Еще в коридоре, не доходя до двери, я почувствовала давящую боль в груди. Насторожено вскинув руку, остановила подругу.

— Что? — недоумевала девушка, веселье все еще ключом било в ней.

— Тихо, очень, и странно как-то, — я потерла середину грудины и поморщилась.

— Болит? — забеспокоилась Милисент. — У тебя это часто бывает?

— Вообще, в первый раз. Да что ж так давит?! — я продолжала растирать беспокоящий участок. — Что-то тихо, Эри должна была уже прийти.

Мы осторожно заглянули в комнату. Эрилия лежала лицом к стенке, очень тихо, словно спала. Я тихонько подошла к кровати и заглянула в лицо подруги — оно было таким отрешенным, что мурашки побежали по телу.

— Эри, — я тихонько позвала ее. Черная Мамба медленно повернулась к нам лицом, спокойная, как на похоронах. Лучше бы наорала или наехала, все привычнее было бы.

— Некромантия, — убитым голосом поделилась с нами любительница боевки.

— Ааа… — Милисент не нашла чем утешить нашу подругу.

— Почему? — боль стала меня попускать, и я почему-то была уверена, что мое состояние напрямую связано с чувствами Эрилии.

— Потому что я не удав, ни питон, ни полоз. И плевать, что в змеиной ипостаси я многим фору могу дать. Я — девчонка, а значит, априори, слабее.

— Эээ… А что, совсем девчонок нет на этом факультете, — мне стало жаль Черную Мамбу.

— Есть, но мало. И то, если ты удав типа анаконды. У них, видите ли, мышечной массы больше.

— Значит, факультет малочислен?

— Как сказать. Сиран вон к боевикам попал, хоть и к другому семейству относится.

— Да, несправедливо, — я присела на кровать к подруге. — Что будешь делать?

— А что здесь сделаешь? — меня пугало спокойствие Эрилии. — Буду учиться.

— А перевестись там или пересдать? — я искала выход.

— Нет. Ни пересдать, ни перевестись. «Змеиное Око» не ошибается.

«Ей Богу, лучше бы она сейчас расплакалась, чем вот так вот» — за недолгое знакомство с Черной Мамбой я привыкла видеть ее другой.

— Много вас в группу набралось по некромантии? — Сенти подсела ближе.

— Нет, больше ушло на лекарское направление. На боевку — пятеро, на стихийников — трое, на ясновидение и психокинетику — десять. Но у них у всех слабые показатели. И двое — на менталистику. На некромантию нас четверо попало.

— Как бы я хотела попасть к менталистам или на ясновидение, — мечтательно закатила глаза Милисент.

— Ну, не знаю, — Эрилия в упор посмотрела на зеленоволосую подругу, — там такие нагрузки, почище, чем у боевиков и… остальных.

— Ты о чем? — я вклинилась в разговор.

— О том, что на других факультетах все больше мускулатурой работать приходится. Заклятья там, формулы. А менталистика и ясновидение — это все мозги высушишь. Да и результатов подольше ждать придется, — наставительно изрекла Черная Мамба, и снова приуныла.

— А кто у тебя теперь куратор? — спросила Сенти.

— Ректор, — буркнула Эрилия.

— Упс, — издала я, — он еще и некромант? А почему же он не в черной одежде ходит?

— В черной он только на занятиях, а так больше в темной ходит. Наверное, чтоб молодняк не пугать. Хотя ты его в рокерскую одежду упаковать хотела, — Черная Мамба улыбнулась уголком рта. — А, Зира, колись, как догадалась?

— Да не знала я, просто показалось, что ему подойдет.

— Хорошо показалось, — Эрилия уже бодро выходила из состояния прострации. — А у вас как дела?

Пришлось пересказывать все от А до Я.

— Да, дела, — в задумчивости протянула девушка. — Зира, а попадать в разные неприятности и истории — у тебя случайно так, не врожденная особенность?

— Не знаю, — надулась я.

— Кто же это у нас такой находчивый с орхидеей то, а? — изогнула бровь черноволосая насмешница.

— Да откуда я знаю? — возмутилась я.

— Трудно будет вычислить. Если бы я сама их увидела… Серо-белого змея с коричневыми ромбами точно не знаю, а песчано-бежевых есть несколько только на нашем курсе, — Эрилия наклонила голову, продолжая рассматривать меня. Я передернула плечами. Такое внимание было мне неприятным. С мальчишками я не водилась и раньше, и сейчас начинать не собиралась.

