Источник
Эти дни стали самыми короткими в ее жизни. Должно быть, потому, что вдруг отступили мучения, которые до того ни на миг не покидали девушку. День уже не тянулся с утра до вечера, а незаметно скользил, удивительно скоро приходя к концу.
Горы приближались с пугающей быстротой, хотя, к величайшему удивлению Маритхи, Аркаис не спешил. Он не гнал ее от ночлега к ночлегу, не будил еще до рассвета, не торопил в дороге. Наоборот, остановки в пути становились все длиннее, хотя ему, казалось, они не нужны вовсе, а самой Маритхе продвигаться вперед становилось все легче. Время от времени ее грызла совесть — ведь не тайна, откуда у нее такая прыть взялась. Нити. Их сила. Сын Тархи питал Маритху силой своего источника так же, как раньше это делал Великий Раванга. Разница только в том, что источники у них разные. Но самое ужасное, что девушка совсем не чувствовала эту разность. Напротив, сейчас ей было легко как никогда, и это грызло куда сильнее совести. Кем же она стала, когда пошла за Сыном Тархи?
Ничего, утешала она себя, обращаясь к Нитям, потерпите еще немножко. Одолжите мне вашей силы, и я скорехонько дойду до этого Храма. А без нее мне долго ползти, добывать для вас свободу. Помогите мне сейчас, а я в долгу не останусь.
Может, Маритха была на правильном пути, может, ловко их обманывала, однако пленные Нити ей больше не снились. Ждали до поры до времени.
Аинче, верно, тоже питались той же силой, и шли вперед без всякой еды. Но без воды обойтись не могли, как и Маритха.
«Влага необходима телу, — отвечал на невысказанный вопрос Аркаис. — Оно несовершенно и не может питаться чистым светом». — «А ты?» — «Я — другое дело».
Нельзя передать, насколько он был другим. Великий Раванга не казался таким… удаленным. Не рождал в ней такого восхищения. Однако он никогда не питал ее силой так долго — придет, озарит, уйдет. Сын Тархи пронизывал насквозь вот уже который день, и девушке казалось, что это острие целую дыру в ней успело проделать. Больно было только вначале, даже не больно — странно, непривычно, неудобно. Куда ни глянь, куда ни шагни — все ее существо тут же устремлялась туда. Любая мысль становилась пугающе яркой, выпуклой и до безобразия ясной. Не спрячешься. Зато когда они миновали бесконечный каменный лабиринт и приблизились к горам, Маритхе уже и не хотелось иного.
Раванга струил сквозь нее свою силу спокойно и мягко, питая ее собственное естество, не вмешиваясь, не изменяя. Аркаис не желал быть безличным или уже не мог — их Нити подошли слишком близко, и Маритхе тоже сделалась отчасти доступной его истинная сущность. Отчасти, но она смотрела во все глаза. Нельзя ничего пропустить — скоро все закончится.
Горы не приближались, они просто неслись навстречу, хотя двигались путники теперь пешком. Аинче, так выручавшие в начале лабиринта, теперь стали обузой. Во-первых, у Маритхи на троих жаждущих остался один изрядно отощавший бурдюк с водой, во-вторых, дорога пошла такая, что зверей то и дело приходилось тащить за собой, перелезая через каменные колчи. Здесь не было Тангара, чтобы печься и о самой Маритхе, и об аинче, и потому она выбивалась из сил, несмотря на то что их было хоть отбавляй.
На шестой день они бросили зверей, и те унеслись прочь. «Пока еще есть путь назад», — сказал Сын Тархи. «Ты о них заботишься?» — с удивлением спросила девушка. «О них есть кому позаботиться». На все дальнейшие расспросы ей отвечала тишина.
В эту ночь он снова пел, а Маритха слушала, но ничего не понимала. Он пел про запредельное, недоступное для девушки из Ашанкара, пускай даже видевшей свою Нить. Раванга бы понял, наверное. Она не смогла. Но было все равно красиво. Маритха просто внимала, уютно свернувшись в небольшой выемке в скале. И снова сливалось то, что было и что будет, снова вечность дышала внутри, живая и легкая. И опять, забывшись, Маритха случайно открыла этот непонятный источник, неизвестно откуда наполнявший ее сердце радостью.
«Если так пойдет, тебе не понадобится моя помощь», — смеялся Сын Тархи. Но на следующий день они впервые никуда не двинулись. Маритха счастливо бродила среди скал, расплескивая вокруг обретенное, ее спутник долго где-то пропадал, потом сидел безмолвно до самой ночи. С этого дня он вовсе замедлил продвижение. У девушки не хватало духу его торопить.
В тот же день она стала замечать разные странности. Началось с того, что скалы вокруг изменились. Сдвинулись, что ли? Маритха готова была поклясться, что вчера вечером все было по-другому. С ужасом вспоминая сходившиеся камни у «ворот» в запретные земли, она тут же рассказала спутнику про свои подозренья. Но он только усмехнулся.
«Два мира сходятся, и незримое все больше обретает плоть, а ты — уязвимость для него. Но не беспокойся. Опасности нет, пока ты со мной».
Однако опасность все-таки была. Потому что сила его с этой поры стала не просто пронизывать, а превратилась в нож, что как будто поворачивался из стороны в сторону. И еще такой круглый щит, укрывавший девушку. И бури, вздымаемые двумя путниками в совсем уж запретных землях, казались огромными. Даже Маритха чувствовала их.
А однажды она увидела воду. У подножия тех самых гор, к которым они так стремились. Прозрачные струи падали с небольшой высоты разбиваясь прямо около ее ног и, собираясь, текли дальше узенькой, но бурливой лентой. Девушка долго подсовывала пальцы в маленький водопад, хоть вода оказалась холодной до жути. Солнце, пригревавшее все сильнее, особенно к полудню, нисколько не согрело воду маленького ручья.
— Откуда это? — топталась Маритха, не спеша наполнить бурдюк, почти опустевший, как скупо она оттуда ни пила.
— Вода наверху. Замерзшая. Я говорил.
— Те белые пятна? — вспомнила она.
Сын Тархи кивнул, не вдаваясь в подробности. Последние несколько дней он был очень скуп и на слова, и даже на свои обычные усмешки.
— А Истоки? Я слышала про них… Это где? Там тоже такая вода, что бежит?
— Тоже.
— А где? Далеко? — приставала Маритха. Ее томило постоянное молчание. — Отсюда неблизко.
— А Тангар… — она запнулась, — всем говорил, что мы к Истокам направляемся.
— Последний поселок. У него нет названия. Все говорят: Истоки.
— Почему?
— Стоит у истоков реки. Не такой, как эта, побольше.
— Там золото?
— Там мечта о золоте.
Маритха качала головой, не понимая, но Сын Тархи словно не видел этого.
— Как это? Я не понимаю…
— Незримое там очень близко, почти так же, как здесь. Они хотят золота — и получают то, что желают. А с ним и все свои страхи. Поэтому я все время говорю тебе: ничего не бойся. Не стоит возиться еще и с порождениями твоего больного разума.
— Так вот откуда это золото? Из незримого?
— Нет, — он пожал плечами, не умея или не желая разъяснить Маритхе, откуда же берется злосчастное золото. — В незримом нет таких глупостей. Оно бесплотно. Но там живут наши Нити. И наши мысли тоже — поэтому для Ведателя они видны точно так же, как для тебя вот этот камень, — кивнул он небрежно на зубец, торчавший невдалеке. — Не совсем так, конечно… и все же… Однако в привычном для нас пространстве незримое отстоит слишком далеко, чтобы мысли могли причинить ощутимый вред их создателям, чтобы могли приблизиться и воплотиться. Здесь же — достаточно близко.
— И что? — нетерпеливо разбивала она молчание Сына Тархи, как только тот останавливался.
— Миры проникают друг в друга, — пояснил он, блуждая взглядом где-то далеко.
Маритха не любила этого взгляда. Вот-вот замолкнет, закроет глаза, усядется до самого вечера… слушать свою Великую Песню. А ведь осталось, верно, немного, несколько дней всего…
— Это как? — упрямо спросила она, сжала губы.
Он сразу же вернулся из своих необозримых далей.
Окинул ее вполне осмысленным взором.
— Это значит, что кое-что исчезает из этого мира, словно нет и не было. А кое-что появляется… Плоть обретает то, что в незримом — лишь образ.
— Да неужто, — заторопилась Маритха, — мысли же у всех разные? Такого быть не может! Кто сюда ни явись — так все вокруг и поменяет! По себе!
— Может. Но к Истокам люди приходят с одной лишь мыслью. Золото!
— Ты еще про страхи там какие-то говорил, — напомнила девушка.
— Не какие-то, а их собственные. Запретные земли не отдают просто так свое богатство. Люди так думают, они привыкли. Вот и порождают тварей одна другой страшнее. Ты же слышала, и не раз: чем ближе к Истокам, тем больше золота, тем страшнее мир вокруг.
Маритха вспомнила, как хранители на мосту приняли весть про то, что Тангар держит путь к Истокам, вспомнила их слова, как дрожали голоса от страха и возбуждения. Сама невольно поежилась, хоть ей-то сейчас бояться нечего. Кто ж за мысли свои поручится? Что только в голову не придет!
«Плоть обретает то, что в незримом — лишь образ». Почему так не повсюду, а только у этих проклятых гор, куда им тащиться надо позарез, хочешь не хочешь?
— Повсюду, — ошарашил ее Сын Тархи. — Но здесь гораздо заметнее. Таковы уж запретные земли. Раванга не раз тебе говорил, но ты пропускала мимо ушей. Кстати, тебе не кажется, что ты давно не встречала здешних тварей?
Девушка кивнула.
— Ну, так он пообещал, что их и не будет… что никто нас не тронет! Я только… звуки разные слыхала. Иногда. А теперь уже ты говоришь: не бойся…
— Пообещал — и ты поверила.
— Как же ему не верить? Он и не то может!
— Может, — легко согласился Аркаис. — Но не было необходимости. Ты поверила в свою безопасность и потому сама убирала с пути местных тварей. Кроме одной. Но она пришла к тебе не для того, чтобы устрашить.
— Ой, это нарутха! — сразу сообразила Маритха. — Сама убирала с пути? Я сама?… И горакхов?
— И горакхов. В незримом ты имеешь… большую силу, Маритха. Не спрашивай откуда, я не смогу ответить. Но не умеешь распорядиться этой силой, как и своими мыслями.
— Да уж, не хозяйка я своим мыслям, — покаянно уронила девушка. — Это ты правду тогда…
— Не хозяйка, — подтвердил он. — Однако стены на нашем пути возникают исправно.
— Что?!
Девушка даже дыхание задержала.
— Мы очень близко от цели. Но здесь нет привычных тебе дорог. Все меняется. Ты же заметила: мы часто подолгу остаемся на месте.
Она кивнула.
— Я жду, пока пространство неспокойно. Лучше выждать, чем все время возвращаться, брести наудачу, попадая в новые ловушки этих скал.
— Но… тут же нет никаких ловушек!
— Ты хочешь сказать, что ни одной не видела. Там, где еще вчера было маленькое ущелье, сегодня высится целая гряда. И она до сих пор неспокойна. Потому мы ждем, не трогаемся с места. Но я уже вижу: нам не пройти там, где хотелось.
— А что же делать?
— Испробовать иной путь.
— Какой?
— Чем меньше ты о нем узнаешь, тем меньше будешь мне мешать.
