Моторная лодка резала море, как портновские ножницы – парчу. Кирилл сидел на корме и смотрел, как расходятся края разреза, отороченные пеной, а затем поверхность вновь обретает целостность и колышется тяжелым, сверкающим покрывалом. Солнце поднялось уже высоко и нависло над морем, как раскаленная спираль над рефлектором, и от этого казалось, будто зной исходит сразу отовсюду. Как в сауне.
Мира вытянулась на скамье, прикрыв глаза. Она, как все атлантис, одежды не любила и сейчас подставляла солнцу идеальное, гладкое, смуглое тело. Хорошо ей, у нее ожогов не будет… Кирилл, кряхтя, перебрался на нос, едва не упав на жену, проверил автопилот, включил защитный купол и кондиционер. Солнца сразу убыло, а брызги, летевшие от носа лодки, исчезли.
– Ну, Ки-ир, – протянула Мира, не открывая глаз. – Я замерзну…
– Ты? Ты же не умеешь мерзнуть, – хмыкнул Кирилл и не выдержал, пощекотал ее разогретый бок. – Скоро прибудем. Остров вот-вот покажется.
– Правда? – Мира приподнялась. – А где?.. Куда?..
– Смотри прямо по ходу лодки…
Мира несколько минут напряженно вглядывалась в даль, но это занятие быстро ей наскучило.
– Кир, скамейка неудобная. Надо было взять катер.
– Катера в ремонте, – ответил Кирилл. – Техников мало, очередь.
– А-а-а…
Техники были исключительно людьми. Атлантис не любили техники, не любили однообразной работы. Из Миры никогда бы не вышел техник. Курьер – еще куда ни шло…
– Зачем мы плывем? Можно было остаться дома.
Мира не понимала, зачем тащиться так далеко, если в этом нет насущной необходимости. Ох как с ней иногда тяжело!.. Атлантис как дети, их заботы редко простираются дальше сегодняшнего дня.
– Я же рассказывал! Портер нашел на острове барельефы, похоже, очень древние. Я хочу их осмотреть.
– А мне покажешь?
– Покажу, – кивнул Кирилл.
– Только давай вернемся домой к семи. В Сети будет новое шоу. Лучшие места для отдыха, туризм. Я хочу поучаствовать. Мы ведь вернемся, да?
Кирилл пожал плечами. Как получится. Постараемся. Мира при всей своей неконфликтности была упряма, как осел, и с некоторыми ее пристрастиями приходилось считаться. В этом она больше походила на людей, чем на соплеменников. Пристрастия были, правда, чисто атлантисовые – интерактивные шоу, развлекательные фильмы, путешествия. Разумеется, пешие путешествия. Техника и атлантис – несовместимы. Впрочем, им она и ни к чему.
Некоторое время они молчали, слушая, как гудит мотор и как волны, приглушенные куполом, шлепаются о лодочный нос. Словно оплеухи, которые море раздает нахальным гостям.
– Вот он, смотри! Это же остров, да?!
Кирилл аж вздрогнул. Он тоже вглядывался в даль, но сквозь дымку купола не видел ничего, кроме бесконечной линии горизонта и мельтешения волн. Однако Мириным глазам можно было верить. Зоркость у нее как у орла.
– Остров, – согласился Кирилл. – Видишь, как мы быстро…
Он смотрел, пока от напряжения не потекли слезы. Наконец он смог различить среди пляски волн неподвижную точку. Остров, виденный раньше только на снимках в Сети, приближался – огромная светло-серая скала, похожая на смятое и окаменевшее одеяло. В складках одеяла темнели пряди травы. У подножия кудрявилась пена.
Когда до острова оставалось не больше полукилометра, автопилот запищал, сигнализируя о смене режима. Кир сел к пульту – наблюдать. Мира едва не провертела в скамье дырку, так ей хотелось поскорее попасть на остров. Но едва пилот развернул лодку, как прямо перед носом из воды взлетело продолговатое, гладкое, как торпеда, тело. Ввинтилось штопором в воздух, разбрасывая брызги, и снова плюхнулось в море. Двигатель завыл, лодку закрутило. Кир едва сумел угомонить автопилот. Черт бы побрал этого дельфина! Таскается за Мирой, как собака. Если бы электроника отказала, сидеть им на этой скале как Робинзону Крузо на необитаемом острове. Впрочем, просидели бы недолго: и воды, и еды с собой взяли в обрез, олухи…
Торпеда взлетела снова, на сей раз по правому борту. Мира расхохоталась, захлопала в ладоши:
– Это Шарп! Шарп!