— А почему орхидея то? — вопрос был для меня до сих пор открыт.

— Она, как змея, обвивается вдоль ствола дерева. А корни многих их них покрыты чешуйками, похожими на змеиные. Их лепестки четких форм, а изнутри смотрит гипнотический глаз. Чем не змея, — загробным голосом повествовала Черная Мамба.

— Да ну тебя, — отмахнулась я, — я тебя серьезно спрашиваю.

— Так я тебе серьезно и отвечаю, — сменила тон Эрилия. — Что-то типа родства форм и сути.

— Точно-точно, — поддакнула Сенти, — вроде и цветок, но ничего лишнего.

— продекламировала вдруг.

Я озадачено посмотрела на девчонок — вроде не разыгрывают. С такой подачи этот цветик-семицветик, а вернее, цветик-змеецветик я не рассматривала.

— Мамбочка, а что там со Змеиным Оком? Я много слыша… — Милисент не закончила фразу. Она подобно кролику замерла перед Эрилией, а вот взгляд последней описанию не поддавался.

— Мам-боч-ка?!

Мы ждали вселенского скандала.

— Мамбочка?! Дожилась! Урою! Нет, поймаю и съем! Только перекиньтесь.

Милисент затряслась всем телом.

— Да успокойся ты, — примирительно сказала девушка, наматывая на палец черный локон. — Хотя раньше я так бы и сделала. Но мы ведь подруги? Да? — она вопросительно обвела нас взглядом. — Но только между нами. Иначе съем! — сейчас она была похожа на божественную Нифертити — гордую и несгибаемую. Мы с Сенти хлопали глазами, а безжалостная змеюка, выдержав паузу, заржала, аки лошадь. Минут десять она заливисто смеялась:

— Не, девки, ну правда, лучшей компенсации для моей затронутой гордости, чем ваш нынешний вид, не сыскать.

— Балаболка, — отмахнулась я. Милисент лишь рвано вздохнула.

— Ну-ну, — шутливо взбрыкнула Эрилия, — я все таки Черная Мамба! И будущий некромант, — похоже распределение ей начинало нравится. — Бойтесь костлявой руки и змеиного ребра, — она продолжала поддергивать нас.

— Я и говорю — балаболка!

— Зира, не будь занудой, нам еще разгадывать тайну белой орхидеи, — голос Эрилии стал низким и заговорщическим.

— Хватит! Все то же одно же! Что там с «глазом» то? — мне определенно не нравился намек на эфемерных воздыхателей.

— А что с глазом? Лежит себе такая округлая каменюка на подставке, ты к ней подходишь и начинаешь усердно всматриваться. Камень считывает с тебя информацию, а затем на его янтарном колоре начинают появляться разводы другого цвета: у некромантов — черный, у боевиков — красный, лекарей — зеленый, стихийников — радуга, ясновидение — голубой, а у менталистов — белый. Вот и все.

Милисент смотрела на Эрилию во все глаза.

— И все? — недоверчиво спросила она.

— А чего ты хочешь? — поинтересовалась Черная Мамба.

— Я думала, там какой-то особенный ритуал будет, — разочаровалась девушка.

— Вот поверь, подруга, в твоей жизни скоро столько ритуалов будет, что не рада будешь, — Эрилия приложила руку к груди. — Так что не унывай почем зря. А хотите новость?

— Какую? — у меня от объема информации уже мозги чесались.

— После распределения нас, ректор собрал группу у себя побеседовать, — поведала Эрилия, — но тут заявилась стервоза Арнель. Нас магистр распустил. Упиваясь своим невезением, я решила поплакаться на свою долю, спрятавшись за парчовую гардину в приемной ректора. Никого не хотелось видеть, — уточнила она для нас. — Тем более, выслушивать подколки от некоторых, — по ее лицу пробежала рябь наприязни.

— Ну-ну, что дальше, — тормошили мы Эри.