До Маритхи только сейчас дошло, что он пытался ей сказать.
— Это я? Из-за меня эти стены?
— Не стоит ценить себя так высоко. Бессмертные тоже не расчищают нам дорогу к Храму, напротив. И Раванга посильнее тебя, а он не желает, чтобы я туда добрался. Однако нам приходится одолевать и твои преграды.
— Но я же иду с тобою! К Храму!
— Это так. Идешь. Но никто не запретит тебе при этом думать. А мысли твои и шаги направлены не в одну и ту же сторону. А было бы хорошо.
Сын Тархи засмеялся. Беззаботно, будто не высматривал этих бесконечных преград, будто не бросал вызов Бессмертным и сам не мечтал о вечности. Маритхе стало стыдно. Она-то утешала себя надеждой, что скоро даст им всем свободу, светлым и не очень, ярким и совсем ослепительным… А сама-то… Только про то и думала, как бы свой путь продлить хоть на день. Хоть на миг.
— Пошли! — Девушка вскочила, взвалила на плечо изрядно полегчавший бурдюк с водой, свое единственное сокровище. — Где там твой другой путь!
— Если желаешь. Но не спеши лезть напролом. Здешние преграды — не только в камне. Лучше держись позади. — Девушка тут же юркнула за его спину. — Хоть я и ценю твой порыв, — усмехнулся он. — И еще. Это последний источник.
Маритха наспех принялась распускать ремни, подставила бурдюк под прозрачные струи. Набрала немного, чтобы нести без помехи. Сын Тархи тоже закинул за плечи свой драгоценный муштар.
Скоро путь пошел резко в гору. Пришлось взбираться вверх по крутому склону. Камни скользили под ногами, заставляя Маритху бесконечно падать. Она ободрала руки и даже щеку. А синяков по телу будет к вечеру!
К ее облегчению, Аркаису тоже не всегда удавалось на ногах удержаться. А то человеческого в нем с каждым днем оставалось все меньше и меньше. Как будто оболочка истончалась, и проступало что-то другое, ранее невидимое. Девушка хорошо помнила, как менялось обличье Сына Тархи в ее видениях. Или это было в яви? Но сейчас оболочка эта падала вместе с ней на острые камни и точно так же морщилась от боли. И в последний миг ловила Маритху за руку, удерживая от падения, правда, не очень-то часто. Сегодня он опять похож на человека. И сегодня он вновь о ней заботился. Это жажда вечности заставляет забывать про Маритху, устремлять свой взгляд неизвестно куда. Ее спутник уже почти что там… и потому ускользает. Хоть бы сегодняшний день длился дольше!
— Снова пещера? Ну уж нет! — проворчала Маритха.
— Другого пути нет. Можно подождать, пока появится… Или идти дальше вдоль гряды, поднимаясь по склону, пока возможно.
— А Храм, где он?
— На другом склоне горы. Повыше, чем мы сейчас. Он был там всегда, и сейчас там… Однако гора… немного суетится от близости иных миров. Поэтому точное место я не укажу.
— А пещера? Ты знал, что она тут! Прямо к ней вышел!
— Она всегда здесь. Как и Храм. В этих землях не так уж много неизменного. Но мы нашли ее и уже стоим у входа — это неплохой знак. Нам следует воспользоваться внезапным затишьем.
— А поверху никак? — кисло спросила Маритха. — А вдруг вместо пещеры вокруг камень сделается, и мы там… как червяки в песке… Только я ползать в земле не умею! А в камне вовсе неохота трепыхаться.
— Не бойся. Эта пещера не исчезнет. Там бродят силы, недоступные таким простым изменениям, как шутки твоего разума. Они хранят это место.
— А в Храме? — подхватила девушка. — В Храме тоже… силы, недоступные… моему думанью?
— Там столько всяких сил, что разделить их невозможно. И преодолеть тоже. Там можно положиться лишь на волю Бессмертных. И слушать Великую Песню, внимая и отзываясь. Там невозможно предвидеть, невозможно угадать. Там ты становишься тем, кем был всегда, какими бы силами ни владел в нашем мире, как бы легко ни проникал своим взором или даже телом в незримое. Храм даже видится каждому по-своему. Ты сама увидишь. Немного терпения. Уже завтра мы можем постучаться в Дверь. Может случиться так, что и сегодня. Дороги тут сокращаются внезапно. Как и становятся длиннее.
Завтра. А может, уже сегодня. Маритхе показалось, что сердце остановилось, а потом принялось стучать вдвое быстрее обычного. И куда сильнее. А ей по глупости казалось, что все еще далеко! Что Храм где-то там… Она привыкла воображать его далеким, неприступным, почти недосягаемым.
Завтра…
Маритха окунулась в черноту пещеры вслед за Сыном Тархи. Отошли, вернее, отползли не так далеко от входа, как у нее снова «зажглось» то призрачное виденье, что и в Озерном Храме. И опять Аркаис окутался светлым облачком, не желая являть Маритхе что-то скрытое, непохожее на свое обычное обличье. Ну и ладно.
Постепенно стены раздвинулись, и путники смогли выпрямиться. Девушка осторожно вышагивала за Аркаисом, иногда даже рядом держалась, когда ход расширялся настолько, что можно было вдвоем пройти. Вдруг он крепко взял ее за руку.
— Так надежнее. Что бы ни случилось, не беги. И ничего не бойся.
Она пожала плечами, впрочем, очень довольная таким поворотом. Бежать? Да как тут вырваться? Руку точно запечатало. Казалось, пальцы сплавились и ладони тоже. Не разберешь, где что начинается и заканчивается. А вот кисть у девушки уже болела, прямо иглами колола, такие силы через плоть скользили. И вроде думалось, она уж привыкла к его мощи, приспособилась за те дни, что вместе бродили по каменным лабиринтам. Выходит, то была не мощь. И это, верно, тоже так… слабое подобие. А у Маритхи от этого волны ходили по всему телу, сминая что-то внутри, болезненно отдававшееся во все стороны, и она кряхтела. Даже глаза покалывало. Волосы, наверно, встали бы дыбом, если бы не шапка. Довольство сменилось растерянностью. Что будет, если он еще?… Но она все равно не откажется от руки Сына Тархи.
Пещера раздвинулась. Теперь они очутились уже не в узком ходе, а в зале, пускай небольшом, но почти идеально округлом. Ход, по которому они пришли сюда, продолжался дальше, с другой стороны пещерной залы, но из него веяло чем-то таким, что Маритхе даже подумать было страшно идти туда. И все же Аркаис решительно двинулся вперед.
— Я не пойду! — зашептала Маритха. — Ни за что не пойду!
— Из этой пещеры один выход.
Он продолжал вышагивать к зиявшему провалу в стене круглой залы.
— Вернемся! Пойдем куда-нибудь!.. Не может быть, чтобы до Храма… под землей только можно… — бормотала девушка и вовсю тянула спутника назад.
— Здесь нельзя вернуться по своему желанию. Тут есть вход и выход. Мы вступили сюда, потревожив эти силы, и не можем вернуться обратно.
— Зачем ты затащил меня сюда? — шипела Маритха, упираясь, ничего не желая слышать.
Ей чудилась тяжелая поступь вдалеке, с той самой стороны, где темнело отверстие.
— Ты знал! — взвизгнула девушка. — И привел меня! Нарочно!
Они уже совсем рядом с дырой в стене.
— Не пойду!
— Тогда я пойду один.
— Ну и ладно! Ну и славно! Любуйся тогда на свою Дверь, сам ты ее никогда не откроешь!
Аркаис вступил в тень прохода, дернул Маритху за собой, и та невольно влетела в узкий ход, стукнувшись лбом о плечо спутника.
Нет, не почудилось. Кто-то приближался. Огромный, сопящий, страшный. И ему привели Маритху. Чтобы откупиться, спасти свою никчемную жизнь. Девушка невольно продолжала перебирать ногами, погружаясь все больше в опасный проход, потом опомнилась, внезапно изо всей силы дернулась, с трудом вырвала руку, кинулась прочь. Ей что-то кричали, но тщетно.
Маритха неслась назад, чудом не запинаясь о неровный скользкий камень под ногами. Но поступь вдалеке не становилась тише. Вот девушка пробежала через тот самый круглый зал, теперь дальше… назад, ко входу… там не так далеко бежать, она успеет, пока эта… штука ее догонит.
Она уверенно влетела в обратный проход, пробежала не так уж мало — почти спасена — и тут, ужас какой, проход разделился надвое. Как она раньше этой развилки не заметила! Хоть волосы рви на себе, а не поможет. Маритха топталась в нерешительности не так уж долго. Ужас, приближавшийся сзади, подгонял ее. Кинулась наудачу, но кошмар не закончился — через пару десятков шагов проход разделился снова. Это точно не тот ход! Маритха бросилась обратно. Пока есть хоть песчинка времени, можно вернуться и свернуть направо. Что она и сделала. Отчетливо послышалось сопение, наполняя ее диким страхом.
Вот он, родной проход! Но не успела она пробежать тех же трех десятков шагов, как и этот проход распался на два. Теперь Маритха не думала, сворачивала как придется. Вход в пещеру потерялся в невообразимых далях. Теперь можно было только бежать, бежать, бежать… пока ее не нагонят или сердце не разорвется. И девушка бежала, захлебываясь от страха, падая, кувыркаясь, больно ударяясь локтями и коленями, поднимаясь вновь и устремляясь вперед.
Она уже не раз пронеслась сквозь круглую залу. Все проходы, которых вдруг оказалось великое множество, вели сюда. Выхода не было. Тем временем к сопению присоединилось странное чмоканье. Огромные ноги топали почти прямо за ней, в затылок повеяло теплом. Маритха вскрикнула и, хватая ртом воздух, припустилась из последних сил.
Голос, какой-то голос. Это ей кричат…
Девушка споткнулась и полетела вниз, над ней что-то пронеслось, обдав упругой жаркой волной, и исчезло в проходе. Она тут же вскочила, развернулась и вновь кинулась прочь. Огромные ноги отдалились, но никуда не делись. Они играли с добычей.
Опять этот голос!
Маритха удачно свернула в другой проход прямо перед носом у догонявшего ее чудовища, и прислушалась сквозь дрожь, колотившую ее на бегу. Точно голос. Маритха, говорит. Ее зовет.
Остановись, Маритха! Остановись, пока не поздно!
Еще чего! Нет, пока она жива! Это не голос, это жуть, что за ней гонится, заманивает. А ей казалось, что она знает этот голос… такой знакомый… такой близкий… От него так больно… так больно… Как он мог… ее…
Остановись, Маритха! Голос упрашивал. А в затылок снова дохнуло жаром. Невозможно больше бежать. Будто сердце сейчас разорвется…
Кто-то ударил ее, прямо в сердце. Она покатилась, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Скорчилась на земле, ожидая скорой расправы. Чудовище топталось над ней, ходило взад-вперед, пыхтело, отвратительно причмокивало. Дышало жаром прямо в ухо. Но не нападало.
Девушка немного отдышалась, но все равно еле втягивала воздух из-за страха, стеснившего грудь. Глаза упорно не открывала. Сейчас отойдет эта жуть подальше в ту сторону, и Маритха как вскочит…
Не беги, Маритха! Что бы ни случилось!
Снова этот голос! Она верила ему… Огромные ноги все ходили над ней, но разрывать ее пока так и не разорвали. Девушка прислушалась внимательнее. А что, если правда? Казалось, что тварь описывает вокруг нее круги все больше и больше. Что, если уйдет, только надо на месте сидеть, не двигаться?
