Запретные земли

Дни ползли бесконечной ленивой чередой. Первое Солнце постепенно превратилось в обычный светлый день, и девушке больше не доставляло удовольствия бесконечное созерцание яркого диска в маленьком окошке. Студеный воздух смягчился в преддверии Времени Пробуждения. Серые камни домов Табалы и голые куски пограничного нагорья, видные из храмового окна, до смерти намозолили глаза.

Дверь открывалась и закрывалась, еду приносили и уносили, храмовые служители приходил и уходили. Их прежние любопытные взгляды сменились молчаливым безразличием. Великий теперь не появлялся по нескольку дней. Васаи всего один раз осторожно проведал ее в новой клетке, а потом тоже куда-то запропастился. Тангар носа не казал, Маритхе иногда только голос его слышался из-за дверей. Теперь она бы запросто поболтала даже с ним. Знакомый все-таки. Так ведь и с ума сойти можно.

Тревожные мысли и свежие страхи уступили место скуке и праздности. Темный Ведатель, казалось, оставил ее. Опасения Раванги не оправдались, Маритха все меньше и меньше думала о том, как бы вернуться обратно. Похоже было, что дорога в сторону таинственной двери на самом деле отрезана. Порою девушка с сожалением вспоминала про свои несбывшиеся надежды… и только. Ненависть и отвращение тут же накрывали ее с головой. Соблазн отступил. То ли Темный Ведатель был не так силен, то ли ждал, когда, наконец, Маритха из Табалы уберется, то ли, как и сама девушка, ломал голову над тем, что задумал его противник, а сам таил свои намерения. И стонущие Нити перестали мучить ее так сильно. Казалось, все про нее позабыли.

Она днями разглядывала людские фигурки, мелькавшие на улочках, прилежащих к Храму и видных из ее окошка, высматривала среди них знакомый, покрытый вязью шарф и страшилась его увидать. Но нет. Он так и не появился, хвала Бессмертным! Он не спешил прийти за Маритхой.

Великий Раванга тоже успокоился и не торопился отправляться в дорогу, на которую полагал так много надежд. Должно быть, все с Бессмертными не мог договориться. На ее вопросы он отвечал неохотно, уклончиво, и девушка старалась не подгонять его, вспоминая про свое обещание верить без оглядки. Обещание, данное столь поспешно, стоило ей большого труда. Как можно верить без оглядки, день за днем просиживая в каменном мешке? Пускай даже в мешке с окошком?

Приходя, Великий Раванга даже словом не поминал ее недавние страхи, расспрашивал про здоровье, про сны тревожные, про мысли нехорошие. Про жизнь ее прежнюю в Ашанкаре тоже не раз говаривали. Как ни поворачивай, а выходило одно: ни в чем ее Темный не обманул, когда про мать ее рассказывал, про старика-Ведателя да про Игана. А мог бы. Мог бы так застращать…

Иногда гость засиживался подольше, однако по уходе его Маритха обнаруживала, что нитка разговора вилась вокруг пустого и ненужного, принося удовлетворение и радость от его внимания, и больше ничего. Сколько раз девушка хотела расспросить Великого про Тархи вместе со всеми его сыновьями, но каждый раз забывала. Как-то сразу из памяти выскакивало, вдруг. Ведь не случайно же? А про мир незримый она что, тоже просто так запамятовала? И еще много чего такого, любопытного. Не желал он с нею говорить, не желал своим знанием делиться. Самого запретного для нее не пожалел, а чего попроще, выходит, Маритха не заслужила.

— Ты здесь среди Ведателей, — однажды уронил он, поясняя ей свое молчание, и девушке пришлось удовлетвориться.

Не рассказывать же ему, как запросто Маритха обманула Васаи, как ей помогла Серая Сфера, доставшаяся от Темного? Да и зачем рассказывать? Неужто он сам не чувствует? А если нет, то и Великий не так уж велик.

В изнурительном бездействии тащились унылые дни.

И вот Раванга возник в ее комнатушке посреди темной ночи. Маритха не спала. Как по приказу, открыла глаза, предвкушая приближение большой перемены.

— Пора, — прозвучали долгожданные слова, — собери то, без чего никак не сможешь обойтись. Не нужно суетиться, подумай хорошенько, время есть, — добавил он, видя, как девушка заметалась, роняя и тут же подхватывая свои немногие оставшиеся пожитки. А что брать-то? Узел рос на глазах.

— Бери только то, что сможешь нести в руках. Довольно долго. Там не пройдет ни тарп, ни аинче. И человеку будет трудно. Лучше с ненужным расстаться сейчас, чем потом потерять все сразу.

Девушка как раз мяла в руках меховую накидку, подаренную ей служителями Храма, красивую, теплую, шелковистую, отливавшую мягким блеском. Нерешительно взглянув на Равангу, она все же и ее впихнула. Узел превратился в небольшой тюк.

— Он не тяжелый совсем, — пробормотала она, не замечая улыбки Великого.

Взамен ее тяжелого арчаха он принес здешнюю лохматую одежду. Она легче, больше подходит для такого путешествия, и выделяться Маритха в ней будет меньше. Такие же большие мохнатые сапоги, как носят все в Табале и ее окрестностях, и мужчины, и женщины. Скоро девушка превратилась в такого же уродца, как местные хранители. Длинный арчах, путающийся в ногах, не для тех, кто отправляется в дальнюю дорогу по пустошам, да еще к тому же такой приметный, как у Маритхи, чужой, нездешний.

И вдруг…

— Слушайся во всем Тангара, — сказал Раванга. — До нашей встречи он будет тебя оберегать. Однако помни: зови, как только…

— Как это, до нашей встречи? — неуважительно перебила Маритха. — Как это, до встречи? Ты же обещал! Ты говорил, что сам!.. Со мной! Ты, а не Тангар!

Сколько же можно ее обманывать! Вот и верь… бесконечно…

— Успокойся, Маритха. — Он обнял ее за плечи, и она успокоилась до способности слушать. — Я не могу вместе с тобой покинуть Табалу. Потому что полгорода последует за нами. Поверь мне, одного Аркаиса вполне достаточно, чтобы бесконечно усложнить наш путь. Однако поднятая твоим присутствием буря не улеглась, просто слегка притихла, и мне это многого стоило, и сейчас еще стоит. О тебе не позабыли. Ни Покровитель Радих, ни Ведатели Храма, ни настоящие хозяева улиц Табалы. Я настолько редко покидаю свой город, что важность этого события для них бесспорна. Если же мы вместе отправимся в путь, то придется потратить много сил, чтобы держать преследователей на расстоянии, умерять их собственную опрометчивость, бесконечно скрывать твою Нить. Очень много утечет в эти дыры. А сила мне понадобится. В конце пути, где все решится. Бессмертные не прощают такой расточительности. Потому сейчас нам необходимо разделиться. Подальше оторваться от возможных преследователей, и тогда — пусть ищут.

Девушка начала понимать.

— А нельзя как-нибудь спрятаться?

И тут же устыдилась своих слов: какой урон достоинству Великого Раванги, если он начнет прятаться, как вор!

— Достоинство как зыбучие пески. Стоит увязнуть чуть сильнее — уже не выберешься, — ответил он ее мыслям. — Не в том дело, Маритха. Я могу скрыть и твою Нить, и Тангара. Даже свою, на некоторое время… Могу сделать так, что ни один из хранителей на Пограничном Мосту не вспомнит ни наших лиц, ни имен, ничего…

— На Пограничном Мосту? — упавшим голосом повторила Маритха. — На Пограничном Мосту… Это же… там, где Расселина? — протянула совсем жалобно. — А куда…

— Что ж, утром ты все равно бы узнала. Да и Тангар уже оповещен. В этом нет больше тайны для Аркаиса, нет смысла скрывать ее и от тебя. Да, наш путь лежит на Ту Сторону. Но не пугайся, я буду с тобой, и потому тебе ничего не грозит. Только не забудь позвать меня вовремя.

— На Ту Сторону… — повторила она помертвевшими губами. — Я обещала тебе… и пойду… Если и ты… пообещаешь избавить меня от… моей напасти.

Едва выговорила, так тяжело далось ей обещание верить бесконечно. Совсем неподъемное стало.

— Мне все труднее тебя убеждать, — ответил Раванга так же ровно, как обычно, — потому что разум твой все больше прислушивается к другому голосу. Не к моему. Но если сердце твое все еще со мной, оно услышит. А оно со мной, потому что до средоточия Нити Аркаис еще не добрался, и добраться туда непросто, даже ему. Я обещал избавить тебя от бремени, взваленного Бессмертными, и от Аркаиса, если мне станет сил. И я положу их без остатка на служение этой цели. Не только ради тебя, ради всех вас, сильных и слабых. Обмануть тебя — значит обмануть целый мир. Бросить тебя — значит бросить всех вас наедине с судьбою. Могу ли я бросить тебя, Маритха? Скажи сама.

— Нет.

Девушку снова укрыло спокойствием. Конечно, он не бросит, он спасет.

— И всегда, — продолжал Раванга, — всегда, как только возникнет сомнение, вспоминай о сердце, укрощай свой разум. А лучше забывай о нем. Потому что тебе не тягаться с Аркаисом. Это не ты рассуждаешь, как привыкла, это он с тобою спорит. Тебе не выстоять в этом споре, и потому старайся в него не вступать. Помни — сердце.

Она кивнула. Казалось, этого не забыть никогда.

— Я скрою от преследователей ваши Нити. На время. Твое исчезновение разбудит всех вокруг, — вернулся Великий к прежнему разговору. — Но никто не посмеет меня расспрашивать более, чем это необходимо. Они будут ждать моих действий, и если все останется как прежде, значит, ты не так уж важна для Великого Раванги. Однако я не могу рисковать, оставляя надолго тебя одну. Я отправлюсь чуть позднее, когда утраченное равновесие снова вернется в Табалу. Если же случится иначе, то я попросту направлю в ложную сторону всех, кому до нас есть дело. Пока они будут с усердием искать там, где тебя никогда не будет, вы с Тангаром и большим обозом, в котором легко затеряться, двинетесь в Лати?штру. Эта дорога не так опасна, и обоз, полный хранителей, легко вас туда доставит. Уже оттуда мы направимся своим путем, отличным от всех других.

Маритха вновь согласилась. А что ей оставалось? Только вот сможет ли Тангар ее защитить? Сколько он уже пытался!

— Верь ему больше, и он станет сильнее.

Не очень-то ее это обнадежило.

— А сколько нам тебя ждать? И где? В этой Латиштре? Там хоть гостевой дом-то есть?

— Ждать не придется, — ответил Раванга. — Не стоит там задерживаться. Как только прибудете — позовите, и я приду.

— Как это? В пути нас нагонишь?

Еще и в путь не тронулись, а голова у Маритхи уже кругом шла.

— Мне не нужно нагонять вас в дороге, чтобы встретиться. Не время сейчас для пространных бесед. Не забудь позвать — это все, что нужно помнить. И в пути: если случится хоть что-то, требующее моего присутствия, зови немедля. Я не могу все время следить за тобой, Маритха, особенно на расстоянии. Для того я должен… плотнее соединиться с твоею Нитью. Но через нее мы с Аркаисом столкнемся гораздо раньше, чем должны. И еще… она не выдержит двойного присутствия. Потому я присмотрю за Тангаром, а ты давай мне знать о себе сама.

Маритха опять кивнула. Он уже манил ее к дверям. Девушка взвалила свой тюк на плечи. Тяжеловат. И великоват немного. Ладно, как-нибудь дотащит. У нее ведь ничего больше нет, не терять же последнее.

Бесконечными переходами Раванга вывел ее из храмового жилища, и Маритха с упоением вдохнула ночной морозный воздух. Свобода!

Площадь перед Храмом тонула во мраке. Время Молочных Полос прошло, а тусклая Малая Луна уже склонялась к вершинам холмов. Видно на пару шагов, не больше.

— А тут не охраняют? — прошептала Маритха.

— Храмы не охраняют, даже ночью, — так же тихо ответил Великий, взяв ее за руку, чтобы не потерялась.

Какое-то время они двигались в молчании. Остановились в простенке меж домов. Ее спутник постучал. Скоро скрипнули двери, и она узнала голос. Тангар.

Кисть Маритхи обхватили уже намного крепче.

— Храни ее, Тангар, — напутствовал Великий. — Хорошенько храни.

— Сохраню, Великий Раванга.

В этом маленьком домишке они и провели остаток ночи, озабоченные приготовлениями. Тангар снабдил ее многослойным мешком из пережатого игольника, такой же подстилкой. В холода тут без этого никуда. Заставил засунуть в свой тюк часть приготовленной им еды. Придирчиво оглядел ее снаряжение, подправил ремни. Без слов отстегнул ее наличник, вытащил другой, полегче. Еще и нож дал, не такой большой, конечно, как у него, но девушке и такой показался без надобности. Что она им, лепешки кромсать будет? Хранитель снова обсмотрел ее сверху донизу. Потом исчез ненадолго, оставив девушку в одиночестве, думы думать.

Вернулся он с тарпом, не самым большим и красивым, но уж понадежнее, верно, чем тот, что Маритху из Барахи вывез. Погрузились не спеша. Тронулись меж домов.

Ночи сейчас еще длинные, и до рассветной серости было еще далеко, когда путники прибились к другим тарпам, еле видным в стоявшей темени. Тангар ловко слетел вниз, держась за ременную петлю, и опять куда-то пропал. Девушка осталась дожидаться в носилках на спине зверя.

Ждать пришлось долго, до самого рассвета. Наконец появился ее спутник.

— Уже трогаемся, — только и сказал он, отогнув худоватый полог.

У Ведателя носилки потеплее были. Лучше б ей никогда его не встречать.

Теперь перед ней маячил уже затылок Тангара. Покачиваясь на спине огромного зверя, девушка сквозь прорезь разглядывала остатки Табалы, приютившиеся у границы запретных земель. Самая окраина, домишки не плотно лепились друг к другу, а одиноко торчали среди камней. Наконец и эти убогие жилища закончились, впереди осталась одна пустота. Там темнела Расселина.

Маритха ждала, что оттуда повеет холодом и жутью. Но день и без того выдался холодный, а добротный Пограничный Мост впереди да тарпы, по одному переходившие через него, не рождали никакого страха. И самое странное… напротив, она ощутила сладкую дрожь внутри, словно ждала чего-то приятного, давно обещанного. Вот этого-то Маритха больше всего и испугалась. Наверняка это он. Это его узлы на Нити заставляют предвкушать путешествие на Ту Сторону как необыкновенную приятность. Он ведь только того и ждет. И что такое Великий удумал? Неужто ему не ясно, что этот проклятый Сын Тархи на Той Стороне еще больше расстарается, заманивая Маритху?

Однако ждать у Моста пришлось довольно долго, и девушка тут же всерьез принялась досадовать на задержку. Совсем невтерпеж стало. Их тарп оказался предпоследним, но пришел, наконец, и его черед.

— Не высовывайся, — сказал Тангар. — Глазеть потом будешь. Говорить будешь, если я скажу. Выглянешь, если я скажу.

И привычно скользнул вниз. Сквозь прорезь даже не видно, куда.