Дельфин заверещал, как противопожарная сигнализация. Мира вскочила, накренив лодку. Кирилл торопливо отключил купол – еще не хватало, чтобы она получила удар током… хотя атлантис он вряд ли страшен. На него снова обрушился зной, брызги, ветер. Остров был уже близко, волны сильно шумели, и до него не сразу дошли слова Миры:
– Я с Шарпом, так доплыву!
– Ты что, – Кирилл ухватил ее за щиколотку, – там прибой! И потом, нам надо обогнуть остров! Бухта с той стороны!
Мира насмешливо тряхнула короткими волосами: ерунда, мол. Она скинула руку мужа, легко перепрыгнула борт, и только ее и видели. Лишь фонтан брызг взметнулся, да мелькнуло под водой смуглое, стремительное тело.
Кирилл отвернулся. Вот всегда так. Она свободна и своевольна, а он связан ограничениями, которые природа наложила на слишком слабую, слишком уязвимую человеческую плоть. Атлантис не понять, как солнце может обжигать, дождь – пронизывать, как можно сидеть за компьютерным терминалом вместо того, чтобы носиться голышом по окрестным полям, всей кожей впитывая ветер. А ему не понять ее… Да, браки между людьми и атлантис редко бывают беспроблемными. Они вообще редко бывают.
Но Мира же не виновата, напомнил он себе. Она атлантис. Их такими создали. Атлантис и должны были стать детьми природы, сильными, выносливыми, приспособленными к выживанию. Счастливыми. Человечество должно было вернуться к природе или выродиться – по крайней мере, так думали биологи и экологи лет двести назад, когда стартовал проект «Атлантис». Кто там только не участвовал! Генетики, психологи, социологи, медики… Рассчитывали генетические коды, учитывали все, что только можно. Когда родились первые дети-атлантис, весь мир был в восторге. Они действительно были сообразительны, спокойны, очень редко болели. Человечество почуяло впереди золотой век, и дети-атлантис массово стали появляться на свет вместо обычных детей. Нельзя винить в этом родителей, кто же не хочет, чтобы его ребенок был всегда весел и здоров? Что ж, не все оказалось так хорошо, как было задумано, но в одном те ученые, желавшие человечеству добра, не ошиблись – атлантис действительно прекрасно выживают.
Но только чего-то им не хватает, самой малости не хватает для того, чтобы стать венцом развития хомо сапиенс…
Кирилл повел лодку в обход острова. Он видел, что Мира уже близко к белой оторочке пены. Ее голова то появлялась на поверхности, крошечная, как бусинка на покрывале, то надолго исчезала, то вновь выныривала, и вокруг нее выписывал круги счастливый Шарп. Его резкие крики были слышны издалека даже сквозь гул мотора и шум волн.
Потом Кирилл на минуту отвлекся, всматриваясь в проплывающие мимо скалы – вдруг барельефы видны уже отсюда? Хотя вряд ли… Мира между тем выбралась из моря – когда успела, как преодолела прибой? Она влезла на мокрые округлые камни, между которыми кипели волны, воздела руки вверх и, кажется, запела, забыв обо всем на свете. Афродита, только что родившаяся из пены морской… Как же она все-таки красива! Совершенна, как солнце, как море, как сменяющиеся дни, как сухой, пропитанный временем воздух этих мест. Кирилл едва не забыл о барельефах, глядя, как темная фигурка прыгает с камня на камень. Вот она карабкается на скалу – обнаженная, босая, высохшие волосы треплет ветер… Атлантис. Иная раса, дети человеческой мечты. Может, они действительно такие, какими должны быть существа золотого века, но они точно уже не люди.
