В силу каких причин новой мафии удается существовать в современном мире?

В первую очередь в силу полицентризма, опирающегося на чрезвычайно разветвленную структуру старой мафии.

Вчера мафия была представлена в районе Палермо сосуществовавшими гораздо более мирно, чем это могло бы показаться, хотя и постоянно находящимися на грани войны, многочисленными группами мафиози, т. е. «семействами» мафии, занимавшимися в основном сельским хозяйством и продажей сельскохозяйственных продуктов.

Сегодня мафиози заправляют миллиардными суммами в международном масштабе, так как они руководят в стране целыми отраслями хозяйства, начиная со строительства и кончая сетью банковских учреждений. Вчера мафиози находились «под» доминирующим классом, сегодня они являются частью этого класса. Вчера полем деятельности мафии была лишь Сицилия, сегодня мафия существует и действует в Неаполе, Риме, Флоренции, Болонье, Триесте, Милане, Турине, Генуе. Эпицентром и причиной «войн» между мафиози является вся территория Италии.

Поскольку факты о новой мафии продолжают свидетельствовать о том, что мафиозо-преступник и мафиозо-предприниматель — одно и то же лицо, следует разобраться, в чем же заключается сила новой мафии.

Для того чтобы установить, какие нововведения имели место в структуре мафии и какие изменения в ней они за собой повлекли, нам надо выяснить, является ли новая мафия тем, что в современной криминологии носит название «преступная организация».

Понятие «преступная организация» состоит из ряда элементов, относящихся к двум основным аспектам. Специфическая характеристика какого-либо лица не является больше достаточной при определении его преступного поведения. Гораздо важнее учитывать действия индивида, которые он совершает в силу положения, занимаемого им в культурно-социальной системе и их взаимосвязь. Внимание концентрируется главным образом на «средствах», используемых этим индивидом, поскольку различие между «целями» увеличивается с каждым днем.

Преступная организация, наконец, это не только банда или группа лиц, сообща совершающих преступления. Сущность организации определяется непременным наличием в данной группе пяти признаков: сбор и передача информации, нейтрализация действий правоохранительных институтов, использование основных социально-экономических служб, существование внутренней структуры, определенная внешняя «законность» действий.

Если новая мафия полностью соответствует определению «преступная организация», то Сицилию, то есть условия жизни в Западной Сицилии, не следует считать сами по себе «причиной» противозаконных действий мафии. Или, может быть, новая мафия — это автономная «субкультура насилия»?

 

1. Сбор и передача информации

Сегодняшние мафиози, те, что ходят в «до блеска начищенных ботинках», так как в городах, где они обосновались, не осталось ни клочка свободной земли, осуществляют постоянный и непрерывный контроль за остальным миром.

Каждый мафиозо смотрит, наблюдает, мысленно фотографирует все районы города, вступает в контакт с различными людьми, задает на первый взгляд невинные вопросы, посещает разнообразные заведения — он изучает окружающий его мир. Но сбор этой информации всегда преследует определенную и конкретную цель. Похищенный, например, должен иметь возможность заплатить. Однажды, к примеру, родственникам похищенного за месяц до похищения их главы семейства напомнили, что они получили кругленькую сумму наличными. Акция (убийство, похищение, вымогательство) не должна оставлять никаких лазеек для выбранной жертвы. Мафии известно, что полиция следит за родственниками похищенного, когда они направляются для того, чтобы произвести расчет, их вынуждают совершать немыслимые путешествия по автострадам, проселочным дорогам и бесконечным кладбищам. Однако в конце первого путешествия несчастный плательщик в указанном месте никого не находит и разочарованный и отчаявшийся со всей суммой денег возвращается домой. Зато во время второй поездки появляется возможность легко избавиться от опеки полиции.

Как же осуществляется в данных случаях сбор информации?

Многие сведения попадают в руки мафии без особых усилий: за пару вечеров, проведенных, в игорном домес легко можно заметить, у кого действительно есть деньги, да и газеты публикуют сведения о том, кто и какие платит налоги.

Что касается остального, то здесь требуется совсем немногое: мафиози сажают своего человека на телефонной станции, а похищенного принуждают (иногда и силой) вести разговоры со своими друзьями на интересующую похитителей тему; нетрудно установить и людей, у которых находятся ключи от сейфов с секретными материалами, и оказать на них «воздействие»; банковский служащий, запутавшийся в интригах с женщинами и в карточных долгах, без труда может решить свои проблемы, сообщив сведения о клиентах и своем учреждении; народный избранник (мэр города, советник, депутат) всегда платит добром за услуги, оказанные ему в ходе избирательной кампании. Внедрение мафии в промышленно развитое общество открыло перед ней ряд серьезных преимуществ. В Милане проживает около полутора миллионов человек, а вместе с теми, кто приезжает сюда на работу, эта цифра достигает 10 миллионов. Миланец, живущий в городе или работающий в нем, едва ли заметит, что мафия проявляет к нему особый интерес. Большое число средств информации повышает количество и качество общедоступных сведений.

То, что мафия собирает информацию обо всем мире, — утверждение чрезвычайно общего характера, поскольку нам не известно, какова система и существует ли она вообще, которую использует мафия для систематизации полученной информации. Полиция никогда не находила в домах мафиози металлических сейфов с архивами либо разложенных по полочкам документов, касающихся их деятельности. В ходе судебных расследований по делам мафии фигурируют лишь многочисленные обрывки различных записей, сделанных на клочках бумаги, извлеченных из карманов брюк и пиджаков, или обрывки измененных телефонных номеров, где только тот, кто их записал, знает, какие цифры следует поменять, чтобы получить правильный номер.

О том, что у мафии нет никакого архива, в первую очередь говорит то, что мафиози никогда не оставляют полиции материальных следов готовящегося преступления, а также и то, что, коль скоро цель достигнута, какой смысл писать об этом мемуары?

