Он так просил всего лишь час Быть рядом, не смыкая глаз, Всего лишь только час один Быть с Ним на глубине глубин, Глядеть туда, куда глядят Его глаза – в кромешный ад, В такой огонь, в такую тьму, Каких не вынесть одному. Он этой ночью приоткрыл Впервые, сколько нужно сил, Чтоб солнцем встать из тьмы. И вот Отёр со лба кровавый пот, В молчаньи посмотрел окрест И, встав с колен, пошёл на крест.

Бог – это выход. В полной темноте. В пространстве без дорог. Скажите мне – есть выход на кресте? – Тогда есть Бог.

Крест-на-крест перечеркнут свет — Чернобыль. Сумгаит. Армения.                 – Так Бога нет? – Он на кресте висит. Зияющая чернота Завещана живым. Он – на кресте. Мы – у креста. И мы       Его                    храним. Надеждам наступил конец. Земле – последний час. Хороним Бога внутрь сердец. Да встанет Он из нас!

Да встанет Бог! Нет, не с небес И не с других планет. — Из сердца нашего воскрес Бог. Или – Бога нет. И есть всего один призыв: Вот с этою весной Да встанет Бог, который жив, Раз вся любовь со мной! Огня Господнего печать — Бог, вдавленный в меня. О, только бы не растерять Ни искры от огня! Всю грудь, всю плоть мою прожёг И зреет в глубине. Да будет Свет! Да встанет Бог, Схороненный во мне!

Вся тяжесть рухнувшей Земли И – семя Бытия. На чаши равные легли Мой Бог и боль моя. И в пустоте качнулась вновь На дрогнувших весах Неодолимая Любовь И неподъёмный Страх. Моя душа должна опять Найти противовес И неподъёмное поднять, Чтоб умерший воскрес!

Невозможному поверьте! Только Дух оборет прах. Дух живой в средине смерти И ликующий в скорбях. Дух мелькнувший птицей белой, Звоном, таяньем, весной. Тот, которому нет дела До всей тяжести земной! Сквозь и над – всегда в полете, Ни замкнуть, ни обороть, Дух, противящийся плоти И живящий нашу плоть. Одоленье, легкость груза, Свет в кромешной темноте, Радость в боли, воля в узах, Выход даже на кресте. Зорче зренья, чутче слуха, У бездонности на дне… Помолись Святому Духу О себе и обо мне…

Как рассказать склонившимся к могиле, Что смерти нет, что свежая листва И все цветы со мною говорили, Когда умолкли навсегда слова?.. И как унять великий страх разлуки, Что чуть отхлынув, подступил опять? Как разомкнуть сомкнувшиеся руки И как от сердца сердце оторвать? Великая последняя дорога, Сокрывшаяся в непроглядной мгле… Когда святые хоронили Бога, Какая скорбь стояла на Земле! Зачем-то надо это сердце кинуть Внутрь бездны – перейди, переплыви Бескрайность боли, слезную пучину, — Великий, полный океан Любви… И различи ликующее пенье С той стороны прорвавшихся осанн… Ты можешь долюбить до воскресенья, Вмещая в сердце целый океан.

Так ты не умер, Ты – передо мной. Твои глаза переглядели смерть. Она прошла, не выдержала взгляда, Немеркнувшего в непроглядной тьме. Твое лицо взошло из тьмы кромешной И вот стоит в зените Духа. Мне все равно, во что оделся Ты, Из плоти Ты глядишь или с иконы. Ты здесь. Тебя я осязаю сердцем, Вмещающим всю меру ликованья, Весь океан любви. Ты здесь. Ты вот, И если был такой безумный миг, Когда чело Твое покрылось потом, И взгляд померк, то этот миг прошел. А Ты остался, Ты пройти не можешь. Твое лицо дозрело до бессмертья. Ты сам и есть Бессмертье, и другого Бессмертья не бывает. Тебе причастный, сросшийся с Тобою, Становится бессмертным. А те, кто недозрели и упали С Живого Древа? Вот за них, за всех… Ведь потому и был кровавый пот, Что Ты оставить никого не можешь…

Есть остров Сознанья в разливе Стихии. О, берег размывшие волны морские! О, бьющие в грудь неуёмные страсти, Крошащие, рвущие душу на части. О нас переросшее грозное горе! Я – остров, а смерть – бесконечное море, Я – остров, а боль – это вал океана, Враждебной стихии прибой неустанный. Я – остров Сознания, остров Покоя, Что врезался точкой в безбрежье морское. Я – малая точка в огромном просторе, Но мне по плечу осознание моря . Да, есть повеленье душе. Есть заданье — Стать целостным Морем, стать Морем Сознанья, Стать Тем, над которым не властны условья. Открытым простором, бессмертной Любовью.

Тот, пеленами оплетенный, Тот, одолевший естество, — Не нарушение закона, А исполнение его. Когда по Божьему приказу, Высвобождаясь из тенет, Выходит из могилы Лазарь, Над миром вновь восходит свет. Но чтобы он восстал оттуда, — Из бездны, с мирового дна, — В великом напряженьи чуда Душа безмолвствовать должна. И вечно укрощает волны И по морю ступает Тот, Кто не нарушить, а исполнить, Кто созидать сей мир идет. И – снова буря… Боже правый, Опять густеет в мире тень, И Ты опять в поту кровавом. И все-таки – восходит день.