Маритха застыла. Вокруг нее посопели, почмокали, и вдруг над головой раздался такой ужасный хохот, что кровь остановилась. Она бы вскочила и побежала дальше, но ноги просто отнялись, а одна рука как к камню приросла, не отдерешь. Все, на что девушка оказалась способна, это нелепо дергаться, смежив до боли веки.
Так, так, оставайся на месте, не беги…
Я не бегу.
Главное, не беги.
Не побегу…
На нее нисходило нежданное облегчение. Невдалеке еще похаживали, посапывали, но девушка приободрилась. Выжидала только, когда ей разрешат встать или идти. Она ведь заблудилась, и если Аркаис ее не найдет… Нет, он не может не найти!
Рука странно подергивалась. Маритха разлепила веки. Топот внезапно стих, и вокруг стало тихо. Только голос:
— Давай же, вставай. Нам пора.
Девушка с усилием сбросила наваждение. Сын Тархи в неизменном пушистом облачке света, скрадывавшем обличье, осторожно поднял ее с камня. Он до сих пор держал ее за руку.
— Что… что случилось?
— Ничего не случилось. И хорошо. А могло бы.
Он тронулся вперед, Маритха потянулась следом, опираясь на его руку.
— Это ничего?! Да за мной такая тварь гналась!
— Никто за тобой не гнался. Кроме страха.
— Никто… — Маритха на миг остановилась.
— Наваждение. Если бы я не держал тебя за руку, ты унеслась бы прочь. Для тебя тут… силы слишком неистовы. Да, здешние силы не для тебя, — повторил он, раздумывая о чем-то. — Ты очень слаба.
— Не разберешь, то я сильная, то, вот, снова слабая стала… Держал… — дернула она рукой, но та была надежно захвачена ее спутником, не вырвешься. — Но я же бежала… Одна! До сих пор не отдышусь!
Дыханье до сих пор вырывалось из горла со свистом, а в груди, внутри, очень глубоко, все болело от удара.
— Никуда не бежала. Но для тебя все было как в действительности. И если бы тебя нагнали, это тоже была бы действительность. Для тебя.
У девушки мурашки по коже пробежали.
— Но ведь не догнали…
— Ты вовремя остановилась. Догоняют тех, кто бежит.
Маритха вздрогнула, внутри отдалось болью.
— Меня ударило чем-то… — прошептала она. — Это кто? Оно?
— Это я, — поразил ее Аркаис. Девушка даже встала, и ему тоже пришлось остановиться. — Следовало остановить тебя. Пока не поздно.
— Ты меня ударил? — У Маритхи слезы навернулись. Хоть оно и понятно, хоть и следовало… все равно обидно.
— Я велел остановиться. Так, чтобы ты услышала. Мне жаль, что вышло… так болезненно.
Воцарилась тишина. Он мог бы приблизиться к ней снова. Как-нибудь. Ведь это так просто! Слезу там вытереть или по щеке погладить. Но он молчал. Маритха упрямо торчала на одном месте, сцепив зубы, и вдруг поняла. Сын Тархи не стал вытирать ей слезы, он убрал эту боль, что не давала дышать. Тонкой струйкой уже знакомой прохлады она утекала куда-то в пространство. Вот и все, почти так же, как и было. Нет, лучше, спокойнее.
— Я мог бы утереть твои слезы, — усмехнулся он, — но они высохли.
Девушка смущенно улыбнулась. Теперь она часто забывает про то, что он слышит и видит ее насквозь.
— Хорошо, не убил еще. Надо же… Велел остановиться! Раз, и все!
Он может убить всего одним словом, вспомнила она с восхищением.
— Я же не могу лишиться своего Ключа!
На этот раз они засмеялись вместе. И вместе тронулись вперед.
— А что это было-то? Чудище… которое вроде привиделось? — выдохнула девушка, протискиваясь в узкий проход вслед за Сыном Тархи.
— Я же сказал, твой страх.
— Страх он такой… невидимый, — заметила Маритха, все еще не успокоившись окончательно. — У него огромных ножищ не бывает, и он за тобою почем зря не топает… И не сопит. И уж точно хохотать не умеет!
— Невидимый? — Ход расширился, и Аркаис шагал все быстрее. — А ты кого-нибудь видела?
Маритха покачала головой.
— Он же со спины за мной!.. А потом уж я глаза закрыла.
— Даже если бы увидела. Такой же домысел, как и все остальное. Это был твой страх, и только. Без вкуса, цвета, запаха и звука. Не жаркий и не холодный. Ты сама его расписала красками, вдохнула жизнь. Он обрел свою плоть благодаря тебе. Так понятно? Или мне придется втолковывать до скончания времен?
Девушка подавленно молчала, только их шаги раздавались в тишине. Это же… не мысли даже! Так нечестно!
— Мысли… образы… — процедил Аркаис в ее сторону. — Все равно. Это все ты.
— Да что это за место такое! — стонала Маритха. — Кошмарное! Проход этот жуткий!
— Удивительное. Сильное. Там мир становится тобой. Все исчезает, остаешься только ты. Эту пещеру трудно преодолеть.
— Мной… мною… Я не такая! — тупо повторяла она, силясь понять, что с ней за напасть такая приключилась. — Что у меня, ничего больше нет, кроме… этого вот?
— Это суть. То, что есть. Вся твоя жизнь — это то, что ты видела. Или слышала. Чудовище, что жаждет тебя разодрать. Она такая, это место не лжет. Не стоит пытаться сейчас одолеть это знание, пока ты неспокойна… Когда-нибудь поймешь.
— Ладно, ладно, — бормотала Маритха, ей и самой хотелось забыть поскорее.
— Что бы то ни было, а оно прошло.
Он уверенно шагал, не сворачивая в боковые проходы.
— А ты ведь знал… Иначе зачем за руку заранее?… А?
— Догадаться нетрудно. Я знаю тебя.
— Больше всех…
— Больше тебя самой.
— Ты прости, что я про тебя так подумала… там… ну, плохо подумала…
В ответ он только рассмеялся. Очень громко, и хохот далеко раскатился под низкими сводами.
— Мои слезы утирать не стоит.
Девушка закусила губу. Потом сама не удержалась, хихикнула, представив такое воочию.
— А тебя… тоже кто-то догонял? Или за такими, как ты… тут не бегают? — сгорая от стыда и любопытства, лепетала Маритха.
— Здесь мы равны. Было бы несправедливо, если бы меня обошли вниманием.
— А кто за тобою гнался? — немного увереннее протянула девушка.
— Я не бегу, и потому гоняться за мной нет смысла.
— Ты ничего не видел?
— Видел. Но мне хватило сил проглотить это без твоей помощи.
Девушка сглотнула. Не суйся туда, куда не просят, — вот что он ей говорил. Сын Тархи не собирался раскрывать свои тайны Маритхе, как не желал и того, чтобы она видела его без светлой дымки, смазавшей почти все черты.
— Теперь молчи. Просто иди, не думай ни о чем.
Чувствуя приближение очередной напасти, Маритха прикусила язык и сильнее сжала его руку, как будто та могла ее защитить. Что еще? Теперь-то она знает, как с этими чудищами справиться, и все равно не по себе.
Она уже притерпелась к мощи своего спутника, даже рука меньше болела, но скоро подрагивать стало все тело, потом зудеть, изнывать от сильной дрожи. Выкручивало руки, ноги, спинной столб гудел, голову немилосердно ломило, глаза ослепли. Теперь ее вели за руку, как слепую. Страха не было, но вместе с крепчавшей болью рождалась усталость. Надо, наконец, добраться до этого проклятого Храма, даже если это будет стоить жизни. Так больше жить невозможно! Не хочу.
Сын Тархи влек ее сквозь тьму, а девушка еле переставляла ноги. Каждый шаг через боль и одуряющую дрожь. Только ради него. Каждый — через не могу. Ради него. Нам надо в Храм Ступеней.
Нам надо туда… К Двери, такой же самой, как в родном доме Маритхи, старой, заброшенной, с проржавевшими засовами. Она стояла перед дверью, гладила каждую щербину на ней, узнавая, а ноги продолжали нести еле живое тело. Вперед, к цели.
Маритха не заметила, как они одолели этот кусок пути. Ноги шли помимо ее воли — она даже не чувствовала их, голова разбухла и раскалывалась от боли, а девушка напрочь про нее забыла. Но она явственно ощущала щекою дверь родного дома, словно прижималась к ней на самом деле. В последний раз. Прощай. Ради него…
И снова внутри что-то вздохнуло, раскрылось, как будто сердце выпустили на свободу. Повеяло знакомой уже легкостью, лившейся изнутри, плавившей все препоны, боли, страхи, беды. Источник, поняла Маритха. Снова он. Как же вовремя!
Ей показалось, они продолжали двигаться вперед обычными шагами, но стены пещеры проносились мимо, словно путники летели с ветром, так стало свободно и легко.
Пока не уперлись в стену. Путь закончился, и девушка с удивлением ощупывала противный, скользкий камень. Потом пнула его ногой. — Как же так? Как теперь выйти?
— Подождем.
Аркаис опустился на каменный пол. Маритха пристроилась рядом на бурдюке.
— А чего мы ждем?
— Чуда, — серьезно ответил Сын Тархи.
— Чуда? — Он не стал повторять. — Чуда?! И ты не можешь… сломать эту стену?
— Мои возможности не безграничны.
— И это после того, как мы сюда добрались?… Давай тогда вернемся!
— Попробуй.
— А ты не пойдешь?
Аркаис покачал головой. Ладно. Она встала, нерешительно потопталась. Села.
— Выход только один. Сколько ни ходи, окажешься здесь.
— Ты так говоришь, будто знаешь, — проворчала Маритха.
Злиться было сейчас невозможно, счастье опять пылало в сердце, и ничего нельзя было с ним сделать. Неприятность, произошедшая с ними, казалась ненастоящей, почти придуманной. Таким же домыслом, как и все остальное в этой пещере.
— Знаю.
— Откуда? Если ты видишь такое, то, может быть, и выход отыщешь?
— Не вижу. Мои возможности здесь очень ограниченны, — повторил он.
— Так, может, стоит попробовать? Ну, обратно? Пойдем себе потихоньку… глядишь — и выйдем…
— Я уже пробовал. Однажды. Попытки выйти отсюда способны довести до безумия.
— Да что за пещера такая! — всплеснула она руками.
— Не поняла еще? Это не пещера. Храм Бессмертных. Теперь ты побывала уже в двух, Маритха. Ты счастливее многих в этом мире.
— Я неплохо прожила бы без обоих…
Отчаяться не удавалось, хоть ты наизнанку вывернись! Вместо того девушка принялась расхаживать взад-вперед.
— А может так случиться… — Она запнулась.
— Что мы отсюда не выйдем?
Ну? Может? Что же ты молчишь, Сын Тархи?
— Это Храм Бессмертных. Их воля.
— Ты знал — и пошел.
— Знал. И пошел.
— А как же бессмертие?
— Ты так печешься о моем бессмертии? Или о жизни своей?
Теперь засмеялась Маритха.
— А что плохого, если о жизни своей?
— Ничего.
— Я так и знала. — Она вздохнула без особой горечи. — Потому, верно, и горы недолюбливала, а пещеры — так и совсем не выносила. Что ж… от судьбы не уйдешь. Особенно когда в тебя запретного знания битком напихают…
Аркаис усмехнулся.