Остается лишь с горечью констатировать, что, несмотря на все предложения правительству унифицировать огромное количество сведений 6 мафии, имеющихся у каждого из трех полицейских ведомств Италии (государственной полиции, карабинеров, пограничников), оно так этого и не сделало. К тому же без ЭВМ и электронного мозга бессмысленно пытаться проанализировать все то, что известно о мафии.

Тем не менее мы точно знаем, что в новой мафии между самими мафиози действуют строгие правила передачи информации.

Обязательным является косвенный, двусмысленный характер посланий. Сами послания также передаются окольными путями: очень часто мафиози используют телефон лиц, находящихся вне всяких подозрений, но предпочитают пользоваться телефонами уже умерших людей. Часто каждый член мафии имеет два таких телефона: по одному он получает, а по другому передает информацию. Употребляемые ими слова представляют собой смесь сицилийского и какого-нибудь другого диалекта: одно время для обозначения наркотиков мафиози употребляли слово «i cinniri» — зола, пепел, прах, затем в ходу были «i vitrlli» — телята, теперь говорят о «tomoli», что в Сицилии означает единицу объема сельскохозяйственной продукции. Например, сицилиец, укрывшийся на Севере Италии, настойчиво просит оставшегося в Палермо родственника как можно скорее прислать ему «документы». Возникает вопрос: действительно ли это справка, удостоверяющая его личность и семейное положение? Но тогда возникает и другой — зачем тому, кто находится в бегах, понадобились сведения о составе его семьи?

Еще сложнее с именами мафиози. Родители обычно называют своих детей в честь родственников, таким образом, целый ряд лиц: дядья, двоюродные братья, племянники, внуки — носят одно и то же имя: тогда о каком же Джузеппе идет речь в телефонном разговоре? Еще хуже с уменьшительными именами: Тото — это и Сальваторе и Антонио. Но, к счастью, «u tunnu» всегда значит «убиенный».

Очень редки случаи переписки между мафиози. Записки чаще всего носят заверения в дружбе, призывают держаться бодрее либо выражают привязанность и расположение. Однако и сегодня, как и у крестьян в давние времена, письменные послания мафиози служат в основном как расписки. Например, «Пойди к Филиппо и покажи ему это и скажи ему чтобы дал тебе пять моих чему я очень рад».

Для передачи информации новая мафия использует строжайшую систему «глухих отсеков», так как «верхушка» не хочет, чтобы «основа», а также и многие «полковники» знали больше, чем нужно.

Сегодняшние мафиози, так и не осилившие грамоту, свободно пользуются самыми совершенными техническими средствами, такими, как трансокеанские телефонные переговоры или банковские переводы из Палермо на Багамские острова через Цюрих — Лондон. Неизменным остается старое правило — все решения принимаются лично и только устно, они не регистрируются ни в каких документах, а если регистрируются, то лишь в сокращенной и символической форме, недоступной для понимания непосвященных. Несдержанное слово влечет за собой неминуемую смерть.

Мафия сама по себе является источником информации, которую она передает нам, находящимся вне ее. В старые времена фигура мафиозо, заботящегося исключительно о доме и семье, была окутана легендой о его непроницаемости. Никто и никогда не мог понять природы совершаемых им поступков. В огромном множестве публицистических работ о старой мафии действительно признавалось наличие у мафиози интеллекта в том, что касается оценки людей, вещей и исторических событий, гораздо более тонкого и глубокого, чем у представителей других социальных групп. Даже коварная жестокость, железная решимость, безудержная дерзость, непостижимая хитрость, характеризовавшие этот интеллект, по существу, всякий раз свидетельствовали о его утонченности.

Кажется, люди из старой мафии не спали ночами, а только и думали, что бы им еще такое сообразить. Так житель какой-нибудь деревушки близ Палермо, для того чтобы выбрать место для нового кладбища, целыми днями ходил по окрестным холмам. Он ждал ветра, который бы дул в одну сторону треть года. Дождавшись такого ветра, он поджигал принесенные с собой в бадье кости и внутренности животных и ветер относил этот дым к дому, где жил его враг. На том месте он разбивал кладбище, и семья его недруга чувствовала, как в течение ста дней в году ветер несет в их дом запах смерти с этого, не без умысла устроенного, сельского кладбища.

Очень часто сегодня новую мафию отождествляют с терроризмом, свирепствующим в Италии вот уже более 10 лет.

Зачастую в основе отождествления этих двух явлений (мафии и терроризма) лежит заблуждение. Когда в Палермо был зверски убит Санти Маттарелла — честнейший человек, возглавлявший администрацию области Сицилия, молодой политический деятель, которого называли преемником Альдо Моро на посту национального секретаря демохристианской партии, — многие поверили анонимным посланиям, где это убийство приписывалось террористическим группам. Те, кто поверил этому (и среди них Леонардо Шаша), не допускали и мысли о том, что мафия способна убить такого человека, как Маттарелла, не имевшего с мафией ничего общего. Возможно, они попросту не хотели верить в существование новой мафии. Однако некоторое время спустя было доказано, что пистолет, из которого был убит Маттарелла, фигурировал еще в одном убийстве, совершенном мафией. С тех пор никто больше не сомневался, что именно мафиози виновны в смерти Маттареллы.

Тот, кто видит сходство между мафиози и террористами, исходит в основном из того, что техника убийств, совершаемых и теми и другими, во многом идентична; родство между ними они видят еще и в том, что так же, как и террористы, от чьих рук погибли миланские судьи Алессандрини и Галли, мафиози сегодня убивают таких судей в Палермо, как Коста и Терранова.

В технически высокоразвитом обществе идентичность применяемого оружия (357 «магнум», автомат «АПК») и сходство методов (выстрел в затылок) не могут служить основанием для такого отождествления. Скорее обращает на себя внимание одинаковая технология убийства (например, пули, которые убивают человека, даже слегка задев его), используемая как террористами, так и мафиози.