Маритха прислушивалась, скорчившись у своей отдушины. Кто-то окликнул хранителя по имени, и Тангар ответил. Что-то еще сказал. За двоих? А, это он за переход на Ту Сторону платил. А она и забыла, что платить нужно. Темный Ведатель говорил, что много.

Вмешался еще один голос, прокричал, что вес правильный. Это они золотой песок тут мерили, догадалась Маритха. Вот беда, прежний знакомый Тангара не, унимался, в расспросы пустился. Куда? Зачем? Хранитель Маритхи, видно, был готов к такому повороту. Скупо бросил, что от Латиштры к самым Истокам двинет. Неведомо, что за Истоки такие, но у Тангаровых приятелей слова его исторгли то ли одобрение, то ли удивление.

— Надоело, что ли, в хранителях ходить? — услышала девушка.

— Надоело, — отрубил Тангар.

— Что так? — добивался тот самый надоедливый голос.

— Полтора десятка уж хожу, — ответил он, — и что мне с того, кроме понукания? Хватит, теперь я сам себе хозяин.

— Твоя правда, — хохотнул его приятель. — Слыхали мы, как новый Покровитель тебя обидел.

Тангар пробормотал что-то невразумительное. Маритхе, целиком обратившейся в слух, не удалось ничего разобрать.

— Да и Радих тебя жаловать перестал, говорят. Ты только… ты без обид, ладно? Так люди говорят…

— Мало ли, что болтают, — недовольно буркнул бывший хранитель.

— А еще говорят, ты в Храме девку эту, ну… с Той Стороны которая, стерег, — любопытный помолчал немного. — Ну? Правда, что ли?

— А тебе какое дело?

— Да никакого… Ты чего, Тангар! Она ж, узел на ее Нить, тварь распоследняя!

Маритха только подивилась той ненависти, с которой он слова эти выплюнул.

— Потому и стерег, Ста?рха, потому и стерег, — услыхала она ответ Тангара.

— Вот оно как…

— А ты думал что? Только не очень-то трепись кому попало.

— А что, тайна?

— Была бы тайна, — угрюмо отрезал Тангар, — я бы тут не болтал чего не положено. Теперь-то уж все равно, даже если бы и тайна.

— А чего теперь-то? — вовсю расспрашивал Тангаров знакомый.

— Отправил меня Великий. — Маритха услыхала явную, неприкрытую досаду и принялась гадать, выдумал это Тангар или вправду так думает. — Все, не нужен стал.

— Это что ж так? Насовсем? Не нужно за девкою больше приглядывать?

— Может, и не нужно… А может, и нужно! Не могу же я самого Великого расспрашивать! Да и не нашего ума это дело.

— Ну да… Виднее ему, что и говорить, — протянул Старха. — А ты, стало быть… теперь сам себе хозяин.

— Ну да, сам себе. И с первым же обозом в дорогу. Ты долго нас держать тут будешь?

— Торопишься за золотишком? — хохотнул хранитель на Мосту. — Да еще к самым Истокам! Все храбрость свою показываешь.

— Хватит тебе! — Тангар начал сердиться. — Я заплатил сполна. Лезь давай, проверяй и пропускай. Или теперь другой закон?

— А кто это с тобой затесался? Да еще к самым Истокам!

— Подельник новый мой, он за все и платит. Я его до самых Истоков доставляю, а за это… — он примолк. — Да не твое это дело, Старха, что мне за это обещано! Твое дело малое и ясное. Ну, проверяй давай!

У Маритхи екнуло сердце. Чего это он сам… на неприятности напрашивается?

— Да ладно тебе. Что я, не знаю Тангара! Ты ж руку себе раньше оторвешь, чем обойдешь закон Аданты. А то и целую голову сразу. — Хранитель еще хихикнул. — И так верю, что двое вас. И проверять даже не стану — лазить туда-сюда лишний раз неохота. Пускай подельник твой покажется, да и всего делов.

— Эй! — крикнул Тангар. — Ты там! Выгляни! Давай поторапливайся, и так времени потеряно!

Маритха спешно приладила наличник и высунулась до пояса, проклиная глупость Тангара. Да любой же сразу поймет, что девица перед ним, как пол-лица ни отгораживай! Но хранитель, торчавший рядом с Тангаром, едва глаза поднял и тут же опустил, не успев, наверно, почти ничего разглядеть. Как странно! Девушка еще поторчала снаружи и спряталась, решив не мелькать понапрасну. Если надо, еще раз позовут.

Тем временем Тангар влез на спину тарпа и вновь примостился перед носилками. Зверь тронулся. Они вступили на Пограничный Мост.

Каждый шаг огромного зверя отдавался дрожью внутри, каждый шаг через Расселину приближал ее… К чему? Маритха попыталась поймать ускользавшее, но не смогла. Вместо того она решила поглядеть поближе на Расселину, раз уж жутью от нее не веяло. Тангар, конечно, сказал не высовываться, но сам же потом и велел наружу показаться, и ничего не случилось. Что из того, если она быстренько, одним глазком?

Маритха выглянула из носилок, когда тарп был посередине Моста. Лучше бы на месте сидела. Каким бы добротным этот настил на вид ни казался, а качался он здорово. Толстенные канаты, свитые из множества веревок, а к ним еще и цепи, расходящиеся к скалам по обе стороны от пропасти, угрожающе дрожали и скрипели. Девушка только и успела, что ухватить краем глаза ущелье, не настолько глубокое, как ей представлялось, да еще светлую ленту внизу. Раньше ей казалось, что у Расселины нет дна.

— Не вздумай вылезти опять! — обернулся Тангар на шорох полога.

— Ты же сам…

— Не вздумай! — перебил он. — Слышишь, что говорю? Вот подальше от Моста отойдем — тогда смотри, сколько влезет.

— Да ты же сам меня сторожам показал! Я думала — все, сейчас откроют!

— Нам сейчас Великий Раванга помогает, и будет помогать — наши Нити скрывать до самой Латиштры.

— А я думала… он это… скрывать будет, чтобы Ведатели не увидали… не уследили… — неуверенно протянула Маритха.

— Бывает, что и люди смотрят и не видят, — снисходительно пояснил Тангар, оборачиваясь вновь. — Великий многое может. Он сказал, сторожей у Моста мы пройдем без ущерба. Если лишнего не мельтешить перед ними. А вот дальше, на Той Стороне, потруднее придется. Он так сказал. — Хранитель умолк, но тут же добавил решительно, как рубанул: — Ничего. Дойдем! Твое дело — до поры не высовываться.

— Ладно… Только скажи, что там светлое такое, на дне Расселины? Или мне кажется?

— Вода на дне, что ж еще, — хмуро ответил он.

— Вода?

Маритха чуть было вновь из-под укрытия не вылезла.

— Она самая.

— Открытая вода? Так много?

— А откуда, ты думаешь, вся Табала воду черпает? А теперь, женщина, замолчи! Ради всех Бессмертных!

Они подошли к противоположному краю. Хранителей на самом деле без приключений минули. Тангара и тут окликнули, и неудивительно: казалось, его знали все. Бывший хранитель, однако, в разговоры вступать не стал, ограничился приветствиями да отговоркой, что уже со Стархой много времени проболтал. Наверняка этого Старху потом расспросят, как следует, улыбнулась про себя Маритха, радуясь его выдумке. И навряд ли уход Тангара на Ту Сторону теперь поставят в ряд с ее пропажей из Храма. Все будут думать, что бывший Первый хранитель на Покровителя обозлился. Да на Великого в обиде. И бросил их обоих. Находчиво, наверное… хотя не ей судить, конечно.

До смерти хотелось узнать, что за несправедливость учинил над Тангаром новый Покровитель, но сколько Маритха ни искала, не нашла повода для таких расспросов. Сам же Тангар все отмалчивался, погоняя тар-па, как будто решил ее до самой Латиштры втихую тащить. Не то чтобы девушке так уж интересны были его дела, но что-то ей подсказывало: они крепко-накрепко связаны с ней самой. С тех пор как она в Табале объявилась, тут все косяком пошло.

— Эй, — позвала Маритха сквозь прорезь в пологе, — а долго ли до этой Латиштры?

— Дней десять, — ответил хранитель, даже не взглянув на нее. — Это если все ладно пойдет.

— Ладно пойдет, это как?

Тангар что-то пробубнил себе под нос, и ветер унес слова, так что пришлось переспрашивать вновь. Оказалось, оно того не стоило.

— Если повезет, — повторил он громче, — дойдем быстрее.

Девушка сгоряча дала себе слово помалкивать до самой Латиштры.

Как только первый страх и первый восторг перед таинственной Расселиной и водой на дне ее прошел, вокруг опять потянулись бесконечные холмистые пустоши, не предвещавшие пока что тех опасностей, о которых болтали в окрестностях Табалы. Маритхе стало невыразимо скучно и обидно. Медленно бредущая череда тарпов и спина Тангара впереди довершали ее отчаяние. Неужто до самого поселка ей придется выносить с собою рядом этого твердолобого ненавистника? Неужто никого другого нельзя было найти? Ведь ясно же, Тангар ее не терпит. А еще вина перед ней… огнем его жжет, не дает забыть ни на миг, кого он стережет.

Остаток дня осажденная невеселыми мыслями Маритха провела, забившись в уголок носилок, подальше от бурдючного жира, даже в холоде издававшего такой противный запах, что трудно было удержаться от гримасы отвращения. Иногда девушка подвигалась к щели, обозревала окрестности. Вокруг тянулись серые одинаковые холмы. Теперь ее клетка сжалась до тесных носилок, угрюмо думала она, пытаясь отогреть лепешку под одеждой, чтобы можно было жевать без усилий.

Холод уже не донимал так сильно, как во время ее прихода в Табалу. Великий хорошо позаботился об ее одежках, да и погоды стояли совсем другие. Днем солнце так подогрело стылый воздух, что Тангар даже шапку снял и распустил ремни на своих шкурах. Девушка видела, что и другие погонщики от него не отстают, и оттого еще больше куталась. Она в отличие от горцев к здешней погоде так и не привыкла. То, что им хорошо, ей плохо, а что им плохо — ей и вовсе конец.

Привалов не делали, двигались до самого заката. Когда скалы окрасились в багровые тона уходящего солнца, а в темнеющем небе едва обозначились обе луны, расходящиеся по местам, обоз встал. Бледный диск Большой Луны пока не успел опуститься в холмы, а Малая только начала свой путь по небу, когда погонщики выстроили тарпов неровным кругом, мордами наружу. Это место, видно, приглядели загодя. Тут холмы раздавались в стороны, образуя довольно широкую долину, так что во время ночного привала обоз растягивать не пришлось.

Бодрый вечерний холод пробрался за полог, заставляя Маритху запахнуться поплотнее. Снаружи слышались нечастые окрики, всхрапывания тарпов, и только. Тангар тоже что-то ответил, перекликаясь с остальными. Такие обозы не раз отправлялись в Латиштру. Никакой суеты. Никакого общего лагеря. Люди таились друг от друга, и каждый оставался при своем.

— Эй! — кто-то окликнул их снизу, обходя, видно, всех подряд. — Ваша вторая треть!

— Ясно! — ответил Тангар и полез внутрь, отогнув полог.

— Какая это треть? — подозрительно спросила Маритха.

— Нам охранять во вторую треть выпало.

— А-а…

Хранитель посмотрел на нее со вниманием, и девушка сжалась до упора, почти уйдя в мохнатые одежки.

— Чего огня не разожжешь, если замерзла?

Без издевки спросил, даже участливо.

Она только плечами пожала слегка, вряд ли Тангар заметил в полутьме, которую даже открытый полог не сильно развеял. Вечереет. Скоро темень опустится. А с огнем Маритха до сих пор не сообразила. И разводить его в этих неудобных плошках она не умеет. Не пришлось научиться. Раньше его все проводники да случайные попутчики разжигали. А ей без сноровки недолго и шкуру на тарпе подпалить.

Хранитель до конца отодвинул полог, чтобы впустить быстро уходящий вечерний багрянец, и сам принялся за дело. Скинул рукавицы, подвесил плоский жаровник, привычно приладив ременные петли к низенькому потолку, открыл верхнюю отдушину, достал ворох веревок из пережатого игольника, вымоченного в земляной смоле, откромсал ножом несколько кусков, ловко продел их в дыры, оставленные в верхней плошке. Развязал бурдюк, скребком щедро нагреб оттуда жиру в нижнюю плошку жаровника. Ловко у него получалось и быстро, но Маритха во все глаза не на это смотрела, а на руку его. Как это она раньше не заметила? На правой руке не хватало, мизинца, и была она страшно изуродована до самой кисти, а может, и дальше — не видно под одежей.

— Откуда это? — вырвалось у девушки

Тангар даже глаз не вскинул, ударяя раз за разом огненными камнями. Он сосредоточенно молчал, пока искра не подпалила пучок сухого мха, тут же ловко подхватил его и запалил все фитили. Огонь начал понемногу разгораться, и хранитель опустил полог.

— Что откуда? — наконец отозвался он. — Тут лишнего нет. Я к дороге в пустошах готовился, и не маленькой.

— Нет… Не про то я…

Он вскинул глаза, вопрошая. Огонь заполнил уже всю плошку и светил ярче некуда, наполняя их каморку удушливой вонью. Маритха украдкой посматривала на изуродованную руку, опасаясь суровой отповеди. Разве это ее дело? Мало ли у здешних хранителей тяжелых дней? Но раз уж вырвалось…

— Я… — она протянула руку и тут же отдернула, так и не коснувшись, — я вот что увидала. Вот и вырвалось. Ты… не злись, хорошо?

Тангар тяжело глянул на нее. Ничего не сказал. Она тоже решила язык попридержать.

Молча он принялся за другой бурдюк, с водой. Налил в большую кружку, отхватил туда кусок уже другого жира, из бурдючка поменьше. Поставил на жаровник, бросил поверх пару лепешек. Кинул Маритхе короткие щипцы. Велел самой следить, ее ужин. Сам еще повозился, извлекая на свет узел, от которого резко пахло вяленым мясом, подкинул ей поближе. Он и впрямь подготовился основательно. Маритха в этих местах как ребенок, даже огня толком развести не умеет. А горцы, те всегда в дорогу готовы, не боятся ни холода, ни голода, ни смерти.

Ее спутник притулился с другой стороны от огня, у самого полога, отдавая девушке местечко потеплее. Прикрыл глаза. То ли. устал, то ли задремать решил, а может, Маритху не хотел смущать своим неусыпным надзором.

— А ты что же? Не голодный? — робея, пробормотала девушка.

— Я потом, сначала ты, — ответил он, не открывая глаз.

Маритха воспользовалась тем временем, пока грелась вода, чтобы еще раз без помех оглядеть его. Теперь ей казалось, что она вдруг с незнакомцем повстречалась. Все их раздоры в подземелье Покровителя, покаянная речь Тангара в пещере Храма и даже его глупая беспомощность в жилище Темного Ведателя сильно истерлись в памяти, точно пылью присыпало. Отчего же Маритха так его боится? За что так не любит?

Хранитель не отдыхал даже тогда, когда отдыхал. Вот и теперь, полуспящий, он как ус горакха, готовый вмиг разогнуться. Черты у него грубые, словно вырубленные из камня, но четкие, прямые. Глубокие складки меж бровей, у рта, жесткий упрямый подбородок. Он привык отдавать наказы, привык распоряжаться направо и налево, думала Маритха, хотя еще далеко не стар, сединами не убелен и опытом наверняка не умудрен, как иные.

