— Какое право вы имеете?! — сквозь сон услышал я.

— У нас есть разрешение на арест. Ваш сын подозревается по делу Элайзы Шин, — ответил спокойный незнакомый голос.

— Какое дело, мой сын был дома вчера весь день! — кричал отец.

«Элайза Шин» — мелькнуло у меня в голове. Я резко вскочил и начал одеваться. Я ожидал подобного визита, но не думал, что так скоро. Видимо мой недавний визит в их дом навел на меня подозрения.

— Нет! Я вам не позволю! Где доказательства? — протестовал отец.

Нужно скорее спуститься и взять ситуацию под свой контроль. Я побежал по лестнице вниз.

— Пап, хватит. Мне в любом случае придётся идти с ними, — пытался успокоить я отца. — Все в порядке.

— Но, Джейк, почему ты должен…?

— Ты же видишь у них разрешение. Ты хочешь, чтобы они приписали статью о сопротивление при аресте? Нет?! Я так и думал. Здравствуйте, господа офицеры. Хороший денек, — поздоровался я.

На пороге стояло трое человек. Два офицера в служебной форме и один следователь в классическом костюме бурого цвета в клетку.

— Джейк Маллина, следуйте за нами. Не беспокойтесь, мистер Стивен, это для следствия. Если ваш сын не причастен к данному инциденту, мы его отпустим, а пока… — проговорил мужчина в форме и жестом пригласил меня последовать на выход.

— Прощай, пап, — махнул я рукой, улыбаясь. Я хотел шуточно разрядить обстановку, но увидев его полное горя лицо, я сожалел о содеянном.

Мистер Брукс. Донован Брукс. Так звали следователя, который вел дело о смерти Элайзы Шин. На вид ему было около тридцати пяти. Он был довольно вежливым, несмотря на его профессию. Я с детства считал, что у таких людей нет принципов, и они пойдут на все лишь бы докопаться до истины. Создавался образ брутальных служителей закона, с жесткими суровыми нравами. Донован оказался антиподом моего представления. Сдержанный, весьма тактичный в высказываниях. Мистер Брукс четко отдавал приказы младшим по званию, в глазах которых появлялось некое смятение, когда он начинал говорить.

— Итак, мистер Маллина. Какая забавная у вас фамилия, — проговорил Брукс.

Он присел на стул, передо мной и подключил лампу. Мои руки были закованы в наручники, приделанные к выемке в столе. Атмосфера довольно-таки гнетущая.

— Итальянские корни не редкость в Америке, я предполагал вы уже сталкивались с моими однофамильцами, — усмехнулся я.

— Ты, я вижу, расслаблен и не боишься, что можешь загреметь за решетку.

— А разве должен человек испытывать страх, если он уверен, что ничего не совершал.

— Этого я пока не знаю, — ответил он, встал из-за стола и закурил.

Донован побродил от стенки до стенки пару раз. При этом курил и глядел куда-то в пол.

— Значит так, Джейк. Отвечай быстро и четко, договорились? Будешь меня слушаться, то и проблем не возникнет.

— Без проблем, мистер Брукс.

— Для начала, по порядку расскажи про свой распорядок вчерашнего дня. Что делал, с кем виделся, где находился?

— Я проснулся утром и…

— Нет, начни где-то с 12 часов по полудню.

— Я находился на работе, в частной компании по предоставлению фото-услуг. Мой шеф Ленни Босс…

— Так, достаточно назвать его просто шефом один раз, — перебил меня Брукс.

— Я так и сделал.

— Нет, ты его назвал шефом и боссом. Достаточно одного раза или у вас в компании так приучили сотрудников?

— Вы не поняли, Босс — это его фамилия. Он изменил ее пару лет назад.

— Вот оно как, — ухмыльнулся следователь, потушив сигарету.

— Так вот, он загрузил меня работой, и мне пришлось всю ночь провозиться в офисе до самого утра. Я не то, чтобы жалуюсь. Перерабатывать это в принципе нормально, тем более для частных компаний. Но в итоге в обеденное время я отправился на встречу с друзьями, в кофейне на улице Даунтон. Просидев там около получаса, я отправился домой. Все дела я закончил, поэтому смысла возвращаться на работу в моем состоянии не было. Отоспавшись, я поужинал, после чего снова лег спать.

— Есть ли кому подтвердить твои слова? — он спрашивал нехотя, будто все мои показания совсем не интересовали его.

— Все, кого я перечислил, могут подтвердить мои слова, — спокойно ответил я.