— В общем сначала тихо было, я успела внутренне и порыдать и попроклинать все и вся. Потом услышала, как стервоза орать начала что-то о своем положении при дворе Аршан и своих правах. Ректора слышно не было. Я превратилась вся в слух, но ничего не услыхала. А потом они вышли из кабинета. Арнель была с красным лицом от злости, магистр же, наоборот, слегка побледнел. И он сказал, дословно: «Хорошо. Поскольку с королевством Аршан у нас давнее соглашение, мы примем первую группу на обучение. Но, надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? И что они прямые потомки драконов. Может погибнуть все». Мне показалось, что ректору стало невыносимо оставаться в компании красавицы Аринар, и он, откланявшись, быстро оставил ее в приемной.

— А она? — Милисент тихонько подвинулась к Черной Мамбе. Эри с легкой усмешкой проследила за неуверенными телодвижениями Сенти.

— А она сказала очень странную фразу, когда он удалился.

Мы прилипли взглядами к рассказчице. Доведя нас до точки кипения, Эри продолжила:

— Она сказала: «Все будет зависеть от тебя, Аристел. Мои ящеры против твоей змейки. Ты даже не догадываешься, насколько хорошо я знаю легенды истинных нагов»

— Похоже, у леди Арнель из рода Аршан виды на нашего ректора.

— Думаешь? — поддержала размышления Эрилия. — А что за «змейка»?

— Да тут и думать не нужно, — Сенти указала пальчиком на меня, — это она. Она же у нас эксклюзив, о другой так бы не говорили. Да и зуб у Арнель на нее. Не зуб даже — зубище, — уточнила Сенти.

— Ну, если ты у нас такой обладатель дедукции, может, что и о ящерах расскажешь? — я обиделась на фамильярность девчонок и рассердилась. И за себя и за моего профессора. Слишком много вдруг стало в нашей жизни г-жи академической стервы. Чувство собственного достоинства грызло гордость, а вот чувство собственничества, доселе мне незнакомое, угнездилось по центру грудной клетки. Негодование кипело во мне, вылезая уже из ушей.

— Так что там с легендами? — через зубы спросила у подруг.

— Там много не понятного. Не все рассказывают. Туманно как-то, — ответила Эрилия. Она внимательно изучала меня.

— О, у нас первой парой послезавтра — история истинных нагов, — Сенти пробегала глазами свое расписание, потом сверила с моим. — И у вас тоже.

— Эти лекции для всего потока будут читаться одновременно. Только практика порознь, — довела до нашего ведома более сведущая подруга.

— А кто лектор? — мимолетно поинтересовалась зеленоволоска, углубившись в сравнительный анализ наших расписаний.

— У нас был Илоф Ситали, — у Черной Мабы появились смешинки в уголках глаз.

— И у нас он? — я пыталась вытянуть информацию.

— Вот послезавтра все и узнаете, — Эрилия улыбалась уже во все тридцать два зуба. — А сейчас даже спрашивать не пытайтесь, весь кайф обломаете. А вообще, спасибо, девчонки, без вас было бы хреново, — Эрилия стала сама серьезность.

Как долго мы еще разговаривали бы неизвестно, но мой желудок издал смущающее голодное урчание. До сих пор я перебивалась тем, что взяла с собой, но все когда-то заканчивается, и харчи — в числе первых. На меня смотрели в четыре глаза. У Милисент тоже был с собой тормозок, да и, скорей всего, она успела и поохотиться. Теперь девушка смутилась, как будто ее поймали за поеданием варенья.

— Ой, извини, ты же совсем не умеешь перекидываться, — она покраснела, и теперь искала, куда бы спрятать глаза.

— Так, пора вам показать дорогу в столовку, — Эрилия подошла к вопросу рационально, — а потом и библиотеку.

Черная Мамба вытолкала нас с комнаты, снова запечатав дверь. Мы шли тем же путем, что и утром. Столовая располагалась между каменной пирамидой, где мы проходили посвящение, и огромным учебным корпусом, где распределялся второй курс. Он был приземистым и большим, без излишеств и украшений, из черно-серого камня. К этому титану прилегали разные постройки. Со стороны здание было похожим на замершее в веках животное — черепаху с непомерно длинным хвостом, если учитывать полигон для занятий в виде конуса позади учебного корпуса.

Двери столовой нас встретили приветливо, в смысле, распахнулись перед нами сами, и мы едва не столкнулись с выходящими из них парнями. Дориан с Сидаром что-то активно обсуждали. Голубые глаза принца остановились на мне, он даже склонил голову вбок, разглядывая мою тушку.

— Интересная девочка, — бархатный низкий голос Сидара ласкал слух.