Тангар распустил завязки настолько, что хорошо было видно косой шрам на шее и подальше, за ухом, полускрытый волосами. Только изуродованную руку он укрыл, случайно ли, намеренно ли — неведомо. Если бы не их вражда, Маритха нашла бы в спутнике намного больше привлекательного. Вместо того она вздохнула, сняла кружку с огня, с сожалением ковырнула пальцем отмякшую лепешку.

— Давай я после, а? Я тут немножко погрызла, пока ты там… трудился.

Хранитель открыл глаза. Удивился. Отказываться, однако, не стал.

Маритха засуетилась, отмеряя себе воду и еду, подумывая о том, какой же цепкий взгляд у нею, это она еще при первой встрече приметила. Как будто в чем-то подозревает. То ли ее одну, то ли целый мир.

Она принялась мостить свою кружку на жаровнике так же, как и он, краешком глаза подглядывая, что делает ее спутник. Смотрит ли за ней? Но хранитель жадно, большими кусками поглощал еду, точно спешил разделаться с трапезой поскорее.

И тут, неловко повернувшись, девушка задела за ременную петлю, державшую маленький жаровник. Тот качнулся, опасно накренился, и горячий жир из плошки щедро выплеснулся наружу. Маритха ахнуть не успела, как Тангар дотянулся голою рукою, успокоив раскачавшуюся жаровню. Спина тарпа под ними дрогнула, зверь всхрапнул, но хранитель уже лил воду на то место, куда попал жир. Как он успел так быстро бурдюк растянуть? «Пол» под ними все равно качался. Тангар еще плеснул воды, одной рукой хватаясь то за ремни, то за сам жаровник, расходившийся вместе с носилками и рассерженным тарпом.

Наконец зверь слегка угомонился, и хранитель вылез наружу, успокоить его окончательно.

— В другой раз лучше смотри, — велел Тангар, вернувшись. — Нельзя зверя злить. Скинет нас отсюда… к тощим горакхам…

— Почему к тощим-то? — упрямо пробормотала Маритха, и так прекрасно понимая свою вину.

Он растерялся, но только на мгновенье:

— К тощим? Говорят так… да и все. К глупостям цепляешься попусту! Вот скинет — и мости потом все это обратно. А помогать тут некому. И ждать нас, женщина, никто не будет долго. Без нас уйдут. Тут время дорого. А жизнь дешевая. Никто из-за нас стараться не будет, — повторил он строго.

Тангар обозлился. Иначе бы не было такой длинной отповеди.

— Я ведь не нарочно, — насупилась Маритха.

И так понятно, что не нарочно. Если б нарочно, он ведь и рукой бы мог ее приложить. А рука у него, верно, нелегкая. Девушка уронила быстрый взгляд. Нелегкая… и обожженная.

Маритха вспыхнула.

— Ты уж прости… я еще не привыкла, — взмолилась. — Давай я руку посмотрю!

— Ерунда, — отмахнулся он, — малость. Жиром намажу, и скоро пройдет.

— Давай я, — решительно взялась Маритха за дело, забыв о том, что она до сих пор голодная.

Снова развязала бурдюк, окунула пальцы.

Тангар опять так и вцепился глазами, но ничего не сказал. Ей показалось, он озадачен, но следом за тем хранитель едва слышно хмыкнул:

— Тогда уж целебным, коль на то пошло.

Маритха налилась жаром еще больше, поспешно оттерлась и наново вымазала пальцы. Он протянул ей руку, уж очень небрежно. Пока они разговаривали, успели вздуться здоровенные волдыри.

— Тут осторожно надо, — прошептала Маритха, едва касаясь пальчиками. — Вот так. Эх! Сразу надо было… А обругать меня ты и потом успел бы.

Если бы девушка не была так занята и огорчена одновременно, то не пропустила бы едва заметную улыбку.

— Потом… Сразу надо делать то, что должно.

— Вот я и говорю — сразу, — подхватила она. — А сейчас, наверно, больно будет…

Хранитель уже откровенно хмыкнул, и она подняла глаза. И этот над ней чего-то смеется!

— Ты чего это?

Он усмехнулся опять:

— Больно… Ты хоть знаешь, что такое больно, женщина?

— Да уж ведаю, — огрызнулась Маритха, вспоминая Такхура и свою выкрученную руку. — Все б ко мне цепляться! Да с издевками! Будто только тебя жизнь и била!

На этот раз он смолчал, но Маритха уже вспомнила, как Великий бросал свечу в кувшин, объясняя ей про Нити, про то, как люди теперь там стоят… без лиц. Про то, как Ведатель глядел на нее, скрестивши руки на груди. «Когда придется совсем тяжело — зови». Я приду, если будет совсем тяжело, Маритха. Я не забуду. Я берегу тебя. А сам…

— Будто у тебя одного все в шрамах…

Она смотрела прямо в глаза Тангару, а видела страшного Аркаиса. Он как всегда смеялся, смеялся над ними, своими пленниками. Вот где больно, Тангар, вот где…

Оказывается, спутник не первый раз окликал ее. Хранитель уже не на шутку встревожился, когда Маритха, наконец, взглянула на него со смыслом. Однако тени, легшие на ее обличье, так и не сошли. Она мешком опустилась в свой уголок, скорчилась, глотая слезы.

— Я тебе воды согрею, — неловко протянул Тангар, не зная, что делать дальше. — И еды.

— Не надо, — прошептала она, — не надо.

Закрыла глаза, но слезы продолжали течь в полной

тишине. Хранитель долго не решался заснуть, озабоченно поглядывая то на огонь, то на девушку.

Следующие два дня Маритха мрачно отмалчивалась, поглядывая на серые холмы из своего укрытия. Обоз подвигался на редкость спокойно и, если верить словам Тангара, должен был пройти уже не Меньше четверти пути. Страшные россказни про Ту Сторону, что она слышала в Барахе, оставались пока что глупыми байками. Запретные земли не торопились себя показать. За все время один горакх выполз из-под скалы, да и тот не рискнул приблизиться к целому обозу, не то что напасть на какого-нибудь из тарпов.

Дни текли долго и уныло. Утренняя и вечерняя трапезы, а между ними — бесконечно надоевшая спина Тангара впереди да еще сон в крошечном домишке на спине у тарпа, насквозь пропахшем вонючим дымом. Маритха не знала, чему огорчаться больше: холоду или дыму. Холод терзал ее постоянно, особенно к утру, несмотря на подстилку, мешок из игольника, выстланный легким мехом, и свою накидку, в которую она на ночь заворачивалась. Тангар не отказывался держать огонь всю ночь, но ей хватало и вечернего обогрева.

Дым… он наполнял все вокруг, пропитал все тело. От него беспрестанно мутило. С утра девушка не в силах была глаз открыть, голова разбухала, а еда не лезла в стонущее нутро. Тангар только и мог, что отпаивать ее ре?шем, горячей водой с сушеной местной травой и жиром, но и этот вездесущий напиток, который у горцев на все случаи жизни, ее не очень-то спасал. Маритха и пила-то для того, чтобы хранитель еще больше не досадовал. Уж ему и так возиться с ней надоело. Горцы ведь привычны к запаху тарпового жира, даже и не замечают. Без него тут никуда, особенно зимой. И Тангар, должно быть, понять не мог, откуда вдруг такая беда свалилась.

Они почти не говорили после того вечера. Во время еды перебрасывались словами, без которых не обойтись. Тангар, верно, даже радовался, что лишнего болтать с ней не приходится, а Маритха… не то чтобы обиду затаила, но и набиваться к нему в знакомые ничуть не хотелось. Рука его еще не отошла, волдыри полопались, и каждое утро он мазал ее жиром и заматывал какой-то тряпкой. Девушка больше с помощью не спешила. Ему ее забота не нужна. Да и ей желания нет заботиться.

Из клетки, как оказалось, Маритха так и не выбралась. Тангар строго-настрого наказал сидеть в носилках и не высовываться. Каждую ночь он сторожил снаружи, прямо на спине огромного тарпа. Не слезая, вслушивался в ночь, вглядывался в темень, подсвеченную Малой Луной. Когда его очередь стражу стоять, указывал тот из хранителей Покровителя, что вечером весь обоз обходил. Все они были Тангару знакомы, и все как один не показывали никакого интереса к подельнику бывшего своего товарища. Не иначе как Великий постарался. Но хранитель Маритхи на чудо полагаться не желал, и потому сразу же придумал для нее какую-то непонятную здешнюю лихоманку. А то вдруг кто заметит, что его спутник ночную стражу не стоит да глаз наружу показать боится. А так все понятно…

Случается, и нередко, скупо роняя слова, объяснял Тангар, что уже после самой Расселины неведомая хворь людей валит с ног. Бывает, подолгу валяются. Бывает, и вовсе на ноги не встают. Если силы есть и золото, то в Табалу возвращаются. Там им лучше становится. Только вот кто за золотом собирается, тот последнее у Моста отдает или почти последнее. Потому мало кто из хворых обратно выползает. Так и чахнут в Латиштре. Если кто приютит. Вот никто и не удивился, когда Тангар одному, другому невзначай уронил, что спутник его занемог. Теперь девушке совсем не нужно было показываться, а Тангару рисковать, если спросит кто, что за человека он с собою тянет. Про недужных не расспрашивали. Такая хворь — плохой знак от запретных земель. Не терпят они, значит, не выносят. Прочь идти указывают. А своя удача всем дорога, потому и нет внимания к недужным.

Вот и выходит… и хорошо все вроде, и Тангар — молодец, складно в этот раз придумал, от всех ее отгородил, да сил уже нет. Хочется на вольный воздух, хочется кожею чувствовать ветер из пустошей, а не слушать его унылый свист. Хочется набрать полную грудь свободы, а не вонючего дыма. Не скоро ей, видно, все это придется.

Проклятый Ведатель был, как всегда, прав: бросал ее Великий Раванга из одной клетки в другую, а за какую вину? А если ему уж так невмочь, оттого что она какую-то дверь открыть может запросто, то почему одну тут кинул? Почему на Тангара оставил? Ведь объяснял все так складно… А Маритха уж ничего и не помнит из того, что он в Табале ночью говорил. Значит, и помнить нечего? Подумаешь, кто-то там что-то узнает! Да в путь за ними устремится! Ну и что? Если Великий сам Маритху беречь собирался? Что ему преследователи? Что ему Ведатели Храма? Что ему какой-то Покровитель Табалы, если сам Раванга никак не меньше Темного может? А что Аркаис этот делает, она уж повидала! От кого ж Маритхе хорониться, кроме как от главного врага? И кто ж ее от него сохранит, как не Великий? А Раванга, наоборот, одну бросил в пустоши. Одну! С узлами на Нити и страхом в сердце. Приходи, забирай, Аркаис! А ты, Маритха, держись, не поддавайся! Ты сама не знаешь своей силы! А сам был таков… Зови, говорил, а сколько раз он приходил, как она звала? Ни одного!

Нет, видно, какой-то другой у него расчет был. Или не такой он Великий, как всем тут думается. Маритха вспоминала Равангу, его голос и немного успокаивалась. Нет, не может того быть, тут без расчета никак! И очень даже хитрого. Вот только какого, ломала она голову, но тщетно. Может, он как-то Темного уловить вздумал? А ей и не сказал ничего. Или… или… Мысли, одна глупее другой, бродили у нее в голове, но среди них не было ни одной, достойной Великого Раванги, а значит, правильная догадка туда так и не постучалась.

На третью ночь девушка проснулась, дрожа от ужаса. Руки ослабли настолько, что она не смогла выпутать их из мешка, так и замерла, не зная, как убежать, где спрятаться. В воздухе над пустошами стоял… просто кошмар стоял, не иначе. Леденящий сердце нечеловеческий вопль, уходивший то в визг, то почти в рык. То слабевший, то набиравший неистовую силу. Тоскливый до жути. Страшный, как смерть. Еще страшнее.

Сначала Маритха не в состоянии была подняться. Потом накрылась с головою, пытаясь скрыться от него, но куда там! Казалось, он висел не только снаружи, но и внутри. Ее кинуло в холодный пот. Тьма давила со всех сторон. Хотела позвать Тангара, но язык не слушался, все слова напрочь из головы повыбило. Пока Маритха пыталась вернуть дар речи, сообразила, что не слышно не то что сопения, а и дыхания чужого, и испугалась еще больше. Куда он пропал, бросив ее одну посреди пустоши? Или его уже нет…

Девушке, наконец, удалось освободить руки, но лишь для того, чтобы отползти в уголочек носилок и вжаться туда, подальше от полога, за которым бродил этот ужас. Тело трясло то мелкой дрожью, то крупной.

— Тангар! — позвала она еле слышно, но никто не ответил.

Маритха повторила еще и еще раз. Наверно, время пришло, придется звать Великого.

— Тише ты! Не бойся!

Полог запахнулся обратно, и она перевела дух, едва сообразив, что хранитель караулит снаружи, и если жив останется, внутрь никого не пропустит. Если жив останется…

Дрожь понемногу улеглась, но страх не прошел. Куда там! Скорчившись в уголке, обняв руками колени, Маритха проклинала тот миг, когда отважилась отправиться на Ту Сторону. Теперь уж, получается, на Эту Сторону.

Сколько она так просидела, осталось для девушки темным. Показалось — вечность. Главное, что кошмар все не прекращался. Через некоторое время она, однако, окрепла настолько, что смогла прислушаться к тому, что творилось снаружи. Ничего не творилось. Ни криков, ни суматохи, ни звона оружия. Только это. Все уже умерли? Или сидят, подобно Маритхе, в темных закутках ни живы, ни мертвы?

Тангар! Где он? Торчит снаружи, вслушиваясь в жуткие звуки, или уже… Нет, он там, бережет ее. Как он может так долго там сидеть? Сама мысль о том, чтобы выглянуть наружу, только усиливала ужас.

И вдруг наступила тишина, еще более жуткая. Маритха не рискнула выбраться из укромного уголка, не рискнула окликнуть Тангара. А если не ответит?

Девушка еще долго не решилась бы вздохнуть посвободнее, если бы хранитель сам не откинул полог.

— Где ты там? Живая?

— Тут, — пискнула она, увидев его силуэт против слабого света.

Серело, занималось утро.

— Да не бойся! — успокоил он. — Это так… Пугают только.

А не слишком ли голос у него озабоченный?

— Ты тут посиди пока. А я там… еще посижу, — велел он и скрылся опять.

Его стража давно прошла, но хранитель хотел убедиться, что опасность и вправду миновала. Маритху немного отпустило. Скоро она выбралась из своего угла и за неимением лучшего дела решила повозиться с огнем да едой. Не то чтобы так уж сильно хотелось — не до еды было, зато руки чем-то можно занять. Однако после этой ночи руки у девушки просто ходуном ходили, и после нескольких попыток развести огонь она решила ждать Тангара. А то еще шкуру тарпу подпалит, так хранитель сам ее убьет, безо всяких местных тварей справится.