Наконец, между ними существует и значительная разница. Террорист желает установления «нового» мира и поэтому разрушает «этот» мир. Он действует не в целях личной выгоды, хотя в итальянском терроризме довольно отчетливо просматриваются и черты «латиноамериканизма», где сегодняшний рядовой экстремист завтра может стать правителем. Даже убийство того или иного человека является для террориста средством утверждения собственной идеологии.

Мафиозо, напротив, не желает никакого изменения общества: его традиционная функция посредника между различными слоями общества не может быть основана на разрушении социальных тканей. Поэтому мафиози убивают отдельных людей, препятствующих осуществлению того или иного их замысла или «разрушающих» его.

Между новой мафией и терроризмом нет также никакого сходства и в том, что касается основополагающих принципов, лежащих в основе этих организаций. Террористам совершенно чуждо такое понятие, как омерта́, и следование другим обычаям мафии, воспринимаемым как проявление мужественности, тогда как жить и поступать по-мужски — это фундамент мировоззрения мафиози. Кроме того, использование террористами системы «глухих отсеков» является элементарным принципом построения любой тайной и нелегальной организации и отнюдь не представляет собой специфическую особенность сообществ мафии. Итальянские террористы сегодня тоже убирают предавших их людей, но этот признак, классифицируемый как «субгуманный», не имеет ничего общего с кровной местью, являющейся характерной чертой мафии.

Мы можем со всей определенностью сказать, что с 1970 года по настоящее время новая мафия и терроризм в Италии существуют бок о бок. При этом возникает резонный вопрос: какие же связи установились в наши дни между ними?

Ясно одно, мафиози не оказывают полиции, а следовательно, и обществу никакой помощи в поимке террористов вопреки общераспространенным иллюзиям, нашедшим отражение даже в некоторых газетных статьях.

Мафии, как и любой другой организации подобного рода, выгодно, чтобы число террористов росло с каждым днем: вследствие «рекламы», сопровождающей всякую политическую проблему, лучшие силы государственного репрессивного аппарата будут отвлечены на борьбу с ними, что обеспечит мафиози большую свободу действий. В то же время террористы — в основном левые экстремисты — явились инициаторами соглашения с преступными элементами, в том числе и с мафиози, относительно внутритюремных отношений между ними, поскольку тюрьма является единственным местом их совместного пребывания. Речь шла о «разделе власти» в местах заточения, а следовательно, и о возможности поддерживать постоянные отношения с террористами и мафиози, оставшимися на свободе, не опасаясь того, что эти контакты будут пресечены властями. Несмотря на ряд стычек и поножовщины между этими группировками, они, кажется, нашли пути к взаимодействию. Результатом были попытки побега из миланской тюрьмы «Сан Витторе», предпринятые матерым преступником Ренато Валландзаска и одним из руководителей левого экстремизма Коррадо Алунни, а также побег из тюрьмы в области Лацио известного представителя левого терроризма Чезаре Баттисти и одного из главарей неаполитанской каморры.

А какие же отношения существовали между новой мафией и терроризмом вне тюрьмы? Ответ на этот вопрос неясен.

Некоторые из участников неудавшегося фашистского переворота, организованного князем Боргезе (конец 70-х годов), были сицилийцами и имели прямые контакты с Сицилией, но, как сообщила итальянская полиция членам «Антимафии», она не занималась исследованием этого вопроса. Комиссия попыталась установить, имел ли Фумагалли, открыто работавший в начале 70-х годов вместе с фашистами над планом переворота, какие-либо связи с мафией. Как казалось, это предположение имело под собой некоторые основания, однако «Антимафии» дали понять, что делом Фумагалли занимаются секретные службы, и с тех пор этот вопрос обходится молчанием.

Кое-кто уверял представителей Комиссий, будто Лучиано Лиджо (чье местопребывание в 1969–1971 годах до сих пор остается неизвестным) в то время ездил чуть ли не в Чехословакию. В 1974 году журналист Дзуллино опубликовал книгу, где намекал на то, что Лучиано Лиджо что-то известно о взрыве в Милане на площади Фонтана в декабре 1969 года. В 1976 г. политолог Джорджо Галли (ученый с мировым именем) утверждал, что на написание книги Дзуллино вдохновил непосредственно Аминторе Фанфани, один из известнейших государственных деятелей Италии начиная с 1946 г. и до наших дней. Во всем этом хитросплетении фактов, гипотез и намеренных намеков «Антимафия» могла бы разобраться, непосредственно допросив самого Лучиано Лиджо, но в июле 1974 года Лиджо, находясь уже в тюрьме, куда он был посажен за многочисленные похищения людей, организованные им в Милане, заявил, что на все вопросы он будет отвечать только в присутствии адвоката. С тех пор его больше никто не слышал.

Чтобы выяснить, имели ли сицилийские мафиози связи с террористами, следовало бы изучить материалы, находящиеся в сейфах итальянских государственных властей. Но собирается ли правительство опубликовать эти документы, и если да, то какие именно?

Насколько нам известно, мафиози отдают явное предпочтение правым террористам. Это легко объяснить, так как правые на Сицилии занимали прочные позиции приблизительно до 1960 года и довольно сильны там и сейчас. В 1970 году, например, Пьер-Луиджи Конкутелли (главарь правых экстремистов, ныне отбывающий пожизненное заключение за убийство римского судьи Оккорсио) вместе со своими подручными упражнялся в предместьях Палермо в стрельбе из автомата. На Сицилии всегда насчитывалось множество активистов двух основных правоэкстремистских групп — «Нового порядка» и «Национального авангарда».

С левыми же террористами мафиози территориально никогда не соприкасались, поскольку те появились в зоне Неаполь — Бари и в Калабрии только несколько лет назад, а на Сицилии их вообще нет.

