Содержимое коробки

В первый понедельник зимних каникул раздается звонок в дверь. Родители уехали на вокзал встречать Джулиана, и я почти с таким же воодушевлением жду его, как они. Но в дверь звонят не родители.

Тихонько спустившись по лестнице, смотрю в дверной глазок. Я не удивлена его приходу. Я оставила ему письмо. Точнее, оставила его для Карлтона Эверса адвокату, который занимается их банковским счетом. Я знала, что письмо дойдет до Калеба, когда он вернется за деньгами. Поэтому и не удивлена его появлению на моем крыльце по прошествии недель, полных слухов и сплетен.

Он выглядит совсем взрослым. Позади него в машине сидит Мия. Я слышала, он вернулся домой, после того как его маму арестовали за сокрытие тела. Калеб сказал, что у него был только один выход, и, возможно, действительно так считал, но я думала по-другому. И взяла все в свои руки. Жить с подобными чужими секретами я не могла. Да и вряд ли Ив позволила бы мне жить, зная, что я в курсе всех ее махинаций.

Калеб рассказал мне о камерах. О том, что за рулем машины сидел он. Но я знала, куда они направлялись. Знала и то, что они увезли на продажу машину Шона. И камеры должны были записать, как Ив везде следует за своим сыном. Маленькая зацепка для дальнейшего расследования. Я не знала, что будет дальше. Калеб сказал, это была самозащита, но Ив скрыла факт смерти.

Я не пошла к нему, услышав о его возвращении. Я сказала, что должна была сказать, и сделала то, что должна была сделать. Я уже нашла, что искала. А теперь он стоит у меня на крыльце, за его спиной – машина с багажом, и я знаю: он уезжает навсегда.

– Я пришел извиниться, – произносит Калеб.

Ему есть за что извиняться передо мной: за ложь, за то, что бросил меня дважды, за то, что позволил мне поверить в свою смерть.

– И поблагодарить. Ты была права. Был другой выход.

– Я же говорила. Ты должен был доверять мне.

– Ты права. Должен был. Не знаю, сможешь ли ты понять это, но меня предавали все, кому я доверял, поэтому мое недоверие коснулось и тебя. Ты этого не заслуживала. Как и сказанных мной слов.

Я принимаю извинения Калеба, но его слова повисают в воздухе. Он пронесет это недоверие через всю свою жизнь. А посмотрите, куда оно нас завело.

– Что теперь будет? С тобой? – спрашиваю я.

Калеб пожимает плечами.

– Пока не знаю. Полиции нужны мои свидетельские показания. Мы с адвокатами обсуждаем условия и возможную сделку. Есть разные варианты.

Ему еще не предъявили обвинения. Надеюсь, и не предъявят. Я киваю. Не скоро все разрешится. Папа говорит, разбирательство может затянуться на месяцы или годы. Так как Калеб вернулся с отцом, к предъявленным его матери обвинениям добавится лжесвидетельство в деле, которое разбиралось много лет назад. Решение этого вопроса займет немало времени.

Полицейские ищут тело Шона в Пайн-Барренсе, но пока не нашли. Мать Калеба хранит молчание.

Для Калеба все только начинается. Но это уже не моя история.

– Куда ты едешь? – спрашиваю я, глядя на его машину.

– Туда же, куда отец, – отвечает он.

По слухам, которые ходят в школе и уже обросли подробностями, достигший совершеннолетия Калеб возьмет Мию под временную опеку. Деньги с банковского счета достанутся ему, только нужно будет аннулировать свидетельство о смерти, а значит, предстоит бумажная волокита. А пока Калеб в каком-то смысле еще призрак. Застрявший на границе миров. Не существующий ни тут, ни там. Однако человек на моем крыльце реален. И я когда-то его любила.

– Входи, – приглашаю я Калеба в дом. – У меня остались твои вещи.

Я веду его наверх, где держу фрагменты, которые привели меня к нему. Коробка, подписанная буквой «О», его детские фотографии с отцом. Складной армейский ножик, найденный на чердаке, – я так и не выпустила его из пальцев, плывя в реке. Ракушка. Ключ от дома. И наконец наши с ним фотографии.

