Кошелек или жизнь?
3 июля 2002, «МК»
Важнейшие слова президент сказал об этике. Он собрал в Кремле самых крупных, самых цивилизованных и могущественных руководителей прессы и сказал: «В вашей корпорации, ребята, наблюдается дефицит этики». Золотые слова! Этика – нормы морали и общественного поведения во всех сферах жизни. Этика – это и есть человеческая жизнь. Нет этики – и люди превращаются в саранчу, в сплошное чикатило. Дефицит этики – как иммунодефицит – смертельный диагноз. Как бы я хотел поддержать президента в его борьбе! Как бы я хотел собрать у нас в редакции президентов «Большой восьмерки» и сказать:
– Ребята, у вашей корпорации дефицит этики. Я уж не говорю про таких типов, как Саддам, Ким Чен Ир и пр. Нет, я обращаюсь к вам, самым великим, цивилизованным и могущественным. Вы же все время кого-нибудь бомбите. И все время упрекаете нас в нехватке этики. Ну давайте посмотрим, от кого больше умирает людей – от журналистов или от президентов.
Прожорливый народ
5 июля 2002, «МК»
Государству от граждан одни убытки
Дорожают бензин, газ, электричество.
«Почему?! – кричит народ. – Ведь у нас этого добра так много!»
Премьер-министр на днях, улыбаясь, ответил народу: «Тарифы будут расти, потому что на внешнем рынке цены выше».
Я и прежде знал, что мы в убыток монополиям. Теперь это подтвердил премьер.
Не будь нас, весь бензин, газ и электричество гнали бы за границу с большой выгодой, а так значительная часть пропадает за гроши.
Торопливые реформаторы норовят распилить государственные монополии и по-тихому приватизировать куски. «Зачем?» – любопытствует измученный народ.
– А чтобы конкуренция была!
– А зачем конкуренция?
– А чтобы цены снизились!
Надо же! Эти типы, которые нас уже десять раз ограбили, надеются, что мы поверим им опять.
Все их реформы провалились. Но они от этих провалов и дефолтов стали так богаты, что могут купить себе крупнейшие монополии. А наш гражданский долг – верить, что они пыхтят и ерзают в наших интересах.
Как ни странно, многие верят, что, если госмонополию разделить на десяток частных компаний, возникнет конкуренция и электричество подешевеет.
Неужели?
Посмотрите в нефтяную сторону. Недавно государство было там монополистом, теперь – целая куча «ойлов» и «нефтей». И у них такая зверская конкуренция, какой и в страшном сне не увидишь: убивают, сажают, вооруженные батальоны захватывают офисы… а бензин дорожает. Конкуренция все сильней, а цены все выше.
Правительство говорит, что озабочено сокращением численности населения, сокращением продолжительности жизни, ростом смертности. Нам кажется, будто они хотят, чтобы жизнь увеличивалась, а смертность снижалась.
А что если они озабочены в другую сторону? Ведь живи мы так долго, как японцы, – каждый на целых двадцать лет дольше жег бы газ и электричество… Да притом сидя на пенсии – то есть не принося уж вовсе никакой пользы.
Поневоле будешь озабочен продолжительностью жизни, если от стариков одни убытки.
Не древнейшая
20 сентября 2002, «МК»
«Вторая древнейшая профессия» – обзывают прессу министры-ворюги, генералы-предатели и все те, кого Пушкин называл сволочью, – а сами себя они называют элитой. Скажут гадость про «вторую древнейшую» и довольны: ах, как мы уели этого писаку!
Это они сдуру радуются.
Хотят оскорбить и уверены, что удалось, уверены, что оскорбили.
От обвинений хотят отделаться бранью. Это, мол, вторая древнейшая написала, что я вор…
А какая разница? Если министр вправду вор, то разве важно, кто это написал?
Откройте Библию – одну из древнейших книг. Там воины, пастухи, священники, судьи, проститутки, врачи… Откройте Плутарха… Всюду прочтете о продажных сановниках, лживых судьях, полководцах-предателях – любой из них мог бы претендовать на титул «вторая древнейшая».
В древности было очень много профессий. А журналистики – не было. Не было никаких журналистов до изобретения печатного станка. А в России – до Петра I.
В конце ХХ века с журналистикой случилось:
Когда отвалилась советская цензура, первыми плодами воспользовались не поэты, не писатели, а журналисты. Газета – не книга; делается за день.
Мысли, накопленные в зоне молчания, запретная информация, возможность сказать не на кухне приятелю, а тиражом в десять миллионов!..
И все это богатство досталось даром. Мы не платили за него ничем.
И то же самое в бизнесе. Богатыми стали те, кто решился хватать.
Кто-то, никого не спрашивая, брал свободу слова. А кто-то – «Норильский никель». А кто-то – продавал оружие. А кто-то – стал убивать за деньги.
Свобода печати обрушилась на тысячи журналистов-рабов, воспевателей Леонида Ильича, трудовых рекордов и встречных планов.
Свобода досталась профессиональным лжецам. Удивительно, что многие научились не врать.
Журналисты – как те братцы-матросики – попали из грязи рабства в князи свободы. Как же было не распоясаться?
Начались разоблачения. Потом возникла мода на разоблачения. Потом – рынок разоблачений. Потом – рынок подделок под разоблачения.
«Журналистское расследование»! Звучит роскошно. Но спросите себя: «Милиция узнала из газеты или журналист узнал от милиции?» И 99 % расследований исчезнут яко дым.
В России воруют как редко где. И журналист, и милиционер – наши, советские. Есть честные, а есть подонки.
Когда говорят о продажности прессы – возразить нечего.
Нет ничего легче, чем купить аморального. Это было неизбежно. И это произошло.
Но, пожалуйста, давайте сравним процент продажных милиционеров, продажных депутатов, министров и продажных журналистов. И если журналистский процент окажется больше… Но ведь не окажется.
Передел собственности, надувательские ваучеры и избирательные кампании – вот кто создал платежеспособный спрос на продажную журналистику. И тот, кто почти задаром воспевал политэкономию социализма, легко и свободно запел другие песни за другие деньги.
Что запели – не удивительно. Удивительно, что не все.
В конце 1980-х – начале 1990-х слово «журналист» было как орден. В престижную корпорацию рванули негодяи. И к концу 1990-х слово «журналист» стало звучать как «негодяй».
Так было с комиссарами. В 1918 году – верю, что идейные. В 1978 году – похоже, что рвачи.
К внутренней гнили добавилась дискредитация сверху. Пойманная на грандиозной коррупции, на взятках размером в двадцать, тридцать, сорок миллионов долларов, власть говорит прессе: «Ах, как стыдно подслушивать наши частные разговоры!» И лепит клеймо: «сливной бачок».
Граждане, уверяю вас: в сливном бачке чистейшая вода (точно та же, которой вы моете посуду, моетесь под душем). Общество тратит ее, чтобы смывать… Такая уж у бачка работа. И если он ломается, вы тонете в дерьме.
Заденешь высокопоставленного господина, а он с презрительной усмешкой изрекает: «Собака лает – караван идет!» Значит, журналист – собака, а ведомство господина – величавый караван.
Но собака – хороший зверь, друг человека. Собака – сторож, спасатель. Собака ловит бандитов, диверсантов, наркоторговцев.