— Отдыхай, Маритха. Выход найдется, но искать его бесполезно. Будем ждать, когда его укажут.
Девушка снова оседлала свой бурдючок. Подумав, пододвинулась поближе к Сыну Тархи, а то вдруг тут тварей всяких незримых тьма. Спутник ее дышал легко, почти неощутимо, то ли уснул сидя, то ли снова отправился в какие-то далекие дали. Ей бы так. Девушка только сейчас ощутила накопившуюся усталость. А вот забыться все равно не удастся. Хоть изнутри и льется во все стороны счастье. Дура, подумала Маритха, просто дура: сидит тут и радуется. Чему?
Прилечь, впрочем, не мешало бы — хоть ногам роздых дать. Она пыталась пристроиться на полу, подложив бурдючок под голову, но камень под ногами оказался жутко ровный, ни тебе выемки подходящей, уютненькой, ни чего-нибудь под спину подсунуть. Да еще случалось, земля под ней слегка подрагивала, точно глубоко внизу над огнем бурлил котел с водой. Девушка и так и эдак старалась притулиться. Вот бы и ей так спать научиться, сидя. Поерзав немного, она свернулась у ног Аркаиса, так безопаснее, потом пододвинулась еще. Наконец положила голову ему на колени, потом и вовсе поудобнее приладилась, плечами оперлась. В ответ ни звука, ни движения. Ну, раз так…
Внезапно, не успев ничего сообразить, Маритха снова окунулась в Источник. Да не так, как обычно, а со всей силой Сына Тархи. И поняла, почему нельзя оттуда выйти. Потому что… нельзя. Невозможно. Наверно, это и есть вечность. Настоящая. Тут можно остаться…
К своему удивлению и неудовольствию, девушка очнулась. Вокруг гулял вечный назойливый ветер. Ветер! Это значит, где-то выход… Она преспокойно закрыла глаза. Пока еще можно… Но, видно, уже нельзя. Ожидаемое не пришло. Маритха сунула руку под голову, обнаружила тощий бурдюк с водой, вскочила, шатаясь, на ноги.
— Ты где?!
— Здесь.
На непослушных палках вместо ног девушка приковыляла к отверстию, у которого стоял Сын Тархи. Оттуда и веяло ветерком. Не такая большая дыра, но человек вполне пролезет. Свобода! Они не умрут в этой каменной клетке!
В порыве счастья Маритха кинулась к своему спутнику, обвила руками, прижалась к груди. Как будто гора сжалась до такой малости, что Маритха смогла ее обнять. Как будто она на миг поймала ветер, что вот-вот унесется прочь. Тангар — совсем другое дело, он настоящий. Такой, как есть. Никогда она так ясно не ощущала, что обнимает всего лишь оболочку, под которой не человек, а целый мир. И никогда не была так счастлива.
Страсть не тревожит сердца Великих. Их любовь иная…
Пускай иная. Пускай любая, какая есть.
— Пошли! — оторвалась Маритха, словно вспугнутый зверек, опасаясь, что еще миг — и все исчезнет.
Она первая полезла в отверстие, бившее в лицо свежим ветром. Впервые Маритха ему рада. Даже постояла, раскинув руки, чтобы почувствовать свободу во всей полноте.
Сын Тархи прозрачно улыбнулся.
— Мы встретились не так давно, но той Маритхи уже нет. Если бы я продвигался так быстро, давно бы обрел бессмертие.
— Нам пора, — вздохнула девушка. — Куда идти?
Радость все же померкла, хотя, казалось, она просто вечная.
— Мы рядом с Храмом Ступеней. Я слышу его. Осталось только вход найти.
Маритха растерялась.
— Уже? Уже пришли?
— Почти.
Он двинулся поперек склона, скользя по каменной осыпи. Девушка, как привязанная, тронулась за ним, отгоняя нелепые мысли.
Вот и все. Маритха невольно протянула руку вперед, намереваясь ухватиться за его арчах, вздувавшийся на ветру, еле сдержалась. Что ж, пускай хоть ему отмерится полной мерой…
— Приветствую тебя, Аркаис! И тебя, Маритха!
Она сразу даже не поняла, откуда эти слова и почему ей знаком этот голос. Еще бы! Его ни с чем не спутаешь. Но сегодня он не проникал в самое сердце, потому что оно и без того переполнено. Потому девушка и решила, что попросту почудилось. Да и спутник ее продолжал пробираться вперед как ни в чем не бывало. Однако вскоре он остановился. Площадка, облюбованная им, была почти ровной, и Маритха пристроилась у самого ее края, присела на небольшой валун.
— Не могу порадовать тем же самым, — небрежно уронил Сын Тархи. — Выходи, не тревожь пространство.
В первый раз Маритха, разинув рот, наблюдала, как в один миг из ничего родилась зыбь, из зыби — тень, из тени — нечто вроде столба. Из него все перетекло во что-то непонятное, потом соткалось в человеческую фигуру. Однако фигура продолжала оставаться призрачной, ее края все время подрагивали, изменялись. Мгновения летели, а силуэт оставался бесплотным.
Наконец он сразу превратился в Великого Равангу, потом его качнуло, отбросило в сторону, еле на ногах устоял.
— Я предупреждал, Раванга.
— Я помню, Аркаис.
— Не стоит затевать такие игры попусту, да еще поблизости от Храма.
Великий, как всегда, благодушно улыбался, не было знака, что его гнетет какая-то забота. Как будто он явился проводить своего недруга в дальний путь. Нельзя сказать, однако, чтобы Маритха обрадовалась его появлению. Теперь и «прощай» по-человечески не скажешь. И ничего не скажешь. Раньше надо было, глупая женщина. Пугливая. Нерешительная. Раньше стоило суетиться, а теперь Сыну Тархи не до нее будет, раз уж Раванга сдержал обещание, у Храма встретил. У них тут своих дел…
— Мы ждем вас довольно долго, — после продолжительного молчания уронил Раванга. — Обычно ты стремителен поблизости от цели.
Мы. У Маритхи защемило сердце. Он таки привел Тангара… И как она ему в глаза посмотрит? Что скажет? Что это в песне ее так поется: суждено полюбить было сильного… а пойти за другим, кто сильнее… Так получается? У некоторых странные песни, и странное в них поется. Но разве ж она виновата!
— Мы не торопились, — между тем ответствовал Сын Тархи, безразлично, словно беседовал о чем-то малозначащем. — Нечто вроде паломничества. Один Храм, потом другой. Там два дня, здесь… почти трое суток.
— Трое? — вырвалось у Маритхи. — Не может быть!
Аркаис не стал ее разуверять. Все внимание было занято противником.
— Вот как. — Раванга смотрел на Маритху, и по знакомым мурашкам, цеплявшимся к ее коже, она поняла, что тот пытается проникнуть сквозь Сферу. — Я чувствовал, что вы близко. Но потом исчезли вновь, оставалось только ждать. Не думал, что ты рискнешь отправиться в Горный Храм вместе с нею… Ты мог убить ее. Там силы, жесткие даже для нас с тобою.
— Это так. И если бы Бессмертные желали мне помешать, мы не увидели бы света. — Тут девушка вздрогнула. — Но мы перед тобой. Несмотря на всю мощь Горного Храма. Что до Маритхи… я переоценил ее силы. Эти места затмевают даже совершенный разум. Ты знаешь.
Маритха только взгляд переводила с одного на другого. Неужто там, в пещере, они вправду могли…
— Твой разум они затмили давно и безвозвратно.
Впервые вкрадчивый и сладкий голос Великого по казался ей отвратительным.
— Может быть, ты и прав.
— Мои старанья дали всходы? Тогда я повторю… Вернуться можно всегда. Даже если нет пути обратно…
— Всегда можно вернуться, — откликнулся Аркаис. — Твои старанья… — он усмехнулся. — И на этот раз они тоже тщетны. Но слова все равно хороши.
— Ты не повернешь?
Девушке за этим почудилось куда больше, чем три коротких слова. Решимость. И обреченность. Они прятались за привычным ей тихим покоем Раванги, как всегда светившимся полуулыбкой знающего. Может быть, сила Сына Тархи постепенно сливалась с Маритхой, а может, это Источник прибавил прозорливости. Или она грезила наяву.
— В этот раз Бессмертные позволили мне далеко зайти.
В этот раз?
И вновь ей услышалось больше, чем сказано. Он не мог повернуть. За его насмешкой скрывалось то же самое… решимость и обреченность.
— В последнее время я часто вижу силу Бессмертных рядом с тобою, — сказал Раванга.
— Она приходит.
— Неужели они говорят с Сыном Тархи?
— Для Великого Раванги это оскорбительно?
— Бессмертные делают то, что могут, для нашего мира.
Опять за ровным голосом Маритхе почудилась рябь, хоть из последних слов она ровно ничего не поняла.
— Оставь ее, Раванга. Пускай Маритха выполнит то, что ей назначено, и освободится. С нее довольно схваток. Разве не для того ты сам вел ее к Храму?
— Я обещал ей свободу и сдержу свое слово. Но ты торопишься, Аркаис. Маритха долго с собой сражалась и преуспела, насколько могла — с нее уже довольно. Но главная схватка еще впереди. Последняя. С тобой. Ее миг истины.
Девушка встревожилась. Какая еще схватка? Какой-такой миг? Схватываться с Аркаисом решился бы только безумец. Ну, и еще Раванга. Ему не в первый раз. Она пришла сюда ради Двери, Сына Тархи и своей последней надежды, про которую услыхала на озере… А не ради какой-то глупой схватки, с самого начала обреченной.
— Не стоит начинать все с начала, — почти пропел Сын Тархи, без всякой насмешки, сплошной мрак один. — Вспомни свое обещание. Мне казалось, нам удалось прийти к соглашению.
Мрак собирался вокруг, плотный, хоть ножом кромсай. Легкие вспышки озаряли сгустившийся мир, точно заходящее солнце пыталось пробить багровыми лучами стену тьмы. Маритха сжалась. Миры тут и правда теснили друг друга. Какие-то непонятные ей силы сотрясали обоих Великих так мощно, что и ей передалась дрожь, заставившая почти впасть в забытье. У них, верно, вовсе разум кипел и крошились кости. Две фигуры окаменели. Обличья тоже. Казалось, они сейчас исчезнут. Оба.
Маритха боролась с темнотой, вытесняла ее из головы, как могла. Изо всех сил растирала лицо тяжелыми, неподъемными руками и почти не чувствовала этого. Она не может сейчас упасть без чувств! Так близко от цели. Где этот Источник, когда так нужен? Притих, присмирел внутри, не хочет сейчас развернуться. И все равно Маритха прислушалась к нему, раскопала внутри тень от его огня. Полегчало.
— Ты не вправе… все должно быть… сочтено, — слово за словом выдавливал Великий.
Все кончилось. Мир дунул ветром, метя прямо в лоб, так, что девушка еле удержалась на камне.
— Обещание — это пустяк, — вдруг сказал Сын Тархи. — Главное — человек, что стоит рядом. Ее схватки позади, — со значением упирал он на что-то, не ясное Маритхе.
— С каких пор ты заботишься о людях?
— Возможно, с тех самых, как ты перестал это делать.
— Ты мастер извращать очевидное.