Во всяком случае, можно предположить, что на след американского генерала Дозьера, похищенного в Вероне «Красными бригадами» — самой крупной левоэкстремистской организацией, — полицейских навел в начале 1982 года какой-нибудь торговец наркотиками.

Мы не можем также с точностью ответить на вопрос, пользовались ли левые террористы при закупке оружия в Ливане теми же каналами, которые использует мафия для переправки наркотикф из этой страны, давно облюбованной ею в качестве места купли-продажи «белого товара».

Фактом является лишь то, что судебный следователь Палермо, ведущий в Тренто одно из наиболее крупных расследований, касающихся мафии как мирового поставщика героина, 31 августа 1982 года высказал предположение о существовании связей между террористами (но какими, правыми или левыми?) и мафией.

Однако мы этого с уверенностью утверждать не можем.

В 1974 году комиссар полиции Милана Массагранде выразил глубокую озабоченность появлением мафиози в Ломбардии, поскольку, по его словам, «там, куда они приходят, растет преступность, и особенно организованная преступность».

До 1960 года в Северной Италии находился весь цвет преступного мира, но это были лишь отдельные личности, объединявшиеся между собой лишь от случая к случаю. В качестве примера их совместных действий можно назвать известное ограбление на улице Озоппо в Милане в 1959 году. Это преступление вошло в историю криминалистики, однако уже в полдень того же дня на столе комиссара полиции Милана лежал список всех участвовавших в нём «синих комбинезонов».

После 1960 года в Северной Италии появляются сицилийские мафиози, которые начинают войну с местными преступниками, впервые введя «налог» на ночные заведения, ипподромы, игорные дома, контрабанду сигарет, алмазов и наркотиков. Убийствам, как водится, нет числа.

Местные бандиты, если они желают выжить (а для этого необходимо признать свою зависимость от мафии, которая, как правило, всегда одерживает верх), должны иметь собственную организационную структуру.

Своим успехом преступный мир итальянского севера обязан именно созданию своей организации по типу мафии.

В 70-е годы была широко известна банда Турателло. Ее члены выступали в качестве обвиняемых на многочисленных судебных процессах. Многие из них были выходцами из Сицилии. В 1976 году банда Турателло, к которой примкнул тогда и сардинец Мезина, бежавший накануне из тюрьмы, совершила налет на тихий «культурный центр» в Милане под названием «Брэра Бридж», где собирались любители игры в карты по-крупному. Присутствовавшие были ограблены до нитки, хотя кое-кому и были оставлены некоторые предметы личного туалета и деньги на такси. Мафиози «обязали» их ходить впредь в «Общество любителей живописи» на проспекте Семпионе, владелицей которого считалась некая баронесса Будзати. После этого «Брэра Бридж» закрылся, а некоторое время спустя вновь открылся. Полиция подозревала его новых хозяев в связях с бандой Турателло. В 1969 году в «Обществе любителей живописи» завязалась перестрелка. Полиция, расследовавшая этот случай, установила, что заведение действительно было собственностью группы Турателло.

Действия коренных миланцев из этой банды полностью скопированы с манеры мафиози: чтобы улучшить свои дела, они уничтожают своих противников.

Левые террористы, создавшие свою преступную организацию, очень многому научились у мафии.

В Северной Италии «Красные бригады» уже в самом начале своей деятельности занимались похищением людей, с целью получения денег для своих политических акций. Метод похищения, начиная от захвата нужного человека, условий обращения с ним в неволе и до переговоров с его родственниками и его освобождения, совершенно идентичен тому, который применялся сицилийскими мафиози. Взять хотя бы, к примеру, похищение генуэзского промышленника Косты, когда «Красные бригады» вели переговоры о получении выкупа через священнослужителей. Церковники являлись посредниками при получении выкупа и тогда, когда были похищены Кассина в Палермо и Росси в Турине, явившиеся жертвами мафиози. Трудно, принимая во внимание все эти совпадения, не прийти к выводу, что красные террористы тщательно, во всех деталях изучили тактику сицилийской мафии.

Причины, порождающие уголовную и политическую преступность, различны, но эти две представляющие их организации встретились и договорились между собой, так как после 1970 г. они существуют в одних и тех же условиях и в одном и том же социальном сообществе. Возможно, следовало бы более глубоко изучить взаимозависимость «терроризм — буржуазия» (в основном определившую появление многих террористов) и «мафия — буржуазия». Перед нами две организованные группы, желающие, каждая в своих собственных целях, повлиять на процесс формирования власти в Италии. На имеющих печальную известность итальянских площадях вот уже на протяжении многих лет появляются «сиятельные трупы» — дело рук как мафиози, так и террористов. Эта ужасная реклама имеет различные предпосылки и причины. Не исключено здесь также и стремление дать устрашающий ответ на убийства, совершенные ранее другими. Что касается методов, то именно здесь находится точка соприкосновения между различными целями, которые преследуют мафиози и террористы: Галли, Алессандрини, Амато, Коста, Терранова стали жертвами гнусных преступлений мафии и террористов из-за того, что они прекрасно организовали судебное расследование по их делам. Личная роль этих выдающихся юристов в системе итальянской судебной власти позволяет нам считать их национальными символами. Их убийство, совершенное террористами и мафиози, преследовало цель нейтрализовать и запугать всех итальянских судей, с тем чтобы обеспечить простор для своей преступной деятельности.

Мафия и террористы не уступают друг другу и в убийстве видных государственных деятелей. Так, в 1971 году мафиози убили в Палермо прокурора Скальоне; в 1976 году «Красные бригады» совершили в Генуе убийство прокурора Коко; в 1977 году уголовники, по примеру мафии, похитили в Неаполе сына депутата парламента Де Мартино; в 1978 году «Красные бригады» похитили в Риме Альдо Моро.