А караван? Сплошь и рядом он везет наркотики. Или – оружие врагу. Хорошо, если этот караван везет нас в светлое будущее. А если – в темное?
Жеманная сволочь («элита») презрительно цедит: «Фи! Публикации чужих бесед! Как стыдно, как неприлично!»
«Беседы»?! Философские диспуты? Такого не найдете. Пресса публикует преступные разговоры чиновников с гангстерами.
Письма Пушкина читаете, не стыдясь. А ведь это интимные письма жене. Сами не испытываете стыда и не стыдите издателей. Почему же разговоры государственных преступников печатать стыдно?
Вот типичный случай. Цитируем именно эту «беседу», ибо краткая, емкая.
СОБЧАК. Здравствуйте, Анатолий Борисович. Вы знаете, Анатолий Борисович, продолжаются попытки моей дискредитации. Публикации идут в московской прессе о предположительном аресте Собчака. Мы же с вами говорили…
ЧУБАЙС. Не беспокойтесь, Анатолий Александрович. Ситуация полностью контролируется. Я имел на эту тему разговор с главой Администрации Президента Юмашевым. Он заверил, что без его ведома и ведома Бориса Николаевича никакие действия в отношении вас предприниматься не будут.
СОБЧАК. Да, но в московских газетах пишут… А Куликов (тогда – министр внутренних дел. – А. М.) дает публично пресс-конференцию, говорит, что вот-вот арестуют…
ЧУБАЙС. Я повторяю, Анатолий Александрович, не надо волноваться, повторяю. Я сегодня встречаюсь с Юмашевым, первый вопрос, который мы будем обсуждать, – это ваш вопрос.
СОБЧАК. Спасибо, Анатолий Борисович! Хотел еще сказать о главном: последнее время очень настораживает активность Рохлина; я по поводу его заявлений и выступлений в СМИ. Он фактически призывает к неконституционным действиям по смене власти. В отношении него просто необходимо возбудить уголовное дело…
ЧУБАЙС. Но он же депутат, дело не имеет перспектив.
СОБЧАК. Да, но возбуждать надо, чтобы другие задумались…
(Опубликовано мною в «Новой газете». Естественно, при жизни Собчака. Чубайс тогда был первым вице-премьером.)
Это беседа? Нет, это уголовщина. Но какая изящная элита. Решив свой шкурный вопрос, Собчак пытается этот сговор двух коррупционеров превратить в беседу государственных мужей. Оказывается, главное для него – «неконституционные действия Рохлина по смене власти».
Хоть и в панике, а не забыл сделать донос.
Кто подслушал? Уж точно не журналист. Как попала в прессу? А какая вам разница?
«Слили спецслужбы!» – обычный упрек. Но даже если и так – задумайтесь о причине. Материалы по делу АНТа (кооператив продавал за границу танки под видом тягачей) мне принес следователь, который не мог смириться, что дело прекратили по приказу сверху. В статье я привел список высокопоставленных сотрудников АНТа – полтора десятка имен. Против каждого в графе «предыдущее место работы» значилось «КГБ СССР». Спустя малое время следователя убили, тело сбросили с поезда.
Раскрыто множество преступлений по приватизации гигантских заводов (один Кох с «Норильским никелем» – сотни миллионов долларов), а дела прекращены, замяты. И что делать следователю? Стерпеть?
Общество должно бы кричать «спасибо». Аплодировать, как врачу, идущему в холерный барак. Нет, «элита» морщит нос как манерная девица из старых стишков: «Фи!»
К сведению: первые «прослушки» раздавал прессе сподвижник Гайдара, член политсовета «Демократического выбора России» адвокат Макаров. Раздавал открыто, направо и налево. Разговоры генерального прокурора Степанкова с беглым авантюристом Якубовским печатали «Известия», «Комсомолка», «Московская правда»; аудиозаписи, густо пересыпанные матом, крутили по Первому каналу (тогда «Останкино»). В ту пору демократической шантрапе публикация прослушек очень нравилась. Она им была выгодна: уничтожался Руцкой, который тогда исполнял должность врага демократии. Потом эта должность перешла к Коржакову, потом…
И вот уже никто не помнит, что был вице-президент России Руцкой, что все трепетали при имени всесильного президентского охранника Коржакова.
А теперь, когда в печати появились разговоры Немцова, Чубайса, Коха, – теперь демократические вожди отзываются о таких публикациях с негодованием и жалуются в прокуратуру.
В «Известиях», где трудятся известные демократические моралисты, недавно опубликовали матерные уголовные разговоры президента Украины Кучмы. Разговоры записаны абсолютно нелегально, незаконно. Вы только вообразите, что этот офицер охраны захотел бы законно записать уголовные разговоры своего президента и пошел бы к прокурору за санкцией. Закатали бы в асфальт.
Итак, Кучму записали незаконно. Возмущает ли это редакцию «Известий»? Нет. Возмущает ли это читателей? Нет. Возмущают ли непристойные откровения Моники (США)?
А что же демократы возмущаются, когда публикуются разговоры Собчака или Немцова?
Кучма, Моника – чужие. А Немцов – свой. Вот и весь ответ.
США гораздо менее коррумпированы, чем Россия. И права личности там защищены куда сильнее. Но Верховный суд США недавно признал, что нелегально записанный разговор печатать можно и должно, если он важен для общества. То есть нарушение прав личности – плохо, но ради интересов общества и государства…
И вот: относительно чистое общество США согласно. А наше прогнившее – возмущено.
Интересно почему? Не потому ли, что наша «элита», которой есть что скрывать, внушила простодушным, что такие публикации – плохо?..
Пресса не вся продажна.
Считать ее сплошной клоакой, конечно, удобнее. Какой комфорт для продажных журналистов. Они очень рады, когда слышат, что вся пресса продажна. Для них (действительно продажных) это – отпущение грехов. Раз все такие – значит, я прав.
Вор уверен, что все – воры. Просто кто-то попался, а кто-то нет. И воры у воров не вызывают негодования. Напротив, попавшемуся слегка сочувствуют: да, зарвался, не повезло.
Ненавидят же неворующих. Ненавидят непродажных. Ибо существование такого, пусть хоть в единственном числе, делает для продажных невозможным душевный покой.
Обвинение в продажности есть главный и любимый способ советской полемической школы.
Продажной называли всю западную прессу. Продажными числились Пастернак, Ростропович, Солженицын, Сахаров. Продажной девкой была даже наука (кибернетика, генетика), даже теория (относительности).
Советская власть внушала людям, что они – винтики. И опущенному винтику было приятно верить, что великий ученый или гениальный поэт – просто продажные твари.
Похабные эти обвинения звучали с самых высоких трибун в адрес самых высоких людей. Солженицын написал о ГУЛАГе? За деньги ЦРУ! Сахаров выступает против войны в Афганистане? За деньги ЦРУ!
Обвинитель (мелкая тварь) не понимает, что у ЦРУ нет денег, чтобы купить Солженицына. Мелкая тварь не понимает, что достаточно существования ГУЛАГа, чтобы проклинать ГУЛАГ. Достаточно преступной власти, чтобы говорить о ее преступности.
Ничего не изменилось.
Из того же Кремля, с той же Старой площади летят те же слова. Русская пресса против войны в Чечне? За деньги Дудаева! За деньги Бен Ладена. Это же опасно! Значит, ради чего же писаки это делают? Ага!