Конечно, с момента, будто бы я отправился домой, было ложью. Но, во-первых, следователь практически не показывал хоть какую-то заинтересованность. Во-вторых, врать для меня дело достаточно тривиальное. Не то чтобы я «лжец, лжец», просто сохранять спокойствие и излагать мысли четко и уверенно, не так уж сложно.

— Ясно. А с Элайзой Шин, как я понял, вас связывали чисто профессиональные отношения? — спросил он так тихо и безразлично, что я начал понимать, почему я здесь и к чему этот арест.

— Исключительно, мистер Брукс. Она любила устроить фотосессии. Думаю, в этом нет ничего удивительного. Можно вам задать вопрос мистер Брукс?

— Смотря какой?

— Вы ведь не из этого отделения полиции, у меня складывается ощущение, что вы вообще не офицер полиции.

Донован засмеялся, поднесся к губам очередную сигарету.

— Что еще пришло тебе на ум?

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется вы из конторы выше, ФБР, ЦРУ или что-то подобное, плохо разбираюсь. Мистер Шин влиятельный человек, и потерять единственную дочь для него это худшая трагедия в жизни. Элли совершила самоубийство, а вы теперь гоняетесь за призраками. И все из-за того, что добрый заботливый отец не может понять, как его дочь могла пойти на такое. Он ведь осыпал ее золотом с детства, одаривал всеми возможными и невозможными подарками. Поэтому я здесь, прикованный наручниками, хотя по закону я должен помогать следствию, а не быть подозреваемым.

Он взял сигарету со рта, которая протлела наполовину. Слегка прищуривая глаза от поднимающегося дыма, он посмотрел на меня.

— Послушай, сынок, ты, вроде, хороший парень. Не создавай себе проблем. Кто я такой тебя должно волновать в последнюю очередь. Даже если в смерти Элайзы Шин никто не виноват, я найду кого посадить за решетку, если того потребуют обстоятельства. А тебе дам совет, держи язык за зубами, когда дело касается высоко-сидящих людей.

— Спасибо за совет, мистер Брукс. Но с чего вы взяли, что я должен прятать свое мнение куда подальше? Я такой же человек как ваш мистер Шин, как вы, как любой человек на Земле. С чего вдруг кто-то мнит себя высоко-сидящим, а меня глядящим снизу?! Ваша градация по социальному статусу, положению в обществе или материальному достатку сравнимо с логикой пятилетнего ребенка.

— Джейк Маллина, а я хотел тебя отпустить домой. Но язык твой — враг твой. Посидишь одну ночку у нас, чтобы было тебе уроком. Офицеры! Посадите мистера Маллину в камеру временного содержания до утра.

Я улыбнулся и подошел к Доновану.

— Люди не животные, чтобы делить их на классы до бесконечности, — сказал я ему, глядя в глаза.

Он схватил меня рукой за горло. Сдержанный и спокойный мистер Брукс, каким я его видел буквально пару часов назад, превратился в озлобленное животное на несколько секунд. Я лишь улыбнулся в его красное, от злости, лицо.

— Уведите, — проговорил он и отпустил.

Для меня будто специально выбрали худшую камеру из трех, которые находились неподалеку. Мерзкий запах пота и немытых людей, просто затвердел в воздухе. В камере было три скамьи возле каждой стены. Я прикрыл нос руками и присел на ту, что слева. На ней уже дремал коротко-стриженный седобородый старик. На скамье посередине расположился парень в черной майке и с бейсболкой на голове. Его руки от запястий до плеч были забиты черными татуировками. Он сидел, согнувшись, с опущенной головой. Дергая одной ногой, он что-то бубнил. Напротив меня находились три женщины. Двое из них с виду выглядели молодо, примерно моего возраста. Они были облачены в довольно открытую одежду: короткая юбка, высокие сапоги, чулки в сетку. Между ними расположилась женщина средних лет в черном закрытом платье и шляпкой. На шляпе красовалось огромное красное перо.

— Солдатики, принесите мою сумочку и телефон. Я хочу позвонить своему адвокату! — кричала она в сторону двери.

— Сигаретку бы еще, — взмолилась одна из ее соседок.

Рыжеволосая светлая девушка с грустным лицом держалась за локоть женщины. На мгновение она подняла глаза и наши взгляды встретились. Я замер на миг, и, нахмурившись, отвернулся. Беседовать с отбросами города, у меня не было никакого желания. В отличие от них я здесь оказался случайно. Возможно, и старика забрали с улиц просто так.

— Чегось? — пробормотал он.

— Простите, я, наверное, разбудил вас, — извинился я, немного отодвигаясь.

— Не извиняйся сынок, я не спал вовсе, — он потёр глаза, оглядываясь по сторонам.

У него был довольно дружелюбный голос.