— Мастер, но не только в этом, — согласился Сын Тархи. — Однако не время. Здесь, над Храмом, я не могу помешать твоему безумству так же, как ты не сможешь помешать моему. Не пытайся спасти уже обреченное равновесие, и мы разойдемся навсегда. Я исчезну, разве не об этом ты мечтал? Сыновей Тархи почти не осталось, скоро уйдут последние из нас. И тогда равновесие сместится в твою сторону, Раванга! Подумай, как прекрасен этот мир без меня и мне подобных!
— Для тебя притягательны любые изменения, Аркаис, но для обычных людей они чреваты. Тебе мало Табалы? Ты жаждешь разорения всего? Новое равновесие… — Он кротко улыбнулся посулам своего недруга. — Оно породит противника пострашнее одного из Сыновей Тархи. Бессмертного Аркаиса. И то, что ты делал с единицами, с сотнями людских Нитей, твои будущие ревнители сделают с половиной нашего мира. Ты этого хочешь, Маритха? — резко обернулся к ней Великий. — Ты хочешь стать тому причиной? Ты, кому во сне мерещатся плененные Нити?
— Уже не мерещатся, — пробормотала Маритха.
Она не хотела слушать дальше. Она ненавидела голос, что раньше доставлял ей такую радость. Нить женщины по имени Маритха больше не хотела сиять и радоваться от одного его слова, теперь он не трогал сердца, занятого, переполненного другим. Напротив, сейчас он карал ее, и карал незаслуженно. Не за что ее винить!
— А чего ты винишь меня, а не своих Бессмертных? — неожиданно спокойно и рассудительно встряла Маритха в их странный разговор. — Есть Дверь, значит, и Ключ найдется. А мир… вот пускай Бессмертные и думают! Раз Дверей понаставили! Уж если мир так сильно поменяется, как ты говоришь, значит… так и задумано. Ты ведь их слушаешь, так спроси!
— Они молчат, предоставляя решение нам.
— Ну вот… я и говорю! — Девушка не знала, как бы это обернуть себе в пользу. Ни да, ни нет. Вроде бы…
— Они испытывают твою волю, твою Нить. Не знаю, для чего. Возможно, когда клубок размотается вновь, тебе уготована участь Великого. Или первой в этом мире Великой. Нужно лишь…
— Мне это ни к чему, — поспешно отрезала Маритха.
— Ты многому у меня научился, — расхохотался Сын Тархи.
— Приходится учиться у тебя, хотя за каждый шаг в твою сторону я отдаю то, что собирал долгие годы, — часть своего теперешнего естества. Чтобы избежать еще худшего. Слишком многое уже утрачено в честном с моей стороны противостоянии. Нельзя без конца совершать одну и ту же ошибку.
— Ты решил последовать моему совету и выйти из привычного круга? Ты уже идешь путем Сына Тархи…
— Ну, хорошо, — Маритху, с трудом продиравшуюся сквозь каменный лабиринт их речей, вдруг осенило. — Бессмертные не отвечают? Пускай тогда укажут! Уж против-то их воли по ступенькам никто не проскочит?
— По Ступеням, — с глубоким почтением поправил Раванга.
— Ну, по Ступеням! Пускай тогда… волю свою покажут! А мы поглядим.
— Не твои слова, — покачал он головой. — Не твои мысли.
— Может, и не мои… Зато вроде правильные.
Раванга вдруг принялся разглядывать ее своим «далеким» взглядом, полуприкрыв глаза.
— Что? — испуганно воскликнула Маритха. — Что такое?
— Эта правильность — всего лишь поверхность. Но ты стараешься видеть только ее, опасаешься заглядывать вглубь.
Маритху стало колотить. С чего бы? Девушка вскочила.
— Хватит с меня «вглубь»! Вы Великие, вы туда и глядите. А я только Ключ и хочу открыть эту Дверь! — изо всех сил защищалась она от непонятной напасти. — Потому что надоело! И я готова, идем скорее!
Никто не сдвинулся с места.
— Ты хочешь открыть эту Дверь? Для кого? Сына Тархи?
Вроде он не знает!
— А больше никто и не просил, — пробормотала Маритха.
— И все, что ты знаешь об опасности, коей подвергаешь весь мир, тебя не остановит? Ради его любопытства и ненасытной жажды? Ты выбираешь его интерес вопреки всему и всем?
Девушка покачала головой. Не нравилось ей все это. От Великого повеяло чем-то грозным. Конечно, Аркаис ее оберегает, но ведь сам говорит, что Раванга не слабее…
— И то, что ты узнала о промысле Сына Тархи, тебя не остановит? — еще раз справился Раванга, и голос его царапал сердце, принуждая опомниться.
— Ты сам говорил, что он не против закона… — отбивалась Маритха. Как будто все, что она совершить собирается — редкая мерзость! — И… мир наш такой, что все тянут жилы последние друг из друга. И еще, — вспомнила она, — он обещал всех выпустить, когда уйдет к Бессмертным! Я же для них стараюсь!
— Да, он очень добр. — Раванга глядел в сторону Сына Тархи и словно чего-то ждал. Никогда Маритха не видела его таким… уставшим, что ли… или хмурым?
— Я больше не стану тебя останавливать, — сказал Аркаис, до того молчаливо наблюдавший за ними обоими. — Потому что… не стану. Твоя воля, но прежде рассуди еще раз, последний. После того как нашелся Ключ, ты совершил уже не одну ошибку и многое потерял на этой дороге. Решим наш спор между собою. У Двери. Оставь Маритхе то, что есть, не забирай. Она все равно пойдет в этот Храм, не за моею жаждой — так за своей. Так должно быть, такова Великая Песня. Ключ тянется к замку, и так будет всегда — ему надо коснуться своего предназначения, ибо только тогда можно двигаться дальше. Да, это я привел ее сюда, Сын Тархи, привел ради своих целей. Но то, что ты сейчас сделаешь, больше отнимет, чем прибавит, но не даст уклониться в сторону. Напрасное мучение. Я все сказал.
— Ты не сказал, что боишься правды. Маритха бежала от нее все время. Но правда всегда догоняет.
Маритха затравленно глядела то на одного, то на другого. Ей вспомнилось чудище, что по пятам гонялось за нею в Храме. Что же происходит?
— Я не боюсь, — сказал Сын Тархи. — Я всегда к ней готов. А ты?
«Догоняют тех, кто бежит», — неизвестно отчего всплыло в ее памяти. Однако устоять на месте снова не получилось.
— Если это еще какое-нибудь запретное знание, то с меня хватит! — выкрикнула девушка. — Все! Так и знай — не буду слушать!
Она натянула поглубже шапку, стиснула с обеих сторон, прижимая к ушам. Раванга что-то говорил, но Маритха для надежности и глаза закрыла, чтобы по губам не угадать ненароком. Если Аркаис не может его остановить, она сама управится. И нет легче способа, чем оглохнуть. Он не может ее заставить!
Маритха долго сидела на камне, ничего не видя и не слыша, и, наконец, ей надоело. Она приоткрыла глаза — ничего не изменилось. Разве что Аркаис отошел подальше, на тот край площадки. Раванга все так же пристально смотрел на нее. Уже не говорил. Ждал. Ну что ж, она тоже подождет.
Руки стали неподъемными, девушка почти перестала владеть ими. Сама же она почти прилипла к валуну, на котором сидела, тело перестало слушаться, сделалось тяжелым и чужим. Маритха умоляюще поглядела на Сына Тархи.
«Помоги! — безмолвно выкрикнула. — Почему не помогаешь? Я не хочу этой правды! Мне достаточно той, что есть! Ничего не хочу больше знать! Пойдем скорее в Храм! Ты же можешь!»
«Он не оставит тебя, Маритха, — раздался внутри знакомый голос, тихий и далекий, словно здешние камни заглушали его. — Он требует, чтобы все было сочтено и оплачено. Около Храма я не могу этому противиться. Таков закон. Я не могу его нарушить. Не сейчас».
«Я знаю уже столько правды, что другой мне не нужно!» — Маритха еще сопротивлялась.
«Догоняют тех, кто бежит. Будет тяжело, но выслушай. Подумай. И решай. С открытыми глазами, как обещала. Ты имеешь право знать, ведь это тебе придется платить за любое свое решение. Таков наш договор. И я о нем сожалею».
Маритха тускло взглянула на Великого, потом обреченно уставилась на каменное крошево у своих ног. Предчувствие было самым черным. Почему Аркаис уступил так легко?
— Ты думаешь, что бед и так хватает, не стоит плодить ещё большей муки, не так ли? — ласково спросил Раванга.
Она хмуро кивнула.
— А знаешь, откуда взялись эти беды?
Маритха покачала головой. Бессмертные ее невзлюбили, не иначе…
— Откуда слухи о тебе, один уродливее другого, разнеслись по всей Табале? Отчего «хозяева» города принялись за тобой охотиться? Почему Такхур хотел тебя обидеть? Почему Самах польстился на золото и принял смерть? — продолжал он спрашивать, но Маритха только склоняла голову все ниже.
Неспроста он этот разговор завел… И хоть внутри червячком копошилось желание таки узнать, откуда такая напасть взялась, и все-таки… лучше бы оставить все как есть. Как бы то ни было, а она почти уже в Храме. Ей бы про Дверь подумать…
— Ты знаешь этому причину. Ты слушала меня бессчетное множество раз, но услышать не пожелала. Разве я не говорил, что Аркане искусно, необыкновенно тонко играет на Нитях? И тем заставляет людей делать все, что ему необходимо.
Маритха не стала поднимать глаза, упорно разглядывая каждую щербинку в маленьком камушке у ее ног.
— Он очень тонко слышит каждую Нить и легко находит то, что может использовать. Страх, ненависть, алчность… и многое другое. Это он извлек наружу страх Тангара перед существами из незримого, что забирают людские тела, и тот заточил тебя в каменную клетку. Использовал похоть Такхура, чтобы устрашить тебя еще больше, повергнуть в отчаяние. Тангар вмешался тогда лишь волей случая, и замысел не удался. Однако ненависть Такхура и разгоревшаяся алчность нового хранителя Самаха опять привели тебя на край гибели, где Сын Тархи смог заполучить свой Ключ. Ты скажешь, он спас тебя… От своих собственных козней! Ведь небывалый лихорадочный интерес, породивший охоту за тобой по всей Табале, тоже его рук дело. Та же игра на Нитях, в которой так сильны Сыновья Тархи. Зависть Васаи и мечта о могуществе, о долгой жизни… То же и у других: зависть, алчность, страх. И все это Сын Тархи обратил на тебя. Не для того, чтобы твоя Нить прервалась до срока, нет. Каждый его шаг был для меня посланием. Я не оставлю женщину, говорил он, и где бы она ни прошла, вокруг будет страх и ненависть, со всех сторон сдавят беды и горести, и ни в одном глухом подземелье ей не будет покоя. Отдай мне Ключ, требовал Сын Тархи, и все закончится. Воцарится мир в Табале и в сердце женщины. Ты понимаешь меня, Маритха?
Девушка не шелохнулась. Тупым ножом он копался у нее внутри, резал все подряд. Не верится… не хочется верить. Но Аркаис молчит, и выходит… Пускай все это правда… это было правдой, но что она значит теперь, когда между ними стоит совсем иное… Когда между ними вечность. А это все… оно было и прошло. И только. Так пела сила Источника, что еще бродила внутри, и Маритха прислушивалась с надеждой. Главное, не потерять ее голос, не упустить… идти за ним, а не за Равангой… и все еще сложится как надо.