Встань в молчаньи и дух собери! — Целый ад загудел над тобой, Кто промолвил: «Господь мой внутри», Тот все внешнее вызвал на бой. Духа с плотью тяжелою спор. У земного предела стою. Тяжким шагом идет Командор Обуздать дерзновенность мою. Этот шаг в мировой тишине Сквозь молений ночных немоту… Кто промолвил: «Господь мой во мне», Тот себя приготовил к кресту. Смысл и боль моего бытия, Огнь, горящий в моей черноте, Дух мой, Мощь моя, Сущность моя, Не остави меня на кресте!..

Я счастлива сквозь боль, я счастлива сквозь муку. В прорывах ада – рай, в прорывах бездны – свет. – И к вечной жизни путь – сквозь вечную разлуку. Тот, кто прошел сквозь смерть, Тот свел ее на нет. – Ну, а нельзя иначе? Быть может как-нибудь полегче, стороной?.. Не сквозь, а мимо, так, чтоб эти волны плача Не разрывали грудь, а – рядышком со мной… Пусть духу моему судьба предел очертит: От сих, мол, и до сих, как тварям суждено. – Да разве можно жить, соседствуя со смертью? Когда – ни жив, ни мертв? – Нет, что-нибудь одно! Единый океан, в котором нету края, Единый небосвод, в котором нету дна… Когда приходит смерть, я с каждым умираю, Когда ликует Дух, вся смерть побеждена, О, Господи, прости за малодушье наше, За этот вечный страх у роковой черты… Да, все еще звучит моление о чаше. Но – не как я хочу, а так, как хочешь Ты…

Нам даются равнины бескрайние эти И молчащих морей синеокая гладь, Чтоб могли мы всем сердцем, всей жизнью ответить. Вопрошают они, а душе – отвечать. Я в сей мир рождена для ответа, я знаю. И течение дней, нагнетание лет — Это тихо растущий, как чаща лесная, Это мой вызревающий в сердце ответ. Лишь ко мне обращаются сосен вершины И пронзительный глаз мирового огня. И никто не поможет ни словом единым, — Не ответит никто никогда за меня. Боже мой, мне на смерть Твою надо ответить, Созерцая Твой крест. Я же слепну от слез И глаза отвожу уже двадцать столетий, Задавая Тебе свой ненужный вопрос.

Ответить Богу – значит среди ночи Проснуться вдруг по первому же звуку: – Я здесь. Я – вот. Твори со мной что хочешь. Я – тетива натянутого лука. Не отвлекусь уже ни на мгновенье От рук Твоих. Я ожидаю взмаха. Я вся с Тобой в священный миг творенья, В миг созидания меня из праха.

Они тебя не замечали. И прямо при Тебе кричали, Как в помещении пустом, Хотя ведь это был Твой дом. Они творили, что хотели, Как будто-бы на самом деле Ты – миф. И разносили в дым Твой мир. И это под Твоим Безмолвным взглядом. Но они Считали, что совсем одни И всё способны делать сами. И вот, ступили сапогами (Еще минута – и к концу Придут минуты…) – по лицу По Твоему, по кротким этим Глазам, вот так и не заметив…

Так Ты, мой Господи, воскрес! И значит были наважденьем Все муки мира. – Сон исчез. Душе настало пробужденье… Да, оказалась смертным сном Безвыходность тяжелой яви И этот крик, как дальний гром: «Отец, зачем меня оставил?!» Вновь у души есть два крыла, Чтоб снова вырваться из ада. Она ведь Господа нашла! А что ещё ей в жизни надо?

Воскресенье! Воскресенье! Боже мой! Да ведь это свет весенний Сплёлся с тьмой. Ликованье – с морем плача, С Богом – червь. Кто поймет, что это значит — Смертью – смерть? Кто отважится на этот Крестный путь, Чтоб пронзить стрелою света Насквозь грудь? Стрел скрещенье, – перекрестье Нет меня! Взмыл ликующею вестью Сноп огня. Ты, восставший из могилы Вещий Свет, Дай мне смерти, дай мне силы Кануть вслед! Дай мне, Господи, отвагу, Дай упор Для единственного шагу — В Твой простор.

Рядом с пропастью,        рядом с криком,                 рядом с вырытою могилой, Рядом с мукой, такой великой, Что собою весь мир затмила; Рядом с черным, как полночь горем, Рядом с брошенным в гибель Лиром Можно жить, только ставши морем, Ставши пламенем, ставши миром.

Навстречу ветру,               навстречу свету,                         навстречу Богу! Навстречу боли,               навстречу жизни,                         навстречу смерти! Без остановки,               без промедленья —                         одна дорога! Одна дорога —               извивы Духа,                         пучина сердца. Пучина сердца,               пучина муки,                         пучина счастья, Ни дна, ни края,               ни до, ни после —                         всё «здесь и сразу». Кто не дробился,               кто свод небесный                         не рвал на части, Тот постигает               в одном порыве                         небесный разум. Потрогав сердцем              живое солнце —                         в само горенье! Из мрака смерти —              в огонь творящий,                        к Творцу в объятья! Нельзя увидеть,              нельзя постигнуть                        блеск воскресенья! Нельзя увидеть,              нельзя поверить,                        но можно стать Им!