— А ты как сюда угодил? Вроде с виду не выглядишь преступником. Украл чего?

— Да, нет, я не виновен ни в чем. Просто продажная полиция пользуется своим положением. И похоже решили запугать меня. Но не на того напали. А вы?

— Все мы тут невиновны. Кого не возьми, у каждого есть причины на то, за что его и сцапали. Например, глянь на парня с татуировками, — он кивнул в сторону. — Он хоть и выглядит хулиганистым, а ведь вполне честный человек. Зарабатывает честно, просто от отчаяния украл для сестрёнки деньжат на заправке. Она наркозависимая. Она была при смерти, и он не видел другого выхода, кроме как совершить кражу.

— Но это ведь не значит, что он не виновен, — поинтересовался я, желая услышать его мнение.

— Не значит, но убийцы ли те, кто воюет на войне против иноземных захватчиков? Сложный вопрос, вот так и здесь.

Я задумался, опустив глаза. А действительно, сложный вопрос. Если человек преследует благие цели, или защищает свой дом и семью, виноват ли он в сложившихся обстоятельствах. Про женскую компанию напротив я расспрашивать не стал. Достаточно одно взгляда на них, чтобы понять их вид деятельности и то, что он не сулит ничего хорошего.

— А что вы такого сделали, что угодили сюда? — мне нравился этот дедуля, добродушный и рассудительный.

— Да, так ничего особенного. Не хочется об этом, — вздохнул он.

— Не думаю, что вас забрали за что-то серьезное.

— Ну ладно, раз ты хочешь знать, то я просто хотел поужинать. Я был на мели и не мог позволить себе мяса. Но, к счастью, у меня есть любимая дочь. То есть была, — спокойно проговорил он.

Я немного отшатнулся от него. Схватив одной рукой скамейку, я начал отодвигаться. В тихом омуте черти водятся. Видимо, в его голове эти черти устроили настоящий ад.

— То есть вы съели свою… — хотел я уточнить, но пожалел, что спросил.

— Да, да, так оно и есть. Зато я сыт. Иисус говорил: «При комфортной и сытой жизни, я начну заботиться и о своей душе». Так что, сынок, мой тебе совет.

— Слушай, старик, мне не надо от тебя советов. Я обойдусь, — в секунду добродушный старик превратился в монстра, которых я мог наблюдать только по телевизору.

— А что ты так перепугался-то?! Присаживайся рядом. Не бойся, не укушу, — засмеялся он. Остальные последовали его примеру, и камера наполнилась многоголосым смехом.

— Да ты чего, брат? Он же шутит, — сказал мне парень с татуировками. — Это Стэн, но он предпочитает, что все его называли «Фокусник». Мошенник чистой породы, каких не сыскать, брат. Обанкротил уже третье казино. Вот его и держат уже вторую неделю в камере временного содержания. Доказать ничего не могут, недоумки.

— Ты не слишком осведомлен о его преступной жизни? — спросил я.

— Чего, брат? — нахмурился татуированный.

— Я, спрашиваю, откуда ты знаешь это все, — сказал я громче, выговаривая каждое слово.

— А, так я сам здесь уже неделю. За мелкое хулиганство срок не шьют, вот и посадили сюда. Ты по ходу не местный, брат, раз не слышал о фокуснике? — спросил он, искоса глядя на меня.

— Я родился и вырос в Эльфасе. Просто не слежу за новостями.

— Это хорошо, брат, что ты местный. Я просто терпеть не могу приезжих. Отбирают у нас рабочие места, занимают наши дома, правила диктуют свои. Собрал бы их всех и стер бы в порошок, — тут он начал активно демонстрировать, как бы всем досталось от него.

Я одобрительно кивнул, чтобы лишний раз не нервировать вспыльчивого паренька.

— Послушай, Джейк, — окликнул меня старик.

— Стойте, я же вам не называл свое имя…

— Важно ли это, сынок? Имя, данное нам при рождении, могло быть совсем иным, важен путь, через который ты пронесешь его. Будет ли оно громогласно звучать во всех рупорах планеты. Либо раствориться в мертвой тиши, под стуки капель, сломанного крана. Выбор только за тобой, Джейк. Но помни, каждый выбор ведет к последствиям, за которые нужно отвечать.

Неожиданная речь смутила меня и поставила в ступор. Я не находил, что ответить старику, который каким-то волшебным образом узнал мое имя. Я вгляделся в него внимательно, возможно я могу видеть его раньше. Но под густой серой бородой трудно было разглядеть черты лица. Я взглянул в его серые бездонные глаза, которые по-прежнему улыбались мне.

— Стэн, к чему вы…?