Маритха немного успокоилась, робко подняла глаза, ища взгляд Сына Тархи, но тот был устремлен в свои дальние дали. А Раванга наступал, и его сила, сминавшая девушку, теснила свет, струившийся из Источника.
— Он сдержал свое слово и не оставил тебя, пока ты пряталась в Храме. Нелепые, а порой и страшные слухи тянулись по улицам Табалы, а потом понеслись все дальше, вселяя страх и неуверенность в сердца людей. Здешние жители верили мне долгие годы, но «правдивые» вести, что передаются из уст в уста — страшная сила даже против Великих. Я хотел тебя спрятать, отвезти подальше, чтобы люди забыли, охотники не нашли своей жертвы, но вскоре понял: где бы ты ни оказалась, тебя будут травить, отказывать в пристанище, устрашать, вводить в отчаяние. Молва потянется за тобой, обозначая точное место, твое обиталище. Потому что, как ни скрывай, он увидит тебя всегда. И приведет охотников.
Девушка чувствовала, что еще немного, и внутри что-то лопнет. Помоги, мой огонек, сочащийся светом! Что значит все прошлое перед настоящим… Да ничего! Теперь она полна. И почти что счастлива… была до того, как Раванга пожаловал.
— Главное — не давать тебе покоя, — продолжал он, — и когда-нибудь твоя решимость сломается, твоя ненависть изотрется. Он станет приходить на помощь, утешать, поддерживать в трудный час. Он будет полезен. Он не станет обольщать тебя показною сладостью, а будет играть, приближаясь и отдаляясь, смеясь над тобой и тут же преклоняясь. Он будет ловко и незаметно льстить. Сыновья Тархи весьма изощренны в подобном мастерстве. Так они получают свои Нити, так он хотел заполучить и Ключ. И все мои слова не имели прежнего веса, потому что он уже приблизил твою Нить. Он перекинул между вами мост, внушая тебе безотчетное доверие, несмотря на отвратительную истину, что я поведал об источнике его силы. Внезапно раскрытая правда, когда Сын Тархи уже почти добился своего, стала для него ударом, но не сломала его намерения. Он готовился к борьбе со мной, он привык к ней. До того мы пять раз встречались в противостоянии, и пять раз он побеждал, И все потому, что давал своим жертвам то, что хотят. Я же могу дать намного больше, но этого никто не жаждет!
Теперь Маритха уже беззвучно плакала, вздрагивая. Источник истекал последними каплями, будто кровь сочилась. Почему он растаял? Почему больше не питает?
Смеясь над тобой и тут же преклоняясь… приходить на помощь… льстить ловко и незаметно…
«Ты удивила меня, Маритха…» — «Будь смелее, мне это нравится».
Пять раз встречались в противостоянии… пять раз он побеждал. Давал то, что хотят…
Чего же хотела ты, Маритха? Песчинку счастья, кусочек радости… немножко любви, совсем чуть-чуть.
— И он пошел за тобой, выслеживая, высматривая, прислушиваясь к твоей Нити, сближаясь с тобой все сильнее. — Раванга точно намного выше сделался, и Маритха измельчала перед ним. Мир надвигался, ломая ее глупые мечты. — Он не случайно пел тебе, ведь сила этих песен ему известна. В них нет обмана, Нить нельзя обмануть, но можно обмануться самому. Он заставил тебя постоянно возвращаться мыслями в его мир. Да, в нем много света, но совершенно нет тепла, однако ты того не видела. Он использует людей как возможный источник силы и на иное не способен. Таково его естество. Таким оно стало, и это круг, из которого нельзя выйти, даже если захочется Аркаису. Сильные еще более привязаны к источнику, нежели обычные люди. Свет свету рознь, Маритха. Свет Сына Тархи ущербен и будет таким всегда, потому что ущербен его источник.
Такое его естество, отдавалось у Маритхи внутри. Такое… Это круг, и нельзя из него выйти, даже если захочется… Нельзя обмануть, но можно обмануться. Она пошла вслед за мечтой о чем-то… непохожем на этот унылый мир, в котором нет и не было радости!
Последняя капля огня дрожала внутри, не желая покинуть Маритху, а небо затягивало серой пеленой.
— Сыну Тархи не составило труда разглядеть твои мечты и воспользоваться этим знанием, — продолжал Великий вонзать в нее колючки. — Я думал, что Тангар со своей любовью и заботой развеет завесу лжи, но она лишь уплотнялась. Я пытался открыть тебе глаза, но они желали слепоты. Сын Тархи выбрал путь сердечной привязанности, едва только понял, что ты готова полюбить своего хранителя, и сам сделался ему соперником. Так просто! Неравная борьба, и потому ее исход предрешен. Он умело дергал волокна твоей Нити. Ты сама построила дом из камешков, которых нет и не было. Это ты взяла их из незримого, приняла навеянное за истину. Тот образ, что так старательно лелеешь, бесконечно ошибочен. Аркаис уже прибегал к такому способу… влияния, и не раз. Я помню, как тебе понравилась фигурка Марги-танцовщицы из Табалы. Та самая, из жилища Аркаиса. Ты помнишь ее?
Маритха не ответила. Она плакала горько, но слез было немного.
— Она умерла, соблазнившись тем же, что и ты. А Нить ее исправно служит своему хозяину.
Огонек внутри едва теплился и уже не приносил ей облегчения. Но он был.
Нити, зацепилась Маритха. Надо думать про Нити. Они получат свободу, только если… Дверь нужно открыть. Она зашла так далеко! Ради них… молящих ее о помощи.
— Он похитил тебя из Латиштры, — не останавливался ни на миг неутомимый мучитель, — потому что знал: я увидел его замысел и теперь заставлю тебя услышать правду. Найду способ и исправлю свою оплошность, пока не поздно, чего бы это мне ни стоило. Ему же необходимо было время, чтобы приручить свой Ключ, вернуть утраченное доверие, ведь открывающее Слово не получишь силой. Пожар в Храме — нужно ли говорить, что и это его рук дело? Дело рук тех самых людей, что так обезумели от моего исчезновения, так изверились и взъярились, что подняли руку на Храм, обвиняя Ведателей Табалы в моей смерти. Хранители Покровителя жестоко наказали безумцев и многих паломников-ослушников перерезали еще до того, как я поспел спасти остальных. Однако все это лишь на время, до скорого и праведного суда. Столько жертв, и ради чего? Чтобы отдалить меня хотя бы на одну ночь, чтобы успеть укрыть твою Нить, Маритха! Вырвать из моих рук! Стоит ли того равновесие, надолго ушедшее из пограничного города? Оно незаметно покинуло Табалу, вместе со вздорными обвинениями в лжи и смуте, что я разносил по всей Великой Аданте! Вместе с уходом моих учеников, тех немногих, что действительно нуждались во мне. Тех, что грезили о Нитях и жаждали моего направления. Это начало падения, разброда, начало смутных времен. Время перед грабежами и смертями, чередой бегущими по Табале, перед нашествием незримого из запретных земель. Начало войн за золото с Той Стороны. И все это ради бессмертия одного! Подумай, кому ты несешь бессмертие!
— Ты тоже не избежал того, чтобы сделать громче свой голос в Великой Песне. Сейчас ты почти кричишь, — неожиданно бросил Аркаис и вновь замер, сделался далеким.
— Маритха вздрогнула. Его голос остался прежним, он не скрипел, не хрипел, не дышал ни гневом, ни ненавистью. Словно все, что сказал Раванга, прошло сквозь него, не оставив следа. Почему у нее только боль и ни капли ненависти?
— А ты, — прошептала она, отчаянно цепляясь за последнюю искорку в груди. — Где был Великий Раванга, когда… разоряли Табалу? Что он сделал для… своего равновесия? Чтобы его не разрушить? Может… — Она скрипнула зубами, чтобы не расплакаться вновь. — Может, не нужно… было… бороться вовсе? Вы двое такие… что когда вы… друг на друга… то кажется, что Нить… из тела ускользает… — Маритха с трудом подавила стон. — Вот и Табала… не выдержала…
— Справедливо. Скажи ей, Раванга! — насмешливо уронил Аркаис.
Великий печально глядел на Маритху, и она упрямо опустила глаза к камням под ногами.
— Разрушать всегда легче, чем созидать. Таково людское естество, его легче направить на путь разрушения, чем удержать от него.
— Настоящее равновесие разрушить не так просто, — холодно вмешался Аркаис. — Оно кажется хрупким, но на самом деле крепче камня. Все возвращается к началу, другим, измененным, но возвращается. Нельзя выйти из этого круга. Для того, что сделано, одних моих усилий недостаточно, и ты это знаешь. Маритха права, противостояние сожгло Табалу. Вот и скажи: стоило ли это всего лишь одного бессмертия?
— Я не смог предвидеть последствий, ибо прямое противостояние в Табале для тебя невозможно. Но я не ведал всей изощренности Сына Тархи. Любой дар несовершенен, любой силы недостаточно, когда вокруг все меняется.
— А если бы мог? Отошел бы в сторону? — подхватил Аркаис.
— В иных обстоятельствах я поступил бы по-иному. Сообразно своему видению и пользе для людей из города. Но все свершилось так, как свершилось, и изменить ничего нельзя.
Сын Тархи только коротко усмехнулся, вновь уставился вдаль. Пелена все больше затягивала небо.
— Не стану себя обелять в твоих глазах: я тоже виноват, ты была права в своих подозрениях, — продолжал Раванга. — Многое из того, что мною сделано — для Нити Аркаиса, не для твоей. Надеясь вернуть его Нить Бессмертным, я доверился их замыслу, слишком долго ждал осуществления, оставляя тебя Сыну Тархи, надеясь, что ты окажешься тем самым даром Бессмертных, что вернет его обратно. Я обманулся. Замысла не существует. Но теперь слишком поздно исправлять содеянное, и потому приходится немилосердно терзать твое сердце, и я сочувствую безмерно… Ваши Нити слишком сблизились. Они не разойдутся вмиг, как бы ни было больно. Это правда, как и то, что обещание освободить плененные им Нити, о котором ты упомянула, ничего не стоит. Если Аркаис уйдет в мир Бессмертных, для здешнего он умрет. Его не станет, и Нити, что он удерживал их же собственными путами, в тот же миг получат свободу. Они не связаны с телами и потому не пропадут в междумирье. Они далеко. Если же ему не удастся, то обещание будет забыто в тот же миг. В Храме он не смог бы отказаться от договора. От обещания уйдет обязательно. И если хоть в чем-то я допустил искажение правды, пусть Сын Тархи свидетельствует это перед Бессмертными. Мы над Храмом, и на этот раз не удастся извратить ни слова.
Маритха с надеждой прислушалась. Сын Тархи молчал.
Вот и все. Искра погасла. Источник умер.
— Для удара ты выбрал хорошее время. И место. Я не смог бы лучше, — бледно, как бы нехотя усмехнулся Аркаис. — Хорошая, продуманная речь, не стоит ее портить, не так ли? Искажать, в чем, как ты говоришь, я великий мастер… Но можно ли называть правдой лишь одну ее сторону? Да, Маритха потеряла покой… но был ли он на самом деле? Она постоянно тряслась от страха, но не я внушил его — лишь вытащил на поверхность. Не я нападал и стращал. Я играю на Нитях, а не плету новые. Я не использовал ничего, что не существовало бы уже внутри каждого из якобы мной обездоленных. И если подумать, опуская бесстыдство моей игры, в коем я уличен столь справедливо: так ли много потеряла сама Маритха в сравнении с тем, что обрела? Да-да, обрела, ты не ослышалась.