Тангар пропадал долго. Маритха отважилась выглянуть и не нашла его на месте, забеспокоилась, но спутник скоро объявился, взобрался наверх. Ввалился внутрь, глянул на остатки ее безуспешных попыток заняться «хозяйством», без слов взялся за дело сам. Девушка с удовлетворением заметила, что ему тоже не по себе. Не так уж точны и споры сегодня его движения.

— Это что? — нарушила она молчание первой.

— Первое приветствие такое. От запретных земель.

Не больно-то он спокоен.

— Ничего себе приветствие, — пробормотала она. — Я думала, конец уж всем.

— На то они и запретные. Чтобы ходить сюда неповадно было.

Маритха сразу не нашлась, что сказать.

— Так чего же ходят? Раз нельзя?

— Известно чего. — Он слегка усмехнулся. — За золотишком. А то, что нельзя… Никто ж так прямо не говорит. А и сказал бы, не послушали б, — махнул рукой. — Вон адика хотя бы взять, людишки смелые, и вовсе здешнего не пугаются. Живут тут, ни на что не жалуются… кроме нас.

— И что? Всегда так… приветствуют?

Он покачал головой:

— Когда как. Все потом разное говорят. Оно и понятно. Ведь если бы всегда одно и то же, кто б устрашился?

Маритха опять не нашлась, что сказать в ответ.

— Так это кто вопил? Те нелюди, про которых…

Тангар резко пожал плечами. Не знаю, значит, и знать не хочу.

— А к чему это все? Что, теперь каждую ночь будут кричать? — Она поежилась, представляя себе, как придется ночами трястись до самой Латиштры.

— К чему? Вон, двоих уже недосчет, — нахмурился хранитель. — Один насмерть, другой не в себе. Только что слышал, решали, что с ними делать.

Маритха так и обмерла.

— А ты ничего, — промелькнуло что-то, похожее на одобрение, — ты быстро отошла. А каждую ночь они вопить не будут, нет. Это первое приветствие. Дальше хуже будет. Может, мы уже сегодня к Каменным Грядам подойдем. Вот оттуда настоящие запреты и начнутся. А сейчас так, земля больше ничейная.

Он водрузил кружку поверх жаровника и привалился к стенке.

— А откуда ты про все знаешь, если на Той Стороне и не бывал почти?

Хранитель только глазами сверкнул.

— С чего ты взяла?

— С чего? Думаешь, я не помню, что Такхур говорил? Думаешь, если я тогда…

— Ты его больше слушай, — перебил он, вновь сверкнув глазами.

— А что, — тут же спохватилась Маритха, — врал он? Или ты сейчас врешь?

— А что? — подхватил за ней Тангар. — Тебе в том разница большая?

— Большая!

— Значит, он, — скупо бросил хранитель.

Вот как оно!

— Так тебе уже приходилось…

— Приходилось, — оборвал он. — И хватит.

— А что ж он, узел на его Нить, тогда наговаривал?

Тангар молчал уже так яростно, что Маритха не решилась повторить. Они посидели немного в тишине, и тут Тангар вдруг сам сказал:

— Не наговаривал. Я давно сюда не хаживал. Такхур у нас в хранителях позже заделался.

Девушка решила больше не расспрашивать. Не ее дело. Но скоро ее спутник опять нарушил молчание:

— Лучше я тебе скажу. Чтобы чего не вышло. Чтобы ты поосторожнее…

Маритха вскинула глаза. Тангар запинался от злости. И кто его так растравил?

— Я сегодня кое-кого видал. Ты только не пугайся понапрасну…

— Да говори уже! — начала злиться и она.

— Сегодня Такхура видел в обозе.

Девушка задышала часто-часто. Сразу вспомнилось все: и боль, и выкрученная рука, и нож у затылка, и затрещины его тяжелые, и слова обидные. Нет, только не он! За что?

— Ты так уж не тревожься, — неловко утешил ее Тангар. — Я тебя в обиду не дам. Да и не догадается он. А если и сообразит, то сюда все равно не сунется. Я ему сунусь! Ведь кто такой этот Такхур…

Маритха еле слышала его. Такхур. Почему Бессмертные все время их сталкивают? Мало ей других несчастий? Тангар говорит «в обиду не дам», да разве ему сдюжить! Ведь если уж Такхур на Ту Сторону выбрался, то точно не один. Давешний разговор в подземелье у Корки вспомнился сразу, как будто вчера услышанный. Наверняка они с Тангаром угодили в обоз, где полно людей Корки.

— А скажи, — прервала она его излияния, — как так вышло, что Такхур сюда выбрался? Я думала, его по всей Табале ищут.

Тангар свирепо кивнул.

— Ищут, еще как ищут. Да не найдут! Я тоже искал. Думал, сбежал этот выродок горакха из Табалы с Первым Солнцем. Или залег так глубоко под землей, что не сыскать. А он вот где отыскался!

Хранитель досадливо поддел ногой бурдюк.

— Это за что искали? Что он меня украл? А что ему… что было бы, если б сыскали?

Тангар как будто даже удивился глупости ее слов.

— Что ж, кроме петли? Тебя ведь сам Покровитель беречь обещал. А этот горакх усатый предал! — с силой бросил он. — А тут для хранителя одно наказание… коль уж предал своего хозяина. Тем более самого Покровителя! Тут пограничье.

Маритха во все глаза на него глядела. Оказывается, никому нет дела до того, что ее Нить чуть не порвали! Оказывается, хозяина своего обвести — вот что страшно. Вот чего Великая Аданта не прощает.

— Ты чего это? — подозрительно спросил хранитель, глядя, как расширились ее глаза.

— Ничего!

Девушка яростно принялась за кусок мяса, чтобы занять рот, чтобы не наговорить лишнего, про что потом опять пожалеет.

— А за то, что продать тебя хотел, я бы с ним особо… поговорил. — Он сжал кулаки, и Маритху отпустило немного. — Ничего, еще поговорю. Успею случай найти до Латиштры.

Тангар, конечно, не за нее рассчитаться хочет, а за то, что Такхур его в дураках оставил. Но все равно… хоть кто-то за нее готов вступиться. Темный Ведатель и то злодея отпустил. Не было у него желания за Маритху считаться! Как бы Такхур теперь с ней сам не счелся. Теперь у нее долг перед ним еще длиннее. Девушка с усилием вернулась от нелегких воспоминаний к Тангару.

— Ты его и так… Это же ты ему обличье изукрасил?

— Знал бы… — хранитель сжал кулаки, — я б ему еще не то… чтобы неповадно было!

— Он, должно быть, люто тебя ненавидит, — невесело вздохнула Маритха, размышляя.

Дело все хуже оборачивалось. Не такой человек Такхур, чтоб не отплатить. А если он еще и не один, то совсем худо. Не дойти Тангару до Латиштры. И чем раньше он с Такхуром повздорит… А хранители здешние, помогут ли ее спутнику? Теперь ведь он не ихний, сам по себе. Не пора ли к Великому, за помощью?

— И что с того, что ненавидит? Не причитать же из-за того?

Он тоже вгрызся в твердокаменную вяленину.

— Не понимаешь ты! — Ей было уже не до еды. — И близко к нему не подходи! Не тревожь понапрасну!

Тангар прищурился:

— Чего это? Да не трясись ты так. Ишь, как застращал, уродище, узел на его Нить!

— Приходится трястись, раз застращал, — процедила девушка сквозь зубы.

Ну что с ним делать? Ведь и вправду счеты сводить побежит. Тут уж никакие хранители не вступятся, коль сам он драку затеет. Нужно было как-то его отговорить, что-то придумать. Ведь Тангар ничего не знает, совсем ничегошеньки! Так, малость. Ничего ему Великий не сказал. Ни про Корку, ни про то, как ей хотели Нить укоротить, ни про то, как Аркаис ее от смерти спас. Что ж он своего любимого хранителя не посвятил хоть как-то… Словно все равно ему. А что теперь Маритхе делать? Ведь все, что с нею было, это тайна? И тайною должно оставаться? Так ведь?

И сам пропадет, и она за ним следом. Так не годится. И раз уж Великий Маритху на Тангара бросил, ей самой и решать, что дальше делать. Ее Нить — ей и плести.

— Я бы и сама с радостью с ним посчиталась, — решилась она наконец. — Твоими-то руками управилась, куда уж проще. Только вот… нельзя его трогать.

— Да ты не бойся… — начал было он, но Маритха тут же оборвала, встряла опять:

— Ты вот что… Я тебе скажу почему. Все, что могу открыть. А про остальное не нужно спрашивать, хорошо? Все равно ничего не скажу, хоть убей.

Тангар озадачился. Поглядел на Маритху, открыл рот, и даже несколько раз. И все-таки отказался:

— Если ты про тайны Великого Раванги, что Такхур продать хотел с тобою вместе, так не надо мне. Я Великому и без того верю. Коль не открыл ничего, так тому и быть.

— Надо же! — Она едко улыбнулась. — Ты так веришь Великому? Без оглядки?

— Да, — твердо ответил хранитель.

— Нельзя без оглядки верить, даже Великим.

Маритха осеклась. Тангар тоже удивился той силе, что девушка вложила в свои слова. Она вздрогнула. Вроде пустяк, а ведь как сказано… Словно не ею. Что ж, нетрудно догадаться, кем. Неужто он уже такую власть над ней взял? Однако внутри копошилось то же отвращение к Темному, клубился тот же припрятанный страх, и Маритха немного успокоилась: — Да никаких тайн я тебе не открою. Знаю, что лучше ничего не знать. И спишь крепче, и никакой Ведатель не сможет вызнать… Он вновь прервал ее:

— Хочешь, я слово дам, что Такхура не трону?

Видно было лучше некуда, какого труда ему это стоило.

— Давай.

— Клянусь тебе Бессмертными и Нитью своей: к Такхуру не подойду, словом не обижу. Если он первый обидчиком не заделается.

— И даже тогда, — не согласилась Маритха.

Он поиграл желваками.

— Что ж… Великий мне велел… Глупее некуда держаться буду, но в ссоры с ним встревать не стану. Даже если он обидчиком будет.

Издалека послышался пронзительный звук костяной пищалки. Давали сигнал к отходу, и Тангар скользнул за полог.

— А что тебе Великий велел? Что велел? — вслед ему пустилась Маритха.

— Делать, как ты скажешь, — с трудом выдавил хранитель и резко отвернулся, разбирая ременные поводья.

Девушка удовлетворенно откинулась на жестких тюках. Вот как оно! Значит, упрямый Тангар будет делать все, что она скажет! Знала бы раньше, иначе бы с ним говорила. С самого начала.

Однако забота внутри почему-то осталась. Тревога не шла из сердца целый день. Невольно ее мысли возвращались к Тангару и его обиде. Не так уж все ладно, как ей сразу подумалось. Они и так не друзья, а теперь он и вовсе на нее горакхом глядеть станет. Да и жаль его. Уж сколько Маритху заломать пытались, ей ли не знать, как от того муторно, как противно. А теперь она, вот, помыкает… еще и злорадствует, глядя на муки не в меру гордого хранителя. Сам предложил, сам обещал… только бы Великому не изменять, только бы секреты его сберечь. Даже Маритха так слепо за Равангой не побежала бы. Или это она так хорохорится, потому что не сама выбирает? Выбирает с чужим узлом на Нити, что дурное ей подсказывает, веры лишает? Девушка вконец запуталась.

Надо оставить все как есть, говорил ей разум. Великий знает все куда лучше тебя. Ага, а про то, что Такхур в обозе случится, он тоже знал, тоже видел? И не остерег? Значит, не такой он всевидящий или не такой великий. И так и так выходило, что надо ей самой умом поворачивать, самой решать. Ее Нить…

Даже горакхи, обильно попадавшиеся сегодня на пути, не слишком отвлекали девушку от горьких дум. Одиноких тварей никто в обозе и не замечал даже. А вот по нескольку сразу они отваживались приблизиться, и люди отгоняли их огнями да пищалками. Усы грозно топорщились, но звери не решались напасть. Один только раз самый отчаянный или самый голодный накинулся на тарпа. Маритха оказалась слишком далеко от схватки, что прошумела где-то в голове обоза. Видела только останки туши, над которыми веселились другие твари. Верно, люди потому и обдирать его не стали.

Маритха думала весь день и ничего не придумала. Про Тангара, да про Такхура, да про страх свой перед ним. Хуже горакха он, хуже нелюдей с Той Стороны. Да хуже него никого нет! Только один… Но про этого лучше вовсе не поминать.

Маритха решилась на правду, как только увидала перекошенное лицо Тангара. Видно, за день он нимало не остыл, совсем наоборот, перемучился. И поможет ли его обещанье не встревать в перепалки да в ссоры, если Такхур отомстить захочет? Вряд ли. Выходило одно: надо хранителю все рассказать, а дальше обоим думать, как быть.

— Вот что, — сказала Маритха, как только при первых сполохах огня в жаровнике обозначились его злые глаза и каменные скулы. — Ты ведь не прислужник какой, не песок под ногами, чтобы так топтаться. Что хочу, то и делаю! А ты давай исполняй… А если Такхур задираться полезет? Ты от ярости на месте и умрешь, не зная, как ответить. Так что, хочешь слушай, хочешь нет, а я тебе кое-что поведаю. Тогда поймешь, почему Такхура обходить лучше. Не один он. Тут, может, половина обоза с ним заодно. Может, и больше. Тебя в клочки разнесут, а я с кем останусь? Недаром его твои хранители даже тронуть не хотят, боятся.

— С чего ты взяла? — презрительно уронил он. — Боятся? Этого отродья с Той Стороны?

Его обличье больше не коверкала гримаса. Хранитель подуспокоился. Поблескивая глазами, слушал Маритху.

— А чего тогда его не повяжут, раз ему, как ни крути, все равно петля полагается?

— Ничего ему тут не полагается, — хмуро пояснил Тангар. — Это ж запретные земли. Вот кабы его на Мосту отыскали, тогда б ему несдобровать. И как его скрыли? — скрипнул зубами. — Но раз уж перебрался — все. Тут все опять перед Бессмертными равны. И ты, и я, и он. Никто ему и слова кривого не скажет. Такой закон. Вот он и ходит.

— Тогда еще хуже, — расстроилась Маритха. — Для чего ж сюда хранителей посылают?

— От здешних лих, — терпеливо растолковывал он, разводя огонь. — Сегодня нас мимо них пронесло. Горакхи вокруг суетились, но нам-то пока не страшно. Одного тарпа немного подранили, да и все. Но Каменные Гряды уже близко. Вот завтра войдем — и жди любых подарков.

Маритха, не теряя больше времени, принялась сбивчиво посвящать Тангара самым краешком в свою историю с Такхуром. Изредка он встревал, переспрашивал заново, уж очень путаной была ее речь. Из этих расспросов девушка поняла: спутник ее ничего не знал, сам соображал, сам себе думал. Решил, что увели ее Самах с Такхуром в то самое подземелье, куда Великий Раванга потом дорогу нашел. Только пока хранители добежали, никого там уже не было. Ну, понятное дело, Такхуру самому Маритха без надобности, да и Самах сам по себе рисковать не стал бы. Он всегда был жаден не в меру, и Тангар так рассудил: посулили хранителю столько, что даже Покровителя не испугался, польстился. Решили они вдвоем с Такхуром Маритху продать. Это уж потом Самаха порешили. Вот и продал Такхур Маритху, а Великий Раванга уж потом нашел, где девушку держат. В Аркаисе же Тангар легко заподозрил того самого обидчика, что умыкнуть ее приказал, тем более что поверить в то хранителю было легче легкого. Еще с пустоши хотел с насмешником рассчитаться. Что там Маритха в сердцах кричала, когда пришли за ней, он даже и не слышал. Не до того ему было.