Исходя из того, что́ мы сегодня знаем о мафии, мы можем сказать, что «сицилийская культура» преподнесла всем группам, ведущим противозаконную деятельность, предметный урок: успеха можно достичь лишь в том случае, если ты располагаешь мощной организационной структурой. Старейшее «средиземноморское кровное братство», каким является мафия, — это организационная модель, которой подражают сегодня все преступные группы в Италии.

 

2. Нейтрализация действий правоохранительных институтов

Преступная организация должна быть способной «остудить каленое железо», т. е. должна заранее принять меры к тому, чтобы помешать закону быть примененным на практике, иначе сама организация перестанет существовать. Для этих целей мафиози располагают целым арсеналом средств, в результате применения которых жертвы похищения, например, рассказывают всем своим родственникам, что с ними обходились хорошо, да к тому же они почти ничего и не помнят.

Угрозы мафии должны быть определенными, чтобы тот, кому угрожают, понял, что «им» многое известно; серьезными, чтобы почувствовал, что они исходят от людей, которые бьют наверняка; твердыми, чтобы осознал, что если «они» захотят, то удар будет смертельным, безжалостным.

«Невероятный страх, внушаемый людьми, известными своими преступлениями, более слабым», необходим мафии для того, чтобы в сознании испытавших на себе ее силу стерлось даже воспоминание о ней.

«В 76 из 100 преступлений, совершенных против собственности, бандиты отрицают то, что жертва страдала».

Если жертвы мафии терпят лишь материальный ущерб, то они сами могут и не быть «причиной преступления», как это бывает, когда речь идет о кровной мести. Говоря об имущественных преступлениях, следует заметить, что в больших городах «полностью раскрытые преступления не превышают 15 % от их общего числа». Поскольку часто только жертва преступления может пролить свет на действия мафии, то укрывательство ею фактов преступления, несомненно, воодушевляет мафию на продолжение своей преступной деятельности.

Еще очень редко, особенно в Северной Италии, жертвы мафии заявляют в полицию, а это значит, что они — и это их мнение мы вполне разделяем — не имеют оснований верить тому, что государство способно привлечь мафиози к судебной ответственности. Многие из потерпевших от преступлений мафии не обращаются к властям с такими заявлениями, так как не желают объяснять происхождение имеющихся у них денег и несоответствие уплачиваемых ими налогов. Сегодня многие промышленники и состоятельные люди на Севере Италии заключают договоры страхования с соответствующими британскими компаниями на случай их похищения. На одном из процессов, рассматривавшемся в суде, промышленник, явившийся жертвой похищения, заявил, что ему пришлось уплатить в качестве выкупа очень солидную сумму, и страховая компания возместила ему убытки. На самом же деле, как оказалось, размер выкупа был намного меньшим.

Мафиози знают, что вызов, который мафия бросает государству, непосредственно скажется и на судебных процессах, которые могут быть возбуждены против каждого из них.

Многие мафиози имеют тесные контакты с полицией. Взамен признания они получают необходимую свободу действий. «Признание», когда это нужно, помогает также избавиться от конкурента. Близость мафиози и полиции и та польза, которую они извлекают из этой близости, говорят о незаурядном уме главарей мафии. Известно, что в Италии есть три различных полиции: государственная, подчиняющаяся министерству внутренних дел, карабинеры, находящиеся в подчинении у министерства обороны, и пограничные войска, подчиненные министерству финансов. Такое разделение было выгодно фашистам и было направлено на усиление контроля за различными сферами государственной деятельности. Но с 1946 года и до сего дня республиканские правительства так и не нашли времени для того, чтобы изменить это положение.

Случается так, что в ходе того или иного крупного процесса какой-нибудь известный мафиозо признается государственной полиции в серии совершенных им преступлений. В то же время другой известный мафиозо выкладывает известные ему сведения карабинерам, а третий — пограничникам. Каждый из них дает совершенно разные показания, и три эти полицейские службы кладут на стол судьи три различные версии. На важных судебных процессах судей, как правило, всегда двое: вместе с государственным обвинителем и судебным следователем они изо всех сил стараются определить, какая же из представленных версий правильна, так как почти всегда они противоречат одна другой. При этих условиях оправдательный приговор за недостаточностью улик будет всегда иметь объективное основание.

Очень трудно не признать, что расчет мафиози на уловку с тремя версиями полностью оправдывает себя, если принять во внимание, что никто из полицейских, карабинеров, пограничников и судей не сомневается в том, что только ему известна настоящая правда. Кстати, по закону судья не имеет права принудить полицейского открыть имя мафиозо, давшего показания против своих сообщников.

Такая тактика была использована мафией в деле Де Мауро. В 1970 году палермский журналист Мауро Де Мауро бесследно исчез. Хотя труп его и не был найден, однако с большой степенью уверенности можно было полагать, что мафиози убили его. Карабинеры утверждали, что убийцами являлись одни мафиози, полицейские же называли другие имена. Десять лет спустя после газетной шумихи по этому делу след убийц был окончательно потерян.

Было бы непростительной ошибкой полагать, что мафиози всегда говорят полицейским только заведомую ложь. Ложными являются лишь некоторые сведения: имя того, кто поручил совершить убийство, как правило, является вымышленным, но осведомитель делает вид, что назвать это имя ему стоило неимоверных усилий. Суть заключается в том, что «признавшийся», разумеется, не слышал сам, как «тот» давал распоряжение, иначе получалось бы, что ему самому и было поручено совершить убийство. Те, кто получил эти сведения, знают, что «тот» действительно мог дать такое распоряжение и еще тысячу других. Случается, что мафиозо, приводя неоспоримые доказательства, обвиняет в преступлении несколько десятков человек. Это делается для того, чтобы полиция занялась всеми этими людьми и не трогала других двух-трех бандитов. Иногда мафиози жертвуют каким-нибудь необстрелянным юнцом еще и для того, чтобы он прошел тюремную закалку, что будет залогом его «успехов» в дальнейшей преступной карьере.