На это торжествующее «ага!» нечего возразить. Точнее – нельзя разубедить. И не надо. Люди прекрасно отличают продажную статью. Так же легко, как определяют проститутку – по манере, по боевой раскраске.
…Журналисту писать о журналистике – в этом есть некая тавтологическая ловушка. Читателю не растолкуешь кухню, да она ему и не интересна. Зачем пассажиру подробности карбюратора? Едет, ну и отлично.
Невозможно объяснить, что я никого не пачкаю, да и не нужно это вовсе. Люди пачкаются сами. Я только включаю свет. Лжецы и воры очень не любят света. Они и те, кому нравятся эти воры и лжецы, очень сердятся на лампочку.
Важно, что думает читатель, а не тот, о ком я пишу. Важно, что чувствует зритель, а не актер. Если актриса на сцене рыдает и заламывает руки, а зритель холоден – значит, она плохая актриса. Если она сдержанна, а зрители плачут – значит, хорошая.
В идеале статья должна быть написана изящно, иронично, легко, а читатель должен сжимать кулаки и ругаться матом. Важнее вызвать протест читателей, чем высказать свой протест.
Глуповатое «аж» пестрит во всех газетах. Желая поразить читателей, пишут: «На пожаре погибло аж три человека!» Но результат обратный. Словечко «аж» пообещало читателю сотни, тысячи жертв, а их оказалось всего три – подумаешь! Чтобы вызвать правильную реакцию, надо написать «погибло всего трое» – тогда читатель ахнет, посочувствует погибшим и подумает о журналисте как о бессердечной скотине, не понимая, что именно своим «бессердечием» скотина заставила читателя чувствовать.
Факты общеизвестны. Объяснить факты, связать факты, ясно и четко сделать выводы – вот задача, которая решается только словами. Это так ясно, как простая гамма; даже стыдно говорить.
Если кто-то принимает Гайдара за демократа, кремлевские интриги – за борьбу с коррупцией, а войну – за конституционный порядок, значит, этот человек бредит. И точное резкое слово – единственное средство выдернуть человека из бреда. Как пощечиной – из истерики.
Скажем, пользуясь тем, что «ветвь» и «сук» – синонимы (только «ветвь» – зеленая, а «сук» – голый), я пишу «суки власти», надеясь содрать мишуру и позолоту, да еще запутать в ударениях. Человек ежедневно слышит красивое «ветви власти». И вдруг читает заголовок «Суки власти». Вздрагивает. И задумывается.
Точные слова – да. Но зачем грубые? От природного хамства или из необходимости?
Можно ли писать о мерзостях Жириновского, о подлостях Грачева, о голых министрах юстиции и генеральных прокурорах языком дамы, приятной во всех отношениях? Поймут ли? Будут ли читать? Язык газетчика должен быть на уровне картошки, а не устриц.
Кто сделал людей такими, что, кроме мата, у них почти нет языка? Пресса?
Я обязан говорить на языке улицы, если хочу, чтобы улица меня понимала. А я именно этого хочу.
Вся страна давно ботает по фене; разве не замечали? Кремлевские, думские власти легко и привычно называют свои взаимоотношения «разборками». Гангстерские термины стали общеупотребительными (и не вчера).
Если ежедневно люди видят горы кровавых тел, груды гробов, видят детей с оторванными ногами, слышат невыносимые вопли женщин – у них, у телезрителей, растет иммунитет к чужому страданию. Растет скорлупа, ибо если это принять – рехнёшься.
Как же надо писать, чтобы проломиться через эту скорлупу?
Способ один – заставить человека ощутить: это не где-то, а здесь, не с кем-то, а с тобой.
Надо сделать больно.
Потому что человек – такой. Пока ему самому не больно – то и наплевать.
Зачем идут на «Гамлета»? Разве новость? Ему уже четыреста лет. Разве неизвестно, что Офелия утопится, Королева отравится, а Гамлет зарежет Полония, Лаэрта, дядю Клавдия и сам помрет?
Зачем же идут в театр? Затем, что гениальный актер – если Бог пошлет удачу – сделает тебя Гамлетом. Это твоя невеста изменит тебе, и это твоя развратная мать будет валяться в сале продавленной кровати, и ты заплачешь, потому что больно будет тебе. (Насчет «сала продавленной кровати» – это интеллигентный Гамлет так о маме говорит, хочет, чтоб правильно поняли.)
Зачем журналист лезет под бомбы? Затем, что это дает ему шанс донести пережитый ужас до читателей. Если сумеет написать.
Тот, кто боли не пережил, кто не знает, что это такое, – рассказать (передать) боль не сможет.
Почему я несколько раз в статьях о Чечне поминал фашизм, Сталинград, Великую Отечественную?
Потому что Россия помнит этот ужас и эту боль. Потому что потеря четверти населения остается в генах, остается в национальном сознании, в подсознании. Память о своей национальной боли помогает понять чужую.
Пока под бомбами подыхают чеченцы, пока подыхают всякие там кавказцы – черт с ними. Нам легко, поскольку это – не люди, это уголовники (даже грудные). И немцам было легко. Они уничтожали недочеловеков, русских свиней, жидов и несли сюда свой конституционный порядок (Ordnung).
Сильно ли радовалась русская мать, если эсэсовец из зондеркоманды, освобождая ее от жидов и коммунистов, бросал в колодец ее ребенка, поджигал дом? Можно предположить, что и чеченские матери не радуются такому освобождению.
Мне говорят: ты кощунствуешь. Разве я?
Или бомбить – благородно, а писать об этом – кощунственно? Поверьте, умирающим детям все равно, чья армия и ради чего их бомбит.
Факты – это репортер.
Свои мысли – это писатель.
Журналистика – это люди. Это их голос. Голос безъязыкой улицы. Я пишу на том языке, на котором они думают; а мне говорят: хам.
Я хочу писать то, что думает улица. Люди узнают в моих статьях свои мысли и радуются. Ибо кто-то сказал то, что думают они.
Но видят: их мысли высказаны (и высказаны громко), а ничего не меняется.
Ими овладевают боль и отчаяние, и они пишут мне письма: спасибо, мы вас любим, но ваша работа бесполезна.
Нет. Не бесполезна. Да, всего общественного мнения России мало, чтобы снять одного министра. Но настанет день выборов, когда общественного мнения России хватит на всех.
Тех, кого коробит от моих статей, спрошу: а от жизни нашей вас не коробит? Если я точно описываю ложь, жестокость и подлость – то нормального человека и должно коробить.
Когда люди читают свои мысли в газете – они чувствуют себя людьми. Они пишут: берегите себя; пишут: мы за вас молимся; пишут: мы вас спрячем, когда начнется (и рисуют, как найти их дом в деревне). Пишут и другое: убьем, повесим, жид, предатель, ельцинист, гайдаровец, зюгановец, агент ЦРУ, агент КГБ. Они кричат и матерятся, потому что им больно. Дорогие мои, в кресле у зубного врача тоже больно. Но не врач виноват, что вы плохо питались, что ваши зубы – больные. И не врач виноват, что у вас нет денег, а анестезия стоит дорого. Если вы от невыносимой боли убьете врача, вряд ли вам станет легче жить.
Постоянные разговоры о зависимости прессы.
О том, какая газета кому принадлежит, с чьего голоса поет, чьи интересы отстаивает…
Люди не понимают, что обсуждают не прессу, а пропаганду.