Едва лодка обогнула скальный выступ, как показалась бухточка, ради которой они приплыли сюда. Вмятина на окаменевшем одеяле, заполненная спокойной, зеленой, как бутылочное стекло, водой. По поверхности плавали клочья пены – привет от прибоя. Вот войти бы еще туда, не распороть днище… Кирилл предпочел довериться автопилоту, а сам с волнением вглядывался в проплывающие мимо скалы. Он был уже близко – к чему? К разгадке тайны Атлантиды? Или, напротив, к новой загадке? По тем фотографиям, которые Портер выложил в Сеть, трудно судить, что это: древние произведения искусства или отголосок новейшего времени, шутка художника человеческой эпохи? Портер обследовал остров небрежно, мимоходом, да и найденным барельефам значения не придал. Кирилл случайно наткнулся на фотографии на геологическом форуме: «Смотрите, какие на адгезитовой плите обнаружились рисунки!»
Рисунки, черт побери!
Портер был дилетант и в истории, и в геологии. Обычный человек, которому в нынешнем атлантисовом мире нечем заняться, вот он и ползает по камням. А Кир – историк. Настоящий. Точнее, был историком, когда эта профессия еще что-то значила.
И опять перед его внутренним взором встали образы с размытых фотографий геолога-дилетанта. Дельфины… Веселые, лобастые дельфины, искусно вырезанные в сером камне. Плывущие, танцующие, преследующие косяки рыб. Волнующиеся водоросли, морские звезды, раковины… А рядом с дельфинами – как родители рядом с малыми детьми – странные существа, изображения которых Кирилл не помнил ни в одной древней традиции. Полулюди-полурыбы, с выпуклыми глазами, короткими, не приспособленными ни для хорошего плавания, ни для ходьбы конечностями. Такими могли бы быть дельфины до того, как ушли с суши обратно в море… Какие-то мелкие божества? Духи морской стихии? Исчезнувшие атланты?
Откуда ему знать? Да и вряд ли на острове найдется что-то, что прояснило бы происхождение барельефов. Но Кирилла, вопреки здравому смыслу, все-таки тянуло на этот одинокий островок.
Черт, как же давно он не был в полевой экспедиции! Смешно называть экспедицией поездку на моторной лодке с собственной женой, и тем не менее цель этой поездки была схожа с целью самой настоящей археологической экспедиции.
Кирилл утешил себя мыслью, что сейчас никто – ну, почти никто – не ездит на профессиональные раскопки. Откуда у университетов деньги на исследования? Всех университетов осталось на планете пять штук… Так что наука переходит в полное распоряжение фанатиков-одиночек вроде него самого или дилетантов вроде геолога Портера. Хорошо, хоть Сеть еще функционирует. Да и то, не будь в ней любимых шоу атлантис – от Всемирной Паутины давно остались бы одни ошметки…
Когда автопилот аккуратно провел лодку между каменных зубцов и ткнул ее носом в мелкое каменистое дно, Мила уже сидела у воды. Она проголодалась, но ждать, пока Кирилл подвезет провизию, не стала. Болтая ногами в изумрудной воде и баламутя рябь, Мила с аппетитом поедала сырую, только выловленную рыбу. Шарп носился по бухточке, насколько позволяла глубина.
– Привет! – обрадовалась Мила. На щеках у нее весело блестела чешуя. – Ты быстро… А мне вот Шарп принес… Ты ничего, не обидишься, что я одна все съела?
– Не обижусь, – усмехнулся Кирилл. Он никак не мог привыкнуть к способности атлантис есть в буквальном смысле подножный корм – безо всяких последствий для здоровья. Смирился, да. Но так и не привык.
Солнце стояло почти над самой макушкой. В такую жару все живое забивается в тень. Кирилл отключил автопилот, выбрался на берег, присел рядом с женой. Камни были горячие, как сковорода.
– Жарко, – сказал он. – Пойдем, поищем тенек, а?
– Пойдем, – согласилась Мила. Отшвырнула остатки рыбы в воду, на радость Шарпу, и ловко запрыгала по берегу.
Они нашли тень под одной особенно выпуклой каменной складкой, покрытой потеками морской извести. Сытая Мила пришла в игривое настроение, Кирилл поддался, и некоторое время они увлеченно занимались друг другом, невзирая на шершавую, как терка, поверхность скал. Камни были теплые, насквозь прогретые солнцем, внизу шумело море, вокруг – ни одного разумного существа. Чего еще надо? Правда, атлантис, не страдавшие ни извращениями, ни стыдливостью, на окружающих просто не обращали внимания, так что уединение больше нужно было Кириллу. Он на некоторое время забыл даже о барельефах и опомнился, только когда солнце перевалило зенит и стало лизать им пятки горячими лучами. Тень уходила.