Настоящая история повергла его в смятение. Ее и на самом деле умыкнули Самах с Такхуром. Правда и то, что Самаха черные люди убили. А вот дальше… Разговорились Такхур и Корка…

— Корка! — Тангар долго ругался. — Знаю я эту пакость, узел на его Нить! Кто ж про него в Табале не знает! Только не видел никто, кого ни спрашивай!

Вот они и разговорились, рассказывала девушка. Такхур Маритху продать хотел да сам не верил, что она большая ценность. Да и хотел ли продать? Больше, верно, посчитаться вздумал. Да внимание к себе привлечь. Ему другое нужно было от тайного «хозяина». Знает он места на Той Стороне, где хранятся не просто сокровища, а сокровища самих Бессмертных. Да только не достать самому, не сохранить. Вот и уговаривал Корку ему подсобить. Говорил, там всем хватит. И если уж Такхур сюда снова двинулся…

Тангар молчал, озабоченно поглядывая на нее.

— А правда это? Сокровища Бессмертных! Больно чудно…

Маритха вспыхнула, но он тут же прибавил, что не слишком-то верит не самой девушке, а похвальбе Такхура. Никто не находил никогда, а тут на такое напоролся даже и не Ведатель, а по тем временам простой добытчик золота!

— Великий не очень-то сомневался, — сказала она, и Тангар сразу же умолк.

Девушка тоже сидела у огня, не говоря ни слова. Впервые с того вечера ей полегчало. Наконец вылила наболевшее простому человеку, да к тому же своему защитнику. Надо остальное досказать, а потом уж вместе рассудить, что делать.

— Он не простой добытчик, — нехотя начала Маритха, — и не простой человек, как кажется. Он был Ведателем.

Вот сейчас бы ей радоваться, что так Тангара поразила да озадачила, а нерадостно.

— Он был Ведателем, — повторила Маритха, — и хоть в нем мало от того осталось, однако его не одурачишь так просто, как ваших хранителей. Он правду чует. Он смекнуть может, кого ты тут прячешь. Уже мог смекнуть, вот и проверял, как ты с ним обойдешься, что скажешь.

Тангар усердно растирал кусок лепешки между пальцами.

— Какой же он Ведатель? — сказал наконец. — Самый человек обычный. И знака у него нет ни во лбу, ни на шее. И ничего за ним не замечалось…

— Я точно знаю, — упрямо твердила Маритха. — Он ведь и Великого ухитрился обвести!

— Это уж точно неправда, — решительно рубанул он воздух ладонью.

— А вот скажи, почему вы так поздно за мной появились? Где вы полночи бегали? Вместе с Равангою…

Он молчал.

— Великий моей Нити не видел! А все потому, что Такхур способ знал ее укрыть. Свой, не тот, которому в Храмах учат. Он у людей адика выучился, и Корка уговаривал его продать свое слово против Ведателей.

— Вот так при тебе и болтали? — недоверчиво покачал головой хранитель.

— Они меня уж и не думали продавать, потому и болтали, — отрезала девушка. — Что, не понял до сих пор? Такхур укоротить мою Нить решил… и докончить все, что еще в доме у Покровителя начал… и если б не…

Она совсем смешалась, дальше говорить не было ни сил, ни желания. Он понял сам:

— Если б не то отродье горакха, что тебя у Корки умыкнуло… Вот бы знать, как это он сподобился…

— Не смей! — прошипела Маритха. — Слышишь, не смей!

Удивление Тангара привело ее в чувство.

— Ты даже знать не можешь, что говоришь! Что с тобою за глупые слова сделать могут! Он Ведатель!

— Будь он хоть трижды Ведатель, наступит день — и я до него доберусь!

— А ты помнишь, что Великий сказал? — отрезала Маритха. — Не по зубам тебе эта кость!

Девушка даже сама не могла понять, на кого она злится. Пришлось посидеть, пережидая приступ злости.

— Как умыкнуть сподобился… про то больше не спрашивай, как договаривались. А про Такхура… Был он раньше Ведателем. Не очень-то знатным вроде. Первого Посвящения. Это у них, наверно, не сильно много, — не очень уверенно прибавила девушка. — А потом его из Храма выгнали. А знания они… ну как-то их запирают, вроде как за замком. Но мне говорили, это не помеха. Главное, что дар в нем остался, а знания, они ведь тоже безвозвратно не уходят. Ненужные забываются, откладываются на время, но, полученные всего один раз, остаются навечно, — закончила звучными словами. — Их не отбросишь ни по желанию, ни от страха.

Тангар молчал. Только поглядывал на нее. Очень странно, не так, как раньше.

— Ты чего? — не выдержала Маритха. — Чего косишься?

— Ты иногда так говоришь, — прошептал он почти что восторженно, — как Великий.

Девушка даже рот открыла. А ведь Маритха как будто уже слышала… «Полученные однажды, они остаются навечно…» О Бессмертные! Опять его слова. Это же не она говорит, это Нити ее несчастной опять неймется! А ведь кабы не Тангар, то она б и не заметила. Скоро Маритха начнет думать чужие мысли. Или она уже их думает?

— Ладно тебе, — смущенно прервала она любование Тангара. — Ты лучше скажи, что нам теперь делать? У Такхура зуб на тебя, а другого такого случая, как на этой самой дороге в Латиштру, уже не будет. Я б на его месте не упустила.

— Ну, спасибо тебе, — беззлобно уронил хранитель.

— Сам же понимаешь…

Тангар не ответил, даже не кивнул, раздумывая. Теперь он на самом деле понимал куда лучше.

— Он ведь без всякого страха, — добавила девушка. — И смерти ну нисколечко не боится! Зато себя выше всех ставит. И освоился уже в запретных землях лучше всех. Пока другие от ночных громких воплей шарахаются, да умирают, он время выберет и…

Спутник продолжал молчать, сосредоточенно разглядывая что-то впереди себя. Маритха не выдержала:

— Нам с этим обозом до Латиштры не дойти. А в одиночку, я посмотрю, без обоза — на погибель оставаться. И так плохо, и так нехорошо. Надо Великого Равангу на помощь звать!

И тут он подал голос наконец.

— Погоди, — пробормотал недовольно. — Успеется. Тебя ж пока не убивают.

— А что, дожидаться будем? Мне ведь под смертью ходить надоело. С начала Холодов раза три припомнить можно. Уж хватит!

— Говорю, погоди! Что ж ты скорая такая? Не может быть, чтобы Великий не предвидел… нашу долю. Он видит, что Бессмертные назначили. Чего б он тебя в Латиштру так срочно посылал, не на смерть же снарядил? Велел не мешкать и с этим самым обозом уходить. Я еле за два дня до ухода тарпа выкупил. Еле собраться успел. Кто же так спешит на Ту Сторону? Знал бы он, что обоз этот лихой, неужто стал бы торопить? Сдается мне, женщина, ты зря на сполох бьешь. Вот призовешь ты Великого Равангу, а дальше что?

— Как что? Пускай мне жизнь сбережет!

— А я тебе на что? Сказал, значит, умру, а в обиду не дам! — бешено сверкнул он глазами, и Маритха испуганно примолкла, разом сообразив, что Тангар звать Равангу без крайней нужды не станет.

Дважды он перед ним позорился и сейчас костьми ляжет, чтобы доказать Великому свою пользу и преданность. Что ему тут скажешь?!

— Меня будешь беречь и своей головы лишишься, — попробовала она втолковать еще раз. — Ты ж не знаешь меня совсем!.. Еще и недолюбливаешь… Что я, не вижу? А мне смерть твоя ни к чему. Мне моя жизнь дорога, но так, чтобы попроще ее отвоевать! Ведь если Великий тут будет, с нами, никакой Такхур и сунуться не посмеет. И горакхов разгонять тоже не придется, — вспомнила Маритха. — Зачем рисковать жизнью попусту? Ради чужого человека?

— Твоя жизнь Великому дорога. А моя принадлежит ему.

Голос его слегка изменился, и девушка удивленно вгляделась в его каменное лицо. Ну, почти каменное.

Совсем не дорога ее жизнь Великому. Однако Тангару знать про то не надо.

— Принадлежит? Это как?

— Как есть.

Ах, вот оно что!

— Он что, жизнь тебе спас? — осенила ее догадка.

Вот чего Тангар так угодить желает.

— Вернул, — скупо уронил он в ответ.

Борясь с любопытством, Маритха заставила себя промолчать. Про такое не говорят, про такое не спрашивают.

— А если нам совсем туго придется? Тогда уж Великий и нагнать нас не успеет. И так мы от Расселины прилично отошли.

Тангар снисходительно усмехнулся.

— Я думал, ты правда накоротке с Великим знакома. А ты, выходит, даже того не знаешь, что всей Табале известно.

— Это чего?

— Ему нет нужды гоняться за нами по пустошам. Он везде, — голос его стал благоговейным. — Где надо, там и бывает.

— Как это?

— Как… Позовешь, он и придет, если и вправду нужен. Тотчас. Великий Раванга еще не то может!

Маритха так и не сообразила, как это получается. Но ей припомнились речи самого Раванги про то, что ему не надо нагонять их, чтобы прийти на помощь, и девушка преисполнилась благоговейного трепета. А потом испугалась. А может ли так Темный Аркаис? Ведь они с Равангою равны в могуществе? Что, если он сейчас… Девушка зажмурилась, открыла глаза, но ничего не случилось. Нет его…

И хорошо.

— Стеречь теперь, конечно, всю ночь придется… — начал Тангар, но не успела Маритха ему сказать, что стеречь всю ночь в одиночку невозможно, как здешние земли вновь показали зубы.

Визжали разом все пищалки, поднимая лагерь. Тангар выскочил наружу в один миг, только полог качнулся, опускаясь за его спиной. Маритха сперва тоже бросилась за ним, однако поостереглась. Сразу даже в щель побоялась посмотреть, но когда глянула наконец, увидала только темноту да несколько огней впереди. Сторожевые факелы.

Пищалки понемногу унялись, и тут тарп под Маритхой двинулся в сторону, да так резко, что она чуть не опрокинулась на бурдюки с припасами. Щеку обожгло каплями выплеснувшегося жира, и, ухватив то, что под руку попалось, девушка кинулась спасать жаровник и шкуру тарпа. Зверь сделал еще рывок, но слабее. Послышался низкий утробный рев. Теперь-то она без труда остановила расходившуюся горячую плошку, но этот рев… Другие звери тоже подали голос. Волосы встали дыбом. Она только раз слышала, как ревет тарп, и это было перед тем, как зверь издох. Тот самый злосчастный тарп, что угробил своего хозяина в пустоши и чуть не положил конец ее долгому путешествию в Табалу.

Продрожать насквозь она так и не успела. Внутрь ворвался Тангар и принялся спешно отдирать ременные петли жаровника от потолка. Маритха помогала, как могла, придерживая горячие плошки от разлива. Если б она не была так перепугана ревевшими тарпами да обличьем Тангара, окаменевшим еще более обычного, то, наверно, огорчилась бы сверх меры. Под руки ей попалась как раз ее меховая накидка, та самая, необыкновенно красивая и теплая, преподнесенная в подарок в Храме. Теперь она превратилась в тряпку, безнадежно попорченную вонючим жиром.

— Держишь? — пробормотал он. — Хорошо.

Примостил жаровник, выхватил откуда-то заготовленные факельные остовы, подпалил и сразу же четко распорядился:

— Огонь держи. Выноси наружу… Скорее! Да смотри не сверзись!

Сам же первый скользнул в темень, сжимая целую охапку остовов. Предчувствуя недоброе, Маритха еле вытащила себя из-за полога, неловко привалилась к носилкам. Повинуясь движению его головы, подняла огонь повыше.

— Что… что это? — выдавила Маритха.

Почему он молчит? Только сосредоточенно с огнем возится, словно лишний миг боится потерять. И тут она услышала сама. Сквозь низкое ворчание тарпов едва пробивался далекий звук.

Услышав этот скрежет один раз, Маритха не могла не узнать его сразу. Горакхи. Снова явились, теперь уже ночью. Как будто далеко еще… Да как густо скрежещет. Точно их там не два и не три. И не пятеро.

Ай! Она едва удержалась, ухватившись за носилки, когда зверя опять повело в сторону. Тарп нетерпеливо переступал, вздрагивал огромной тушей, дергал шеей, чуть не стряхнул хранителя, когда тот подался слишком далеко вперед, закрепляя факел.

Сполохи пламени осветили землю вокруг. Один за другим Тангар торопливо поджигал свои факелы и пристраивал их в гнезда на упряжи, спешно крепил. Скрежет становился все слышнее. Отовсюду неслись крики. Тарпы беспокоились вовсю. На разные лады взвизгивали пищалки, отдавая наказы, которых Маритха не разумела. Нестройные крики довершали всеобщую суматоху.

Маритха увидела, как один из тарпов, тоже увенчанный огнями, стронулся с места, положенного ему в кругу, и устремился прочь от лагеря.

Тангар поджег еще что-то, намного меньше факела, и резко метнул эту штуковину в сторону. Маритха завороженно проследила за летящим, огнем. Слова, готовые сорваться, замерли на губах, когда падающий шар осветил колышущуюся живую массу. Еще один пылающий шар пролетел рядом с ней, даже волосы опалил. И еще один, понесся в другую сторону. Там тоже колыхались бесконечные усы и клешни. Они приближались, двигались со всех сторон. Несметное множество поднятых кнутов вселило в девушку дикий ужас. Какая жуткая смерть настигла Маритху! И все-то она прошла, все одолела, чтобы снова встретить ее в пустоши!

Хранитель сквозь зубы отпустил проклятие. Встряхнул девушку, она еле держалась на ногах, ослабевших от страха.

— Не время! Слышишь, не время! — рявкнул ей прямо в ухо. — Вот, сюда садись! — чуть ли не бросил ее рядом с одним из торчащих факелов. — Гляди хорошенько вокруг! Слышишь! Бросай дурить, слышишь! И гляди! Увидишь рядом… Да слышишь ты или нет?! Как рядом тварь увидишь, как только в светлом кругу появится — сразу поджигай и швыряй! Да поточнее старайся! И к глазам их поближе! Ну! Ныть, говорю, бросай! — тряхнул он ее еще раз. — Давай! Только шкуру не подпали!

Подсунул ей какую-то пухлую котомку, всунул туда ее руку, чтобы Маритха поняла, что от нее хотят. Сам же ухватился за поводья и стронул тарпа с места. Вслед за зверем, что недавно снялся из лагеря, и еще за одним, таким же скорым.

Он бежит из лагеря! С ума сошел! Да что они вдвоем против такой кучи этих чудищ? Тут хоть люди, хранители…

— Стой! — запищала Маритха и голос свой еле узнала, так он истончился. — Да ты ж… Да что… Что делаешь?! На смерть нас тащишь!

— Делай, что говорю, и молчи! — опять рявкнул он, перекрикивая поднявшийся невообразимый шум и скрежет. — Тут смерть, тут она! Поняла? Или прорвемся, или сдохнем!