Пресса не может быть зависимой. Она только до тех пор и пресса, пока независима.
Став зависимой, она немедленно превращается в пропаганду.
Пресса – это информация. Другими (высокими) словами – правда.
Пресса – правда, а пропаганда – жульничество. Пресса информирует – дает человеку думать, оценивать, принимать сознательные решения. Пропаганда «промывает мозги», дурачит, заманивает в любую грязь, в любую трясину, но при этом, конечно, обещает светлое будущее и клянется всем святым.
Пропаганда, как всякое жульничество, приносит быстрый доход (а о будущем жулики не думают, им главное – урвать и убежать). Быстрый доход – большая выгода, поэтому пропаганда всегда богата. А поскольку она – жульничество, она всегда аморальна.
Богатая и аморальная, она умна – поэтому старается скупить самых талантливых.
А если талантливый не продается – его уничтожают.
Бывает, убивают физически. Чаще – объявляют сумасшедшим, продажным, предателем Родины, наемником ЦРУ (КГБ, темных сил…), пособником коммунистов (монополистов), врагом демократии… Запас ярлыков не скудеет.
Пропаганда умна – поэтому всегда старается притвориться прессой. Так всякая… хочет выглядеть порядочной девушкой. Получается не очень, но они стараются.
Верили ли советские люди советской прессе? Нет, конечно. И правильно делали. В ЦК КПСС не было даже отдела прессы, а был Отдел агитации и пропаганды.
Поэтому газеты вместо «начался весенний сев» писали: «Благодаря мудрой политике Партии весенний сев начался в этом году на неделю раньше срока!» Пропагандистов не заботило, что сеять надо в срок, а не раньше.
Потом Перестройка, Гласность, Закон о свободе печати. И «пресса» на какое-то время стала прессой.
Стали писать правду – тиражи взлетели до небес. Миллионные тиражи – с одной стороны, доверие людей – с другой. И пресса стала мощно и быстро влиять на общественное мнение.
Поняв силу прессы, умные люди стали превращать ее обратно в пропаганду. Но народ не дурак, фальшь чувствует сразу. Тиражи поползли вниз. (Примечательно, что примерно с той же скоростью таяли сторонники и Гайдара, и Жириновского. Такие разные, а результат один: в начале 1990-х – кумиры, в конце – маргиналы. У «главного либерала» от 25 % осталось 5 %, у «главного демократа» от 40 % – 3 %.)
Насилуя прессу, покупая прессу, используя ее как пропаганду, владельцы погубили свои дорогие игрушки, погубили газеты, журналистов, погубили профессию.
Скупают старые издания, создают новые, тратят десятки миллионов долларов, платят журналистам тысячи… Но как только хозяева увидят, что эффекта нет, – они закроют лавочки. Потому что дешевле послать донос прокурору, чем печатать его миллионным тиражом. Ведь цель новых хозяев – старая: добиться, чтоб меры были приняты.
Люди, многократно пойманные на воровстве, уличенные в глупости… Хотя нет, это не глупость, это – особый ум. Все реформы проваливаются, люди разоряются, население сокращается, а реформаторы немыслимо богатеют – это особый ум.
И эти господа, умные особым умом, не имея возможности оправдаться по существу, внушают (и внушили!) стране: пресса – вторая древнейшая, «собака лает – караван идет».
Насчет собаки, повторю, спорить не буду. Мы всё лаем, а караван всё вывозит и вывозит миллиарды долларов в год.
А насчет второй древнейшей… В Библии, в египетских папирусах и китайских свитках, в самых древнейших наскальных надписях говорится о вороватых чиновниках, полководцах-изменниках, о судьях, выносящих приговор в пользу богатого и сильного, о растленных жрецах… Вот они пусть и спорят между собой: кто из них вторая древнейшая, а кто первая. Главные беды – война, нищета, несправедливость – от них, а не от журналистов и проституток. Журналисты, при всем скотстве современной журналистики, не попадут даже в первую десятку.
Целеустремленно уничтожали доверие людей к прессе. Да и в прессу пролезло дряни немерено. На некоторых без отвращения смотреть невозможно, публикуют врачебные тайны, адюльтерные подробности: кто с кем, на каком боку; уничтожают одну фирму по заказу другой, разжигают ненависть… Так ведь это же не пресса. Это под видом прессы… Неужели трудно отличить?
К сожалению, многим – трудно. Пушкин недаром был в ужасе, что на него «будут смотреть как на Булгарина».
И – приехали. Критикуешь кого-нибудь – а-а, это заказ. Хвалишь – а-а, это реклама.
Начинаешь нервничать: ребята, постойте, это же действительно хороший человек. Начинаешь злиться… Начинаешь ругаться…
А зачем?
…и так далее. Это сто лет назад Киплинг написал, певец английского империализма, профессионал, газетчик.
Государственная Дума совершила государственный переворот
24 сентября 2002, «МК»
Ни гарант Конституции, ни прокуратура не защитили наши права
Дума запретила объявленный коммунистами референдум. Был безобразный скандал. Нарушая и регламент, и приличия, только с четвертого раза удалось набрать необходимые триста голосов. Спикер Селезнев совершил подвиг, который (по запаху) достиг хасбулатовской густоты. За полчаса в семи чтениях…
Вопросы, поставленные коммунистами, конечно, болезненные. «Согласны ли вы, чтобы доходы от нефти и газа делились на всех? чтобы зарплата была не меньше прожиточного минимума? чтобы квартплата не превышала 10 % семейных доходов?..»
Ясно, что большинство граждан ответит: да, да, да. Ясно, что КПРФ получит грандиозную рекламную кампанию, и как раз к думским выборам 2003 года. Ясно, что всем прочим партиям и Кремлю это невыгодно.
И добились: запретили проведение референдума на ближайшие полтора года.
А что же граждане?
На эту тему состоялась на НТВ «Свобода слова». Какие безобразия там творились – отдельная тема. Здесь скажем только о главном.
Перед дискуссией зрители проголосовали: против запрета – 70 %, за запрет – 30 %. Потом лидер «Единой России» (Володин) и лидер СПС (Хакамада) доказывали необходимость запрета, а Зюганов сопротивлялся.
В конце передачи голосование повторили. Против запрета – 75 %, за запрет – 25 %.
Эти результаты сами по себе – катастрофа для правых и кремлевских фракций. Ведь в студии НТВ – не пенсионеры, не крестьяне, не делегаты из «красного пояса». Публику на «Свободу слова» не Зюганов на автобусах привез. Это публика московская, относительно молодая… И вот среди них сторонников Зюганова стало больше! Он выиграл у Хакамады и этого, как его.
На выборах в Госдуму 1999 года по России КПРФ набрала 25 %, а в Москве – всего 11 %. И в студии НТВ коммунисты должны были бы получить от 11 % до 25 %. А вышло – 75 %!
Это люди не за Зюганова проголосовали. Это они за свои права проголосовали. А кто уничтожает наши права – белые, красные – безразлично.
Наши права записаны в Конституции. Взялся читать. И немедленно обнаружилось, что депутаты вообще не имели права запрещать референдум. И дело не в нарушении регламента Думы и не в том, с четвертого или сто четвертого раза натянули необходимое число голосов.
Конституция прямо запрещает парламенту решать такой вопрос.
Зарубив референдум, Дума совершила групповое уголовное преступление – государственный переворот.