Мафиози избирают подобную тактику не для того, чтобы просто показать свое тактическое превосходство. Они добиваются оправдательного приговора с тем, чтобы доказать всем, что закон бессилен перед мафией, и чтобы те, остальные, сделали соответствующие выводы на будущее. Таким образом, безнаказанность — это плод «процессуальной политики», проводимой мафией при помощи всех имеющихся в ее распоряжении средств.

Процессуальная политика мафиози зачастую сводится к следующему: опасный свидетель или неудобный мафиозо внезапно бесследно исчезают, и никто на «том» процессе уже никогда не услышит их голоса, как, впрочем, никто не найдет и их трупов. Кажется, что предпочтением в этом плане пользуются ломбардские озера, на дне которых покоятся многие похищенные (в случае, когда похищение кончается для них плохо) и сами мафиози.

Процессуальная политика и средства ее осуществления всегда носили типичный для мафии «переносный» характер: убивают племянника, для того, чтобы дядя впредь «вел себя прилично»; кого-то убивают на пороге своего дома, чтобы та или иная фабрика закрылась.

Сегодня чаще, чем в прошлом, благодаря большей свободе в установлении личных контактов, мафиози подставляют в качестве виновников преступления совершенно посторонних лиц.

В одном из городов Северной Италии прогорел некий промышленник, оказавшись, таким образом, совершенно без наличных средств. Банки отказали ему в помощи. Один «приятель» предоставил ему солидную сумму в обмен на небольшую услугу: он попросил его записать на свое имя морской катер, приписанный к одному из итальянских портов. После этого «приятель» время от времени звонил промышленнику, когда ему был нужен катер, и очень вежливо просил разрешения воспользоваться им. Полиция обнаружила на этом судне тонны наркотиков, и промышленник не смог никого убедить в своей невиновности.

Члены одного религиозного общества в Милане решили собрать средства для помощи своей основной организации в Иране. Денежную сумму поручили собрать евреям, соблюдавшим в Италии все обряды той секты. Почтенные верующие не занимались распространением наркотиков. Однако один из собратьев-евреев продал персидский ковер и получил за него сумму, вырученную от продажи наркотиков. Он перевел эту сумму религиозному обществу, с тем чтобы оно помогло нуждающимся. До сих пор неизвестно, кто из мафиози стал владельцем того ковра.

Процессуальная политика мафии приспосабливается к правилам ведения дел в итальянских судах. После того как в Милане в 1977 году за похищения людей были приговорены к длительным срокам заключения Лучиано Лиджо и еще около 20 мафиози, большинство заключенных, попадающих в североитальянские тюрьмы, составляют сутенеры, третьестепенные убийцы, юнцы, угоняющие автомашины, мелкие воришки и фарцовщики. Многие из них даже не являются сицилийцами. Мафия, подготовив все тщательнейшим образом, заказывает юнцам-добровольцам похитить того или иного человека. Они обязаны передать сумму выкупа, «помеченную» полицией, в руки мафии, за что сами получают «отмытыми» 40 % от всей суммы выкупа.

Процессуальная политика мафии строится также на «посредниках» (настоящих и вымышленных).

В сферу деятельности мафии вовлекаются и посторонние лица, которые в интересах мафии скрытно контактируют с государственными чиновниками и «приручают» их.

Новая мафия унаследовала от «старых» мафиози богатейший арсенал средств, применявшийся ими в ходе судебных процессов. С некоторыми усовершенствованиями набор этих средств применяется ими и сегодня.

Главным подспорьем успешной процессуальной политике мафии служит упорный отказ властей противопоставить ей свою политику, направленную против мафии. Разумеется, итальянские полицейские власти делают свое дело: здесь конфискуют тонну героина, там освобождают похищенных, еще где-то арестовывают убийц на месте преступления, но им не хватает понимания того, что мафия — это мощная преступная организация, где судьба отдельного ее члена имеет лишь относительную значимость, поскольку на место одного мафиози, попавшего за решетку, немедленно встанут многие другие, желающие заработать сотни миллионов.

В основном все надеются на принятие какого-нибудь «подходящего» закона, вроде того, что с успехом применяется против террористов. «Раскаявшемуся» террористу (тому, кто признается в совершенном преступлении и называет сообщников) срок наказания может быть снижен в пять раз. Что же может случиться, если минимальное наказание будет гарантировано раскаявшимся мафиози, которые расскажут все, что знают об организации? Некоторые полагают, что настоящие мафиози будут играть и на «раскаявшихся», и в итоге до ушей полицейских дойдет все, что угодно, только не правда. Другие же верят, что сегодняшний мафиозо-буржуа имеет миллион причин, чтобы вернуться к своим прежним выгодным делишкам. По мнению третьих, принятие такого закона послужит стимулом лишь для тех, кто осел на итальянском севере, где окружающие не будут смотреть на раскаявшегося с недоверием или презрением. Наконец, сегодня вместе с сицилийскими мафиози в ходе судебных разбирательств фигурируют и их турецкие и бельгийские коллеги: в виде компенсации какому-нибудь «раскаявшемуся» турку, наверное, хватило бы и билета на родину… Так или иначе, если бы преступники заговорили, то мафии не удалось бы больше водить полицию за нос. Если бы хоть один мафиозо сказал правду, мы впервые смогли бы увидеть новую мафию изнутри.

Таковы основные элементы процессуальной политики новой мафии, хотя в последние годы она добилась и новых успехов: мафиози убили таких полицейских, как Руссо, Базиле, Джулиано, и также судей Косту и Терранову. Раньше этого никогда не случалось. Все это — люди, определяющие позиции внутри репрессивной государственной структуры, предназначенной вести борьбу с мафией.

Нет необходимости выяснять, какая из «причин» повлекла за собой смерть каждого из них. Однако все эти факты наводят нас на некоторые размышления: возможно, эти убийства (каждое в отдельности и все вместе) явились отражением нового поворота в традиционной политике мафии? Возможно, таким путем пытались положить конец тому или иному процессу? Возможно, они представляли собой удар по внутренним структурам итальянского государства?