– Джесса… – начинает Калеб.

Но как можно облечь это все в слова? Все то, что заключено в этой коробке? Как уместить это в пару фраз? Как мне освободить и его, и себя от этих слов?

– Я знаю, – отвечаю я.

 

Птицы

Ты знаешь, что уже рядом, когда слышишь их. Чаек. Летом они кричат громко, и их слышно издалека. Зимой птиц остается мало, и их крики становятся тише, но они все равно слышны. Доносящиеся с севера, обращенные к тем, кто улетел на юг. Неизменная составляющая пляжа.

Я по привычке приоткрываю окно в машине в ожидании знакомых криков. И когда слышу их, знаю: я на месте.

* * *

На пляже, кроме меня, никого нет, поскольку еще довольно холодно. Здесь только я и птицы. Меня это устраивает. С океана дует холодный ветер, и я кутаюсь в кофту. В волосы сыплется песок. Вдалеке показывается человек, бегущий со стороны розового отеля. Не самый грациозный человек, который, кажется, вот-вот рухнет на землю. Однако он не сбивается с шага, бежит ровно и твердо. Он замедляется, приближаясь ко мне, и звук его шагов становится громче, как и звук дыхания.

– Я думала, что отбила у тебя желание бегать по пляжу! – кричу я через плечо.

Макс поднимает палец и нагибается, упершись ладонями в бедра, пытаясь отдышаться.

– Я решительно настроен в следующий раз не проиграть, – отвечает он.

– Не проиграть кому? – смеюсь я.

Калеб уезжает. Они виделись, так как живут бок о бок. Уверена, им нужно было уладить кое-что между собой.

– Тебе, Джесса. Что, боишься летом соревноваться со мной?

– Ага, жди.

– В любом случае, скоро начинается бейсбольный сезон. Мне нужно оставаться в хорошей форме. – Макс смотрит на пляж. – Боже, пробежки тут сущий кошмар.

– Знаю. И легче не станет. Это так, для информации.

– Да я уж заметил. Чем занимаешься сегодня? – меняет тему Макс, но я к этому не готова. Не готова к такому вопросу. И к ответу на него.

– Хочу тут немного побыть, – указываю рукой на океан. – О, и брат сегодня приезжает. Так что, скорее всего, меня ждут семейные посиделки.

Макс несколько минут молчит, затем говорит:

– Я бы составил тебе компанию в созерцании-океана-и-думах-о-жизни, но пропотел немного. До встречи?

– До встречи, – улыбаюсь я ему через плечо.

Он идет по песку назад, к деревянным ступеням, и я провожаю его взглядом. Через пару-тройку месяцев ему станут приходить письма из университетов. Меньше чем через год его уже тут не будет. Не знаю, сколько у нас с ним осталось времени. Не знаю, что случится в промежутке между сейчас и потом. Не знаю, стоит ли рисковать.

Я не знаю, смогу ли снова довериться кому-то, не буду ли постоянно сдерживаться, отстраняться и сомневаться: говорят ли мне правду? Но я знаю о Максе определенные вещи. И сейчас много чего знаю о себе самой.

Макс оглядывается. Я прощально машу рукой, даже не думая скрывать, что смотрела ему вслед. Он со смехом уходит. Я чувствую: это начало чего-то. И все же не могу не волноваться, что оно слишком близко к концу. Но, возможно, я ошибаюсь. Возможно, начало было месяц назад, на берегу реки, в тени деревьев. Или в тот летний день на поле, когда мы искали Сатурн. Или весной, в то мгновение на мосту, когда он выпустил меня из рук и я упала в реку. А возможно, и ранее. На кухне, рядом с моим братом, когда я давала Максу попить.

«Нет», – предупреждающе сказал брат.

«Да», – думаю я.

 

Голубые небеса

Прошло три дня с Рождества. Небо ясное, обманчиво голубое. Земля не покрыта снегом. Можно было бы подумать, что сейчас весна, если бы деревья не стояли голыми. Можно было бы подумать, что сейчас лето, если бы я легла на спину и устремила взгляд вверх. Чем я сейчас и занята.