– Мне надо поискать барельефы, помнишь, я о них рассказывал, – Кирилл не без труда выкрутился из цепких Мириных объятий. – Я скоро, не беспокойся.
Мира не слишком обрадовалась, но согласилась на некоторое время заняться одним из любимых дел людей и атлантис – игрой. Тем более что Шарп тоже заскучал. Стоя по колено в воде, Мира швыряла округлый камень, похожий на бывшую вулканическую бомбу, а потом они оба – женщина и дельфин – увлеченно искали его.
Кирилл побрел вдоль берега, осматривая скалы. Точнее сказать, запрыгал, потому что по крупным каменным осыпям передвигаться другим аллюром было невозможно. Кое-где между камнями торчали пучки засохшей травы, но других признаков жизни Кирилл не заметил. Слишком молодой остров, слишком далеко он от берега. Кирилл еще раз прочитал дневниковые заметки Портера. «Северная оконечность бухты… пласт туфов… прорезан отвесной стеной, сложенной серым андезитом… возможно, часть купола древнего вулкана…» Геолог, он и есть геолог! Поди пойми, что он имел в виду…
На взгляд Кирилла, все камни этого острова были одинаково серые, грязные и голые. Он полчаса пролазил по горячим скалам, добрался, ценой нескольких ссадин на коленях, даже до гребня, простоял, раздраженно глядя на склоны, но нигде не увидел «пласта, прорезанного отвесной стеной». Черт бы побрал всех на свете геологов!
Впрочем, их и так немного.
Мира, встряхиваясь, выбралась из воды, села на камень. Кирилл спустился, устроился рядом. Уже вечерело, солнце утратило дневной напор. Задул бриз.
Кирилл поежился. Неимоверно хотелось есть, но больше голода была злость. На таком клочке суши умудриться потерять целый барельеф!
– Кир, я устала. Шарп мне надоел. Тут скучно, поедем домой.
– Я еще не нашел барельефы, – буркнул Кирилл.
– Но мне скучно!
– Потерпи.
Ругаться с атлантис бесполезно, она никогда его не поймет.
– Еще чуть-чуть, и все! – крикнула Мира и швырнула в воду камень. Шарп бросился отыскивать «добычу». Кириллу внезапно пришла в голову идея.
– Мир, помоги-ка мне найти эти барельефы. Знаешь, они вроде рисунков, только выбиты в камне. Ну, помнишь, я тебе фотографии показывал.
Мира согласилась с энтузиазмом. Конечно, хватит ее ненадолго, но все же она не будет скучать. Кирилл задал ей направление поиска – вдоль берега бухты, а сам снова полез на скалу. Надо посмотреть с левого края бухты, там вроде бы скалы темнее… И тут услышал, что Мира его зовет.
Она стояла на каменной полочке над самым прибоем, волны лизали ей ступни. Кирилл побоялся бы туда лезть. А она стояла и указывала куда-то за край.
– Кир! Ки-ир! Рисунки!
Кирилл скатился вниз, поскакал по берегу, вполз на скальную полочку, едва не спихнув Миру в волны. Заглянул за каменный край. И увидел.