Хранитель потянулся к ближайшему факелу. В руке вспыхнул огонь, и он швырнул его подальше, освещая путь далеко впереди. Там тоже были горакхи, но пока что устилали путь не сплошным полем.

Тарп переваливался все быстрее, разгоняясь. Сзади, постанывая, ходуном ходили носилки. Никогда Маритха не видела таких скачек на тарпах, эти громадины на ее памяти всегда несли себя медленно и чинно. Тангар бешено прикрикивал, дергая поводья, с размаху вгоняя в толстую шкуру пасаруш — погонщицкую палку с шипами. Еще и огни то и дело кидать успевал, выцеливая хоть где-нибудь просвет, куда можно было вклиниться бегущей громадине.

Маритха перестала тупо глазеть вперед. Тангар не поддался общей суматохе, общему страху, не суетился — просто торопился да чрезмерно на нее орал, зато уверенно тащил их Нити прочь от смерти. И она покорилась его воле, уже надеясь на спасение.

— Гляди вокруг, не забывай! — ворвался голос хранителя в ее смятенный ум. — Близко не подпускай!

Девушка опасливо пошарила рукой в котомке, вытащила маленькую, но увесистую скатку, протянутую насквозь тугим жгутом да обложенную каким-то пережатым сушняком. Игольником, больше нечем. Ах, вот почему какой-то пучок травы оказался таким тяжелым! В самой середине она пальцем нащупала камень. А как же его жечь-то, с травою поверху? Пока под нею разгорится, что бы там ни напихали, руки лишиться можно!

Заскрежетало совсем рядом, на свету появилась клешня и исчезла в темноте. Горакх не успевал за разогнавшимся гигантом. Однако Маритха, не соображая, в страхе сунула свой комочек в огонь. Тот занялся на диво быстро и ярко, жаром дохнуло в лицо, краем пламени лизнуло руку. Маритха спешно выкинула его прочь, в ту сторону, где тварь давно уже скрылась с глаз. Помахала слегка обожженной рукой, вглядываясь в ночь. Нет, чудище она не поразила, только себя немного успокоила. Да и что ему огонь какой-то, в его-то панцире? Так, малая помеха.

— Гляди хорошенько! — крикнул Тангар.

Вместо того девушка, как назло, потянулась взглядом вперед и увидала, как они несутся прямо на скопище тварей. Может, там где и был просвет… однако Маритха его не углядела. Вскрикнула, глаза закрыла и так бы и сидела, если б не еще один строгий окрик хранителя.

Вот он. Горакх, раскинув клешни, неловко кувыркнулся с пути, отброшенный рвущейся вперед тушей тарпа. Потом еще один. Зверь под Маритхою утробно взревел, дернулся, сбиваясь с хода.

— Ай-йя! — взревел Тангар, срывая голос, подстегивая тарпа.

Тут хранитель еще и успел подпалить сразу два горящих камня и швырнуть куда-то. Ей показалось, почти прямо под ноги тарпу. Девушка опомнилась и схватилась поджигать свою травяную скатку, сообразив, что сейчас она ей все равно пригодится, не пропадет.

И точно. Маритха тут же с визгом отправила ее вниз. Куда попало, лишь бы сгинул этот, проклятый. У, усами трещит! Проклятый сразу же остался позади, зато по бокам очутилось сразу двое. Девушка еще не успела снарядиться вновь по-боевому, но, не причинив особого вреда, враги уже сменились на новую, более прыткую тварь, которой и достались оба шара, зажженных Маритхой. Может, девушка кинула их не очень ловко, может, и вообще не попала, потому что клешня все-таки скользнула по длинному толстому меху, прежде чем чудище отстало. Хорошо, что такому толстому! Бессмертные, как же хорошо, что вы наградили тарпов таким толстыми шкурами, и мехами, такими быстрыми огромными ногами!

Маритха, уже не глядя, выхватывала из котомки скатку за скаткой, совала в огонь, едва опалив, отправляла вниз. Теперь она напряженно поглядывала в обе стороны, прицеливаясь не куда попало, а в тварей, махавших клешнями так близко от нее. Может, вреда от огня им и не было, но пламени они побаивались. Не отскакивали опрометью прочь, конечно, но поджимались, медлили, чего Тангару как раз хватало для того, чтобы продвинуться вперед навстречу новым горакхам. И Маритха, обжигаясь, швыряла и швыряла вниз огненные шары, все больше проникаясь боевым задором. Один раз она даже попала прямо в стебельчатое око и была вознаграждена ужасающим треском усов-кнутов. Ему точно было паршиво.

В азарте она даже не сообразила, что попадать ей удается все лучше и лучше. Только когда тарп шатнулся под ней и надсадно взревел, наконец поняла, — теперь они двигались почти шагом. Слишком скоро от всей их быстроты не осталось и следа, а тварей вокруг не уменьшилось. Страх опять накрыл ее так плотно, что Маритха чуть не сверзилась вниз, хорошо хоть, за ремень успела уцепиться. Тарп дернулся еще раз и не взревел уже, взвыл.

Тангар заорал в ответ. Запустил куда-то вперед целую пригоршню горящих камней. Ругнулся, махая рукой.

— Держись! Почти уже!

Или издохнем, или прорвемся. Маритха, стиснув зубы, выхватила новую травяную скатку. У котомки близко было дно.

Всего какой-то миг, всего какой-то один камень в ненавистные жгуты слева от нее, а тарп уже перешел на неспешный шаг. Он шатался и ревел, проталкиваясь сквозь живой заслон, хранитель пригоршнями засовывал камни в огонь, нисколько не помня о своих руках. Девушка отчаянно отплевывалась горящими камнями от чудищ, беснующихся внизу, уже не разбирая целей, только морщась от ожогов. Как Тангар. Главное — побольше.

Ее чуть не сбросило вниз, так швырнуло в сторону. Как будто с размаху ударило обо что-то боком, да еще голове досталось. Маритха задергалась от боли, шею аж скрутило, рука налилась тяжестью. Уже не очень-то соображая, что делает, она выгребла здоровой сразу несколько камней, поднесла к огню, попыталась ухватить их, как Тангар, и разом выбросить в эту жуть, скрипящую внизу. Но нет, пламя обильно лизнуло плоть. Девушка вскрикнула, растеряла камни, и они, пылая, покатились куда-то вниз, подпаливая тарпу волос. Пока она тупо провожала их взглядом, лихорадочно нашаривая все оставшееся на дне котомки, зверь под ними пошел быстрее, хотя его и продолжало бросать из стороны в сторону.

Вот еще один горакх выскочил из тьмы. На тебе, получи. Тангар крутился теперь, то и дело назад оглядывался. Девушке казалось, что она все еще отбивается, но вместо нее теперь старался ее хранитель. Благо, что и отбиваться-то было почти не от кого.

Не обращая внимания на тяжелое дыхание и укоризненные взревывания огромного зверя, Тангар снова попытался разогнать его. Теперь они убегали от преследователей, оставшихся позади. Маритха устало оперлась спиною на носилки, уже не глядя по сторонам. Хранитель нещадно погонял тарпа, озаряя себе дорогу вспышками. Он держал путь за огнями впереди. Верно, это один из тарпов, что вырвались из лагеря перед ними. Второго нигде не видать.

Маритха разлеглась на спине зверя, обессиленная столькими тревогами. Тусклая Малая Луна еще даже наверх не выбралась. Ей-то казалось, что полночи прошло, пока они убегали от своего неудачного ночного пристанища. А времени утекло всего ничего. Когда-нибудь им придется остановиться. Тарп уже еле-еле шевелится. Досталось же ему, безучастно думала Маритха.

Тангар заставил зверя тащиться так далеко, как тот только смог. Они нагнали первого тарпа и пристроились за ним. Может, еще кто-то следовал за их огнями. Интересно, а горакхи на свет не собираются? Не должны, раз огонь не любят…

Они остановились, когда луна встала почти посередине неба. Маритха к тому времени, свернувшись, лежала внутри маленького домика, но сон не шел. Тело уже отошло от непонятного удара, только тупо ныл бок, да плечо немножко. Это ее усом приложило, догадалась девушка. Говорят, что удар горакха с ног сбивает, разрывает тело, теперь довелось испытать. Кабы не мимоходом скользнуло… да не теплые шкуры… Спасибо им, помогли.

Еще оказалось, что она не так уж сильно обожглась, терпеть можно, и совсем не замерзла. А ведь выскочила без шапки на ночной холод и ремни на своих лохматых шкурах в суматохе не затянула. А потом не до того было. Зато теперь ее трясло мелкой дрожью. Жаровник оставался холодным и мертвым, у нее не было сил с ним возиться, а хранитель сторожил снаружи. Подстилки и мешок не помогали. Ее накидка теперь пропала из-за внезапного нашествия проклятых тварей, и Маритха не уставала проклинать их на все лады. А еще била дрожь при одной только мысли, что горакхи опять соберутся вокруг их тарпа несметным числом, и в этот раз у путников не получится выбраться из западни на раненом усталом звере.

Так она до самого утра и протряслась.

Поутру обнаружилось, что впереди обоза осталось только четверо тарпов. Вдали виднелась еще одна громадина. Люди и звери разминулись среди пустоши. Хорошо еще, место не такое горбатое. Если на пологую вершинку вылезти, далеко видно, и их тоже видать.

Так и поступили. Договорились полдня поджидать отставших да растерявшихся, чтобы до ночи пройти Каменные Гряды, чей темный пояс уже виднелся невдалеке.

Маритха ужасалась, глядя на жалкие крохи, что остались от здоровенного обоза. Ей казалось, что тут и так собрались все, кто уцелел в ночном кошмаре. Однако опасения не оправдались. Тарпов вокруг становилось все больше. Между ними сновали люди, жалуясь на свои потери. Тангар тоже куда-то отправился, опять приказав девушке не высовываться.

Вернулся, поглядел на дрожащую Маритху, принялся растапливать жаровник среди бела дня. День, правда, выдался не белый. Солнце еле видным пятном спряталось за ровной серой пеленой, от вчерашнего тепла не осталось и следа.

Из скупых слов хранителя Маритха поняла, что им самим здорово повезло. Пока что собралась меньше трети обоза. И то, половина из оставшихся потеряла волокуши, что тянулись за каждым тарпом. Маритха сначала удивлялась, как это звери так легко тянут по песчаной земле такие тяжелые мешки да бурдюки, увязанные разом. Тангар объяснял ей только вчера, что полозья из заглаженных пластин горакха легче легкого даже по песчанке скользят, и вот… Сколько бы тарпов уцелело, не тащи они за собой тяжкий груз?

Им-то удача улыбнулась, их тарп остался при них, да еще и с ношею, только слегка прихрамывал. Тангар оглядел его и признал, что в ночной свалке его чуть подпортили. До Латиштры дойдет, если все будет благо. Должен дойти. Он сказал «чуть», но выглядел озабоченным. Маритха уж давно поняла, что он всегда преуменьшает те напасти, что ждут их впереди или уже случаются. Видно, свою спутницу жалел. Или связываться с ее пустыми страхами не хотел. Она тоже лишнего не допытывалась, чтобы не злить его понапрасну.

Сами они отделались только ожогами. Маритха — совсем легкими. Тангару меньше повезло. Девушка с содроганием поглядывала, как он растапливал жаровник. На руки его. То и дело глаза отводила, а то и закрывала, прикидываясь, что задремывает. Иначе он не позволит себе даже слегка поморщиться от боли, он такой. Вон как лицом каменеет. Наконец Маритха сквозь неплотно сомкнутые веки увидала, как он потянулся к жиру аинче. Стало так неловко, аж жарко. Сама-то она полночи со своими «ранами» возилась, а про Тангара начисто забыла! А он ее от смерти спас! Но если Маритха опять свою помощь предложит, он откажется… наверняка откажется в этот раз…

— Давай, я попробую, — предложила она нерешительно.

Видно, боль была слишком сильна, потому что хранитель согласился, поколебавшись всего мгновение.

Маритха принялась за дело со всей осторожностью. Он молча терпел, глядя в сторону. Закончив, девушка глазами поискала какую-нибудь чистую тряпицу. Да откуда бы ей тут взяться? Она вздохнула и полезла в свой узел, решительно надорвала низ у одной из рубах. Как смогла, обмотала его руки до кистей оторванными лоскутами.

— Если не удержатся, — пробормотала она, чтобы разбить, наконец, это долгое молчание, — то я подлиннее отыщу.

— Сойдет, — уронил он.

Даже не поблагодарил ничего. Зато почти сразу откинул полог.

— Ты куда? — встревожилась Маритха.

— Пойду посмотрю.

— Ведь только что ходил!

Он еле заметно пожал плечами:

— И что с того?

— А ты забыл, что тут врагов полно? Если нет большой нужды посреди других бродить, то и ходить не след!

Ей так не хотелось снова сидеть одной, прислушиваясь к звукам снаружи да еще к тому, не лезет ли кто разведать, что тут в носилках припрятано, пока Тангар слоняется где-то.

Хранитель только глазами сверкнул.

— С каких это пор ты мне указывать взялась?

Все б ничего, но эта ухмылка! Маритха обозлилась:

— С тех самых, как Великий тебя ко мне приставил! Запамятовал? Сам говорил: делать должен то, что я скажу! Хранить обещал! Вот я и говорю — сиди на месте, коль нет большой нужды в твоем шатанье! Храни, раз ты хранитель!

И тут же выбранила себя всеми самыми злыми словами, когда увидала, как исказилось его лицо. Он даже ровно дышать перестал. Но промолчал, опять закаменел обличьем.

— Ладно, — бросил резко. — Я там снаружи буду. Если еще что-то приказать надумаешь, зови.

Как только полог приспустился, Маритха впилась ногтями в собственные щеки. Дура! Бессмертные, какая же дура несусветная! И что теперь делать?

Никогда больше не будет между ними мира. Он даже остаться тут не пожелал, наружу выполз. Да что не пожелал, не смог! Наверняка он там от злости аж черный сидит. На нее, на Маритху, злится, и поделом. Большего унижения она придумать не могла, большей глупости сморозить нельзя было. Ведь еще вчера он был Первым хранителем Покровителя Табалы, и такие, как Такхур, не осмеливались ни словом, ни делом противиться, избегая его наказания. Девушка вспомнила обличье своего прежнего обидчика Такхура, распухшее, перекошенное на сторону. Еще вчера Тангар хранил секреты самого Покровителя и помыкал целой кучей народу! А сегодня глупая женщина носом его тычет… в его же собственное обещание, даже не ей данное, а Раванге! Сегодня она запросто им помыкает, да еще так, как никакая женщина не посмеет. Какой же это стыд, какое унижение!

Нашлась указчица! И когда — после ночи нынешней, после жизни ее спасенной! В этот раз ее хранитель не подвел. Мало того, целое чудо сотворил. Что она, отсюда разговоров не слышит да ничего не видит? С другими тарпами народу много, и все мужчины — было кому горакхов отпугивать. И то люди то и дело повторяют, что чудом спаслись. А с нее, справедливо рассудила девушка, толку получилось немного, как ни старалась.