Вот статьи Конституции, прочтя которые, вы убедитесь в этом.
«Глава 1. Основы конституционного строя
Статья 3
Единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ.
Высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.
Никто не может присваивать власть в Российской Федерации. Захват власти или присвоение властных полномочий преследуются по федеральному закону. (Референдум – это «высшая власть народа », а вовсе не Думы. Запретив референдум, Дума захватила (присвоила) чужую власть. – А. М. )
Статья 15
Конституция РФ имеет высшую юридическую силу. Законы и иные правовые акты, принимаемые в РФ, не должны противоречить Конституции РФ. (Дума не имела права принимать закон, противоречащий Конституции. – А. М. )
Статья 16
Положения первой главы Конституции составляют основы конституционного строя РФ и не могут быть изменены иначе как в порядке, установленном настоящей Конституцией.
Глава 2. Права и свободы человека и гражданина
Статья 17
В РФ признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина в соответствии с настоящей Конституцией.
Статья 32
Граждане РФ имеют право участвовать в референдуме.
Статья 55
В РФ не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина. (А Дума именно это сделала. – А. М. )
Глава 9. Конституционные поправки и пересмотр Конституции.
Статья 135
Положения глав 1, 2 и 9 Конституции РФ не могут быть пересмотрены Федеральным Собранием. (Статья 135 прямо говорит, что Дума совершила преступление. Она пересмотрела положения глав 1 и 2. – А. М. )
Чтобы законно запретить референдум, надо созвать Конституционное собрание, написать и принять новую Конституцию.
Дума, конечно, не голосовала за поправки в Конституцию. Она голосовала за поправки в Закон о референдуме. Ей казалось, что она сумеет остаться немножко беременной. Не тут-то было – моментально родился государственный переворот.
…В минувшее воскресенье я решил посмотреть, как эту революцию будут объяснять гражданам России главные аналитические передачи: «Времена» (ОРТ), «Итоги» (ТВС), «Намедни» (НТВ).
Никак.
Они просто не сказали об этом ни единого слова. Только сход ледника, выборы германского канцлера, Масяня…
Три телеканала случайно хором промолчали. Все газеты хором промолчали. Гарант промолчал, и прокуратура…
Народ безмолвствует. И слуги народа, рассевшиеся на толстых суках власти, не хотят нарушать тишину.
P.S. Такое количество цитат в материале о государственном перевороте мы печатаем в полном соответствии с Конституцией.
«Статья 48. Каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи. В случаях, предусмотренных законом, юридическая помощь оказывается бесплатно».
Мы оказали помощь вам. Окажите ее своим друзьям, соседям и сослуживцам. (Приписка 2002 года.)
Голосуй – не голосуй…
[182]
2 октября 2002, «МК»
Прежде в суд подавали на ЦИКу. А тут впервые ЦИКа подала в суд. И не на бесчестного кандидата, не на членов избирательных комиссий, уличенных в жульническом подсчете голосов, не на грязных технологов, а на журналиста, который усомнился в системе.
Это они глупость сделали. Сами себя отдали под суд. Потому что суду пришлось решать, честные ли у нас выборы.
ЦИКа требовала опровергнуть «сведения, носящие порочащий характер, поскольку утверждения А. В. Минкина не соответствуют действительности, оскорбительны по сути и форме изложения». Вот эти восемь утверждений:
«Процедура как пистолет – зависит от того, в чьих она руках. В руках убийцы или в руках человека, защищающего себя и своих детей от маньяка. В чьих руках сейчас выборы? Разве в честных?»
«Мы знаем, что они жульничают. Дойди у нас в России дело до ручного пересчета, вся ЦИКа во главе с Вешняковым, может, и померла бы с перепугу. Но речи о пересчете даже не возникает».
«Растет число голосующих против всех (эта графа постоянно грабится в пользу нужного кандидата)».
«ЦИКа стала наглым силовым департаментом, вдобавок изготовляющим законы».
«ЦИКа решает, какие должны быть политические партии и какие не должны. Сколько в партии должно быть членов. Кто может и кто не может субсидировать… Похоже на арифмометр, который мало того что плохо считает, еще и взбесился и вообразил себя политиком».
«ЦИКе позволено издавать антиконституционные акты».
«ЦИКа превратилась в силовое министерство, которое может менять губернатора, снимать с выборов, решать, каких и сколько должно быть политических партий, – насильственно менять политическую ситуацию в стране».
«ЦИКа честно обслуживает власть. А притворяется, что служит народу».
Мы заявили суду, что критиковали всю систему выборов, а вовсе не одну только ЦИКу. Но если в этих публикациях ЦИКа узнала себя, мы докажем, что узнала она себя правильно.
ЦИКа отстаивала свою репутацию. Но репутация существует исключительно в глазах народа. Мы решили спросить народ, то есть читателей «МК». Вот что получилось:
КОМУ СЛУЖИТ ЦИКа?
Власти – 141
Народу – 1
Закону – 1
Другое – 3 (в том числе бандитам – 2)
С КАКИМ СЛОВОМ У ВАС АССОЦИИРУЮТСЯ ВЫБОРЫ?
Обман – 100
Грязь – 68
Справедливость – 1
Честность – 0
Надо отдать должное ЦИКе – подавать в суд на читателей она не стала.
Приговор
И вот суд огласил решение: «Обязать Минкина и редакцию “МК” опровергнуть фразу “Мы знаем, что они жульничают”».
И – всё.
Взгляните еще раз на восемь цитат, которые ЦИКа требовала опровергнуть. Суд решил, что, за исключением пяти слов, мои высказывания опровержению не подлежат. А ведь там есть упреки гораздо более серьезные, чем ласковое слово «жульничают», сказанное неизвестно о ком.
Решение я хотел исполнить. Только не знал, как лучше опровергнуть:
– не мы знаем, что они жульничают;
– не мы не знаем, что они жульничают;
– не мы не знаем, что не они жульничают…
Пресса не начинает и проигрывает
В суде было доказано, что выборы – сплошной обман. Случись такой процесс где-нибудь в США, о нем писали бы все газеты, показывали все новостные каналы. А у нас…
Понятно, почему суд над ЦИКой не показали ОРТ и РТР. Они государственные.
Но суд над ЦИКой не показало ни объективное НТВ, ни оппозиционное ТВ-6 (тогда еще действующее). Ничего не сказало сверхпринципиальное «Эхо Москвы».
Пожары, убийства, уголовник Паша Цветомузыка… Все это нашим СМИ кажется важнейшей информацией, раз они повторяют ее ежедневно и по многу раз.
Ближайшая после суда над ЦИКой программа «Итоги» шла два часа. Там даже нашлось десять минут на подробные рецепты приготовления гусиной печенки и на то, сколько она стоит в магазинах и ресторанах Парижа (полезнее для русского телезрителя ничего не придумаешь)… И ни слова о сенсационном решении суда.
Суд приговорил российские выборы, а Россия об этом не узнала.
Сегодня опровержение могло бы выглядеть так:
Теперь не только мы знаем, что они жульничают. Теперь это знают все.
На выборы приходят 25 % – четверть избирателей. За победителя – 33 %, то есть одна треть одной четверти. Это одна двенадцатая. 8 % – вот и все «доверие». Специалисты подсчитали, что расходы на одного избирателя (включая листовки, плакаты, телерекламу…) не превышают тысячи рублей. За эти деньги проститутку имеют один час. А гражданина – четыре года.