Маритха удивленно подняла глаза от земли, но смотреть на него было больно, и она опять уткнулась в бурые камни.
— Человек легко забывает… — продолжал Аркаис, — стоит ему намекнуть, как его обвели и тем бесконечно обидели. Ты видела свою Нить, одна из немногих живущих, ты погружалась в незримое, опускалась в подземные Храмы Бессмертных, и не думай, что там тебя только трясли, пугали и ничем не одарили. Кроме того, ты получила Тангара взамен жалкого и ничтожного Игана. Не думаю, что он окажется так глуп, чтобы оставить тебя из-за… такого пустяка. Есть и другое, его бы не случилось, не будь нашей встречи, и ты знаешь, о чем я говорю.
Нет, Маритха не знала, она слушала его, но разум отказывался понимать, слишком велика ее боль. Точно снова ударили в сердце, как в пещере, только сильнее. И забыли исцелить.
Просто слова. Он говорил так много, хвалил ее, даже восхищался, а оказалось… все неправда, все… пустяк, как он говорит. Пустяк! Сын Тархи мог уйти в свое бессмертие, а она бы вечно помнила эти руки, ласкавшие струны муштара, смех, всегда такой разный, уверенную поступь. Помнила бы дивное многоцветье подземного водопада и вечность, являвшуюся ей не раз. Страх, дышавший в затылок, и Источник, подаривший радости больше, чем за всю ее жизнь. А Нить его она и так никогда не забудет. Уж очень близко подобралась к ней Ясность, рядом стояла, пронзала насквозь. И все равно ей следует забыть, чего на самом деле не было, и об ином заботиться… хоть и нелегко, ох, как нелегко… Но прежде дело, ведь она обещала, а то покоя не будет, пока Нить ее не оборвется.
— Они получат свободу? Его Нити? — Маритха наконец подала голос, еле-еле. — Если… он уйдет? Все?
Раванга величаво кивнул:
— Да, это так. Но какой ценой, Маритха? Что будет с нашим миром, если такой, как Аркаис, станет Бессмертным? Если будет играть нашими жизнями и судьбами? Бессмертные обращают к тебе свой взор! Ты можешь охранить этот мир от беды! Здесь и сейчас.
— Это как еще? Умереть прямо тут, на месте? — огрызнулась девушка.
Слезы, наконец, закончились, и наружу прорвалась злость. Она не собиралась трястись за этот серый мир, что травил ее отовсюду людскими руками. Немного перемениться ему бы в самый раз… Что ей осталось? Позаботиться о тех, кого она может еще спасти.
— Ладно, я готова. Только чтоб сразу и без боли! — изощрялась девушка и не чувствовала попыток восстановить ее покой, помочь вернуться к жизни. Верно, Раванга решил, что лишнее отчаяние и сверхмерная горечь доделают то, что осталось недоделанным.
— Но тебе не надо укорачивать свою Нить! Живи долго и счастливо, до окончания срока. — Великий слегка удивился.
— А как еще, — выпаливала девушка слово за словом, — я охраню этот мир? От Ключа? От себя самой? Только если, вот, камнем себе голову раскрою…
— Нет, — уговаривал Великий, как неразумного ребенка. — Не от тебя исходит опасность. От Сына Тархи.
— Мир, верно, заслужил Сына Тархи. Коль уж он есть.
Маритха избегала смотреть в запретную для нее теперь сторону, но все равно перед ней мелькали его тонкие пальцы. То ворожили над свечой, то ласкали муштар. Слишком часто их представляла.
— Возможно, что заслужил, — согласился Раванга. — Но помоги ему, и он станет лучше.
— Кто? — спросила девушка.
— Наш мир, конечно, — он улыбнулся. — Сына Тархи уже не вернешь.
Ну что за боль. Как будто он ножом в сердце тычет. А еще Великий! Ну почему молчит Аркаис? Ну, хоть слово одно!
— Я сказал свое слово, — отозвался Сын Тархи. — Выслушай, подумай и решай. Но помни, что ты не только теряла, не только мучилась и терзалась.
«Мы встретились, и ты обрела Источник. Чудесный, целебный, несравненный. Неужели этого мало? Неужели не стоит заплатить?»
А ты бы заплатил такую цену, Сын Тархи? За Источник?
«Я заплатил бы больше».
Почему она не может его ненавидеть? Или это Источник все еще незаметно струится, не давая впасть в отчаяние? Что еще тут думать… Все и так ясно. А вот решать… Трудно решать. На одной чаше весов лежали Нити, множество. На другой — все остальное. Раванга сказал, что, если заставить Сына Тархи заключить договор, здесь, над Храмом, он не рискнет его нарушить…
— Мне кажется, тебе надо в одиночестве выплакать свои слезы. Наше присутствие мешает и приводит тебя в раздражение. Нам надо удалиться. Не так ли, Раванга?
— Да! — жадно ухватилась за это Маритха. — Оставьте меня! Мне нужно… Я одна хочу!
— Хорошо, — согласился Раванга. — Но… может быть… ты хочешь увидеть Тангара? Он внизу, в Храме.
— Нет! — вскрикнула Маритха.
Только не это! Только не сейчас! Что она ему скажет? Как посмотрит в глаза? Нет сил его обманывать, хоть ей бы совсем не помешала чья-то широкая грудь, на которой можно выплакаться. Прижаться и забыть обо всем. Но нет такой груди, где бы она забылась.
— Мы будем ждать тебя у входа в Храм, — не стал противиться Великий. — Это недалеко, полсотни шагов. Дай знать, когда сделаешь выбор.
— Используй свой дар, — мягко напутствовал Сын Тархи. — Сейчас твое сердце не даст правильного совета, там все черно, и что бы оттуда ни вышло — оно будет таким же. А потом придется сожалеть о содеянном. Обратись к Источнику. Он растворяет все,
— О каком источнике ты говоришь? — вмешался Раванга.
— Смотри.
Маритха едва успела ощутить, как легкие мурашки забрались вовнутрь. Сфера рухнула и тут же окутала ее снова. Надо, чтобы он снял этот бесполезный щит. Кому он теперь нужен?
— Великий Источник, бесконечный и неисчерпаемый! — Раванга даже глаза прикрыл от огромного удивления, прислушиваясь. — Вот откуда сила Бессмертных, что стояла с вами рядом. Невозможно представить такое чудо! Бессмертные преподнесли тебе великий дар, Маритха. Но главное — это как ты им распорядишься. Ты принесешь в этот мир много света!
Он приблизился к девушке вплотную, точно решил тотчас его выпить.
— Внутри теперь такая темень, — безучастно бормотала Маритха. — Какой уж тут свет…
Вот раньше…
— А ты знаешь, как это случилось? — продолжал расспрашивать Раванга. — Почему?
— Не знаю. — Маритха даже задумываться не стала. — Оставьте меня! Наконец!
Они обогнули недалекий выступ и скрылись с глаз. Где-то там вход в Храм Ступеней.
Маритха осталась одна. Выплакивать боль. Скорчилась, словно внутри огромная дыра. Пустота… Жадная, сосущая. Она ведь раньше думала, что, когда Сын Тархи уйдет, когда уйдет его песня, такого с ней не повторится никогда. А оказалось, ничего такого с ней и не случилось. Все обман. Ненастоящее. Все, кроме вечности. Ведь, что бы ни сделал с ней Аркаис, вечность была прежней, подлинной — легкая, как песчинка, и огромная, как целый мир. И песни его, они тоже настоящие. И Храм Бессмертных на озере со своим многоцветьем, вспоминала девушка. Там она узнала, что откроет эту Дверь. Не поняла только зачем это ей.
Как ни странно, Аркаис не зря просил Равангу оставить все, как есть. Просил, стремясь к своей цели, но тому следовало послушать недруга. Потому что она все равно пойдет в этот Храм. Так должно случиться, и не ей менять Великую Песню. Только вот открыть теперь… Невозможно. Она забыла, как это… Так ясно поняла в Озерном Храме и даже представила, а теперь все исчезло, точно ветром сдуло.
Девушка попыталась обратиться к Источнику, чтобы унять свою боль. Все, что недавно было впитано в пещере, истаяло, унеслось, растворяя слова Раванга, и кануло без возврата. Но того, что она получила, все равно не хватило, чтобы расплавить обман. Не чудовищный, не огромный, а, выходит, обычный и привычный для Сына Тархи. Но Источник теперь молчал, искра не разгоралась — радости не место в этом мире, да и в сердце Маритхи ей делать больше нечего.
Сын Тархи не смеялся над нею, нет. Маритха снова заплакала. Просто рядом с нею прошел один сильный. И даже двое. Они платили ей за все новым знанием, что сами копили долгие годы, и, может, отдали за него… немало, но… Пускай для них эта плата справедливая, и, наверно, это так и есть, пускай… Но Маритха в ней не нуждается. Да, ей хотелось невозможного, но она жила им. А теперь умерла.
Лучше бы Раванга убил Сына Тархи. Но, наверно, не получилось. И тогда он убил Маритху.
Девушка качала головой, не в силах до конца во все проникнуть, и боль волнами толкалась в грудь, расширяя дыру. И тут ей почудилось, что в спину пристально глядят. Маритха резко обернулась и воззрилась в знакомые желтые глаза. Внимательный взгляд нарутхи приятно сковывал, погружал куда-то глубоко, в иные времена, и это уменьшило страдание. Спасибо ей. Показалось, что это тот же самый зверь, те же скалы, но так быть не могло. Просто ни одна нарутха в запретных землях не желала девушке зла.
Желтые глаза, казалось, чего-то от нее хотели или про что-то говорили. Нарутхи, сквозь истому вспомнилось Маритхе, стражи памяти Бессмертных… Нет, это точно тот самый зверь… Хоть это и полный вздор! Но чудится, они уже встречались и так же вот смотрели друг на друга! Или нет… просто очень похожий… Наверно, лениво плыли мысли, тут всего одна нарутха, хоть и рассказывают, что в запретных землях их великое множество. И она принесла Маритхе вести от Бессмертных…
Девушка встрепенулась. Бессмертные хотят с ней говорить? Обиды на них больше не было — выходит, что это не они ее терзали… хотя тоже постарались. Одни только скачущие камни у ворот чего стоили…
Нарутха подошла ближе, встала прямо перед девушкой. Маритха невольно потянулась к ней, но зверь тут же на шаг отодвинулся, переступил другой раз.
— За тобой идти? — спросила девушка.
Нарутха отступила еще. Она что-то с собой принесла, то ли весть, то ли память. И на этот раз ослушаться было невозможно, так звали желтые глаза, огромные и прекрасные. Диковинное уродство самого зверя растаяло, стало совсем незаметным. Девушка встала и, оступаясь от слабости, пошла за нарутхой. Та отходила до края площадки, потом обернулась и медленно пошла к тому выступу, за которым исчезли оба Великих.
Между тем противники неподвижно стояли у неприметной щели меж скал, куда едва мог протиснуться человек.
— Она не зовет, — нарушил молчание Раванга. — Долго уже не зовет.
— Неудивительно, — усмехнулся Аркаис.
— Но ты следишь за ней?
— У входа в Храм? Мое зрение и слух ограниченны так же, как и твои.
— Ваши Нити переплетены, — возразил Великий.
— И это лишь добавляет неопределенности. Здесь все иначе. Мой источник, как и твой, сейчас слишком близок. Я слышу множество Нитей, и голос Маритхи среди них теряется. Он очень слаб сейчас.