— Однозначно, — отозвался Дориан.

— Пропустите, — Эрилия исподлобья наблюдала за парнями.

— О, ЧМ, поздравляю, у самого метра учиться будешь! — Дориан перевел свое внимание на однокурсницу.

— Спасибо, — процедила сквозь зубы девушка.

— А мы вот с Сидаром на лекарский факультет попасть хотели, к самому Калаберу Эскулу, но мне не повезло.

— Серьезно? Нет, Дориан, ты это серьезно? — возмущение Эрилии вырвалось из под контроля. — Ты, наследный принц и лекарский? Я думала, что вы вместе с Седаром на боевой пойдете.

— Там и моего брата хватит, — ухмыльнулся принц. — Я лично считаю, что знания в лекарском деле куда более необходимы для расцвета королевства, нежели узконаправленные боевые навыки, — он аккуратно приподнял рукой отпавшую челюсть девушки. — Твоя специализация так же важна. Они с лекарской, как две стороны медали.

— А куда же тебя определили? — спросила все еще не успокоившееся девушка.

— На некромантию, — как-то скучно ответил Дориан, — угораздило ж. Так что теперь часто будем видеться.

Челюсть Эрилии опять отвалилась.

— Да, интересная у тебя спутница, очень интересная, — принц вновь мазнул по мне взглядом, медленным, оценивающим. Пока Дориан уделял нам с Эри внимание, Сидар обернул свой взгляд на Милисент. Сенти покраснела от такого внимания, она стала похода на помидорку с копной листьев вместо волос. Парню явно импонировало ее смущение, он рассматривал девушку с нескрываемым интересом. Ее внимание привлекли ее тонкие пальчики, нервно теребящие края мантии.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Милисент Лоза, — голос не слушался Сенти.

Взгляд парня резко взметнулся вверх. Большие зеленые глаза девушки стали просто огромными. Длинные прямые ресницы затрепетали, а пунцовые щечки побледнели. Седар еле заметно подался в сторону собеседницы. Его затягивал взгляд этих влажных глаз, напоминающих ему манящую морскую гладь. Он с трудом оторвался от этих изумрудов.

— Сидар, — парень облизнул пересохшие губы и стал в пол оборота, спиной к Дориану, — Лезавров. — между ними накалялось пространство. — Ты из древесных? — оборвал повисшее молчание.

— Да, — еле слышно ответила вопрошаемая, — зеленая виноградная змея. Ее ресницы вновь затрепетали беспокойными бабочками. Сидар нервно закусил край нижней губы.

— А я гюрза. Поохотимся как-нибудь вместе? — его голос слегка охрип, и он нарочито прокашлялся.

— А разве наши способы не различны?

— Я тоже могу охотиться на деревьях.

Милисент не ответила ни «да», ни «нет», лишь ее побледневшие щечки вновь окрасил легкий румянец.

В моей голове зазвучала музыка: резкая, прерывистая, с четким отсчетом такта. Перед глазами всплыл образ тореро перед боем. Черноволосый смельчак, замотанный в плащ, развернув плечи и слегка склонив голову вперед, гордо вышагивает по арене. Один момент — и мужчина раскрывает плащ, отводит руки в стороны, встречая грудью судьбу. Он делает шаги по кругу, вертя вокруг себя и над собою двуцветное полотно: с одной стороны красное, с другой — черное. Кровь и смерть, храбрость и безрассудство. Плащ стремительно мелькает, смешивая окраски, он скользит огромным черным зверем вдоль тела мужчины, стремительно поднимаясь снизу вверх, словно само пробудившееся безумие вырвалось на волю из глубин мироздания, сминая на своем пути рамки разумности. Но вот красная птица берет верх над тварью: она взмывает ввысь, сокрушая саму бездну и неся надежду. Тореро стремительно закружился вместе с летящим полотном. Это стало похоже на бой зверя и птицы. Они слились вместе, как языки пламени в огромном костре, наступая, подавляя друг друга. А в центре — человек. Случайно ли? Пламя, подобное человеческой страсти, глубокой, безрассудной, способной убить и возродить, оно обжигает и охраняет. Но человек оказывается сильней.