Спасены или убиты?
29 октября 2002, «МК»
Вот мы и увидели тот сортир. В нем тысяча мест, он не так далеко от центра Москвы. В нем, как и было обещано, боевиков поймали и замочили. «Норд-Ост», Дубровка.
Мы все видели, как это происходило. Мы слышали объяснения властей и фантастические домыслы болтунов. Но мы не верим ни тем, ни другим. Власть всегда обманывает (Чернобыль, дефолт, «Курск»…), а болтуны ничего не знают.
Того, что мы видели сами, недостаточно, чтобы сделать окончательные выводы. Но достаточно, чтобы задать вопросы. Вопросы эти в головах у всех.
Больше миллиона милиционеров, неизвестное число агентов ФСБ – от блокпостов в Чечне до каждой платформы московского метро – проверяют всех лиц кавказской внешности. Кавказец не может тайно пронести по Москве свой нос. Но вот несколько десятков их пронесли по Москве (и по России) автоматы, гранаты, взрывчатку и станковый пулемет.
Их следовало арестовать или убить до того, как они начали захват.
Как не заметили многочисленную группу, множество оружия, десятки килограммов пластита? Теракт, говорят, готовился два месяца – и за такое время ничего не узнать?
Или нет агентуры, или она бездарна, или следит не за теми. Каждый чих Березовского отслеживается: куда звонил, что говорил, в Интернет вывешивается болтовня. За два месяца террористы, безусловно, провели сотни разговоров по телефону. А масхадовские угрозы на видеокассетах… О готовящейся операции знали десятки людей. И она осталась тайной для ГРУ, ФСБ и МВД?
Если так – почему руководители спецслужб (так называемые силовики) не подали в отставку?
Все, выходившие от боевиков, сообщали: «Единственное требование бандитов – прекращение войны». Не очень бандитское требование.
Бандиты не требовали миллионов долларов, самолетов, беспрепятственного выезда. Судя по всему, они действительно считали себя уже мертвыми. И значит, человеческий разговор, а тем более торг с ними был невозможен.
Неужели это одна и та же сила сперва взрывает дома, чтобы начать войну, а потом берет заложников, чтобы ее прекратить? Уж больно разный почерк.
Власть заявила: «Террористы хотят войны!» Разве? Война у них есть. «Они против начавшейся стабилизации!» Разве? Ежедневно взрывающиеся БТРы и еженедельно падающие вертолеты – это стабильность потерь, но это не политическая стабильность.
Депутаты (в том числе Аслаханов), ходившие к террористам, говорили потом с экранов ТВ: «Мы шли на всё! Выполняли все их требования!»
Какие? Ведь они просили встречи с представителем президента. А этого-то им и не дали. Ходили знаменитости, и спасибо им, что вывели хотя бы несколько детей. Но никто – ни Кобзон, ни Примаков, ни шоумены – не были переговорщиками. У них не было полномочий. С точки зрения террористов эти господа были никто.
Назначить переговорщика президент не мог. Это означало бы его поражение. Личное поражение.
Не потому ли президент приструнил незваных переговорщиков (депутатов, журналистов)? Никто не должен был выглядеть спасителем в глазах нации.
Черномырдина поносят за Буденновск: «Вступил в переговоры с Басаевым – позор!» Нет. Черномырдин не допустил гибели тысяч людей. Он взял на себя политический позор (или его заставили взять на себя этот позор), который ничто рядом с жизнью людей.
Позор, настоящий позор, что после Буденновска семь лет не могли поймать Басаева (или отпускали за деньги). А ведь было ясно, что Басаев не остановится. Моя заметка в «МК» летом 1995 года так и называлась: «Басаев – герой. Поэтому его надо поймать и убить». Цитирую: «Группа Басаева должна была быть уничтожена по дороге к Буденновску. Потом, когда они прикрылись заложниками, стрелять было нельзя. Но теперь стрелять можно. Теперь спецслужбы – не ради своих министров, а ради самих себя – должны умереть, но поймать Басаева. Если его налет останется безнаказанным – позор навсегда ляжет на спецслужбы России. А самое худшее – если Басаева не поймают – террористы поверят в безнаказанность. Черномырдин заявил: “Главное – прекратить бойню в Чечне”. То, что премьер назвал происходящее в Чечне бойней, свидетельствует, что он был искренен, не подыскивал слова и сказал, что думал. Давно всем понятно: вместо того чтобы стирать с лица земли свои города и села, убивая и калеча всех подряд, плодя десятки тысяч трупов и сотни тысяч беженцев, – надо было или отпустить Чечню, или поймать Дудаева, Масхадова, Басаева. Вместо этого мы предпочли бросить в бездарные лобовые атаки восемнадцатилетних…» («МК», 22.06.1995).
Если бы этот гигантский сортир на Дубровке вдруг взорвался (например, по неосторожности женщин-смертниц) – политически это было бы лучше. Перед нами звери, говорить с ними не о чем, их надо уничтожать. Но он не взорвался.
Нет сомнений, что штурм готовился с самого начала. И все ветераны «Альфы» повторяли с экранов ТВ: «Переговоры – всегда только тактика, чтобы выиграть время, подготовиться к операции».
Власть повторяла правильные слова о бесценности человеческой жизни. (Их и Сталин любил повторять; миллионы людей стер в лагерную пыль.) Власть говорила, что надо сделать все для спасения заложников, но готовила штурм.
И попала в цейтнот. В официальные переговоры вступать нельзя – это политическая катастрофа. И нельзя допустить, чтобы, устав ждать, террористы начали расстрелы. Если они начнут расстреливать заложников – кровью принудят к переговорам. А если и тогда не уступать, то начнется ропот. Граждане потребуют, чтобы переговоры начались ради прекращения расстрелов.
Террористы обещали начать расстрелы в полдень в субботу. Штурм начался в шесть утра. В этом смысле Бараев сам определил время, сам скомандовал: на штурм! Если бы он заявил, что начнет расстрелы в понедельник, – у нас было бы еще двое суток. Тогда, возможно, успели бы подготовить не только газ, но и лекарства, и больницы.
Опасно готовить больницы? Вдруг бандиты узнают о подготовке больниц и поймут, что предстоит штурм? А то они такие наивные. Но почему не заготовить шприцы, чтобы спасительные уколы делать заложникам сразу на крыльце ДК? Отравленных были сотни, их долго грузили в скорые, в рейсовые автобусы, а потом везли, а потом долго разгружали, и в результате многие получили спасительный укол на час с лишним позже, чем могли бы. Подготовка к штурму была хорошая. Подготовка к лечению отравленных – плохая.
Нам говорят: «К сожалению, мы не смогли спасти всех». Многие совершенно искренне восторгаются: «Погибли всего сто двадцать из восьмисот. А могли бы погибнуть все! Могло рухнуть не только здание ДК, но и соседние жилые дома».
«К сожалению, мы не смогли спасти всех», – это сказал Путин и это показали по ТВ. А ведь спасти заложников вообще никто не пытался. Задача была: уничтожить террористов. Любой ценой.
Это правильные восторги. 15 % – это приемлемые потери. Кроме тех, для кого эти проценты имеют имена детей и родителей.
Все выступавшие по ТВ (ветераны спецслужб, депутаты, певцы, духовные отцы) повторяли: «Жертвы были неизбежны». Но те, кто умер уже после штурма – на улице, по дороге в больницу, в приемном покое, – были ли они обречены или их можно было спасти?
Нам почему-то предлагается только один вариант: могли погибнуть все, а погибли немногие. Это вариант штурма.
Да и без штурма могло рвануть – террористы в ярости или случайно в любой момент могли замкнуть провода. Но те, кто планируют, – рассчитывают, что все будет развиваться по известным образцам. Террористы не очень торопятся на тот свет, и были случаи, когда заложников держали несколько месяцев. Десятки дипломатов более четырех месяцев были заложниками в столице Перу, тянулись переговоры, а в результате спецназ прокопал тоннель под парком, ворвался через подвал – всех террористов перестреляли, все заложники были спасены.
Известны и стремительные развязки. У израильского спецназа была одна ночь (расстрел заложников террористы назначили на утро). За эту ночь спецназ на трех транспортных самолетах перелетел за тысячи километров в центр Африки и там, не имея никакой местной помощи, никаких надежд на переговоры, ни минуты на подготовку, провел операцию – всех террористов перестреляли, погиб один заложник и командир спецназа.
У нас был другой вариант – все могли остаться живы. Этот вариант – переговоры – всерьез обсуждали только идеалисты, пацифисты и прочая размазня.
Штурм был подготовлен до стрельбы. И газ пустили до начала атаки. Это правильно, но…
Те, кто планировал штурм, рискнули жизнью всех. Заметив приближение штурмовых групп, почуяв действие газа, кто-то из смертниц мог успеть взорвать заряды. Почему не взорвали – не знаем. Бог спас.
Если рискнули жизнью всех – значит, силовики спасали не столько людей, сколько себя. Речь не о спецназе, речь о министрах. Они проморгали, подставили президента и готовы были любой ценой спасать свою карьеру и репутацию.
Руководители ФСБ, МВД и пр. даже не извинились перед народом (перед президентом, наверное, каялись). Не признавать свою вину, не подавать в отставку – это традиция. Они, как двоечники, надеются: «авось не вызовут».
И не отправлять в отставку – тоже традиция. Министр, оставленный на посту по милости президента, становится бесконечно преданным. Но его солдаты, вынужденные своей кровью платить за ошибки руководства, чувствуют себя бесчеловечно преданными. Преданными снова и снова.
Все аналитические телепередачи были переполнены международным терроризмом, шахидами, яркими примерами из истории, но фамилий Патрушева, Грызлова не звучало. О них почему-то забыли. Все сразу, как по команде.
Так внимательно следить за чеченским и прочим терроризмом – и проморгать?
Отчего умерли безвинные? От газа? От боевиков? От Бен Ладена, Басаева и Масхадова? Или – от Ельцина, Грачева, Думы, Совета Федерации, Конституционного суда – от тех, кто в 1994-м начал и благословил катастрофу, ничего не понимая, ничего не предвидя?
Мы только что собирались вторгнуться в Грузию, а оказалось, не можем защитить даже свою столицу. Телевизионный интерактивный опрос: «Может ли власть нас защитить?» Ответ: 92 % – нет. Это слишком большой контраст с привычными высокими рейтингами доверия к власти. И дело не только в шоке, а в том, что у шокированных, как у пьяных, – что на уме, то и на языке.
Президент в своей речи процитировал слова одного из тех, кого он видел при посещении института имени Склифосовского. Это был удивительно бодрый заложник, который сказал, что совсем не боялся и твердо верил в своевременное спасение…
Похоже, что он единственный заложник, кто провел эти пятьдесят семь часов без страха. Ненормальный? Бредит? Но именно он попал на кровать, к которой подошел президент.
Из воскресных телепроповедей стало известно, что президент субботним штурмом спас не только заложников, но и Россию. И Немцов, и пр. так и говорили: «Спас Россию! Если бы он (президент) вступил в переговоры – тогда под дулами автоматов по всей России власть ставили бы на колени!» Неужели тем самым они хотят сказать, что МВД-ФСБ по всей России существуют только для поборов и дележки мебельных магазинов?
Но главное в другом.
Конечно, президенту очень тяжело. Да и любому человеку неприятно, когда его гордые обещания типа «враг будет разбит!.. малой кровью на чужой территории!» оборачиваются поражением. В 1941 году, когда провал таких обещаний стал страшной очевидностью, пришлось создавать заградотряды, чтобы стрелять по своим в случае отступления. Какое уж там «малой кровью». Но Россия не погибла.
Говорить, что субботний штурм спас Россию, означает, что отряд какого-то Бараева мог ее погубить. Не мог.
И вообще никакая внешняя сила нас погубить не может. Ни Наполеон, ни Гитлер… Нас почти погубили коммунисты, но они были внутри, а не снаружи.
Россию не погубил эпизод «Басаев – Буденновск – Черномырдин». И если уж говорить о гибели всерьез, то самый страшный, быть может, смертельный удар Россия получила не от чеченцев и не от международного терроризма, а от трех лиц совершенно славянской внешности в Беловежской Пуще.
Обо всем этом очень неприятно думать и совсем не хочется говорить. Врачи рассказывают, что один из самых горьких моментов их профессии – это когда приходится сообщать больному тяжелый диагноз. При советской власти врачам было даже запрещено говорить правду онкологическим больным. Но страшный диагноз – иногда единственный способ мобилизовать внутренние силы организма.
…Всем, кто рисковал жизнью, штурмуя террористов, – низкий поклон. Всем, кто предлагал себя в заложники взамен детей и женщин, – низкий поклон. Всем, кто не побоялся носить туда воду и лекарства (а взрыв мог быть в любую минуту), – низкий поклон.
Жаль, что не всех спасли.
Спасибо, что не всех убили.
Левые доходы правых
25 ноября 2002, «МК»
Рэкет изо всех правых сил
Закон о коррупции Дума приняла в минувшую среду. А этот закон – он против коррупции или за? Как вы считаете, могут ли коррупционеры принять закон против себя? Уж наверное дырочку оставили.
Президент, министры, депутаты, народ – все знают: главное зло – коррупция. Но это зло – очень выгодное.
Даже война в Чечне только на 1 % – международный терроризм, а на 99 % – коррупция.
Как подсчитать? А очень просто: 99 % оружия и боеприпасов – наши. Куплены в России.
Говорят, чеченцы получают деньги у Бен Ладена. Ну и что? Пусть бы у каждого боевика было в кармане по миллиону – доллары не стреляют. Стреляет оружие. А деньги за него переходят в карманы наших военных. И выходит, это они получают деньги от Бен Ладена.
Это – присказка. Мы не о войне, мы о коррупции.
Немцов (лидер СПС) сказал, что захват заложников в Москве случился из-за коррумпированности российских спецслужб. А Хакамада (лидер СПС) сказала, что коррупция спецслужб – это только следствие коррумпированности российской власти.
Правильно. Если мент рэкетирует рыночных торговцев, вместо того чтобы честно ловить врагов, – значит, это не милиционер, а гангстер.
А чем отличается мент от депутата Госдумы? А тем, что если поймают мента – его посадят. А если поймают депутата – ничего ему не будет.
Хотите, докажу? Вот сейчас, на ваших глазах поймаю, и – ничего не будет.
В апреле этого года член СПС, депутат Госдумы г-н Томчин стал председателем Комитета Госдумы по экономике и предпринимательству.