Джулиан косится на меня через раздвижные стеклянные двери кухни, но ничего не говорит. Он стучит в окно и поднимает чашку с горячим шоколадом. Предлагает попить. Я отказываюсь, покачав головой, и возвращаю взгляд к небу.

Звякает мой мобильный. Пришло электронное письмо из магазина, неподписанное. Мои губы расплываются в улыбке. Мне подарили приложение стоимостью меньше двух долларов. Идеальный подарок. Это приложение для изучения ночного неба. Я скачиваю его на телефон и направляю экран на дневное небо. На экране загорается все то, чего я не вижу, но что все равно есть на небе.

– Что ты там делаешь? – спрашивает Джулиан.

– Смотрю на Персей, – отвечаю я.

– Эм, – отзывается брат, задрав голову к небу.

– Ты не видишь его. Но он там. По-прежнему там.

– Как скажешь, Джесса.

Он, прищурившись, смотрит на небо.

– Эй, Джулиан, это стоило того? – спрашиваю я. – Все эти годы бейсбольных игр, тренировок и клиник?

Он в замешательстве склоняет голову набок.

– Ты счастлив? – поясняю я.

Брат ухмыляется.

– Ну, я ненавижу проигрывать. И отстойные выступления. Но я люблю игру. Люблю быть в команде. Люблю удачные деньки. Да, это стоило того. – Он вдруг смеется. – Знаешь, меня об это никто никогда не спрашивал.

– Угу.

– Не торчи там долго. Сегодня холоднее, чем кажется.

Джулиан закрывает дверь в кухню, но оставляет для меня горячий шоколад. Вздохнув, беру в руку кружку. Затем сажусь и отсылаю Максу сообщение: «Слышала, сегодня можно увидеть Сатурн». Вру, конечно. Понятия не имею, можно ли сегодня увидеть Сатурн. Но я наконец приняла решение, и, надеюсь, он тоже. Макс отвечает: «Знаю, где его можно посмотреть».

* * *

Я не дожидаюсь сумерек. Скоро начнет темнеть, но я приеду значительно раньше. На мне куча теплой одежды: куртка, шарф, шапка, перчатки.

– Я забираю машину! – кричу Джулиану и не даю ему возможности возразить.

На пустой стоянке, куда я заезжаю, стоит одна-единственная машина – старенькая, видавшая виды, знакомая. Перед полем высажены деревья, поэтому сначала я Макса не вижу. А потом замечаю. Он лежит на спине между штангами футбольных ворот, направив мобильный в небо, как это недавно делала я.

Услышав мои шаги, Макс садится и, не сдерживаясь, улыбается мне широкой открытой улыбкой. У меня от нее заходится сердце.

– Ты рано, – говорит он.

– Как и ты, – отвечаю я.

Я нервничаю и волнуюсь. Меня переполняет энергия, у которой нет выхода. Поэтому я больше ни секунды не жду. На этот раз я уверена. Это происходит не под влиянием момента, не из-за романтической атмосферы или того, что мы оба тоскуем по одному человеку. Это происходит потому, что это – он. Макс.

Я сокращаю расстояние между нами и целую его. И чувствую его улыбку за секунду до того, как он отвечает на мой поцелуй. Он обнимает ладонью мою щеку и запускает пальцы в мои волосы. Это Макс, и никто другой. Когда я отрываюсь от его губ, кажется, мир должен был измениться, но он остался пугающе прежним. Мир молчит. Макс молчит. Даже ветер унялся.

– Так тихо, – говорю я, ощущая, как в душе тоже воцаряется спокойствие. Я сижу тут, рядом с Максом… наконец-то решившись на что-то.

Он устремляет взгляд вдаль.

– Сейчас мы рассекаем пространство со скоростью шестьдесят восемь тысяч миль в час. Мы практически летим.

Я поворачиваюсь посмотреть на него, хмыкаю и смеюсь.

– Откуда ты знаешь?

Макс улыбается и переводит взгляд на меня – посмотреть на мою реакцию.

– Я без ума от космоса. Подумываю изучать астрономию.

Губы опять неудержимо расплываются в улыбке. Я льну к нему.

– Что еще я не знаю о тебе, Макс?

– Подожди и увидишь.