Мужчина резко остановился и отшвырнул плащ от себя, а вместе с ним и свои сомнения. Он падает на одно колено, прогибаясь в спине, стремясь на встречу с будущим. Музыка сбавляет напор, она словно споткнулась, ритм сбился. А на арене появляется девушка: тонкая, в пушистой юбке-солнце. Изящно прогнувшись, отведя, словно крылья, руки назад, она вышагивает под вновь нарастающий темп: пам-парапапарам-пам. Голова гордо вскинута, пальцы рук напряжены, бедра четко вырисовывают сумасшедший рисунок. Будто лебедь, широким шагом она обходит мужчину по широкому кругу. Кружась, незаметно приближается к нему. Взгляд тореро прикипел к смутившей его душу. Он вслед за ней поворачивается, не поднимаясь с колена и не теряя девушку с виду ни на секунду. Воздушная ткань юбки взмывает вверх, оголяя для взгляда часть стройных ног шалуньи. Полы юбки неспокойны, они колышутся перед лицом мужчины, завораживая его и гипнотизируя. Один миг — и шаловливая ножка девушки стоит поверх колена мужественного тореро. И он повержен. Смелый и храбрый, он беззащитен перед маленькой девичьей ступней.

Но ее хозяйке этого мало. Девушка убирает и прячет ножку. Теперь она стоит отвернувшись в пол оборота. А покоритель быков поднимается и пытается прижаться к бессердечной всем телом. Она отбегает. Он ловит и вновь прижимает ее спиной к себе, а бездушный ритм все ускоряет темп: пам-парапапарам-пам. И вновь девушка убегает. Руки мужчины, потеряв нежный стан, обвивают его бедра. Он осторожно подходит к девушке и берет ее за руку. И ноги стоят рядом, но телами они отклоняются друг от друга. А ритм не дает времени на раздумья и отсрочки: пам-парапапарам-пам. Они держат дистанцию, но их руки уже нашли друг друга и теперь это их партия. Ладонями и глазами вместе. Но вот поворот, и плечи соприкасаются, а два тела, будто стремительная птица с тревожными, напряженными крыльями за спиной. Словно паря, мужчина и девушка движутся протяжным приставным шагом — быстро, четко, страстно. И вновь лицом к лицу. А мелодия все зовет и зовет вперед, импульсивная, жесткая, она не дает расслабиться ни на секунду — ты либо победитель, либо побежденный, других вариантов нет.

Они держат друг друга за плечи, теперь то наступая, то отступая. Отведя одну руку назад, шальной тореро начинает свой полукруг возле строптивицы. Выпнув грудь, немного нагнув вперед голову, он незаметно сокращает расстояние между собой и ей. Затем поймав за ладонь, дергает красавицу на себя. Кружась в диком ритме, девушка падает в крепкие объятья упрямца. Она сдалась. Он выиграл. Мужчина крепко прижимает к себе свое сокровище…

Наваждение спало…

Я очнулась от завораживающего действия. Отчаянно хотелось ухватиться за утихающие звуки мелодии. Они непокорными птицами кружили вокруг Сидара и Сенти. Они двоя стояли молча, поедая друг друга глазами. Это была их мелодия и их «пасадобль». Я вновь увидела «чужое», осторожно перевела дух, чтобы не выдать себя. Сердце калатало так, будто это я сейчас танцевала танец страсти: фух, что же теперь будет? А наша то мышка та еще мышута!

В реальность меня привело возмущение Черной Мамбы:

— Я вот сейчас не поняла, — наежачилася Эри, — то есть, то что мне хорошо, тебе вообще никак?

— Наверное, я еще просто не принял свое распределение, как свершившийся факт, — после небольшой паузы ответил Дориан. — И совсем не собирался над тобой ерничать, — на лице принца заходили жеваки. — Черт! Лучше б уж на боевку, чем на некромантию. Как же меня достала эта ядовитость.

У Черной Мамбы вновь отвалилась челюсть. Парень протянул к ней руку, но Эрилия ее перехватила:

— Не надо. Наверное, следует подумать о подвязке или резинке, раз мы с тобой теперь в одной группе. А то боюсь, с такими откровениями я скоро вообще ее потеряю, — она звучно клацнула зубами, демонстративно возвращая челюсть на место.

— Интересная будет картинка, — ухмыльнулся принц, но руку убрал. — Сидар, — позвал он не глядя, — пойдем! Пусть девочки пообедают.

Юноша неохотно оторвался от зеленых омутов Милисент, а у меня в голове послышался тихий голос подруги: