В бурю

(

Перевод Ю.Топаловой)

— Постараюсь быть точным. Я знаю, что ваша цель, доктор, в том, чтобы оценить мое психическое состояние, а не само событие. Впрочем, вряд ли вы сомневаетесь в его достоверности. Спрашивайте.

Антон крепко сжал зубы и посмотрел на своего собеседника. Разговор обещал быть не из приятных.

— Коротко опишите ваш образ жизни здесь, на Акве.

— Мне кажется, у вас уже есть беглое представление о планете…

— Да, но я хотел бы все услышать от вас.

«Проверка…» — подумал Антон с неприязнью.

— Аква была открыта около ста лет назад, но объектом пионерских исследований стала совсем недавно. Ее поверхность покрыта слоем воды, средняя глубина которого двадцать тысяч метров. Состав воды и твердого ядра…

— Не нужно такого точного физического описания. Мне хотелось бы услышать от вас подробный рассказ о вашей жизни и жизни ваших товарищей, о том, чем вы здесь занимаетесь.

— С плавающей станцией вы ознакомились. Чем мы занимаемся? Половина состава экспедиции занята биологическими исследованиями. Есть и вторая станция, подводная. Если хотите, я мог бы вас сопровождать туда.

В глазах Антона мелькнул лукавый огонек. «Если осмелишься, — добавил он про себя, — спуститься под воду с человеком, которого считаешь сумасшедшим».

— Спасибо. Побываю там непременно, я слышал, что вид оттуда открывается необыкновенный. Опишите мне коротко местных живых существ и степень их развития.

— На вторую часть вашего вопроса ответить труднее, Преобладает мнение, что величина получаемой от этих живых существ информации ничтожно мала. Что касается их внешнего вида, то достаточно увидеть одно такое существо, чтобы иметь представление об остальных. Запутанный клубок из полых волокон различной толщины и цвета, — наверное, это наиболее точное их описание. Через стенки волокон проникают элементы окружающей среды, Водяные лини медленно и непрестанно крутятся, воздушные — легки и переносятся постоянными воздушными течениями. Смотрите, вот один из них!

Антон протянул руку вверх. Над открытой террасой станции, на которой они стояли, пролетел огромный мохнатый шар. Врач проследил за ним глазами и снова обернулся к своему собеседнику.

— А чем занимается вторая половина участников экспедиции?

— В их число входят физики, планетологи, метеорологи… Несколько инженеров монтируют глубоководный корабль, с помощью которого мы хотим достичь дна. Пока это еще не осуществлено из-за громадного давления толщи воды. Сначала я обслуживал только автоматические установки станции, а потом тоже принял участие в монтаже корабля.

— С каких пор? После бури?

— Вот именно.

— Как вы проводите свободное время?

Антон потихоньку вздохнул. «Почему он не переходит сразу к существу вопроса?»

— Читаю, играю в шахматы, занимаюсь спортом, работаю над проблемами, непосредственно не связанными с моей специальностью.

— Каким видом спорта вы занимаетесь?

— Боксом. И парусным спортом, об этом вы уже знаете. В нашей мастерской я отлил из пластмассы яхту, с Земли на продовольственной ракете мне выслали парус и такелаж. На яхте я хожу и один, и с товарищами.

— А это не опасно?

— Думаю, что нет. Я всегда слежу за барометром. Да и яхта достаточно надежна: под палубой закреплены баллоны, которые удержат ее на поверхности, если она вдруг перевернется.

— И несмотря на это, буря застигла вас врасплох?

— Она застала врасплох даже метеорологов. Имейте в виду, что на Акве бури — явление исключительно редкое. Та, в которую я попал, — вторая за все время существования станции. И обе наступили внезапно.

— Расскажите подробнее о вашем плавании до бури, о самой буре и о том, что вы, по вашим утверждениям, наблюдали во время нее.

— В тот день со мною хотел идти Гриша, но Богдан попросил, чтобы он помог ему, и Гриша остался. Я отправился один. Настроение у меня было неважное — я не люблю одиночества. С кормы едва тянул ветерок. Я расположился поудобнее. День выдался чудесный. Серебристо-белое солнце играло на зеленой воде, лини носились в воздухе, иногда даже задевая парус… Я замечтался. Постепенно ветер стал свежеть. Обернувшись, я увидел, что станция осталась далеко позади. Я решил вернуться, сделал поворот и пошел курсом бейдевинд…

«Бьюсь об заклад, что ты не знаешь даже, что такое бейдевинд, — злорадно подумал Антон. — Тем хуже для тебя!»