Маритха убрала валявшиеся без толку лоскуты рубахи обратно в свой узел. Руки его одни чего только стоят… Девушка замерла. Все эти дни она, как слепая, не замечала, даже не спросила: а откуда золото, что за нее на Мосту заплачено? И тарп этот, которого Тангар за два дня до ухода выкупил? Припасы все эти? Неужто Великий Раванга позаботился? Разум справедливо подсказывал, что не станет Великий насчет тарпов, носилок да бурдючного жира суетиться, если времени не нашлось даже до Латиштры ее проводить.

Тангар теперь ей слова доброго не скажет до самого поселка. И потом тоже. И правильно сделает. Если Маритха этой ссоры злой прямо сейчас не разгладит, то потом уже не придется.

— Тангар! — еле слышно позвала она в щелку. Полог слегка отогнулся.

— Чего еще? — раздалось оттуда.

— Вернись! — просительно протянула она, чтобы хранитель опять не услышал приказа. — Мне нужно…

Однако он его все-таки услыхал. Молча полез обратно. Маритхе почудился скрип зубов. Оставалась надежда, что это носилки кряхтели. Тангар присел на корточки. Как ему, верно, думалось, весьма терпеливо. Один из лоскутов, только что намотанных на него Маритхой, едва держась, повис унылой тряпкой. Хотел сорвать от ярости да передумал. Или не успел.

— Давай я поправлю, — потянулась девушка, но он только отстранился, ни слова не говоря.

Совсем плохо дело. Малой кровью не поправишь, если что-то тут вообще поправить можно.

— А если я повинюсь перед тобой? — с трудом вытолкнула из себя Маритха. — Если скажу, что я… Нет, если я пообещаю, что никогда даже не вспомню того, что сказала… того, что недавно говорила. Если я… впредь тебя буду слушаться?

Хранитель растерялся, недоуменно нахмурился, не зная, чего ждать от нового поворота.

— Ну же, Тангар, — девушка уже чуть не плакала, — скажи, что зла держать не будешь!

Он на миг сжал губы.

— Ты, женщина, какая-то такая… — неловко произнес вместо прощения. — Непонятная ты. То говоришь почти как Ведатель какой-то, то ноешь так, что нутро выворачивает. То судишь здраво, а то глупости мелешь, как последняя… — Он вовремя запнулся. — В обличье плюешь со всей дури, а потом честно винишься. Вот… И перенесла уж столько, а все стонешь, будто нет тебя слабее! Одна дорога в Табалу чего только стоит! Да после того любой такую женщину никому бы не отдал! А Иган твой, горакх трусливый…

Он презрительно оскалился.

Маритха только хлопала глазами, не смея поднять головы.

— Не будешь зла держать? — переспросила только.

— И хотел бы, да теперь не смогу, — услыхала в ответ.

— И руку дашь перевязать? — отважилась Маритха.

Он протянул ей руку.

Приободрившись, девушка принялась возиться с повязкой. Не в силах сопротивляться соблазну, как бы невзначай, легонько прошлась по жестким пальцам, скользким от жира. Искоса глянула на Тангара, не заметил ли. Кажется, не заметил. Браня себя за глупость, решила отвлечь его внимание:

— Скажи… но если не захочешь, не отвечай, — поправилась поспешно. — А тот песок за меня, который ты на Мосту отсыпал, откуда он?

— С Той Стороны, — хмыкнул он.

— Это я и так… Я про то, чей он.

— А это еще зачем?

— Да пришло мне на ум, что твой. Я-то раньше думала, Великий обо мне позаботился.

— И что с того?

— Как это что? Если твой, то и тарпа ты, верно, выкупил?

— Ну? Если и так?

— Если так… мне отдавать-то будет нечем! Выходит, твои Долги передо мною, что ты в Храме еще поминал… Помнишь? Выходит, они уж закончились. Сберег этой ночью жизнь мою, охранил. Да еще протратился.

— Это ты не тревожься, платы не потребую, — насмешливо бросил он. — Я долги не только перед тобой имею. А ты, если уж так считаться хочешь, думай, что рассчитались. Хоть я про то сужу иначе.

Маритха вновь почувствовала себя несчастной.

— Ну что тебе нельзя и слова-то сказать? Тотчас срываешься! Я ж не про то совсем… Я ведь наоборот сказать хотела. Глядишь, это я перед тобой в долгу останусь, а не ты.

— Ну, гляди, если есть охота, — уже мирно сказал хранитель. — Только ты, женщина, и знать не знаешь, что я тебе на самом деле… — Он сжал кулаки и тут же разжал, едва видно сморщился от боли. — Да что уж тут говорить. Такую глупость сотворил! Про что только думал? Как дымом дурным навеяло, разум затемнило. Из-за меня ты сейчас из Табалы бежишь. Я-то понимаю. Из-за меня тебя по всей округе костерят.

Маритха и сама сморщилась. Не хотелось в прошлых глупостях копаться. Что уж теперь? И Табала далеко. Как дымом навеяло… Ведь так он сказал?

Она попыталась улыбнуться, рассеять и его, и себя:

— Из-за тебя… Это тебе слишком чести много. Не появись я в Табале — и охоты б не было. Чувствую я, ты не так уж виноват, Тангар. Где Маритха, там и смерть ее. По пятам ходит.

Он удивленно вскинул глаза, сказать что-то хотел, но передумал, только рот попусту открыл.

— Наговорила я, — опомнилась девушка. — Пустое. Забудь.

И знала, что он теперь не забудет.

После полудня просвистели к отходу. Уцелела всего треть обоза. Может, и больше б набралось, мимоходом заметил Тангар, просто кое-кого далеко по пустошам разметало. Хранители тут все оказались, а из новых добытчиков, кто за богатством в первый раз собирался, вряд ли кто дорогу знает. Да ждать их никто не будет. Пускай в одиночку до Латиштры добираются, если карту хорошую прикупили. А если нет — к Мосту вернуться можно. И пускай им повезет.

Такхура хранитель не видал, хоть и высматривал. Может, милостью Бессмертных таки сгинул злодей, понадеялась Маритха.

Обоз тронулся к Каменным Грядам и довольно скоро подобрался близко к скалам. Хотя, ей, верно, показалось, что они дошли так быстро. Девушка только тем и занята была все время, что разглядывала приближающиеся скалы да спину Тангара впереди, разговор их недавний вспоминала. Чудной разговор. И все бы ничего, если б он не проговорился, походя. Не перед ней он долг исполняет. Нет, перед ней, конечно, тоже. Заодно. Стало быть, перед Великим Равангою старается. То-то он любое его слово выше всех забот своих ставит. Жизнью готов платить. Ох, вызнать бы все их тайны! Может, ей бы свои беды такими горькими не казались.

Маритха буравила взглядом спину своего хранителя. Вот как она ему видится — то хорошая, то плохая. То сокровенным сыплет, то ноет на судьбу; то неглупая, то дура вовсе. Столько одолела, а слабою прикидывается. Как он сказал? Любой такую женщину никому бы не отдал… А сам он, отдал бы такую? И Маритха заливалась жаром, укоряя себя в глупости.

Вот он какой, про нее не только худое думает. Даже больше хорошего…

За это время она ни разу не вспомнила о своем печальном знании, что мучило изо дня в день. Чужие Нити не смогли сегодня обеспокоить столь занятый разум.

Между тем скалы, о которых так много говорилось, приблизились вплотную. Девушка вглядывалась в них с удивлением: обычные камни, как зубы из земли торчат. Большие, правда, причудливые. Маритхе казалось, что верхушки их зубцов складываются то в тарпа со всадником на спине, то в бегущего пса, то в свечи с застывшим каменным пламенем. То в Ведателя со скрещенными руками… Она вздрогнула. В первый раз за сегодня Темного помянула. Не к добру.

Скалы теснились друг к другу, открывая кое-где меж собою проходы, достаточные не только для того, чтобы тарпа пропихнуть, но и несколько в ряд выстроить. Вот как этот, слева.

Туда и устремились хранители в голове обоза. Теперь Маритхе хорошо было видно, что делается впереди. Этой ночью закрепленный порядок нарушился, и теперь они с Тангаром следовали у самого начала, все видать.

— Эй! — позвала она своего спутника и, когда он обернулся, спросила: — А чего мы встали? Отстанем ведь!

— Не отстанем. Пока дорогу не разведают, мы туда не сунемся.

— Так вот же она, дорога.

— Это отсюда кажется.

Видя, что ей неймется, сжалился, пояснил:

— Эти камни — штука опасная. И хитрая очень. И тянутся они отсюда… Не один камень вширь и не два. Тут проход есть, а дальше может и не быть. Вот хранители и разведают побыстрее, и если впрямь тут пройти можно, то мы перейдем.

Маритха кивнула, хоть из-за полога ее все равно не видно.

— А не опасно? Тут горакхи не водятся?

Хранитель снисходительно усмехнулся:

— Горакхов тут, женщина, везде полно. Да они ни за что не нападут поодиночке.

— А кроме горакхов?

— И кроме еще много чего найдется.

— Тут, в скалах?

— А в этих скалах про горакхов да всяких других тварей думать некогда. Ноги только уносить, пока можно.

Маритха поглядела на скалы. Камни как камни. Не такие уж они страшные. Будто и впрямь зубы торчат!

Тангар истолковал ее молчание по-иному. Обернулся снова к пологу, пытаясь ободрить:

— Ты только лишнее не пугайся. Надо думать, Бессмертные дань свою этой ночью сняли. Пустят нас в ворота.

Вот теперь она испугалась.

— Какие ворота? Какую дань? Ты про Бессмертных толком говори, а то пугаешь только! — потребовала она.

Хранитель досадливо поморщился:

— Зря я с этим затеялся.

— Ничего не зря! А если и зря, то теперь уж и так застращал меня почти до смерти, — немного прибавила она своих страхов. — Так что уж давай как есть, пока твои хранители меж скал бегают.

— Как есть? А как есть на самом деле, никто и не знает. Знают только, что возле Каменных Гряд всегда неладно бывает. Всегда недосчет случается в людях. Уж до или после — это как когда. А то и прямо там… Никогда в запретные земли обозы целыми не переходят.

Маритха похолодела. И ведь который раз ей лишнее знание вредит, а все любопытство проклятое! Спутник, похоже, угадал ее настроение.

— Ну что, пропала охота расспрашивать? Да ты не трясись. Говорю же: мы вроде бы ночью уже отделались. И хорошо.

— Думаешь, без помех перейдем? — тоненько протянула Маритха, от всего сердца желая, чтобы он согласился.

— Откуда же мне знать, — пожал он плечами. — Каменные Гряды — это как ворота в запретные земли. Все так говорят. Да не все проходят. Не всем суждено.

— Так мы тут уже в запретных землях, — удивилась девушка.

— Тут да не тут. Это все так себе, пустоши обычные. А отсюда уже настоящие запретные земли начинаются. Ты сама погляди на эти камни — они как стена.

— В стенах одни ворота бывают, а не дыры сплошные повсюду, — хмуро возразила Маритха.

— Это только сдается, что дыры.

Девушка не стала больше расспрашивать, опасаясь еще какую-нибудь гадость услыхать. Вместо того принялась напряженно всматриваться в проход между скал, надеясь поскорее хранителей увидать. Показалось, что проход стал даже шире. А она сразу и не заметила, какой он большой.

Людей Маритха в камнях так и не высмотрела, зато услыхала слабый звук пищалки. Видно, далеко уже отошли, а может, и не слышно их за камнями. Обоз стронулся с места. Длинной чередой, как сюда пришли, тарпы вступили в широкий просвет между скалами. Маритха удивилась. Тут и втроем запросто двигаться можно, и очень даже легко. Если побыстрее надо, чего ж так тянуться цепочкою?

Сперва от страхов, навеянных Тангаром, она решила посидеть в своем уголке, наружу не выглядывать, пока обоз на ту сторону не выбрался, потом не вытерпела, приникла к своей щели.

Камни как камни. Буровато-черные громады по обе стороны. И не такие страшные. Она слегка высунулась и задрала голову. И не такие уж высокие. Должно быть, без труда можно влезть, такие они корявые.

Путь преградила очередная каменная гряда. Следуя за первым тарпом хранителей, они свернули направо, потом еще вправо взяли. Получается, пошли в глубь скал, и Маритха начала уже беспокоиться, однако скоро опять нашли боковой проход и вывернули в нужную сторону. Эта дорожка не такая широкая, но тарп запросто пройдет. Впереди заверещали пищалки, Тангар погнал зверя быстрее, потом еще ускорился, повинуясь назойливому звуку.

Маритха хотела крикнуть ему, чтобы правил осторожнее, Тут и так неровно, тарп запинается, еле-еле поспевает. Ноги переломает, и как им тогда до Латиштры добраться? Однако вспомнила свои недавние промахи, сдержалась, указывать не стала. Тангар между тем как с ума сошел, все нахлестывал зверя пассарушем и нахлестывал. Они уж за каменные стены цепляться начали, а ему все неймется.

Хорошенько задев боком скалу, громадина вошла в проход пошире. Маритха с облегчением заметила, что впереди еще вольнее пойдет, и вдруг тарп, бегущий перед ними, подался в сторону, шатнулся, припал на колено. Взревел, качаясь. Они тут же воткнулись в него почти со всего ходу. Девушка выкатилась из носилок, но на спине каким-то чудом удержалась, схватилась вовремя за упряжь, хоть и лицом по ней проехалась и при этом больно саданулась щекой о крайнюю пластину. Тангар одной рукой, как песчинку, забросил ее наверх, удержал, предваряя новый удар, теперь уже сзади.

— Назад! Назад! — заорал он, оборачиваясь, и тут же дунул в пищалку. Оказывается, у него такая тоже есть.

Он вовсю махал рукой, выдувал пронзительные трели, и девушка, уже придя в себя, растревожилась не на шутку. Ведь что случилось-то: тарп один повредился. Проходов тут довольно, правда узковатых, но они вполне сойдут. Вот сейчас все отодвинутся назад без ненужной спешки — наспешили уже — и обойдут в другом месте. Но Тангар продолжал разъяренно насвистывать и махать руками. Сзади ему вторили с увечного тарпа. Визг стоял невообразимый.

Затор затягивался. Маритха от случайных глаз опять полезла под прикрытие. Посидела, сколько утерпела, выглянула. Тангар примостился лицом к носилкам и хмуро ждал, поглядывая по сторонам. И вдруг опять принялся насвистывать на пищалке. Шум от общей свалки уже утих, и Маритха разобрала, что ему ответили издалека.

— Узел на твою Нить, До?нга! — зло ударил он кулаком по своей ладони.

— Что, что такое?

Девушка сообразила, что все выходит не так, как надо.

— Пока ничего.

Он отвел глаза. У Маритхи ослабели колени. Все совсем не так, как надо. И вечер уже опускается.

Хранитель зыркнул по сторонам. Маритха вскрикнула. Не вечер это. Это скалы… придвинулись ближе. Еще чуть-чуть, и они обнимут их мохнатого зверя за бока. А назад не двинуться. И вперед путь перекрыт. Не объедешь.

— Скоро уже, скоро, не бойся, — пробормотал Тангар, — лучше внутрь давай…

Но Маритха глаз не могла оторвать от буро-черных шершавых камней, норовящих их раздавить.

— Они сдвинутся? — еле справилась она с голосом. — Совсем?

