах тауматургической комы. Однако ещё живые.
Мертвы были только Малфакс Кортиндо и дива. Она надеялась, что я спасу её.
Донал тыльной стороной ладони стер с лица что-то горячее и влажное. Это мог быть пот, могла быть и кровь. Спасти её. Даже не помнила…
Все-таки кровь. Какая-то рана, которую он не заметил. Сучка даже не помнила моего имени. Но она была так хороша. Даже сейчас, распростертая на каменных плитах, с вечностью, застывшей во взгляде, бледной кожей, забрызганной алой кровью, в прекрасном театральном платье, насквозь пропитавшемся горячей липкой влагой жизни. А вокруг реакторы словно излучали какой-то темный свет, а гул «х был страшнее гробового молчания. Ты слышишь кости?
Не спеша и не сводя глаз с дивы, с прекрасной дивы, Донал поднял с пола «магнус» и положил его в кобуру.
Затем присел на корточки рядом с её прекрасным телом. Так хороша!
Донал просунул руки под её совершенное тело. Идеальное…
Постарался успокоиться. Ты пробуешь…
И снова встал, держа её на руках. Он сделал один шаг, затем Другой. Он… они уходили, Донал и самое совершенное творение во всей вселенной навсегда уходили отсюда.
…песню?
Донал воспользовался лифтом для транспортировки людей, который помнил с прежнего своего посещения. Он гордо стоял посередине стального поднимающегося диска с дивой на руках. Одна её рука безжизненно повисла.
Вдруг диск резко содрогнулся и застыл посередине черного рельефного купола. Купол раскрылся, и Донал оказался посередине небольшого закрытого дворика.
Стальная дверь во внутренней стене была приоткрыта. Два человека без сознания валялись на земле. Как и их товарищи внизу, они тоже были «околдованы» и находились в такой глубокой коме, что спасти их могло только тауматургическое вмешательство.
Однако Донала это не заботило.
Совершенство.
Он перешагнул через лежащих на земле людей и вынес диву в более обширный двор, где стояли три черных автомобиля. На дверцах каждого из них был изображен черный череп с Уроборосом. Все вокруг было совершенно неподвижно.
Высвободив одну руку, Донал взялся за дверцу ближайшего из автомобилей. Она без труда открылась. Хорошо.
Он перенес её к багажнику, свою божественную диву, немного присел, чтобы повернуть ручку — осторожно, не урони! — и отступил, когда поднялась крышка. Затем с предельной осторожностью и нежной улыбкой на губах положил прекрасное тело дивы в багажник,
И захлопнул крышку.
Донал проследовал к воротам, там он нашел ещё двоих лежащих на земле людей. Три ключа от машин висели на крючках, и он забрал их сразу все. Покончив с этим, с помощью нескольких медных рычагов открыл внешние ворота.
Вернувшись к машине, Донал стал подбирать ключи. Подошли вторые. Перед ним со стоном медленно открывались громадные стальные ворота, Донал тем временем подошел к канализационному колодцу в земле и бросил в него сквозь решетку оставшиеся ключи. В темноте послышался зловещий всплеск.
Он сел в машину, включил зажигание и на первой скорости рванул вперед. Проехал в громадные ворота, которые все ещё продолжали открываться, и повернул на пустынную улицу, где давно заброшенные здания взирали на него слепыми глазницами окон.
Небо над ним пульсировало оттенками темно-лилового цвета.
У лейтенанта ушло два часа на то, чтобы выбраться из центрального района Тристополиса. Он пользовался малолюдными улицами и переулками, стараясь не выезжать на крупные магистрали. Он ни разу не превысил скорость, ехал осторожно и внимательно.
Так прекрасна…
…Донал пытался все внимание сосредоточить на дороге, несмотря на то, что у него в багажнике лежало самое прекрасное создание во всей вселенной. Это было трудно, ему постоянно хотелось остановиться и позволить отупляющему трансу полностью овладеть им. Ему хотелось выйти из машины, открыть багажник и прикоснуться к несравненной красоте… но нет, не сейчас. Не сейчас. Так прекрасна…
И не просто прекрасна, а безраздельно принадлежит ему.
Выехав за пределы города, Донал повернул машину к Черному Железному Лесу, в который немногие смельчаки отваживались проникать, а ещё меньше храбрецов задерживалось там надолго. Возможно, поэтому приюту так и не удалось с выгодой для себя продать домик. А может быть, Донал должен быть благодарен сестре Мари-Анн Стикс, которая все устроила ради него.