— Итак, ветер непрестанно усиливался. Яхта зарывалась бортом в воду, приходилось сильно откренивать. Такие дни на Акве редки. Я наслаждался стремительностью и скоростью яхты, которая летела как птица, вспенивая воду. И в этот момент я впервые услышал голос надвигавшейся бури, глубокий басовый тон, который рождался, казалось, вокруг в воздухе и во мне самом… Я понял, что приближается что-то необыкновенное.

— И что же вы тогда сделали?

— Что я мог сделать? Надеялся, что успею добраться до станции, поэтому не спустил парус. А через минуту было уже поздно — ни на миг нельзя было выпустить из рук румпель и шкот. Ветер уже выл. Дрейф усилился, и я увидел, что отдаляюсь от своей цели. Я понял, что не смогу вернуться. Решил просто держаться на воде, сколько будет возможно. Спустился на халфинд, ветер почти вырывал из моих рук шкот. Яхта стала глиссировать с огромной скоростью. Я всем телом повис над бездной.

— Вам было страшно?

— Трудно сказать. Откровенно говоря, не очень. Впавший в панику человек вообще не в состоянии управлять парусным судном. Кроме того, мне случалось бывать — и не только на яхте — в различных ситуациях.

— Понимаю, вы космонавт.

— Самое главное, что я был занят. Покрытый пеной океан и нарастающие волны были поистине страшны, но у меня не хватало времени смотреть на них. Нужно было следить за изменениями силы и направления ветра. А когда наконец налетел настоящий ураган, он был настолько внезапен, что я оказался в воде возле перевернутой яхты, прежде чем понял, что произошло. Я еще продолжал сжимать в руке шкот. Кое-как добравшись до корпуса яхты, я пристегнулся к нему. И тогда началась такая игра… Нет, я обещал быть точным: тогда началась борьба за каждую секунду жизни.

Антон на мгновение умолк. Воспоминания были настолько реальными, что мускулы его напряглись, а легкие испытывали муку удушья. Он сделал усилие, чтобы продолжать.

— В ушах у меня стоял непрекращающийся рев воды и ветра. Невозможно было определить, где кончается вода, — воздух представлял адскую смесь пены и водяных брызг. А небо оставалось ясным, все вокруг ослепительно блестело под яркими лучами солнца… Я уже говорил вам, что яхта была снабжена баллонами. Только они и удерживали ее на поверхности, так как волны вертели ею, как хотели: то вздымали вверх, то низвергали в бездну. Я то оказывался под яхтой, то выныривал, почти задохнувшись. Мне казалось, что ветер разрывает мои легкие. Трудно сказать, сколько времени продолжалось все это. Наверное, недолго. Но я ослабел, почувствовал, что не могу больше бороться, и понял, что до конца бури мне не выдержать. В моем сознании промелькнула мысль все бросить…

— А вы не ждали помощи со станции?

— Нет. Если бы вы видели здешний ураган, вы бы не задали этого вопроса.

— Потом я узнал, что сила ветра была несоизмерима с земными баллами, и если волны были не выше двадцати метров, то только потому, что ветер их уничтожал. Говорю вам, все представляло невообразимую смесь воздуха и воды. Никакой самолет, никакой корабль, никакая подводная лодка не приблизились бы ко мне. Да и как они могли разыскать меня в этом водовороте…

— Продолжайте!

Вот они и подошли к самой сути разговора. Антон знал, что не сможет найти слова, которые заставили бы сидящего напротив человека поверить ему.

— Я потерял сознание. А когда очнулся, то увидел, что лежу на поверхности воды. Рядом со мною была яхта. Ничего не понимая, я стал оглядываться вокруг. У меня было ощущение нереальности происходящего. Оглушительный рев продолжался, но не чувствовалось даже легкого дуновения ветра. Совсем близко от меня к ясному прозрачному небу продолжали вздыматься волны, а воздух был полон светящейся водяной пыли. Я приподнялся, опираясь на ладони, глянул вниз и вздрогнул. Я лежал прямо над прозрачной бездной океана. Вода была плотной и податливой, как… Приходилось вам прикасаться к медузе? Да, как тело медузы. Вот тогда я впервые по-настоящему испугался, у меня потемнело в глазах от ужаса. Скользя и падая, я бросился к яхте и забрался в нее. Некоторое время я вообще не мог соображать. Мне казалось, что это кошмарный сон.

— Но ведь вода обладает огромной упругостью и не может сжиматься.

— Я прекрасно это знаю. Но продолжаю утверждать, что подо мной была только вода. У меня не было возможности проверить, но то, что меня удерживало, было того же бледно-зеленого цвета, имело ту же прозрачность…

— Что же было дальше?