Тот факт, что до сих пор почти ничего не известно об убийцах и совершенно ничего о вдохновителях этих преступлений, заставляет нас ответить на эти вопросы утвердительно.

 

3. Основные социально-экономические службы мафии

Одним из постулатов преступной организации является ее полная независимость. Исключение составляют случаи крайней необходимости. Действительно, связь с чужаком может послужить удобнейшим каналом, воспользовавшись которым государство способно нанести сокрушительный удар по всей организации.

Поэтому необходимо располагать собственными «основными социально-экономическими службами».

Так, новая мафия является хозяйкой целой «транспортной империи». БМВ, «мерседесы», «альфа ромео», гигантские фургоны ТИР пришли на смену «сицилийским тележкам» столетней давности, на каких мафиозо перевозил контрабандный товар из деревни в деревню. Это — наступательные средства: кто отыщет в заполненном тоннами овощей и фруктов фургоне центнер героина? Кто обнаружит под огромными ящиками ловко спрятанный контейнер, где легко можно перевезти человека, похищенного в Милане, местом заточения которого станет Сицилия, тем более, что размер выкупа растет по мере увеличения расходов. Это — и оборонительное оружие: тем же контейнером может воспользоваться и беглец, решивший исчезнуть из определенного места, минуя полицейские кордоны.

Внушительный автомобильный парк имеет решающее значение для быстрого и эффективного перемещения людей и грузов мафии, появляющихся с разницей в несколько часов в Палермо и Милане. Для удовлетворения своих нужд мафиози располагают и морскими судами, перевозящими грузы наркотиков в Италию с Востока, и мощнейшими катерами для доставки на берег контрабандных сигарет с судов, находящихся в нейтральных водах и, следовательно, недосягаемых для итальянской полиции. К сожалению, никто пока не проверял, сколько принадлежащих частным лицам самолетов в аэропортах являются на самом деле собственностью мафии.

Наиболее жесткую позицию занимает мафия по отношению к контрабанде оружия: еще никто не решился заняться выяснением его происхождения. В 1981 году новая мафия обнаружила в этой области поразительную активность: в ходе расследования дела о производстве в Палермо огромных партий героина, откуда он переправлялся в Нью-Йорк, выяснилось, что здесь были замешаны два бельгийца — профессиональные контрабандисты оружия международного масштаба и крупные специалисты по операциям, осуществляемым швейцарскими банками. Поскольку в том, что связано с мафией, ничего не происходит случайно, возникает вопрос, каким образом вышло так, что бельгийцы участвовали в контрабанде героина в тесном взаимодействии с сицилийскими мафиози. Кажется, на этот вопрос может быть только два ответа: либо сицилийские мафиози познакомились с бельгийцами в Швейцарии, где они вместе проворачивали операции в банках, либо они наложили лапу на международную контрабанду оружия и на этой почве познакомились с бельгийскими «коллегами», втянув их в контрабанду героина. Однако правильной может оказаться и третья гипотеза: американские мафиози, завоевавшие у себя в стране позиции настолько прочные, что они являются даже совладельцами заводов, выполняющих заказы, связанные с космическими проектами, представляющими государственную тайну, в которых заинтересованы военные, предоставили своим сицилийским кузенам бельгийцев — специалистов по банковским операциям и консультантов американской мафии по вопросам контрабанды оружия.

Что касается владения основными социально-экономическими службами, то философия мафии здесь достаточно проста, так как она не противоречит общепринятым правилам: все их ценности (дома, земли, магазины, деньги и т. д.) совершенно одинаковы с теми, что являются достоянием не относящихся к мафии лиц, и служат тем же целям. В то же время эта собственность поставлена на службу и специфическим интересам мафии.

В каждом доме, где живет мафиозо, есть убежище, куда при появлении полиции может укрыться очередной беглец. В начале 70-х годов один мафиозо-предприниматель построил в предместье Милана ряд особняков для семей мафиози. В каждом из домов под душевой или ванной он оборудовал небольшой тайник с вентиляционным каналом.

Сеть прачечных, находящихся в руках мафии, конечно же, служит для стирки грязного белья за соответствующую плату. Однако прачечные служат и орудием вымогательства, поскольку все не принадлежащие мафии рестораны сдают в них белье на условиях, установленных мафией. В противном случае они подвергаются разбойничьим налетам и разграблению.

То же самое можно сказать и об остальной собственности и деятельности мафии: рестораны и бары, находящиеся в руках новой мафии, служат также местом встреч и телефонных переговоров. Через них передается информация о готовящихся убийствах, сведения, касающиеся сбыта наркотиков.

Многие частные клиники являются собственностью «собратьев» из новой мафии. Они используются для лечения мафиози, получивших огнестрельные ранения в ходе перестрелок. Автотранспортная сеть мафии предоставляет грузовики для перевозки тротила, используемого против неугодных фирм и предприятий. И так далее.

Расширение и модернизация ее основных социально-экономических служб являются показателями того, насколько прочно обосновалась за последние годы мафия в крупнейших городах Италии. Это отнюдь не первое ее вторжение в итальянские города, так как несомненно, что мафия была сильна в Палермо еще во второй половине XIX века, когда Палермо был одним из красивейших, крупнейших и важнейших городов Европы.

Под выражением «крупнейшие города» сегодня понимаются города, где нашли применение «новейшие технические средства»: трансокеанские телефонные линии, сверхзвуковые самолеты, внутренняя телевизионная сеть в домах, скоростные автомобили, огромные супермаркеты, трансконтинентальные банковские операции, и так далее. В крупнейших городах сегодня существует «широчайшая, почти неосознанная система добровольного контроля и стандартов со стороны самого населения». А мы знаем, что мафиози — старые и новые — большие мастера по части социального контроля.