Родители Донала погибли, когда младенцу была всего неделя от роду, дед же его, человек суровый и одинокий, пережил их на тринадцать лет. Он не желал связываться с воспитанием ребенка, но и не отказался от него. Когда же Джек Риордан умер за год до «окончания» Доналом приютской школы — парня просто вышибли оттуда в день его четырнадцатилетия! — Доналу по наследству достался домик и небольшие сбережения, которые позволили ему продолжить учение и подготовиться к вступительным экзаменам в Высшую военную школу.
Насколько ему было известно, об этом месте никто из его коллег не знал. Он никогда о нем не упоминал, крайне редко посещал и уж наверняка никого туда не привозил.
До сих пор…
Длинный автомобиль мчался по все более темным улицам, деревья превращались в тени неправильной формы на фоне непроглядной ночи. Какое-то время и довольно долго Донал ехал, полностью погрузившись в прекрасные грезы — о моя дива! — и когда он пришел в себя, перед ним уже расстилался Пустынный Лог.
Теперь они — он и мертвая дива — находились глубоко внутри Черного Железного Леса. Наверное, уже всем стало известно о происшедшем в Комплексе. Полиция работает на месте преступления.
Момент, когда он мог все бросить и вернуться в Управление, давно прошел.
Все в порядке, любовь моя.
Пусть лучше путь будет свободен, ему не нужна никакая альтернатива.
Донал понимал, что с таким огромным бензобаком автомобиль может ехать бесконечно. Но вот он заметил на часах-черепе со стрелками в форме изящных костей, бедренной и лучевой, что время приближается к утру.
Донал продолжал ехать.
Воет элдритч, в темноте движутся едва различимые тени с янтарными глазами. Донал съехал с узкой лесной дороги на Тартарову тропу и сбавил скорость. Глаза начали болеть и слипаться.
К четырем часам он уже был в знакомых местах. Донал выехал на опушку и остановился. Подождал. И выключил мотор.
Какое-то время он пребывал в трансе, но в конце концов пришел в себя. Сделал глубокий вдох и заставил себя немного пошевелиться, открыл дверцу машины и вылез из автомобиля на темную грязную лужайку. Небо было затянуто лиловой пеленой. Взглянув вниз, Донал увидел озеро.
Огромная его тень никогда не рассеивалась, ни днем, ни ночью. У озера не было названия, воды его, пребывавшие в вечной темноте, были всегда неподвижны. Донал с детства помнил его только таким.
Донал прошел к широкому серебристому дереву на небольшом холмике и вытащил ключ из кармана. Вставил ключ в крошечное дупло в коре. Короткая пауза, затем раздался треск. Мульча, покрывавшая склон холма, съехала вниз, и стали видны стальные окна домика и резная дверь из черного дерева.
Наследство, доставшееся от деда.
Донал открыл дверь домика, затем вернулся к машине и вытащил из багажника драгоценное тело дивы. С предельной осторожностью он донес её до дома, их дома, и положил на длинный обеденный стол.
Затем Донал зажег две масляные лампы. Поначалу их желтоватый огонек мерцал и прыгал, но постепенно сделался ярче и спокойнее.
Она идеальна…
Нет. Ему предстояла работа.
Пытаясь не смотреть на совершенство, распростертое перед ним на столе, Донал прошел по комнате с невысоким потолком в поисках чего-нибудь тяжелого, стараясь не задеть за низко нависшие потолочные балки.
Остановился он перед старым зуринским каменным черепом, любимым тотемом его жалкого старого деда по имени Джек, ни разу не только не забравшего своего внука из той мерзкой тюрьмы, но даже не навестившего его там.
Но теперь это уже не имело значения.
Она так прекрасна.
С черепом в руках Донал спустился по склону холма к машине. Он опустил крышку багажника, сел на водительское место, положил череп на колени и очень медленно объехал длинные выступающие из земли корни большого дерева. Потом остановился, но мотор не заглушил.
Там, внизу, перед ним простиралось широкое безымянное озеро, темное и непроницаемое, как всегда.
Донал соскользнул с водительского места, предварительно придавив педаль акселератора каменным черепом и отпустив педаль сцепления, и отпрыгнул в сторону. Машина с грохотом покатилась по направлению к терпеливо ждущему её озеру.
Может застрять.
Какое-то мгновение Доналу казалось, что машина не доедет до воды, но вот она уже на самом краю и через мгновение с тяжелым всплеском погрузилась в вечную темноту озеpa. Черные вязкие воды сомкнулись над ней, затягивая в свои недра.
Одна длинная изогнутая волна пробежала по поверхности, подобно довольной улыбке, и вновь все вернулось к прежней неподвижности. Озеро и лес вновь в своем вечном молчании взирали на Донала.
Мгновение спустя Донал повернулся и направился к дому, к объекту своей мечты.