— Я постепенно опомнился. В конце концов, мы все здесь исследователи. Но должен сказать, мне пришлось сделать огромное усилие, чтобы снова ступить… на воду.

«Даже мой эксперимент, который привел тебя сюда, не был так труден», — мысленно дополнил он.

— Все же я встал и сделал несколько неуверенных шагов. Я уже говорил вам, что буря вокруг продолжалась, Однако мой островок был так спокоен, словно кто-то накрыл его стеклянным колпаком. На самом деле преграды для ветра и волн не было никакой.

— Откуда вы знаете?

— Проверил. Подошел к краю и протянул руку наружу. Ветер ударил по руке, словно плетью, и я отдернул ее обратно. Если бы я захотел, то смог бы вернуться в бурю снова. Потом, встав на колени, я попытался ножом отделить кусочек этой странной воды. Но это оказалось невозможным.

— Какую она занимала площадь?

— Круг диаметром около десяти метров. Когда я пришел в себя, то лежал точно посредине его.

— Сколько времени вы провели там?

— Семь часов с минутами. Часы мои продолжали идти, я посмотрел на них еще в самом начале, когда очнулся. Обратите внимание на факт, что невозможно так долго выдержать борьбу с ураганом. Не только я, никто бы этого не выдержал. А ведь я был едва жив, когда все случилось…

«Я говорю это, — думал Антон, — потому что ты убежден, что всего этого не было. А это было. В средние века я протянул бы руку над горящей свечой, чтобы доказать правдивость своих слов».

— У вас есть какие-либо предположения о характере наблюдавшегося вами явления?

— А это уже связано с моими действиями, которые вызвали сомнение, в здравом ли я уме. Подумайте сами, доктор, могло ли это быть игрой случая? Случай спас меня в последний момент, случай извлек меня из воды как раз в центр чего-то непроницаемого, случай остановил волны и ветер и длился ровно столько, сколько длилась буря? Не верю.

— Что же тогда?

— Планета наполнена однообразной жизнью. Водяные и воздушные лини — и ничего другого, по крайней мере открытого нами. А если это другое существует? Гипотезы гипотезами, но то, что случилось со мной, — факт, который нуждается в объяснении. Мы, люди, допускаем, что можем столкнуться с разумной жизнью, близкой нашей хотя бы по типу, если не по степени развития. Предполагаем также, что разумная жизнь может быть принципиально отличной от нашей, так что контакт с нею окажется невозможным. До сих пор здесь мы не открыли ни того ни другого. А если разница настолько велика, что те, кого мы надеемся встретить, вообще не могут быть восприняты нашими органами чувств и даже сомнительно, могут ли вообще быть открыты по результатам их деятельности? Допустим, что сложные структуры, которые лежат в основе их разумной жизни, относятся к какой-то особой форме материи.

— Видите ли, в вашем допущении кроется противоречие. Если мы не в состоянии воспринять эту форму, почему же в таком случае эта форма может воспринимать нас? И потом, если они так отличны от нас, способны ли они на такие гуманные поступки, вроде вашего спасения? И еще одно: если они ценят и защищают людей, почему не стремятся к контакту с ними?

Антон опустил голову.

— Вопросы правильные, но ответить на них не просто. Могу только сказать, что попытка искать в их поступках человеческой логики порочна в самой своей основе. Что же касается нашего прямого восприятия, допускаю, что их ощущения шире, чем наши. Может быть, именно поэтому возможность контакта зависит только от их желания. Кроме того… Сказать вам? Когда я был там, меня наполняло странное ожидание. Я знал, что встреча может состояться каждую минуту… Вернее, у меня все время было ощущение чьего-то присутствия… Как видите, напрашиваются два варианта: или они рядом с нами, но мы их не воспринимаем нашими органами чувств (именно это я и хотел проверить с помощью своего «эксперимента»), или же они жители дна, и мы просто еще не добрались до них. Чтобы проверить второй вариант, я и отказался вернуться на Землю после неудачи с «экспериментом» и стал невольной причиной вашего приезда. Я хотел спуститься на дно. Если они там, все будет гораздо проще.

— Хорошо, продолжим. Когда буря утихла, «твердая вода» исчезла?

Антон снова испытал раздражение. Какое значение имеют эти ненужные подробности — способ спасения и все остальное?