С 1960 года мафиози безбоязненно обосновывались в крупнейших городах Северной Италии. На карикатурах мафиозо обычно изображают сидящими в кафе в ожидании, когда же пролетит ангел и скажет «амен». В повседневной же жизни каждый мафиозо работает в три раза больше, чем любой другой человек: он убивает, вымогает, сбывает наркотики, устраивает избирательные кампании; покупает и продает все, что можно, и не забывает о страдной поре в сельском хозяйстве — «деле», которое, несмотря на имеющиеся у него миллиарды, всегда близко его сердцу. Любовь к труду и чрезвычайная работоспособность, характеризующие каждого мафиозо, делают его существом, наиболее приспособленным к жизни в крупнейших городах Италии.

В соответствии с культурной установкой мафии, «другие» — это не те, кого следует избегать, а те, кого следует подчинять и, значит, давать им жить. Мафиози никогда не стремились культивировать и отстаивать какую-то особую, присущую лишь им идеологию. Они естественным образом приспосабливаются к доминирующей культуре и используют ее в целях укрепления своей власти.

Ускорение темпов социальной мобильности, обусловленной рядом глубочайших процессов, происходящих в обществе, содействовало в последние годы пропорциональному росту темпов мобильности мафии в крупнейших итальянских городах.

Во Флоренции и Болонье (где отбывал срок заключения «дон» Тано Бадаламенти, которому по первому его требованию доставлялась свежайшая сицилийская рыба) мафиози занимались продажей фальсифицированного крепленого вина. По этому поводу в прессе была поднята грандиозная шумиха. И действительно, по статистическим данным, в винодельческих районах Сицилии потребляется чрезмерно много сахара.

Присутствие мафии особенно остро ощущается в зоне Монтекатини-Виареджо в Тоскане и на всем побережье Романьи: это места наибольшего наплыва туристов и, следовательно, благоприятные для распространения наркотиков и организации сети игорных домов; места, изобилующие прекрасными естественными бухтами, открывающими широкие возможности для любой контрабанды. Но наибольшего успеха добилась мафия в итальянском промышленном треугольнике, т. е. в районе, расположенном между Генуей, Турином и Миланом. В этих крупнейших североитальянских городах число судебных процессов, которое всегда было ниже, чем в целом по стране, свидетельствует тем не менее о широком присутствии здесь мафии. После 1960 года и в печати был отмечен резкий рост преступности новой мафии в Генуе, Турине и Милане (похищения людей, убийства, торговля наркотиками), что приписывалось влиянию американских гангстеров.

Количество и качество основных социально-экономических служб, находящихся в этих городах в руках мафии, точно отражают консолидацию сил представителей новой мафии и деловых кругов Турина, Милана и Генуи, происшедшую после 1960 года.

В своих показаниях перед «Антимафией», которые были заслушаны Комиссией в течение всего одного дня—15 июля 1974 года — и явно недооценены ею, судьи, полицейские и профсоюзные деятели Северной Италии указывали на усиление деятельности новой мафии в итальянском промышленном треугольнике. «Только в одном Милане, имеющем черты американского города, боссы мафии владеют большим числом мелких и средних строительных предприятий и, по всей видимости, имеют строительные подряды в Швейцарии».

Помимо «сфер, где преступность традиционно чрезвычайно сильна», новая мафия осуществляет также «контроль над строительством, контроль за оптовым рынком овощей и фруктов, рэкет рабочей силы, контроль над ночными заведениями, над контрабандой драгоценных камней и мясным рынком, строгий надзор за предприятиями службы быта и погрузо-разгрузочными работами».

Присутствие мафии мы можем обнаружить в строительстве метро в Милане; в выполнении частных подрядов, таких, как строительство в Милане огромного жилого комплекса «Сан Феличе», владельцем которого является человек, безусловно не состоящий в мафии, но чье имя ни один судья или полицейский начальник почему-то не осмелился назвать на заседании «Антимафии». Один из официальных представителей властей области Пьемонте заявил, что мафия там повинна в стольких «непреднамеренных убийствах в результате несчастных случаев на производстве», а также в «урезывании заработной платы», что «все профсоюзные деятели единодушно заявили о невозможности встреч с рабочими до тех пор, пока их не перестанут запугивать» мафиози.

Деятельность новой мафии в городах итальянского севера, несомненно, свидетельствует о том, что мафия отдает явное предпочтение торговле или, точнее, сфере услуг в целом. Именно в этой сфере наблюдается наибольшая мобильность людей и капиталов, в ней занято большинство жителей в городах севера Италии.

Если новая мафия господствует на рынке овощей, фруктов и мяса, то, значит, снабжение такого города, как Милан, осуществляется мафиози.

Какую же позицию занимают в этом предприниматели Милана, Турина и Генуи, не мафиози? «Забота» — так охарактеризовал миланский судья Туроне отношение банков к деньгам мафии; это чувство оказалось настолько сильным, что миланские банкиры сделали просто невозможное, чтобы скрыть от судей финансовые счета мафиози.

Предприниматели-«северяне» ежедневно имеют деловые контакты со своими коллегами из мафии: если какой-то сектор экономики находится в ее руках, то от этого никуда не денешься. К тому же судьи, полицейские и профсоюзные деятели, говорившие представителям Комиссии об усилении власти мафии в Северной Италии, документально доказали, что речь идет о явлении непреходящем. Предприниматель итальянского севера отлично понимает, что за взрывами и поджогами промышленных предприятий, происходящими там почти каждый день, стоят те самые мафиози, с которыми они постоянно заключают торговые сделки.

Не следует забывать, что новая мафия в Милане, Турине и Генуе завладела почти всеми основными социально-экономическими службами с помощью насилия: убийства, вымогательства, поджоги и порча оборудования толкнули к пропасти тех, кто раньше занимался там своим делом, но затем «добровольно» уступил место мафиози.