— Твой слух совершенен. Незачем лгать.
— Не буду убеждать тебя в обратном. Ты знаешь, что виденье и слух здесь теряют силу. Мы тоже подвержены силе своего воображения и видим то, что хочется видеть. Равно как и слышим.
— Мы можем этого избежать, — после недолгой паузы сказал Раванга.
Сын Тархи тихо засмеялся.
— Частично. Но не полностью. Мы тоже люди.
— Тоже… — эхом откликнулся его противник.
— Ты жалеешь.
— Возможно.
— Раньше ты отрицал.
— Раньше меня так не удивляли те, кому я отдал всю свою жизнь. На кого истратил большую часть своего источника.
— Ты напрасно себя обделял, — подхватил Аркаис.
— Возможно.
— Они такие же, как и ты. Вам даны неравные возможности, но ведь не случайно. Клубок разматывается долго. Каждый получает свое. Кто ты такой, Раванга, чтобы вмешиваться?
— Великие не Ведатели, они сами выбирают путь. Так говорят священные тексты. Я, как и другие, выбрал такой, потому что в Амиджаре учат любви и состраданию.
— Этому нельзя научить.
— Нельзя, — всем телом качнулся Раванга, соглашаясь. — Но можно научиться. Ты не дошел до этой ступени.
— Я сам выбираю путь, как и ты.
— Да, но путь твой безрадостен, потому что одинок.
— И твой путь безрадостен. И одинок. Посмотри. Никто из них, даже из твоих учеников, любимых, ближайших, не пойдет за тобой ради тебя. Только ради себя.
— Ты знаешь, что так устроено, таково наше естество. Они хотят знания, потому что не могут жить без света, и я даю им. Если б они могли без этого обойтись, то не пошли бы за мной. Но они идут, ради своих Нитей. И это мудро.
— Мудро, и потому ты одинок. Их сдувает, как песок, когда они решают, что больше нечего взять. Скольких ты утратил? А скольких еще потеряешь? А паломники? Сколько раз ты начинал сначала, прежде чем понял, что не даешь им того, что хочется? Ты пытался сделать их такими, как ты сам… ищущими что-то… но они не нуждаются в этом. Им нужен я, а не ты, однако платить мою цену они не хотят и потому бегут к тебе, бескорыстному, добросердечному. Откуда им знать, что твоя воля крепче металла, а желание пробудить их тверже камня? — рассмеялся Сын Тархи.
— Чего ты хочешь? Уличить меня во лжи?
— Хочу понять.
— Ты ничего просто так не делаешь, Аркаис.
— Я хочу понять. Ведь ты никогда не прикасался к настоящему Источнику, хоть брался упрекать в незнании меня. Теперь я знаю это. — Он усмехнулся. — Ты, Раванга, напрасно думаешь, что уже обрел его, питаясь силой Бессмертных. Ты ошибаешься. Невозможно ни с чем его спутать, как и того, кто хоть раз в него окунулся. Не прикоснулся дальним взором, как ты, а погрузился, ощутил всем существом. Я знаю, что тебе неизвестна его мощь, ее настоящий вкус, а то, что ты называешь живительной силой, не более чем обычное отражение, как и все в этом мире. Первое из всех отражений, но все же… — Он покачал головой. — Я хочу понять, откуда берется желание насытить своей любовью весь мир, если сам ты не знаешь, что это такое? Это ты в прошлый раз сказал «любовь», и потому я вернул тебе это слово. На самом же деле названия этому нет, но ты понимаешь, о чем мой вопрос. Мне любопытно, Раванга.
— Ты ошибаешься, — спокойно ответил его противник. — Я все время черпаю из этого источника. Бессмертные дают мне его, насыщая. Ты говоришь, что я лишь прикоснулся дальним взором? Если так… — Он остановился, задумавшись. — Если так, то истинный Источник нечто… такое, чему нельзя подобрать слова. В одном ты прав, сам, без воли на то Бессмертных, я бессилен его возродить, и потому то, чем владеет Маритха… оно бесценно… для мира.
— Для тебя, Раванга, — усмехаясь, качал головой Аркаис.
— И для меня.
— Лишь для тебя. Не тащи за собой целый мир, он не воздаст тебе благодарности, ни малой, ни малейшей.
— И не нужно.
— Как пожелаешь.
— Ты не любишь этот мир, и ты заключен в нем. Поэтому хочешь бежать. И видишь одну-единственную щель.
— Наконец ты понял. Но я не бегу, я поднимаюсь по Ступеням. Все выше.
— Ты слишком задумчив и не радостен для такого прыжка. Потому что знаешь: Маритхе не открыть эту Дверь. Теперь ей уже не под силу.
— Откроет, — уверенно бросил Сын Тархи. — Она стремится к ней не меньше моего. Сейчас в этом сосредоточена вся ее жизнь. И она откроет! Для себя, не для меня. Но будет убеждать свое сердце, что все это ради Нитей! Она тоже любит себя обманывать, потому что ясность часто имеет постыдный вид. Человеческий взгляд ее не выносит. Еще в Озерном Храме, ощутив Источник полной мерой, я понял, почему ты таков и почему сама мысль о том, что я поднимусь в другой мир, тебе ненавистна.
— У меня нет к тебе ненависти.
— Нет. Как и любви. Ни к кому во всем этом мире. И к самому миру тоже. Признай же истину, Раванга, и станешь свободным. Ты не любишь этот мир не менее моего. И вся твоя жизнь — это страх того, что тебя уличат. Еще бы, ведь ты Великий Ведатель, глаза и голос Бессмертных, и путь твой — забота о нашем несчастном обиталище, одном из многих и не самом лучшем. Вся твоя жизнь — это бегство.
— Твой слух тебе изменяет. Неудивительно, ведь мы на пороге Храма, — очень ровно и холодно сказал Великий.
— Ты сам страшишься взглянуть на эту трещину, так она глубока. Вся твоя жизнь — обман. Всякий раз ты твердишь себе: это для них. Но загляни в глубину — не для них, а для тебя самого. Бессмертными заповедано: истинного величия достигнет тот, кто любит и верит. И ты пытался. И даже верил… Но у тебя то же самое естество, ведь ты пока еще человек…
— Сын Тархи мнит себя целым миром, — вмешался Раванга. Противники все так же неподвижно высились друг против друга. — Верит себе одному, видит лишь свои цели. Что он может знать, не сделав и шага по моему пути, тогда как я иду почти от рождения?
— Ты спрашивал, почему я выбрал путь Сына Тархи. Без права на ошибку и снисхождение. Нас все боятся и презирают, а мы презираем всех остальных. Но не боимся. Мы нашли в себе эту силу. Я не боюсь себя, вот что дает мне Ясность! И потому шагну на следующую ступень. Твоя же Нить в заточении, ты сам создал эти стены. Но моих границ не видно, и это невозможно вынести тебе, который сделал свою жизнь одним большим походом во имя слепых и ленивых. Но за это никто не возблагодарит! Однако ты снова видишь стонущих во тьме и обреченно устремляешься на помощь. Но помощь твоя ущербна, потому что не идет от сердца. Оно мертво. Там не живет Источник.
— Настоящий Источник не доступен никому в этом мире… Кроме Маритхи. Она исключение, она дар Бессмертных! Однако я вижу, что это место, рядом с Храмом, искажает даже самый совершенный слух и взор. Даже ты выдаешь за действительность воображаемое, Аркаис. — Раванга улыбнулся.
— Если бы все так и было, ты не стал бы увечить Маритху. Не стал бы давить в ней то, что до самого срока приносило бы радость. Любовь всегда предпочтительнее ненависти. Что плохого в моем обмане, если она любила на самом деле? Если знала, и притом хорошо, чего я хочу от нее? Я создал вокруг этой женщины целый мир, и это мир обмана, но для нее он был подлинным. Благодаря обману, а не вопреки в ней открылся Источник, и сила его так же истинна, как и он сам. Ты же приложил все силы, дабы его уничтожить! — Он сухо, неприятно усмехнулся. — Зачем нужна была эта «правда»? И не говори, что для ее блага. Раванга глубоко вздохнул,
— Я не стал бы причинять столько боли, но есть еще одно.
— Дверь.
— Дверь. Мы не можем противостоять друг другу в Храме. Стоя рядом с Дверью, я понял: это убьет обоих. Уверен, ты почувствовал то же. Более того, противостояние, начатое в Храме, нарушит Равновесие. Ты понимаешь, что это значит?
— И это стоило женщине таких мучений? Неужели ты не рад, что мир Бессмертных уцелеет от пришествия Сына Тархи?
— Зачем тебе умирать, если хочешь жить вечно? — Раванга пристально вгляделся в противника обычными глазами.
— А почему бы тебе не умереть сегодня, если ты и не мечтаешь о бессмертии? Но ты отпустишь меня, — уверенно добавил Аркаис.
— Ты просишь?
— Нет, я искушаю. Как всегда. Не могу удержаться, — рассмеялся он. — Я уйду, но женщина останется по эту сторону. А с ней и могучий Источник, к которому ты жаждешь приложиться. Ей нужна забота и опека, она ведь совсем одна в этом мире и никуда от тебя не денется, ты понимаешь? Тангар… это на время, она впитала чересчур много запредельного, видела то, что называет вечностью. Она слушала свою Нить… — Он остановился, но тут же заговорил снова: — Боль утечет со временем, а излечить ее сердце — в твоих силах. — Раванга не ответил. — Но если я останусь, обещаю, что верну ее себе. Необходимо время, и только. Наши Нити переплелись слишком тесно, и я не собираюсь отрывать их друг от друга. Если ты не отпустишь меня, то потеряешь Источник. Более того, он будет питать меня. Подумай, Раванга, стоит ли обрывать свою Нить сегодня и стоит ли мне препятствовать.
— Она еще не приняла решения…
— Она примет его, и оно будет верным. Я знаю Маритху лучше, чем она сама. Ты зря пожертвовал своей цельностью, отравляя ее сердце. Это ничего не изменит. Она все равно попытается, а значит, и преуспеет. Думай, Раванга, и думай быстрее. Она идет сюда, я слышу. Скоро все закончится и начнется.
Противники смерили друг друга длинным взглядом. Непривычно усталое обличье Великого Раванги и напряженное ожидание, хорошо заметное на лице Сына Тархи, могли удивить кого угодно. Сила страсти каждого из них пыталась взять верх.
— Но если ты знаешь теперь Источник, если он питал тебя, безмерно поразил и озадачил… я хорошо это вижу, Аркаис… и если хочешь погрузиться в него вновь, и не раз… Почему ты все еще желаешь уйти к Бессмертным? По крайней мере, сейчас, а не многими летами позже? Почему не хочешь воспользоваться вновь? В чем твоя выгода?
Маритха, ведомая нарутхой, появилась из-за выступа скалы. Оба Великих посмотрели на девушку, как во сне бредущую за зверем.
— Источник — не для Сына Тархи, — медленно, точно ощупывал каждое слово, произнес Аркаис, наблюдая за девушкой, спотыкавшейся о каждый камень. — Пусть будет твоим уделом, и, быть может, мир наш все-таки изменится, вырвавшись из круга. А мой путь — тоже в вечность. И он должен быть пройден. — И после краткого молчания добавил, глядя на Маритху: — Советую тебе беречь ее, потому что внутри огромная ценность. Где-то между Нитью и телом, между мирами. Не утрать.
Великий промолчал.