От серой вздутой скалы словно отвалился кусок. Как будто часть гипсовой формы отпала и обнажила отливку. В роли отливки выступала свинцово-серая стена, ровная, как будто отполированная. Большая часть ее находилась под водой, Кириллу виден был лишь небольшой участок, метра два в высоту. Выше «гипсовая форма» осталась целой, ниже – ярился прибой. Странно, у Портера не указано такое неудобное расположение барельефов. Возможно, были какие-то толчки, сместившие камни острова относительно друг друга…
Кирилл вцепился в скалу и пополз, как паук, по мокрой выпуклой поверхности, щедро орошаемый брызгами. Мира хихикала, поджимая ноги, а потом и вовсе с нечеловеческой цепкостью перебралась на берег. Кирилл едва не вывихнул лодыжку на мокром камне, едва не сорвался в волны, но сумел все же подобраться ближе. Да, это они… Фигуры оказались крупнее, чем Кирилл представлял по фотографиям. Наискосок из-под толщи туфа выползали ряды мастерски выбитых в камне рисунков и скрывались под водой. Как обрывок страницы из древней книги, подумал Кирилл. Он потянулся и сумел кончиками пальцев достать до крайнего рисунка. Смеющийся дельфин… Много дельфинов, и всегда рядом – эти странные существа. Как будто взрослые, идущие рядом со своими детьми. Ведущие их своим путем, к своей цели. Только вот радости нет в их уродливых лицах. Веселые дети-дельфины не хотят расти, хотят вечно резвиться в волнах, а время взрослых уже на исходе…
Мила что-то кричала ему, но Кирилл не слышал из-за шума волн.
Надо будет осмотреть то, что под водой. Все заснять, замерить. Район сейсмоактивный, сегодня этот островок есть, а завтра опять погрузится в пучину. Камеру он захватил. В лодке есть фонарик и акваланг. Впрочем, можно попросить Миру, ей акваланг ни к чему, она сидит под водой по пять минут безо всяких тренировок. Правда, качество съемки может пострадать…
– Ну все? Кир, все, да? Можно домой?
Кирилл попятился, ободрал еще и локоть. Плюхнулся на острый камень, взвыл – но все же не в прибой. Он не атлантис, не выплыл бы. Мира, сидя в лодке, выбирала якорь. Точнее, выбирал автопилот, Кирилл видел издали светящийся монитор.
– Ты ведь уже нашел свои рисунки?
– Да, но их еще надо обследовать, осмотреть со всех сторон… Мира, ты куда?!
– Я домой, – коротко ответила атлантис. – Ты со мной?
– Но я еще не закончил!
– У меня шоу, – напомнила она. – Я пришлю за тобой катер. Пока, Кир.
Кирилл остался сидеть на камнях. Лодка плавно развернулась, прошла между торчащих из воды камней и скрылась за поворотом – за той самой скалой, на которой вечно вместе были дельфины и их удивительные спутники.
Домой, значит. На шоу. А катер она когда еще пришлет… Наверняка забудет положить и воду, и еду, не говоря уже о камере… Одно слово – атлантис! Черт бы их побрал вместе с золотым веком!
Шарп описывал в бухточке прощальный круг. Кир подобрал обкатанный камень, с досадой швырнул в воду. Дельфин радостно нырнул за ним и через минуту высунулся едва ли не под ногами у Кирилла.
Он отыскал камень и ждал похвалы.
Рябь морщила их отражения. Шарп – вылитый дельфин с барельефа. А сам Кир при некотором воображении – уродец-полурыба, осколок непонятного мира, задержавшийся на краю забвения. Точно, есть в этом что-то…
– Скажи-ка, – устало спросил Кирилл, – сколько тысячелетий прошло с тех пор, как ваши предки создали вас? Они ведь тоже хотели, чтобы их дети стали сильными и выносливыми, чтобы они могли выживать и быть счастливыми. Они создали вас… Стремительных… любопытных… выносливых… чтобы вы радостно жили в бескрайних морских просторах. Да? Так ведь было? И вы жили и радовались… вы ничего не хотели, только жить, есть и радоваться… и вы все забыли. Все. У тебя ведь даже на дне памяти ничего не шевелится, да, Шарп?
Дельфин глядел на него умными глазами. Солнце перекрасило море из изумрудного в золотистый. Кириллу казалось, что на всем белом свете, кроме них с Шарпом, существовали только камни, волны и закат.
– Все повторяется, – Кирилл прилег между камней и уставился в небо. – И мы тоже исчезнем, мы уже исчезаем, а наши потомки будут бессмысленно бегать по равнинам, питаясь корешками и ящерицами. Сообразительные, веселые, красивые. Сильные… слишком сильные, слишком приспособленные для того, чтобы быть разумными. И уже поздно что-то менять. Возможно, потом разум возникнет снова. Интересно, кто будет следующим? Птицы? Насекомые? И все опять повторится, потому что они тоже будут желать своим детям добра… Правда, Шарп?
Дельфин пронзительно расхохотался.
Будто понял.