— Называй меня Фокусник, — перебил он меня.

Старик немного отодвинулся от меня, положил ноги на скамью и задремал. Видимо, он более не желал продолжать разговор. Я посмотрел на женщин и девушек напротив меня, которые немного поумерили свой пыл и о чем-то тихонько беседовали. Я взглянул на парня с татуировками, который облокотившись на стену, еле слышно что-то бормотал. Возможно, он молился, вспоминая строчки из Библии, а возможно читал рэп, вспоминая строчки из «Гангстерского рая». Но мне было все равно, чем забиты головы моих сокамерников. Мне не давали покоя слова старика. Важно ли мне мое имя? Конечно же, да. В этом не может быть и капли сомнения.

Я долго не мог сомкнуть глаз. В голове перемешалось много мыслей. Да, и атмосфера была довольно-таки напряженной. Не каждый день приходится проводить ночь в сырой камере с металлическими скамьями. Это все были последствия моих действий, как и говорил старик. Скорее всего, он это и имел в виду, что вне зависимости от того, какими бы благими не были намерения, отвечать придется по всей строгости. Такова жизнь.

С утра наша камера опустела. Ни седовласого старика, ни женской компании не было. Укрытый плащом старика, на лавке спал татуированный парень. Спустя около получаса меня наконец-то выпустили, и я отправился домой. Все тело ломило от жесткости тюремных скамеек. Дома я нашел записку отца, где он написал, что Тони дома у тети, старшей сестры отца. Мой шеф узнав, что я попал в полицию, дал мне несколько дней отгула. Даже во вредных меркантильных людях осталось что-то хорошее.

Младшего брата я забирать не стал. Отца не будет до поздней ночи. Я решил провести день в одиночестве, просто отдохнуть от всего. Несмотря на то, что на дворе стоял день, меня ужасно клонило в сон. Я впервые ощутил всю мягкость и тепло своей кровати. Все познается в сравнении, в итоге, и я осознал разницу. Глаза сомкнулись, и я оказался во сне. На сей раз, я осознавал, что это очередной сон. Но в отличие от предыдущих, он урывками бросал меня из одного места в другое. Вот я стою перед нашим старым домом, где мама накрывает на стол, а отец читает газету. Я стою во дворе, весь измазанный в грязи из луж. В руках мой любимый пластмассовый меч. Все ребята разбежались по домам на обед. Я же стоял, наслаждаясь сценой в окне столовой, где отец прикладывает ухо к животу беременной матери. Как мало нужно было мне в том возрасте, чтобы быть счастливым. Беззаботные дни детства не шли ни в какое сравнение с мрачными реалиями настоящего. Спустя секунду меня бросает в темный переулок. В дали я вижу яркий оранжево-красный свет. Чем ближе я приближался к нему, тем сильнее обжигало лицо и руки. Огромный склад был охвачен бушующим огнем. Сквозь треск и порывы ветра, я слышал крики мужчин и отчаянные вопли женщин. Множество силуэтов передвигалось туда-сюда на огненном фоне. Меня охватило непреодолимое желание ворваться в объятия пламени. Пересиливая жгучую боль, я побежал в сторону огня.

Я проснулся от того, что стало невозможно дышать. Откашлявшись, я заметил, что с меня стекает ручьями пот. Странно, вроде в доме было прохладно. Неужели последствия сна сказались на реальности. Не может такого быть. Видимо, от сырости в камере я простудился. Я прошел на кухню, достал аптечку и вытащил электронный градусник. Температура в норме, все в порядке. Не понимаю. Часы показывали два часа ночи. Я проверил комнату отца. Постель была заправлена. Видимо, задерживается.

Утром я съездил за Тони, по дороге мы заскочили в фаст-фуд и купили пиццу. Надо было поднять настроение братишке, который обиделся, считая, будто мы с отцом его бросили. Глупый мелкий брат.

Я поставил разогреваться пиццу и разлил содовой нам двоим.

— Конечно, это не домашняя кухня, но, точно лучше, чем в тюрьме, — усмехнулся я.

— Что ты говоришь? — спросил братишка, занятый поиском подходящего фильма.

— Я говорю, мы сегодня с тобой объедимся до отвала. Это же ты просил меня взять две пиццы, вместо одной. Думаешь, осилишь?

— Конечно, — вскочил Тони, возмущенно согнув руки в локтях, — меня кормили одной кашей, будто мне три годика. А как же мои фрикадельки с труфельным соусом? Где спагетти болоньезе? Где таталетки с грудинкой?

Его ошибки в словах немного посмешили меня. Но его тяга к новым знаниям, пускай и связанная с итальянской кухней, вселяла надежду, что он не пропадет.