Тангар опять отвел глаза, не выдержав ее молящего взгляда. Не посмел обмануть.

— Да. — И поспешно добавил: — Не трусь, нам с тобою вреда не будет. Мы по спинам назад переберемся, если уж плохо придется… Как те сделали, — указал на уныло похрапывавшего виновника всех сегодняшних неприятностей.

Ее немного отпустило. На том тарпе никого уже не было. А сам зверь, криво привалившийся боком к камню, теперь все равно что мертвый. С такой ногой ему никуда не уйти.

— А он? — погладила Маритха шерсть зверя под ними.

Тангар промолчал.

Он подождал еще немного, вскочил, забрался внутрь носилок. Зазвякал там, зашелестел.

Хватает самое нужное, безучастно подумала девушка. А толку? После первого облегчения стало ясно, что стоит лишиться тарпа — и в обозе им не удержаться. Как ее спутник не раз говорил, ждать их никто не будет. И к себе не посадит. Тут все сами за себя и в ответе только перед Бессмертными. Представить страшно: одни посреди этих жутких земель, да еще и пешие. Далеко ли можно уйти?

Спутник вышвырнул ее узел с пожитками, и она уцепилась за него мертвой хваткой. Что же будет? Скалы неумолимо сдвигались.

Тарп под ними беспокойно завозился, словно пытаясь раздвинуть их, когда позади, наконец, началось хоть какое-то движение.

Скорее, молила про себя Маритха. Быстрее! Тарпы понемногу забеспокоились. Им тоже был знаком страх западни.

Потихоньку, очень медленно, звери один за другим отодвинулись назад. Соседний тарп отошел на пару шагов. Камень уже сминал шерсть вокруг их зверя. Тангар тут же принялся нахлестывать испуганную громадину, пытаясь добиться от нее повиновения. Маритха не раз возопила к Бессмертным о помощи, прежде чем поняла, что тарп перестал тупо тереться о стены и все-таки стронулся с места. Он взревел, натужно дыша, передвинулся на шаг, на другой. Опять взревел, попятился еще. Соседний зверь минул узкие воротца, за которыми ему стало посвободнее. Ну, милый, гладила Маритха тарпа, давай же! Двигайся, горакхово отродье, ругался Тангар.

Громадный зверь с трудом протиснулся в воротца, и победно реванул. Хранитель же как раз дул в пищалку, сообщая, что самой большой беды они минули. Вместе получилось так смешно, что девушка хихикнула, не удержавшись, но осеклась, увидев глаза Тангара.

Они принялись пятиться дальше вслед за остальными. В западне остался один лишь раненый зверь. Он возился там в бесплодном страхе, взревывал понемногу, еще не зная своей участи, и помочь ему было невозможно.

Назад они двигались слишком медленно, чтобы успеть далеко отойти от ловушки, когда плененный тарп принялся реветь все сильнее. Маритха закрыла уши руками. Ей показалась, что прошла целая вечность, пока они повернули в боковой ход, пошире и поудобнее. Она бы поклясться могла, что раньше тут такого не было. Как только девушка отпустила руки, дикий рев наполнил ее жутью. Здесь почему-то даже лучше слышно.

Маритха еще долго не могла решиться руки опустить.

Они выбрались. Скалы кончились не сразу, пошли помельче, пониже. Потом Маритхе с тарпа удалось обозреть все каменное поле перед ними. А вот уже одинокие валуны да маленькие «зубки» попадаются. Впереди было еще много таких буро-черных валунов.

— Вышли! — высунулась Маритха и не увидела счастья на обличье Тангара.

— Вот выйдем, тогда будешь радоваться, — отрезал он, обернувшись.

— Так уже…

— Пока вот это крошево позади не оставим, — указал он на зубец, торчавший из земли, — рано радоваться. Это все те же камни. Вот выйдем в обычные холмы, тогда и прыгай от счастья.

— Те же? — окинула она взглядом небольшой острый зубчик, не угодивший Тангару. — Да эти-то что нам сделают? Даже если чуть-чуть подвинутся? Места тут хоть отбавляй… И маловаты они нас припечатывать…

— Пускай лучше на месте стоят, — проворчал ее спутник.

— Темнеет уже, — Маритха опасливо поглядела в небо. — А валунов тут этих… сколько глазу видно.

— Хоть подальше отойдем.

Они шли дотемна, но каменное поле так и не одолели. «Зубчики» торчали уже не так часто, да и бурые валуны не валялись тут и там. Напугавшие всех скалы измельчали до крох. Однако крохи эти могли в темноте так ноги тарпам переломать, что хранители приказали остановиться, как только начал сгущаться мрак.

Стали ночным порядком. Маритха видела, что Тангар недоволен. Однако Бессмертные рассудили иначе, опустив ночь на уставших людей и зверей.

Девушка блаженно свернулась в своем уголке, попивая из кружки горячее. В другой стороне от жаровника примостился Тангар, отдыхая от праведных трудов, готовясь к новой страже. Как частенько бывало, ему выпала вторая стража.

— Больше не трусит? — неловко спросил он.

Маритха помотала головой. После горячего реша руки перестали не к месту подрагивать. А чего он хочет? Два дня подряд в когтях у смерти бродить, тут и не такой, как она, трястись начнет. Особенно Маритха, которой и так в последние времена достается. Никакой разум не выдержит. И зачем ее понесло в запретные земли? А Великого чего сюда потянуло? Как он ей помочь-то собирается, если и без того каждый день — подарочек.

— Тут любого затрусит, — сказала она. — Только ты один как эти скалы.

Хранитель улыбнулся, и, надо сказать, весьма довольно. На этот раз Маритха в цель попала. Но на словах он своего довольства не показал:

— Тут этого мало, женщина. Тут крепче скал надо быть.

— Крепче-то крепче… а ворота твои мы прошли. Пропустили, значит, Бессмертные?

— Значит, пропустили, — согласился он.

— А про ворота ты, это… сам придумал или надоумил кто?

— Сам бы не придумал, — покачал он головой. — Великий Раванга как-то про ворота уронил. Это дальше я уж сам. Чего ты?

Девушка так и застыла с открытым ртом. Великий Раванга! Дважды можно было позвать его на помощь — не можно, нужно даже, — и дважды Маритха его в миг беды не вспомнила. Как так? Как это она забыла? Все было бы намного проще, не забудь она от страха собственную голову!

— Как же я… — прошептала она еле слышно.

— Это ты про что?

— Да ведь я могла Великого сто раз позвать! Сто не сто, а прошлой ночью уж точно! Да еще сегодня!

Тангар, по своему старому обыкновению, словно вцепился взглядом, но девушка не замечала, продолжая убиваться своему ротозейству.

— Ну и что тебе Великий? — вдруг оборвал он, и только тут Маритха увидела, как окаменело его лицо. — Что бы он смог? Огнем в горакхов с тобою швырять? Или скалы бы раздвинул? Я в мощь его верю побольше некоторых, только любой силе есть граница. И что ты частишь, стоит только слабому ветру задуть: дескать, надо Великого призывать! Что ты стонешь? Жива, здорова, как-никак. Чего жалуешься?

Девушка надулась от обиды. Ему бы так жизнь каждый день подарки делала, как ей!

— Тебе, видно, не привыкать со смертью каждый день играться, — зло, со слезами отрезала она. — На то ты и хранитель. Ну так играй, раз тебе нравится! А меня в покое оставь! Я не привыкла каждый день за Нить свою трястись. Пойми ты: и мне и тебе было бы спокойнее! Ладно уж тебе, раз ты покоя не хочешь, а мне не указывай! Великий Раванга сам говорил — зови, как только будет случай, да заранее, не натягивай Нити понапрасну.

Она принялась всхлипывать, отчего Тангара совсем перекосило.

— Хватит тебе, — бормотал он, но Маритха только волю себе давала. Пускай помучается.

— Чтобы ты так не убивалась, — выдавил он, наконец, — скажу тебе по правде: если б наши Нити должны были на самом деле оборваться, Великий Раванга и без твоих призывов не задержался бы.

Она подняла голову, забыв о слезах.

— Это как?

— Да так. — Тангар несколько раз пожал плечами, завозился на месте, однако продолжил: — Не понимаю я как, да и не нужно на то моего разуменья. Только…

Он замялся, помотал головой, будто отгоняя дурные мысли. Настороженно замолк.

Но Маритха каким-то чудом сама дошла до правды. А что тут доходить было? И так ясно. Великий говорил, что за Тангаром он присмотрит. А ей самой придется… Присмотрит! Так же, как Темный Ведатель за Маритхой!

— Он к твоей Нити приплелся, да?

Тангар моргнул виновато. Молчит, упрямец. Чего молчит, раз начал? Чего вдруг речь оборвал? Или не дают ему сказать?

— Раванга за тобой следит, за Нитью твоей, как… — она осеклась.

Как Аркаис следит за ее Нитью.

— И что с того?

— Ничего! — Голос зазвенел от обиды. — Значит, он знал, как мы тут пропадаем! И не пришел!

— Так я и сказать хотел: кабы знал, что вправду пропадаем, то сам пришел бы, без твоих воплей.

Девушка задумалась. Темный бы тоже смерти ее не отдал. А где он? Нет его. Что же выходит, срок ей обрезать никто не собирался?

А Тангар, приободренный ее молчанием, тем временем продолжал:

— Тут дело обычное, хоть и опасное. В самый раз для хранителя. Говорил же: или прорвемся, или… Да ты сама, верно, помнишь. Ну подумай, что Великий против горакхов, да еще без числа? То ведь не люди.

— Да от него горакхи разбегаются!.. — запальчиво перебила Маритха. — Только их и видно. Я сама видела! Помнишь, когда вы со мной повстречались?

— Да пока мы вокруг того горакха суетились, он в

стороне стоял! И правильно. Каждому — свое.

— Каждому — свое, — подхватила она. — Пока вы там суетились всем скопом, Великий спокойненько другого горакха прочь отправил. И без кровищи да трупов, как вы сподобились. Я видела.

— Это какого другого?

— Такого! Сзади от нашего тарпа еще одна тварь засела. А как Раванга подъехал, она клешни подобрала и прочь ушла, к друзьям своим подалась.

— Второго? — глухо уронил Тангар, но Маритха ничего не заметила.

— Второго, — кивнула. — А вы там еще с первым долго разбирались. Да потеряли одного. Может, будь с нами вчера Раванга, и рваться бы сквозь стаю не пришлось. Вот я про что! А сегодня… Скалы, говоришь, нельзя раздвинуть? Кто знает…

Хранитель промолчал.

И тут Маритха улетела в соседний угол, ударилась лбом о стойку так, что искры посыпались. Тангар тоже не удержался, пытаясь спасти жаровник, и повалился прямо на нее. Жир, должно быть, щедро плеснулся вниз, потому что тарп взревел и снова резко подался в ту же сторону. Тангар вскочил, но пол уходил из-под ног, носилки ужасающе накренились. Он схватил Маритху, беспомощно елозившую посреди движущихся тюков, и почти выбросил наружу. Девушка вцепилась в длинную шерсть, едва соображая и все же пытаясь удержаться, но беспомощно повисла, все больше сползая куда-то вниз. Вокруг стоял грохот, треск. Ревели тарпы, кричали люди.

— Прыгай! — услыхала она Тангара. — Прыгай вниз!

Повинуясь знакомому голосу, она разжала пальцы и полетела вниз. Больно ударилась оземь, так что дыханье перехватило, перевернулась и замерла в страхе. Тарп валился прямо на нее.

Напрягая все силы, она вскочила на корточки, потом на ноги… почти вскочила, если бы земля не подалась под ее телом. Совсем рядом что-то грохнуло, прямо в уши ударило. Маритха вновь грянулась наземь. Поползла непонятно куда, полумертвая от страха. Разом привиделся старик-проводник, придавленный сдохшим в пустоши тарпом.

Зверь над ней, однако, удержался, и тут же осел на другую сторону. Маритха только вздохнуть успела и опять куда-то покатилась. Земля под ней наклонилась, как незадолго до того носилки. Она закричала.

— Держись! — едва услыхала сквозь свои крики и невообразимый грохот вокруг.

Слепо повинуясь, девушка одними пальцами зацепилась за что-то острое. Ноги провалились в какую-то пустоту. Ее тут же вырвали оттуда, ухватив за шиворот. Она захрипела — верхний ремень обвился вокруг горла. Почти задохнувшись, Маритха упала на твердую землю и схватилась за горло, оттягивая злополучный ремень. Однако ее тут же рывком поставили на ноги.

— Скорее!

Земля опять куда-то понеслась.

— Прыгай!

Маритха прыгнула, покоряясь руке, толкавшей ее вперед. Там она оступилась, вновь сверзилась вниз, потому что под ногами было какое-то месиво. Больно вывернула ногу.

Ее опять вздернули на ноги.

— Беги!

Она попыталась.

— Не могу!

— Беги! — взревел Тангар.

Она кое-как захромала вперед. Впрочем, нога оказалась не так уж и разбита. Просто…

Их ударило чем-то мягким и тяжеленным и протащило вперед. Едва не накрыла туша какого-то тарпа.

Рука хранителя сорвалась, чуть не утащив с собою и Маритху.

— Тангар!

— Беги! — одышливо донеслось сбоку.

Она прыгнула на голос. Снова покатилась, но недалеко. Уперлась во что-то.

— Беги! — прокричал он ей прямо в ухо.

Маритха вцепилась в него, принялась тащить наверх, не соображая, что справиться ей не под силу.

— Тангар!

— Да беги же, дура! Все равно не вытянешь! Ноги прихватило!

Рядом опять раскололо воздух. Их наклонило в другую сторону, Тангар закричал. Маритху полоснуло по лицу чем-то острым, ударило сбоку. Чья-то чужая рука так и не нашла за что уцепиться, и человека унесло под камни. Теперь уже девушка забарахталась, вновь уходя в пустоту. И вновь ее вырвали оттуда за руку.

— Вперед! — хрипло дышал ей в ухо хранитель.

Выбрался! Он выбрался! И ее тоже вытащил…

Она ринулась вперед, не выпуская его руки, не помня боли в ноге. Их опять и опять бросало из стороны в сторону, пока, падая и оскользаясь, они не выкарабкались на ровный пласт земли.

— Вперед! — неумолимо рявкнул Тангар, и Маритха побежала, задыхаясь.

Как только земля пыталась убежать из-под ног, они тут же перескакивали на ровное. И снова вперед.

Скоро бежать стало невозможно. У Маритхи не было сил. Даже смертельная опасность больше не могла ее подстегнуть. Но идти стало легче. Их еще шатало, земля порою дергалась, но не ускользала целыми пластами из-под ног, и, балансируя на непокорной почве, они продолжали куда-то брести. Маритха не спрашивала куда, она вцепилась в Тангара, смертельно опасаясь потерять его в ночи.

Идти становилось все проще. Осталась лишь легкая дрожь под ногами, указывая на то, что кошмар кончается и что движутся они правильно.

— Надо идти, — сказал Тангар, сжав ее руку. — Как можно дальше надо.

Маритха молча плелась вперед, соглашаясь со всем, что он скажет. Только бы не потеряться, только бы не потеряться…

Под ногами давно уже чувствовалась твердая земля, а они все брели наудачу, шатаясь от усталости.

Они потеряли все.