В тот же день началась рассылка соблазнительных писем тысячам бизнесменов:
«Избрание Президента Всероссийской Ассоциации приватизируемых и частных предприятий Томчина Григория Алексеевича Председателем Комитета Государственной Думы по экономической политике и предпринимательству существенно расширило сферу деятельности Ассоциации.
В круг вопросов теперь входят и вопросы, связанные с вступлением России в ВТО, а это около пятидесяти законов. Среди них Федеральный закон “О техническом регулировании”, вопросы, связанные с лицензированием, с государственным регулированием товарного рынка (акцизы), рынка рекламы и др. (Лицензии, акцизы, реклама – самые лакомые куски. – А. М. )
Очевидно, что возникла необходимость корректировки ранее разосланной информации о приоритетных направлениях Ассоциации в области законотворческой деятельности.
С интересом готовы рассмотреть и учесть Ваше мнение как по основным направлениям развития законодательства в области экономики, так и предложения по организации и проведению наиболее актуальных для Вас мероприятий в рамках основных направлений деятельности Ассоциации.
Ждем Ваших предложений».
К письму прилагался образец заполнения платежки на сумму…
Это очень удобно. Платишь – и происходит «коррекция законотворческой деятельности». Платишь – и ваше мнение будет учтено «по основным направлениям развития законодательства в области экономики».
Вот такие ребята. Одной рукой голосуют за закон о коррупции, другой – рассылают бесстыжие письма.
Депутат Госдумы г-н Томчин – лидер Петербургского отделения СПС – не сам выдумал такой способ добывания денег. Он брал пример со старших товарищей по партии.
Сопредседатель СПС Гайдар давно начал рассылать аналогичные письма. Вот образец:
«Уважаемый Иван Иванович!
Я обращаюсь к Вам, видному предпринимателю.
Мы полны решимости довести реформы до конца, покончить с воровством и коррупцией, пышно расцветшими на остатках государственного вмешательства в экономику, реформировать силовые структуры, до сих пор угрожающие покою и безопасности граждан, создать дееспособные суды и арбитражи, чтобы отпала необходимость обращаться за помощью к бандитским “крышам”, уменьшить налоговое бремя, отдать, наконец, землю в частную собственность.
Единственное, что нам нужно, – это успех на выборах.
Я обращаюсь к Вам с просьбой оказать материальную поддержку блоку “Выбор России”, который я намерен возглавить на предстоящих выборах.
В приложении к этому письму Вы найдете дополнительную информацию, касающуюся нашего возможного сотрудничества. Оно подписано Аркадием Мурашевым, который уполномочен мною вести сбор средств для ведения предвыборной кампании.
С уважением, Егор Гайдар».
Такие письма получили тысячи предпринимателей. В конверте с вдохновенным посланием находился и прейскурант, который Гайдар стыдливо назвал «дополнительной информацией».
«В дополнение к письму Егора Тимуровича сообщаю, что:
– Ваше участие в размере не менее 10 млн руб. позволит Вам быть в курсе всех наших дел;
– взнос в 50 млн руб. и более даст Вам возможность, кроме того, принимать участие в специальных мероприятиях, которые будут организованы во время избирательной кампании (банкет? – А. М. );
– пожертвование в 200 млн руб. даст Вам возможность принять участие не только в уже упомянутых мероприятиях, но и еще в некоторых других, носящих эксклюзивный характер, с более ограниченным доступом (баня с девочками? – А. М. );
– если же Ваше участие будет еще более серьезным и превысит 500 млн руб. – в этом случае все аспекты нашего сотрудничества будут обсуждены нами индивидуально.
Пока Центризбирком не открыл официальный предвыборный счет, сбор средств производится на счет Фонда поддержки демократических реформ. Адрес платежей : Промрадтехбанк, счет №…
Если по какой-либо причине Вы заинтересованы в анонимности Вашего пожертвования – мы дадим Вам такую гарантию.
Если Вам неудобно перечислять деньги, но Вы готовы оплатить какие-либо расходы, я охотно встречусь с Вами, чтобы обсудить возможные варианты.
Звоните мне без всяких церемоний по тел. 290-23…
Жду Вашего отклика. Аркадий Мурашев».
Более откровенную коррупцию редко встретишь. «Если Вам неудобно перечислять деньги, но Вы готовы оплатить… я охотно встречусь с Вами», чтобы растопырить карман пошире. Для черного нала. «Звоните мне без всяких церемоний».
«Платите деньги и можете со мной не церемониться». Если кто не помнит – это тот самый Мурашев, который на гайдаровской волне стал главой московской милиции.
…Письмо Гайдара – Мурашева мы публикуем, чтобы показать преемственность. А то вдруг кто-то решит, что СПС чем-то отличается от «Демвыбора».
Как поймаешь – они орут: «Этого не было!»
Докажешь – они мычат: «Ах да, брали. Но – на благотворительные цели!» Это они в детстве про Карлсона читали. Как увидит вкуснятину – вырвет из рук Малыша, запихнет себе в рот и – с раздувшейся, как у хомяка, рожей – неразборчиво гундосит: «Это – на благотворительные цели». А где эти цели? Похоже, у него в желудке.
Конечно, невероятно разбогатевшие реформаторы стали опытнее и осторожнее. Они теперь пишут письма не от имени своей партии, а от каких-нибудь общественных ассоциаций, фондов…
Но, уважаемый читатель, не церемоньтесь. Не усложняйте. Переводите деньги прямо в СПС. Так и пишите: Сопредседателям СПС (Гайдару, Немцову, Кириенко, Хакамаде, Чубайсу) на законотворческую деятельность, благотворительные цели и борьбу с коррупцией.
Левые доходы правых зависят от курса доллара
26 ноября 2002, «МК»
Возмущенные отклики высокопоставленных членов Союза правых сил вызвала наша вчерашняя публикация «Левые доходы правых».
Возмущение было вызвано тем, что письмо Гайдара – Мурашева мы напечатали без даты: мол, читатели могли решить, что это – сегодняшние цены на сотрудничество с правыми.
Нам же казалось, что такие опубликованные нами фразы Гайдара, как «Я обращаюсь к Вам с просьбой оказать материальную поддержку блоку “Выбор России”, который я намерен возглавить на предстоящих выборах», – ясно дают понять, что речь идет о ноябре-декабре 1993 года.
Да, рубль тогда был дешевле. Пятьсот миллионов рублей, за которые Гайдар предлагал «обсуждать аспекты индивидуально», – это четыреста двадцать пять тысяч пятьсот тридцать два доллара по тогдашнему курсу. А двести миллионов рублей за «мероприятия эксклюзивного характера» – это сто семьдесят тысяч двести тринадцать долларов США.
Звонки с обидами на то, что мы напечатали цены, не упомянув тогдашнего курса, звонки эти подтверждают, что все остальное в нашей публикации правильно. Добавим, что сотни тысяч долларов и сегодня деньги немаленькие. Хотя после исчезновения четырех миллиардов долларов в момент дефолта (к чему были причастны некоторые сопредседатели СПС) прежние проказы кажутся скромными.
Добавим и то, что курс доллара осенью 1993 года – это тоже результат деятельности упомянутых господ. Это их политика привела к бешеной инфляции, и доллар подорожал в сотни раз.
Срок давности по особо опасным экономическим преступлениям – десять лет*.