— Не таталетки, а тарталетки! Это, во-первых. А во-вторых, тебе пора перестать смотреть телевизор так часто, особенно кулинарные каналы.

— Да ты просто профан, а я гурман, — он задрал голову вверх.

— Слышишь, ты, одна третья гурмана, бери содовую и пойдем на диван.

Мы ели пиццу и смеялись, как в старые добрые времена. Я уже и забыл, когда проводил время с Тони. Погрузившись в свои заботы, совсем забыл о родных. Младший брат выбрал отличный фильм. Комедия о человеке, которому повезло на некоторое время стать исполняющим обязанности Бога. Наверное, без столь харизматичного актера, фильм не получился бы настолько веселым. Мне почему-то пришли в голову мысль о том, что я тоже на какую-то долю получил способность изменять жизни людей. По крайней мере, я мог их спасать. Видимо, кое-кто сверху ошибся с выбором. Я совсем не гожусь на роль «всемогущего».

Я уложил Тони спать, оставив дверь в комнату слегка приоткрытой. Спустившись вниз, заглянул в рабочий ящик отца. Там я обнаружил его пачку сигарет. Странно, он никогда их не забывал. Я налил себе содовой, взял зажигалку и одну сигарету. Вышел на крыльцо и присел на ступени. Прохладный ветер подбрасывал засохшие листья. Мигающие лампы на столбах, изредка проезжающие автомобили. Мы жили в довольно спокойном районе. Была бы воля отца, он бы купил дом где-нибудь за чертой города. Со своим хозяйством, скотом и прочими радостями загородной жизни. И был бы Джейк — сельский парень. Я засмеялся.

Перебирая одной рукой сигарету, другой я держал включенной зажигалку. Огонь всегда завораживал взгляд человека. Трудно было отвести глаз, он будто гипнотизировал. Я выкинул сигарету и отпил содовой. Плохая затея с курением быстро растворилась в мыслях. Я просто сидел, наслаждаясь прохладным вечером и ярким светом огня зажигалки. Извиваясь из стороны в сторону, он будто искал хоть что-то, чего можно было коснуться.

— Джейк! — гробовую тишину будто молнией разрезал женский вопль.

Я вскочил и увидел черный автомобиль, приближающийся к дому. Из окна выглядывала Нелля, одной рукой прикрывая лицо. Я замер, предчувствуя что-то ужасное. Машина подъехала и почти на ходу она выскочила и побежала в мою сторону. За ней вышла Нолла. Я подхватил Неллю и обнял за плечи. Она рыдала, что-то бессвязно бормоча.

— Что случилось? У вас, что умирает кто-то? — крикнул я в недоумении.

— Джейк, — еле слышно произнесла Нолла.

Сердце заколотилось от растущего напряжения.

— Что, Нолла, хватит тянуть, говори же!

— Твой папа… Джейк… — всхлипывая и запинаясь, проговорила Нелля.

— Что?! Он попал в аварию? Где он?! В больнице? Так и думал, что с отцом приключилось неладное. Я сейчас оденусь, подождите, — забежав обратно в дом, я накинул куртку.

— Джейк, нет, — пыталась остановить меня Нолла.

Я обернулся, уже сбежав со ступенек.

— Что? — не понимал я её.

Нелля не опускала ладоней от лица. Нолла обняла одной рукой плечо другой, опустила глаза.

— Твой отец не больнице… он… — в глазах Ноллы я увидел, едва сдерживаемые слёзы, — Он умер.

Я рухнул на колени. Что? Что такое она говорит? Умер? Я не ослышался. Сердце пришло в нормальный ритм, но к горлу подступил комок. Я не мог поверить ее словам. Взяв себя в руки, я подошел к Нолле и схватил за плечи.

— Ты серьёзно?

— Думаешь, я буду шутить о таких вещах, — прикрикнула она, но тут же успокоилась. — На крупном заводе случился пожар. Дядя Стивен погиб, пытаясь потушить пожар, это все, что я знаю.

Мой взгляд устремился в пустоту. Я сел на траву, скрестив ноги. Я не знал, что говорить, что делать, что чувствовать. Мой мозг отключился, а в мыслях витало лицо отца. Отец, который улыбаясь, похлопывал меня по плечу. Отец, который смеялся вместе со мной, когда я в очередной раз устроил пакость. Я почувствовал себя пятилетним ребенком, который сидит на шее у отца и пытается руками коснуться неба. Схватить облака, считая, что это бесплатная сахарная вата. «Хватай скорее, Джейки, иначе она улетит!»

— Иначе она улетит, — прошептал я, и слеза скатилась по моей щеке.