— Да. Исчезла внезапно, так что в первый момент я ушел под воду. Потом доплыл до яхты и попытался привести ее в порядок. Конечно, старого типа деревянную яхту волны разбили бы в щепы. Но на этой мне удалось вскоре со всем справиться: я пустил насос, наладил такелаж и поплыл, как мне казалось, в направлении станции. Тогда-то я и встретил моторную лодку, которая вышла на поиски. В ней были Гриша и Кнут. Я рассказал им о случившемся. Они мне поверили: для всех, кто наблюдал ураган, мое спасение без посторонней помощи было совершенно невероятным. Вечером на станции допоздна обсуждали Происшествие. В ту ночь я долго не мог уснуть. Я много думал, как найти способ, с помощью которого можно было бы повторить все сначала. Я согласился бы пережить все это еще раз, лишь бы найти путь к тем, кто спас мне жизнь.

— Нашли?

Он посмотрел на врача.

— Да, на следующий день. Мне бы очень хотелось, чтобы вы поняли, что двигало мною. На Акве не было несчастных случаев. Если считать, что причиной этого, как и моего спасения, было вмешательство сознательных существ, то можно было предполагать, что при сходной ситуации они поступят аналогичным образом. Следовательно, эксперимент сводился к имитации гибели человека, причем по возможности в подобных условиях. Сначала я хотел посвятить в свои планы товарищей, но потом раздумал. Такая страховка изменила бы условия эксперимента.

— Все равно тождественных условий не было бы, так как отсутствовала борьба. Ведь они просто могут уважить желание одного человека погибнуть.

— Понятно, доля риска была. Я сознательно шел на это. Для меня было вполне очевидным, что только перевернутая яхта и человек за бортом — еще не признак серьезного бедствия. Во время урагана я едва не захлебнулся, прежде чем начались их действия. А захлебнуться для меня не так-то просто — я могу плавать много часов подряд. Честно говоря, на этот раз долго плавать мне не хотелось — слишком свежи были воспоминания. Тогда я подумал о том, как оказаться под водой на такой глубине, чтобы не суметь самому выбраться на поверхность и в то же время чтобы меня не извлекли оттуда уже утопленником. Как видите, я не забыл, что был спасен в самый последний момент. Я решил войти в воду с грузом и бросить его, скажем, через двадцать — двадцать пять метров. Я выждал момент, когда на террасе станции никого не было, и стал над водой с гирей в руке. Надо было не выпустить груз очень рано или слишком поздно.

Антон посмотрел на врача. Тот слушал с напряженным вниманием, слегка наклонившись вперед. Антон приободрился. Может быть, в конце концов ему поверят? Осторожное отношение товарищей в последнее время ему казалось просто обидным.

— Я глубоко вдохнул, потом еще раз… Собственно, прыгать мне не хотелось, но я не видел другого выхода… Только гибель человека могла их привлечь. Мелькнула глупая мысль, что пропадет гиря. Однако медлить нельзя было: каждую минуту кто-то мог появиться. Я заставил себя прыгнуть в воду…

Я опускался невероятно быстро, один водяной линь мелькнул у меня перед лицом. Медленно сосчитав до заранее намеченного числа, я выпустил из рук гирю, конечно, точно не зная, как глубоко нахожусь. Почувствовав боль в ушах, я некоторое время боролся, стараясь задержать воздух, но потом сделал выдох. Боль в груди, чувство удушья — нет смысла описывать вам это, правда? Я не выдержал и сильными и беспорядочными рывками поплыл к поверхности. В последний момент я заметил возле себя какую-то темную массу…

— Это была подводная лодка?

— Да. И это провалило эксперимент. Оказывается, Джек заметил, как я бросился в воду, и, кинувшись в двухместную подводную лодку, последовал за мной. Опомнился я уже в лодке, рядом с ним. Я должен быть ему благодарен, но…

— Понимаю. Вы думаете еще что-либо предпринять?

— Нет, не хочу доставлять хлопот своим товарищам.

— Ваше право. Хорошо, вопрос исчерпан. Я не думаю, чтобы, кто-нибудь настаивал на вашем возвращении на Землю. И не забудьте обещания проводить меня на подводную станцию.

Антон облегченно вздохнул. «Этот доктор прекрасный человек», — подумал он, и ему захотелось поделиться с ним своими сокровенными мыслями:

— Вы не представляете, как я горю нетерпением… Просто не могу дождаться, когда окажусь на дне.

Доктор весело улыбнулся.

— А если вдруг дно окажется пустым, а в воздухе и в воде носятся одни только медлительные и непонятные лини? Если окажется верным первое предположение?

Антон развел плечи и встал. Насколько все сложнее и неизмеримо труднее, чем предполагается. Сначала было проблемой добраться сюда, а теперь новая трудность — наладить связь с другими разумными существами. А это не так-то просто, даже на их собственной планете…